Текст книги "Золотая ловушка"

– Конечно, мы сами, не беспокойтесь, – возможно более ледяным тоном произнесла Маша. – Сейчас уже поздно, а с утра непременно сходим, спасибо!

Они взяли ключи, прошли по длинному коридору. Маша вставила ключ в замок, обернулась на Берга. Он стоял у своего номера и неотрывно смотрел на нее.

– Спокойной ночи, Андреас, не волнуйся насчет милиции, утром все выяснится. Может быть, просто почта для нас есть из Южного. – Маша старалась говорить подчеркнуто спокойно, словно нелепой сцены с коленопреклонением у входа и не было.

Но Берг не дал ей этого шанса. Он подошел, посмотрел прямо в глаза.

– Мария, я буду ждать твой ответ сколько надо, это очень серьезно, – проговорил он вполголоса. – Я хочу быть твой муж и знать, что ты есть моя жена, – больше обычного ошибаясь в согласованиях, все же договорил он.

Маша закусила губу, резко открыла дверь, влетела в номер и так же резко захлопнула ее. Долго стояла, привалившись к хлипкой двери номера, пыталась успокоиться. Вот чертов Берг, как хорошо было на душе, спокойно, а он взял и все испортил.

Утром Маша постучала в дверь Берга в восемь. Она не знала, как будет смотреть ему в глаза, но все оказалось просто: он улыбался как обычно, не напомнил о вчерашнем, быстро собрался, и через двадцать минут они уже подходили к обшарпанному зданию отдела внутренних дел.

Всю дорогу туда Маша искоса поглядывала на бодрое, тщательно выбритое лицо, но не замечала ни признаков вчерашнего возлияния, ни особого волнения. «С пьяных глаз наговорил, – с облегчением думала Маша, – а проспался и забыл – ну совсем как наши мужики».

Но вместе с облегчением от того, что не придется как-то заново выстраивать сложившиеся отношения, не будет неловкости от нарушения неписаных правил, в самой глубине души она почувствовала и тонкий укольчик разочарования. «Ну ты даешь, подруга, – сказала сама себе, – неужели все-таки хотела, чтобы все это было не пьяным бредом, чтобы он говорил всерьез?»

Да конечно нет, засмеялась Маша своим мыслям. Берг внимательно посмотрел на нее да как-то так, что снова захолонуло сердце. Ну нет, решительно сказала сама себе, хватит фантазий! И вошла в мрачный коридор ОВД.

За решеткой сидел дежурный, который вскочил при их появлении, вышел из-за стойки и проводил их к кабинету начальника.

Майор Кравчук сидел за обычным канцелярским столом, на котором с одной стороны громоздилась куча каких-то папок, с другой – стояла старомодная коричневая настольная лампа с гнутой шеей. Ворот форменной рубахи был расстегнут, галстук спущен. Майор одной рукой прижимал к уху милицейскую рацию, второй обтирал затылок несвежим носовым платком.

– Да шо ты там телисься? – кричал он в мик рофон. – Ты толком докладай, признаки насилия е или нема? О так! А то – усмятку, усмятку, шо ж тут может быть, с такой вы соты?

Он жестом указал на стулья с железными ножками у стены. Маша и Берг сели, еще минут пять слушали нелепый «суржик» майора. Наконец он положил рацию, еще раз крепко обтер лицо и шею платком.

– Добренького здоровьица! Вы шо ж вчера не зайшлы? Мы вас ждали, – почти ласково пропел он. – Треба уточнить кой-чего. Вы когда с точки от Карагодина ушли? Второго чи третього?

– От Карагодина? – переспросила Маша с сомнением. – А, от Кирилла, что ли? Второго утром мы ушли, а что?

– Стало быть, второго утром вин був там, – сам себе сказал майор. – А когда ж собирался на базу?

– Мы ушли утром, а он сказал, что чуть-чуть переждет самый ливень и тоже пойдет, на перевал куда-то, – неуверенно ответила Маша. – А когда на самом деле ушел, мы не знаем.

– Не знаете… – протянул майор. – А карабин його видели? Когда там на точке были?

– Карабин? Это ружье, что ли? – переспросила Маша. – Не видели мы никакого карабина. С чего бы это он нам его показывал?

