Текст книги "Развилка"

Трепперу приходится вернуться на место событий. Понятное дело, молодая советская республика снабжает парня, не имеющего отношения к шпионажу, поддельным паспортом и переправляет в Париж. Там он встречается с адвокатами «рабкоровского процесса» Ферручи и Андре Филиппом. Вместе они находят предателя. Рикье чист, компартия чиста, «Юманите» чиста, все плачут от счастья. Виновник – «голландский еврей, бывший руководитель советской разведывательной сети в Соединенных Штатах».

Открываем список группы, составленный французской полицией. Ни одного голландца. Есть один из Ист-Оранжа – неплохое ключевое слово. И кто это? Свитц, Роберт Гордон Свитц. Работал и на советскую разведку, и на ФБР.

Как она и сказала Николя с самого начала!

Треппер же не просто выдвинул гипотезу, но и привез в Москву пачку документов – «фотокопии писем, которыми обменивались голландец-предатель и американский военный атташе в Париже».

После чего судьба снова забросила Треппера в Европу. Опять же «по воле случая» он стал шефом подразделения советской разведки, действовавшего в Западной Европе во время Второй мировой войны.

Итак, список литературы и выписки – в приложении. Между прочим, за первую часть работы мне еще не заплатили.

Да, написал в ответном послании Николя, ужасно интересно! Спасибо, Натали, я прочту все внимательно на следующий день. Я, конечно, знаю книгу Перро, но должен перечитать ее. В самом деле, «наша группа» называлась «рабкорами». Что до Треппера, не думаю, что он имеет к ним отношение. Насколько я помню, он стал важной персоной во времена Второй мировой. Я попрошу Валерия Петровича ускорить выплаты. Как вы понимаете, к финансовой стороне я отношения не имею.

Не вопрос, никакого беспокойства.

Так он знал, что это наши ребята – «рабкоры». И «рабкоры» – это наши ребята. Но почему не счел нужным сказать ей? Небрежность или испытание ее способностей? Пусть сама выловит эту рыбку в тухлой воде? Или он прочитал книгу и не понял?

Полагать, что Треппер не имеет к ним отношения?! Просто мимо проходил, к другу в гости. Из дружеских чувств поехал искать предателя. И его командировали из Советской России за рубеж – потому что друг попросил. Ну да, как же иначе.

Этого она, естественно, ему не писала.

История действительно увлекла ее.

Двери распахнулись в ложноклассический неф, окантованный конструктивистскими колоннами черного мрамора. В общем людском потоке ее вынесло из станции метро наверх, к кусачему утреннему свету.

Маршрутка остановилась напротив выхода, как гусыня, подбирающая только что вылупившихся птенцов. Возможно, не птенцы, но земноводные вылуплялись наружу, а то и пресмыкающиеся: черепахи, змеи и крокодилы в свежих кожаных пальто и куртках.

– До университета с вами доеду? – поинтересовалась Наталья у черноглазого водителя.

– Доедете, – кивнул он.

Все сидячие места были заняты, девушка и двое мужчин стояли, пригнув головы, в проходе, еще один, лысый и приземистый, – на ступеньках. Наталья уместилась с ним рядом. Крупная блондинка в куртке, раскрашенной розами, навалилась от дверей. От блондинки исходила волна юного цветочного аромата. Маршрутка покачнулась.

– Поехали уже! – закричал мужичок.

– Давай, – поддержали его с заднего сиденья, – набрал народ, чего стоишь?

Водитель отсчитывал сдачу.

– Передавайте за проезд, пожалуйста, не все оплатили, – он обернулся к закипающему нетерпением выводку.

– Езжай, по дороге сосчитаешь, чурка! – взвизгнула блондинка со ступенек маршрутки.

Мужичок кивнул одобрительно.

– Считать он не может, – кипятился он, двигая плечами, чтобы обосноваться пошире. – Понаехали…

– Эй, сдачу давать будешь? – донеслось сзади.

Водитель тронул маршрутку с места, отъехал от остановки, лавируя между машинами, разогнался. Одной рукой он продолжал отсчитывать сдачу.

