Текст книги "Добро пожаловать в бакалею «Надежда»"

24

Когда Птахи приходили благодарить сестер за найденный пропуск, Бажена улучила момент и спросила у Малуши:

– Можно я когда-нибудь приду к тебе в гости?

Получив согласие, явилась уже на следующий день. Полистала книги с подоконника, погуляла по поляне, помогла разложить товар на полки. Разговаривать с ней было и легко, и утомительно. Стоило задать тему, как Бажена с радостью её подхватывала, но сама накидывать новых не умела. Скоро у Малуши кончились идеи. Гостья этот момент отследила и попрощалась до следующего раза.

Таких раз случилось уже несколько.

Одним днём Малуша по просьбе Птахи провела экскурсию по кладбищу. Сначала они шли по главной аллее, но, свернув на боковую ветку, оказались в той части бора, где Малуша ещё не бывала. Дербу еле заметных тропинок сменила брусчатка. Трава буйно пробивалась между грубо оттесанных булыжников, и идти по ним было неудобно. Дорожка ширилась, пока не вывела на участок, заставленный покосившимися некрополями в чопорном стиле давно ушедшей эпохи. В тени каменных обелисков на нескольких скамейках попарно ворковала молодежь. На Малушу и Бажену они посмотрели, как на нарушителей тишины в библиотеке. А всего-то Птаха сказала, не рассчитав громкости голоса:

– А здесь романтичненько.

Страху они тоже натерпелись. Когда за поворотом дорожки наткнулись на компанию в черном, сначала подумали, что замышляется недоброе. Потом разглядели детали памятника размером с бакалею Малуши. Из отполированного мрамора мучительным порывом вырастали железные фигуры в человеческий рост, и каждая страдала по-своему. Скульптор расстарался в передаче эмоций почивших, поэтому вблизи задумка выглядела ещё более жуткой.

Эта часть кладбища закончилась высокой решеткой. Малуше не нравилась мысль возвращаться мимо скульптур и влюбленных, поэтому она предложила Птахе перелезть через забор. Сама перемахнула легко, опираясь на изгибы прутьев, а Бажена поднялась лишь до середины и зависла. Она никак не соглашалась перекинуть ногу через верхнюю перекладину, поэтому пришлось возвращаться к киоску хоженым путем.

– Ты же Птаха! Какой у тебя может быть страх высоты? – спросила Малуша, на что получила исчерпывающий ответ:

– Курицы тоже птицы. Но они не летают.

В другой день по теплой погоде они вместе сходили по грибы на сторону Русалки. Малуша очень хорошо различала среди осенних запахов пряную грибную нотку, но, сколько ни смотрела под ноги, ничего не нашла. Насобирала затейливо изогнутые коряги и новую порцию разномастных листьев на гербарий. Бажена брела низинами, на расстоянии видимости. Они изредка аукались, а когда сошлись на общей тропке, оказалось, что Птаха набрала грибов на небольшую сковородку. Хорошо, что не успела пожарить. Уже у киоска, столкнувшись с Тимофеем, показала ему добычу, и он отбраковал всё, как несъедобное.

Разговорившись, Сударь узнал, что частая гостья его работницы – приемная внучка Варвары. Та самая девочка, что в детстве никогда не играла в футбол. Бажена изначально была краше неродных сестер, но хмурая неуверенность, которую излучало все ее существо, делало её женственность невидимой и для других. Малуша и Моргафья, со своими смешными носами, короткими волосами и безизгибными фигурами излучали здоровье, которое давало им большую фору перед мягкой, но немного болезненной красотой Бажены.

Птаха сама предложила Малуше квартировать в своем замке. Услышала случайно, как Тимофей поинтересовался, скоро ли наступит то «завтра», которое ему ещё неделю назад обещала Малуша. Призналась, что давно хотела себе соседку в качестве эксперимента:

– Говорят, что вдвоем веселее жить, чем одной.

– А если мы не сойдемся характерами?

– Ты съедешь, – незатейливо предложила Птаха.

– И как я сама не догадалась? – вздохнула Малуша и согласилась на переезд. Уже сегодня, срочно. Потому что они не врали и не преувеличивали – все те, кто встречали Медуза Горгона.

Он действительно был страшным.

