Текст книги "Золотая ловушка"

Маша быстро одевалась, стараясь сообразить, куда же им теперь бежать. Но в этот момент над берегом разнесся странный металлический голос.

– Всем на берегу! Оставаться на местах, поднять руки! Не вздумайте стрелять!

При первом звуке Маша вздрогнула, таким железным, нечеловеческим он показался. Потом расслышала громкие голоса на берегу – там люди что-то кричали друг другу, явно уходя в воду, исчезая из туманного полусвета.

Берг распотрошил свой кофр, быстро выхватил камеру, привинтил к ней объектив и начал снимать то, что творилось на берегу. Сначала он прятался в тени скалы, но потом, увлекшись, пошел к берегу.

Вдруг со стороны моря возник новый звук мотора – это явно был вертолет. Рев становился все ниже, быстро приближался, выписывая в воздухе звуковые дуги. Туман поднимался быстрее, и вот уже в его клочьях можно было разглядеть силуэт «мэрээски» – небольшого сейнера, который покачивался метрах в ста от берега. Как коршун из тучи на него спикировал вертолет камуфляжной расцветки и, не долетев немного до мачт, заложил резкий вираж вверх.

Показалось или нет – с берега или с судна зацокали выстрелы, которые гулко отдавались от прибрежных скал.

– На берегу! Не стрелять! Лечь на землю лицом вниз! Тем, кто хочет оказать сопро тивление, не советую! – прибавил громкости металлический голос. С моря акватория патрулируется пограничниками! Лежать всем, я сказал!

Маша во все глаза смотрела на разворачивающуюся перед ней картину. Берг, слегка приседая за большими камнями, медленно двигался к берегу, его камера выстреливала очередями. Туман уже почти исчез. Вдруг одна из темных фигур на берегу, бросив рюкзак, петляя меж камнями, побежала в сторону бухточки. Наперерез ей от скал двинулись двое, но было видно, что не успеют – они были намного дальше.

– Андреас! – полузадушенным голосом прокричала Маша. – Вернись немедленно! Ты что делаешь!?

Но он то ли не слышал, то ли проигнорировал ее вопли. Маше было видно, что темная фигура бежит прямо на камни, за которыми присел Берг. И тут он, с камерой в руках, встал во весь рост перед человеком в темной куртке и вязаной шапке, натянутой на уши. Тот резко затормозил, по инерции проскочив еще несколько шагов, и выставил перед собой руку, в которой было что-то зажато.

Пистолет, с ужасом поняла Маша. Он же сейчас выстрелит! Она вскочила, чтобы бежать туда, к нему. Но человек в куртке вдруг резко махнул рукой в сторону.

– Уйди, фриц, паскуда! – прохрипел он. – Уйди, пристрелю!

Он снял шапку, быстро провел ею по лицу. Маша узнала темное от загара длинноносое лицо: Дмитрий Пегов. Берг неподвижно стоял перед ним, не делая ни малейшей попытки посторониться. Пегов выматерился и, резко отмахивая рукой с зажатым в ней пистолетом, побежал наискось, стремясь скрыться в тени, которую отбрасывала каменная стена бухты. Маша стояла, прижав к губам кулаки, ноги не хотели слушаться.

И тут навстречу Пегову откуда-то сверху ссыпались парни в камуфляже. Матерясь на чем свет стоит и оскальзываясь на гальке сапогами, они мгновенно сбили его с ног – Пегова уже почти не было видно под несколькими крепкими телами. Потом так же быстро расступились, прохрустели вниз по гальке – от них крепко пахнуло гуталином, ружейным маслом.

Пегов остался лежать со связанными ногами и завернутыми за спину руками, зло и быстро исподлобья оглядывая все вокруг. Из разбитой губы по подбородку текла кровь. Как затравленная собака, мельком подумала Маша. Она наконец смогла шагнуть вперед, но Берг уже сам шел ей навстречу.

Вдруг внизу снова заговорил металлический голос. Они обернулись: оказалось, внизу картина уже изменилась. От лодки вели еще троих – руки у них были заведены за спину, парни в камуфляже почти волокли их на себе. Но болтавшаяся на рейде «мэрээска» затарахтела и начала разворачиваться носом в открытое море. Вертолет продолжал кружить над ней, закладывая узкие виражи, из него грохотал голос, но слов за шумом двух моторов было не разобрать. Суденышко потарахтело на месте, задрало нос и вдруг резво рвануло с места.

