Текст книги "Возрожденная страсть"

Саймон подошел к двери.

– Не засыпай там, Энжел. У нас смежные номера. Я вернусь, чтобы проведать тебя.

– Смежные номера? – удивилась Эни, приподняв бровь. – Чья это была идея?

– Моя.

– Значит, ты знал, чем все это обернется?

– В ту секунду, когда увидел заголовки, я это понял. Я знал, как это повлияет на тебя, и хотел быть рядом с тобой. Это было до того, как я понял, что твои братья вмешаются. Я не хотел, чтобы ты думала, что должна будешь справиться с этим одна… только потому, что я…

– Только потому, что ты отверг меня?

– Я отклонил твое нелепое предложение, как ты его сама назвала. Не тебя.

Эни подошла к ванне и остановилась.

– А-а… это значит, что мне просто нужно найти правильный подход, чтобы соблазнить тебя.

В его глазах светилась удивленная радость.

– Если ты не хочешь, чтобы я увидел тебя голой, Энжел, тебе лучше побыстрее вылезти из ванны.

– И ты думаешь, что это заставит меня быстро выйти или остаться в ванне дольше? – Она язвительно посмотрела на него через плечо, ее пальцы задержались на узле халата. – Ты путаешь награду с наказанием, Саймон.

Она получила наивысшую награду, увидев, как его глаза потемнели, прежде чем закрыла перед ним дверь и прислонилась к ней. Ее колени дрожали.

Кто бы мог подумать, что смелость Раавалей ей однажды пригодится?

Глава 8

Саймон последовал за голосом Эни в комнату Миры через коридор и прислонился к косяку приоткрытой двери. Если их не было на съемочной площадке или в репетиционных залах, он всегда заставал Эни и Миру либо в маленьком кафе в соседней деревне, либо в одной из их комнат.

– Эни, неужели нам снова придется это пережить? – простонала Мира.

Эни снимала мерки с Миры.

– На самом деле мы не обсуждали это, Мира. Я просто сказала об этом твоему отцу и тебе. И прежде чем кто-либо из нас успел принять решение, ты согласилась на интервью.

Мира театрально закатила глаза.

– Я слышала, как мистер Викрам сказал тебе, что лучше заявить об этом, чем позволить СМИ управлять событиями. И мистер Вират сказал, что согласен.

Настала очередь Саймона вздохнуть. Его дочь была без ума от обоих своих дядей.

– Да, это правда, – произнесла Эни все еще обеспокоенным, но твердым тоном. При всей своей безоговорочной любви к Мире, она никогда не позволяла подростку обращаться с ней как с пустым местом. – Но мои братья забывают, когда им удобно, что всю свою жизнь они были под пристальным вниманием папарацци. И они мужчины, поэтому им всегда давалось больше свободы. У них, конечно, были проблемы, не без этого. Я просто говорю, что они не понимают, что значит быть юной девушкой, которую начинают сравнивать с ее прославленной матерью, хочет она с ней соревноваться или нет.

Мира замерла, широко раскрыв глаза.

– Я не хочу этим сказать, что твоя… мать была чем-то похожа на мою, – торопливо добавила Эни.

– Я знаю, – глаза Миры были полны понимания, которое казалось удивительным для ее юного возраста.

– Хорошо, давай проверим все, что нужно для интервью на следующей неделе. При условии, что ты позволишь мне надеть туфли, которые тетя Зара подарила тебе на день рождения.

Глаза Эни расширились.

– Я даже не достала их из коробки! К тому же они будут слишком велики для тебя.

Мира шевельнула ногой перед лицом Эни.

– Я проверила. Я почти такого же роста, как ты. Кроме того, у нас ступни одинаковой формы.

Тень пробежала по лицу Эни. Но она быстро взяла себя в руки и широко улыбнулась.

– Отлично. Ты можешь надеть их. Один раз.

Мира с радостным криком бросилась на Эни и чуть не свалила их обеих на пол.

Саймон остался у двери, не желая прерывать сцену.

– Тебя спросят о работе с моими братьями, – серьезным тоном объяснила Эни. – Они будут искать истории о твоей маме. И как только ты достаточно расслабишься и подумаешь, что у тебя все хорошо, они зададут тебе вопрос обо мне и… твоем отце.

