Текст книги "Золотая ловушка"

– Тут уже совсем рядом, – отдышавшись, сказал Петрович. – Пошли без привала, дойдем, там отдохнем. – И он первым двинулся вдоль скалистой красно-коричневой стены, словно сложенной из кусочков-пазлов.

Маша прыгала с плиты на плиту, Берг держался чуть сзади. «Это он чтоб меня подстраховать, – догадалась Маша. Она не знала, радоваться такому вниманию или возмутиться из лишней опекой. – Ладно, – решила она, – потом поговорю, чтобы умерил свой пыл. В конце концов, это я его сопровождаю, а не он меня».

Петрович привел их в небольшую бухту. Здесь было значительно теплее. На пологом склоне росли деревья, обвитые лианами, кусты шиповника стлались по земле, на них рдели крупные ягоды. Каменная плита под ногами стала ровнее, словно обработанная человеческими руками. У крутого склона сопки плиты уступами спускались к морю, и на каждом уступе была выдолблена в камне прямоугольная яма, наполненная водой. Над некоторыми поднимался легкий пар, другие слегка бурлили, словно внизу работал маленький кипятильник, но пара не было.

– Ну вот вам и Императорские ванны, – проговорил Петрович, стаскивая рюкзак. – Здесь в каждой своя температура воды. А самые интересные – прямо в морской воде. Там со дна горячий источник бьет, с морской водой перемешивается. Температуру можно выбрать по себе. Вон там, между камнями. – Он показал на огромные валуны, о которые тихо плескались волны. – Ну, вы купайтесь. А я местечко подыщу для палатки, пока светло.

Маша тоже освободилась от рюкзака, потрогала воду в одной из ванн – градусов тридцать пять, не больше. Она нерешительно посмотрела на Берга.

– Мария, ты купайся, а я помогу Петрович, – поспешно предложил он.

– Ну уж нет, – запротестовала Маша. – Ты никуда не ходи, отвернись только. Я влезу в воду, зажмурюсь – потом ты.

Она походила от ванны к ванне, потрогала воду: она была разной температуры, но везде очень мягкая. Но решила начать все-таки с моря. Быстро разделась – Берг послушно отвернулся – и спустилась к прибою. Брезгливо поджимая пальцы, перешла вал темных подсохших водорослей – так и казалось, что в них спрятались неведомые морские гады, – и вошла в холодную воду. Под прохладным ветерком тело покрылось мурашками, но Маша пошла вперед, изображая картину под названием «Смелые русские девушки не боятся холода».

На самом деле очень хотелось взвизгнуть изо всех сил, но она быстро присела, окунувшись по шейку, и сразу стало теплее. Так, в полуприседе, оскальзываясь на камнях, покрытых бархатными попонками водорослей (интересно, нет ли тут морских ежей?), она прошла еще метров пять. Тут вода под ногами стала теплеть. Еще метр – она стала просто горячей. Под ногами щекотно зашевелился песок, облизывая ступни.

Маша чуть оттолкнулась от дна, поджала ноги, вода вытолкнула тело вверх, как поплавок. Удовольствие было неземное – вода нежно обнимала тело, мягкие струи пробегали по коже снизу вверх.

– Андреас! Иди сюда! Тут просто волшебство! – крикнула она, помахав рукой. И увидела, как Берг, спотыкаясь на валах водорослей и камнях, самозабвенно щелкает фотокамерой с разных ракурсов. – Ах ты террорист, я не просила меня снимать, – возмутилась Маша, но тут же решила, что с такого расстояния все равно ее не узнать, да и видна одна лишь голова. Она закрыла глаза, наслаждаясь теплом и ласковым покачиванием волны.

Берг присоединился к ней минут через десять. Довольно фыркая, он перемещался между валунами, исследуя разницу температур и ощущений.

– Да, Мария, это магическое место, – покрутил он круглой головой. – Достойное императоров.

– А мы чем хуже императоров? – откликнулась Маша. – Море, оно общее. Плавай на здоровье. А то приедут сюда богатеи, понастроят отелей – и будет тут курорт дорогущий, для миллионеров. Тогда нам уж не поплавать. Так что запасайся впрок.

– Впрок? Что это впрок? – снова заинтересовался лингвистикой Берг. – Мария, ты используешь много слов, которых я не знаю. Это диалект?