– От ты, елки зеленые, дурилка, куда бежать, там же погранцы проход стерегут! – проговорил за спиной Маши знакомый голос.

Маша и Берг оглянулись – Петрович собственной персоной, с отросшей щетиной на щеках, сидел у костра и с аппетитом доедал остатки вчерашней каши прямо из котелка.

Сейнер протарахтел несколько сот метров, и тут из-за дальнего мыса показалось узкое, приземистое тело морского охотника.

– А я что говорил, – засмеялся Петрович, – куда бежать, когда дорожки все известны.

– Так это все вы, Петрович! – изумленно сказала Маша. – Слава богу, а то я подумала…

– Что подумала, что я с бандюками этими заодно? – тихо засмеялся Петрович. – Так, нет?

– Ну… – Маше было совестно признаваться. – Но вы сами виноваты. Вы же знали! А нам ничего не сказали. Как будто мы дети малые. А если бы мы подорвались на той растяжке?

– Ах ты любопытная Варвара! – изумился Петрович. – А кто велел по пещерам шастать? Ваше ли это дело? Вы сюда приехали красоты снимать – вот и снимали бы.

– Это не Мария, это я… шаштал, – заявил честный Берг. – Я искал таблички от Императорских ванн. И мы случайно нашли золото.

– Ну, юные следопыты, ей-богу! – Петрович шлепнул по коленям. – Да, надо было вас с собой уводить от греха. Тут такие дела…

Маша засмеялась: если бы он знал, от какого греха не увел их! Но невинно спросила:

– А какие такие дела?

– А такие дела, что целый синдикат по золоту работал, – крякнул Петрович. – Пустые пробы породы сдавали в экспедицию, а самородки прятали. Похоже, прямиком в Японию везли, там нашей гопоты полно. А сколько всего увезли – это теперь следователи узнают, да не наши, а областные. Наши-то по самое некуда замешаны.

Военные собрали всех четверых «золотопромышленников», погрузили на вертолет золото. Из вертолета вышел седой мужик с погонами подполковника, подошел к Петровичу. По жимая руку, вопросительно оглядел Машу и Берга.

– Это журналисты, я вам рассказывал, Сергей Николаевич. – Петрович представил их – сначала Машу, потом Берга. – Они тут пока сами хозяйничали, тоже спрятанное обнаружили, хорошо, не подорвались на растяжке, я, дурак старый, не подумал об этом.

– Вы, я видел, снимали эту гоп-компанию, – протянул руку Бергу подполковник. – Не откажете нам свои материалы продублировать? И большая просьба – если надумаете что-то публиковать, согласуйте с нами, хорошо?

– Да-да, конечно, – с готовностью закивал Берг. – Я сделал съемку также в пещере, тоже могу вам на флеш записать.

– На флеш? – задумчиво произнес подполковник. – Это хорошо. В Буревестник вернетесь, зайдите ко мне обязательно.

Он четко развернулся и пошел к вертолету.

– Постойте! – Маша догнала подполковника. – Товарищ подполковник, мне надо спросить… Мне про эту историю можно будет написать? Это же сенсация – самородное золото на Курилах! Не говоря уже о том, что просто детектив получается.

– Ну, это вы со следователем обсудите, если он добро даст, – усмехнулся тот, разглядывая ее возбужденное лицо. – Думаю, что до конца следствия вряд ли, но потом, когда дело передадут в суд… Вас же все равно следователь будет опрашивать, что да как…

– А… когда? Нам вообще-то улетать надо. – Маша искоса посмотрела на Берга, который стоял поодаль, прислушиваясь к их диалогу.

– Ну, бригада днями прилетит из Южного, а там… – подполковник козырнул. – Мы свое дело сделали, теперь как следствие распорядится.

– Спасибо, я поняла. – Маша улыбнулась подполковнику. – Счастливо вам!

Через несколько минут вертолет затарахтел, завис над пляжем, потом резко набрал высоту и косо вывернул над скалами. Парни в камуфляже неровной колонной пошли вдоль по каменистым плитам, некоторые приветственно помахали Петровичу. Тот в ответ приложил ладонь к седой голове.