– На что я скажу, что мой папа холост, Эни очаровательна, и это никого не касается, – заявила Мира с уверенностью подростка, убежденного в том, что он может штурмовать любые препятствия в своей жизни.

– Они почти наверняка спросят, что ты думаешь о том, чтобы я стала твоей мачехой. Извини, что по нашей вине ты вынуждена…

– Мой папа счастливее, чем я когда-либо видела его, Эни. Почему взрослые такие… непонятливые?

Саймон глубоко вздохнул. Его дочь добралась до истины намного быстрее, чем он.

Открыв рот, Эни, казалось, была ошеломлена уверенным заявлением Миры.

– Я выросла с родителями, которым было все равно, как их выходки на публике повлияют на нас. Так что, если ты расстроена, это совершенно справедливо.

– Эни, еще раз говорю, я не расстроена.

– Хорошо. Это хорошо.

– И я никогда бы не подумала, что ты пытаешься заменить маму. Если ты выйдешь за папу, мы станем скорее… друзьями.

Эни нахмурилась, понимая, что быстро теряет контроль над ситуацией.

– Пожалуйста, помни, мы говорили тебе, что…

– Я знала, что между вами двумя что-то происходит, задолго до того, как это узнали другие, – ответила Мира. – Еще до того, как вас поймали целующимися в общественном месте.

– Во-первых, мы не целовались на людях, мы думали, что одни, а во-вторых… – Эни, кажется, поняла, что сказала лишнего и зажала рот ладонью. – Это неуместно.

Саймон толкнул дверь, не желая больше просто наблюдать со стороны.

Мира взвизгнула и бросилась на него.

Он поцеловал дочь в макушку, при этом его взгляд встретился со взглядом Эни. Нежный румянец окрасил ее щеки, глаза были широко раскрыты и прекрасны.

– Я рано закончил встречу в Таиланде.

– Но теперь, папа, мне нужно вас оставить, иначе мистер Вират снова спустит на меня всех собак.

Она вылетела из комнаты, словно буря, оставив после себя напряженную тишину.

Саймон закрыл дверь и щелкнул замком. Он стоял, прислонившись к двери, наблюдая, как Эни, сидя на полу, собирает разбросанные вокруг бумаги и одежду.

– Как долго она будет отсутствовать сегодня днем?

– Репетиции, затем урок стрельбы из лука, а затем каскадерская практика… минимум три часа.

– Хорошо. До меня дошли слухи, что тебе нравится этот каскадер, – произнес он тихо.

Нахмурившись, она подняла глаза:

– Нет. Я не могу поменять свое мнение о том, кого хочу, за пару дней.

– Он тебе досаждает?

– Нисколько. Я думаю, что он больше заискивает перед Викрамом, чем искренне интересуется мной. Он постоянно задает мне тысячи вопросов о нем. Он неловкий и неуклюжий, флиртует еще хуже, чем я.

– И все же он занимается браконьерством на моей территории?

Она подняла бровь, вздернув подбородок.

– Я тут что, лесной фазан?

– То, что ты есть, Энжел, это… мое, – сказал Саймон, наслаждаясь вкусом этого на своем языке.

Не дожидаясь ее ответа, он прошел через комнату и запер смежную дверь в свою комнату.

Затем он подошел к королевской кровати, сел рядом с ней и начал снимать туфли и носки. Вытащил темно-серую рубашку из брюк и расстегнул манжеты, потом рубашку и только тогда взглянул на тихую женщину, все еще сидящую на полу.

– Иди сюда.

Теперь, когда он решил, что хочет ее, его самообладание висело на волоске. Несмотря на то что она смело просила его лечь с ней в постель, он знал, насколько она неопытна. Он не хотел напугать ее, показывая, как отчаянно в ней нуждается, не хотел напугать ее, хотя все, чего он хотел, – это поглотить ее целиком.

Ее зубы впились в нижнюю губу. Взгляд остановился на его груди, а затем метнулся в сторону.

– Как прошла поездка?

Саймон полностью сбросил рубашку и принялся за пояс своих брюк. Он никогда не был так благодарен за все строительные проекты, за которые брался, потому что его тело оставалось стройным и подтянутым благодаря работе на стройках.