Наталья затаила дыхание. Куда торопятся эти люди? Боясь опоздать, они забывают об опасности на дороге, словно полагают себя неразрушимыми, вечными. Они в самом деле пресмыкающиеся, черепахи в плотном панцире, не думают о возможной аварии, не страшатся погибнуть, остаться инвалидами. Такой прочный панцирь? Холодная кровь? Такие замечательные у них страховки по инвалидности?

На южном острове, вспомнила она, каждый шаг был застрахован, и на такие суммы, которые здесь невозможно представить. Каждый водопроводчик и каждый шофер только и следил, чтобы ты выполняла все положенные правила – ремень пристегнут, фонари горят, провод заземлен. Даже их общественная школа была застрахована целиком и каждый из учителей в отдельности – работа в школьном помещении, работа с детьми. Зато выплачивали страховки сразу и без разговоров. У нее сосед ногу сломал на стройке – год бесплатно лечился.

– У светофора останови, – приказал мужичок.

Водитель вывернул к светофору, виртуозно втиснулся в просвет между машинами, застыл в радующейся утреннему солнцу луже. Сзади загудели.

– Водить не умеют, город не знают, – кипела блондинка, благоухающая розами.

Она посмотрела на Наталью, ожидая поддержки, продолжения разговора. Но маршрутка уже повернула за светофором.

– Остановите, пожалуйста. Спасибо.

Выскочила на мостовую, выдохнула розовый запах, побежала вместе со студентами ко входу в университет.

Из учебника

Восстановление разорванных документов: распрямите и разгладьте все разорванные клочки бумаги; тщательно рассортируйте их по цвету и типу носителя, по окраске штрихов и по способу письма; отберите разные обрывки с ровными краями и, удобно разместив по углам те, что имеют угловые обрезы, выложите из них рамку; аккуратно заполните образовавшееся пространство подходящими частями, ориентируясь по линиям сгиба и разрыва, положению штрихов и содержанию текста…

Всю эту работу хорошо выполнять на куске стекла, а приемлемо восстановив документ, бережно прижать его другим стеклом и зафиксировать скотчем.

Конец цитаты

Эльза наклонилась над коробкой, заполненной разнородными папками: пластиком, целлофаном, картоном. Коробка лежала на офисном кресле. Эльза выбрала тонкую, в красной бумажной обложке папку, прочла заголовок: «Третий городской слет отрядов “Юный друг полиции”».

Раскрасневшаяся и запыхавшаяся Наталья влетела в кабинет, едва не сбив коробку с кресла.

– Ой, прости! Что это? Учебный проект?

– Какой проект? – повернулась Эльза. – Областной конкурс. Нужно быстренько проверить заявки, Сергей Иванович губернатору пообещал.

Наталья подхватила коробку, сползавшую с кресла на пол, прочитала заголовок.

– «Юный друг полиции»?

– Короче, смотри. В области проходит конкурс общественных проектов, – объяснила Эльза. – Они там собрали больше тысячи заявок. Теперь надо выбрать, кому дадут деньги. Вот, привезли нам проверить.

– Почему нам?

– Тысяча заявок, проверить надо за три дня. Вот Сергея Ивановича и попросили. Отдадим дипломникам, посчитаем им как практическое задание. Все факультеты подключили. Мы с тобой будем наших координировать, внесем их оценки в файл. Поняла?

– Но почему студенты оценивают областные общественные проекты?

– Преподаватели отказываются, их снова отчетностью завалили, формы УМК сменились, все надо переписывать теперь. Студентам засчитаем за день преддипломной практики, они только рады будут.

– Да я не о том. Какая у них квалификация, чтобы оценивать?

Все же воздух чужбины плохо влияет на умственные способности, вздохнула Эльза. Такая умная баба была, а теперь разжевывай как младенцу.

– Нормальная у них квалификация, смогут оценить по десятибалльной системе, не дураки. У нас юристы учатся, психологи. За полдня уже сотню папок просмотрели. Теперь, смотри, мы берем листочки и заносим оценки в таблицу. Для каждой работы строчка в базе данных – восемь пунктов, каждый оценивается из десяти баллов. Бери, скажем, под рубрикой «благоустройство двора». Я уже взяла «работу с молодежью».