Поляков и Берг сняли палатку, упаковали рюк заки. Обратной дороги к Буревестнику Маша почти не заметила. Ее переполняли впечатления последних дней, она вновь и вновь прокручивала в памяти и день, который они провели вдвоем с Бергом, и утреннюю стрельбу под металлический голос с неба. Она шла по тропе вслед за Петровичем, не обращая внимания на окружающее. Лишь время от времени оглядывалась на Андреаса, с лица которого не сходило глуповатое выражение счастья.

Из Буревестника они нашли попутку и по дороге, еще не совсем восстановленной после тайфуна, по ухабам и промоинам, добрались в райцентр. На счастье, в гостинице была горячая вода, Маша приняла душ и решила немедленно лечь спать, глаза совершенно слипались. В этот момент раздался осторожный стук в дверь. На пороге стоял Андреас с какими-то пакетами в руках.

– Мария, это ужин. – Он указал подбородком на пакеты. – Если ты не против… – Он так явно трусил и в то же время надеялся, что она примет приглашение, что Маша расхохоталась, взяла его за рукав и втянула в комнату. Он уронил все пакеты под ноги и обнял ее так, что она со смехом закричала:

– Пусти, ребра сломаешь!

Но отпускать ее он был явно не намерен.

Маша проснулась рано, тихонько выскользнула из номера, чтобы не разбудить Андреаса. Но когда вернулась из душа, он уже не спал, застелил постель и смиренно ждал.

– Доброе утро! – Маша чмокнула его в колючую щеку. – Умывайся, нам с тобой надо кое-куда наведаться.

Через полчаса они шагали по Советской. Ясный свет из-за сопки уже заливал небо, но густая тень от нее еще плотно лежала на улице. Они подошли к дому, в котором уже бывали без особого успеха.

– Ма-ша… – осторожно начал Берг. – А зачем мы сюда пришли?

– Так… – Маша минуту подумала. – Ты оставайся тут, мне надо пару вопросов Виктории задать.

– Ма-ша. – Берг взял ее за руку. – Может быть, не стоит? Криминал – это дело полиции… Там может быть опасно. Что ты хочешь узнать?

– Андрюшенька, ничего опасного. – Маша успокаивающе погладила его по плечу. – Я только спрошу и сразу уйду. Ты подожди тут. Понимаешь, мне надо выяснить… Полиция полицией, но у меня профессиональный интерес. Я, может быть, такое расследование напишу! Мне только не все понятно… Я сейчас. – И она решительно взошла на крыльцо.

После продолжительного стука дверь ей открыла Виктория. Бледная, вся в черном, с туго затянутыми на затылке волосами, но без малейшего макияжа. Сейчас она выглядела как боярыня Морозова на знаменитой картине.

– Чего надо? – неприветливо спросила она.

– Доброе утро, Виктория. – Маша помялась. – Можно войти?

– Нельзя! – отрезала Виктория. – Говори, чего надо, и проваливай.

– Я знаю про Дмитрия… – Маша прямо посмотрела ей в глаза. – Про то, что он задержан. Но у меня вопрос… Кто такой Попович?

Виктория вздрогнула, на высоких скулах выступили неровные малиновые пятна.

– Чего тебе надо от меня? – зашипела она. – Чего ты вынюхиваешь, выслеживаешь? Сучка, подстилка немецкая! Иди отсюда, пока я тебя не прибила!

– Так вы не скажете? – Маша отступила на нижнюю ступеньку.

– Проваливай… – Виктория выплюнула такой отборный мат, что Маша чуть не упала с крыльца. – Вали отсюда! Прибью!

Обратно шли молча, но Маша видела, как не по себе Бергу. Он искоса посматривал на ее пылающее лицо, но ничего не спрашивал. Вдруг Маша остановилась.

– Знаешь что, – примирительно проговорила Маша. – Мне надо еще к начальнику геологической партии Тищенко попасть, я одна пойду, ты не ходи со мной. Я только узнаю, где его искать, и на полчаса схожу. А ты, если захочешь, вернись к Славке в редакцию, чаю попей с ним…

– Нет, Мария, – твердо сказал Берг. – Я с тобой.

