Текст книги "До и после"

Глава 24
Кровавые разборки в «Африке»

Сыну к моему приезду исполнилось семь лет, и привезенные мной игровая приставка, упаковки жвачки и коробки с конфетами оказались как раз кстати. Жена крутилась перед зеркалом в новой шубе, а мать поглаживала джемпер из ангорской шерсти.

Уже на следующий день ближе к вечеру позвонил друг Гришка. После первого срока за кражу он неожиданно для всех «завязал». Окончил профтехучилище, получил специальность автоэлектрика и уже несколько лет хорошо зарабатывал в каком-то автосервисе.

– Послушай, с Вадимом беда! Он сейчас у меня, весь в крови и в каких-то дешевых шмотках с чужого плеча, – взволнованно выпалил он в трубку.

Обсуждать подробности по телефону не имело смысла.

– Не продолжай, заводи машину и дуйте ко мне.

Через полчаса друзья были у меня дома. Такой изуродованной физиономии мне до сих пор видеть не приходилось. Заплывшие глаза, расквашенный нос, выбитые зубы, одним словом, месиво вместо лица!

– Кто, за что?!

Вадим, еле шевеля губами, постанывая от боли, стал рассказывать. Угораздило его попасть на какую-то блатхату в самый хулиганский район города, который в народе именовали «Африкой». Сначала все шло нормально, но, опьянев, местные включили «бычку» и стали без причины придираться к чужаку. После Югославии Вадим был одет с иголочки. Кожаная куртка, черные джинсы Levis и фирменные туфли глянулись Бешеному, главному в этой компании. Он, долго не думая, достал нож и предложил заезжему фраеру скинуть «прикид». Вадим, ясное дело, заартачился.

– Вы что борзеете? Хорошего пацана решили грабить?

Это было последнее, что он успел сказать. Били его, пока не потерял сознание. Очнулся на полу весь в крови в одних трусах и слышит такой базар.

– Что делать с этим будем? – спрашивает один из беспредельщиков Бешеного.

– Отвезите на Куру да скиньте в воду. Найдут от нас подальше вниз по течению, как утопленника. Даже дела не заведут.

– Постой, постой, пацаны. Жив я, не берите грех на душу. Дайте, во что одеться, и отпустите с богом. Слово даю, «заяву» писать не буду. Не из тех я, кто с ментами дружит, правильной жизнью живу.

Местные решили не добивать. Дали какие-то дешевые треники, домашние тапки, дырявый свитер и выпроводили за дверь. Вот в таком виде и заявился Вадим к Гришке домой.

Разбираться по понятиям с такими отморозками бессмысленно. «Ответка» должна была быть такой же жестокой.

– Адрес помнишь? Сколько их там?

– Помню. Человек пять мужиков и баба – хозяйка хаты.

Я выдвинул кухонный ящик, дал Вадиму огромный нож, Гришке молоток для отбивания мяса, сам взял дедовский кинжал, и мы помчались на Гришкиной тачке в «Африку». Несмотря на ночное время, Вадим сумел найти нужную восьмиэтажку. Осторожно подойдя к двери квартиры на первом этаже, прислушались – пьянка на хате продолжалась.

– Значит, так. Как только откроют двери, без лишнего базара врываемся и жестоко метелим каждого, кто попадется на пути. Забираем шмотки и сваливаем, – намечаю я план действий.

Стучимся в дверь. Слышим женский голос:

– Кто?

– Вадим. Открой, сестра, поговорить надо.

– А, сучок, ментов привел?!

– Что ты, один я. Открывай.

Распахивается дверь, и в подъезд с лезвием косы в руках вылетает баба! Гришка с молотком и Вадим с ножом бросаются навстречу. Я прячу дедовский кинжал в рукав куртки, понимая, что нахрапом здесь не возьмешь, начинаю ее успокаивать, а краем глаза слежу еще за тремя мужиками внутри квартиры.

– Давайте успокоимся. Сложим железки в угол, присядем за стол и поговорим как люди, – предлагаю я.

Женщина успокаивается, отступает и впускает нас. Осторожно входим. Бешеный стоит у дальней стены, двое сидят на диване. Как только женщина, Вадим и Гришка сбросили «железки» на пол, я выхватил кинжал из рукава и в два прыжка подлетел к главарю. Друзья хватают свое оружие и начинают молотить сидящих за столом, а я рукояткой кинжала начинаю методично долбить по голове Бешеного.

– Вадим, сколько зубов у тебя выбил этот урод?

