Электронная библиотека » Татьяна Догилева » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 28 мая 2014, 09:31


Автор книги: Татьяна Догилева


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Шрифт:
- 100% +
5. Танцы на льду
(третья часть)

Вот такой у нашей пары был взлет. А после взлетов, как правило, следует падение. У нашей пары последовало.

Тут все вместе как-то неудачно сложилось. Я же не предполагала, что так долго задержусь в проекте «Танцы на льду», не было для таких предположений никаких оснований, а тут у нашей пары вдруг возникла очень мощная зрительская поддержка, зрители слали и слали за нас свои sms. А я время-то все свое уже отдала под гастроли и спектакли! Тяжело мне очень стало. А Леша тоже был невероятно занят в Питере.

Так что на подготовку следующей нашей программы остались нам ночь да день. А потом после нескольких 6.0 за «Бяки» я сбрендила от успеха и решила, что я лучше всех все во всем понимаю. У меня такое редко, но случается. Я очень боюсь таких моментов, потому что кто-то наверху строго приглядывает за моей гордыней. И как только она голову приподнимает, хозяйка ее (я, в смысле) тут же получает неслабый удар, кулаком прямо в солнечное сплетение. Это подтверждено опытом всей моей жизни, поэтому я, в принципе, очень аккуратна со своей гордыней, но иногда находит, врать не стану. И чаще всего выражается именно так, как тогда было: я все лучше всех знаю, в том числе и как ставить программы на льду. Во дура! Так что я опять ультимативно заявила, что буду кататься только под ту музыку, под которую захочу, сама, мол, выбирать стану… «Черт ли сладит с бабой гневной!» – решили руководители и даже спорить со мной в этот раз не стали, и я велела музредактору подобрать фонограмму советской песни «Орлята учатся летать!». Ну, чтобы опять смешно было. Мне виделась такая задорная физзарядка на льду. О-о-о!

Приехал мой любимый Урманов, и встретились мы с ним на катке в 12 ночи. Послушал он фонограмму и мою ересь про физзарядку, что-то попробовал на льду и… Я его таким никогда не видела. Он бывало на меня поругивался на тренировках: «Что ты все за меня цепляешься? Что ты на мне виснешь?» А за кого мне еще было цепляться? За воздух? Я так не могла. Я все безропотно сносила. «Строжит», – объясняла я в профайлах. Он просто хотел от меня больших успехов в освоении льда, а с успехами в этом направлении у меня было ниже среднего. А он же талант, ему уже хотелось чего-то, где бы он мог хотя бы в одну десятую своего мастерства кататься, а тут рядышком такой тяжеленький чемоданчик без ручки… Я как-то сказала судьям и зрителям на съемке: «Алексей Урманов – олимпийский чемпион в одиночном катании, он никогда на льду в руках ничего тяжелее медали не держал, а тут ему вручили 65 кг живого веса, вообще не стоящего на коньках». И было это чистой правдой. Я к концу своего пребывания в проекте хорошо похудела. Но он тоже похудел, так что соотношение весов осталось прежним.

Но вернусь к той драматической ночной тренировке. Урманов вдруг сказал тихо, но как-то… даже и слова не подберу… Какая-то сдерживаемая ярость была в его словах. «Я не могу под это кататься. Я спортсмен, понимаешь? От меня катания ждут. А это получается, что я сам над собой и над своей профессией издеваюсь. Я не буду этого делать». Я просто испугалась, у меня же и в мыслях не было обижать моего великого чемпиона, я боготворила его. А вот обидела. Действительно обидела, по его лицу это было видно.

Как же мне стало стыдно! Я ощутила себя очень глупой, вздорной, беспомощной и абсолютно кругом виноватой. Я стала рыдать и просить прощения. У Леши. Потом в два часа ночи позвонила главному продюсеру Сергею Кардо и, рыдая, сообщила, что я срываю предстоящую съемку и виноват во всем только мой идиотизм, что музыка не подходит и времени у нас нет, что прошу за все прощения, но что делать, не знаю. А они стали меня утешать и просили успокоиться, в смысле Урманов и Кардо, да и те немногие люди, что были на катке.