В его словах было столько кремния, что Маша поняла: спорить бесполезно. И, вздохнув, зашла в холл гостиницы.

Узнав у бессменной Элеоноры, что Тищенко живет в общежитии, по распоряжению следователя отстранен от работы и, скорее всего, сидит дома, они направились в недолгий поход – пройти весь райцентр из конца в конец за час можно было не один раз.

По скрипучей лестнице они поднялись на второй этаж, постучали в дверь, обитую порванной клеенкой, местами из-под нее торчала серая вата. Дверь открыл худой, тщательно выбритый мужик в теплой клетчатой рубахе. В таких Машин папа любил ездить на рыбалку, почему-то называя их «ковбойками».

– Герман Иванович? – Маша постаралась улыбнуться. – Я Мария Зотова. Это Андреас Берг, мы журналисты, были у Кирилла Карагодина на точке…

– Наслышан, как же. – Мужик посторонился, пропуская их в дверь. На Машу пахнуло свежим перегаром, хотя по виду Тищенко было не похоже, чтобы он пил накануне. – Чем обязан?

– А вы от кого про нас слышали? – невинно спросила Маша. – Дима Пегов рассказывал? Он, кстати, добрался до вас перед тайфуном или тоже, как мы, попал под ливень?

Тищенко настороженно молчал.

– А вы по какому случаю ко мне? – наконец отозвался он.

Маша осмотрелась. Большая комната была совершенно пуста, если не считать узкой железной кровати, аккуратно застеленной сол датским одеялом, колченого столика, заваленного какими-то картонными папками, и двух таких же убогих табуреток. В углу комнаты лежал большой рюкзак Абалакова, стояли два дощатых серых ящика. Два больших окна были занавешены выгоревшими, некогда зелеными шторами.

– Герман Иванович, знаете, мы случайно оказались свидетелями ареста Пегова. – Маша говорила нарочито нейтральным тоном. – И у Кирилла были как раз накануне его гибели… Скажите, вы были в курсе, что Пегов крал самородки? – Она резко развернулась в сторону Тищенко, надеясь увидеть его реакцию.

Но на худом лице никаких эмоций не отразилось.

– А почему это вас интересует? – спокойно спросил Тищенко. – Мне кажется, это вопрос скорее для следователя, чем для журналиста. Чего вы хотите?

– Ну, журналисты тоже порой проводят расследования. – Маша усмехнулась. – Мне просто хочется понять, как это получилось, что самородки пропадали, а вы не знали… Кирилл, например, знал…

– Милая барышня, – скупо улыбнулся Тищенко, – мне кажется, вы много на себя берете. Я отстранен от работы, но не арестован, следствие разберется.

– А вы не расскажете, как у вас документируются такие находки? – Маша внимательно смотрела ему в глаза. – Ведь, наверное, есть какой-то порядок?

– Ничего я вам рассказывать не буду. – Теперь уже Тищенко с усмешкой смотрел на нее. – Все вопросы – к следователю… Если он захочет вам отвечать. А сейчас попрошу на выход!

– А кто такой Попович? – Маша словно выстрелила коротким вопросом и уставилась на начальника партии.

В светло-серых, водянистых глазах плеснулся страх. Тищенко судорожно пробежал пальцами по застегнутым до самого горла пуговицам на своей «ковбойке». Вдруг он круто повернулся и вышел из комнаты. Маша пошла по темному коридору за ним. Берг осторожно двинулся следом.

Оказалось, коридор вел на кухню – тоже почти пустую, со старой дровяной печкой посередине и самодельным столом в углу. Почти весь пол от окна до стола занимали пустые бутылки – из-под вина, водки, каких-то еще напитков. Они многократно тускло повторяли маленькие изображения окна, только изогнутого в запыленном стекле. Тищенко рывком достал из узкого шкафчика над столом початую бутылку без этикетки, налил в щербатую фарфоровую кружку с цветочком, залпом выпил. Запахло спиртом.

– Идите отсюда, барышня, – хрипло проговорил Тищенко. – Идите от греха, не до вас мне…

– Значит, не скажете? – Маша помедлила. – Загадочный это человек, Попович-то… Ну, до свидания, Герман Иванович, извините за беспокойство.