Коробка вмещала сотни заветных планов на все возрасты и интересы людей: охрана детства, пенсионеры, патриотическое воспитание, здоровый образ жизни… В одних – две машинописные страницы, забитые свинцом типовых предложений. Другие – теплые, домашние, с детскими рисунками, фотографиями стариков и удивленных дворняжек, свечей, горящих на асфальте, чаепития с пряниками. В них предлагали построить детскую площадку, с крепостью и ростовыми куклами, рисунки кукол прилагаются – в старинном платье и с метлой, в железных доспехах. В них раздавали продукты пенсионерам, уже год как раздавали, но тут анонимный благодетель остановил выплаты, и старики снова голодают. Эта заявка была оценена на тощие три балла из десяти и не имела шанса на поддержку. Некоторые папки были предварены пометкой «оппоз.», очевидно даже для простодушной Натальи означавшей тех, к кому у администрации области было специальное отношение.

Из оценок студентов очевидно было, что их больше интересуют проекты поддержки молодых и красивых, чем слабых и больных.

– Эллочка, смотри, – Наталья протянула ей две папки. – Мне кажется, тут недоразумение. Одна и та же заявка распечатана два раза, поэтому ее читали дважды. И поставили совершенно разные оценки. Тут за инновации девять баллов, а тут – четыре. А по эффективности, наоборот, – тут пять, а тут девять. По-моему, это означает несостоятельность критериев оценки. Я понимаю, что делать надо срочно, но это все несправедливо, неправильно.

Эльза ткнулась носом в заявки, перелистала, прошелестела бумагами.

– Действительно, две одинаковые.

Она достала листки из прозрачной папки, разорвала их, выбросила в мусорную корзину, убрала пустую обложку в стол, другую папку протянула Наталье.

– Записывай по этой. Я пойду за второй коробкой, – улыбнулась, выгнулась по-кошачьи. – Не волнуйся так, мы почти успеваем. Сказали, сегодня приедут из области, мы им отдадим уже первую коробку.

– Да мы ведь только начали!

Эльза подмигнула ей, выскользнула из комнаты.

К вечеру сил подмигивать не осталось ни у одной. Не было сил и времени ни на чай, ни на разговоры. Найти номер заявки в файле, сверить имя, название, адрес, внести восемь цифр в таблицу. Перед глазами прыгали сверкающие точки. Наталья пыталась удержать соответствие между оценками на листках и в файлах, но цифры прыгали и пропадали.

– Ну что, девочки, заканчиваете же?

В одиннадцатом часу ночи в комнату вбежала Валентина Степановна.

– Почти, – Наталья вздохнула широко, прокрутила плечи до хруста в суставах. – Еще десятка два осталось. Или три.

– Молодцы, молодцы! Как все проверите же, занесите мне в кабинет, курьер из администрации сегодня приезжал, но я его развернула. Завтра с утра подъедет. Эллочка Федоровна, у тебя же ключ есть?

– Есть, Валя, – откликнулась та.

– Тогда я побежала домой, девочки, а вы же заканчивайте. Завтра увидимся.

Они отнесли коробку в ее кабинет после полуночи.

Курьер пришел в полдень. Гремя подковами ботинок, глядя презрительно и мрачно, унес коробку, оставив после себя запах табака.

Еще через день с конкурсными заявками было покончено.

После работы она поехала в архив. Конечно, чтобы обнаружить, что отдел выдачи пропусков закрылся полтора часа назад.

Пришла бы на час раньше, было бы обиднее.

Неудачный день.

Жила-была девочка, сама виновата. Ничего не поделаешь, пришлось отправиться домой.

Шла пешком, представляя, что прохожий впереди нее – Фантомас и уходит от преследования. Но мужчина в куртке цвета хаки не желал прятаться и менять наружность. Тогда она представила, что агенты французской полиции следят за ней, а она, с фотокопиями в сумочке, уходит от слежки. Взбодрилась приятно.

