Текст книги "Психология целостной индивидуальности. Ключевые идеи"

Глава II
Индивидуальные особенности произвольных движений как предмет типологического анализа

Изучение типологических особенностей произвольных реакций в плане развития дифференциальной психофизиологии

Индивидуальные особенности произвольных актов долгое время рассматривались дифференциальной психофизиологией лишь как множество проявлений ортогональных свойств нервной системы, не имеющее прямого отношения к предмету детального типологического изучения. Деятельностное опосредование индивидуальных различий [25, 28,101] делало это множество необозримым и позволяло предполагать, что конституциональные особенности нервной системы сказываются в сколь угодно важных характеристиках человека [108 и др.]. Отсутствие классификации свойств нервной системы в структуре внутренних условий субъектно-объектного взаимодействия, их парциальность и трансситуативная вариативность заставляли думать о релевантности ранее разработанных методов изучения высшей нервной деятельности для диагностики конституциональных особенностей человека [108, 122].

Экспериментальные работы, нацеленные на выявление свойств нервной системы, т. е. общих, унитарных нейрофизиологических параметров, характеризующих мозг как целое, составляющих основу общеличностных проявлений, на самом деле слишком часто вскрывали лишь явление парциальности [106, 108]. (Данный феномен эмпирически сказывается в несовпадении параметров свойств, выделенных с помощью разных методик, адресованных разным анализаторам.)

Парциальность в проявлениях свойств не могла быть неожиданностью, поскольку вряд ли можно ожидать единообразия качеств такой сверхсложной системы, какой является человеческий мозг. Как пишет в монографии В. Д. Небылицын, у человека «никакой из основных анализаторов не играет специфически ведущей роли, поскольку главное регулирующее значение в процессе его эволюции приобретают факторы небиологического характера, но именно по этой причине у человека открываются большие, чем у животных, возможности интраиндивидуальных вариаций свойств отдельных анализаторов» (106, с. 101).

В. Д. Небылицын провел анализ возможных причин, приводящим к различиям в типологической оценке одного и того же индивида (там же, с. 325), что привело к выделению различных звеньев рефлекторной дуги в качестве факторов, неминуемо ведущих к несовпадению типологических особенностей разных анализаторных характеристик человека. Однако думается, что собственно парциальность являлась лишь одной из причин поиска общих свойств. Можно выделить и другие, более глубокие и, возможно, более значимые факторы, требующие радикального пересмотра концептуального аппарата дифференциальной психофизиологии. Одной из таких причин стала необходимость «очеловечить» исследования свойств нервной системы у людей.

Произвольные акты индивида, в которых сказываются существенные черты человеческого поступка, долгое время не могли эффективно исследоваться в рамках типологических исследований высшей нервной деятельности. Как отмечал Б. М. Теплов, анализируя данные об отсутствии корреляций между показателями произвольных движений, для собственно индивидуально-психологического исследования произвольные реакции представляют гораздо больший интерес, чем реакции непроизвольные.

Однако, изучение произвольных актов в типологических работах тормозится тем, что «прочесть» в их «картине» особенности физиологических свойств очень трудно [145].

Именно стремление приблизиться к пониманию индивидуальных особенностей поведения имело первостепенное значение при выборе В. Д. Небылицыным фронтальных мозговых структур как возможного субстрата общих свойств. Общие свойства обрисованы ученым как унитарные нейрофизиологические параметры, характеризующие мозг как целое и лежащие в основе общеличностных проявлений [108]. Исходя из данного определения общих свойств, В. Д. Небылицыну представлялось возможным наметить различные пути их конкретно-экспериментального исследования.

Поиск общего в свойствах нервной системы «в целом» на начальных этапах исследования трудно было реализовать в аналитических по своей сути парадигмах дифференциальной психофизиологии. Однако многочисленные высказывания В. Д. Небылицына о свойствах «целого мозга», о «целостных особенностях индивидуального поведения» [108] свидетельствуют, что интегративность функционирования нервной системы должна стать важнейшей перспективой изучения общих свойств. К сожалению, в период постановки проблемы общих свойств категория целостности, интегративности (из-за методологических трудностей ее проработки применительно к индивидуализированности психического отражения) еще не могла быть эффективно использована при планировании работ.