– Кажись, три.

– Ну, так чего ждешь? Делай красиво!

Он замахивается молотком и начинает выбивать зубы у обидчика. Кровавые ошметки рта и кусочки зубов летят в разные стороны. Один из сидящих за столом от такого зрелища теряет сознание и падает на пол. Через минуту жестокого избиения мы успокаиваемся. Дело сделано – месть состоялась. Баба выносит из соседней комнаты все шмотки друга. Мы выпиваем по стакану водки и уходим.

На следующий день Вадим не смог встать с постели. Его тошнило, а голова раскалывалась от боли. Вызвали «Скорую». Врач констатировал сотрясение мозга. Выписав какие-то лекарства, посоветовал дней десять не вставать с кровати. А что там сталось с Бешеным, нас не интересовало.

Глава 25
Тбилисский Казанова

Нельзя сказать, что был я гулящим мужем. Благосостояние и счастье в семье являлось главным, но иногда, как у большинства мужчин, у меня случался ни к чему не обязывающий короткий романчик. Вот и сегодня, на следующий день после кровавой «африканской» ночи, созвонился с Кариной, начальницей отдела кадров предприятия, на котором в недавнем прошлом работал водителем. Она была редкой красавицей с прекрасными формами и взглядом ненасытной хищницы. Уже тогда я положил на нее глаз, но все как-то не срасталось.

– Привет, Карина!

– О, Георгий, привет! Куда пропал, почему так долго не звонил?

– Да так, дела разные, вот встретиться хочу.

– Нет проблем. Муж как раз в командировку уехал на три дня, а я вот дома одна скучаю, – кокетливо прощебетала соблазнительница.

– Отлично! Через пару часов буду!

Взял у брата козырную по тем временам тачку «Москвич Алеко» в люксовском исполнении и помчался к Карине в уютную «однушку». Румынская стенка забита чешским хрусталем и сервизами типа «Мадонна», диван у стены, пара кресел, телевизор, в общем, все как у людей.

Кариночка жалуется, что совсем некстати час назад в квартире потекла батарея. С умным видом осмотрел место, откуда просачивалась вода, а поскольку сантехник из меня, сами понимаете, никакой, просто подставил под батарею тазик.

Устроились на диване, потягиваем шампанское, обмениваемся поцелуями и легкими прикосновениями, одним словом, не торопясь, растягиваем удовольствие…

Интим есть интим, поэтому описывать все в подробностях не буду. Тем более что главное в этой истории вовсе не эротические сцены, а комизм ситуации, в которой я оказался. Стрелки часов показывали полночь, когда в дверь позвонили!

Пассия моя спружинивает с дивана к дверному глазку. Заглянув в него, молча поворачивается, и только по расширенным от ужаса зрачкам понимаю – вернулся муж! Что делать? Кариночка жестом руки указывает на балкон. Хватаю шмотки, пулей вылетаю из комнаты не потому, что сильно перепугался, а потому как честь женщины надо было спасать.

С правой стороны стандартного балкона стоял деревянный шкаф для инструментов. Долго не думая, переношу себя за балконное ограждение и осторожно (пятый этаж все-таки) ухожу за него. Муж Карины, Сергей, по моему предположению, как добросовестный хозяин, должен был выйти на балкон за инструментом, чтобы заняться ремонтом батареи. Так и случилось. Он ковыряется в шкафу, а я с обратной стороны, скрюченный, затаив дыхание, цепляюсь за перила балкона.

Можете себе представить состояние Карины. Муж выходит на балкон, где, по сути, любовнику спрятаться негде. Она ждет скандала, драки. Ан нет – тишина. Сергей возвращается в комнату, она в изумлении вылетает на балкон, пытается разглядеть внизу мое покалеченное тело и, не обнаружив ничего, облегченно вздыхает, решая, что визит мой был всего лишь приятным сном.

– Здесь я, девочка, здесь, придумай что-нибудь, долго в таком положении мне не продержаться, – нашептываю я из-за шкафа.

Конечности мерзли, и риск сорваться вниз увеличивался с каждой минутой. Можно было дотянуться до соседнего окна и постучаться в него, но боюсь, что стук в окно пятого этажа в двенадцать часов ночи был бы истолкован неверно.

Опять же патруль ментов, увидев зависшего ночью на балконе человека, отреагировал бы соответственно. В общем, положение было плачевным. Сижу я за шкафом и прислушиваюсь к происходящему в комнате. С ремонтом батареи вроде закончили, телевизор включили, минут через пятнадцать занялись получасовым сексом. Притихли – уснули, кажется.