– Как и ожидалось.

Он расстегнул пуговицу на брюках, когда она прошептала:

– Саймон?

– Да, Энжел?

– Что… что ты делаешь?

Он протянул ей руку, и она приняла ее. Он потянул ее к себе, пока она не упала ему на колени.

– Я называю это по-разному.

Ее пальцы коснулись его обнаженных плеч. Затем смело двинулись вниз. Волоски на его груди, казалось, поглотили ее внимание, потому что она провела ладонью вверх-вниз, ее рот открылся от тихого вздоха.

– Почему?

– Потому что я был на встрече в Таиланде, хотя все, чего я хотел, – это оказаться внутри тебя.

Ее рука замерла, взгляд встретился с его взглядом.

Он ухмыльнулся:

– Я хотел бы официально принять ваше предложение, мисс Рааваль.

Она хрипло прошептала:

– Я сделала тебе так много предложений, Саймон. Какое из них ты принимаешь?

Она лизнула его губы. Он бросил ее на кровать и был на ней в считаные секунды.

– Вот это предложение, Энжел.

Откинув голову назад, она выгнулась к нему. Ее пальцы сжали его бицепсы, и она приподняла голову, чтобы встретиться с его губами.

– Расстегни свою рубашку, Эни. Я хочу увидеть твою грудь.

Она выполнила его требование. Он грубо отодвинул полы ее рубашки и бюстгальтер.

С растрепанными волосами, полуобнаженная, она была воплощением его фантазий.

– Продолжай в том же духе, Энжел, – прошептал Саймон. – Я хочу чувствовать, как ты сжимаешься вокруг меня. Я хочу чувствовать все, что мое тело делает с тобой. И держи глаза открытыми.

Вскоре чистое удовольствие превзошло любую рациональную мысль, и Саймон взревел от наслаждения.

Он обнимал ее еще долго после того, как Эни заснула в его руках.

Это не должно было быть так просто. Она не должна была так легко проникать в его мысли, в его сердце.

Но она однозначно была там. Она смешила его. И она разжигала его страсть. И она заставила его осознать, насколько одиноким он был долгое время. Она заставила его понять, что тоже разочаровался в себе. Но он не был уверен, хватит ли ему когда-нибудь смелости снова довериться своему сердцу.

Глава 9

Четыре дня спустя Саймон постучал в дверь, соединяющую его номер и Эни. Тишина.

Хотя она сама не сказала ему, Мира проговорилась, что сегодня у Эни день рождения. Саймону не терпелось увидеть ее лицо, когда он расскажет ей о небольшом сюрпризе, который запланировал для нее в последнюю минуту. Ему очень хотелось сделать для нее что-то особенное. Такое же особенное, как ее улыбка, ее радость, которой она так легко делилась с ним и Мирой.

Но сегодня, когда он наконец вернулся из офиса, ни Эни, ни Миры уже не было.

Прождав более двух часов, он понял, что не сможет сосредоточиться, пока не узнает, что Эни в безопасности в своей постели. Или в его, где они провели последние несколько дней.

Они встречались так часто, как им позволял плотный график Миры и Эни. В сорок три Саймону не нравилось мгновенное удовлетворение, и у него должно было быть уже не так много сил, но Эни заставила его снова почувствовать себя молодым. После того первого ленивого дня, который они провели в постели и заснули вместе, он подумал, не переживает ли он какой-то кризис среднего возраста. Может быть, этот кризис был причиной того, что Эни так ему нравилась.

Сколько бы причин и оправданий он ни находил для безумия в своей крови, этой дикой одержимости ею, ничего не подходило.

Это была только она.

Ее смех. Ее чувственность. Ее щедрое сердце. Ее нескончаемая энергия попробовать все, что, по ее словам, она так долго упускала. Ее сладкое, мягкое тело, которое она отдавала без всяких запретов.

Но как долго это продлится? Когда Саймон подведет и ее?

Чувствуя беспокойство, он отправился на съемочную площадку.

Он услышал смех и крики еще до того, как вошел в импровизированную палатку, сооруженную для отдыха группы во время съемок на открытом воздухе в жаркие дни. Склонив голову, чтобы не задеть низкую арку, он вошел и обнаружил центральный стол, украшенный тортом, свечами и воздушными шарами. Около пятидесяти членов команды ходили по палатке с напитками в руках.