В. Д. Небылицын наметил такой подход к выявлению общих свойств, который предполагал усмотрение общего в существенном для детерминации признаков индивидуальности в чертах активного поведения. Следуя избранной логике построения концепции общих свойств, необходимо было выделить мозговую систему, функции которой отражали бы качественное своеобразие индивида и были бы тесно связаны с общеличностными особенностями (таким образом, по своим истокам данная концепция является морфофункциональной).

В результате теоретического обобщения широкого круга нейро-и психофизиологических данных В. Д. Небылицын предположил, что морфологическим субстратом общих свойств является регуляторная система, куда входят лобные доли или антецентральная кора, лежащие кпереди от центральной борозды, и функционально связанные с ними нижележащие подкорковые образования [93, 108]. Основываясь на имеющихся фактах, полученных в работах П. К. Анохина, А. Р. Лурия, Е. Д. Хомской, В. Д. Небылицын полагал, что индивидуальные проявления таких существенных функций, как организация целенаправленных движений и действий, сложные интеллектуальные операции, высшие гностические процессы, программирование конструктивной деятельности, целенаправленная активность, высшие формы эмоций и потребностей, должны быть так или иначе связаны с общими свойствами как фундаментальными особенностями регуляторной системы мозга человека.

Конечно, предполагаемые свойства регуляторных отделов, как считал В. Д. Небылицын, тоже, строго говоря, являлись региональными в том смысле, что с малой долей вероятности они могли быть одинаковыми во всех областях мозга. Однако по отношению к процессам, в которых реализуются интегративные проявления личности, вынужденные ограничения подхода, обоснованного ученым, особенно на первых этапах поиска общих свойств, являлись вполне оправданными. Начало работ в этом направлении открывало новые возможности изучения индивидуальных свойств, соотносящихся с качествами субъекта психической деятельности, с методологических позиций, разрабатываемых в общей и дифференциальной психологии. В ходе конкретных исследований получила развитие и сама концепция общих свойств.

В русле этих работ были обнаружены межзональные различия по ряду биоэлектрических показателей головного мозга. Так, индивидуальные особенности некоторых показателей моторных и сенсорных вызванных потенциалов (ВП), автокорреляционной функции (АКФ) фоновой ЭЭГ (ее периодичности и стационарности), а также параметры суммарной энергии медленных ритмов ЭЭГ, характеристики асимметрии волн ЭЭГ, оказались существенно различными при их регистрации в анте– и ретроцентральной коре [19, 29, 99, 108, 131]. Однако наряду с указанными характеристиками материалы исследований содержат данные о межзональных связях обоих полушарий. Так, например, взаимосвязанными оказались параметры частотных и амплитудных характеристик АКФ, параметры полярноамплитудной асимметрии сенсорных ВП, а также вариабельность их структуры [29, 108, 132].

Таким образом, биоэлектрическая активность структур переднего и заднего полушария головного мозга обнаружила сходство по одним признакам и различие по другим. В плане разработки гипотезы В. Д. Небылицына о регуляторной мозговой системе как возможном субстрате общих свойств основное внимание исследователей уделено детальному изучению ее двух основных комплексов – фронтолимбическому и фронто-ретикулярному. Наиболее полно в данном контексте с помощью традиционных методов типологических исследований изучен лобно-ретикулярный уровень регуляторной системы.

В этой связи целый ряд показателей неспецифической активации, выявленных, в частности, в МВП, изучали при функциональных нагрузках [22, 23, 24, 28]. Градиенты изменений указанных характеристик рассмотрены в плане их соотнесения со свойством функциональной выносливости, работоспособности соответствующих нейрональных констелляций [19, 21]. Это свойство, обозначенное И. П. Павловым как сила нервной системы, в контексте идей В. Д. Небылицына названо общим свойством нервной системы человека. Планирование названного поискового направления включало перспективную, намеченную Б. М. Тепловым и В. Д. Небылицыным, линию анализа общих свойств, которую можно обозначить как изучение общего через целостность.