– Сам ты диалект, – засмеялась Маша. – Это нормальный русский язык.

– Но я много слушаю русское радио и телевидение – там много слов не говорят, которые говоришь ты, – возразил Берг.

– Там вообще по-русски редко говорят, – покачала головой Маша. – Сейчас такой новояз в моде на радио, ну, сленг не сленг, а смесь малограмотности с наглостью, плохим английским и всякими модными словечками. А по-русски моя бабушка говорила, да и сейчас еще в деревнях говорят или старые интеллигенты в городах. Но скоро и этого не станет. Будем на волапюке разговаривать.

– Волапюке? Что это? – снова изумился Берг.

– А, забудь! – засмеялась Маша. – То есть забей – так сейчас подростки говорят и на радио твоем любимом тоже. Ну, давай вылезать? Давай, я первая, отвернись.

Берг послушно развернулся носом к морю. Маша пошла на берег, балансируя руками и ощущая во всем теле удивительную легкость. Ветер с океана холодил спину, но и это было приятно.

Она торопливо оделась и пошла в глубину бухточки. Там Петрович уже разбил палатку и развел аккуратный костер. Над котелком поднимался пар, пахло свежезаваренным чаем.

Наскоро поужинав, Маша влезла в спальник, заснула почти мгновенно и не слышала, как осторожно забрался в палатку Берг, а Петрович долго плескался среди валунов, громко крякая от удовольствия.

Утром Петрович встал раньше всех и к завтраку пришел, весь мокрый от росы. Берг, к удивлению поздно проснувшейся Маши, сам вскипятил чай и заварил «пакетной» каши.

– Вы вот что, ребятки, – озабоченно сказал Петрович. – Вы тут сами походите аккуратненько, поснимайте красоту, только далеко не забредайте. А мне придется вернуться в Буревестник, дело срочное есть. К вечеру или край – утром вернусь, ладно?

– Что-то случилось? – не утерпела Маша. – До завтра не терпит, мы ведь максимум на день еще тут задержимся?

– Да нет, надо сбегать, я думаю, вы без меня управитесь, всего-то денек, – отвел глаза Петрович.

– Да-да, Петрович, конечно, мы справимся, – серьезно покивал Берг. – Мы не будем далеко уходить, я просто хочу поснимать при разном освещении. Да, Мария? – вопросительно уставился он на Машу.

– Ну конечно, – недовольно согласилась Маша. Ей отчего-то не хотелось оставаться один на один с Бергом, но справиться с двумя солидарными мужиками явно не удавалось.

Петрович выложил часть содержимого из рюкзака, заново приладил его на спину, попрыгал – не гремит ли что. И ходко пошел вдоль берега, залитого ярким утренним светом.

Пока Маша убирала посуду после завтрака, довольный Берг бегал и ползал вдоль кромки прибоя, так и сяк снимая пейзажи.

– Мария, тут рядом должны быть пещеры, я хочу поснимать, ты пойдешь со мной? – как бы между прочим предложил он через час.

– А ты откуда знаешь? – изумилась Маша. – Мне ничего про пещеры не известно.

– Петрович вчера рассказывал, когда ты уснула, – как-то безразлично произнес Берг. – Если не хочешь, я могу и один…

– Один не можешь! – отрезала Маша. – Я с тобой. А ты хоть знаешь, куда идти-то?

– Знаю, туда по берегу, а потом вверх, – махнул он рукой на север.

– Ну тогда чего сидим? Пошли! – Маша поднялась и пошла в указанном направлении.

– Мария, подожди, мне надо аппаратуру собирать, – закричал Берг ей вслед, но она шла, независимо насвистывая и вглядываясь под ноги: прибой вынес на берег много красивых камешков и ракушек.

Запыхавшись, Берг в «разгрузке» и с камерой наперевес нагнал ее через несколько минут. Пошел рядом, приноравливаясь к ее темпу.

За узким мысом с нагромождением крупных валунов он присмотрелся к склону и показал рукой:

– Кажется, Мария, это здесь.

