Текст книги "Замуж за иностранца? Легко!"

За окном просыпался серенький поздний рассвет…

Из операционной слышалось позвякивание инструментов, которые раскладывала молоденькая медсестра.

Сорок четыре

Николаевский экспресс принимал пассажиров. Андрей и Константин пришли почти к отходу; только успели расположиться, как поезд плавно тронулся. Мимо поплыла платформа, а затем замелькали темные картинки августовского вечера.

Проводница принесла чай с лимоном, спросила, не надо ли чего и удалилась. Андрей достал бутылочку Remy Martin, плеснул в стаканы. Костя стал было отказываться, но Андрей настоял, и они с удовольствием выпили граммов по сто! Коньяк разлился по телу бархатным теплом, и на смену легкому волнению, которое всегда сопутствует отъезду, пришло спокойствие. Мужчины еще немного поговорили о том, что им предстоит завтра, и решили ложиться. Константин уснул быстро, а Андрея все одолевали какие-то мысли. Через три дня у него день рождения, и хоть дата не круглая, отметить как-то надо.

Собирать никого не будем, решил Андрей, сходим со Светкой в ресторанчик и все…

Андрей Зимин был ведущим конструктором в области авиационного приборостроения. Много лет он проработал в одном из ленинградских НИИ, придя когда-то туда молодым специалистом после окончания института. Пытливый, неординарный ум и организаторские способности помогли ему остаться на плаву, когда рушилась наука, и масса творческих и даже одаренных личностей уходила из института, не выдержав нищенского существования из-за отсутствия заказов, а соответственно, и денег.

Организованная Андреем «группа товарищей» нашла свою нишу, разработав нужный на вертолетах прибор, и теперь продавала этот прибор заинтересованным авиационным фирмам. За последнее время удалось даже выйти на международный рынок. Не бог весть что, конечно…

Индия и Китай. Ну хотя бы!

И вот сейчас они с Константином, первым Андреевым помощником, ехали в международный салон авиатехники – под Москвой, в Жуковский, чтобы расширить, так сказать, свой рынок сбыта. Мысли о завтрашних переговорах не давали Андрею заснуть – хотелось, чтобы все прошло успешно. Понимая, что надо чем-нибудь отвлечься, Андрей зажег свой ночничок над головой и взял в руки книжку, которую ему дала в дорогу жена, не забыв предупредить, что это женские истории, и Андрею может не понравиться. Но так как Андрей сейчас вообще кроме газет и научной литературы ничего не читал, ему было все равно, чем отвлекаться.

Светка, конечно, заботливая, обо всем подумает. Андрей был доволен своей семейной жизнью.

Они вместе уже… – ничего себе! – двадцать два года. Еще, можно сказать, безусым юнцом он влюбился в нее, девчонку из параллельной группы, приехавшую из Прикарпатья, такую милую, мягкую и домашнюю, не похожую на его городских подружек – смелых, самостоятельных и настойчивых. И вот, несмотря на годы, они до сих пор вместе. Были, конечно, у Андрея за это время небольшие романчики, но как бы он ни увлекался, поразмыслив, оставался со Светкой.

Все у них хорошо, только одна беда – детей нет. Что-то там у Светы по женской части не так. Сначала они и сами были рады, что детей нет – надо было устроиться в жизни, чего-то добиться. Потом, когда Андрей защитил кандидатскую и при помощи родителей они построили неплохую квартиру, вопрос о детях встал ребром. Света ездила в санатории, лечилась, даже ходила к знахарям – все было напрасно. Теперь у них две собачки и кошка…

Андрей вздохнул и открыл книжку. Варвара Лебедева. Не слышал такой. В книжке было две повести и несколько рассказов. Подумав, что повесть ему не осилить, Андрей начал читать первый рассказ. Назывался он «Московская любовь».

С первой страницы почувствовал неладное и даже на постели сел. И чем дальше он читал, тем больше убеждался в своей догадке – рассказ был про него!