– Да-да, так, я видел там карабин, в палатке висел он, на столбе, – вдруг вступил Берг. – И еще там был… как это… пистолет, который стреляет ракетами, он лежал на перекладине.

– Ракетница? – довольно констатировал майор. – Должна была быть, а як же.

Маша с изумлением посмотрела на Берга. Когда он это все заметил? Она вообще ничего не видела.

– Ну и когда ж вы його потом встретили, Карагодина? – вдруг глупо улыбаясь, спросил майор. Глаза его совсем спрятались в щелочках, маленький рот широко растянулся, распялив щеки. В профиль его лицо сейчас еще явственней напоминало кукиш.

– Кого встретили, Кирилла? – не поняла Маша. – Как мы его могли встретить, когда мы пошли по колее в поселок, а ему надо было на перевал и на ту сторону?

Берг внимательно посмотрел на майора. Казалось, он хотел что-то сказать Маше, но передумал.

– На ту сторону… – в задумчивости протянул майор. – Тоди як же знайшлы його под осыпью, де и вы проходилы?

– Как нашли? Что значит – нашли? – спросила Маша, холодея.

– А то и значит знайшлы, шо вин мертвый и весь попереломанный – з осыпи упав, альбо скинули його, – так же задумчиво продолжил майор. – И карабина немае при нем, и ракетница пропала. А палатку ихнюю снесло с сопки.

– Мы шли часов семь до поселка, осыпь проходили, да, но никого там и вообще никого по дороге не встретили, – недоуменно вспоминала Маша. – Едва дошли, у рыборазводного я ногу подвернула в канале, Андреас… то есть господин Берг меня донес до крайнего дома – Раи Венцель, ее вы знаете, можете спросить. Там мы полтора суток пробыли, пока нас вчера днем на лодке в поселок не переправили. А Кирилл… Он собирался на базу, к Тищенко – вот, вспомнила, он говорил, что пойдет к Тищенко, тот его ждал.

Она говорила и чувствовала, что майор не верит ни одному ее слову.

– Так вы бы Дмитрия, родственника вашего, спросили. Он ушел вечером накануне. Кирилл перед тем, как он уходил, говорил, что туда, к Тищенко, надо было что-то отнести, я не прислушивалась, но они это долго обсуждали…

– Шо – Дмитрия… – посопел майор. – Вже все спрошено, шо треба. Ладно, ийдить пока. Надо будет, я вас знайду.

Они вышли из здания РОВД молча, пошли вниз по улице.

– Мария, – осторожно заговорил Берг. – Этот офицер сказал, что Кирилл мертв? Я правильно понимал?

– Правильно ты все понял, – сквозь зубы пробормотала Маша. – Только мы-то при чем здесь? Надо, наверное, улетать нам с тобой…

– Нет, – неожиданно твердо сказал Берг. – Я не могу улетать, работа не сделана. Я должен попасть на тот берег, снять Императорские ванны.

Маша искоса посмотрела на него. Лицо спокойное, смотрит решительно. Да, недаром говорят про западников, что они профи – его не вышибешь из колеи даже нашей милицией, которая может придумать бог знает что…

Себя она почувствовала второкурсницей, у которой на практике в районке не получилась первая заметка, так захотелось домой, к маме. А что, собственно, произошло? Ну, попортит им этот майор крови, придется объясняться или как там – «давать показания». Ну и что, они же ни в чем не виноваты. Бедный Кирилл…

Маша вспомнила забавные деревянные фигурки, кота, заглядывавшего в лицо у самого умывальника… Неужели правда, что его кто-то скинул с обрыва? Кто там мог быть в тот жуткий тайфун? Сам сорвался? Но они же с Бергом прошли, а он опытный человек, геолог, сколько он таких обрывов прошел за свою жизнь?

– Знаешь что? – Маша вдруг остановилась и посмотрела на Андреаса. – Нам надо найти этого… Дмитрия. Когда он уходил, он так нехорошо разговаривал с Кириллом, они практически поругались. А вдруг… – Она замолчала.

Берг терпеливо ждал продолжения, но она подхватила его под руку и потащила в сторону редакции.

– О, какие люди! – В коридоре им попался Нефедов с явными следами вчерашних возлияний на лице – глаза опухшие, белки покраснели, но жестикулировал он все так же энергично и размашисто. – Заходите в кабинет. Ну как вы после фуро, не перепарились?