Времени действительно не было. Всю ночь мы с Лешей перезванивались и предлагали друг другу варианты музыкального сопровождения и как-то сошлись на песне «В Одессу Костя как-то в мае…». Уж и не помню, как там складывалось по времени дальше, но придумали мы программу очень быстро, тут уж я сказала: «Хватит, Леша, быть тебе вешалкой для меня, ты давай немного сам покатайся, а я рядом постою и повосхищаюсь». А потом и поддержечку новенькую выучили: я держалась только ногами за его поясницу и висела впереди него головой вниз, не держась руками. И все вроде было в порядке… Но…

Я ведь, когда ожидала вселенского позора за «Бяки-буки» и молилась, чтобы пережить его достойно, я добавляла: «И больше я на лед не выйду, обещаю». А сама вышла… Ну, и получила то, что заслужила. А получила я гипертонический криз. Плохо себя чувствовала в день съемки и, отработав тракт, пошла к врачу. У нас рядом с катком всегда дежурила машина скорой помощи и со зловещей надписью на борту «Соломинка». Там заспанный врач измерил мне давление и заявил: «Никакого льда». Вкатил мне два укола, один из которых был успокаивающий, и стал меня, и так напуганную и несчастную, еще и ругать: «Куда вы полезли? Вы в паспорт свой иногда заглядываете?»

Потом началась катавасия: кататься мне или нет. А я уже под фенозепамом, у меня все как в тумане, легла я на диванчик и провалилась в какой-то бред. Разбудил меня часа через два все тот же врач, который велел мне в паспорт заглядывать, и проникновенно сообщил: «Татьяна, надо кататься».

Show must go on! А я совсем дурная. И испуганная. Не хотелось мне инсульт получить на льду. У нас же у всех свои внутренние страхи. А я целый год очень тесно общалась с великой русской актрисой Натальей Гундаревой, мы с ней спектакль вместе делали. Она действительно была великой во всем: в красоте, в таланте, в жизненных принципах, отношении к профессии. И очень она была сильная и нежная. Мне она казалась абсолютной хозяйкой своей судьбы. И вдруг такая трагедия – инсульт. Она наш спектакль всего два раза и успела сыграть. У нее была большая нагрузка в театре, и она никогда не отменяла спектакли по состоянию здоровья. Догнала ее болезнь уже на отдыхе, а у нас дачи были рядом, мы в одном месте снимали.

Это я к тому, что я не просто так боялась за себя. Очень боялась. А меня все стали уговаривать кататься. Один Урманов сказал: «Как она решит, так и будет!» И повел меня на свежий воздух выгуливать, как ребеночка. Решила я кататься как смогу. «Конечно, – сказал мой драгоценный партнер. – Как сможешь. Я тебя буду страховать». Откатали мы своего «Костю в Одессе». Помню только яркие вращающиеся, как на карусели, огни и Урманова. О, как он меня берег! Как был внимателен и сосредоточен только на мне! Разве можно им не восхищаться и не быть ему благодарной всем своим существом и душой?!

Ну и хватит драматизма. Дальше опять пошел теледурдом. Мы откатались, и я прямо перед зрителями и камерами попросила судей поставить нам низкие оценки, так как по состоянию здоровья не могу дальше принимать участие в проекте. «Дорогие судьи, поставьте нам, наконец, двойки, которых я так боялась. Не могу я больше». – «Ага! – закричали наши небожители. – Хитренькая какая! Будешь кататься! Подумаешь, давление у нее!» Они действительно не понимали, при чем тут давление и катание на льду, они-то на лед в любом состоянии выходят. А Цискаридзе вообще эту проблему давно имеет и танцует под уколами. И давай нас всерьез оценивать, без снисхождения к моему бедственному состоянию. Я подумала, что они сошли с ума. Игорь Бобрин заявил, что ставит мне низкую оценку не из-за техники, а за то, что ему «не хватило актерских выразительных средств от такой актрисы», как я. Я, значит, башкой вниз вишу и думаю, грохнет меня инсульт или нет, а он от меня актерских фейерверков ждет! Изумили они меня, наши великие. Что я и заявила в камеру. Но редактура мои слова про судей вырезала. И правильно сделала…

Продолжение следует.

