Текст книги "Поцелуй сильного мужчины"

Родион посмотрел на дисплей телефона. Звонить Валентине или нет? Вечер свободен, возможно, у нее тоже? Но вместо того, чтоб набрать ее номер, убрал телефон в карман. Настроения разговаривать с бывшими подружками не было.

Поехать домой? Он посмотрел вокруг. Здесь так уютно, так умиротворенно. Он прошел по первому этажу, притормозив в библиотеке. Принялся копаться в собраниях сочинений, почувствовав желание почитать что-то умное.

Выбрал Кафку, принялся перечитывать «Замок», но тут же отложил. Нет, слишком сложно, настроения нет. Может, телевизор посмотреть? Пошел в гостиную, погонял пульт. На четыре сотни каналов у него ушел битый час. Ничего его не привлекло, и, вернувшись в библиотеку, он включил компьютер. Походил по интернету, пообщался с друзьями, но на встречу никого приглашать не стал. Успеется.

Часов в двенадцать послышался шум у входа в дом. Он выглянул в окно. Отец с матерью вернулись, смеющиеся и довольные. Отец поцеловал мать, и они, взявшись за руки, вошли в дом.

Родион прислонил лоб к прохладному стеклу. Никогда у него не будет такой дружной и счастливой семьи. И кто тому виной? Он сам или судьба?

Глава девятая

На следующий день, нехотя выполняя свое обещание, Родион позвонил Валентине. Та взяла трубку сразу, едва прозвучал первый звонок.

– Как я рада твоему звонку, дорогой! – она лучилась фальшивенькой радостью. – Когда мы с тобой встретимся, дружочек?

Родион ее радости не разделял.

– Чему ты радуешься, не пойму? Встреча будет чисто деловой, на какие-то сантименты не рассчитывай.

Она неприятно захихикала. Родион поморщился. Где были его глаза? Или, вернее, уши? Как она могла ему когда-то нравиться?

– Что ты, дорогой, я ни на что не рассчитываю. Просто я рада тебя видеть. Ты же любовь всей моей жизни.

– Да, конечно, я и не сомневаюсь, – сухо согласился с ней Родион. И уточнил: – А так же в любвях всей твоей жизни ходят и Саня с Петей. Может и еще кто есть, ты девушка многогранная, на достигнутом не останавливаешься.

– Неправда! Больше я такое никому не говорила!

– Странно. А Саня с Петей утверждали, что ты и им в любви до гроба клялась. По отдельности, естественно. Именно поэтому я с тобой и расстался. Слишком ты любвеобильная, слишком дорогая.

– Это в них ревность взыграла, только и всего. Не нужно тебе было этому верить! – Валентину было ничем не пронять.

Родион никогда никому ничего зря не доказывал. К чему время терять? Не стал и теперь.

– Ладно, встречаемся сегодня в семь у входа в Сокольники. И учти – ни в какие злачные места я с тобой не пойду, не надейся.

– Договорились! – Родиону послышался довольный смешок, но, прежде чем он успел спросить, с чего она так веселится, в трубке зазвучали короткие гудки отбоя.

Призадумавшись, скептически посмотрел на телефон. Что-то не нравилось ему все это. Но, с другой стороны, что ему может сделать Валентина? Он будет вести себя крайне осторожно, только и всего. Даже если она и умудриться заснять их встречу, это ничего не будет значить – фоткой больше, фоткой меньше, никого не взволнует. Вот если бы Дана ответила на его признание, это было бы неприятно, а так кому какое дело, с кем он время проводит?

Обговорив с юристами последние дела фирмы, принялся собираться. Решил ехать на городском автобусе, не на машине. Почему-то захотелось посмотреть на людей, побыть в толпе. Может быть, ему станет легче? Уж слишком мрачно было на душе.

Дождя сегодня не обещали, но по небу ходили неприятные мрачные тучки, и он все-таки взял с собой зонт, так, на всякий случай. Напевая «последний троллейбус, мне дверь отвори…», вышел на улицу.

До Сокольников добрался быстро, даже быстрее, чем доехал бы на машине: автобус шпарил по выделенке, никто ему не мешал. Перед входом в парк посмотрел вокруг и сразу увидел Валентину. Она стояла под крайней правой аркой в коротюсеньких красных шортиках, не прикрывавших ягодицы, и в узком топике, больше похожем на лифчик. Родион поморщился. Она его что, сексуально озабоченным козлом считает? Или это задел на будущее? Не выгорит с ним, так еще кого-нибудь подцепит?

Увидев его, она кинулась ему на шею и пылко поцеловала. Родион решительно оторвал ее от себя.

– Скромнее надо быть, скромнее! Нечего парням на шею вешаться, особенно когда они этого не желают!

Посмотрев на его каменное лицо, Валентина растерянно улыбнулась. Но тут же нашлась:

– Чего ты так вынарядился? В костюме жарко.

– Ты на градусник смотрела? Двадцать два, и ветерок прохладный. Но ты, похоже, девушка закаленная, тебе все нипочем. Не моржуешь, случайно?

Мысли Валентины были направлены на другое, потому что она рассеянно переспросила:

– Что делаю?

– Зимой в проруби не купаешься?

– Нет, конечно? Но куда мы пойдем?

– На скамеечку в парке, там и посидим.

– Но я замерзну! – Валентина поежилась. – Ветер холодный!

– Я тебе только что это сказал! Для чего ты так вырядилась?

– Когда я в окно выглядывала, светило солнце, и было жарко.

– Тогда говори быстрее, что хотела, и домой беги. Переодеваться. Наверняка у тебя кто-нибудь есть в запасе, в ресторанчик тебя пригласить.

Родион подошел к свободной скамейке и приглашающее похлопал рядом с собой.