25

О приходе Горгона её предупредил Болтун. Свалил на неё с тумбочки рулон туалетной бумаги, который она приспособила вместо бумажных салфеток. Малуша, резко проснувшись, разозлилась и бросила в Болтуна первое, что ей попалось под руку – апотропей. Тот сквозно пролетел через одного призрака, через второго, врезался в железный шкафчик и затерялся в узкой щели. Выковыривать его оттуда времени не было, нужно было спасаться. Обычно оглушающий, отупляющий страх действовал на Бажену как кислота – он растворял её личность до самого бессознательного, заставляя действовать на инстинктах. Прячься или беги.

Так Малуша оказалась на улице в домашних тапках и пижаме. Молочный рассвет густым туманом обволок все вокруг: поляну, лес, город, мир. В этом киселе даже толстые стволы ближайших сосен казались картонной бутафорией. Где-то далеко мчался поезд, и этот звук был единственной ниточкой, связывающей Малушу с реальностью. Больше всего ей хотелось сесть на корточки, закрыть голову руками, зажмурить глаза и никогда их не открывать. Вместо этого, схватив метлу как оружие, она заставила себя посмотреть на призрака, чернильной кляксой выступившим на рыхлом полотне тумана.

Он плыл над землей, а это всегда пугает. Дрожал очертаниями, судорожно меняя контур. Рваные лохмотья хламиды, в которую он был облачен, завихрялись в безветренный день так, словно дул ураган. Безобразно скрюченные пальцы превращали конечности в самостоятельных чудовищ. Кандалы на руках беззвучно стучали звеньями ржавой цепи. Перекрученную шею сдавил обрывок толстой веревки, а из груди торчал кусок стальной арматуры. В довесок шли выпученные глаза, вылезшие из орбит, распухший язык, безобразно точащий из черного рта, клыки то ли зверя, то ли вампира. Венчал всю эту ужасающую картину ореол из шевелящихся и шипящих змей на его голове.

На этом призрак и прокололся.

«Слишком много клише», – подумала Малуша, когда обуздала первый приступ паники. – «Все собрал. Характер смерти не определить. Это как у ипохондрика – любой симптом из медицинского справочника подходит. Что-то здесь не так».

Диагноз Горгону поставить она не успела, потому что на чужака навались все местные обитатели. Дружной толпой они слепились в один ком, подвижностью схожий с ртутью. Руководил побоищем Болтун, который сам в кучу малу не полез, а кружил вокруг. Временами из шара вылетали куски эктоплазмы, кто-то выползал сам, кого-то выбрасывало толчками. Гигантский слепок бешено крутился по поляне, резко поднимался в воздух, падал вниз, пока единожды не коснулся земли и не рассыпался на составляющие.

Малуша глазам своим не поверила, увидев вместо Медуза Горгона любезного друга своего детства. Того мальчика восьми лет, который целыми днями играл с ней, пятилетней. Он совсем не изменился, не подрос. На нём была та же короткорукавная рубашечка, застёгнутая на все пуговицы, синие шорты, спущенные гольфы. Прежними остались костлявые коленки и глубокие тени от ресниц на усыпанном диатезными пятнышками бледном личике. Передний нижний зуб у него так и не вырос. Помнится, Малуша хвалилась родителям, что у неё больше выпавших зубов, чем у друга. После этого её заставили повторять много раз, как заклинание, фразу «Здесь никого нет. Я ничего не вижу», пока Малуша в это не поверила. Тихий мальчик тогда превратился в тёмное пятно.

В детстве она не обращала внимания, что плечевой сустав её друга неестественно вывернут. Что одна ручка безвольно висит, а на голове хорошо видна вмятина. Только сейчас вспомнила, историю, которую в их дворе для острастки рассказывали всем детям. Про мальчишку, который много лет назад залез на гараж, сорвался и упал прямо на кирпичи. Существовала ещё одна версия той истории, которую малолеткам не рассказывали – про жестоких родителей.

Малуше стало до слёз жалко ребёнка, от которого ей пришлось отказаться много лет назад. Поэтому она метлой смахнула со своего пути Болтуна, присела на корточки и обняла малого призрака. Руки её прошли насквозь, слёзы упали сразу на землю. Но самого желания его приласкать, Горгону хватило, чтобы вспомнить время, которое прошло с момента, как он взлетел над своим мертвым тельцем.

