Текст книги "Психология целостной индивидуальности. Ключевые идеи"

Считается, что концепция психофизиологического взаимодействия отражает идеалистический подход к проблеме соотношения психического и физиологического, поскольку сознание и его нервный (телесный) субстрат представляются как два самостоятельных начала, оказывающих влияние друг на друга [124, с. 330]. Дуализм этой концепции, восходящей к Р. Декарту, мало дает для научного объяснения психической регуляции поведения человека как целостного существа. Однако, конкретные психофизиологические исследования часто используют парадигму психофизиологического взаимодействия для постановки проблем и объяснения результатов опыта. Так, позитивная фаза локально регистрируемых вызванных потенциалов мозга с латентностью 300 мс – П300 – часто обсуждается как отражающая сложные психологические процессы, такие как «принятие решения», мотивированность деятельности, сложность задачи и т. д. [133, 160]. (Поиск общих свойств нервной системы с помощью исследования ее регуляторных отделов по сути дела связан с допущением определенной роли психофизиологического взаимодействия в детерминации сколь угодно важных особенностей индивида.)

Механистичный принцип рефлекса, предложенный Р. Декартом, впоследствии был научно обоснован, существенно преобразован и развит И. П. Павловым, что соответствовало достижениям науки ХХ века [121]. Рефлекторная парадигма на долгие годы определила кардинальные направления психофизиологических исследований. При этом, широкое распространение получило изучение и объяснение психических явлений через условный рефлекс, что по сути дела упрочило рассмотрение соотношений психического и физиологического как тождества. Данный способ соотнесения указанных сфер бытия человека с успехом обосновывает современный логический позитивизм, рассматривающий психофизиологическую проблему как псевдонаучную. Сторонники этого направления считают, что сознание, поведение и нейрофизиологические процессы следует описывать с помощью различных языков. Адекватные описания ведут к соотносимости комплексов ощущений. Ориентированная на вышеобозначенный способ решения психофизиологической проблемы современная психофизиология обычно фиксирует линейные связи соответствующих характеристик. При этом прямо или косвенно допускают, что организация одного уровня однозначно детерминирует качество другого.

Третий способ истолкования психофизиологической проблемы – психофизиологический параллелизм, согласно которому психическое и физиологическое представляет собой два самостоятельных ряда процессов. Они неотделимы друг от друга, коррелируют между собой, но не связаны причинно-следственными отношениями [124, с. 329]. Материалистические направления при этом делают акцент на неотделимости сознания от мозга, идеалистические – фиксируют независимость сознания от материальных воздействий, его подчиненность особой психической причинности [там же]. В обоих случаях проблема не получает позитивного решения, поскольку сознание рассматривается только по отношению к процессам внутри организма, а регуляторная роль психического в поведении не учитывается.

Дуализм перечисленных способов анализа психофизиологической проблемы вел к тупиковым решениям задач, касающихся причинного объяснения психических явлений на основе исследования нейро– и психофизиологических механизмов формирования и развития субъекта психической деятельности. Перечисленные парадигмы вели к проблемам необозримой множественности индивидуальных различий и не позволяли приступить к изучению реальной целостности индивидуальности.

С позиций современной науки методологически непротиворечивое решение психофизиологической проблемы (без которого немыслимо изучение индивидуализированности произвольной сферы психики) осуществлено на основе теории функциональных систем, позволяющей рассматривать диалектическое единство психологического и физиологического как разных уровней системной организации процессов жизнедеятельности в поведении [6, 7, 11, 18, 25, 163–166] Относительно психофизиологической проблемы, в ракурсе которой решается вопрос о детерминации индивидуализированной активности субъекта психической деятельности, по мысли Б. Ф. Ломова [92], перспективным является подход, утверждающий принцип системности в анализе уже самих нейрофизиологических оснований психики.