6. Красивый уход. Танцы на льду
(последняя часть)

А дальше разгорелись нешуточные страсти по поводу моего участия в проекте «Танцы на льду». Пишу «моего», потому что это я плохо себя чувствовала, а Леша-то был готов кататься дальше и хотел этого, но опять сказал: «Как ты скажешь». Мы было даже попробовали потренироваться легонько, но ничего у меня уже не получалось, давление сразу подскакивало, и я ложилась на бортик. Вот так: не положено, значит, не положено. «Хватит, – сказали мне сверху. – Накаталась». И я наконец все поняла. Леша согласился с моим решением покинуть проект, но попросил, чтобы ушли мы красиво.

Было так: мы попали в номинацию, т.е. на перетанцовку. В номинанты на выбывание были мы и пара Артур Дмитриев – Лика Кремер. У них что-то не ладилось со зрительской поддержкой, катались-то они блестяще; я вообще считаю, что они лучшими среди нас были, но зрительские симпатии – дело загадочное. Конечно, самыми большими любимцами у зрителей были Сергей Лазарев, катавшийся с Анастасией Гребенкиной, и Петр Красилов. Ну, это понятно: девочки от них с ума сходили. И было отчего. Оба невероятно харизматичные, талантливые, красивые и катались к тому же просто обалденно. Но сразу за ними по зрительской поддержке шли мы с Алексеем. Очень за нас голосовали, не стану вдаваться, почему так было. У меня-то есть собственные соображения, но я их при себе оставлю. А в тот раз после нашего, так сказать, трагического проката я в камеры открытым текстом попросила наших болельщиков не голосовать за нас, чтобы я смогла покинуть проект и сохранить здоровье.

И они меня опять не подвели, мои драгоценные люди, которые так нас раньше поддерживали! Вот мы и очутились в номинантах на выбывание в первый раз, раньше мы этой экзекуции счастливо избегали. Вызвали обе пары на лед и, типа, давайте, танцуйте свои прошлые программы, а судьи будут решать, кого выгонять, а кого оставить. Но не все так просто. Судьи совершенно не желали выгонять ни меня с Алексеем, ни Артура с Ликой. Никак у них в голове не укладывалось, как Артур и Лика, пара, получившая за последний прокат от всех судей 6.0, может оказаться в номинантах? Там у них, в судейском корпусе, бунт зрел против руководства. Не верили они подсчетам организаторов, ласточки наши, и готовились дать бой за справедливость. Вот как было! Все по-живому, все эмоционально, по-честному… Даже съемку из-за этого их возмущения задержали чуть ли не на час. Нервы у всех просто горели! Такой накал!

Но все-таки начали Артур с Ликой свой прокат. Я стояла у бортика и твердила: «Только не упадите!» У них в программе совсем уж поддержки какие-то головоломные были. Они не упали. Ну, и мы с Алешей выезжаем после них, встаем в позы, и вдруг я укатываю со льда, прошу микрофон и делаю заявление, что мы отдаем место в проекте без боя нашим соперникам. Та-та-та… (в смысле музыка патетическая).

Апофеоз! Все рыдают! Прямо Шекспир какой-то получился. Уж больно нервы у всех на пределе были. Судьи встали и стали нам аплодировать. Никогда этого не забуду! Зал тоже встал и стал нам аплодировать. Я уже из-за слез вообще ничего не видела, только общие впечатления. А Леша тоже обратился к судьям, сказал, что не хочется вот так просто на печальной ноте уходить, и попросил: «Раз уж Таня не может кататься, то можно я один нашу программу откатаю импровизационно?» Бурные аплодисменты были ему ответом.

И вышел на лед мой олимпийский чемпион, и примерно показал, на что он способен. Господи! Как же он был хорош! Овации! Так что у нас получился прямо-таки королевский уход. Это не одна я так думаю. Леше звонили многие его коллеги и восхищались: «Вот это уход!»

А мы с ним были в каком-то странном состоянии. С одной стороны, полная потерянность: и все? А что же мы дальше станем делать? Что, завтра на тренировку не ехать? Непривычно как-то. А с другой стороны, радостное чувство свободы и уверенность, что мы все сделали правильно.

А дальше проект продолжался без меня, но я ходила на каждую съемку, а после съемок мы все ехали в кафе и продолжали общаться. Это было невероятное общение. Смех, шутки, байки и полное радостное взаимопонимание. То, что называют «роскошью человеческого общения».