На улице уже было совсем светло, день начинался как ясный и теплый, но простоит ли он таким до вечера, сказать было невозможно – на Курилах погода может измениться в течение пяти минут.

– Мария, это все, что ты хотела узнавать? – подал голос Берг.

– Хотеть-то хотела, да вот не узнала. – Маша потянулась, расправила плечи. – Ладно, пойдем к следователю, надо ему вещдок отдать, а то меня вместе с Пеговым посадят…

– Куда посадят? – испугался Берг.

– Да уж они найдут куда, – засмеялась Маша. – Не пугайся, отмашемся.

Они пошли по центральной улице поселка. У школы суетился народ – строители, учителя и старшеклассники пытались привести в по рядок здание, поврежденное тайфуном. На крыше орудовали пограничники – видно, починка «улетевших» крыш была им в привычку. Два хмурых дядьки стеклили разбитые окна, учительницы и девочки постарше выметали из классов лиственный мусор, выносили на солнце промокшие книжки… Маша и Берг остановились.

Распоряжался всем сам Ячменев, замглавы районной администрации. Он показывал погранцам на крыше, с какой стороны крепить новенькие листы шифера, зубоскалил с молодыми училками, распаковывал со стекольщиками деревянные рамки с цельными листами голубоватого стекла.

Увидев журналистов, радостно заулыбался им навстречу:

– А, господа корреспонденты! – протянул испачканную ладонь, чертыхнулся, обтер ее о новенькую эмчеэсовскую куртку и снова протянул. – Вот-вот, поснимайте, как мы школу в порядок приводим! И так после каждого тайфуна, представляете, как мы живем? Но народ у нас стойкий, замечательный народ! С таким народом не то что тайфун, мы все сопки перевернем!

Берг расчехлил камеру, начал фотографировать.

– Ну, вы извините, Маша, я пошел, надо до обеда тут все закончить! – улыбнулся во всю ширь Ячменев. – Вечером в Южный лечу, в обл администрацию вызывают! Увидимся!

И он с удвоенной энергией начал руководить действиями работающих. Маша отошла в сторонку, поджидая Берга.

На обочине стояли зеваки – несколько женщин и все те же мелкие пацаны со своими заслуженными великами.

– Быстро работают, к обеду крышу закончат! – сказала одна из женщин.

– Ну да, с таким руководством! – прыснула другая. – Ты погляди, как Алеша Попович разоряется! Генерал, не иначе!

Маша вздрогнула. Ну да, Алеша Попович, как же! Она вспомнила, как Ячменев рассказывал о строительстве церкви: «Как же можно жить без веры? Зачем нужна дорога, если она не ведет к храму?» Неужели он замешан в этом деле с самородками? Не может быть! Но Пегов ясно сказал, как же это? А, да: «Вот он у меня где, твой Попович!» И сжал жилистый кулак…

– Андреас, пойдем! – Она подошла к Бергу, потянула его за куртку.

– Сейчас, Мария, я заканчиваю. – Он еще протарахтел несколькими очередями своей камеры, отвинтил объектив, сунул его в «разгрузку». – А что, надо срочно? Может быть, я еще поснимаю?

– Мне надо срочно, а ты, если хочешь, оставайся, – хмуро сказала Маша, стараясь не смотреть на Ячменева. Тот издалека помахал им рукой, широко улыбаясь.

– Нет, я пойду с тобой! – Берг в ответ тоже махнул чиновнику и поспешил за широко шагавшей Машей.

Они отошли на сотню метров, и Маша решилась:

– Пошли к следователю, быстрей! Не знаю, как сказать… В общем, похоже, Ячменев замешан в это дело по самые уши.

– Куда? – изумился Берг. – По уши? – Он поводил ладонями на уровне своих ушей. – Что это означает?

– Это означает, что он знал про золото и, может даже, с жуликами был заодно!

– Это не может быть! – изумленно уставился на нее Берг. – Зачем ему быть с жуликами? Он – государственный служащий, руководитель администрации!

– И ты хочешь сказать, что у вас государственные служащие не бывают ворами, да? – Маша усмехнулась. – И коррупции у вас нет, да?

– Нет, конечно, все есть, – растерялся Берг. – Но банальный криминал? Это же не тот масштаб!