В рамках такого подхода, однако, попытки поэлементарного сопоставления отдельных психологических и физиологических характеристик оказываются малопродуктивными. Как неоднократно отмечал Б. Ф. Ломов [92], главное в изучении нейрофизиологических механизмов психических явлений (и их индивидуальной выраженности) – это сопоставление психической реальности не с отдельными нейрофизиологическими процессами, а с их организацией, с их системой. В этой связи раскрытие специфических «узлов» системного подхода к такой сверхсложной биопсихосоциальной системе, какой является целостная индивидуальность, составляет основное условие успеха психофизиологического исследования.

Важность комплексного взгляда на природу индивидуальности как целостности подчеркивается в современной науке в связи с фактами, свидетельствующими об индивидуализации признаков в развитии видов (Шмальгаузен, 1982; и др.). Поиск путей представления целостности индивидуальности связывается с будущим психологических наук в плане разработки экологии индивидуальности (Петрова, 1992). Вместе с тем, имеющиеся теории, глубоко и всесторонне анализируя отдельные фрагменты реального бытия индивидуальности, не претендуют на поиск подходов к воссозданию ее целостности, хотя целостность – один из ясно фиксируемых сознанием признаков индивидуальности как системы – имплицитно содержится в логике развития ряда фундаментальных концепций (Небылицын, 1966; Русалов, 1979, 1986; Ананьев, 1980; Стреляу, 1982; Асмолов, 1986; Мерлин, 1986; Дружинин, 1990; Голубева, 1993). Однако, проблемы интегративных механизмов, скрепляющих в целостность разнообразные проявления индивида и личности в субъекте психической деятельности, в конкретно-научном плане остаются мало разработанными.

По мысли Б. Г. Ананьева, «единичный человек, как индивидуальность, может быть понят лишь как единство и взаимосвязь его свойств как личности и субъекта деятельности, в структуре которых функционируют природные свойства человека как индивида». [9, с. 178]. Конкретные исследования не случайно поэтому в любом из факторов, определяющих структуру личности, обнаруживают корреляционные плеяды, сложноветвящиеся цепи связей между отношениями и свойствами личности, интеллектуальными и другими психическими функциями, соматическими и нейродинамическими особенностями человека [9, с. 153]. Однако, выделение специфических аспектов системности в психофизиологии является сложной задачей из-за трудностей применения выработанных общих принципов системных исследований, относящихся к относительно простым функциональным комплексам, к анализу полисистемных объектов.

Под системой обычно понимают организованный комплекс взаимодействующих элементов, между которыми сохраняются соответствия во времени и пространстве, а весь комплекс взаимодействует с внешним миром как единое целое [155, с. 8, 9]. Целое при этом определяется как результат взаимодействия частей: каждая часть проявляет себя через другую часть, образуя определенную иерархию (субординацию). Однако, логика рассуждения требует определения части через целое, поскольку целостность не может быть раскрыта только через первичное выделение субординации частей. Если брать категорию взаимодействия как основную в системном подходе, то невозможно понять, почему целое концентрирует в себе качественно новые свойства компонентов. Кроме того, нехитрые подсчеты показывают, что даже такой простой объект, как 400 лампочек, имеющих лишь две степени свободы, обладает множеством их сочетаний, которое выражается астрономическим числом (этот пример часто рассматривал П. К. Анохин, чтобы продемонстрировать бесперспективность подсчета числа возможных взаимодействий как отправного момента реализации системного подхода к изучению органических живых систем).

Попытки снятия отмеченных противоречий с помощью укрупнения отдельных составляющих целого не привели к успеху. Так, малоэффективным для конкретных исследований оказалось введение понятия «элемент», определяемый как компонент целого, обладающий относительной независимостью и самостоятельностью функционирования в пределах данной системы отношений, сохраняющий основные свойства целого [155, с. 8–10]. Эвристически ценная категория «элемент» при ее содержательной интерпретации через «нейрон» (в физиологии поведения [155]) или же через «действие» (в деятельностной парадигме [90, 67, 140]) отбрасывала исследователя на позиции психофизиологического параллелизма, взаимодействия или же тождества.

Продвижение в поиске способов реализации системного подхода по отношению к сверхсложным динамически развивающимся объектам, анализируемым в их самодвижении и опосредованиях, стало возможно на базе трудов А. А. Ухтомского, И. М. Сеченова, И. П. Павлова, Л. А. Орбели, П. К. Анохина. Основанная ими отечественная естественнонаучная школа психофизиологии инициировала стремление исследователей комплексно рассмотреть единство психического и физиологического в целенаправленном поведении. Все это потребовало творческих усилий исследователей, направленных на поиск новых парадигм психофизиологического изучения формирующейся деятельности, на восполнение недостающих науке знаний о законах целостности организма, индивида и личности в субъекте психической деятельности. Очевидно, реальность взаимосодействия разноуровневых особенностей человека достижению его целей и реализации мотивов деятельности, не исчерпывается уже изученными в дифференциальной психофизиологии условнорефлекторными особенностями высшей нервной деятельности.

А. А. Ухтомский еще в 1938 году отмечал, что условный рефлекс – это лишь частный и особый пример в ряду тех приспособлений, которыми снабжен живой организм для адекватного отражения объективной действительности [153]. Условный рефлекс, оставаясь феноменом экспериментального исследования поведения, не исчерпывает весь широкий диапазон психофизиологических механизмов целенаправленной активности. Так, физиология поведения выделила целый ряд явлений адаптации таких, как импринтинг, имитация, вероятностное прогнозирование [154, 155].

Работы И. М. Фейгенберга и В. А. Иванникова [154 и др.] показали широкий континуум преднастроечных механизмов произвольного действия. Их специфика – на одном полюсе – детерминирована высокой вероятностью подкрепления условного стимула, а на другом – выраженной энтропией развития событий будущего. Ситуации первого типа рассматриваются в контексте условных рефлексов, а периоды жизнедеятельности второго типа связываются с ориентировочной реакцией, изученной Е. Н. Соколовым [141].

Таким образом, многоаспектность, интегративность психофизиологических механизмов деятельности заставляет отбросить суммативные представления о целом. По мысли И. И. Шмальгаузена [170], целое не получается суммированием частей. Оно развивается одновременно с их обособлением по мере прогрессивного усложнения организации. Организм – не сумма частей, а система, т. е. соподчиненная сложная взаимосвязь частей, дающая в своих противоречивых тенденциях, в своем непрерывном движении высшее единство – развивающуюся организацию. В данном контексте мы должны изучать то, что объединяет части в одно развивающееся целое и что подчиняет их целому, т. е. мы должны анализировать интегрирующие факторы развития и изучать, каким образом эти факторы взаимодействуют и обусловливают согласованное развитие частей в индивидуальном и историческом развитии всего организма [170, с. 10].

Однако, понимание необходимости изучать взаимодействие элементов в системе, как уже отмечалось выше, мало что дает экспериментатору для системных исследований психофизиологических феноменов. Дополняя имеющиеся наработки в области системных исследований применительно к экспериментальной практике, П. К. Анохин полагал, что о живой органической системе следует говорить как о комплексе взаимосодействующих элементов. При этом, результат предыдущего опыта и цель будущего, которые заранее формируются в акцепторе действия, ученый рассматривал как системообразующие факторы [10, 11].

Обоснованная П. К. Анохиным необходимость перемещения акцента системно ориентированных исследований на взаимосодействии частей целого получению заранее планируемого субъектом полезного результата открыла новую область психофизиологических работ [6, 7, 10, 11, 18, 163–166 и др.]. Указанный цикл работ В. Б. Швыркова, Ю. И. Александрова, И. О. Александрова, Н. Е. Максимовой и других сотрудников лаборатории нейрофизиологических основ психики ИП РАН содержит материалы сопоставления психических и нейрофизиологических явлений через системные мозговые процессы, синхронно развивающиеся в дистантно расположенных мозговых структурах. Полученные данные анализируются в связи с формированием целостных функциональных систем элементарного поведенческого акта. Здесь систематическому экспериментальному исследованию подвергнут новый вид процессов в целостном живом организме. Эти процессы связываются с системными, общемозговыми феноменами или с организацией физиологического при регуляторных воздействиях психического (по-видимому, здесь подразумевается и обратный градиент воздействий).