Окончание работы поехали отмечать к Эльзе. Наталья отказывалась было, отговаривалась усталостью, желанием спать, но Эльза нашла медовый аргумент.

– Я Витьку пригласила!

– Приедет? – проснулась Наталья.

Они были знакомы с Витькой с тех зеленых студенческих времен, когда никто не мог бы предположить, что Наталью унесет на другую сторону глобуса, а Эльза сама станет учить студентов, и не какой-то истории или литературе, а пиар-менеджменту. Витька мог бы быть классическим музыкантом, но взрывом перемен его отнесло сначала в наивную и искреннюю народную политику, студенческие демонстрации под забавными, хотя бы с точки зрения самих демонстрантов, лозунгами. В годы кристаллизации талантов он остановился на профессии журналиста, оставив музыку в стороне. Только на демократические статьи прожить оказалось трудно, не то даже, чтобы трудно, но не так хорошо, как жили рядом. Витька стал работать под концепцию заказчика. Он жег пылающим глаголом, увлекаясь и вдохновляясь собственным пылом. Искренность его при этом не только не вылиняла, но засверкала, как яйца конной скульптуры, притаившейся в тихом университетском сквере. Он работал на региональные выборы, переезжал из одной области в другую, поддерживая одних и заваливая других кандидатов. На несколько лет он осел было в губернском центре, едва не обрел собственное политическое лицо, но сорвался и потерял работу и покровителя. Впрочем, сорвался мягко, вернулся к экспертной журналистике и все так же бодро и многоглагольно, подпадая под очарование собственного пера, продолжал клеймить и обличать как бывших демократических друзей, так и далеких пиндосов и гейропейцев.

– А то! Приедет, конечно, – подтвердила Эльза, – сказал, заскочит по дороге в супермаркет и сразу к нам.

Витька возник в двери, кругленький, румяный и славный, как гурьевский блин. В распахнутые руки, отягощенные продуктовыми пакетами, он попытался заключить и Эльзу, и Наталью, но пакеты перевесили. Он докатился до кухни, бросил сумки на стол.

– Так, девочки, сервелат давайте на тарелку, а севрюгу я взял куском, надо порезать. Лед есть?

В предвкушении ужина его глаза сияли, руки летали над упаковками, жестами престидижитатора вскрывая, доставая, открывая гипермаркетовы деликатесы. Мурка металась между кухней и хозяйской кроватью, сверкала розовым язычком, раздваиваясь между притяжением копченой рыбы и отталкиванием от голоса и хватких рук гостя.

Гоша потянулся к бутылке.

– Стоп, – дернулся Витя. – Декантер есть?

Эльза залезла в шкаф, достала вазу сумеречного стекла, расширяющуюся книзу.

– Що е, то е, а чого нема, того нема, – она протянула вазу Виктору.

Виктор скривился, но вылил вино в вазу, повертел, взглянул на свет сквозь янтарную толщу, наклонил вазу над бокалами. Вино, всхлипнув, нектаром полилось по рюмкам.

– За встречу, Натка, и чтобы ты уже никуда от нас не делась!

Он потянулся к Наталье, чмокнул в губы.

– С корабля на бал, из хижины на вершину модерна, – съязвила Эльза.

– Я комнату сняла, – пояснила Наталья, – такая квартира, закачаешься. В стиле ар-нуво. Сплошной фактурный модернизм. Пыталась лампочку ввинтить, так ни одной табуретки в доме – только стулья из дворца. И воды горячей нет. Ванна с фонтанами, а вода ледяная.

– Разберешься, – отмахнулся Виктор. – Ты, главное, смотри, не понравится тебе у Эльзы в универе, платят там мало, я знаю – так ты переходи ко мне. Работа у нас сумасшедшая, зато с баблом нет проблем.

– Она у нас на контракте, это хорошие деньги, – обиделась Эльза.

– Контракт это неплохо, – не то согласился, не то возразил Витя. – Ну, за тебя!

Он обнял размякшую от удовольствия Наталью. Она ткнулась лбом ему в плечо.