Руки окоченели вконец, чтобы не сорваться, перебираюсь обратно на балкон. Между плотными занавесками вижу женскую руку, которая приглашает войти в квартиру. В комнате темно. Начинаю осторожно продвигаться по направлению к двери, но вот незадача! Этого я знать не мог. Диван, на котором мы с Кариночкой совсем недавно предприняли неудачную попытку совокупиться, оказывается, раздвигался поперек комнаты. Короче, цепляюсь за него и заваливаюсь всей своей массой на ту самую стенку, переполненную чешским хрусталем. Звон бьющейся посуды рвет ночную тишину! Сергей подскакивает и орет:

– В чем дело? Что случилось?

– Ничего, милый, это я стенку задела, – отвечает Карина и прыгает к нему на диван.

Понимая, что глаза мужа через мгновение привыкнут к темноте и обнаружат постороннего в комнате, тоже заваливаюсь на диван.

Она успокаивает его, ласково поглаживая по голове, и он минут через десять снова засыпает. Поза Карины, лежащей на боку спиной ко мне, наводит на мысль – очень удобная и подходящая позиция, почему бы не завершить начатое? Пытаюсь потихонечку пристроиться, но получаю категорический отказ. Нервы, по всей видимости, в данной ситуации железными оказались только у меня. Ну да ладно. Встаю и крадучись пробираюсь к двери. На звук открывающегося замка Сергей просыпается снова. Я вылетаю на лестничную площадку и несусь по ступенькам вниз. Он за мной, но уже на втором этаже понимает, что бежит практически голый, прекращает погоню и возвращается.

Еду в смешанных чувствах по ночному Тбилиси на автомобиле брата без документов и прокручиваю всю ситуацию в голове. Тормозят гаишники:

– Проверка документов.

– Какие документы, брат, садись, слушай, – и я взахлеб начинаю пересказывать мое приключение.

Отпускает, не оштрафовав. К утру добираюсь домой, что-то сочиняю жене и засыпаю. На следующий день созвонился с Кариной узнать, что и как там было после моего «бегства». Оказалось, муж не тронул ее, а просто отвез к теще, объявив родне, что жена-шлюха ему больше не нужна. Прошло около года, прежде чем мне стало известно, что Сергей простил и вернул ее домой. Любил, видимо, он свою Карину, крепко любил.

Глава 26
Контрабанда

В таких вот передрягах и любовных приключениях пролетел месяц после возвращения из Югославии. Нагулявшись, я заскучал. Учитывая фарт предыдущей поездки, сидеть дома без дела не стоило. Куй железо, пока горячо! Вадим после сотрясения мозга оправился и тоже был готов «к труду и обороне».

На этот раз заказали у ювелиров тридцать штук фальшивых цепур. Столько «золота» в самолет не пронесешь, да и при переходе границы никуда не заныкаешь полтора килограмма «драгоценных изделий». Поэтому купили свежую «шестерку», соорудили тайничок, сложили в него цепочки и двинулись в путь.

Очередь на границе была гигантской. Вереница автомобилей растянулась на многие километры. Торчать здесь, в ожидании перехода, несколько суток совсем не хотелось. Пробегав по городку в поиске нужного человека весь вечер, наконец вышли на прапорщика, который за небольшую мзду согласился провести машину без очереди к таможне.

То ли проводник сдал, то ли машина без товара, да еще с грузинскими номерами вызвала подозрение, но в таможенной зоне наш автомобиль сразу же завернули в отдельный бокс и начали шмонать по полной программе. Тайник с «золотыми» цепочками, общим весом в полтора килограмма, в конце концов был найден. Контрабанда в особо крупном размере! Но больше пугало то, что после проверки реактивами афера могла быть раскрыта, а это уже совсем другая статья.

Я заявил, что «золото» принадлежит исключительно мне. Ну, не хватать же срок обоим? Таможенники, довольные проделанной работой, торопились оформить изъятие документально. Начальник смены, не понятно из каких побуждений, объяснил, что если разделить контрабанду на двоих, то можно будет, избежав ареста, отделаться лишь конфискацией и небольшим штрафом.

Предложение таможенника вызывало сомнение. А что, если, подписав такой протокол, оба загремим в тюрьму? После короткого разговора решили рискнуть. Дойдя в протоколе до строчек о том, что металл изъятых у нас цепочек оказался золотом 750-й пробы, я чуть не подпрыгнул от радости. Таможня явно торопилась. Изделия были выполнены настолько безупречно, что проверять их реактивами не посчитали нужным.

