Текст книги "Люся, которая всех бесила"

Глава 13

Проснулась Люся от непривычной тишины, и ей понадобилось несколько минут, чтобы понять: суббота.

Прежде в выходные дни Нина Петровна пекла сырники и в лицах пересказывала очередной сериал: а Серкан Болат как сверкнет глазами!.. Но в последнее время старушка появлялась все реже, и это начинало беспокоить. Люся помнила, в каком удручающем состоянии была соседка, когда они познакомились. Это случилось через несколько месяцев после того, как Великий Морж купил ей эту квартиру. Ремонт был еще в процессе, Люся забежала проверить плиточников и на лестничной площадке наткнулась на встревоженную женщину средних лет.

– Не открывает, – пожаловалась она с доверчивой растерянностью, – а ведь куда ей было уйти, совершенно некуда!

– Неходячая, что ли? – уточнила Люся.

– Ходячая, да не выходящая, – непонятно объяснила женщина. – Бабка всего на свете боится, а больше всего – людей, я ей продукты ношу. – И она указала на объемные пакеты, стоявшие на полу у двери.

– Как я ее понимаю, – вздохнула Люся и пообещала себе, что на пенсии тоже запрется от человечества на сто замков.

Потом они до смерти напугали крепко заснувшую Нину Петровну, переборщившую с транквилизаторами, когда Люсины плиточники с ловкостью опытных медвежатников вскрыли ее дверь.

Старушка была возмущена до глубины души, и в следующий раз Люся приехала с фруктами и конфетами, чтобы ее задобрить: начинать жизнь в новом месте с испорченных отношений с соседями не хотелось. Дом был очень респектабельным, и Люся, никогда не жившая в подобных местах, немного волновалась.

Нина Петровна, чье сознание тогда было очень путаным, ее не вспомнила.

Свою новую соседку старушка начала узнавать не с первого раза, но в Люсе включилась прямо-таки тимуровская тяга к пионерскому сподвижничеству. Это был период, когда она впервые изменила Великому Моржу, и ей требовалось бескорыстное доброе дело, чтобы заглушить – нет, не угрызения совести, а страх быть пойманной.

Со временем Нина Петровна пообвыклась, перестала сторониться, робко заглядывала в гости по вечерам, а однажды утром пришла с блинчиками.

Постепенно ее сознание прояснилось, а транквилизаторы сменились чаем с мелиссой и мятой.

Тот удивительный факт, что Нина Петровна – мать бывшего губернатора Ветрова, открылся только сейчас.

Неужели старушка стала теперь избегать визитов в Люсину квартиру из-за того, что здесь Ветров? То, с какой скоростью непутевый внук был выставлен за порог, восхищало и настораживало одновременно. Прежде Люсе с такими суровыми бабушками встречаться не доводилось. Родители – эти да, бывали всякими. Но не бабушки.

Лениво размышляя о странностях семьи Ветровых, Люся открыла свой портал и пробежала глазами комментарии под интервью с антропологом. Читатели старательно делали вид, что про коркору в материале не было ни слова: укоренившийся страх был слишком велик, чтобы обсуждать этакие ужасы субботним утром. Зато они с удовольствием рассказывали о нестандартных представителях своих видов: кто-то слышал о бескорыстном баннике, кто-то был знаком с миролюбивым кимором, а кто-то даже видал яга-преступника. Последнее вызвало бурную волну возмущения: яг-преступник, подумайте только, да куда катится этот мир! Из века в век яги были надежными стражами человечества, защитниками от всевозможных напастей. И вот – нате вам!

Раздраженно фыркнув, Люся закрыла страницу и призадумалась: тонких намеков горожане не понимали. Ладно. Чтобы проспойлерить явление коркоры, очевидно, нужно что-то более весомое.

Зажужжал телефон – звонила соседка родителей, тетя Света. Люся приплачивала ей, чтобы та рассказывала о том, как живут мама с папой, ну вдруг им что-то понадобится, а обращаться к старшей дочери, вычеркнутой из их жизни, они не захотят.

– Да, теть Свет?