Саймон собирался спросить Викрама, где его сестра, когда увидел знакомую улыбку.

Она стояла рядом с молодым мускулистым каскадером, о котором Эни говорила раньше. Саймон узнал его, потому что на следующий день отправился на съемочную площадку, чтобы выяснить, кто это. Мужчина сжал руку, выставив напоказ свои мускулы, пока Эни проверяла кожаные ремешки на лямках, которые были частью его костюма.

Каждый раз, когда напрягал бицепс – а он делал это несколько раз, – ремешок ослаблялся, и Эни пыталась снова его застегнуть. Со смехом актер указал на такие же повязки, которые он носил на запястьях, лодыжках и даже бедрах.

Саймон впервые в жизни почувствовал укол собственничества и ревности.

– Она не такая хрупкая, как кажется.

Он так увлекся наблюдением за Эни, что даже не заметил, как к нему подошел Вират.

– Я знаю это.

– Тогда почему ты смотришь на нее с такой настороженностью в глазах?

Саймон молчал слишком долго, чтобы отрицать это.

Судя по всему, Вират был более осторожен, чем его брат, потому что не провоцировал Саймона.

– Я никогда не видел Эни такой счастливой. Она в восторге от жизни в целом. Ее работа вышла на новый уровень. Я никогда не верил во всю эту чушь о том, что «страдание создает лучшее искусство».

Саймон проглотил свой символический протест и стал ждать. Он даже не понимал, что ему нужно было услышать эти слова. Не осознавал, насколько глубокую рану нанесло ему молчание Рани, ее несчастье и отступление.

Словно почувствовав это, Вират продолжил:

– Я не могу сказать тебе, сколько лет мы с Викрамом потратили, пытаясь уговорить ее отпраздновать день рождения, выманить ее из ее скорлупы. А еще в этом году она заказала себе торт и воздушные шары, а также пригласила съемочную группу. Она даже пригласила наших родителей, хотя обычно старается их избегать. Думаю, моя сестра празднует то, кем она стала.

Саймон мог видеть радость, ясно написанную на лице Эни.

– Это может быть связано с тем, чтобы она нашла Миру.

Вират повернулся к нему лицом, и Саймон был вынужден сделать то же самое. Как бы ему ни нравилось держать братьев Рааваль на расстоянии – причина в том, что он защищал не только Миру, но и Эни, – за последние две недели он обнаружил, что оба мужчины ему искренне нравились. Несмотря на то что они родились с серебряными ложками во рту, у них была нелегкая жизнь и добрые сердца. Их выбор жен говорил за них обоих красноречивее всего.

– Мы оба знаем, что это произошло не только из-за Миры, Саймон. Ни Викрам, ни я не можем игнорировать тот факт, что ты облегчил ей самое трудное в ее жизни. Что ты поддерживал ее. Я не могу передать тебе, как мы благодарны видеть ее такой счастливой и знать, что с Мирой все в порядке.

Саймону казалось, что его сердце вот-вот вырвется из груди.

– Я хочу только счастья для Миры. И… Эни.

– И все же ты еще сомневаешься, что она счастлива из-за тебя?

Саймон произнес слова, которые уже несколько дней, даже недель, тяжким грузом лежали у него на душе.

– Эни уже через многое прошла. Она рассказала мне о своей депрессии, и я видел ее приступы паники. Она еще так молода и…

– И ты думаешь, что это каким-то образом делает ее не такой, как все? Я ошибся в тебе, Саймон?

– Конечно нет! Она так много может дать несмотря ни на что, такой огонь и мужество… не думай ни секунды, что я не вижу ее такой, какая она есть на самом деле, Вират. – Саймон искал нужные слова. – Но ты должен понять, что я. Мысль о том, что ее счастье находится в моих руках, и страх, что я могу причинить ей боль…

Саймону было тяжело произносить эти слова вслух, но он все равно продолжил говорить.