Почему этот проект так много для меня значит? Я видела в нем какую-то мистику. Правда. У меня ведь и на самом деле в детстве не было коньков. Даже Елена Чайковская мне сказала: «Ты единственная из всех участников, которая никогда не стояла на коньках, это было понятно сразу». А мне, когда я была девочкой, конечно, очень хотелось кататься, как катались все мои подружки. Но не смела просить у родителей купить мне «фигурки»: видела, как им тяжело доставались деньги, и молчала. И вот в мои 49 лет кто-то наверху решил: «Ах, да! Помню, что тебе в детстве не удалось покататься на льду. Ладно. Вот тебе, Таня, коньки, вот тебе, Таня, олимпийские чемпионы. Катайся с ними!» Может, этот кто-то пошутить решил, не знаю, но чувство благодарности переполняло меня и тогда, и сейчас. Я видела в этом какую-то высшую справедливость. Спасибо! И спасибо всем, кто придумал и осуществил этот проект, и особенно тем, кто непосредственно был со мной в одной лодке, которая плыла в неизвестном никому направлении.

А мой партнер Алексей Урманов… Я ему даже стих написала. Это когда он уже в «Танцах на льду – 2» участвовал и катался с Наташей Антоновой, а я болеть за него ездила на каток на улице Лизы Чайкиной. Стишок корявенький, но очень искренний. Вот он:

 
На льду кружатся фигуристы.
И среди них кружится он —
Моя надежда и опора в прошлом,
Мой милый олимпийский чемпион.
Кросс-роллы, беговые и вращенья
Он выполняет нынче не со мной,
Но в сердце нет обид и сожаленья,
А в сердце только радость и покой.
Пусть фигуристки век мой был недолог
И, может быть, кому-нибудь смешон…
Плевать! Меня держал в своих объятьях
Великий олимпийский чемпион!
 

P.S. Я Урманова и сейчас обожаю, хоть мы почти и не общаемся. И всех своих друзей по проекту этому нежно люблю и шлю им приветы и пожелания счастья и успехов.

Тогда и сейчас

1. Как я не стала циркачкой

Мне захотелось написать о своих соседях. Не нынешних, нынешних я знаю и здороваюсь, но не общаюсь. А про тех соседей, из детства. Воспоминания, оказывается, такая странная вещь! Хочешь про что-то одно написать, но это одно вдруг цепляется за другое, и это другое вдруг становится ярче, выпуклее и живее.

Пожалуй, машина времени все-таки существует, и это наша память. Как она странно устроена! Я никогда не предавалась воспоминаниям, во время интервью на вопросы про детство отвечала четко и ясно, где родилась, из какой семьи, где училась. Никогда не считала, что моя жизнь чем-то примечательна и поучительна. Жила как все. А тут вдруг… Время, что ли, пришло?

А потом сама повспоминала, и так мне стало жалко ту мою страну детства! Там так много хорошего было! И что же, все это так и пропадет вместе со мной? Я пропадать пока не собираюсь, поживу еще, но уж очень это занятно оказалось – погружаться в прошлое и особенно в детство. Даже жутко иногда становится, до того ты четко видишь, слышишь и чувствуешь сцены и ситуации.

Так я про соседей. Жили мы в большом добротном пятиэтажном доме, который состоял из специфических коммуналок. В коммуналках было всего по две комнаты, а в комнатах жили семьи рабочих. Только рабочих.

Дом-то сначала предполагалось заселить начальством каким-то (поэтому он и был просто образцово-показательно построен и оснащен), но потом кто-то сердитый приказал отдать дом рабочим, что и было исполнено. А сама квартира состояла, в принципе, из гостиной и спальни, в гостиной двери были со стеклянными вставками, и она была чуть больше спальни. Вот наша семья из четырех человек проживала в спальне, а соседи наши – в гостиной, их тоже было четверо: дядя Толя, тетя Люся, дочь Наташа, старше меня на год, и карапуз Витя, он при мне уже родился.

Жили мы складно, не ругались, праздники вместе встречали, а с Наташей так я и вообще дружила. И мы вместе с ней ходили «на хореографию».