Ему было страшно и одиноко, пока он не встретил девочку, которая его видела. Он любил играть с Малушей и не понял, почему однажды она перестала с ним разговаривать. Он злился всё больше и больше, пока не стал получать удовольствие, пугая людей до икоты. Для этого собрал в свой арсенал то, что заставляло их бояться, и постепенно превратился в Медуза Горгона. Хотел добраться до Малуши и отомстить за предательство, но боялся Вильгельмины, которая её опекала. А потом он узнал, что где-то в бору, на широкой поляне, Малуша привечает всякого призрака. Ничто больше не мешало Медузу осуществить свой план мести, вот только он не ожидал, что собратья наваляться на него кучей и станут щекотать. Он очень плохо переносил щекотку.

Одновременно смеяться и держать устрашающий облик, было трудно.

26

Сударь взял за правило после работы возить Малушу на съемную квартиру. В первый день после заселения заехал в супермаркет и заставил её толкать тележку, которую постепенно заполнил до самого верха. На кассе разложил продукты по двум большим пакетам, а потом один из них вручил Малуше. Теперь, зная мотивы начальника, она приняла заботу Тимофея спокойно, не стала отказываться.

– Ты нормально устроилась на новом месте? – не в первый раз спросил её Сударь.

Малуша снова его заверила:

– Мне под силу сделать хорошим любое место.

Они словно знакомились заново. Окольными путями, через погоду, таблоиды и спортивные новости добрались до личных границ только через неделю совместных поездок. Случилось это в кондитерской. Тимофею понадобился торт, поэтому он попросил Малушу помочь ему сделать правильный выбор. Попутно купил пирожные, за которые зацепился взгляд работницы. Они пили чай, ели эклеры. Тогда-то Сударь и сообщил Малуше, что тихо и мирно расстался с её сестрой. Она это знала, но лично услышать было приятно. Спросила, сожалеет ли он о разрыве отношений с Моргафьей.

Тимофей захлопал ресницами часто-часто. Малуша даже руками замахала:

– Не хочешь отвечать, так и не надо. Я просто так спросила. Из любопытства.

Откровенные слова Тимофей из себя выдавил, словно густую зубную пасту из тюбика:

– Мне проще дается расставание, чем новые отношения. Чтобы человек мне понравился, он должен долго стоять прямо передо мной. Уж не знаю, что там про нас придумали наши бабули…

– Ты так и не нашел договор помолвки?

– Нет.

Он ответил так, что Малуша сама догадалась:

– Похоже тебя до сих пор это беспокоит?

Тимофей наклонил голову, ответив совсем неохотно:

– Я даже к устному обещанию отношусь серьезно. Не говоря уж о документе, на котором стоит моё имя.

Малуша, пока Сударь разглядывал скатерть, украдкой слизнула крем с пальцев и озвучила соображения, которые почерпнула из сети:

– Не расстраивайся. Ты же знаешь, что взаимная любовь – это культурный феномен нашего времени. Ещё каких-то сто лет назад существовали только гендерные функции. Для женщин – обеспечивать потомством, для мужчин – поддерживать видовое разнообразие.

Тимофей немного развеселился, услышав такое из уст девицы, никогда не состоявшей в отношениях:

– Можно подумать, ты в теме.

Малуша нисколько не смутилась:

– Мне не обязательно самой в предмете разбираться. Достаточно послушать умных людей. Я ведь верю физикам, которые рассказывают про теорию относительности. Точно также с чужих слов знаю, что взаимная любовь – это роскошь. Если бы она случалась с каждым, то это бы её обесценило. Она бывает только у единиц.

– Значит, я не в числе счастливчиков.

– Ты сам говорил, что тебе нужно время, чтобы полюбить человека. Может зря вы с Моргафьей разбежались?

Возможно, Тимофей не услышал последний её вопрос, отвлёкшись на сообщение в телефоне…

Малуша огляделась. Чтобы посетители не сомневались, что на дворе поздняя осень, кондитерскую украсили букетами злаков, лохмато торчащими из напольных ваз, и гроздьями рябины между подносов с тортами. Скатерти и салфетки пестрели всеми оттенками ржавого увядания. «Грустно как-то. Надо устроить праздник. Хотя бы новоселье отметить», – подумала Малуша, глядя на весь этот сезонный перебор. – «Если только Баженка разрешит». Задумавшись, она не ожидала, что получит ответ на вопрос, прозвучавший пять минут назад.