Маша повернулась – между двумя валунами видна была осыпь мелкого щебня, росло кривое деревце, обглоданное морским ветром. Но за де ревцем действительно было что-то вроде давно заросшей тропинки – прогалина в высокой траве. Берг пошел вперед, продираясь сквозь мокрую зелень, отводя самые высокие стебли руками. Маша вспомнила, как они протискивались сквозь бамбуковые заросли во время тайфуна, и безотчетный страх заставил оглянуться.

Но все было тихо, пряный запах нагретой солнцем травы напоминал детские ингаляции – ими бабушка часто мучила маленькую Машу. Бабушка капала эвкалиптовое масло в миску с горячей водой и накрывала Машу большим махровым полотенцем. Было жарко, пахло лесом, на лице выступала испарина, с кончика носа капало, но она добросовестно дышала открытым ртом, чтобы бабушка не огорчалась…

– Вот здесь вход в пещеру, – прервал ее мысли Берг.

Маша увидела, как он протиснулся за огромный кусок скалы, лежащий почти вплотную к каменной стене, и вдруг пропал.

– Эй! – крикнула она, опасливо заглядывая за скалу. Там темнела узкая расселина, из которой ощутимо пахнуло холодом. – Ты где, Андреас?! – жалобно прокричала Маша в темноту. Тут же под ноги ей упал кружок света – Берг посветил издалека фонариком. Она увидела ровный влажный пол, узкий проход вел в довольно просторную пещеру с полукруглым сводом. Сверху звонко падали капли, где-то журчала вода.

– Иди сюда, Мария! – позвал Берг. – Возьми, пожалуйста, фонарь, посвети мне, я хочу поснимать здесь.

Оскальзываясь на влажном камне, Маша подошла, взяла из рук Берга второй фонарь – помощнее, свой тонкий фонарик с узким лучом он подвесил за специальную петельку на куртке.

– Красота какая, Андреас! – не сдержалась Маша, подняв голову.

На своде пещеры переливались ярким блеском какие-то кристаллы. Бело-желтые, они напоминали изморозь на оконном стекле. Берг увлеченно щелкал камерой, просил Машу то поднять, то опустить фонарь. Потом он подошел к стене, ощупал ее пальцами, опустился на корточки.

– Вот здесь были таблички, – удрученно произнес он, перебирая в пальцах какие-то камешки.

– Какие таблички, ты про что? – подошла к нему Маша.

– Таблички назначений для тех, кто здесь лечился, – все так же убито проговорил Берг, пытаясь сложить крупные осколки светлого камня. – Я надеялся, что они целы. Вот смотри. – Он показал на темные отверстия в стене. – Тут они были приделаны, а их разбили зачем-то.

Маша разглядела на одном из осколков какие-то иероглифы.

– А зачем они тебе? Тут иероглифы – это же японские.

– Да, иероглифы, тут было написано, как правильно принимать ванны и какие средства еще нужны, чтобы лечиться здесь, – пробормотал Берг.

Маше показалось или на самом деле его голос дрожал?

– Ну, объясни толком, зачем тебе эти дурацкие таблички, ты что, снять их хотел? – удивилась Маша.

– Да, снять хотел, – повесил голову Берг.

– Ну и не расстраивайся, их, поди, сто лет как разбили, тут каких только босяков не бывает, наверное, ребята местные и побили, – успокоила Маша. – Давай лучше посмотрим, нет ли тут клада!

Она пошла вдоль стены, которая мягко закруглялась к большому овальному камню в дальнем конце пещеры. Посветив за него, Маша увидела узкий вертикальный лаз.

– Андреас, иди сюда! – гулко крикнула она. – Тут, кажется, еще одна пещера.

Маша протиснулась в лаз, высоко держа фонарь. Вторая пещера была узкой, как будто скалу проткнули штыком, и высокой. На стенах тоже искрились какие-то кристаллы, но темные. Кое-где по стенам стекали желтые и коричневые потеки, чередуясь как полосы на тигриной шкуре.

В дальнем конце по стене бесшумно струилась вода, пропадая в темной дыре. Рядом Маша увидела кучу какого-то хлама: тряпки, холщовые мешочки, наподобие тех, что видела у геологов в палатке, россыпью лежали серо-желтые камни. Один из них откатился далеко от кучи, и Маша наклонилась поднять его.