– Люсенька, – забормотала та несчастным голосом, – я ведь что? В санаторий ездила! А вернулась – мужик какой-то мусор выносит.

– Какой мужик? – озадачилась Люся.

– Бритый такой, качок! Спрашиваю – кто такой красивый? А девочки на лавочках… – «девочкам на лавочках» было лет по сто, не меньше, и в их сведениях можно было не сомневаться, – девочки говорят: так вместо Осокиных въехал.

– Как это? – не поняла Люся. – А мои куда делись? У Катьки же условка, ей отмечаться надо!

– Вот чего не знаю, того не ведаю. А только бритый качок теперь вместо твоего семейства. Продали твои квартиру-то.

Несколько ошарашенно попрощавшись с тетей Светой, Люся минутку полежала неподвижно, бессмысленно разглядывая потолок, потом натянула на физиономию добросердечную улыбку и пошлепала в гостиную.

Ветров уже проснулся, но еще не встал. Так же, как и Люся чуть ранее, он что-то читал в телефоне.

– Пашенька, – нежно пропела она, – а хочешь завтрак в постель? То есть в диван.

– Яичницу из трех яиц с жидкими желтками, половинку кусочка черного хлеба, кофе с молоком, но без сахара. Корицу не добавлять, не люблю, – без малейшей запинки перечислил он, даже не посмотрев на Люсю.

И выглядел при этом так невозмутимо, будто разговаривал с горничной в отеле.

Она едва подавила язвительное замечание, буквально проглотила его, покатала желчь на языке и… молча пошла на кухню.

Выполнив все точно по инструкции, Люся водрузила тарелку и чашку на подносик, принесла в гостиную, поставила на небольшой столик на колесиках. Подкатила к дивану и молча опустилась в кресло, ожидая, пока Ветров расправится с завтраком.

Он, надо сказать, не спешил. Ел рассеянно, листая страницы в телефоне.

Вот так бы и дать ему щелбан для ускорения!

Наконец кофе был допит, и Ветров довольно миролюбиво предложил:

– Излагайте, Людмила Николаевна. Что вам сегодня понадобилось?

И откуда такая омерзительная снисходительность? Можно подумать, Люся с утра до вечера осаждает его разными просьбами!

Быть в роли просящего она не любила, но умела. Сложно добиться хоть чего-нибудь, не снимая время от времени короны.

– Паш, – произнесла Люся как можно вежливее, – мне очень нужно найти трех людей, ведь если они из одного места выписались, значит, в другом прописались. И проверить статус одной условно осужденной девушки.

Ветров скосил на нее глаза, в которых плескалось ехидство, но ответил так же вежливо:

– Давай данные. ФИО, даты рождения, адреса предыдущих прописок, статью УК. УФМС и УФСИН нам не подчиняются, конечно, но я попрошу.

Люся кивнула, написала все нужное в заметках на телефоне и отправила ему в мессенджер.

Ветров прочел, и его брови изумленно поползли вверх.

– Осокины?

– Мои родители и сестра, – ответила сухо.

– Люся, – недоверчиво спросил он, – как ты умудрилась потерять семью?

– Это долгая и скучная история, – скривилась она.

– Я только что плотно позавтракал. Так что скучная история пойдет на пользу моему пищеварению.

– Это обязательное условие? – помолчав, уточнила Люся. – Без исповеди ты не поможешь?

– Помогу, – он вроде как удивился, – но это нечестная игра для человека, который только тем и занят, что вываливает чужое грязное белье на всеобщее обозрение.

– Наше издание соблюдает закон о защите персональных данных, – оскорбленно возразила Люся и честно добавила: – По крайней мере так, чтобы не налететь на судебное разбирательство. Носов, конечно, обожает судиться, но это слишком энергозатратно.

– Бла-бла-бла, – передразнил Ветров, – ты опубликовала мою переписку с девушкой.

– Она была в открытом доступе на твоей странице в соцсетях, – напомнила Люся. – В следующий раз прячь личную жизнь поглубже.

У нее в руках коротко провибрировал телефон – новое сообщение. Люся быстро прочла его и хмыкнула.