– Знаешь, с твоей сестрой нужно обладать выносливостью и маневренностью. Я честно пытался взрастить к ней романтические чувства, раз у нас с ней какая-то там синастрия. Зато совесть моя чиста. Я попробовал, у меня не получилось. Пора двигаться дальше.

– Куда?

– А куда ты там меня отправляла? В кругосветку.

И дрогнул губами.

Даже столь малый намек на его улыбку придал Малуше отчаянной смелости. Пока Сударь допивал остывший чай, она решилась спросить о том, что мучало её с тех пор, как она узнала о договоре:

– А почему нареченной невестой не могу быть я? Ведь я тоже внучка Варвары.

Встав из-за стола, Тимофей положил на её макушку тяжелую, теплую ладонь:

– Потому что ты «малуша». В год, когда был заключен договор, тебя ещё на свете не было.

27

Малуша чуть сустав не вывернула, пока доставала из-под железного сейфа апотропей, завалившийся в щель ещё неделю назад. Порадовалась, что не пришлось звать на помощь Тимофея. Он бы отругал её за нарушение техники безопасности на рабочем месте.

Сударь снова повадился работать в киоске. Сегодня он с самого утра стучал по клавишам ноутбука, разыскивая в сети след ядовитого вируса. Сосредоточенность на деле очень способствовала любованию им. И как только Малуша не прожгла на Тимофее дырки своим взглядом? Она каждый раз находила в его внешности что-нибудь новое, привлекательное для себя. Обнаружила, что сбоку кончик его носа выглядит не уточкой, а капелькой. Что верхняя его губа чуть пухлее, чем нижняя. Что, когда он работает, то кажется голодным. Вот почему Малуша без запроса поставила перед начальником свое фирменное блюдо – лапшу с сосисками, щедро посыпав супчик зеленым луком и тертым сыром. Сверху водрузила дольку вареного яйца.

– Поешь.

Сударь поднял на неё покрасневшие от напряжения глаза, не сразу узнал, с трудом сообразил, где находиться, с хрустом потянулся руками и длинным туловищем, потер ладони, разогревая онемевшие пальцы, и жадно набросился на еду. Не поблагодарил, не похвалил, но, обжигаясь, ел с таким удовольствием, что Малуше этого было достаточно. Вместе с горячим бульоном в Тимофея сразу добавилось жизни – глаза заблестели, губы стали полнокровными. Малуше захотелось тронуть пальцем ложбинку над его верхней губой, но вместо этого она спрятала руки за спину и предупредила начальника о том, что вокруг киоска бродит самый страшный призрак города.

– Это который из них? – заинтересовался Сударь, доставая из-под ноутбука пачку портретов, которые, как она думала, он давно выбросил.

– Это новенький, которого я не смогу нарисовать. Слишком много деталей. Рога, копыта…. Нет-нет! – она замахала руками на встревожившегося Тимофея. – Шучу. На самом деле это призрак маленького мальчика, который изменил свой облик, чтобы пугать людей. Просто он так в этом преуспел, что теперь может превратиться в злого демона. Отчасти я в этом виновата.

Малуша рассказала Тимофею историю своей дружбы с Горгоном. Пожаловалась, что хоть и давно знакома с первоисточником, но все равно чувствует себя рядом с ним очень неуютно.

Тимофей задал вопрос, который напрашивался сам:

– Почему этого Медуза видишь не только ты, но и другие люди?

На что Малуша предложила самый простой вариант:

– Возможно, в первый раз он материализовался случайно. Потом, подпитавшись страхом увидевшего его человека, научился уплотняться намеренно.

– А это кто?