Камень был странный: почти круглый, с выпуклостью на одной стороне, похожей на шапочку. На плоской стороне выделялись две выпуклые полоски – точно как стрелки на циферблате. Как старинный будильник – зеленый, с никелированным колпачком и на ножках, который бабушка всегда с громким скрипом заводила на ночь, подумала Маша. Она подняла камень, который неожиданно оказался очень тяжелым.

– Хальт! – вдруг резко крикнул Берг. – Не двигайся!

От неожиданности Маша замерла – так странно было в этом месте услышать выкрик, знакомый только по фильмам про войну.

Она, не распрямляясь, медленно повернулась в сторону Берга. Он стоял метрах в трех от нее, протянув руки и растопырив пальцы, словно боялся, что Маша вот-вот упадет и ее надо будет поймать.

Маша медленно выпрямилась.

– Ты что, Андреас, с ума сошел? – нарочито тихо сказала она. – Ты что кричишь так? – Она хотела было шагнуть ему навстречу, но он снова прокричал:

– Не двигайтся, стой там! – Берг медленно подошел к Маше, светя себе под ноги и поводя фонариком из стороны в сторону. – Вот, смотри.

В луче фонарика Маша увидела серебряную паутинку, которую она перешагнула не заметив. Паутинка тянулась к куче в углу. К другой стене пещеры тянулась вторая такая же.

– Мария, не двигайся. Ты знаешь, что это такое? – Берг сел на корточки, разглядывая паутину. – Это называется растяжка. Такие штуки я видел в Афганистане и в Чечне. Задевать нельзя – будет взрыв.

– Ты что, был в Чечне? – спросила Маша и заметила, что голос ее дрожит. Ноги внезапно ослабели, страшно хотелось сесть прямо на пол. – Ты мне не говорил…

Берг, неотрывно глядя ей в глаза, осторожно взял Машу за руку:

– Мария, не делай резких движений, подними ногу и осторожно перешагни. – Он светил на блестевшую в луче фонаря проволоку так, чтобы Маша видела ее всю.

Она, как цапля на болоте, высоко подняла ногу, перенесла ее через растяжку.

– Теперь вторую, – так же тихо и медленно произнес Берг.

Маша послушно сделала еще один шаг и вцепилась в куртку Андреаса. Постояла минуту на дрожащих ногах и села на каменный пол. Глаза щипало, но она старалась не заплакать.

– Что это, зачем? – Маша подняла блестящие глаза на Берга. – Я ничего не понимаю. Что ты делал в Чечне? Откуда знаешь про растяжки? Ты что, шпион? Шпион, да?

Берг присел на корточки рядом с ней, взял судорожно стиснутый кулак в свои широкие ладони, разогнул пальцы. Оказывается, она так и держала в руке тяжелый камешек в форме будильника, который подобрала перед всей этой дикой сценой. Берг взял камень, оценивающе покачал его на ладони, потом поколупал ногтем. Достал перочинный ножик, поцарапал камень – под бурой поверхностью показалась блестящая светло-желтая полоска.

– Ты знаешь, что это? – Берг поднес камень поближе к Машиным глазам.

– Что-то металлическое? – неуверенно предположила она.

– Это золото, Мария, – усмехнулся Берг. – Как это называется? А, самородок.

– Это что, все золото? – Маша подбородком повела на кучку камней в углу. – Откуда его здесь столько?

– Ты помнишь, геологи рассказывали, что ищут золото, – покачал головой Берг. – Значит, они его нашли.

– И заминировали? Что ты такое говоришь, Андреас! Зачем геологам минировать золото? – с отчаянием сказала Маша, уже понимая, что говорит глупость.

Она вспомнила. «Отдай будильник!» – кричал Кирилл, и Пегов с кривой усмешкой кинул ему что-то тяжелое. Будильник! Так это были не часы, а этот камень, так напоминающий фор мой старенький будильник.

– Этот камень тогда Кирилл имел в виду, помнишь, когда мы уходили из палатки, – тихо сказала она, надеясь, что Берг сейчас скажет что-то такое, что убедит ее: это ошибка, она все придумала. Но он только кивнул, соглашаясь.

– Но как же он попал сюда, ведь Пегов тогда его вернул и ушел, – начала Маша и вдруг похолодела от страшной догадки. – Так, получается, это Пегов Кирилла… Только он знал, что камень у Кирилла. Что же теперь делать? – Она уставилась на Берга округлившимися глазами.