– Кое-кто перепарился, – Маша искоса посмотрела на Берга, – но ничего, нас уже в милиции отрезвили слегка. Ты в курсе, что Кирилл Карагодин погиб?

– Ну да, – покрутил головой Нефедов. – Тут, понимаешь, вообще непонятно, как он на этой насыпи оказался, вроде не должен был… А вас Кравчук что, про него спрашивал?

– И про него тоже. – Маша села на расшатанный стул. – А ты, Слав, знаешь, где Дмит рий Пегов живет?

– Да как где? С Кравчуком и с сестрой своей, Викторией, предпоследний дом на Советской, кажется, номер восемнадцать. А на что он тебе? Паренек мутный, он тут недавно, года два как приехал. Говорят, судимость у него была, но точно сказать не могу.

– Да, понимаешь, он случайно прихватил мой блокнот со своими бумагами какими-то, – на ходу не очень удачно сымпровизировала Маша. – А у меня там записи, сам понимаешь, куда без них?

– Ну да, конечно, – не слишком уверенно произнес Нефедов. – А вы его там, на точке, что ли, встретили?

– На точке, вот надо сходить, забрать блокнот, пока он его не потерял, – поднялась Маша.

Берг в течение этого диалога только недоуменно переводил взгляд с Маши на Нефедова и обратно.

– Ну, мы пошли.

– Маш… – Нефедов проводил их до двери. – Ты только смотри там… поосторожнее. Темный парень, я тебе говорю.

– Конечно, Славочка! – Маша дружески поцеловала Владислава в щеку. – Ты же меня знаешь! Я всегда осторожно.

– В том-то и дело, что знаю, – пробормотал им вслед Нефедов. – Очень хорошо я тебя знаю!

В хлипкую дверь предпоследнего дома на Советской Маша постучала негромко, но настойчиво. В коридоре что-то загремело, дверь открылась. В проеме стояла Виктория, по виду слегка пьяная. Без макияжа, в каких-то бесформенных штанах и майке, с растрепанными черными волосами, она совсем не была похожа на победительную красавицу, какой ее запомнила Маша.

– А, Москва! – ухмыльнулась Виктория. – Чего надо?

– Добрый день! Вика, ваш брат дома? – Маша старалась говорить приветливо и легко.

– Ну а на что он тебе?

– Да так, мы с ним на точке у геологов виделись, вот решили зайти, у нас его фото есть, может, ему надо? – Она подтолкнула к двери Андреаса. Тот с готовностью кивнул.

– Дим! – крикнула куда-то в глубь коридора Виктория. – Димон! Тут к тебе журналисты! Московские. И германские. – Она оторвалась от косяка, пошатнулась, но потом вполне уверенно пошла по коридору. – Идите за мной, он в комнате!

Маша и Берг осторожно двинулись по темному коридору, захламленному какой-то рухлядью. Но в комнате, куда они попали еще через одну дверь, было вполне уютно: на полу лежал толстый палас винно-красного цвета, стоял стол, накрытый цветной скатертью, на которой оставались следы еще вчерашнего, видимо, пиршества. Виктория уселась за него, выбрала стакан почище и налила себе красной жидкости из стеклянного кувшина.

В углу, на самодельном диване, укрытый клетчатым пледом, лежал Дмитрий. Он сел, потянулся, сбросив плед, – смуглый торс был мускулист, на правом плече красовалась какая-то обширная татуировка.

– Чего надо? – не слишком приветливо воззрился он на пришельцев.

– Здравствуйте, Дмитрий! – Маша прошла ближе к дивану.

Берг коротко кивнул и остался у двери.

– Мы вот зашли… У Андреаса остались ваши фото, так, если вам нужно, он перепишет их на флешку, а вы потом распечатаете. Если нужно, конечно…

– А на что они мне? – Пегов встал, потянулся еще раз, сделал несколько боксерских движений, размял шею. – Вы только смотрите, меня не пропечатайте где, я разрешения не давал, так?

– Дмитрий… – Маша так и не решила, как именно повести разговор, поэтому пошла напролом. – Вы перед тем, как уйти с точки, поругались с Кириллом… Так?

Пегов молча, с интересом смотрел на нее, поигрывая мускулами.

– Ну а тебе чего надо, журналистка? – небрежно усмехнулся он. – Ты чего свой нос суешь?