Тимофей перебрал мятые рисунки Малуши в поисках нужного. Она со стороны посмотрела на свои художества. Удивилась тому, что неплохо передала характер персонажей. Девица из озера у неё была похожа на Русалку даже без хвоста, а Болтун получился совсем как заглавный персонаж какой-нибудь мрачной истории. «Мне стоит начать рисовать», – подумала Малуша, сличив рисунок, который достал из стопки Тимофей, с оригиналом. Тот как раз стоял над распластанным, безутешным Болтуном. Этот призрак был очень, ну очень толстым. Малуша видела под его оболочкой множество форм, похожих на шарики для пинг-понга.

– Так кто это? Очень неприятный, судя по всему, тип, – напомнил о себе Тимофей.

– Говори тише. Он здесь, – она наклонилась над макушкой Сударя и понизила голос. – Я о нём ничего не знаю, но заметила, что этот призрак очень любит смотреть, как люди едят.

– Ты не могла мне об этом раньше сказать?! – расстроился начальник, отодвигая пустую суповую тарелку подальше от себя.

На ноутбуке всплыли сообщения оживленной переписки. В какой-то момент они потребовали живого участия Тимофея. Он схватил телефон и выскочил на улицу. Малуша кинулась следом, молча протянув ему куртку. Вернувшись в киоск, она чуть не рассмеялась. Болтун уже обнял столик, положив голову между тарелкой и живущим своей жизнью компьютером. Малуша присела рядом и осторожно провела рукой по краю призрачной субстанции.

Она не знала, что Сударь за ней наблюдает.

Тимофей сначала подумал, что работница смотрит на мигающий экран, но потом заметил, что она говорит. По выражению её лица это были ласковые слова, словно она жалела своего невидимого собеседника. Этот односторонний разговор прервала жалобщица, бодро забежавшая в киоск мимо Тимофея. Приветствуя покупательницу, Малуша встала. Когда она потянулась руками к рассыпавшимся волосам, резинка спортивных штанов слегка сползла вниз, обнажив маленький круглый животик.

Такое явление её женственности застало Тимофея врасплох. Смахнув рукой крамольные мысли, он напомнил себе, что сам назвался старшим братцем Луши.

Она тоже посмотрела на него в этот самый момент и подумала: «Где он комаров нашел на таком холоде?».

Теперь, после сытной еды, свежего воздуха и неудобных открытий, Сударь мучительно захотел спать. Почти попросился на кушетку в подсобке, но заставил себя вернуться в рабочее кресло. Кошка, до сих пор обходившая Тимофея по дуге, почувствовала слабину и пристроилась к нему на колени. В киоске было тепло и тихо, лишь в обеденной зоне мурлыкала незатейливую мелодию вязальщица шарфов, с удовольствием перебирая очередной поддон с бижутерией.

Когда в бакалею пришла Вильгельмина, Сударь был первым, кто почувствовал присутствие бабки, потому что кошка впилась когтями в его бедра.

На вопли начальника и вой кошки Малуша обернулась и тоже закричала.

И последней торжествующий клич издала жалобщица, ведь в этот самый момент ей улыбнулась Фортуна. На потемневшем серебре антикварной брошки ей удалось через лупу разглядеть печать старинного ювелирного дома. Она наконец-то нашла настоящее сокровище.

28

Малуша не стала отменять новоселье по причине неожиданного возвращения Вильгельмины с того света.

В ожидании, когда хозяйка закончит работу, Болтун нетерпеливо переминался на входе в бакалею, кланяясь всем покупателям. Жаль, они не видели его важную физиономию. Хандра призрака моментально развеялась с появлением Мины, а новость о предстоящей встрече с Птахами вернула ему былую энергичность. Когда Малуша закрывала киоск, Русалка без спроса водворилась на заднее сиденье машины рядом с Болтуном. Тогда Малуша, повинуясь внезапному порыву, опустила стекло и крикнула вопрос в сумеречное никуда:

– Горгонушка, поедешь с нами?

Из леса тут же выбежал восьмилетний мальчик.

Озадаченный Сударь уточнил, все ли удобно устроились.

Малуша в зеркало заднего вида оглядела странную компанию и дала добро:

– Все на месте. Трогай.

Она не сказала Тимофею, что пятым пассажиром была его бабка. Он тоже о ней и словом не обмолвился, равно как о шокирующих событиях вчерашнего дня.