– И к слову о твоей личной жизни… Некая девушка по имени Вероника просит меня выпить с ней кофе в четыре часа в кафе с гостеприимным названием «Нет».

– Не ходи, – немедленно посоветовал он. – Ничего хорошего от этой истерички ждать не приходится.

– Всегда полезно знать, что у других на уме.

– Она подбирается ко мне через тебя.

– Вот уж вряд ли. Я сказала, что мы знакомы лишь шапочно.

– Ну ты же все равно попрешься, – сердито буркнул Ветров, встал, почесал голый живот, широко зевнул.

И Люся опять подумала, как же сильно он похож на обезьяну. Архи не считали сравнение с животными оскорблением, и это отчасти оправдывало ее нетерпимость к чужим физическим недостаткам.

Грудь Ветрова была покрыта черными курчавыми волосами – в век тотальной депиляции невыносимая гадость. Баринов, например, не ленился избавлять себя от лишних волос во всяких местах. А у этого, поди, и в трусах (в трогательный сиреневый горошек) заросли.

Впалый живот, узкие бедра, немного длинноватые руки, немного коротковатые ноги. Совсем не Аполлон, зато с пластикой Ветрову повезло. Он двигался плавно, с хищной грацией. Плечи тоже были хороши – широкие, аристократически прямые. Кажется, Ветров нравился себе таким, каким создала его природа, и не собирался комплексовать по этому поводу.

Везет мужикам, не в первый раз подумала Люся, побрился раз в день – и норм. А девочкам и колоться, и краситься, и выщипывать, и укладывать… Одни маникюры с педикюрами занимают месяцы жизни… Тут Люся уставилась на свои ногти, ужаснулась и бросилась писать мастеру, чтобы застолбить очередь на завтра.

Потом Ветрову позвонили – кто-то заподозрил, что его соседка русалка, и пришлось Пашеньке тащиться в субботу на работу.

Люся, довольная тем, что наконец-то осталась одна в собственном доме, приняла пенную ванну, налепила на себя всяких масок, заказала и слопала в одиночку целое ведро ванильного мороженого и села гуглить хоть что-то хорошее про коркор.

Интернет отказывался помогать, хоть сколько терзай поисковики.

И все это время обида выжигала Люсю изнутри, кислотой выедала нутро. Ну хорошо, родители не простили старшей дочери того, что называли предательством. Но сказать о переезде могли ведь? Что за максимализм?

К тому же Катька получила реальный срок меньше года, а потом адвокаты кассацией добились смягчения наказания на условное.

Но Люся, судя по всему, приговорена пожизненно.

В половине четвертого она вышла из квартиры и вызвала лифт.

Он тащился невыносимо долго, а когда наконец приехал и плавно открыл двери, в кабине оказался мужчина в старомодной шляпе с полями, стоявший к ней спиной.

Неожиданная сильная паника накрыла Люсю, она поспешно отступила на шаг назад.

– Я… кое-что забыла, – пробормотала она, – езжайте без меня.

Мужчина медленно развернулся, и Люся едва не заорала.

Все его лицо была замотано белыми бинтами, глаза закрывали черные очки. Его облик до невозможности напоминал кошмар ее детства – человека-невидимку из старого фильма.

Казалось, размотай он бинты – и под ними окажется пустота.

Оцепенев, Люся ждала, когда двери лифта закроются, но, когда щель стала совсем узкой, мужчина вдруг подался вперед и всунул ногу между створками, не давая им соединиться.

Завизжав, Люся бросилась к лестнице, понимая, что не успеет найти ключи и открыть дверь в квартиру. К счастью, она не сочла нужным ради встречи с Вероникой надевать каблуки, а адреналин добавил ей сил.

Она неслась вниз, перепрыгивая через ступеньки и молясь о том, чтобы не подвела больная нога. Телефон держала в руке, но остановиться, чтобы набрать номер, не осмеливалась. И только на первом этаже, влетев в застекленную будку обалдевшего консьержа, Люся сползла на пол, прячась за панелями от взглядов снаружи, и набрала яга Колю.

– В подъезде, – прошептала, задыхаясь. – У консьержа. Помогите.