– Мария, успокойся. – Берг взял ее за руки, помог подняться. – Надо уходить отсюда. Будем ждать Петрович. Он скажет, что делать.

– А это все так оставить? – беспомощно оглянулась Маша на кучу в углу. – А вдруг они сейчас придут и все унесут. – Она положила камень на краю кучки, где он и лежал.

Берг повел ее к выходу из пещеры, тщательно ощупывая фонарем дорогу.

– Нам ничего не надо делать, – спокойно продолжал он. – Тут нужны полиция, криминалисты, а мы с тобой ничего не сможем. Это все прячут не для случайных глаз. Пойдем, Мария, мы можем только ожидать.

В первой пещере он еще раз присел у стены с обломками табличек, выбрал несколько крупных осколков, сложил их в рюкзак. Маша сто яла рядом, безучастно опустив руки. Ей все казалось, что это какая-то несмешная шутка, вспоминался Кирилл, как он хохотал, рассказывая про свои деревянные фигурки.

Они выбрались из пещеры, пошли знакомой тропинкой среди высокой мокрой травы. Маша сосредоточенно смотрела себе под ноги, пытаясь навести порядок в мыслях. Вдруг она остановилась, так, что Берг, шедший сзади, едва не воткнулся «разгрузкой» в ее спину.

– Андреас, мы должны вернуться! – Она требовательно смотрела ему в глаза.

– Вернуться? В пещеры? – удивился Берг. – Что ты хочешь там делать?

– Во-первых, ты все должен снять, как оно там лежит. А во-вторых, мне надо внимательно все рассмотреть, я от страха не все увидела. – Тон Маши не оставлял сомнений, что она говорит обдуманно.

– Мария… Но это может быть опасно, – попытался отговорить ее Берг. – Мы с тобой не все увидели, а там, возможно, еще есть растяжки или как это?.. ловушки. И там нельзя делать следы, потом полиции будет трудно разобрать…

– Мы уже все равно там наследили. – Маша покачала головой. – Но вдруг мы уйдем, а те, кто все это оставил, придут, и унесут, и следов не оставят. – На самом деле она имела в виду совсем другое, но не знала, как объяснить свои подозрения Бергу. К тому же профессиональное чувство гнало ее назад: из этой истории мог получиться первоклассный материал, а она бежала, ничего не рассмотрев, как самая настоящая трусиха.

– Мария… Я не дольжен. – Как всегда от волнения, акцент Берга усилился. – Ты не забываешь, что я иностранный гражданин, меня могут не так понять, если я…

– Ну и ладно, я одна пойду, только дай мне фонарь! – Маша обогнула массивную фигуру Берга, мгновенно вымокнув в травяной стене. – Хотя бы маленький. – Она протянула руку.

Берг, как загипнотизированный, достал из кармана большой фонарь, вложил в ее ладонь. Маша решительно зашагала обратно. Но через минуту услышала за спиной пыхтение Берга – он догнал ее.

Маша смело вошла в первую пещеру, прошла по ее периметру, внимательно разглядывая все вокруг. Яркий круг от фонаря скользил по стенам и полу, в нем переливались случайно попадающие под луч кристаллы на стенах. Берг стоял у входа, не говоря ни слова. Наконец Маша присела на корточки, разглядывая что-то на полу.

– Андреас, иди сюда! – Она посветила фонарем так, что было удобно Бергу.

В ярком свете он увидел застывший ребристый кусок почвы – он явно вывалился из глубокого протектора тяжелого мужского ботинка.

– Видишь, это надо обозначить, чтобы потом милиционеры не растоптали случайно. – Маша взяла какой-то камешек и прочертила вокруг отпечатка большой круг. Потом медленно подошла к лазу во вторую пещеру. – Ты стой здесь, я одна! – Она протиснулась в расщелину, но Берг тут же пошел следом. Она только махнула рукой: стой на месте!

Маша издалека осветила кучу в углу. В луче снова блеснула тонкая проволочка. Она по водила лучом по сторонам, заметила скомканный лист бумаги. Осторожно подошла, расправила – это был какой-то бланк, расчерченный на графы: вышка №, координаты….. 200… года, проверку провел…

Но поперек отпечатанных в типографии тонких линий мелким корявым почерком было написано: «Т. – 1, 2, забрать на точке 8, среда, 07.09. до 07.00».

Она подозвала Берга:

– Андрюш, сними это, пожалуйста.

Он неохотно сменил объектив, пощелкал камерой:

– Что это, Мария?

– Не знаю, но, может, это важно. Сегодня какой у нас день недели? – не отрываясь от бумаги, спросила Маша.

– Вторник, шестое сентября, – мгновенно ответил пунктуальный Берг.

Она положила помятый листок на место, еще поводила лучом по полу, но ничего приметного больше не увидела.

– Ладно, пойдем, надо думать, как выбираться отсюда.

Берг пошел к выходу, она быстро достала из кармана носовой платок, наклонилась, подняла камень-будильник, завернула его в платок и вышла следом.

– Как ты думаешь, сможем мы сами выбраться отсюда на Буревестник? – спросила она Берга, когда они уже шли по берегу.

– Думаю, что не сможем. – Берг внимательно посмотрел на Машу. – А зачем? Ты не хочешь ждать Петрович? Он сказал, что завтра приходит обратно.

– Петрович, Петрович… – Маша резко остановилась. – А что, если он тоже в этом замешан? Почему он ничего не говорил и вдруг так спешно собрался уходить? Может, он тоже нашел эту записку и должен был передать информацию кому-то? Среда как раз завтра, в семь утра что-то надо забрать, ты же видел. А бланки такие я, кажется, видела у него, понимаешь?

– Понимаешь! – Берг явно ничего не понимал. – Мария, ты думаешь, Петрович за один с этими людьми?

– Заодно, – машинально поправила Ма ша. – Я ничего не думаю, но так получается, что он ведь не собирался нас оставлять тут, но потом вдруг исчез, очень заспешил, понимаешь?

– Д-а, – протянул Берг. – Я не думаю, что Петрович… Он хороший человек. Такие бандиты не бывают. Я думаю.

– Бывают не бывают. – Маша, и без того расстроенная своими предположениями, не знала, что думать. – Знаешь, как порой жизнь загоняет в угол… Что мы с тобой о нем знаем?

– Петрович хороший человек, я думаю, – упрямо повторил Берг.

– Ну и ладно, если так! – развеселилась Маша. – Все равно нам с тобой ничего не остается, только ждать. Либо Петровича, либо… – Она не договорила, но весь оставшийся путь думала, что они будут делать, если завтра сюда пожалуют хозяева «клада». Тяжелый самородок оттягивал карман куртки, как кирпич.

Молча они дошли до палатки, Берг развел костер, вскипятил воду в котелке. Маша все сидела, неотрывно глядя в огонь. Он принес из палатки плед, укутал ее плечи.

– Ты мне так и не ответил, что делал в Чечне? – вдруг тихо спросила она. – Ты шпион? Или чеченцам помогал?

Берг подошел, сунул ей в руку кружку с чаем, сел рядом.

– Я не шпион, Мария, я там работал, снимал войну. И в Афганистане тоже. И в Африке. В Чечне у меня была контузия, я полгода провел в госпитале и больше на войну не еду. Я теперь снимаю красивый пейзаж, простые люди, далекие страны – очень тихо и мирно.

– А раз ты не шпион, откуда знаешь про эти пещеры, про таблички? – все так же тихо продолжила Маша. – Я вот тут почти всю жизнь прожила, была на Итурупе столько раз, а про пе щеры ничего не знала. А ты знаешь. Откуда? – Она повернулась, близко заглядывая в глаза Бергу.

– Про эти пещеры и таблички в них мне рассказывал профессор Намура в Саппоро – это на Хоккайдо…

– Я знаю, где Саппоро! – нетерпеливо перебила Маша. – А он-то откуда знает, этот твой профессор?

– Профессор Намура изучает древнюю медицину Японии, природные вещества, растения, которые раньше использовались, – как-то отрешенно сказал Берг. – Тут когда-то лечили ваннами и морскими животными тяжелые болезни и некоторым помогали. Профессор говорил мне, что на табличках в пещере должны быть старинные рецепты, описание лечения – это он прочитал в каких-то медицинских книгах девятнадцатого века.