– Да ничего, просто Кирилл погиб, вы же знаете. – Маша тоже с иронией смотрела на парня. – А он не должен был в сторону поселка идти, он собирался в партию к Тищенко. Кстати, и вы туда ушли. А вы, случаем, после того, как мы ушли, на точку не возвращались?

– Ты чего! – Пегов угрожающе двинулся в сторону Маши, Берг тоже дернулся вперед, поближе к ней. – Ты чего пургу гонишь? Куда я возвращался? Мне что, делать нечего, сорок кило по сопкам туда-сюда таскать? Ты болтай меньше!

– Я в милиции не рассказывала, что вы Кириллу угрожали. – Маша говорила интуитивно, однако видела, что ее слова задевают парня. – Чего вашему шурину, или кто он вам – деверь, что ли? – рассказывать? Я следователю расскажу, если надо будет. Я слышала про кривые дорожки в тайге, это ваша фраза!

– Ты чего, пугать нас вздумала? – подала голос Виктория. – Понаехали тут, штучки столичные! А ну, пошла вон! – Она встала, по инерции пробежала несколько шагов, чуть не сбив Машу с ног. – Иди отсюда, пока я тебе глаза не повыцарапала, наглая какая! Пришла в дом и еще и угрожаешь! Ты брата не трожь, а то плохо будет!

– Это мы еще посмотрим, кому плохо будет! – Маша отступила, открыла дверь. – Я хорошо помню ваш разговор про будильник и про Германа. – Эту фразу она сказала и вовсе по наитию, но видела, как дернулось лицо Дмитрия.

Быстро вытолкав Берга и захлопнув за собой дверь, она услышала, как с той стороны в нее ударилось что-то тяжелое. Раздался угрюмый мат.

Маша вышла на улицу, быстро пошла в сторону гостиницы.

– Мария, а что это было? – через некоторое время спросил едва поспевавший за ней Берг.

– Что-то было, я еще и сама не поняла. – Маша замедлила шаг. – Но кажется мне, что Кирилл не сам с насыпи упал. Дай бог, чтобы я ошиблась. Не нравится мне этот парень.

– Он очень силен, Мария, я видел такую мускулатуру только у очень способных боксеров, – усмехнулся Берг. – Я не выдержал бы с ним и пары раундов.

– Вот и не надо было! – Маша улыбнулась. – Вовремя мы с тобой смылись!

– Смылись? – Берг снова зацепился за незнакомое слово. – Это значит смыли грязь?

– Ну вроде того. – Маша расхохоталась во все горло. – Грязи там немерено!

После обеда у них был запланирован визит в пекарню – дотошный Берг хотел поснимать, как пекут островной хлеб.

– Мария, – осторожно начал Берг, когда они возвращались в гостиницу. – Мы можем обратиться к Петрович еще раз? Он проводит нас на тот берег?

– А очень надо? – Маша думала, что он уже успокоился насчет Императорских ванн.

– Конечно, я же не выполнил свой план. – Берг невозмутимо посмотрел вдаль.

– Ну да… Но зачем нам еще раз тащиться через весь остров? – Маша решительно покачала головой. – Пойдем к погранцам, попросим вертолет. Ты можешь оплатить вертолет? Пусть они нас добросят – тут час-полтора лету.

– А сколько это будет стоить? – деловито произнес Берг. Он весь подобрался и было видно, что готов лететь хоть сейчас.

– Не знаю, – засмеялась Маша. – Может, ни за какие деньги не дадут, а может, за бутылку. Сейчас узнаем.

Она повернула налево и пошла к зданию погранотряда. Берг не отставал ни на шаг.

На крыше ободранного здания человек пять пограничников деловито стучали молотками, сажали на место покореженную тайфуном крышу. Боец в зеленой фуражке на входе посмотрел документы, доложил по внутренней связи. Подполковник сам вышел им навстречу с насмешливой улыбкой.

– Ну что, пресса? – веселился он, протягивая руку Бергу и коротко кивнув Маше. – Хватили пороху? Говорят, обварились на вулкане?

– Не на вулкане, а в грязевой фумароле, и не обварились, а так, ботинок потеряли, – в тон ему ответила Маша. – А у вас, говорят, крыша поехала?

– Точно, – расхохотался подполковник. – Не поехала, а прямо улетела, едва поймали. Чем могу служить?