Вот так. На рабочей окраине Москвы для детей была абсолютно изумительная школа. Где был и музыкальный абонемент, и занятия по ритмике, и масса всяких бесплатных кружков – занимайся чем хочешь, плюс и при ЖЭКе были кружки и театральная студия. Самодеятельность тогда приветствовалась и процветала.

А мы с Наташей, значит, на хореографию. Два раза в неделю, стоимость занятий была 3 рубля в месяц. Да, этот кружок был единственный не бесплатный, потому что вела его не учительница, а бывшая танцовщица Маргарита Михайловна, а аккомпанировала на рояле загадочная Элеонора Николаевна. Она меня завораживала, потому что была из какой-то совсем другой жизни, красиво стриженная и уложенная, на руках несколько перстней и с очень прямой осанкой.

Она могла запросто пожаловаться Маргарите: «Ох! Что у меня с головой, Риточка! Стала перед выходом искать деньги, с вечера приготовила десять рублей, так и не нашла и поняла, что спустила десятку в унитаз вместе с ненужными бумажками!» У меня от ужаса все в животе сжималось: как же, целых десять рублей пропали, это же катастрофа! А Элеонора все это с каким-то юмором. Непонятно мне это было. Потому что мы были бедными, только, правда, не знали об этом, но каждый рубль был на счету. И так жили все, много работали и мало получали.

Короче, очень мы наших преподавательниц уважали. Ну, и они молодцы были, здорово с нами занимались, спину ставили, ноги выворачивали, шейку тянуть заставляли и гибкость развивали. С полной самоотдачей. И результаты были хорошими.

Во-первых, мы давали концерты, обязательно в школе, а потом и по заводам на всякие праздники ездили, там нам сильно хлопали, нравились мы нашим зрителям. Мама гордилась и самоотверженно шила мне костюмы из марли, а тетя Люся шила Наташе. Маргарита объясняла, как надо шить, как красить марлю, как ее крахмалить, чтобы юбка колоколом стояла. Все это наши рабочие мамаши и делали и очень переживали, если что не так прокрашивалось. А это же адский труд! Я вот даже себе сейчас и не представляю, как они могли все это осилить!

Вот, значит, занимались мы с Наташей в этой студии и делали определенные успехи. Я особенно выделялась гибкостью, тогда этот раздел называли почему-то «акробатика», но это не совсем акробатика была, мостики там разные, шпагаты, колесо крутануть… И вот у меня оказались какие-то уникальные данные, я могла сложиться просто пополам без всяких усилий – врожденная гибкость. Я вытворяла со своим тельцем такие кренделя, что Маргарита и Элеонора только ахали и охали и твердили: «В цирковое! Только в цирковое!»

Да, так в этой студии было дело и поставлено. Девочки вообще занимались только до 5-го класса, а потом, кому рекомендовали или кто сам хотел, пробовали поступать – кто в Московское хореографическое училище, а кто в цирковое. Такие дела.

Без всякого блата и взяток несколько девочек поступили в эти экзотические для нашего понимания учебные заведения и стали для нас совсем небожительницами. Они каждое утро с сумкой «Аэрофлот» через плечо ехали через всю Москву учиться на циркачку или балерину. Ошеломительно! Я даже не завидовала, я просто смотрела на них не дыша. Жизнь мне моя очень нравилась, я всем была довольна, но натура я была исключительно романтическая, и хотелось мне чего-то необычного, страшно хотелось! А что может быть романтичней, чем стать циркачкой? Да ничего! Даже балерины рядом не стояли. Цирк! Цирк! Цирк!

Так вот что Наташа учудила: она поступила в Московское цирковое училище! Да! А гибкости у нее отродясь не было, она еле на мостик вставала, а про шпагат я вообще не говорю… Тетя Люся купила ей сумку «Аэрофлот», и она вся такая загадочная и недостижимая стала, рассказывала иногда про уроки: то жонгляж, то эквилибр… Ух! Слова-то какие!