– Мне трудно согласиться с тем, что Викрам прав, но я старше ее, и есть некоторые вещи, к которым мой жизненный опыт научил меня относиться с осторожностью. Некоторые вещи, которым не могу посвятить себя на данном этапе моей жизни. Я измучен и рискую показаться лодырем, я не уверен, что я тот человек, который может иметь дело с… хрупкими вещами. Этот юный хвастун, как бы я ни ненавидел его, вероятно, подходит ей больше, чем я.

– Неудивительно, что ты так нравишься моему брату. Вы оба можете задушить своей заботой. – Вират посмотрел на Эни, которая заметила их и направилась в их сторону. Он наклонился вперед и крепко схватил Саймона за плечо. – Не разочаровывай ее сейчас. Не тогда, когда она только что обрела крылья. Нет ничего более высокомерного, чем считать себя ответственным за чье-то счастье. Особенно когда это женщина, которой ты восхищаешься. Не прикрывай свою трусость, свои страхи ее воображаемыми недостатками, Саймон. Поверь мне, я сделал это однажды и чуть не потерял Зару.

Саймон смотрел на удаляющуюся спину Вирата, его слова эхом отдавались в его голове.

Было ли высокомерно полагать, что он станет ответственным за счастье Эни, если зайдет в отношениях с ней дальше? Был ли он несправедлив к ней, думая, что знает о ней больше, чем она сама? Был ли он не прав насчет своих отношений с Рани?

Он провел рукой по лицу как раз в тот момент, когда Эни коснулась его.

– Привет. Все в порядке? Вират сказал что-то лишнее?

Саймон повернулся к ней и покачал головой.

– Нет. Думаю, я понял, почему критики называют его резким, но блестящим режиссером.

Она не выглядела убежденной, но кивнула.

– Что ты здесь делаешь? Мира сейчас с приехавшей в гости сестрой Зары. Я проверила их еще раз, прежде чем спуститься сюда.

– Я пришел, чтобы найти мою потерявшуюся девушку.

Яркий блеск ее глаз практически ослепил его.

– Почему ты не пригласила меня на праздник? – спросил он, махнув рукой в сторону торта и воздушных шаров.

– Я знаю, как сильно ты не любишь находиться в большой толпе людей.

Саймон постучал пальцем по ее сморщенному носу, желая снова прикоснуться к ней, но не в том месте, где их окружали роскошные молодые люди с их мускулистыми телами.

– Сколько раз тебе придется чинить нарукавные повязки этого джокера, набедренные повязки и повязки на икрах? Тебе не пришло в голову, что он рвет их нарочно, чтобы ты полюбовалась его накачанными бицепсами?

На секунду в глазах Эни появилось замешательство. А потом она рассмеялась. Громко и весело.

В какой-то момент, все еще смеясь, она взяла его под руку и прислонилась к нему. Саймон попытался напомнить себе, что она, вероятно, делает это только для жадно наблюдающей за ней толпы. Но он знал, что это ложь. Точно так же ложью было то, что он обнял ее другой рукой, потому что это было джентльменским поступком, когда она держалась за него.

Саймон знал, что сейчас большинство людей наблюдает за ними. Неудивительно, ведь они собрались, чтобы отпраздновать день рождения Эни. Неудивительно, потому что никто из пар, кроме Эни и Саймона, не обнимался на публике. Поэтому ее братья и невестки и даже ее родители – все они смотрели на них с таким потрясением в глазах.

Протянув руку, она убрала прядь волос с его лба.

– Ты завидуешь этому мускулистому актеру, Саймон?

– Немного, – признался он. – Нет. На самом деле очень сильно.

Она провела рукой по его груди, словно стряхивая что-то с его рубашки. Но он знал, что она хочет почувствовать стук его сердца.

– Не надо. Я ему не по зубам.

Саймон знал, что она шутит, но все равно хотел получить ответ. Он хотел услышать это в ее словах.

– Что ты имеешь в виду?

Улыбка медленно сошла с ее лица. Она точно знала, о чем он спрашивал.

– Как ты думаешь, он бы спросил меня, нужна ли мне помощь, когда я потеряла сознание после встречи с Мирой? Думаешь, он обнял бы меня, поцеловал бы меня, заставил бы почувствовать себя живой в самый худший момент моей жизни? Как ты думаешь, он проявил бы такое понимание, если бы я сказала ему, что забеременела и отказалась от ребенка, когда была подростком? Думаешь, он взглянул бы на меня еще раз, если бы я не была сестрой братьев Рааваль?