На квартире призрачные гости сразу нашли себе занятие. Болтун поочередно подсаживался на каждый временно освобождающийся стул, пока Малуша не поставила ему табуретку между собой и Моргафьей. Русалка бродила за Мироном, пытаясь потрогать его кожистые крылья. Малец увлекся картинками настольной игры, которую специально для него разложили на широком подоконнике. Вильгельмина в квартиру не зашла – летала вокруг шпиля с вечерней подсветкой. Она и раньше, когда была живой, не могла на месте усидеть.

Малуша заранее предупредила Птах, что в комнате есть приведения. Велела не отпускать на их счет дурацких шуточек. И без того на празднике были герои дня. Птахи поднимали здравницы за будущих путешественников, неумело скрывая свою печаль о скором с ними расставании. Феникс бахвалился, Борода бренчал на гитаре, Мирон делал вид, что не помнит недавний инцидент с участием Тимофея. Моргафья и Сударь сначала чувствовали себя неловко в общей компании, а потом смогли посмеяться над своими свиданиями. «За месяц я прошел вводную ко всем видам спорта», – шутил Тимофей, а Моргафья вспомнила, как Сударь повис вниз головой на скалодроме и крикнул обеспокоенным инструкторам: «Все в порядке. Я просто на ручном тормозе».

Бажена сидела на кухне. До своего заселения Малуша была уверена, что у соседки скучная жизнь, но оказалась, что на самом деле та кипела нешуточными страстями. Бажена была безответно влюблена в Мирона. По ней самой страдал Борода. Разница в двух этих драмах состояла в том, что Мирон разрешил себя любить сколь угодно, а Бажена в такой же ситуации запретила. Борода одно время даже взял себя в руки, но частое общение и музыка, которая лилась из его обожаемой Птахи, постоянно подогревали его к ней интерес.

Малуше, на фоне тихони-соседки, нечем было похвастаться по части личной жизни. Разве, что своей дружбой с призраками. Из всей разношерстной компании – людей вперемешку с Птахами, в окружении призраков – именно последние заметили, что Малуша улыбается дежурно. Русалка, на минуту оставив Мирона, сложила ручки сердечком, а губы бантиком. Если не учитывать, что ручки были черненькие, а губки синенькие и бесформенные, то в целом получилось мило. Горгон просто показал Малуше язык, и она невольно рассмеялась. Потом заметила, что за ней наблюдает Сударь. Он поманил её пальцем на кухню, где Феникс подчищал после компании салатники:

– Наедаюсь впрок. В Одали нет такого разнообразия искусственно созданной еды. Я там ужас какой стройный и красивый становлюсь на фермерских продуктах.

– Не забудь посуду после себя помыть, раз ел последним, – напомнила ему Бажена, не отрывая взгляда от экрана телефона.

Тимофей достал измятые рисунки Малуши и попросил Феникса внимательно рассмотреть «портреты» – вдруг Безымень, про которого тот однажды упоминал, окажется в их числе. Леонтий с интересом перебрал пачку художеств Малуши. Над Болтуном задумался надолго. У Малуши ёкнуло сердечко – она не хотела, чтобы иномирным преступником оказался опекаемый ею призрак. Феникс сказал задумчиво: «Я этого парня словно бы видел где-то» и вернул листы Тимофею:

– Так вы Безыменя не вычислите.

– Для чего же ты тогда разглядывал рисунки?

– Потому что они любопытные. Тебе, девица, – Обратился он к Малуше, – надо заняться малеванием. У тебя складно выходят образы. И техника забавная – вроде штришки небрежные, а глядеть на картинки приятно.

Тимофей подождал немного, пока Малуша насладится похвалой, а потом попросил Феникса:

– Расскажи все, что знаешь о разбойнике, которого ты должен вернуть домой.

Феникс открыл дверцу холодильника, заглянул внутрь:

– Как бы проще объяснить…, – нашел там мятый пирожок с картошкой, сжевал его в два укуса и только тогда продолжил, – Этот злодей во всем походит на людей, но своего лица у него нет. Он носит личину. Обычно Безымень похищает человека, впрыскивает ему усыпляющий яд, а потом принимает его облик. Он может пробраться куда угодно, пользуясь внешностью своей жертвы. Только вот Безыменю приходится периодически к чужому телу возвращаться, чтобы удерживать заемный образ. Поэтому он поддерживает в похищенном человеке слабую жизнь.