– Да откуда мы знаем, какой масштаб! – махнула рукой Маша. – Пойдем, я ничего сама не знаю, но точно слышала, как Пегов угрожал Кириллу и при этом вспоминал Ячменева.

– Я тоже слышал, что угрожал, – кивнул Берг, – но про Ячменева он не сказал ни слова.

– Ну да, про Ячменева не было… – Маша потупилась. – У него кличка, оказывается, Алеша Попович. А про Поповича слышал?

– Слышал, да, про Попович, – удивился Берг. – Но я думал, попович – это маленький поп, священник…

– Вот и пошли, расскажем следователю, пусть он и разбирается. – Маша решительно двинулась к зданию РОВД.

Следователь беседовал с ними по очереди. Когда вызвали в кабинет Машу, она растерянно кивнула Бергу – он быстро пожал ее руку – и переступила порог. Следователь оказался подтянутым, коротко стриженным брюнетом с пронзительными синими глазами. Ими он так и сверлил Машу, пока она снова рассказывала историю с самородком в форме будильника: как оказалась свидетелем ссоры Пегова и Кирилла, как потом нашла «будильник» в пещере.

Под ледяным взглядом Маша сжалась, начала сбиваться, перескакивать с одного на другое.

Самородок следователь взял двумя пальцами, рассмотрел внимательно, Маше показалось – брезгливо. Спросил, зачем Маша взяла самородок из пещеры. Она сбивчиво попыталась рассказать, что сначала подняла машинально, так как вспомнила про ссору и поняла, что это именно тот «будильник», а потом взяла, чтобы сохранить, если жулики придут ночью и все заберут… Тогда доказательств того, что Пегов возвращался на бивуак, не было бы…

– А это, по-вашему, доказательство? – прищурился следователь. – Может, это вы возвращались, а теперь мне голову морочите?

– Ну, как знаете… Я еще вам хотела сказать… – Маша теперь и сама не знала, стоит ли говорить следователю о своем открытии, настолько он был неприветлив. Еще подумает, что она хочет очернить уважаемого человека. – Когда Пегов и Карагодин ссорились, Кирилл упомянул человека по фамилии Попович. Ну что этот Попович может якобы прикрыть Дмитрия по просьбе его сестры Виктории…

– Ну и что этот Попович? – скучно спросил следователь. – При чем здесь он?

– А Пегов ответил, что Попович вот где у него, и сжал кулак вот так. – Маша сама не знала, как пояснить свою уверенность. – В том смысле, что Попович тоже в этом замешан, понимаете…

– Ну и?.. – Следователь покачал головой. – К чему вы все это?

– А к тому. – Маша закусила губу – Вы же не можете не знать, что Попович – это прозвище замглавы администрации Ячменева Алексея Александровича!

– Да ну! – Следователь внезапно развеселился. – И что, Пегов прямо так и сказал: Алексей Александрович Ячменев вот у меня где? Так и в протокол занести? Или все же про Поповича?

– Заносите! – Маша вздернула нос. – Господин Берг это тоже слышал, так что нас двое!

– Ну, господин Берг – иностранец, его в наши дела мешать не к чему! – наставительно произнес следователь. – Ну ладно, проверим все, что вы тут наговорили…

Он еще раз недоверчиво покачал головой, долго тюкал в ноутбуке двумя пальцами. Оказывается, составлял протокол «изъятия вещественного доказательства», дал ей подписать. Велел внимательно прочитать свои показания и подписаться под ними на каждой странице. Маша подписала и спросила дрогнувшим голосом:

– Вы, похоже, мне не верите?

– Верить или не верить вам будет суд, – осек он. – Мое дело – опросить и собрать доказательства. Свободны. И попросите войти господина Берга Андреаса.

Маша скованно поднялась, вышла в коридор. Берг живо встал ей навстречу, но она только махнула рукой: иди, твоя очередь.

Она просидела в коридоре не меньше получаса, когда Берг вышел – ей показалось, спокойный и довольный. Он крепко взял ее за руку и вывел из прокуренного и пропахшего гуталином здания РОВД. Свежий ветер ударил в лицо, по небу тяжело ползли серые тучи.

– Ничего, Мария, он сказал, что нас вызовут на суд – ты ведь поедешь сюда со мной на суд? – почти весело спросил Берг.