Эни прижалась к нему, ее руки обвили его шею как раз в тот момент, когда из динамиков полилась тихая музыка. Встав на цыпочки, она прошептала ему на ухо:

– Думаешь, он увидит под красивой оболочкой и богатыми украшениями настоящую женщину с ее депрессией, недостатками и подпорченной репутацией, Саймон?

Его руки обвились вокруг ее талии, и он прижался ртом к ее виску.

Они медленно покачивались под музыку.

Саймон еще раз поцеловал ее в висок.

– С днем рождения, Энжел.

– Я знаю, чего хочу от тебя.

– Эни… – сказал он, добавляя предостережения в свой тон. Ее «предложение руки и сердца» стало для них излюбленной шуткой. Каждый раз, когда он пытался определить отношения между ними как некое подобие временной связи, Эни дразнила его, называла трусом и просила его жениться на ней.

Брак сам по себе не беспокоил Саймона. Он понятия не имел, когда это произошло, но его совершенно не беспокоила перспектива провести с Эни всю оставшуюся жизнь. Он дал бы ей это, если бы это гарантировало ей счастье. Если бы это означало, что он никогда не подведет ее, как сделал с Рани.

Но такой гарантии в мире не существовало.

Она подняла на него взгляд и прикусила нижнюю губу.

– Ты не согласишься даже в мой день рождения?

Саймон мягко ущипнул ее за бедро. Ему нравился плавный переход от ее тонкой талии к пышным бедрам. Он заметил, что она немного пополнела за последние несколько недель с тех пор, как впервые увидел ее. Она больше не выглядела изможденной, и такой она ему нравилась еще больше – здоровой, цветущей и счастливой.

Эни тихо выдохнула:

– Отлично. Я собиралась довольствоваться несколькими поцелуями и одним оргазмом.

Саймон сглотнул. Ему хотелось сказать себе, что он слишком стар, чтобы разделять похоть и симпатию, но это было бы ложью.

– О, женщина, ты меня убиваешь.

Из палатки вышли другие люди, оставив только ее семью. Саймон протянул к ней руку, более чем довольный тем, что просто прикоснулся к ней. Его сердцу было достаточно знать, что она принадлежит ему.

– Моим братьям я полностью доверяю. Но папа и мама… Я не готова к тому, чтобы они встретились с тобой и все испортили, Саймон. Почему ты не уведешь меня отсюда прочь, как безумный любовник?

Саймон поднял бровь, и она хихикнула.

– Это твой праздник. Я не хочу торопить тебя. Особенно после того, как Вират напомнил мне, что ты нечасто празднуешь.

Удивление промелькнуло на ее лице.

На этот раз Саймон не знал, о чем она думает.

– И хочу сказать спасибо, что ты не пригласила меня, потому что я не большой поклонник киноиндустрии. Но ты и Мира – часть этого мира. Я более чем счастлив поддержать вас обеих, когда вам нужно, чтобы я был здесь.

Саймон не понимал, как это звучит, пока не произнес слова.

Она дернула за воротник его рубашки, ее губы дрожали.

– Ты… я…

– Эни, ты в порядке?

Ее губы дрожали.

– Все, чего я хочу сейчас, – это быть с тобой.

Саймон внимательно посмотрел на нее: еще одна деталь встала на место.

За несколько месяцев до несчастного случая с женой он пытался разрушить стену, которую Рани возвела между ними. Он почти сошел с ума, пытаясь понять, как сделать ее счастливой. В конце концов, ее приводящие в бешенство требования и молчаливое неприятие всего, что он пробовал, убили любовь, которую он когда-то испытывал к ней. Задолго до того, как она решила вернуться к актерскому мастерству и попытаться возродить свою карьеру, их отношения умерли. Но затем умерла и она, не успев привести свои планы в действие.

А сейчас перед ним была вот эта женщина, на лице которой отражалось все, что она чувствовала, и которая прямо сказала, чего она хочет от него.

Его предположение о том, что она такая же хрупкая, как Рани, что она сломается при малейшем препятствии, рассыпалось в прах.

Она была совсем не похожа на Рани.