…Они решили приехать на вокзал врозь и встретиться только в купе. Поезд номер пять Ленинград – Москва отправлялся в половине двенадцатого. Варя нашла свое купе (тоже номер пять!]. Купе было двухместное, кровати аккуратно застелены, на столике стояли цветы в вазочке. Варя сняла дубленку и села к окну, которое выходило на противоположную от платформы сторону. Посмотрела на часы. До отхода поезда оставалось десять минут, а его все не было. Отгоняя от себя плохие мысли – не смог по работе, жена узнала да не пустила – она вышла в коридор. На платформе была суета. Напротив стоял поезд номер три, который отправлялся через несколько минут после них, и пассажиры спешили к своим вагонам.

А что если он не придет? Что я в этой Москве делать буду? Ну схожу куда-нибудь, с отцом повидаюсь, может, выставка какая сейчас?.. Нет, все теряло смысл, если он не придет. Ничего ей без него не хотелось, никаких выставок.

Но он пришел – вскочил в вагон прямо перед отправлением. С цветами, с шампанским, веселый и замечательный!..

Андрей закрыл книжку и прикрыл глаза, вспоминая. Это было самое сильное его увлечение – Варя. Она работала в смежном отделе, по работе им приходилось часто сталкиваться. Отношения стали более дружескими, а потом, после командировки в Киев, куда их послали вместе – даже близкими. И после этого Киева они иногда урывками встречались. Но хотелось остаться наедине надолго. И Андрей придумал эту поездку в Москву. Официально он оформил командировку, а Варя взяла несколько дней за свой счет.

Это была чудесная поездка! У них было целых пять безумных ночей. Две в поезде и три в Москве. У Вари в Зеленограде под Москвой жили отец и брат с семьей. Остановились у брата. Он оказался своим в доску парнем, тоже из НИИ, тоже инженер. Было о чем поговорить. Днем ходили в Пушкинский, Третьяковку, гуляли по Арбату. Заснеженная Москва была к ним приветлива и ласкова. Варя предлагала сходить в какой-нибудь театр, но Андрей не желал тратить время и настаивал на том, чтобы посидеть дома. И они ехали домой, в Зеленоград, в отведенную им «комнату счастья»…

После возвращения из Москвы Андрей окунулся в работу с головой. Надо было сдавать прибор, проходить с ним испытания. Он поздно возвращался домой, усталый и опустошенный.

О Варе на время забыл, не звонил ей. А когда понял, что давно ее не встречал в институте, позвонил в отдел, поинтересовался и с огорчением узнал, что она уволилась и уехала в Москву. Совсем. Умер отец, оставил ей квартиру, и она решила уехать. Ему было неприятно это узнать, но неприятнее всего было то, что она с ним даже не попрощалась!

Андрей продолжил читать и даже внутренне покраснел. Варвара Лебедева откровенно описывала сцены их любви, чувство бесконечного восхищения им. Оказывается, она любила его! А ему все это казалось не очень серьезным. Он тогда даже не пытался ее найти.

От следующей фразы Андрей опять вскочил на постели. Для героини рассказа, оказывается, эта поездка в Москву не прошла бесследно – у нее родилась дочь!

Он оторопел! Что здесь вымысел, а что правда? Это все же литературное произведение. А если правда, и у него есть дочь?! Где она теперь, и как ее найти? По крайней мере, где найти Варю, которая вдруг стала писательницей. Интересно, Лебедева – это ее новая фамилия или псевдоним? Раньше она была Лискович. А может, она замужем, и это фамилия мужа? И его дочь воспитывает чужой человек?! А может, это вообще не она, его Варя, а сюжет подсказан кем-то?

Мысли терзали Андрея. Он встал и вышел в коридор. Вагон спал, покачиваясь на мягком пути. За окном проносились освещенные полустанки, между которыми поезд погружался в вязкую тьму. Ему казалось, что он один несется во тьме навстречу неведомой судьбе…

Надо попытаться найти эту Варвару Лебедеву, кем бы она ни была.

Он вернулся в купе, взял книжку. На первой странице было написано: издательство «Подснежник».

Завтра все узнаю, решил Андрей и с трудом заснул.

Узнать завтра не получилось. Целый день они были заняты делами и, когда Андрей в половине седьмого позвонил в издательство «Подснежник», там никто не ответил.

Назавтра был такой же сумасшедший день – переговоры, технические вопросы, нужные встречи.

Днем он еще раз звонил в издательство, но услышал в ответ одни гудки.