– Вить, тебе устриц положить? – Гоша возник через стол.

– О, устрицы!

Виктор перестал ее тискать и с вилкой наизготовку рванулся к тарелке с морскими гадами.

– Отличные устрицы, – похвалил он, справившись с дюжиной, пока женщины несмело трогали моллюсков.

После ужина Виктор отправился в комнату и, не обращая внимания на шипение Мурки, улегся на хозяйской кровати. Эльза пошла укрыть его пледом.

Наталья засобиралась.

– Господи, на работу ведь завтра! Витьке хорошо, у него рабочий день ненормированный, а нам к десяти!

– На работу, на работу, на фиг, на фиг, на фиг. Не переживай, Наточка, – Гоша удерживал ее руку. – Может, останешься?

– Сложно получается, – сказала она, потихоньку доставая руку из его ладони. – Витька у вас уже остался, слышишь, храпит. А я поеду.

– Как скажешь, – Гога пожал плечами. – Я тебе такси вызову.

Эльза вернулась из комнаты.

– Ну как он?

– Спит, все нормально. А ты ехать решила?

– Ну да, – ответила она коротко.

– Хорошо. Завтра не опаздывай.

В такси она задремала, но у подъезда вздрогнула от холода, проснулась. Свет включать не стала, хрустальные переполохи люстры ее нервировали. В предрассветном, кровавом шторами и кухонными стенами сумраке она вскипятила чай и села под ложной колонной, перебирая в памяти события вечера, как бусинки на запястье, снимая и откладывая в сторону и снова приближая к глазам, как антиквар непристойную гравюру, то улыбаясь, то смеясь в голос.

Из книги

Скажу вам по истинной правде, научился он их языку, и четырем азбукам, и письму в очень короткое время, вскоре по приходе ко двору великого хана. Был он умен и сметлив. За все хорошее в нем да за способность великий хан был к нему милостив.

Конец цитаты

Под утро она заснула на час, упала в вязкие перепутанные сновидения – слишком мало для отдыха, но в самый раз, чтобы опоздать на работу.

Бежала злая. Зачем она ездит туда каждый день? Где тот образовательный проект, на который ее позвали? Где педагогические коллективы, обсуждающие особенности преподавания русского языка детям эмигрантов? Нет их и не видно.

Она пошла от метро пешком, проветрить голову перед туманом рабочей неопределенности. Солнце всходило над городом, над паутиной проводов между домами. Прохожие спешили по мостику над лужами, протискивались поочередно со спешащими навстречу.

Наталья открыла дверь собственным ключом, села за стол, огляделась. Да грех жаловаться! Компьютер, стол, чай – у нее есть рабочее место.

Она поставила чайник, пусть закипит, пока Эльза подъедет.

Из книги

Убедившись на основе весьма точных наблюдений, что рассудок сам создает себе преграды в постижении вещей, затрудняя последнее множеством ненужных сложностей, мы пришли к выводу, что библиотека, состоящая из огромного количества книг, является скопищем величайшего сумасбродства и безумнейших химер. Ваши авторы вопреки разуму имели обыкновение сперва писать, а уж потом думать. В самом деле, каково было содержание этого бесчисленного множества томов? Большей частью в них бесконечно повторялось одно и то же.

Конец цитаты

– Девочки, Эллочка, Наташенька, вы все трудитесь? – начальница распахнула дверь в их каморку.

Наталья дернулась, заслоняя от нее экран. Валентина Степановна вошла, когда они с Эльзой пытались поменять ей фото в профиле фейсбука.

– Наталья Владимировна, Элла Федоровна рассказала вам о проекте?

Эллочка захлопнула неудобное окно.

– Да, как раз обсуждали стратегию.

– Отлично, отлично! Что же мы решили делать, Элла Федоровна, напомните, пожалуйста. Что у нас в разработке?

– Валентина Степановна, у нас по техзаданию пять пунктов последовательной разработки проекта. Пять отчетов, каждый объемом двести тысяч знаков, миллион знаков всего. Мы уже разделились. Наталья возьмет на себя глубинное исследование аудитории обучающихся и целевые группы, я беру учебно-методические комплексы, а Георгий Олегович работает над управленческими механизмами. Это я по нашей группе говорю. Мы работаем, Валь!