– Господину Бергу непременно надо побывать на Императорских ваннах, – стараясь быть лаконичной, начала Маша. – Дорогу размыло, ждать, пока залатают, некогда. Со временем у нас туго, может, подбросите, если борт на тот берег будет? Он готов заплатить. Пока погода стоит…

– Черт! – почесал затылок полковник. – Не положено нам гражданских на борт брать. Может, наоборот – из Буревестника должен борт прибыть, командир полка в отпуск летит с семьей. Попрошу по дружбе, может, обратным рейсом возьмут вас. А оттуда как выбираться будете?

– Так пока мы на побережье поработаем день-другой, может, и дорогу восстановят, – повеселела Маша.

– Ну, тогда ждите в гостинице, соберите пока все, что надо, я за вами бойца пришлю, как Гаврилов прилетит. А может, по рюмке чаю?

– Нет-нет, спасибо, господин подполковник, – торопливо сказал Берг, видимо вспомнив бурный день рождения жены пограничного начальника. – Мне еще надо аппаратуру подготовить, спасибо!

– Ну как знаешь, а то посидели бы… – С видимым разочарованием подполковник потряс им руки, проводил к выходу. – Ну, бывайте!

– Превосходно! – не скрывал радости Берг. – Если еще солнце постоит день-два, я закончу съемку!

– Да, превосходно… – угрюмо протянула Маша. – Я на самолете-то летать ненавижу, а на вертолете – все потроха вытрясет.

– Пороха? – переспросил Берг. – Что это?

– Не пороха, а потроха. Внутренности, кишки – то, что у тебя внутри, – так же угрюмо продолжила она.

– По-тро-ха, – захохотал Берг. – Я вспомнил, это что у гуся в животе – гусиные потроха!

– Какие там гусиные, когда мои собственные… – опечалилась Маша.

Они подошли к гостинице, из-за стойки разулыбалась и раскланялась все та же похоронная Элеонора – не меняется она, что ли, никогда?

Маша прилегла на аляповатое покрывало. На душе было муторно от предстоящего полета, от милицейского майора, от внимательного взгляда Берга – помнит ли он, что нес вчера с пьяных глаз?

Стало жалко себя до слез – почему, ну почему она такая… нескладная, как говорила бабуля. Куда ее занесло – все чужое, а казалось, будет родное. Немец этот со своей пунктуальностью – Императорские ванны ему, видишь ли, позарез понадобились! Душа нормального нет, рыба каждый день надоела, и вообще, она хочет домой, в свою постель, свою ванную…

Маша решила даже поплакать, первая слеза скатилась по виску в казенную подушку, но тут постучали в дверь. Она поспешно вытерла глаза, крикнула «Войдите!». Вошел Берг, потоптался у входа.

– Мария, – нерешительно начал он. – Ты можешь оставаться, если тебе не хочется лететь на тот берег. Я сам лечу, вернусь через день-два.

– Как это сам? – возмутилась Маша. – А я?

– Ты плохо переносишь полет, тебе будет трудно… Я могу сам лететь, там найду проводник. Тебе не нужно еще раз рисковать, и твоя нога еще не поправилась, и…

– Поправилась моя нога, – сердито перебила Маша. – Я тебя сопровождаю или не сопровождаю? Ты меня нанял или не нанял? Мы же договорились?

– Я… Мы договорились, но тебе совсем не надо, если ты не хочешь, если трудно… – запутался Берг. – Все условия остаются в силе – твой гонорар и прочее.

– А, так ты не хотел платить гонорар, – попыталась пошутить Маша. – Ну, тогда конечно!

– Нет-нет, Мария… Я очень хотел, чтобы ты летела, была со мной. Но если ты устала…

– Все, закончили дебаты, летим! Я уже собираюсь. – Маша улыбнулась и вытолкала Берга за дверь. Было видно, как он обрадовался.

Хмурый капитан-вертолетчик открыл им дверь, помог взобраться в вертолет. Маша с опаской устроилась на железной скамье. Ей уже приходилось летать на пожарном вертолете: воспоминание о желудке, подкатившем к самому горлу, было незабываемым. Она поспешно сунула в рот «сосательную» карамель, слабо надеясь, что это поможет. Зато Берг с довольным видом невозмутимо разложил на полу свой кофр и рюкзак, расстегнул куртку – казалось, он всю жизнь только и делал, что летал на вертолетах.