– Какие таблички могли сохраниться тут, сто лет прошло! – раздраженно сказала Маша. – Если бы что ценное было, неужели наши музейщики не знали бы? Ты же в музее спрашивал?

– Я не спрашивал, я надеялся, что сам найду здесь, – повесил голову Берг.

– Да на что они тебе?! – закричала Маша. – Мы вон что с тобой нашли – клад бандитский.

Какие-то таблички! Кирилла из-за этого золота чертова убили, а ты мне про таблички!

– Мария, у меня есть сын, – неохотно начал Берг. – Он очень болен. Мы пробовали все, что только возможно. Ничего не помогло. В Японии мне сказали, что здесь, на острове, в прошлом веке вылечили мальчика, который болел похожей болезнью. Вот почему я приехал. И тебя привез сюда. Я надеялся… – Он опустил голову.

– А… чем твой мальчик болен? – виновато спросила Маша. – На фотографии он такой веселый. Я хочу сказать: не подумаешь, что болен.

– У него прогрессирующая дистрофия мышц, – глухо сказал Берг. – Это генетическая болезнь. Мышцы постепенно умирают, он проживет еще два-три года, а потом…

– Но неужели у вас нет никакого лечения, ведь у вас такая медицина! – возмущенно спросила Маша. – Не может быть, чтобы ничего не было!

– Профессор Намура сказал, что у одного японского принца был сын и у него была похожая болезнь. В тридцатых годах девятнадцатого века его возили сюда на ванны и прижигали мышцы морскими ежами, – отрешенно проговорил Берг. – И еще давали лекарства из трав и ягод, которые здесь растут. Мальчик поправился. Но состав лекарств профессор не знал. Он думал, что эти рецепты могли сохраниться здесь, на Императорских ваннах. Я приехал… Но ты видела, таблички разбиты совсем…

– Бедный ты мой, бедный! – Маша погладила склоненную голову Берга.

Он поймал ее ладонь и уткнулся в нее лицом.

– Мария, я не хочу расстаться с тобой, – глухо проговорил он прямо в ее шершавую ладошку.

Ладони было щекотно, и Маша, улыбаясь, другой рукой погладила его склоненную макушку со смешным хохолком.

– Ты будешь со мной? – Берг поднял лицо, глаза его блестели. – Я никогда не встречал женщины, похожей на тебя…

– А как же твоя жена? – грустно усмехнулась Маша. – Ты ведь, наверное, и ей похожие слова говорил когда-то?

– Немецкие женщины совсем другие, не похожи на русских, – горько проговорил Берг. – Они хотят от мужчины гарантий заранее. Они… как это сказать? Все время считают, что ты можешь, а чего не можешь.

– Ну ладно, ведь был же ты влюблен в свою жену, хоть немного? – Маша не хотела, чтобы разговор становился слишком серьезным. – Встречались, целовались, как все, правда?

– Правда, да, – кивнул Берг. – Она была студентка, а я только приехал из Союза, начал работать. Ходили по кафе, барам, была веселая компания. Потом она сказала: давай поженимся, я согласился – она была веселая, смеялась, шутила.

– Чем она занимается, в смысле кто по профессии? – спросила Маша.

– О, она экономический советник, важная дама, – усмехнулся Берг. – Когда родился Константин, я хотел, чтобы она занималась домом, ребенком, но она сказала, что хочет делать карьера. А когда мы узнали, что он болен… Она почти перестала быть дома – работа, командировки, совещания. Потом я узнал, что у нее есть любовник.

– Если женщина заводит любовника, возникают вопросы к мужу, не так ли? – Маша постаралась, чтобы в этом вопросе не прозвучало ничего личного, но он внимательно посмотрел ей в глаза.

– Ну да, наверное, я сам виноват, но я думал о сыне, о том, что мы должны быть вместе. Но Барбара сказала, что не может принести себя в жертву случайной ошибке природы…

Маша зажмурилась. Она представила себе маленького мальчика с большими невеселыми глазами, которого мать назвала «случайной ошибкой природы».

– Ну и как вы живете? Как чужие люди?

– Мы редко видимся, я много разъезжаю, она сейчас работает в другом городе и домой приезжает только на уик-энд.

– А как же мальчик? Он все время один?

– У него есть хорошая няня, она, кстати, из русских, то есть из русских немцев. Учителя приходят домой. И мы всегда с ним общаемся через Интернет или по телефону, каждый день, куда бы я ни уехал.

– Он, наверное, много читает? – стараясь сдерживаться, спросила Маша.

– Да, читает и сам пишет, хотя работать на клавиатуре ему становится уже трудно – пальцы не слушаются. Он иногда стучит по клавиатуре носом. Сделал себе такой нос, острый, как у Пиноккио, надевает его на лицо и нажимает на клавиши… – с трудом проговорил Берг.

– Но-сом? – переспросила Маша. Слезы хлынули из ее глаз помимо воли, она всхлипывала и размазывала их по щекам, как пятиклассница, получившая пару.

Берг обнял ее, стал вытирать щеки своим стерильным платком.

Она не поняла, как это случилось – ощутила его губы на своих, его бессвязный шепот у своего уха, его руки на груди… Все улетело куда-то, была только нежность, острые толчки крови в ушах, шелест волн по гальке. Он был большой, сильный, теплый, он был везде – сверху, сбоку, она словно вся растворилась в этом тепле…

– Ма-ша, – услышала она у самой щеки. – Ма-ша, ты удивительная, ты добрая, нежная. Ты смелая, ты настоящая. Если ты не станешь моей женой, я умру, наверное.

– Не умрешь, – сквозь дрему проговорила Маша. – Я тебе умру, попробуй только. Заманил девушку на край света – и умрет он. Живой будешь, как миленький.

– Скажи еще, – попросил все тот же шепот.

– Чего сказать? – Ей все еще не хотелось открывать глаза.

– Как миленький. – В его устах слова звучали совсем не так, как в ее.

Маша засмеялась и открыла глаза. Она лежала, укрытая его спальником, Берг сидел рядом в неизменной белой майке и, низко склонившись, смотрел на нее.

– Отвернись, – нахмурилась Маша. – Я, наверное, как лахудра нечесаная. Отвернись, я оденусь.

Берг послушно вылез из палатки, загремел котелком. Маша быстро оделась, кое-как пригладила волосы, посмотрелась в зеркальце – лицо в него было видно частями, но глаза были счастливые, это точно.

Солнце склонилось над сопкой. Выходит, они проспали чуть не весь день. Маша подошла к ручью, умылась, пригладила волосы. Подошла к Бергу, который сидел на корточках перед костром, тоже присела и потерлась лицом о его спину. Он замер. Но Маша, как ни в чем не бывало, заглянула в котелок.

– Что у нас сегодня на ужин? Я умираю есть хочу, – объявила она. – Каша? Чудесно!

Они поели каши, запили ее крепким чаем с лимонником, погуляли по берегу. Потом залезли в море, нашли среди валунов теплые источники.

Слов не было, все заменили прикосновения, нежное покачивание волн. Они целовались, кувыркались в теплых потоках. Маша не поняла, как и когда они снова оказались в палатке. Знала только, что ни за что не хотела бы, чтобы все это кончилось.

Она заснула на руке Берга, когда уже не могла сопротивляться сну. Второй он крепко прижал ее к себе, как будто защищая от чего-то страшного.

Разбудил Машу звук мотора. Она резко села, и сразу же проснулся Берг. Он хотел что-то сказать, но Маша закрыла ему рот ладонью.

– Тихо! – шепотом сказала она. – Слышишь? Мотор. Лодка?

Они высунулись из-под полога палатки. Слоистые полосы тумана медленно колыхались над бухтой, таяли над морем. Сквозь них пробивались косые лучи восходящего солнца. За туманом чувствовалось какое-то движение, словно темная масса медленно пересекала солнечный свет.

Вдруг послышались голоса. Со стороны пещер к воде двигались едва различимые фигуры. Их силуэты обводил все тот же мутный солнечный свет. Вдруг одна фигура резко припала к земле, послышался вполне различимый мат.

Берг повернулся к Маше.

– Это они, те люди, которые оставили растяжку, – тихо проговорил он. – Надо уходить, пока они нас не заметили.

– Как уходить? Куда? – не поняла Маша. – А как же Петрович?

– Мы потом вернемся, когда они уйдут, – настойчиво сказал он. – Тут опасно остаться, Мария. – Он натянул майку, джинсы, прихватив куртку, выбрался наружу.