Даже Бажена заинтересовалась этой байкой:

– Словно про себя рассказываешь. Ты ведь тоже пользуешься похожей схемой. Чем тогда этот Безымень отличается от тебя и Ведуний?

Впервые Феникс посмотрел на Птаху полным укора взглядом:

– Я, в отличие от гибельщика, просто поменялся с Леонтием местами. Мой подлинник сейчас нагуливает жирок в Одали и скоро вернется домой. А вот Безымень, когда добьется своей цели, просто бросает несчастного на произвол судьбы, и тот умирает от истощения в тайных схронах.

– Жуть какая! – воскликнула Малуша, представив картину мучительной смерти, – И как такого злодея к нам занесло?

– В тот злополучный день, когда открылся портал между этим миром и Одалью, Безымень бродил рядом, и его засосало сюда вместе с Ведуньями. В защиту своих старух скажу, что они не злонамеренно погубили Варвару и охранников из роддома. Это был несчастный случай. Они просто сильнее оказались, чем законные владельцы тел. Сами знаете, чем потом всё закончилось – сила Ведуний была так велика, что местные оболочки не выдержали и разрушились раньше срока.

Сударь, впечатленный рассказом Феникса, задумался:

– У Безыменя паучьи повадки. Интересно, как этот тип снимает копию с человека? Не клонирует же его в самом деле?

Шум из комнаты стал громче – Птахи умели веселиться. Феникс прикрыл кухонную дверь, чтобы громкий смех из комнаты не мешал его рассказу:

– Безымень может ассимилироваться в любой среде, как клетки крови. Сам подумай. Если кровь проходит сквозь все органы, то частью какого органа её можно считать? Ответ сам напрашивается – всех сразу. Частички крови, проходя через определенный орган, им и являются. Попадая в следующий, они уже являются частичками следующего органа. Клетки крови могут даже выходить из организма. Но тогда они все же будут клетками крови.

– Ясно одно – мы его никак не сможем опознать, – сделал выводы Тимофей. Он не на шутку расстревожился. – Как думаешь, если он заявится в киоск, то сможет ли апотропей защитить от него Малушу?

– Покажи-ка мне его.

Феникс наложил на оберег руки и дал экспертное заключение:

– Сильная вещь. Добротная. Ты, когда его покупал, просил, чтобы он работал только со знакомой нечистью?

– Нет.

– Ну, тогда на любую подействует.

Тимофей, возвращая Малуще апотропей, в тысячный раз велел:

– Не снимай даже когда спишь. Поняла?

– Ладно-ладно, поняла.

То, что Тимофей искренне озадачен её безопасностью, примирило Малушу с тем, что он так и не заговорил с ней о вчерашнем явлении своей родственницы.

Когда довольные гости разошлись, а Бажена легла спать, Малуша протянула Медузу Горгону, вставшему возле дивана, очищенный мандарин. Он потянулся к нему здоровой ручкой, которая прошла через оранжевые дольки и ладонь Малуши, безвольно повиснув совсем как другая, калечная. Призрак, не мигая, слушал, как Малуша шептала ему самым своим убедительным голосом:

– Я тебя тогда не со зла бросила. Ты же простил меня?

Светлая головка едва заметно кивнула.

– Ты же знаешь, что я всегда буду о тебе помнить? Такие встречи не забываются. Ты был хорошим другом. Веришь мне?

Призрак снова кивнул.

– Ты же понимаешь, что тебе пора уходить? Нельзя тебе становиться злым демоном.

Медуз Горгон всегда слушался Малушу.

Когда он до следующей жизни рассыпался звездной пылью, Луша натянула стеганное одеяло по самую шею и спросила у Вильгельмины, сидевшей у неё в ногах:

– Я же все правильно сделала? – а потом заверила бывшую наставницу. – Ты не беспокойся. Я завтра заберу у Тёмы оборудование. Ты мне расскажешь, как тебе живется на той стороне и зачем ты сюда пожаловала. Нет, дорогая, прямо сейчас мы с тобой никуда не поедем. Тимоше нужно время, чтобы привыкнуть к мысли, что ты привидение. И ещё тебе следовало вчера следить за своими выражениями… ой, не надо! Все, молчу, молчу…