Вертолетчик задраил дверь, сел за штурвал, что-то прокричал вниз в окно, включил рацию, поговорил с невидимым диспетчером. Оглянулся с той же кислой миной на лице:

– Готовы? Сейчас полетим.

Над головой засвистело, потом взвыло, тело вертолета задрожало, и он вдруг начал поворачиваться вокруг своей оси, но тут же выровнялся. В окне Маша увидела косо проплывшие домики погранотряда, фигурки пограничников на спортплощадке, шерстяной бок сопки… Полетели.

Вопреки ожиданиям, ее почти не тошнило, и она даже отважилась смотреть в окно. Внизу плыла осенняя тайга, распадки, затянутые туманом, потом показался изрезанный серо-ко-ричневый скалистый берег, мощно бьющие в него пенистые серые волны.

Через час приземлились на Буревестнике. Аэродром был расположен прямо на берегу, сквозь металлические полосы-фашины, сцепленные между собой ребристыми боками, пробивалась трава. Со стороны моря они были местами выгнуты из земли и закручены внутрь взлетной полосы, как завитки сливочного масла на ресторанном блюде… Следы тайфуна, догадалась Маша. В один из таких завитков попал небольшой серебристый самолет. Берг дернулся было расчехлить фотоаппарат, но Маша остановила его движением руки. От небольшого здания в конце полосы к ним шел военный в кожаной куртке и нелепой фуражке с огромной тульей.

– Вы журналисты? – без предисловий спросил он. – Здравствуйте, я – майор Семенцов. Подполковник Зубенко просил вас встретить и препроводить. Пойдемте.

В здании аэропорта их ждал сюрприз – на подоконнике сидел Петрович все в той же неизменной штормовке и болотниках. На полу стоял его «сидор».

– Не сидится вам в гостинице. – С широкой улыбкой он протянул руку сначала Маше, потом Бергу. – А мне как сказали, что летите, я решил дождаться, без меня кто вас на ванны поведет?

– Здравствуйте, Петрович, – радостно тряс его руку Берг. – Как я рад, что вы здесь, с нами.

– Как же вы сюда раньше нас попали? – удивилась Маша. – Дорога закрыта, борт первый после тайфуна…

– Уметь надо, – усмехнулся Петрович. – Я от вас с точки ушел вечером, а рано утром с вездеходом подался на Буревестник, тут нас тайфун и запер. И видишь, как удачно – еще раз встретились. Вы ведь на ванны?

– Да-да, Петрович, мне надо снять ванны, – радовался Берг. – Я очень рад, что теперь все получится. Когда выходим?

– Дак чего тянуть? – засмеялся проводник. – Пошли!

Из поселка они вышли к подножию невысокой сопки, обогнули ее и оказались в нешироком тенистом распадке. По дну вилял небольшой ручей, берега его заросли кустарником, огромными лопухами в человеческий рост и лианами, но под ними была протоптана узкая тропа. Местами тропа упиралась в воду, и тогда надо было по камням перебраться на другую сторону ручья и двигаться по тропе дальше. Влажный воздух был насыщен терпким запахом сырой тайги.

Километра через полтора распадок расширился. По пологому склону они поднялись выше. Заросли багульника наполняли воздух таким плотным дурманящим запахом, что его, казалось, можно было резать ножом. Вперемешку с багульником росли невысокие кусты голубики, мох под которыми был усыпан слоем опавших синих ягод. Подвядшие ягоды висели и на кустах.

Маша немедленно сбросила рюкзак и стала собирать ягоды в ладонь и есть прямо так, из горсти. Ее примеру после некоторого колебания последовал и Берг.

Голубика была настолько переспевшей, что давилась в пальцах, окрашивая их в фиолетовый цвет. Губы и язык стали иссиня-черными, и Маша хохотала, глядя на аккуратного Берга, который стал похож на какого-то киношного вурдалака. Петрович ягоды не ел, только посмеивался над детским восторгом Маши и смущением Берга. Через полчаса двинулись дальше.

Когда стало темнеть, Петрович быстро поставил палатку, соорудил кострище. Маша и Берг натаскали валежника. При этом Берг ходил за Машей по пятам, пока она не остановилась и не посмотрела на него в упор.