И застыла, сбросив звонок, от мерного и медленно приближающегося стука. Будто кто-то бил по стене ее тростью, брошенной, чтобы не мешала.

Консьерж вдруг шумно выдохнул и нажал тревожную кнопку.

– Лю-у-уся, – донеслось пугающее, издевательское, – Люсенька! Чья шкурка в опасности?

Она закрыла себе рот ладонью, чтобы не завопить снова. Но тут раздалось короткое ругательство, восклицания, возня, резкие команды вроде «Руки! Руки держи на виду», «Карманы его проверь», «Лови наручники».

Люся наконец сочла возможным выглянуть из-за стекла.

– Да блин, – совершенно нормальным, не зловещим голосом возмутился придурок в бинтах, – вы обалдели, мужики? Шуток не понимаете?

На его запястьях были наручники, и Люся перевела дух.

– Не понимаем, – согласился яг Коля, – но, может, в полиции более восприимчивые люди.

– Да какая полиция?!

– Люсь, ты как?

Коля подошел к ней, положил теплые руки на плечи, заглянул в глаза.

– Так себе, – призналась она и удержалась, не прильнула к надежной яговой груди. Она придет в его объятия королевой, а не слабой перепуганной женщиной, ищущей утешения. – Нормально, – повторила она, отстранилась, подняла свою трость с пола.

Руки все еще сильно дрожали, а пульс до конца не выровнялся, но на смену глупой панике приходили злость и досада.

– Ну, и что это было? – спросила она мужика в бинтах.

– Розыгрыш, – ответил тот испуганно. – Обычный розыгрыш! А вы тут психи какие-то!

– Люсь, мы отвезем его к Ветрову в управление, – сказал Коля, и его напарник, мрачный лад, потащил шутника к выходу на паркинг. – Сможешь сама за руль? Мы прямо за тобой.

– Смогу, – кивнула она, хоть и не была уверена в этом.

Ей бы только добраться до кабинета Ветрова, а там уж можно закатить и настоящую истерику. Эта мысль самым чудесным образом добавила Люсе твердости духа.

– А мне что делать? – подал голос сбитый с толку консьерж. – Я же вневедомственную вызвал! Они приедут – никого нет, все спокойно, оформят ложный вызов. А платить кому?

Коля фыркнул и велел ему ехать с Люсей для дачи свидетельских показаний и видео с камер с собой захватить.

– А коллегам я по телефону все объясню, – заверил он консьержа.

Ветров появился в конторе не сразу – Люся успела дать и подписать показания, напиться дешевого кофе и переругаться с опером, который ей достался, – тот ее терпеть не мог со времен Деда-Дуба, считал, что мерзкая журналюга только и думает, как очернить славную работу полиции.

Слушая его исполненные сарказма вопросы – «Что-что сделал преступник? Ногой двери лифта придержал? Каков подлец!» – Люся спрашивала себя: как ей жилось бы, не выпиши Китаев Ветрова.

Если бы он не спал на ее диване, не нанял бы охрану, не держал бы в курсе расследования?

И только она преисполнилась горячей жалостью к той, другой, не случившейся Люсе, как дверь в кабинет распахнулась и заглянула ветровская секретарша Верочка, невероятная красотка, работавшая еще при Деде-Дубе. Интересно, насколько рьяно она трактовала свои обязанности при новом шефе, учитывая, что ярил и маренов притягивало друг к другу как магнитом?

– Люсь, Павел Викторович приехал, тебя просит, – сказала она.

Ветров обрушился на нее сразу, как только она вошла в его кабинет.

– А я просил тебя, – прошипел он, – не ходить на эту чертову встречу с чертовой Вероникой.

Он был не то чтобы зол, скорее – сильно недоволен.

Люся осторожно втянула носом воздух, но Ветров был достаточно далеко, чтобы не терзать ее своими тошнотворными флюидами, или как там его колдовство называлось.

Она сделала несколько шагов вперед, постояла, прислушиваясь к своим ощущениям, потом села в кресло.

– А при чем тут вообще Вероника? – рявкнула Люся.

– При том, что вряд ли наш затейник целый день катался в лифте весь такой забинтованный, надеясь, что ты выйдешь из дома. Нет, девочка моя, он примерно знал, когда это случится. Телефон, – велел Ветров, протягивая руку.

Люся, пораженная логикой его рассуждений, послушно разблокировала мобильник и отдала ему.

– «Привет, это Вероника, – прочитал Ветров вслух, – мы виделись с тобой в моем кафе. Можем сегодня выпить кофе? Мне очень надо с тобой кое-что обсудить. В четыре в „Нет“». Сообщение с незнакомого номера. Ты не внесла Веронику в контакты?

– Нет, просто передала визитку Маше Волковой, моему журналисту. Я обещала Веронике бесплатную рекламу на нашем портале. Паш, – получилось так жалобно, что даже противно стало, – и что все это значит?

– Что мои ребята охламоны, – резко ответил Ветров, – и что за тобой очень внимательно следят.

Глава 14

Во времена Деда-Дуба в кабинете начальника видовой полиции росло роскошное дерево. Теперь обстановка была более казенной – ни личных фотографий, ни смешных кружек, ничего, что носило бы отпечаток нового владельца.

Стул, на котором сидела Люся, был неудобным, нога нещадно разболелась, да еще и низ живота начинало тянуть – кажется, подступали месячные, но вспомнить наверняка не получалось, а телефон с приложением отобрали.

Охранники из частного агентства «Витязь» клялись и божились, что не было за Люсей наружки, поэтому полиция опять проверяла ее телефон и машину.

– Что еще ты все время носишь с собой? Трость? Сумку? – спросил Ветров.

– Диктофон, – вспомнила Люся и тут же лишилась диктофона.

И вот она маялась в управлении и надеялась, что рано или поздно ее все-таки отпустят домой. Очень хотелось накидаться обезболивающими таблетками и залезть в теплую пижаму.

Секретарша принесла кружку горячего чая.

– А таблеток нет? – безнадежно спросила ее Люся.

– Не болеем, – с некоторой горделивостью ответила Вера и убежала.

– Что такое? – тут же уточнил Ветров. – Нога?

– И нога тоже, – согласилась Люся уныло. – А ты не можешь, как в прошлый раз? Ну, уменьшить боль своим черным зловещим колдовством?

– Не могу, – твердо отказался Ветров. – Я после той акции невиданной щедрости чуть кишки не выблевал, а потом еще неделю очухивался. Исцеление всяких квакушек входит в резкое противоречие с моими видовыми особенностями. Вот если бы я сам заболел – тогда другое дело.

– Жаль, – вздохнула Люся и все-таки, несмотря на отвратительное самочувствие, не удержалась от любопытства: – Ну и зачем вообще нужно было тогда лечить меня?

– Требовалось наладить контакт с объектом наблюдения, – бесстрастно пояснил Ветров, – твои недоверие и агрессия усложняли работу.

Люся зависла на секунду – а не обидеться ли на «объект»? – а потом махнула рукой. Ветров действовал разумно и, очевидно, в интересах их обоих, а какие уж он формулировки при этом использует, это его частное дело. Просто у человека вкус плохой и образ мышления полицейский.

– Так что еще я должна подписать? – поторопила она Ветрова.

Он ответил не сразу, дочитывая ее показания.

Люся скинула ботинки, придвинула к себе еще один стул и положила на него ноги. Пристроила под спину свою куртку, сделав из нее мягкий валик, и прикрыла глаза, смирившись с вынужденным ожиданием.

– Детский кошмар? – наконец задумчиво спросил Ветров. – Какой внимательный у тебя поклонник.

– Достал он уже, – не открывая глаз, раздраженно откликнулась Люся.

– Наши психологи считают, что маньяка на тебе переклинило. Ты стала первой из шести жертв, которой удалось выжить. Это обидно, знаешь ли.

– Ну простите, – вяло огрызнулась она.