– Девочки, сроки жесткие. Успеете же, справитесь?

– Конечно, не первый отчет сдаем! – бодро ответила Эллочка.

Наталья бледнела. Для нее этот отчет как раз был первым! Она попыталась представить себе миллион букв, сколько это страниц, как «Война и мир»? Но Элла была убеждена, что они справятся.

Наталья подняла глаза на начальницу.

– Вопросы есть? – по-военному четко спросила та.

Чтобы начать задавать вопросы, она должна была иметь представление о задаче, выплывавшей перед ней, как айсберг перед надувным плотом.

– Валентина Степановна, – поняла ее растерянность Эллочка. – У нас ведь рабочий метод – анкетирование, да? Вопросник вы мне присылали, мы с Натальей пересмотрели его, доработали немного.

Вопросник! Анкета для представителей на местах! – вспомнила Наталья. Они рассылали вопросник вместе с сопроводительным письмом по адресам знакомых и незнакомых учителей русского языка. Она еще переводила письмо на один хорошо ей известный иностранный язык и еще один смутно знакомый, в надежде завлечь доверчивого иноязычного респондента в их раскидываемую наугад сеть. Канцелярский стиль письма восхитил Наталью – как всякая совершенная даже в бессмысленности, и особенно в бессмысленности своей, вещь: обращаемся к вам с просьбой выступить консультантами проекта, собрать необходимую информацию, для проведения результативного научного исследования, потребности в дистанционном образовании… инновационные решения… современные высокие технологии… чрезвычайно важно для развития международной программы… войти в состав консультационного и экспертного совета…

Интересно, как зарождается такой стиль, для чего его используют? Отчего столько повторов, если разобраться в смысле послания? Потому что текст оценивают количеством знаков?

– Отлично, очень хорошо. Набрали же адресную группу? Потом еще вебинар проведем со всеми агентами, – сказала деканша. – Тоже в отчет включим. Значит, все в порядке же? Мы с Ираидой Яковлевной сейчас улетаем в Приднестровье на пять дней, проводить методические семинары. Вы работайте тогда. Пишите мне на почту, если что.

Через минуту ее голос медью звенел в коридоре – отчитывала студента за слишком длинные волосы.

– Эля, слушай. Миллион букв! Это же год писать, – ужаснулась Наталья.

– Не волнуйся ты так, в самом деле! Прошерстим интернет, библиотеки по дистанционке, наберем, сколько надо. У меня есть отчет по прошлогоднему проекту повышения квалификации, пару разделов возьмем оттуда.

– Но как? Ну смотри, ты говоришь, анкета. У нас есть где-то двадцать респондентов. По всем регионам. То есть, мы опросим двадцать человек. И это будет называться комплексное исследование? Да хоть какими они будут профессионалами – это будет их личное мнение. Как его верифицировать?

– Ты смотри, – объяснила Эллочка. – Грант мы получили два месяца назад. Валентина в министерстве выбила, знаешь, как она над заявкой работала?! По ночам сидела. Мы в этот проект вскочили в последнюю минуту вообще. Его сейчас объявили, потому что остались неосвоенные ресурсы к концу года. Сплошная суета – только получили, уже надо сдавать. Такие условия. А в следующем начнем работать нормально. Он вообще-то на три года рассчитан, почитай документацию.

– И как ты думаешь, мы справимся? Миллион слов! – Наталью заворожило круглое, как тарелка луны, число.

– Не слов, а знаков! Ты думаешь, это у нас много работы? У Валентины сейчас четыре таких гранта, мы только по одному работаем. И то, мы будем писать, а она все перепроверять и переписывать. И еще командировка в Приднестровье. Даже не знаю, когда она спит вообще!

– Валентина Степановна – супер, это точно, – согласилась Наталья. – Но нам-то что делать?

– Ты смотрела уже по вашим маскаренским школам? Ты еще полинезийские брала. Мы должны собрать данные по всему миру, не меньше двухсот школ из пятидесяти стран. Чтобы системно. Сколько их там у вас на Реюньоне?