Указанная линия разработки проблемы, по-видимому, берет начало в высказывании Б. М. Теплова о том, что традиционная трактовка основных свойств как ортогональных, не связанных между собой, не является абсолютно обоснованной. Видимо, все конституциональные качества, относящиеся к одной и той же нервной ткани, как-то взаимосвязаны [145]. Выявление этой «зоны перекрытия» является специальной задачей дифференциальной психофизиологии. Ее решению способствовала последовательно проводимая В. Д. Небылицыным идея о том, что свойства нервной системы могут определяться синтезом функциональных характеристик подкорки и коры, в котором существенную роль играют параметры общеактивирующих ретикулярных механизмов [106]. Сказанное не означало, что неоднородные по морфофункциональной основе процессы неспецифической активации характеризовались лишь одним монометричным свойством. Напротив, многоуровневость и иерархичность в организации общих свойств с самого начала предполагалась В. Д. Небылицыным, и это не исключало целостности построения их синдромов.

Относящийся сюда материал был получен, в частности, в ходе изучения синдрома общего свойства силы-чувствительности с использованием показателей, регистрируемых в неспецифических компонентах МВП [19,21–24,28]. Сравнительное изучение индикаторов силы нервной системы, оцененной с помощью неспецифических характеристик МВП, относящихся к лобным долям и ретроцентральной области, при их соотнесении с традиционными показателями силычувствительности выявило между ними особые отношения. Анализ выделенных статистических связей (см. таблицу 1) позволил показать, что, функциональная выносливость (сила) ретикулярных структур создает предпосылки для устойчивых генерализованных влияний в режиме поддержания общего тонуса организма. Повышение возбудимости коры как следствие таких влияний не может не сказываться на функциональном состоянии мозга и проявляться в низких абсолютных порогах [23, 28], что в рамках традиционных типологических представлений связывали со слабостью нервной системы [106, 113, 145, 146].

Такого рода, на первый взгляд кажущиеся парадоксальными, компенсаторные отношения между характеристиками индивидуальности объясняет конструктивный принцип рассмотрения типологических особенностей высшей нервной деятельности. Каждый из полюсов выраженности свойства имеет как положительные, так и отрицательные для жизнедеятельности стороны. Например, малая функциональная устойчивость неспецифических активационных влияний на весь мозг для поддержания его оптимального тонуса компенсируется широкими контактами в общении, предпочтением невысокого темпа действий, отсутствием выраженности опережающих форм реагирования и тщательного планирования будущих событий, высокими абсолютными порогами [26, 28].

Комплекс такого рода симптомов является условием, позволяющим индивидам со слабой (еще недавно казавшейся «инвалидным типом») нервной системой хорошо переносить состояние монотонии, быстро реагировать на слабые сигналы, отличаться по формально-димнамическими признакам активности, в частности, интеллектуальной сферы, лучше запоминать логически оформленную информацию [58, 108, 143, 146]. Наряду с этим, в том же комплексе признаков интенсивные активационные воздействия при длительных режимах функционирования, создавая высокий уровень возбудимости всего мозга, повышают вероятность выхода за пределы максимума работоспособности в периоды продолжительных или интенсивных функциональных нагрузок [56, 60, 146].

Современные исследования подтверждают гипотезу В. Д. Небылицына, полагавшего, что роль неспецифических образований в многомерной структуре свойств нервной системы может рассматриваться в контексте факторов, объединяющих многоуровневую структуру индивидуальности. В своей монографии Владимир Дмитриевич писал: «Синдром каждого из параметров мозговой деятельности в существенной степени детерминирован качественными особенностями мозговых структур, имеющих равное отношение ко всем корковым зонам и отделам мозга [106, с. 341].