– Андреас, у девушки могут быть в лесу интимные дела! – смеясь, погрозила она пальцем.

Берг смутился: «Да-да, Мария!» – и резво потащил огромную корягу к костру.

Небо густо посинело, будто тоже наелось голубики. Петрович помешивал очищенной от коры палочкой свой «кондёр», от которого шел умопомрачительный запах.

Маша сидела на валежине и не отрывала глаз от огня. Берг пристроился за ее спиной.

– Петрович, а правду говорят, что на Императорских ваннах клад японцы зарыли? – задумчиво спросила Маша. – Кирилл Карагодин нам рассказывал.

– Кирилл? – переспросил проводник, пробуя с ложки кондёр. – Это еще ничего. У нас некоторые большие люди то же самое говорят, народу голову морочат. Чего им тут зарывать? Когда их с Курил вышибли, тут одни военные стояли – летчики и артиллерия легкая. В сороковые годы, правда, барахло военное находили, фляжки там, котелки, боеприпасы…

– Да нет, я про старинный клад, – перебила его Маша. – Вроде какой-то император тут сокровища зарыл, так как боялся переворота и отлучения от власти. Хотел богатство уберечь на случай бегства.

– Не знаю таких исторических фактов, – покрутил седой головой Петрович. – На купания в ваннах знать японская сюда приплывала, вроде даже в годы войны сам император Хирохито, это известно. Кстати, именно ранней осенью, когда море более или менее спокойно. Лечились тут, отдыхали. Вроде курорта у них тут было. И то, думаю, с Хоккайдо, не дальше. Из Токио далековато ехать.

– Нет, тут бывал принц Хироясу, – внезапно подал голос Берг. – Мне рассказывали в Японии, что он тут лечил своего сына, который тяжело болел. И мальчик поправился. – Берг вдруг охрип, словно у него была ангина.

– Ты что, Андреас, не простудился? – повернулась к нему Маша.

Он сидел, напряженно подавшись вперед, неотрывно глядел в костер.

– Что? – вздрогнул Берг. – Нет-нет, Мария. Немного устал, это ничего.

– Про принца Хироясу не читал, не знаю, – снял котелок с костра Петрович. – А ванны действительно целебные, это точно. Сам спину лечу там, когда радикулит скрутит. Это и есть самый настоящий клад. Только добираться далеко и неудобно – а то бы можно такой курорт отгрохать! Садитесь ближе, будем ужинать.

В ночном густо-синем небе переливались крупные махровые звезды, похожие на осенние астры. Одна заглядывала в дырочку палатки прямо над Машей, подмигивала по-свойски. Под своим индивидуальным навесиком из серебристой пленки у куста кедрача давно затих Петрович – по-солдатски лег на бок и тут же заснул. А Берг все ворочался, вздыхал. Маша улыбалась в темноту, вспоминала школьный роман, который начался в девятом классе вот так же, в походе.

Миша был полукровкой, темные кудри и крупные сливовые глаза получил от матери-армянки. Тогда ей казалось, что он самый красивый мальчик во всей школе, нет, во всем мире. Миша так же лежал в спальнике рядом, боялся пошевелиться. А у нее сердце колотилось так, что, казалось, слышно на всю палатку. Потом он осторожно дотянулся к ней и ко ротко поцеловал сухими губами в щеку. Маша дернулась, их губы встретились, дыхание остановилось…

– Мария! – шепотом позвал Берг.

– Я сплю, спокойной ночи, – раздельно вполголоса произнесла Маша сквозь улыбку.

– Да-да, прошу прощения, спокойной ночи, – сник Берг.

– Ну что тебе, бессонный ты мой! – Маша повернулась в его сторону. – Говори!

– Мария, я хотел напоминать, что жду твоего ответа.

– Прямо сейчас? Может, все-таки потерпим до утра? – едва не захихикала Маша. Ей казалось, она и в темноте видит выражение лица Берга – детскую смесь упрямства и стеснительности.

– Да-да, конечно, до утра! – обрадовался Берг, поняв ее по-своему. – Конечно, потерпим до утра! Спокойной ночи! – Но долго еще ворочался и вздыхал, мешая Маше уснуть.