– Да ну тебя, Андрей! – с досадой сказала Маша. – Чего ты веселишься? По-моему, он ни одному моему слову не поверил, решил, наверное, что я хотела спереть самородок.

– Спереть? Что это – спереть? – переспросил Берг, явно поддразнивая ее. – Если бы мы хотели, мы могли бы спереть все самородки из пещеры, разве нет?

– И попасться с ними в аэропорту, да? – засмеялась Маша.

– А я ему так и сказал, что могли бы взять, если бы захотели, – захохотал Берг.

– Шутник, да? – фыркнула Маша. – Ну, теперь не удивляйся, если нас шмонать будут на всем пути следования, как уголовников.

– Шмонать? – опять переспросил Берг. – Мария, мне казалось, что ты воспитанная девушка и не используешь таких криминальных слов. Оказывается, я ошибался.

– Ну так наконец узнаешь обо мне всю правду! – засмеялась Маша.

– Вот так лучше, – прижал ее к себе Берг. – Мне нравится, когда ты смеешься, и не нравится, когда ты грустная. Я должен сходить к пограничникам, я обещал отдать снимки. Пойдем вместе?

Пора было возвращаться в Москву, но Маше даже думать об этом не хотелось. Когда поздним вечером позвонил главный и строгим голосом поинтересовался, когда же Зотова думает возвращаться на работу, она сказала, что они с Бергом попали в свидетели по уголовному делу и пока не отпускает следователь.

Главный разозлился, сказал, что немедленно будет звонить в областную администрацию и потребует, чтобы их отпустили. Но Маша, юля и на ходу придумывая аргументы, уговорила его пока не вмешиваться – будет только хуже. На самом деле ей было страшно представить, что все кончится, как только они с Бергом прилетят в Москву.

Она не хотела думать об этом, не хотела даже представлять, как они будут прощаться. И тем не менее прекрасно понимала, что история подходит к концу, и собирала в кучку все свое мужество, чтобы не раскиснуть. Берг же, напротив, выглядел веселым и счастливым, смотрел на нее с обожанием и норовил прикоснуться при каждом удобном случае.

Нефедов пообещал, что договорится о местах в самолете, как только она назовет дату. И Маша наконец решилась: еще два дня, и они улетают.

Эти последние дни прошли в суете. Машу и Берга еще раз пригласили к следователю – «на беседу», как выразился присланный в гости ницу молоденький милицейский сержантик. Оказывается, начальника РОВД Кравчука тоже арестовали по подозрению в соучастии в том же «золотом деле», следователя районной прокуратуры от дела отстранили. В РОВД теперь сидела целая команда следователей, не то областного УВД, не то ФСБ – Маша так и не поняла.

Другой следователь, пожилой, постоянно сосавший мятные карамельки дядька – видно, отвыкал от курения, – был с ними предельно вежлив, попросил еще раз повторить все, что они уже рассказывали. Маша успокоилась, рассказывала все подробно, Берг принес флешку со снимками из пещеры и с операции на берегу, чем сильно расположил к себе следователя.

Вечером Маша предложила:

– Давай сходим на рыбозавод, хочу попрощаться с Раей. А то нехорошо как-то – уехать не попрощавшись.

Раису они нашли на веранде. Та сидела на продавленной кушетке, бессильно бросив руки на колени. Маше показалось, глаза у нее были заплаканы, но она приветливо улыбнулась, захлопотала с чаем. Деликатный Берг ушел к мальчишкам, которые опять колдовали над древним велосипедом.

– Рая, мы завтра улетаем. Я хотела тебе сказать большое спасибо за все! – Маша порывисто обняла Раису. – Ты столько для нас сделала. Будешь в Москве, непременно заезжай, буду рада.

– Да что я там сделала, – отмахнулась Раиса. – И в Москву мне вряд ли светит. Нет, уж лучше ты со своим немцем приезжай, в августе на будущий год – порыбачим, ягоды будут, грибы…

– А… ты разве будешь здесь? – осторожно спросила Маша.

– Да куда же я денусь? – спокойно спросила Раиса и прямо посмотрела на Машу своими удивительными зелеными глазищами. – Тут и буду.

– А… Николай Николаевич разве… – Маша чувствовала за ее спокойствием какую-то беду, но боялась сказать неосторожное слово.