Ну вот и я весной, ближе к окончанию своего четвертого класса отправилась по проторенной Наташей дорожке в это самое цирковое училище поступать. Ну что сказать? Дошла я до последнего тура, училище было всего одно на весь Советский Союз, а девочек набирали то ли пять, то ли семь. Конкурс немыслимый. И вот на последнем туре за меня разразился целый бой среди приемной комиссии. Я стояла посреди круглой аудитории, сначала строгий мужчина продемонстрировал мою умопомрачительную гибкость (я чувствовала, что я ему нравлюсь, что он за меня), потом растяжку, а потом просто стояла в купальнике спортивном и слушала, как ругаются взрослые. Одни меня хотели брать. И считали мои способности исключительными, а другие не хотели почему-то.

Долго так ругались, даже голос стали повышать друг на друга, вот я и услышала: «У нее не сценическая внешность!» Опа! А что это такое? Я и знать не знала, и никто мне об этом и не говорил никогда…

И не взяли они меня в цирковое… Другую девочку взяли, не такую гибкую, зато из цирковой семьи, мы уже все про всех знали, претендентки. Та девочка плакала от счастья, а я – от горя. Долго и горько. И от того, что не пустили в мечту, и потому, что там, в кулуарах, я услышала, что не взяли меня, потому что я очень некрасивая. Вот так расшифровывался термин «несценическая внешность».

О боже! Сколько всего отчаянного было в моей голове целый месяц! Какие только мысли не приходили! Да, ровно месяц. Как-то так получилось. Мама устала от моих постоянных слез и, не выдержав, просто рявкнула: «Хватит слезы лить!» Грубо так, жестко, ей, поди, тоже несладко было, что дочь соседки приняли куда-то, а ее дочь забраковали. Тоже, небось, переживала сильно, но я о ней не думала, я упивалась своим горем и отверженностью и потихоньку придумывала, как мне жить с моей некрасивостью. И придумала.

Из книжек прочитанных вспомнила, что главное – это упорство и труд. Вот так просто. И сразу мне полегчало, я злобно взбодрилась и отправилась поступать в спортсменки, не пропадать же добру, в смысле гибкости и растяжке.

Верная мама отправилась со мной. Приехали мы в спортклуб «Крылья Советов», потому что мы только про него знали, и стали ходить по секциям. На тренеров по спортивной гимнастике я произвела большое впечатление, они только и твердили мне: «Приходи прямо завтра, сразу по какому-то разряду будешь заниматься!» Но меня это не устроило. Что это вот так просто «приходи»! А конкурс? Мне надо было пройти чертов конкурс, чтобы доказать себе что-то.

Ну я и узнала, что самый несусветный конкурс – на художественную гимнастику. Туда-то я и отправилась. И была принята. И была злобно счастлива.

На кого я злобилась? Не знаю, во всяком случае ни на кого конкретного, на судьбу, может… Надо сказать, что выбрала я совершенно не свой вид спорта, мне бы все-таки в спортивную надо было или в акробатику, где риск, азарт, ну чтобы на цирк похоже было, а художественная гимнастика тогда больше на балет походила, но дело было сделано. Прозанималась я несколько лет и дошла до первого разряда.

Потом наша группа развалилась из-за всяких интриг, и у меня появились другие интересы – актерские, гимнастику я бросила, но она мне долго еще снилась. Снилось, как я лечу в затяжном прыжке-шпагате… А Наташу к 7-му классу из училища отчислили. Она вдруг стала очень расти и округляться, не толстеть, а женственность в ней очень проступать стала, а ни гибкости, ничего другого они у нее развить не смогли. А может, и самой Наташе расхотелось быть циркачкой, мы уже поумнее стали, понимать начали, что жизнь – штука непростая и не все как в кино. Стала она очень красивой и яркой девушкой, невероятной какой-то. Но потом мы переехали и перестали со временем общаться совсем.

Да! А циркачкой я все-таки побыла! Я снялась в фильме «Мой любимый клоун», где изображала «нижнюю», ту, которая на своих плечах всех остальных держит. Уж я вволю на арене-то поизгалялась! Я тогда много еще чего могла со своим телом сотворить, цирковые ко мне очень хорошо отнеслись, правда, они ко всем хорошо отнеслись, они вообще обалденные, цирковые эти.

Но я благодарна все-таки тем дядькам, которые меня не пустили в цирковое… Другая мне судьба была, значит.

И согласитесь, на фиг в цирке «сценическая внешность»? Нет, просто не судьба.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации