Текст книги "Многомерная психика. Внутренний мир личности"

Тогда внутреннее пространство будет не чем иным, как формой существования внутренних образов. Признание внешнего пространства формой существования материи не приводит к его объективному исчезновению в нашей существующей реальности. Для наблюдателя материя регистрируется как материя, пространство как пространство, а километры непройденного пути остаются все теми же километрами, не взирая на торжество теории относительности. Также и определение внутреннего пространства как своеобразной формы существования чувственных образов сохраняет и для образов, и для пространства их феноменологическую независимость и не сводит одно к другому. Итак, будучи по большому счету формой существования чувственных образов, субъективно внутреннее пространство является психической реальностью. Можно сказать так, что существует материя и существует пространство. Теория относительности предполагает, что второе – форма существования первого.

Если внутреннее пространство является психически опосредованным отражением внешнего мира, закономерно предположить, что существующие отношения между материей и пространством могут иметь место и на уровне психики. Психическим аналогом материальных объектов, очевидно, являются ментальные репрезентации, перцептивные образы, образы-представления. Значит, внутреннее пространство может представлять собой форму существования чувственных образов. При анализе конкретных переживаний, впрочем, можно изучать внутреннее пространство и внутренние образы как отдельные феномены. Однако мы должны понимать, что внутреннее пространство без внутренних образов невозможно, как и внутренние образы невозможны без внутреннего пространства. Поэтому описание внутреннего пространства как «области, заполненной образами» – лишь упрощенное представление пространства как формы существования внутренних образов.

А как же в этом случае понимать безобразное мышление, человек мыслит, фантазирует и даже воображает людей и предметы без представления «мысленных картин»?

Как известно из современной литературы, одним из основных различий между образами является их образность или вербализуемость [386] (художественный и мыслительный типы по И. П. Павлову [230]). Известно, что одни люди «видят» внутренним взором достаточно ярко (good imagers), другие испытывают трудности с «мысленной картинкой» (poor imagers), третьи вместо наглядных образов имеют понятийные конструкции. Соответственно выделены четыре типа образности у людей в зависимости от преобладания у них вербальной или образной составляющей: а) мыслящие конкретными образами, б) с большим удельным весом внутренней речи, в) безобразно, г) смешанный тип [390]. По данным А. А. Гостева, полностью безобразное мышление (т. е. наглядные образы отсутствуют) встречается у 2 % всех людей [109].

Однако даже такое безобразное мышление пространственно, поскольку человек, представляя события и объекты, все равно размещает их в пространстве «вокруг себя», хотя и не визуализирует их. С. Л. Рубинштейн считал наглядно-образное и абстрактно-теоретическое двумя аспектами единого мыслительного процесса. «Всякое мышление совершается в более или менее обобщенных, абстрактных понятиях, и во всякое мышление включаются более или менее наглядные чувственные образы; понятие и образ-представление даны в нем в неразрывном единстве» [263, с.334].

Поэтому в НЛП людям с безобразным мышлением при построении временной линии предлагается представлять образы, как «якобы» мысленные картины; при этом испытуемым предлагалось дать пространственную характеристику таких «якобы образов» – где, в каком месте реального пространства они располагаются, каков их размер и т. п., – и люди, утверждающие, что они не видят внутренних образов, прекрасно справлялись с заданием [21, 22, 51]. Поэтому даже невидимые внутренние образы, даже преимущественно вербализованные структуры – пространственны, т. е. своим существованием образуют внутреннее пространство личности. В экзистенциальной психологии определялось: «пространство – это не среда (реальная или логическая), в которой расположены вещи, а средство, благодаря которому положение этих вещей становится возможным. То есть вместо того, чтобы воображать пространство как нечто вроде эфира, в который погружены все вещи, или абстрактно понимать его как некую особенность, общую для всех вещей, нам следует мыслить его как универсальную возможность их взаимодействий» [214, с.312].

До сих пор, говоря о образах, мы имели в виду преимущественно зрительные образы, а говоря о внутреннем пространстве, имели в виду его как форму существования именно зрительных образов. Однако существуют исследования внутренних пространств, образованных аудиальными [291] и тактильно-кинестетическими образами [20]. Да и формирование зрительного образа осуществляется при непременном участии моторики (движения глаз при восприятии предметов). Кроме обычных движений глаз, с помощью которых осуществляется «съем информации из внешнего мира», В. П. Зинченко описывает викарные перцептивные действия, с помощью которых «информация снимается со следа (со стабилизированного образа или послеобраза), накопленного сетчаткой [143, с.236]. Моторный компонент существует и при визуализации вторичных образов; даже сновидения сопровождаются быстрыми движениями глаз, по мнению некоторых авторов, эти движения соответствуют движениям глаз при разглядывании реальных предметов [181, 204, 379]. При психологических травмах навязчивые зрительные образы, постоянно «стоящие перед глазами» и возвращающие тяжелое переживание, также связаны с фиксацией определенных движений глаз и могут излечиваться при изменении таковых [330]. В экзистенциальной психологии прямо предполагается наличие у человека «тактильного квазипространственного поля», в которое вписываются первые визуальные восприятия. Это следует из того, что «каждый орган чувств изучает объект специфично, что он выступает от имени определенного типа синтеза, но если только не сохранять слово «пространство» в качестве номинального определения для визуального синтеза, невозможно отказать осязанию в пространственном измерении в смысле схватывания принципа сосуществования элементов», /…/ истинное зрительное восприятие подготавливается в ходе известного переходного периода и посредством своего рода осязания глазами» [214, с.287]. Таким образом, внутреннее пространство личности, даже определенное только через форму существования зрительных образов подразумевает моторный (и даже осязательный компонент). Вероятно, для людей с нормальным развитием всех анализаторов не существует отдельных пространств для аудиальных и тактильно-кинестетических переживаний, они участвуют в формировании единого внутреннего пространства. Существование синестезий является убедительным тому доказательством. Синестезии представляют собой явление, «состоящее в том, что какой-либо раздражитель, действуя на соответствующий орган чувств, помимо воли субъекта вызывает не только ощущение, специфичное для данного органа чувств, но одновременно еще и добавочное ощущение или представление, характерное для другого органа чувств» [243, с.363]. Известная форма синестезии – цветной слух, при котором звук, наряду со слуховым ощущением, вызывает и цветовое, хотя в реальности чаще встречается менее заметная запахо-вкусовая синестезия, когда запах вызывает одновременно и ощущения вкуса (причем относится это не только к продуктам, которые человек раньше пробовал, но и к принципиально несъедобным вещам: запах краски, бензина, пыли и т. п.).

К аналогичному выводу о единстве сенсорно-перцептивной организации человека пришел Б. Г. Ананьев, определяя его как «единую систему анализаторов всех без исключения модальностей», включенную в общую структуру человеческого развития [18, c.61].

Таким образом, внутреннее пространство представляет собой форму существования внутренних образов, преимущественно зрительных, но включающих в себя моторный, тактильно-кинестетический и аудиальные составляющие. Образы могут быть визуализированными (представленными в виде «мысленной картинки») или вербализированными (представленными в виде словесного описания) в поле носителя.

Однако где именно располагается это субъективно внутреннее пространство, т. е. в каком пространстве находятся чувственные образы? На этот вопрос нелегко ответить.

Некоторые авторы, предполагают, что объективно внутреннее пространство находится в коре головного мозга, соотнося внутреннюю структуру психического пространства с процессами, протекающими в центральной нервной системе, например, как отражение физического (объективного) пространства, левая и правая стороны которого соответственно «репрезентированы в полушариях мозга» [71]. Эта точка зрения получила мощное экспериментальное подтверждение в нейропсихологии. Она подтверждается существованием разных видов агнозий – нарушений восприятия, возникающих при поражениях мозга различной этиологии. В зависимости от локализации поражения в мозге может нарушаться восприятие какой-либо области внешнего пространства, человек не видит (не воспринимает) информацию с правой или левой половины поля зрения, с верхней или нижней. При этом нарушается не только процесс восприятия, но и воспроизведения. Если предложить такому больному нарисовать (воспроизвести) какой-либо рисунок, он рисует его только в значимой части листа (верхней, нижней, правой или какой-либо еще), полностью игнорируя остальное пространство [129, 167]. По мнению Т. А. Доброхотовой и Н. Н. Брагиной, односторонние пространственные агнозии сопровождаются как нарушениями восприятия (одностороннее невнимание, одностороннее неузнавание), так и нарушениями интрапсихической образной сферы: односторонние ложные узнавания (психосенсорные иллюзорные и галлюцинаторные расстройства) и «односторонние нарушения чувственных представлений, образной памяти, особенно яркие для зрительных представлений и памяти» [129, с.7].

При исследовании Шепардом мысленного вращения предмета больными с поражением правого полушария была отмечена тенденция игнорировать левую половину мысленного образа [по 365]. У здорового человека право-левостороннее распределение внимания также связано с межполушарной асимметрией [389]. Исследования эволюции и кросскультурных различий пространственных способностей человека, проведенные A. Ardila [357], показали связь пространственных способностей индивидуума с географическими условиями и пространственной средой его проживания. A.Ardila интерпретирует свои результаты с точки зрения нейропсихологической теории организации пространственных способностей в мозге, основываясь на данных кросскультурных исследований, нейропсихологических тестах и клинических наблюдениях.

Получается, что при нарушениях работы отделов мозга нарушается не только восприятие внешнего пространства, но и воссоздание собственного пространства воображения. Все верно.

Но все же размещение внутреннего пространства человека только в структурах головного мозга наталкивается на ряд непреодолимых трудностей. Во-первых, если бы в нервной системе хранились все в чистом виде внутренние образы человека, они бы просто не уместились. Во-вторых, существует чисто пространственное несоответствие между масштабом внутренних образов и размерами нервного субстрата [284]. В качестве одного из основных свойств чувственного образа Б. В. Ломов и Л. М. Веккер описали «отражение пространственно-временных свойств объектов в масштабе самих объектов, а не носителей изображения» [83], величину здания человек воспринимает не в миллиметрах и сантиметрах сетчатки, а в метрах, соответствующих величине самого здания. Действительно, образы нашего воображения могут быть по размерам больше всего головного мозга. Это положение, как будет показано далее, относится не только к объективированным образам (расположенным вне субъекта), но и к необъективированным, даже те образы, которые испытуемый располагает «внутри головы», субъективно ему могут представляться очень большими, значительно больше объема черепа.

Поэтому большинство авторов полагают, что в головном мозге хранятся только нейрофизиологические «коды» образов внутреннего пространства, сами же образы, будучи внутренними по своей природе, пространственно же располагаются в мире внешнем. Пропозициональная модель, ориентирующаяся на формально-логическое описание когнитивного опыта, описывает генерирование образов вследствие активации гипотетической нейрофизиологической структуры – зрительного буфера (в компьютерной аналогии: коды – программа, образы – катодные лучи, сознание – экран [377]. Л. М. Веккер неоднократно подчеркивал в своих работах «парадоксальные свойства внутреннего пространства, его внеположенность к пространству носителя, и прямая отнесенность к физическому пространству» [80–83]. В концепции Образа Мира А. Н. Леонтьева сей образ «не субъективен», он представляет собой «явление предмета». Именно поэтому присутствующие во внутреннем пространстве индивидуума чувственные образы формально располагаются в мире внешнем, «всякая перцептивная деятельность помещает свой объект там, где он реально существует во внешнем мире в объективном пространстве и времени» [186].

Наконец, немного особняком стоит гипотеза Т. А. Доброхотовой и Н. Н. Брагиной, согласно которой индивидуальное пространство человека является «самостоятельным, дополнительным к мировому, пространством, существующим наряду с ним и только потому, что есть данный конкретный человек» [128, с. 194]. Однако в этом случае появляется вопрос, где же все-таки оно находится, это дополнительное к мировому пространство? Это сложный вопрос, и к возможным вариантам ответа на него мы вернемся в последнем разделе этой главы. Пока же попробуем разобраться в другом вопросе. Если структура и протяженность внутреннего пространства не диктуются объектными формами внешнего мира, тогда отчего же они зависят. Очевидно, что только от субъекта – носителя и творца своего внутреннего пространства.

До сих пор мы не делали различий между образами – отражениями конкретных предметов (перцептивными образами) и образами, порожденными воображением субъекта. Однако между ними есть значительная разница. Если в образах-перцептах еще сохраняется большинство геометрических, физических характеристик отраженного предмета (соответствие размера и расположения), то для вторичных образов это практически не так. Именно о перцептивных образах говорили авторы, отмечавшие их «несубъективность», «предметность», «расположение во внешнем пространстве, на том месте, где объективно находился отражаемый предмет». (А. Н. Леонтьев, Л. М. Веккер). Однако абсолютное большинство чувственных образов являются для человека не перцептами непосредственно отраженных предметов, а представлениями (вторичными образами): образами памяти, образами воображения, относящимися к прошлому или будущему субъекта. Важнейшей проблемой психологии восприятия является проблема адекватности образа предмету [85]. В общем, конечно же, образ, даже вторичный, адекватен предмету, другое дело, что эта адекватность не столько физического, сколько личностного плана. Для таких образов строгое соответствие образов предметам нарушается (да и где те предметы). Как пишет А. А. Гостев, «вторичный образ отличается пространственной панорамностью, которая заключается в расширении объема компонентов пространственного поля, выходящего за пределы перцептивного аналога… В образе происходит выпадение абсолютных величин объекта (несохранение числа однородных его элементов и нарушение воспроизводства абсолютных размеров отображаемых объектов)». Образы схематизированы за счет многоуровневых преобразований геометрической формы объекта в его топологическую схему, при этом случайные признаки отсеиваются, что позволяет сохранять максимум информации о воспринимаемом объекте [82, 196, 197]. Наряду со снижением предметных характеристик все большее значение приобретают субъектные. «Можно сказать, что образ представляет собой субъективную форму объекта, он порождение внутреннего мира данного человека. Уже в процессе формирования образа на него воздействуют установки, интересы, потребности и мотивы личности, определяя его уникальность и особенности эмоциональной окраски» [110, с.30].

Как показали современные исследования, эмоциональный компонент является частью самого образа [27]. Это связано с тем, что одной из функций образов является эмоционально-экспрессивная. «Порождение образа связано прежде всего с эмоционально-мотивационной сферой человека (любая эмоция попадает в сознание посредством соответствующего образа) и определяется преимущественно неосознаваемыми мотивами» [109, с.128]. С этим связано существование хорошо известных в терапии импрессивных образов. Это вторгающиеся в сознание навязчивые образы, вызывающие тяжелые эмоциональные переживания. Мотивационные и защитные механизмы человеческой личности вносят свой вклад в формирование образа [155]. Неосознаваемые эмоции, как и сознательные эмоциональные переживания влияют на скорость визуализации и характер образа [228, 354].

Таким образом, переживание, как личностная характеристика событий и состояний, является составной частью самого образа. Кроме эмоциональной регуляции (мотивационной, защитной) важной функцией образа считается его существование как регулятора действий. М. Познер считал, что образ может быть понят как основной код, представленный в виде пространственной картины, содержащей детальную информацию о характере движения. В отечественной психологии традиционно подчеркивалась роль образов в осуществлении деятельности и ее регулировании [251]. Другая важная функция образов – это их прогностическая или антиципирующая роль. Антиципация на уровне представлений о будущих действиях включается в планирование; образ также может служить эталоном, обеспечивающим контроль и коррекцию текущих действий.

Перечисленные выше функции образа свидетельствуют о его сложной многоуровневой структуре. Образ – образование, выполняющее информационную, эмоционально-экспрессивную, антиципирующую и регуляторную роль в психике человека. Все это свидетельствует о личностной природе образов [147, 382].

Поэтому внутреннее пространство не является отражением пространства внешнего, а представляет собой сложное личностное образование, где наряду с психически преобразованным объектом гораздо в большей степени представлен сам субъект.

Как пишет К. А. Абульханова: «Сознание в отличие от познания, дающего объективную картину мира, абстрагирующуюся от позиций и пристрастности субъекта, отражает мир относительно к субъекту. В психологии может быть разработана своеобразная теория относительности: человек воспринимает не только то, что есть в мире в целом, но прежде всего то, что для него самого значимо, актуально» [7, с.161]. В частности показано влияние эмоций на скорость визуализации образов. Например, время визуализации лиц всех эмоционально нейтральных испытуемому примерно одинаково, а время представления эмоционально значимых людей резко отличается. Чаще всего положительное эмоциональное отношение вело к возрастанию скорости визуализации, а отрицательное – к ее снижению. Образы приятных нам людей появляются быстрее, а неприятных медленнее [228]. По мнению З. Фрейда, образы некоторых особенно неприятных людей могут вытесняться и не появляться вообще [314].

В зависимости от отношения человека к предметам (людям или событиям) изменяются и пространственные характеристики образов. Образы значимых (уважаемых) людей мы часто представляем субъективно выше в пространстве воображения, а незначительных (неуважаемых нами) ниже, хотя объективно сами люди находятся на одном уровне, прямо перед нами [22]. Подавляющие образы – это события, когда-то испугавшие нас, которые мы с тех пор визуализируем очень большими и очень близкими, а отнюдь не такими, каковыми они были в реальности. [207]. Образы прошлого отличаются между собой по форме, яркости, месторасположению в пространстве носителя не только из-за реальности изображенных в них событий, но и по тому, насколько мы это событие приукрашиваем в своем воображении [124]. Существует достаточно значительная разница в цвете, размере, месторасположении, структуре и между образами будущего в зависимости от того, собираемся ли мы в глубине души это будущее реализовывать или нет [21]. По мнению К. Юнга, мы можем помещать некоторые вытесненные образы по отношению к себе даже в таких местах, где они никогда в реальности не видимы – за спиной, в пространстве позади себя [343].

Таким образом, внутреннее пространство личности создается (порождается) самой личностью. Во-первых, именно личность, являющаяся субъектом собственной жизнедеятельности [1], также выступает и центром активности, конструирующей мир собственного воображения. Во-вторых, в топологии внутреннего пространства наряду с характеристиками претворенного объекта выражаются и собственно личностные характеристики человека, его ценностные ориентации, его чувства к событиям и людям, его намерения и мотивация, его настойчивость и отношение к себе.