Вечером они с Константином уезжали в Питер. Андрей все же решил добиться своего и найти Варвару. Путь оставался один – ехать в Зеленоград. От Жуковского до Зеленограда было далеко, а в одиннадцать вечера уже надо было быть на Ленинградском вокзале. Но поскольку электричка в Зеленоград уходила тоже с Ленинградского вокзала, он решил, что все успеет.

В Зеленоград он приехал в половине восьмого. Посмотрел обратную электричку– 10.05, и вышел в город. Андрей с трудом узнал привокзальную площадь – так здесь все изменилось. И не мог, конечно, вспомнить ни адреса, ни номера автобуса, который шел к дому Вариного брата. Приходилось полагаться на зрительную память, и он пошел пешком.

Он шел и старался не думать о предстоящей встрече и не волноваться. Что, в конце концов, произойдет? Сейчас он узнает, где живет Варя. А потом будет видно, по обстановке. Эх, не решился он тогда пойти с ней к ее отцу, побоялся ненужных вопросов, а теперь знал бы, где она живет. Хотя она могла уже пять раз переехать. Ведь прошло семнадцать лет! То есть, его дочери сейчас шестнадцать? Она скоро школу заканчивает. Интересно, кем она хочет быть? И как она учится? Если в него, Андрея, должна быть умницей. Да и Варя девушка не глупая. Только, конечно, надо помочь ей, дочери, выбрать нужную дорогу, сама она вряд ли понимает сейчас, что ей нужно.

Андрей не общался с молодежью вплотную, все его познания, чем та живет, были почерпнуты из телевизионных передач. А там рассказывались всякие ужасы – наркотики, бездуховность, распущенность. Конечно, его дочь не такая. Ведь дети обычно берут пример с родителей, а Варя очень хорошая. Андрею очень захотелось узнать, как зовут девочку. А сколько лет Варе сейчас? Он вспомнил, что она была на шесть лет его моложе, значит, ей сейчас тридцать восемь. Еще совсем молодая. Да и он не старый. Уж дочери сможет помочь. Материально он сейчас очень даже обеспечен.

Ну вот и дом, где живет Алексей, Варин брат. Дом был в двадцать один этаж. Москвичи смешно называли такие дома «башнями», а ленинградцы – точечными. Андрей помнил, что этаж седьмой, а квартира – направо, в углу. Позвонил. Открыла пожилая женщина, не спросив традиционно: «Кто там?»

– Здравствуйте. Алексея Лисковича можно увидеть?

– А тут таких нету, – с деревенским выговором ответила женщина.

– А вы здесь давно живете?

– Так пятый год пошел.

– Не знаете случайно, куда они уехали… те, кто раньше здесь жили?

– Мам, кто там? – послышался звонкий голос. В прихожую быстро вошла молодая женщина в легком халатике.

– Лясковича какого-то спрашивают.

– Добрый вечер. Ищу старого друга, Алексея Лисковича, он раньше здесь жил.

– Что ж он вам не сообщил своего нового адреса, если вы такие друзья? – спросила молодая с вызовом. Андрей опешил от такого напора, но продолжал:

– Да как-то потеряли друг друга. Я в Питере живу, бываю здесь редко. Вот, решил повидаться.

– А… Помочь я вам не смогу. У нас не прямой обмен был, а цепочка. Если только Соколовы, – они в нашу бывшую квартиру въехали… могут что-то знать. Они всем занимались, может, и адреса у них все остались, – говорила молодая. И видя, что Андрей расстроен, добавила: – Они в десятом микрорайоне живут, корпус десять двадцать пять, квартира восемь. На первом автобусе доедете…

Андрей поблагодарил и вышел на улицу. Уже было темно, зажглись фонари. Редкие прохожие спешили по домам. Он посмотрел на часы. Половина девятого. Дошел до остановки. На скамеечке сидел мужичок, больше не было ни души. Через несколько минут пришел автобус второго маршрута, мужичок уехал. Андрей остался один. Где-то здесь, может, совсем неподалеку живет его дочь, ходит по этим улицам, ездит на автобусах и электричках, и даже не подозревает, что он, ее отец, ищет ее…

Автобуса все не было, как не было ни одного такси. Андрей попытался остановить частника, но напрасно – все спешили домой, и никому до него не было дела. Он был один в пустом, чужом городе, на незнакомой улице. Что он здесь делает? Ему уже стало казаться, что никто ему после стольких лет не обрадуется, ни Варя, ни дочка.