В плане развития этих идей процессы неспецифической активации, неоднородные по морфофункциональной основе, исследовались в отношении к различным свойствам нервной системы. Сам В. Д. Небылицын рассмотрел кортико-ретикулярные отношения в связи со свойством динамичности [106]. В генезе стохастичности нейронных цепей, по предположению В. М. Русалова, существенная роль принадлежит особенностям неспецифических влияний. Э. А. Голубева и Т. Ф. Базылевич выделили разные аспекты активированности как особого фактора в структуре индивидуальности [21, 58].

Наши собственные исследования, выполненные в плане изучения общих свойств нервной системы, обобщены в монографии [28]. Показано, что градиенты изменений неспецифических компонентов МВП при функциональных нагрузках (данные компоненты выделены с помощью аминазина, частично блокирующего адренергические структуры ретикулярной формации – рисунок 2) соотносятся с традиционными показателями силы нервной системы (матрица интеркорреляций представлена в таблице 1). Так выявлены статистически достоверные связи характеристик активированности с коэффициентом «в», индексами навязывания на низкие частоты световой стимуляции, дисперсией мгновенных амплитуд фоновой ЭЭГ, периодичностью и стационарностью АКФ. При этом, корреляции между показателями традиционных методов определения силы нервной системы могли не фиксироваться. Эти данные согласуются с материалами, полученными другими исследователями [88]. В частности, такие зарекомендовавшие себя в практике дифференциальной психофизиологии характеристики как коэффициент «в» и параметры навязывания медленных ритмов не обнаруживают статистической зависимости.

Рис. 3–4. МВПП у испытуемого М. А. в фоновых опытах (б, в, г) при возрастании интенсивности проприоцептивной стимуляции и на фоне действия аминазина (2, 3), блокирующего адренергические структуру неспецифической ретикулярной системы мозга

Таким образом, признаки свойства силы-чувствительности, не образуя монометричного синдрома, оказались определенным образом структурированными, что потребовало рассмотрения собранных фактов с системных позиций. Логика такого перехода созвучна намеченным В. Д. Небылицыным перспективам развития дифференциальной психофизиологии. Изучая архивы В. Д. Небылицына, где приоткрыты его планы на будущее, мы отметили, что ученый предполагал неизменность общей стратегии науки в «обозримое время». Однако, интенсификация будущих исследований, по мысли В. Д. Небылицына, связана с изменением «философии» (теоретико-методологических оснований) психофизиологического анализа, где получит дальнейшее развитие системный анализ. Для дифференциальной психофизиологии эти изменения открывают перспективу «выхода» за рамки мозга, включения в предмет исследования биохимических и морфологических фактов целого организма, а также индивидуально-обобщенных особенностей индивида и личности.

Резюмируя сказанное, отметим, что анализ тенденций развития дифференциальной психофизиологии в качестве исторически инвариантной идеи выделяет необходимость и возможность детального изучения с системных позиций типологических особенностей произвольных движений и действий для познания закономерностей целостной индивидуальности.

Теоретико-методологические основы постановки проблем индивидуализированности произвольных движений и действий

Проблемы индивидуализации произвольных активных действий человека, в которых в наибольшей степени сказывается единство психических и физиологических процессов, принадлежат к числу остроактуальных, которые не требуют специальных доказательств своей значимости. Понятие произвольности играет ключевую, методологически центральную роль в психологии, поскольку через него происходит разделение специфических особенностей, отличающих психику человека от животных. Степень произвольности – универсальная и фундаментальная характеристика человеческого поступка и, в конечном счете, человеческого мира. Это понятие в разной форме фигурирует в методологическом анализе, без него не обходится ни одно обоснование предмета гуманитарного знания. Данная категория приобретает кардинальное значение для понимания принципов организации разноуровневых свойств индивида и личности в поведении в плане развития представлений о типологических особенностях целостной индивидуальности.