– Что теперь?

– Теперь платите штраф и валите на все четыре стороны, – ответил начальник смены.

Пронесло! Мы уселись в раскуроченную шмоном «шаху» и покатили в сторону венгерской границы.

Венгрия – страна, в которой, как может показаться, никогда ничего не происходит, удивила труднопроизносимыми названиями населенных пунктов и разнообразием продуктов питания в магазинах. Мне почему-то казалось, что, кроме зеленого горошка фирмы «Глобус», здесь быть-то ничего не должно. Начинало смеркаться, когда впереди, сверкая огнями, показался Будапешт. Югославские Нови-Сад и Суботица по сравнению с этим великолепным, по-настоящему столичным городом казались обычными деревеньками. Всю ночь с открытыми от удивления ртами мы бродили по улицам, рассматривая красиво подсвеченные архитектурные достопримечательности города. Перекусили на берегу Дуная и перед рассветом двинули в сторону Югославии.

В Суботице, по уже опробованной схеме, «отработали» в одном из фургонов две сумки с шубами и укатили в Нови-Сад. Еврасима за несколько дней распродала половину товара среди подруг. Одну, самую дорогую и красивую, мы, конечно же, подарили ей.

После реализации шуб наши карманы потяжелели на десять тысяч «зеленых». Сидеть в Нови-Саде и ждать продажи второй половины не хотелось. Решили прошвырнуться к Адриатическому морю, в Черногорию.

Остановились в городе Бар, крупнейшем морском порту Монтенегро. Пляж, женщины, красивая природа, море – гуляй, босота! И Вадим загулял. Весь день где-то пропадал, а ближе к ночи заявился бухой в дупель. По пьяни он становился совершенно неуправляем. Имея привычку нести несусветную чушь, часто переходил границу дозволенного. Вот и сейчас заплетающимся языком вдруг предъявил:

– А чего это именно у тебя хранятся наши деньги? Небось «ломаешь» втихаря?

– Ничего себе предъява! Ты что, дружок, сбрендил? Бабки потому у меня, что прогуляешь ты их за несколько дней, а за такой базар отвечать придется!

Вадим продолжал нести пургу, не сдержавшись, я «выписал» ему увесистую оплеуху.

– Только ради нашей давней дружбы, учитывая твое невменяемое состояние, пропускаю мимо ушей этот бред. Работать вместе больше не будем, бери свою долю и вали.

Я отсчитал ровно половину из общих денег, он взял свою сумку и ушел. Вернулся к утру с разбитым лицом и без копейки в кармане.

– Что с тобой, где деньги?

– Не помню, братуха. Пил с кем-то, потом вырубился. Проснулся с расквашенным носом и без лавэ…

При таком раскладе оставаться в Баре дольше не хотелось. За время нашего отсутствия Еврасима раскидала шубы по знакомым торговцам, но денег за них пока не получила. Делать было нечего, мы отправились в обратный путь.

В Тбилиси в первую очередь заехали к матери Вадима.

– Теть Люд, простите, но достал меня ваш сын до печенок. Общих дел у нас быть не может. А это вам, чтоб как-то свести концы с концами, – протянул я ей две тысячи баксов из своих денег.

– Долю от продажи оставшихся шуб получишь позже. Ну, бывай, – пожал я руку Вадиму.

– Ничего, не пропаду, – пробурчал он в ответ.

Через пару недель Вадим уехал в Югославию без меня. А еще через месяц тетя Люда сообщила, что его там закрыли за разбойное нападение на каких-то поляков.

Глава 27
Обвинение в убийстве

Вскоре позвонила Еврасима и сообщила, что все шубы проданы. Надо было ехать за деньгами. В поездку напросился Григорий. До сих пор ему ни разу не удавалось побывать за «бугром».

– Поеду с тобой, отоварюсь дефицитом, шмоток прикуплю себе, жене, детям.

– Ну что же, я не против, в дороге вдвоем все веселее будет.

Учитывая, что в прошлой поездке на границе с Венгрией спалились с фальшивыми цепями, решили добираться в Югославию через Румынию. На Гришкиной машине проехали без остановок две тысячи километров и через полутора суток добрались до приграничной молдавской деревушки Леушены.