Еще раз взглянув на часы, Андрей перешел на другую сторону улицы и зашагал к вокзалу.

Может, в следующий раз…

Николаевский экспресс летел сквозь тьму, наматывая на колеса длинные километры до Петербурга. Из купе выглянул Костя.

– Ты чего не ложишься?

– Да не спится что-то, – ответил Андрей.

– А чего читаешь, интересно?

– Так себе.

– Ну пока, я ложусь, – Костя прикрыл дверь в купе.

В руках Андрея была книжка с рассказом «Московская любовь». Как он раньше не посмотрел на последнюю страницу? Там теперь фотографии авторов размещают.

С фотографии на него, улыбаясь, смотрела Варвара Лебедева.

Абсолютно незнакомое лицо.

Любовь – не вздохи на скамейке

«Любовь – не вздохи на скамейке…»

Любовь – это прогулка зимним утром на работу с милым. Звезды сияют на не проснувшемся небе, подмигивая и спрашивая, хорошо ли тебе? А тебе очень хорошо! Пусть Он не свободен, но сейчас Он с тобой и тебе рассказывает о далеких звездах…

Любовь – это когда завтра ваша свадьба, хоть она и мало похожа на свадьбу, то есть без фаты и без белого платья, а в скромном наряде, оттого что не в первый раз, но тебе верится, что точно в последний…

Любовь – это когда на рассвете лодка еле видна в тумане, и ты поймала огромного окуня, а это и не окунь вовсе, а твое большое счастье…

Любовь – это когда сводит зубы от ревности, и ты знаешь, что ему еще с кем-то приятно сходить на выставку твоего любимого художника…

Любовь – это когда ваш ребенок не родился, поняв, что не очень он тут кому-то нужен. Но Он переживает и грустит вместе с тобой…

Любовь – это когда есть силы ответить «нет» на его приглашение, и хватает смелости уехать с друзьями, чтобы своим безволием не разрушить остатки его любви к тебе…

Любовь – это росточек нового чувства на брусничной поляне, когда понимаешь, как нужна ты кому-то…

Любовь – это стоны страсти на сене в старом амбаре, ночью, и когда наутро все делают вид, что ничего не случилось…

Любовь – это полные корзины покрытых каплями дождя грибов, которые нет сил нести, и вы присели отдохнуть на заросшей травой тропинке, затерянные в северном лесу…

Любовь – это когда они вдвоем пришли к тебе, «прошлый» и «будущий», и ты должна выбрать одного, которому скажешь «Прощай!»…

Любовь – это пушистое полотенце, которым Он вытирает тебя на вечернем берегу лесного озера…

Любовь – это маковое поле, расшитое синими васильками, и Его взгляд, который Он не сводит с тебя – нежный и волнующий…

Любовь – это ежедневные звонки Его тебе за тридевять земель, когда все сказано, а просто хочется слышать голос. Еще и еще…

Любовь – это чудесное вино, вобравшее в себя солнечные лучи южной лозы, которое вы пьете в прибрежной таверне под веселые речи чуть хмельных друзей…

Любовь – это горькие слезы на лице и его рука, обнимающая твои плечи, когда вы вместе стоите на могиле любимой собаки…

Любовь – это морской закат, к которому ты плывешь в прозрачной воде, а с берега тебе машет твой милый, опасаясь, что ты заплыла слишком далеко…

Любовь – это белый искристый снег на лесной лыжне, и кажется, что вместе со снегом на тебя опускается счастье…

Любовь – это когда ты сидишь у постели и держишь его руку в своей, потому что тогда у него меньше болит сердце…

«Любовь – не вздохи на скамейке…»

По ту сторону

Она сидела перед могилкой своего любимого Конрада и с грустью глядела на почерневшие за ночь бегонии и бархатцы. Ведь говорили знающие люди – рано сажать цветочки, еще будут холода… Но когда на улице сияет солнце и плюс 25 – не верится, что будет мороз. А надо было думать, май в их краях такой капризный! «Как цветочки жалко… Придется снова сажать, позже.

Как ты ТАМ, мой котик, лапочка моя, моя Конрадинка? Скучаешь, наверное, без меня? А как я-то без тебя скучаю, все никак привыкнуть не могу… Но ты помни – я тебя люблю больше всех на свете»…

Светка погладила черный памятник, – такой же черный, каким был Конрад, – шепча ласковые, уменьшительные слова. Слушая ее, никто бы не подумал, что речь идет об огромном ротвейлере, который снисходительно-независимым взглядом смотрел куда-то в сторону с выбитой искусным художником фотографии на мраморе.

На глаза Светы опять навернулись слезы. Сколько раз она давала себе слова не плакать! Говорят, на том свете ОНИ, ушедшие, страдают от наших слез… Она еще раз попыталась уговорить себя, что ему там хорошо, он бегает, счастливый и беззаботный, по цветочной поляне…

…По усыпанной ромашками и лесными гвоздиками поляне радостно носились две собаки – ротвейлер и колли…

Когда ротвейлер только появился здесь, к нему сразу подбежала красавица колли и помахала хвостом, предлагая свою дружбу. Колли была чудо как хороша – золотистая, с белым «воротником», который колыхался в такт ее движениям, когда она бежала. Конраду было отчего-то грустно, он медленно бродил по поляне, не обращая внимания на колли. А она ходила за ним везде. Разговаривать они не умели, но по глазам можно было понять все – и боль, и радость, и тоску…

Проходили дни за днями, Конрад все грустил, но к колли привык, и даже скучал, когда ее не было рядом. Однажды колли подбежала к нему возбужденная, отбежала на несколько шагов, потом подошла снова. Словно звала куда-то. Конрад побрел за ней. На краю поляны голубело огромное окно. Около него сидели и стояли мужчины и женщины, молодые девушки, парни и даже маленькие дети. Все молча, с интересом наблюдали за тем, что происходило за окном, внизу.

Конрад тоже взглянул в окно, и в тот же миг сердце его забилось так часто и громко, что, казалось, все слышат его стук. Там, за окном, в саду, где он так недавно гулял и бегал по дорожкам, сидела его любимая, ненаглядная Света!.. Она сидела на скамеечке около какого-то черного камня (раньше его не было!) и почему-то плакала… Конраду тоже захотелось плакать. Раньше он бы подошел к ней, положил голову на колени, заглянул в глаза, а потом слизнул соленые слезы с лица… раньше…

Рядом с Конрадом стоял мужчина, который тоже глядел на Свету и что-то говорил. Конрад понял не все, что сказал этот человек, хотя он знал очень много человеческих слов. Различил только: «Не плачь, не надо…» А по глазам этого немолодого мужчины догадался, что он тоже любит его Свету…

…Грусть не покидала Светку целый день. Вспомнила почему-то отца. Очень она его любила, хоть и жили в разных городах, и виделись редко, но как говорится, были родные души… Сколько уже лет нет его? И тут же сама себе ответила – пятнадцать! Ведь он умер, когда Конраду было всего три месяца. Светка тогда уехала в Москву, потому что отец был очень плох, а с Конрадом осталась ее дочь-школьница…

Вот что такое – похоронен в другом городе. Всего два раза за это время Светка и была на его могиле. Никак не собраться, не вырваться из повседневных забот. Но любовь ведь не измеряется количеством посещений кладбища, хотя, конечно, это – память. «Жаль, что отец и Конрад не знали друг друга, – думала Света, – а то бы ТАМ дружили…»

…Мужчина отошел от огромного окна, через которое один раз в неделю можно было посмотреть на своих в том, другом, покинутом ими мире. Интересно, что в это волшебное окно смотрело множество людей, находившихся здесь, наверху, а каждый видел именно своих. Здорово! Наверное, о ком думаешь в данный момент, кого вспоминаешь, того и видишь…

Алексею Николаевичу здесь было хорошо, спокойно. Ничего не болело, не ныло. Он вспомнил, как ТАМ обострились все его военные болячки и, как говорится, свет белый стал не мил. А здесь все прошло. Только скучно без своих… А здорово было то, что ты куда хотел, туда и шел, с кем хотел, с тем и общался… И можно было идти в то время года, которое тебе нравилось. Сегодня ему захотелось пойти на Зимнюю поляну. Там было чудесно – белый снег искрился на солнце, деревья в инее стояли по берегам замерзшей речки. И совсем не холодно!