Понятия «тип», «типологический» в дифференциальной психофизиологии соотносится с определенным сочетанием свойств нервной системы. Тем самым, данное значение четко разграничивалось с характерной «картиной поведения» человека и животного, в которой трудно отделить фенотип от генотипа (Теплов, 1956, 1985). Современная психология и у нас в стране, и за рубежом обычно использует термин «типологический анализ» в понимании Б. М. Теплова (хотя в отдельных работах делаются попытки выделить иные ракурсы типологических подходов, которые подчас основываются на достаточно вариативных, не существенных для психики человека характеристиках).

Вместе с тем, проблема типологии в ее теоретико-методологических основаниях до сих пор остается предметом дискуссий. Дифференциальный подход к ее проработке обосновывает возможность первичного детального изучения свойств индивида, на основе которых с помощью средств статистики (корреляционного и факторного анализа, таксономии, метода «размытых множеств» и др.) можно выделить реально существующие в популяции типы как плеяды взаимосвязанных характеристик индивидуальности. Данный ракурс многогранных вопросов построения типологии индивидуальности подкрепляется современными системными исследованиями, согласно которых свойство является простым инструментом образования совокупностей.

С другой стороны, имеются известные методологические трудности выведения свойств целостной индивидуальности из взаимосвязей ее признаков. Так В. Н. Колесников (1996) считает, что дифференциальный подход соответствует картезианской концепции причинного анализа, берущей свои истоки от идей Р. Декарта и обосновывающей положение о том, что свойство как внутрисистемное отношение выступает в качестве причины типологии систем. Типология систем при этом выступает в качестве основания для типологии межсистемных отношений. Таким образом, дифференциальный подход, по мнению автора, основан на картезианской концепции причинности, предполагающей возможность выведения параметров «целого» из взаимодействия составляющих его элементов. Неадекватность такой стратегии воссоздания целостности объекта исследования неоднократно рассматривалась, например, П. К. Анохиным. Методология системного подхода, получившая широкий отклик в психологических и психофизиологических работах последних десятилетий, как известно, подчеркивает, что свойства «целого» не выводятся из локальных свойств отдельных его уровней, частей, составляющих, а также из их взаимосвязей. Свойства «целого» проявляются во взаимодействии с ему подобным «целым», а также во взаимосодействии активности элементов целостности получению субъективно значимого результата.

Конкретно-экспериментальные исследования в области многогранных проблем индивидуальности в последние годы позволяют наметить специфические «узлы» проблем системного подхода к реконструкции индивидуальности как целого с учетом фундаментальных особенностей организма, индивида и личности. Особую роль в постановке и попытках решения данных проблем играет отечественная школа типологов, стержневыми понятиями которой были: типологические особенности высшей нервной деятельности человека и животных, основные и общие свойства нервной системы, дифференциальная психофизиология (эти конструкты прямо или косвенно присутствуют в любой работе по психологии индивидуальности).

Отправляющаяся от идей И. П. Павлова, Б. М. Теплова, В. Д. Небылицына дифференциальная психофизиология имеет свой специфический предмет, связанный с изучением конституциональных, природных, стабильных, генотипически обусловленных свойств индивида, в том числе и свойств его нервной системы (Равич-Щербо, 1975). Сформулированная Б. М. Тепловым стратегия типологических исследований определялась первичным детальным изучением отдельных свойств нервной системы исходя из их физиологического содержания, а в отдаленной перспективе – выделением характерных сочетаний данных фундаментальных характеристик мозга и их психологических проявлений в определенных типах высшей нервной деятельности (1954–1959).

Актуальные проблемы дифференциальной психофизиологии В. Д. Небылицын связывал с систематическим изучением психофизиологического уровня индивидуальных различий, с поиском нейрофизиологических факторов индивидуального человеческого поведения (1968). Такая ориентация работ должна была способствовать разрешению ряда проблем, выявившихся в ходе развития учения о типологии человека. В частности, остро встала проблема парциальности или региональности основных свойств нервной системы, возникшая из-за несовпадения индивидуальных особенностей разных областей головного мозга (Небылицын, 1968; Русалов, 1979; и др.).