Нам повезло, очередь была небольшая. Медленно, с остановками мы продвигались к румынской таможне. Десятилитровая канистра грузинского коньяка, на треть опустошенная по дороге, здесь, в нудном переходе границы, оказалась кстати. Поскольку в этот день за рулем находился Гриша, то с самого утра я пил один. Перед румынской таможней я был уже изрядно пьян и плохо соображал, что делал. Помню лишь то, что вышел из машины и двинулся с канистрой вдоль колонны машин, по пути выпивая с каждым встречным. Затем полный провал памяти и трудное пробуждение в номере какого-то отеля уже на румынской стороне.

Голова раскалывалась от ужасной боли, а глаза почему-то не открывались. Они были словно склеены какой-то жидкостью. Пальцами раздвинув слипшиеся веки, огляделся. Комната походила на стандартный номер недорогого отеля. На соседней кровати что-то бормотал во сне Гришка. О том, что случилось вчера и как мы сюда попали, я не имел ни малейшего представления – память отшибло напрочь. Еле передвигая ногами, дотащился до душевой, остановился перед зеркалом и не узнал себя! Сильно опухшее лицо, ухо, щека и нос в крови, а под глазами огромные синяки.

– Что со мной, где я? – шепотом задал вопрос собственному отражению, не услышав ответа, поплелся тормошить друга.

Григорий присел на кровати, закурил.

– Не знаю, что было до того, но, прибежав на твой крик, увидел, как тебя мутузит толпа поляков, – начал Гришка…

– Поляки! Конечно, поляки. – Картина вчерашней ночи потихоньку прорисовывалась в затуманенном мозгу.

Я вспомнил, как, передвигаясь от машины к машине с канистрой коньяка, добрел до автобуса с поляками, и потому как беспричинно недолюбливал их, выплеснул на битком набитый неприятелем автобус поток ярких и неблагозвучных эпитетов. Поначалу пассажиры, обескураженные моей наглостью, глотали всю эту чушь.

Первым, у кого взыграла национальная гордость, оказался водитель автобуса. Он подошел ко мне с тыла и опустошил в лицо баллончик со слезоточивым газом. Ослепленного дебошира моментально вытолкнули из автобуса.

От такой бесцеремонности я озверел окончательно. Ничего не видя перед собой, метался из стороны в сторону, поливая коварного неприятеля уже откровенным матом. Реакция последовала незамедлительно. Поляки выскочили из автобуса и принялись меня дубасить. К экзекуции подключились румынские пограничники. В ход пошли приклады автоматов.

Поняв безнадежность ситуации, я завопил, призывая на помощь товарища. Гришка, как настоящий друг, откликнулся без промедления. Каким-то образом ему удалось прорваться ко мне, затолкать под польский автобус и вытащить с другой стороны.

С трудом доковыляв до нашей «шестерки», то ли от передоза коньяка, то ли от легкого сотрясения мозга, я вырубился почти сразу. Но обида за поражение и жажда реванша быстро привели в чувство – я снова попытался ринуться в бой. В бардачке лежал пугач-хлопушка, точная копия «нагана». Не соображая, что это всего лишь игрушка, схватил его и с криком «Всех, сука, замочу» рванулся из машины.

Гриша понимал серьезность положения. Румынские пограничники, увидев человека с пистолетом в руке, наверняка бы открыли огонь на поражение. Удержать уговорами разъяренного товарища ему не представлялось возможным. Долго не думая, он впился зубами в мою щеку. Боль от укуса была настолько сильна и неожиданна, что я сначала захныкал, потом притих и уснул. Григорий сумел-таки пройти границу, въехать в первый румынский городок, снять номер в отеле и уложить меня в койку. Вспомнив все это, я с благодарностью обнял товарища и подумал: «Вот она, настоящая мужская дружба!»

Еврасима встретила, как всегда, тепло и радушно. Из последних местных новостей главная была о расчлененном молодом парнишке, который промышлял разменом валюты на рынке. Говорили, что при нем всегда была довольно крупная сумма немецких марок, долларов и югославских динар. Я сам не святой, но убить человека из-за денег – никогда!

Перекусив, вышли на рынок осмотреться. Шатаясь от прилавка к прилавку, встретили знакомых проституток из Украины. От нечего делать пригласили девчонок в кафе. Посидели, выпили и уже затемно разошлись по домам.

Еврасима постелила нам в одной из комнат особняка, а сама ушла к матери. Вымотанные дальней дорогой, уснули почти мгновенно. В четыре часа утра непонятно почему проснулся. Стою у окна, курю. Вижу, как это бывает в боевиках, с забора во двор один за другим прыгают спецназовцы в масках!