– Смотрела я, – включилась наконец Наталья. – А мы только школы считаем, или кружки, курсы, университеты тоже?

– Все, конечно. Разбирай по целевым группам дистанционного образования. Бери список от повышения квалификации, все перекатываем к нам, там хороший вводный теоретический раздел. И структура по учебным заведениям, по целям обучения, по возрастам. Сады, школы, кружки, все. Несколько структур, много знаков. Смотри сразу, какие получаются целевые аудитории, в чем у них потребности. Ты не переживай, собери заново структуру, а потом набьем тушку в интернете. Сейчас в сети столько всего плавает, соберем, на три отчета хватит!

– Эл, – нерешительно, – это ведь как бы плагиат.

– Тут ты права совершенно. Отчеты теперь перепроверяют на совпадение текста. Так что отдельная задача будет – переписывать, что ли, другими словами. А не то зарубят.

Эллочка перекинула ей план-график работ из прошлогоднего отчета. Стало, по крайней мере, понятно, с чего начинать. Значит, подготовка текста договора для региональных агентов. Отлично, есть такая форма. Разработка информационного письма и формирование экспертной группы. Практически сделано. Разработка методов отбора и систематизации учебных ресурсов. Это есть в прошлогоднем отчете. Копируем, переписываем. База данных по учебным заведениям. Надо будет искать в интернете. Проведение интернет-совещания – то, о чем говорила Валентина Степановна. Эльза в прошлом году этим занималась и, главное, составляла отчет. Теперь надо будет переписать под новый проект, но основа есть. Начинаем собирать.

На другой день она искала в каталогах Российской государственной библиотеки. И тут все изменилось с ее студенческих времен. Изменилось в странную сторону. Проход между каталожными шкафами был перегорожен инсталляциями – компьютеры, световые машины, проволочная скульптура с птицами, сложенными из библиотечных каталогов – выставка медиа-поэзии. Художники, распространяя винные ароматы, бродили тут же, громко подзывая друг друга через каталожные ряды.

Она подключилась к российской академической базе данных, написала она в следующем письме Николя. Это был намек на исключительность: не только ее выдающиеся аналитические способности, но и наличие российского академического статуса, необходимого для подключения к академке, помогают ей справиться с заданием Николя. Смотрела журналы по истории, военной истории, юриспруденции, праву и другим дисциплинам. Разыскала многие источники, биографические и официальные, подтверждающие, что Леопольд Треппер входил в «группу рабкоров». Нашла несколько ссылок на монографии и статьи о Треппере. Следующие шаги будут ясны после изучения этих статей.

Ей хотелось прочитать эмоции между ответных одобрений Николя. Она воображала цветок, вложенный в конверт, запах духов, исходящий от тонкой бумаги.

Из книги

Хотя никому не суждено видеть меня, и хотя украшения, которые я надеваю, не могут тебя порадовать, я все же стремлюсь сохранить привычку нравиться. Я ложусь в постель не иначе, как надушившись самыми восхитительными благовониями. Я вспоминаю блаженное время, когда ты приходил в мои объятия; обольстительный сон-угодник являет мне бесценный предмет моей любви; мое воображение туманится от желаний и тешит меня надеждами.

Конец цитаты

Следующую неделю, а за ней еще шесть, они дольше смотрели на компьютерную клавиатуру, чем солнце на город. Солнце дремало за взбитыми в пену облаками, а они, в основном втроем – Элла, Гоша, Наталья, но иногда рядом с ними, виртуально или реально, появлялись и другие участники проекта, подсыпали слова, страницы, десятки страниц в песочную пирамиду отчета.

Наталья освоила канцелярский язык, так восхищавший ее совершенством ничегонеговорения, растягивала одно предложение на дюжину плавных строк, повторяла его в следующем предложении схожими словами в ином порядке, в целом так и не говоря ничего.