Постепенно накапливались факты, трудно поддающиеся толкованию, если исходить из традиционных аналитических по своей сути определений свойств нервной системы. Так, индивидуальные особенности, проявляющиеся в фоновых – явно генетически детерминированных – характеристиках ЭЭГ и ВП, подчас затруднительно толковать через уже известные свойства, такие как сила, лабильность, подвижность и динамичность (Проблемы генетической психофизиологии, 1978; Марютина, 1993; и др.). Трансситуативная вариативность показателей основных свойств нервной системы (Пейсахов, 1974 и др.), а также их многозначные связи с психикой (Мерлин, 1986) делают практически неразрешимыми проблемы целостного представления разнообразных индивидуальных различий. Все это заставляет думать о релевантности некоторых ранее разработанных методик и общетеоретических парадигм для диагностирования конституциональных особенностей индивида (Равич-Щербо, 1977; Русалов, 1975).

Более определенное решение типологических задач достигалось в тех случаях, когда в центр изучения ставились не внешние результативные характеристики действий, а более тонкие параметры психофизиологических процессов индивидуального реагирования (Пантелеева, 1977, 1981). Генотип может влиять на индивидуальные особенности психики только через психофизиологический уровень (Ломов, 1984; Равич-Щербо, 1977), индикатором которого являются электрофизиологические феномены, в частности, вызванные потенциалы (ВП). Электрофизиологические характеристики, как показано в целом ряде работ, отражают трансформации психического в ситуациях психологического моделирования, обнаруживают связь с индивидуальнопсихологическими особенностями, удобны для сопряженного анализа мозговой активности и деятельности человека (Марютина, 1974; Голубева, 1980; и др.).

Основным методом, позволяющим в эксперименте при интактном мозге исследовать относительно тонкие нейрофизиологические механизмы произвольных движений, является метод моторных вызванных потенциалов – МВП (Корнхубер, 1969; Базылевич, Небылицын, 1970; Базылевич, 1983; Малых, 1985; Маршинин, 1977; и др.). МВП с успехом используется, например, для оценки сложности решения моторной задачи (Хинк с соавт., 1982), совершенствования техники произвольных движений (Иванова, 1978, 1991) и анализа их нарушений (Маршинин, 1977). Каждое исследование имеет свою специфику. Изучение МВП в наших работах также не было самоцелью, а использовалось для типологического анализа произвольности, поскольку мозговые механизмы обеспечения деятельности адекватно репрезентируют психофизиологический уровень в структуре индивидуальности (Марютина, 1993), который опосредует влияние генотипа на психику. При этом, движения человека, включенные в его многообразные отношения с внешним миром, могут служить удобной моделью экспериментального изучения специфики этих взаимосвязей, а также тех свойств мозгового субстрата, которые преломляют влияние внешних причин через внутренние условия.

Видимо, метод МВП является перспективным в разработке проблем, связанных с познанием многоплановых качеств человека. Изученная в этой связи единая реальность существования индивидных и личностных свойств может дать возможность выхода к представлению целостной индивидуальности. Выдвижение на первый план идей целостности человеческой индивидуальности осуществлялось вместе с введением в психологию системного подхода, позволившего интенсивно разрабатывать проблемы единства биологического и социального, генотипического и средового (Б. Г. Ананьев, П. К. Анохин, Е. В. Шорохова, А. В. Брушлинский, Б. Ф. Ломов, В. С. Мерлин, И. В. Равич-Щербо, В. М. Русалов, Я. Стреляу и др.). Однако, целостность как основная категория системного анализа долгое время не получала в дифференциальной психофизиологии своего научного статуса (вследствие этого до сих пор понятие «индивидуальность», как правило, употребляется как синоним индивидуальных различий). Типологический контекст указанных сложнейших вопросов не может обойтись без детального изучения произвольной сферы психики.