Утром она проснулась в палатке одна. Откинула полог, выглянула наружу. Все было залито густым молочным туманом, не видно было даже кострища. Она выбралась из спальника, надела брюки и куртку, постояла у палатки. Туман колыхался плотными слоями, сквозь него не доносилось ни звука. Маша покричала: «Петро-вич! Андре-ас!», но голос тонул, словно в вате. Никто не отозвался.

Холодный туман заползал за воротник куртки, в рукава. Стало страшно. Вдруг снизу, из распадка, донесся какой-то треск, и к палатке вышел Петрович, волоча за собой огромную валежину.

– О, проснулась, сейчас костер разведу, чаю вскипятим! – бодро проговорил он. – Андрюха встал?

– Это я у вас хотела спросить, – испугалась Маша. – В палатке его нет.

– Как нет? Я уходил с полчаса назад, вы оба спали как сурки, – встревожился Петрович.

– Это я как сурок, а его нет, и спальник скатан, – пригорюнилась Маша. – Куда он делся?

– Да ладно, куда ему деться? – уверенно проговорил Петрович, разжигая припасенную с вечера бересту и раздувая хилый огонек под хворостом. – Отошел по нужде…

– И заблудился в тумане! – не выдержала Маша. – Он же городской, да еще немец, в тайге не ориентируется – где у них там тайга? Господи, а если заблудился? Что мы делать будем?

– Да погоди паниковать. – Петрович повесил на перекладину котелок с водой, крепко потер руки. – Туман поднимется минут через двадцать, сообразит, поди, где верх, а где низ.

Маша села на пенек, сжала ладони в коленях. Потом решила все же спуститься к ручью умыться. Вернулась, но Андреаса по-прежнему не было.

Туман действительно стал редеть, превращаясь в полупрозрачную кисею, и наконец сквозь него пробилось солнце. В лесу сразу запели птицы, роса заискрилась на каждой травке. И тут снизу из распадка послышалось бодрое пение на немецком – какой-то оперный хит.

– Вон он, твой Андреас, куда он денется, – ухмыльнулся Петрович, снимая кипящий котелок и засыпая в него щедрую жменю чаю.

– Ты что, с ума сошел, ты где пропадал! – с отчаянием закричала Маша, сбегая по тропинке. – Разве так можно? Это же тайга! Мало тебе фумаролы?

По пояс голый Берг, с накинутым на плечи полотенцем, с мокрыми, прилизанными волосами и с парой здоровенных палок в здоровенных руках, поднимался ей навстречу, в недоумении остановился.

– Мария, я плавал, там есть, как это? Заводь, да? – Он растерянно пожал толстыми плечами. – Я думал, ты еще спишь, есть время…

– Не делай так больше! – Маша подбежала, стукнула кулачком по плечу – показалось, что по дереву, – и затрясла пальцами от боли. – Здесь тайга!

Берг перехватил ее руку и вдруг наклонился и поцеловал. Маша залилась краской, разозлилась на себя за это, отдернула ладонь. Петрович дипломатично отвернулся, расставляя кружки, раскладывая на клеенке сухари и сахар.

– Прошу к столу! – театрально развел он руками.

Им предстояло перевалить еще через один хребет, чтобы выйти на берег в нужном месте. Пока шли распадком, солнце доставало и сквозь поредевшую листву. Мошка вилась у вспотевших лиц, от пряных запахов кружилась голова. На вершине в лицо подул холодный ветер. Далеко внизу кружили чайки, был слышен ровный гул прибоя.

– Сейчас спустимся, а там полчаса – и на месте, – довольно подытожил проводник.

Но спуск неожиданно оказался сложным. Местами крутая тропа шла вниз чуть не под девяносто градусов, приходилось цепляться за кусты и лианы. Кое-где склон пересекали осыпи, по которым приходилось сползать на пятой точке, едва выдерживая направление. Потом они сменялись голыми каменными уступами, у Маши замирало сердце, когда нога соскальзывала с камня, а руки судорожно искали опору. И всегда рядом оказывался Берг, который умудрялся то поймать ее за лямку рюкзака, то довольно бесцеремонно подхватить снизу.

Будь ситуация другой, Маша нашла бы что сказать, но тут было не до выяснения отношений. Наконец они спустились на широкое каменное плато, которое состояло из слоистых серых плит, наползавших друг на друга. До воды оставалось метра три, и сюда уже доносило соленую водяную пыль от бьющихся внизу темно-синих волн.