– Регулярность убийств: каждые два месяца. Но, судя по всему, на подготовку уходит куда больше времени. Нужно найти и обработать исполнителей, таких же мальчишек, как и твои дихлофосчики. Кроме того, маньяку нравится знать о приговоренном архе как можно больше. Это дает ему ощущение близости – такая извращенная у него потребность. Иногда он начинает переписку с кем-то из ближайшего окружения намеченной жертвы. Во втором случае это была жена убитого – преступник познакомился с ней за полгода до убийства на форуме, посвященном орхидеям. Прикидывался дамочкой, помешанной на цветах. Мы читали эту переписку – он тонкий психолог, ловко втирается в доверие и подстраивается под собеседника. Не поверишь, но он даже утешал вдову после убийства. В четвертом случае наш маньяк флиртовал в приложении для знакомств с дочерью жертвы, и у него убедительно получалось изображать похотливого юнца.

– Жесть какая, – пробормотала Люся. – Хорошо, что я одинока.

– Завтра мы еще раз допросим всех твоих сотрудников. Вызовем Веронику, хотя я больше чем уверен, что она знать не знает о том, что пригласила тебя сегодня на встречу. Номер, с которого ты получила сообщение, – одноразовый, такой можно получить в даркнете. Кто еще знал о твоем страхе перед человеком-невидимкой?

– Все знали! Любовники, собутыльники, знакомые и приятели. Я часто рассказывала об этом – что-то типа посмейтесь над своими страхами.

– Люсь, ты же понимаешь, что мне нужно знать о твоей семье? – с нажимом спросил Ветров. – В конце концов, это напрямую касается расследования.

– Моя семья тебя ни к чему не приведет, – разозлилась она. – Но ладно, ладно! Только поехали уже отсюда, здесь на стены лезть хочется.

– Поехали, – хмуро согласился он, – я отвезу тебя. Твоя машина останется у нас, наверное, до вторника.

– А телефон?

– И телефон.

– Бедная я. – Совершенно подавленная, Люся встала, поморщилась от вспышки боли в ноге, натянула куртку. – Давай хоть новый по дороге купим, а то как я буду жить. Симку-то отдадите?

– Симку отдадим, а телефон тебе лучше купить кнопочный, без выхода в интернет.

От такого кощунства Люся даже пошатнулась.

– Издеваешься? – взвыла она.

– Информационный голод тебя не убьет, – наставительно сказал Ветров, – а вот маньяк – может.

– Кстати, – вспомнила Люся уже дома, – а мой придурок из лифта – очередной статист, нанятый анонимом в интернете?

Она уже запила пару таблеток вином и теперь натирала колено согревающей мазью.

Ветров, возлежавший на диване с видом отрешенного мудреца, только угукнул.

– Ты там медитируешь, что ли? – удивилась Люся.

– А ты ведь громко вопила? – невпопад спросил он.

– Визжала как резаная, – подтвердила Люся.

– И бабушка тебе ни разу не позвонила?

– Вот черт! – Люсю как ветром из кресла сдуло.

Как она могла забыть про старушку!

Торопливо нашарив тапки, она вышла на площадку и постучала в соседскую дверь. Разумеется, никто не отозвался – старушка очень редко открывала, и Люся воспользовалась своим ключом.

– Нина Петровна, я вхожу! – крикнула она. – Вы тут как? Сильно напугались из-за этого переполоха? – И замолчала, заглянув на кухню.

Нина Петровна и Великий Морж мирно пили чай, между ними на столе стоял роскошный торт.

– О как, – совершенно ошеломленная, Люся тяжело оперлась на косяк. – Видимо, с вами все в порядке.

– Люсенька, – обрадовалась Нина Петровна, – а я и не слышала, как ты вернулась! Страсти-то какие! Олежка мне все рассказал. Как хорошо, что Паша нанял тебе охрану!

Великий Морж приторно улыбнулся. Никогда Люся не видела у него такой странной улыбки – будто он заискивал перед старушкой.

Люся даже головой помотала – такие чудеса не впихивались в поведение этого человека.

– Заходи, – предложил Великий Морж с таким видом, будто был хозяином этой кухни. – И не смотри так оторопело – мы с Ниной Петровной знакомы давным-давно.

– Олеженька был адъютантом моего покойного мужа, – сказала Нина Петровна, – Дима ведь тоже служил…

Отец вороватого губернатора, снятого за коррупцию, относился к эфэсбэшникам? Что ж, это объясняет веру их семейки в свою безнаказанность.

Однако Люся четко помнила, что Великий Морж охотно позволил утопить Виктора Ветрова и даже подкидывал редакции компромат на него. Интересно, знала ли об этом Нина Петровна?

– Я… – Тут Люся поняла, что у нее вот-вот взорвется голова, и трусливо отступила. Сейчас ей хотелось покоя, а в хитросплетениях этого странного знакомства она разберется потом. – Я пойду лягу, день был тяжелым.

– Передавай привет Пашеньке, – пропела Нина Петровна. – Подожди! Я положу тебе торт. Сегодня можно позволить себе сладкое, да?

– Да, – в упор глядя на Великого Моржа, машинально повторила Люся.

Тот беззвучно произнес одними губами: «Потом».

Потом так потом.

Сейчас у нее есть дела поважнее – торт!

Ветров так и лежал на диване в той же позе.

– Там Великий Морж! – поделилась с ним Люся, прошла на кухню, взяла ложку и вернулась в гостиную. – Кыш с моего дивана, мне нужно лечь!

Ветров текуче скатился на пол и растянулся на ковре, закинув руки под голову.

– Кто? – спросил он.

– Китаев! Пьет чай с твоей бабушкой!

Она устроила контейнер с тортом на своем животе и зачерпнула большой кусок.

– А, ну да, – без всякого интереса отозвался Ветров, – он же работал с моим дедом, я его с детства помню. Поэтому ваши отношения никак не бьются в моей голове – вы же из разных эпох.

– А я-то все гадала: почему он выдернул сюда именно тебя. Дал отдел, пообещал повышение.

– А ты одну ложку принесла?

Люся молча наклонилась и сунула ему в рот торт со своей ложки.

– Подозрительно все это, – сообщила она, – такое ощущение, что вокруг меня плетется какой-то заговор.

– С моей точки зрения, все наоборот, – парировал он и облизал губы, – это ты все время лезешь в ветровские дела, хотя тебя никто об этом не просит. Так и роешь носом землю вокруг! Отцепись уже от моей семьи и начинай рассказывать про свою. Хватит тянуть время.

Торт был вкусным, диван удобным, квартира запертой на все замки, таблетки подействовали, больше нигде не болело, так что Люся вроде как была готова к неприятным воспоминаниям.

– Моя сестра Катька – взбалмошная ярила, тебе бы понравилась, – начала она решительно. – Она меня младше всего на пару лет, но почему-то мне вечно приходилось спасать ее от неприятностей, еще со школы. То она попрется с незнакомыми мужиками курить за гаражи, то напьется в плохой компании, и вечно одно и то же: ой, Люська, приезжай, ой, забери меня отсюда, ой, мне страшно. В двадцать два она выскочила замуж за яга, представляешь себе?

– Ты поэтому так зациклена на ягах? Соревнуешься с сестрицей?

– Я тебя пну, – флегматично предупредила Люся. – Брак продержался около полугода, потом Катька обвинила своего мужа в том, что он ее избил. Пришла в полицию вся в синяках, ужас. Я как раз раскручивала свой портал, только-только наняла Носова, и мы с ним сильно переругались из-за этого. Я потребовала придержать инфу, а Носов вопил, что я не хочу трясти семейными простынями. На самом деле мне не верилось, что яг, чья прошивка – защита, был способен напасть на женщину. Остальные СМИ били во все колокола, моя сестра раздавала многочисленные интервью, изображая невинность, Носов бесился, а я активно копала, пытаясь понять, что случилось на самом деле. Катькин муж говорил, что они поругались и моя сестрица свинтила из дома. Он лег спать, а когда проснулся, обнаружил, что рядом с ним в постели дрыхнет жена, покрытая синяками, и от нее воняет перегаром.

Ему никто не верил. Ссора – муж – побои – стандартная же фигня. А то, что выпила, так это от стресса.

А я пошла в гости к родителям, где отлеживалась наша страдалица, стибрила ее телефон, списала все номера, с кем она созванивалась в ту ночь. Так вышла на таксиста, который забирал Катьку, уже битую, из ночного клуба.

Отправилась в клуб.

Оказалось, она свалилась там с лестницы, а администрация молчала об этом как рыба, боясь иска в свой адрес. Но одна девочка, из обиженных официанток, слила мне инфу. Я заплатила охране, много, получила видеозапись и пришла с ней к Катьке. Та вытаращила глаза: мол, не помню такого, ну надо же, как неловко вышло.

Заявление она тут же забрала, муж-яг скоро уехал из города, а я удалила видеозапись из клуба, пообещав больше никогда не прикрывать сестру. Полгода с ней не разговаривала!

– Нет, – сказал Ветров, – такие ярилы мне не нравятся.

– Вторым ее мужем был кащ, – продолжала Люся, распаляясь, – иногда она на полном серьезе ненавидела свою сестру. – Профессор биологии. Черт знает, что Катька в нем нашла, ужасный зануда. Изменять ему она начала чуть ли не сразу после медового месяца, с одним мареном, кстати. Жаловалась, что весь сексуальный темперамент профессора ушел в мозг. Ну а дальше как в анекдоте: вернулся муж из командировки, а в шкафу любовник. Бедный профессор даже заплакал от огорчения, а любовник от растерянности возьми и шмякни его вазой по лбу. Швы потом накладывали, сотрясение у каща было. А он как раз тогда Катьку пристроил учиться на факультет фармакологии, и ее чуть не отчислили. Еще бы, кащи – достояние нации, хранители знаний, а тут вазой по лбу из-за гулящей жены! Я ходила к ректору, просила за сестру, а потом год им бесплатно соцсети вела.

Тут Люся перевела дух, свесилась с дивана, чтобы оценить реакцию Ветрова. Тот молчал с таким видом, будто слушал лекцию по гомеопатии. И скучно, и вредно. Никакого сочувствия!

Впрочем, ждать нормальной эмпатии от марена – наивно.

– Тогда я снова пообещала себе больше никогда за нее не врубаться. Родители же всю дорогу были на Катькиной стороне – маленькая, бедненькая, беспомощная девочка, вечно на нее разные напасти сыплются. Обо мне-то можно не переживать: я самостоятельная, свалила от них в общагу, бизнес открыла, знакомствами обросла. А я не от них свалила, я от Катьки подальше. В общем, потом была история, в которой Катька мухлевала с аптечными препаратами, и тогда все опять забегали: Люся, надо же выручать сестру! А Люся руки сложила и со стороны за всем наблюдала. Даже пальцем не пошевелила! Да еще и своим журналистам не мешала писать подробности дела. С тех пор родители со мной и не разговаривают. Катьку сначала посадили, а потом под условку выпустили. Теперь вот семейство мое продало квартиру и свинтило в неизвестном направлении, такие пироги.

– А ты точно не приемная? – спросил Ветров.

– А ты? – не осталась в долгу Люся. – Тебя родная бабка тоже из квартиры в два счета выперла.

– Бабка меня за дело выперла, а тебя послушать – так ты прям Золушка. Темнишь что-то, дорогая.

– А ты проверь, – посоветовала она ехидно, – кто здесь полиция, я или ты?

– Проверю. – Ветров встал, забрал у нее контейнер, слопал остатки торта, и тут в дверь негромко постучали.

Люся невольно вздрогнула. Он посмотрел на нее с жалостью и пошел открывать.

Люся напряженно прислушалась, но в коридоре царило молчание.

Наконец в гостиную степенно ступил Великий Морж. Ветров за его спиной выглядел еще более несолидно, чем обычно. От Китаева веяло мощью и властью – арх-медведь! – и старость его нисколько не портила.

– У меня для вас новости, – веско проговорил он. Люся не пошевелилась, только смотрела на него выжидательно. – У Нины Петровны бурный роман, – продолжил Великий Морж. – Виртуальный. А вы оба ни сном ни духом, граждане родственники и соседи?

Ветров замысловато выругался.