Ничего себе! За кем это они? И тут соображаю, что в доме, кроме нас, никого нет, а значит, по нашу душу! Но за что? Времени на раздумье не оставалось – стал тормошить товарища. При штурме, спросонья не разобравшись, что к чему, он мог оказать сопротивление, а спецназ в таком случае стреляет без предупреждения.

В общем, пока отряд в масках мелкими перебежками приближался к дому, мы, уже одетые, стояли у стены со сцепленными за головой руками. В таком положении застал нас ворвавшийся через окна и двери спецназ. Для порядка дали несколько подзатыльников, нацепили наручники и запихнули в «воронок». В местном управлении полиции развели по разным камерам. Оставшись один, стал рассуждать о причине ночной операции. Тут меня осенило! Конечно же, смерть валютчика. Нас взяли по подозрению. Тема этого жестокого убийства уже несколько месяцев не сходила с экранов телевизоров.

Проститутки, скорее всего за возможность легально оставаться в стране, «настучали» полиции о лихих грузинах, которые могли совершить такое. Другой причины для ареста просто не существовало. Я успокоился, потому как во время убийства валютчика находился в Грузии, а Гришка только вчера впервые пересек границу Югославии. Этот факт обеспечивал нам стопроцентное алиби. Докричался через коридор до товарища, вкратце объяснил, что к чему, и, упав на нары, спокойно заснул.

Утром повели на допрос. Сербский язык мало чем отличается от русского, если говорить медленно, то понять друг друга можно без особого труда. Следователь начал издалека. Извинившись, я прервал его:

– Не стоит тратить драгоценное время впустую. Догадываюсь, что скорее всего мы задержаны по подозрению в убийстве валютчика. Но, к счастью, никакого отношения к нему не имеем. Вы можете легко проверить это, внимательно изучив штампы о пересечении границы в наших паспортах.

– Разберемся, – буркнул следак и продолжил допрос.

Наконец, часов через пять в комнату принесли мой паспорт. Следователь медленно перелистал его страницы.

– Что же ты врешь, друже, – усмехнулся он. – Вот же штамп пограничников, подтверждающий, что в момент убийства ты находился в нашей стране.

Я взглянул на страницу с отметкой и с ужасом обнаружил, что даты пребывания в Югославии полностью совпадали со временем убийства валютчика!

«Ну все, нагло шьют дело!» – мелькнуло в голове.

По всей видимости, давление начальства и общественности подстегивало следствие к скорейшему раскрытию преступления, вот они и решили списать все на нас! Отчаяние с безысходностью навалились сразу. Перед глазами возникли плачущая мать, жена и сынишка.

Попали под раздачу! Сидеть теперь здесь непонятно сколько за убийство, которое не совершали. Однако, взяв себя в руки, сосредоточился. Спасительная мысль, как молния, сверкнула в голове!

– Неувязка, начальник! Где в таком случае отметки румынских пограничников? Свой штампик проставить сумели, а вот отметки соседей – нет! Меня что, на вашу границу на парашюте спустили? Развалю я ваше шитое белыми нитками дело в два счета. Дальнейший разговор только с адвокатом и переводчиком!

Через час в кабинет зашел, по всей видимости, начальник этого учреждения. Пошептавшись несколько минут со следаком, пожал плечами и с явным разочарованием на лице вышел.

«Отпустят», – с облегчением подумал я.

И действительно, продержав в камере еще пару часов, меня отвели в дежурное отделение, где уже находился Гришка. Мы обнялись. Один из офицеров, протянув паспорта, в которых стояли штампы о депортации, указал рукой на дверь. В течение двадцати четырех часов нам предписывалось покинуть страну без права въезда три года. Но что такое депортация по сравнению со сроком за несовершенное преступление?

К вечеру вернулись в дом Еврасимы. Неподдельная радость читалась в ее глазах.

– Все нормально, дорогая. Спасибо за все, авось встретимся.

Она достала припрятанные пятнадцать тысяч немецких марок и передала мне. Я нежно поцеловал ее на прощание. Часа три покрутились по городу, купили нужные для Григория вещи и укатили в Румынию. Не задерживаясь там, рванули прямиком в Грузию. По приезде зашел к матери Вадима.

– Вот, теть Люд, деньги вашего сына. Закончатся – обращайтесь, помогу.

Несчастная мать тихонько заплакала.