Они собрали список агентов, с миру по нитке в разнотканный центон, заплатка на заплатке, больше пятисот адресов в шестидесяти трех странах. На другой стороне контактных цифр могли не иметь представления о наших тружениках, а те записывали всех в агенты, составляли списки, группировали, перегруппировывали, переписывали набело в алфавитном порядке по странам – от Абхазии до Японии, потом их же по возрасту учащихся, потом – по целям обучения, по технологиям, применяемым в обучении…

При обосновании методики исследования Наталья снова споткнулась, но Эльза познакомила ее с профессионалом, автором шедевра стиля на двадцати страницах о методах и методиках. Его слова виртуозно подтверждали выбор анкетирования как единственно верного метода исследования – Наталья с радостью узнала, что это было лучшее, выстраданное и обдуманное решение. Оно давало наивысшую эффективность, самый широкий охват, наибольший объем информации, наилучшую достоверность, точнейшую обработку результатов. Наталья почти удивлялась, как это все в науке не решается анкетированием, опросом двадцати знакомых.

Они вшивали в отчет целые статьи, чудесные статьи о лингвистическом пейзаже, о трансмиссии значений коммуникации, о девальвации традиционных форм передачи информации. Не стоило и стараться понять их, девальвация лавировала по выбоинам деидеологизирования, да не вылавировала из демонизации деидеологизированной демолокации. Она просто наслаждалась звучанием, вшивая лоскуток за лоскутком в простыню пространного отчета.

Планы Натальи вести здоровую жизнь, ходить в бассейн или тренажерный зал утонули в бумажном потоке. Вместо зарядки – прогулка от метро до университета, пятнадцать минут свинцового московского воздуха. Так и сдают, сереют лицом, обабиваются – уже Эльза, девочка-неваляшка, окуклилась в деловой костюм, вишневую помаду, капитальная спина, массивные лодыжки. Наталья по утрам окатывала холодной водой лицо, не встречаясь взглядом с отражением, и ползла на работу. День серел и мрачнел, и они становились такими же сонными, серыми, скучными.

Незаметно пророс в их каморке сутулый человечек в вечно потертом пиджаке. Чайный столик упразднили, на нем вознесся еще один компьютер, за которым горбился человечек – разработчик компьютерного алгоритма ведения учебного процесса, сообщила им Валентина Степановна. Она включила его в рабочую группу проекта, проводила с ним долгие совещания, пару из которых они тоже посетили.

У него больше двухсот научных работ, с гордостью сообщил человечек, еще в семидесятые годы в «Технике – молодежи» вышла серия его статей о марсианских арахнофобах. Он принес журналы с потертыми обложками, открыл на середине, протянул через стол. Но они не подняли, не открыли их. Даже взгляда не бросили. После совещания человечек забрал журналы и больше не заводил о них разговора. Обыкновенно он строчил что-то у себя за компьютером, не обращая на них внимания, и они вскоре перестали замечать его.

Еще когда было набрано меньше половины отчета, а время сдачи приближалось с неотвратимостью паровоза братьев Люмьер, Наталья узнала любопытную деталь о своей начальнице.

Из книги

В ходе личного общения и специально созданных ситуаций мало-помалу осуществляется распознавание взглядов объекта, его возможностей, слабостей, склонностей, ценностей, побуждений. Всестороннее просвечивание объекта лучше всего производить по определенной схеме, следуя которой намечают и реализуют некую зондирующую акцию, отслеживают реакцию на нее, делают вывод и на основе этого вывода выполняют проверочное тестирование.

Конец цитаты

Однажды утром Наталья застала в их маленьком кабинете необыкновенно много людей. Когда ей удалось протиснуться к своему столу, миновав все рифы: угол стола, опасливо выглядывающую из-под него мусорную корзину, неуклюжее, как брошенная собака, кресло, деревянную раму, в которую был забран плакат о пользе учения, прислоненный к креслу, – то оказалось, что в комнате, кроме нее, всего три человека. Но крик от них стоял как от ста. Эти трое, сгрудившиеся над Эльзиным столом, были: сама Эльза, замдекана факультета – голенастая Антонина Ивановна, а также неизвестная пепельная блондинка в замшевых ботфортах.