Таким образом, изучение ЭЭГ и нейрональной активности в поведении открыло возможность познания закономерностей системных механизмов целенаправленного поведения. При этом, методология системного подхода делает центральными такие понятия, как целостность, эволюция, развитие, динамика, иерархия, интегративность, системообразующий фактор, типичность поведения [11, 42, 47, 92, 139]. В свою очередь, типичность определенных форм субъектно-объектного взаимодействия подразумевает наличие жестких звеньев (объединений) в функциональных системах [48, 155], структура которых раскрывает закон связи между элементами целого.

Физиология поведения также свидетельствует, что в живых системах выделяется два основных типа структуры: стабильная жесткая и лабильная вариабельная [155]. При этом, сохранение устойчивости в ходе эволюционных преобразований подразумевает в качестве первичного системообразующего фактора определенную генетическую основу, генетически запрограммированный закон интеграции. Так, например, данный закон определяет рост нейронов в культуре ткани. Наследственные программы развития, а не индивидуальный опыт предопределяют невозможность обучения тритонов, у которых пересекали зрительный нерв и поворачивали глазное яблоко на 180 градусов. В процессе регенерации волокон зрительного нерва переобучение не наступает, тритон видит мир перевернутым [155].

Реализация генетических программ человека в поведении, конечно же, имеет гораздо более сложный характер. Однако, наука уже выявила определенные ориентиры такой реализации, которые обобщены Б. Ф. Ломовым [92]. Анализ данных генетической психофизиологии [97, 99, 102, 122] позволяет заметить, что генотип сказывается в типичности поведения и психики через влияние на индивидуализированность психофизиологических процессов, опосредующих воздействие внешних причин на внутренние условия субъекта психической деятельности.

Применительно к проблемам индивидуальных различий термин «тип», «типологический», отправляясь от работ Б. М. Теплова, обычно используют для обозначения закономерно сочетанного комплекса свойств нервной системы, обусловливающего (при сопряженных субъектно-объектных взаимодействиях) типичность индивидуальных стилей деятельности и – более широко – своеобразие поведения. Как уже отмечалось, указанное значение четко разграничивалось с характерной «картиной поведения» человека или животного, в которой практически невозможно было отделить фенотип от генотипа. Современная психология и у нас в стране, и за рубежом, как правило, использует термин «типологический анализ» в понимании Б. М. Теплова, хотя отдельные работы пытаются выделять типологии на основе вариативных, ситуативных признаков индивида.

Сказанное подчеркивает ключевое значение природных, конституциональных, генотипических, индивидуально-стабильных особенностей нервной системы (т. е. ее свойств) для обусловливания типичных для каждого человека паттернов индивидуальнопсихологических различий. Однако, развитие традиционных линий типологических исследований, направленных на первичное изучение отдельных локально регистрируемых свойств исходя из их физиологического содержания, лишь в далекой перспективе намечало поиск характерных сочетаний данных фундаментальных характеристик мозговой ткани и их психологических проявлений. Форсирование намеченного пути изучения типологических особенностей высшей нервной деятельности, как показано в предыдущем разделе диссертации, привело к раскрытию феноменов парциальности основных свойств нервной системы и констатации трансситуативной вариативности их симптомов. Исследователи со все большей очевидностью ощущали противоречие между линейными парадигмами традиционных направлений исследований и реальной сложностью получаемых фактов.

Противоречия, фиксируемые в методологии и экспериментальной практике дифференциальной психофизиологии, ведут к предположению, что понимание свойств нервной системы через качества функционирования нервной ткани (как устойчивых особенностей нервной системы [124, с. 353], в частности, определяемых запасом раздражимого вещества), не отражает реальную многомерность предмета исследования прежде всего из-за неясности места и роли свойств нервной системы в выполнении целостной деятельности.

По нашему мнению, свойства нервной системы получают свою определенность только при включении их в систему. Такой ракурс объекта исследования с необходимость предполагает соотнесение инраиндивидуальных вариаций свойств с результатом действия, включенного в естественное развитие субъектно-объектных отношений. Это достигается при решении человеком значимой для него задачи. Эксперимент при этом рассматривается как пласт реальной жизнедеятельности человека в ее естественном развитии. Подкрепление данной мысли мы нашли у Б. Л. Пастернака [116а], проанализировавшего проблему предмета и метода психологии. Он пишет: «Объективная наука выводит феномены из той, так сказать, случайной связи, в которую их как бы занесло отдельным текущим сознанием, и включает их в объективно необходимую связь природы, куда они относятся с логической необходимостью».

Сказанное созвучно с теоретически обоснованной возможностью изучать сверхсложные динамично развивающиеся объекты в их ставших уже зрелыми формах [92, 116a, 156]. В данной связи психофизиологический уровень индивидуальности может быть рассмотрен и изучен как репрезентант кумулятивных взаимосвязей индивида с миром, в которых прошлое (генотипические признаки), настоящее (рассогласование прогноза и реальности) и будущее (субъективный образ потребного будущего) представлены в единстве.

Таким образом, логика развития общей и дифференциальной психофизиологии вскрыла новый пласт проблем, касающихся природных предпосылок произвольных движений и действий и требующих привлечения закономерностей динамики функциональных систем, смены детерминант их формирования и развития, понимания системообразующих факторов организации, выделения индивидуального своеобразия и целостности через интегративную роль результата и цели действия в организации взаимосодействия разноуровневых свойств и качеств человека успеху решения субъективно значимых задач.

Предпосылки исследования произвольных движений в структуре целостной индивидуальности

Изложенные выше теоретические основы типологического анализа произвольной сферы психики позволяют формулировать цели и гипотезу системных исследований индивидуальности, конкретизировать их в экспериментальных задачах. Это осуществлено на основе ориентаций, которые ранее практически не пересекались в пространстве научного мышления дифференциальной психофизиологии и психологии индивидуальности: методологии системного подхода [42, 47, 87, 92, 139], принципа активности субъекта психической деятельности [3, 12, 52], конкретных научно-методологических основ анализа деятельности [15, 16, 59a, 64, 90, 92, 130], законов целеспецифичности функциональных систем [6, 7, 49a, 163–166], позволяющих объективизировать их особенности в характеристиках опережающего отражения [10, 11, 49a, 164].

Анализ индивидуальных различий активного поведения человека предполагает рассмотрение субъектно-объектного взаимодействия «как сложного, многомерного и многоуровневого, динамически развивающегося явления» [92, с. 216], основной единицей которого является действие как элементарная и специфическая единица деятельности [90, 67, 129, 130]. Действие определяется как произвольная преднамеренная опосредованная активность, направленная на достижение осознаваемой цели [124, с. 94].

Деятельность проявляется в различных двигательных актах, за которыми скрывается система процессов, связанных с формированием мотивов, целей, планов, оперативных образов, принятия решения и синтезов текущей информации и сигналов обратной связи [92, с. 226]. В данном контексте произвольные движения – это внешние и внутренние телесные акты, сознательно регулируемые на основе имеющейся у человека потребности в достижении цели как образа предвосхищаемого результата [124, с. 93]. Исследование двигательной активности обычно не ограничивается изучением только внешних ее детерминант. Понимание единства психического и физиологического в субъекте деятельности предполагает, по идее В. Б. Швыркова, необходимость и возможность их сопоставления через системные общемозговые механизмы, то есть через функциональную систему поведенческого акта [165 и др.].

В качестве экспериментального показателя, позволяющего в экспериментах при интактном мозге изучать относительно тонкие психофизиологические механизмы произвольности, зарекомендовала себя предшествующая движению суммированная биоэлектрическая активность, которая относится к так называемым вызванных потенциалам (ВП) и обозначается как моторные вызванные потенциалы (МВП). Референтное значение данного показателя для изучения типологических особенностей произвольности определяется особым местом «живого» движения в интегративной активности мозга и механизмах реализации психических функций человека. Так, цитоархитектонические, анатомические, коммуникационные и морфофункциональные особенности двигательного анализатора и его коркового ядра (поля 4 и 6 прецентральной области лобной доли) позволяют говорить о мультисенсорной конвергенции, корковой полианализаторной регуляции, межанализаторной интеграции как специфических качествах целостной системы двигательного акта [13, 28, 67, 91б и др.]. Реализация этих важных функций облегчается тем, что в моторной коре преобладают мультимодальные и неспецифичные нейроны [7, 28, 91б]. Кроме того, установлено, что движения, участвующие в рецепции любой модальности, тесно связаны с такой общесистемной функцией, как контроль и регуляция психических действий. Двигательный же анализатор при его системном представлении может рассматриваться как аппарат программирования и реализации целостных актов поведения [87a, 91б].

Все это позволяет думать, что движения человека, включенные в его многообразные отношения с внешним миром, могут служить удобной моделью экспериментального изучения специфики этих взаимосвязей, а также свойств мозгового субстрата, которые опосредуют при этом влияние внешних причин через внутренние условия индивидуальности.

Не случайно поэтому модель произвольных движений используется для разрешения ряда проблем психологии, в частности, для установления нормы реакции индивида, выделения в параметрах действий характерных индикаторов утомления, психического насыщения, монотонии, выявления психологических характеристик конкретных видов труда и т. д. Для общей психологии особый интерес представляют движения человека, включенные в его деятельность. Эти двигательные акты несут в себе закономерности особого рода, связанные с регуляторной функцией психического по отношению к физиологическому [11, 25, 92, 162, 165]. Движения, исследованные в этом аспекте, дают возможность изучить отражающуюся в них мотивационно-потребностную сферу индивида, особенности смыслообразования и целеполагания, в том числе в зависимости от общения людей друг с другом (индивидуальный аспект данных отношений отражается в характеристиках экстра-интроверсии). При этом мозговые биоэлектрические показатели движений (МВП, а также выделяемые в их составе МПГ и ПА) могут анализироваться в аспекте психофизиологии личности.

Видимо, метод МВП является перспективным в изучении проблем, связанных с познанием организации многоплановых свойств человека в динамике его многообразных отношений с внешним миром. В тонких нейрофизиологических механизмах реализации движений (которые могут анализироваться по параметрам МВП) получают отражение разнообразные свойства индивида, формирующиеся и проявляющиеся в широком континууме взаимодействий с объективной реальностью: от тех качеств человека, которые характеризуют его как представителя биологического рода Homo Sapiens, до индивидуальных особенностей, связанных с личностно-пристрастными формами отражения внешнего мира.

В этой области исследований дифференциальная психофизиология имеет свой специфический предмет, связанный с изучением «конституциональных», «природных», «устойчивых», «генотипичных» свойств индивида [28, 106, 108, 122, 131]. По-видимому, индивидуальнотипологические особенности механизмов реализации движений могут быть предметом дифференциальной психофизиологии, поскольку с помощью метода близнецов работами С. Б. Малыха [97 и др.] уже показана высокая степень генотипической обусловленности связанных с движениями потенциалов мозга. Исследование Н. А. Леоновой, выполненное под нашим руководством, выявило индивидуальную стабильность характеристик МВП при их регистрации через месяц и через год (данные отражены в монографии [28] и на рисунке 3). Отнесение МВП к классу вызванных потенциалов, которые являются своеобразным мостом, соединяющим микроуровень реагирования и макрореакции (это неоднократно подчеркивал Е. Н. Соколов), также доказывает перспективность избранной референтной методики диссертационного исследования.

Как показывает опыт типологических исследований, изучение психофизиологической «канвы» сенсомоторных действий дает более определенное решение дифференциально-психофизиологических задач, чем фиксация внешних и/или результативных характеристик деятельности. Например, работа Т. А. Пантелеевой с помощью метода близнецов выделила генетические детерминанты в переделке двигательных навыков [115, 116]. Показательно, что генетическая обусловленность при этом была выявлена в индивидуальных характеристиках электромиограммы работающей мышцы и отсутствовала в результативных параметрах исследуемой переделки.

Инициированное нами исследование МВП рассматривалось как один из подобных путей изучения системности индивидуально-типологических различий. Возможность относительно тонкого выделения в вызванных ответах не только последовательности вовлечения мозговых структур в активацию целого мозга, но и проявляемых при этом свойств нервной системы делали методику МВП удобной для изучения нейро-и психофизиологических основ организации разноуровневых свойств индивидуальности в поведении. Все это определило стратегию исследования, отправляющегося от детального изучения соотношений характеристик психофизиологического уровня произвольности в периоды прогнозирования (а при высокой энтропии прогноза – при антиципации) результата действия, с параметрами свойств нервной системы и с психодинамическими показателями индивидуального поведения.

Таким образом, специальное изучение новой для типологических исследований проблемы индивидуализации произвольной сферы психики требует формулировки адекватного объекта исследования, предмета исследования, его непосредственной и перспективной цели и особых способов их конкретизации в экспериментальных задачах. С этих позиций объектом исследования стали индивидуально-типологические особенности произвольных движений и действий как закономерно обобщенные в поведении структурные характеристики функциональных систем, включенные в единый процесс развития целенаправленной активности субъекта психической деятельности. предметом настоящей работы является изучение зависимости индивидуальных особенностей опережающей моторные действия биоэлектрической активности мозга, объективизирующей динамику функциональных систем, от ситуации развития деятельности, индивидных и общеличностных характеристик человека.

Референтные методики исследования конструировались на основе метода МВП – моторных вызванных потенциалов [19, 28, 69, 175] (эти показатели еще называют связанными с движениями потенциалами мозга). Они включают новый класс биопотенциалов, обозначенных нами как потенциалы антиципации (ПА). Вместе с тем, валидизация и интерпретация материалов исследования требует привлечения показателей, апробированных в дифференциальной и генетической психофизиологии.

Гипотетически предполагается, что целостная индивидуальность человека в единстве индивидных и личностных компонент субъекта психической деятельности наиболее полно выражается в показателях произвольной сферы психики. Типологический подход к проверке гипотезы требует первичного анализа особенностей психофизиологического уровня индивидуальности, обладающего выраженными кумулятивными качествами. Он конкретизируется в детальном исследовании типологических особенностей биоэлектрической активности мозга, опережающей результат действий. Такая стратегия позволяет судить о специфике функциональных систем при их объективизации в опережающей результат действия биоэлектрической активности мозга.

Системные предвосхищающие процессы, такие как антиципация, отражая динамику функциональных систем, аккумулируют в своих синдромах индивидуально-обобщенные особенности прошедших стадий развития человека (генотипические признаки), детерминированные настоящим (сличением прогноза и реальности) и перспективой будущего (информационным эквивалентом прогнозируемого результата действия). В этой связи можно полагать, что индивидуально-обобщенные структурные характеристики функциональных систем являются инвариантной составляющей разнообразной активности человека. Следовательно, можно ожидать, что «жесткие структуры» психофизиологического уровня произвольных движений и действий, которые включаются в разнообразную активность субъекта, являются эадатками сопряженных с ними индивидуальных особенностей психики.