В русле этих работ было замечено, что межзональная вариативность показателей мозговой активности (один из источников парциальности свойств нервной системы) в большей степени присуща «фоновым» индексам, регистрируемым при пассивном состоянии индивида. Активность же человеческой деятельности перестраивает биоэлектрические процессы, включенные в реализацию целей и мотивов (Базылевич, 1968, 1977, 1983). В этих условиях в механизмах действий основополагающую роль начинают играть так называемые системные процессы, синхронно возникающие в дистантно расположенных областях мозга. Можно было предполагать, что динамика нейрофизиологических процессов, включенных в целенаправленное поведение, обладая качественным своеобразием в своем индивидуальном проявлении, определенным образом соотносится со свойствами нервной системы. Данное предположение могло быть проверено в эксперименте.

Эксперимент также должен был подтвердить или же опровергнуть гипотезу о перестройке психофизиологической «канвы» произвольных движений в зависимости от унитарных координат деятельности, таких как степень стабилизации стратегии и информационный эквивалент прогнозируемого результата. Таким образом, целостность в данном контексте определяется системообразующей ролью результата и цели произвольного движения в организации его психофизиологии (Швырков, 1978; Александров, 1989; Базылевич, 1974). С другой стороны, целостность иерархического строения индивидуальности может быть рассмотрена и со стороны превращения свойства в простой инструмент образования совокупностей [139 и др.].

Дальнейшая конкретизация экспериментальных задач потребовала выбора психофизиологических характеристик для последующего детального их типологического изучения. При этом необходимо было учесть тот факт, что всякое произвольное целесообразное движение представляет собой решение некоторой задачи, имеющей смысл для выполняющего его человека.

Механизмы реализации произвольных движений с наибольшей полнотой анализируются в контексте представлений о функциональных системах как организации взаимосодействующей активности различных элементов, приводящей к достижению полезного результата, который заранее прогнозируется индивидом. С этих позиций поведение целенаправленно, так как живые системы обладают опережающим отражением действительности (Анохин, 1935, 1968; Швырков, 1980; и др.). Трактовка психофизиологических механизмов поведения как функциональных систем, выдвинутая И. М. Сеченовым и развитая А. А. Ухтомским и, отчасти, Н. А. Бернштейном, позволила современным исследователям теоретически обосновать и экспериментально подтвердить возможность объективизации специфики функциональных систем в опережающих феноменах отражения (Швырков, 1978; Бобровников, 1989). Этот класс «предактивности» сопоставим с понятиями акцептора действия (Анохин, 1962, 1975), функциональных органов (Леонтьев, 1965), нервной модели стимула (Соколов, 1960).

Биоэлектрическими показателями данных процессов в составе МВП является моторный потенциал готовности (Корнхубер, 1969; и др.). Эти процессы предактивности в динамике произвольных движений стали предметом наших детальных исследований с целью выделения их индивидуальных особенностей и типологических детерминант, а также сопряженных с ними параметров развивающейся деятельности.

Вопросы типологического аспекта произвольных движений в структуре деятельности, долгое время не могли быть корректно поставлены прежде всего из-за недостаточной изученности более общей психофизиологической проблемы. Большинство конкретных исследований, как отмечено в работах Б. Ф. Ломова, Я. А. Пономарева, В. Б. Швыркова [92, 121, 163], интерпретировали данные о соотношении психических и физиологических (нервных) процессов в рамках теорий психофизиологического параллелизма, тождества и/или взаимодействия. Концепция психофизиологического взаимодействия, как известно, обоснована в 17 веке Р. Декартом, который объяснял поведение живых существ по образцу механизма. Он считал, что связь души и тела не может быть постигнута разумом, хотя она непреложно утверждается опытом. Поскольку душа по своей природе лишена протяженности и других свойств материи, из которых состоит тело, то нельзя указать, в какой части тела она находится (Р. Декарт. Страсти души. Избр. произв., 1950, с. 604). Он полагал, что душа и тело определенным образом взаимодействуют в определенной структуре мозга – шишковидной железе, находящейся в середине вещества мозга. Указанное положение позволяет «животным духам» в частицах крови проникать в мозг и оттуда в разных пропорциях направляться к мускулам. «Духи» раскачивают железу, благодаря чему они информируют душу о состояниях тела и окружающем мире.