За Алексеем Николаевичем увязались две собаки – ротвейлер и колли. Он был не против, потому что собак любил всегда. Когда служил на севере, у него была огромная лохматая овчарка, Джек. Они друг в друге души не чаяли. А потом его перевели в Ленинград, а Джек остался на севере…

С Алексеем Николаевичем произошли здесь странные перемены. Он, ТАМ такой энергичный, военный человек, которому до всего было дело, здесь стал инертным и равнодушным. ТАМ он четко различал людей на друзей и врагов, а ЗДЕСЬ – все были приятелями, мило болтавшими ни о чем. Интересовало его только одно – как у них ТАМ дела…

…«Дела» у Андрея шли плохо. А еще – вчера умерла бабушка. Наверное, это был единственный человек, который любил его после того, как деда не стало. Матери и отцу всегда было не до него – все свои отношения выясняли. Да и растили его дед и бабушка… А теперь вот их обоих нет…

Он проклинал тот день и час, когда пошел служить в МВД. Работа не радовала, сотрудники были противные, друзей не было. Как там у классика: «Служить бы рад, прислуживаться тошно»… Да еще дома завал – жену все чаще заставал по вечерам навеселе и с бутылкой в руках! Все деньги пропивает, побрякушки свои давно в ломбард снесла. А зарплата у него особо… чай, не генерал и даже не гаишник.

По служебной лестнице не пошел, не военный он человек! Вот дед – тот герой был. Так сложилось, что они вместе с дедом жили, а ведь он ему совсем не дед. Поэтому и не мог он в деда пойти, нет военной косточки…

Мысль о деньгах терзала Андрея – надо было хоронить бабушку, а не на что. И отец ему не помощник – у того вечно с деньгами проблема…

…Сегодня можно было снова смотреть в окно. Алексей Николаевич увидел, как его внук Андрей подъехал к магазину и вошел в дверь, на которой красовалась надпись «Антиквариат». «Господи, какая у него машина старая, лохматка прямо», – подумал Алексей Николаевич.

Андрей тем временем подошел к продавцу и протянул ему коробочку, которая Алексею Николаевичу показалась знакомой. Продавец коробочку открыл и достал из нее Звезду Героя Советского Союза, его, Алексея Николаевича, награду…

«Ну что ж, видно, очень деньги нужны», – подумал Алексей Николаевич. Без сожаления.

…За окном вагона проносились полустанки. Завтра утром Светка увидит свою любимую и уже такую старенькую тетечку. Что-то ее толкнуло в дорогу, быть может, предчувствие скорой разлуки, а быть может, желание вернуться в те края, где ты был безмятежно счастлив, вернуться в детство…

Станция. Раннее утро укрыло легкой дымкой дома и цветущие яблоневые сады. Да, вот так же в мае она привезла сюда в поселок к тете Данаю – собаку своей дочери, которая уехала за границу. Себе ее они с мужем оставить не могли, потому что у них уже был Конрад. А две собаки в городской квартире, да еще такие большие – кошмар! А Даная была необыкновенно красива красотой классической колли – с умной лисьей мордочкой и великолепной длинной шерстью, которая волновалась при каждом ее шаге… Светка свернула к старому дому, окруженному зарослями черемухи, в которых беззаботно пел соловей…

…Колли и ротвейлер лежали на траве рядом с Алексеем Николаевичем на Весенней поляне. Вокруг шумела молодой листвой березовая роща. Соловьи задорно выводили сложные рулады, а где-то за лесом куковала кукушка. Они пришли сюда после «окна». Сегодня Алексей Николаевич тщетно старался увидеть свою первую жену, Тоню, но ничего не получилось. А вторую жену, Катю, тоже увидеть не удалось. «Быть может, они на пути сюда, к нам», – подумал он, по привычке считая, сколько лет нагадает кукушка…

Из-за берез показались две незнакомые женщины. «Как у вас здесь хорошо!» – сказала одна. А другая молчала и только приветливо улыбалась.

– Присаживайтесь к нам. Будем соловьев слушать, – сказал Алексей Николаевич.

…Здесь, по ту сторону белого света, все было хорошо… Только никто и никогда не узнавал своих друзей, знакомых и родных. Они здесь все дружили просто так, без имен…