– А Николай Николаевич с Галиной Афанасьевной улетают на материк, – все так же ровно проговорила Раиса. – К старшему сыну поедут, внуков нянчить.

– Рая, да как же это! А как же ты… вы… – Маша не находила слов. Она ясно вспомнила горячечный шепот на крыльце и лунный отблеск в глазах Раисы той ночью, когда ее так потрясла чужая страсть.

– Мы так решили, сами, – горько усмехнулась Раиса. – Мне сыновей надо поднимать, у него свои долги… В общем, любовь ушла, завяли помидоры!

Маша помолчала, она не знала, что говорят в таких случаях.

– А у тебя-то с твоим немчиком как? – полюбопытствовала Раиса, наливая чай и выставляя на стол неизменную миску с икрой, тарелку с ломтями хлеба, вазочку с пестрыми карамельками. – Он же от тебя без ума, только пальчиком помани.

– Да не знаю я, – с досадой на саму себя сказала Маша. – Здесь-то нам хорошо, а там, дома, у него жена, сын. Мальчик больной. Он, оказывается, и сюда поехал только ради него. Ему в Японии кто-то сказал, что на Императорских ваннах его болезнь лечится.

– Ты гляди-ка, а я думала, на экзотику позарился… – подперла щеку ладонью Раиса. – И что теперь?

– Откуда же я знаю, что теперь? – точно так же пригорюнилась Маша. – Там в пещере таблички какие-то были, как эту болезнь японцы лечили, а мы от них одни осколки нашли. Ему сказали, что надо еще какие-то грязи и морским ежом лечить… А у кого теперь спросишь? Тех японцев, поди, уже и в живых-то нет, кто это знал.

– А что японцы? – вдруг оживилась Раиса. – Во Владике, в Институте экологии моря, или вроде так как-то, есть такой профессор Неумывакин, он как раз препараты из голотурии и морского ежа разработал – мне Коля… Николай Николаевич рассказывал. Неумывакин к нам сюда несколько раз приезжал, тоже, помню, про комплексное лечение ваннами, грязями и своими препаратами рассказывал.

Только мне тогда-то ни к чему было… Ты его во Владик вези. Там точно узнаете.

С крыльца раздались шаги, потом стук в дверь, и в тесную кухоньку вошел Берг. Первым делом он высмотрел Машу, потом широко улыб нулся Раисе:

– Извините, я не помешал?

– Да ладно вам, проходите. – Раиса обмахнула табуретку углом фартука. – Чайку с нами?

Нефедов встретил их с таким ошалело счастливым лицом, что Маша сразу поняла: Лира с малышкой дома. Пока они раздевались, стараясь не шуметь, Лира вышла из маленькой комнаты. В халатике, с перекинутой через плечо косой, она казалась совсем девчонкой. Только глаза сияли как-то по-новому, словно в них еще добавилось меду. Маша обняла ее, прижала в себе. От Лиры удивительно нежно пахло – маленьким ребенком, поняла Маша.

– Хочешь посмотреть? – спросила молодая мама и тут же потянула Машу за старомодную портьеру.

В деревянной кроватке лежал тугой белый кокон с красным, недовольно нахмуренным личиком. Глазки-щелочки были плотно сомкнуты, губы еле заметно шевелились.

– Это она во сне продолжает сосать, – смешливо зашептала Лира.

– Как назвали? – одними губами спросила Маша.

– Да как тут назовешь, когда она Владиславовна? – сердито прошептала Лира. – Хотела Зульфией, как маму, так что получится – селедка в шоколаде? Влад хочет Софьей, Соней.

– Ну и что, очень даже красиво, – примирительно сказала Маша. – А ты не согласна?

– Ой, я на все согласна, лишь бы не болела, так боюсь! Тут ведь, если что, и врача не всегда дождешься.

– Да ладно, Лир, что ты раньше времени паникуешь! – вошел в комнатку Нефедов, ухватил жену за плечи. – Пошли посидим с ребятами, пока девушка спит.

Лира неохотно вышла, но тут же быстро собрала на стол, села, подперевшись кулачком. Маша все не могла наглядеться на какой-то новый свет в ее лице, хотя видела и синие круги под глазами, и то, как Лира похудела.