– Садись давай! И не думай, что я тебя обнимать примусь, чтоб не замерзла.

Валентина села рядом, закинув нога на ногу. Достала сигарету и попросила:

– Дай прикурить!

– Не дам! Ты, видимо, забыла, что я не курю?

– Ах да, ты же у нас пай-мальчик!

Родион не стал уточнять, что у него аллергия на табак. Если уж она даже этого не помнит, то не прикидывалась бы влюбленной. Тоже мне, любвеобильная сирена!

– Ты говорила, что знаешь о разводе Юстаса? Что ты знаешь? Почему от него жена ушла?

– А что я за это буду иметь? – кокетливо хлопая глазками, принялась торговаться Валентина. – Я задаром сведения выдавать не собираюсь.

– Я вот смотрю на тебя и думаю, а не проще ли мне поехать к Веронике и расспросить ее. Так сказать, все узнать из первых рук. Ну так как?

– Какой ты все-таки скучный тип! – манерно огорчилась Валентина. – И какого лешего я с тобой связалась?

– В этом наши мнения полностью совпадают. Не тяни резину, не то уйду!

– В их разводе виноват ты! – победно заявила Валентина, беря реванш за предыдущие оскорбления.

– Я? С чего ты это взяла? – пораженный Родион повернулся к ней всем телом и сердито заглянул в глаза, ища подвох. Ее глаза сияли чистым торжеством, подвоха в них не наблюдалось.

– Я хорошо знаю сестру Вероники, Клаву. Она мне и сказала, что, если б не ты, они с Володькой жили бы да жили. Причем душа в душу. Любили друг друга потому что.

– И чем же я им помешал любить друг друга? – недоверчиво уточнил Родион. – Я в их дела не лез.

– Нет, не лез. С твоей точки зрения. А Вероника просто замаялась. У нее ребенок болел, деньги на лекарства нужны были позарез, а ее милый муженек все деньги на ваши мальчишечьи посиделки угрохивал. Юстас получал-то ведь гроши, Вероника не работала. Ей постоянно приходилось у родителей просить.

Родион замер. Он и не подозревал, что Юстас отнимал деньги у семьи, чтобы соответствовать его запросам. В самом деле, он же всегда назначал встречи в дорогих ресторанах, и никогда не задумывался, сколько на это нужно денег!

– Она все терпела, но когда ты заявил, что она с ребенком сидит, значит, не делает ничего, и нечего ей к мужу приставать, чтоб помогал, она не выдержала.

– Я никогда ничего подобного не говорил! – Родион в гневе сжал кулаки. – Откуда ты это взяла?

– За что купила, за то и продаю! – отрезала Валентина. – Возможно, ты не такими словами говорил, но что-то подобное ведь звучало, а то с чего бы Клава мне об этом сказала? Она и не подозревала, что мы с тобой знакомы.

– Не подозревала? – не поверил ей Родион. – С чего бы это? Неужели ты не доложила ей о своей блистательной победе?

– О блистательном фиаско, точнее? Я о своих проколах никому не говорю. Зачем портить имидж секс-бомбы?

В ее голосе проступила неожиданная горечь, и Родион поежился. Он ужасно не любил жалобы и слезы. Но Валентина справилась с собой и насмешливо продолжила:

– В конце концов Вероника решила не мешать своему муженьку дружить с тобой, и ушла. «Уйду с дороги, таков закон, – третий должен уйти», – Валентина пропела это густым басом, подражая мужественному певцу. – В общем, она почувствовала себя никому не нужным третьим лишним. Благодаря тебе.

– Спасибо за информацию. Я и не подозревал, что женщины столь… – он замялся, не зная, как выразить то, что думал.

– Коварны, безнравственны и подлы? Ты это хотел сказать?

– Вовсе нет. Скорее зависимы. Я ничего подобного не представлял.

– А что ты вообще в этой жизни представляешь, богатей несчастный? – Валентина внезапно сбросила с себя вид беспечной дамочки. – Ты по-настоящему никогда и не жил. Страдания и боль тебе незнакомы. Ты только другим несчастья приносишь, а сам их и в глаза не видал. Ладно, я тебе все сказала, адью! – и она умчалась, оставив Родиона в растерянности сидеть на скамейке.

Подле него тут же опустилась парочка хорошеньких девчонок, и принялась завлекательно смеяться дробным звонким смехом, призывно на него поглядывая. Но он, даже не заметив их, встал и медленно зашагал к выходу из парка.

Откровения Валентины тяжким грузом висели на совести, не давая свободно вздохнуть. Что делать? Ехать к Юстасу и каяться, или попытаться что-то исправить? Но как исправить? Найти Веронику и поговорить с ней? Но где она живет? Ее номера телефона он не знал, адрес ее родителей, где она теперь жила, тоже.

Достал телефон, набрал номер Валентины. Она ответила не сразу.

– Что, покаяться решил? Не совсем пропащий?

– Адрес Вероники знаешь? – Родион не собирался вступать с ней в прения по поводу своего морального облика.

– Нет, но могу узнать. Если тебе это и впрямь нужно.

– Нужно. Я тебе за информацию тысяч десять кину в рублях, если хочешь.

Она помолчала.

– Хочу. Только не за информацию, а в знак старой дружбы. Как подарок на день рождения.

– У тебя что, день рождения?

– Был месяц назад. Ты мне ничего не подарил, вот и наверстаешь упущенное. Лады?

– Ладно, договорились. Ты мне адрес, я тебе подарочек в рублевом эквиваленте. На этот номер телефона кинуть? На карту Сбербанка?

– Да, это было бы кстати. Жди, минут через пять перезвоню.

Родион посмотрел вокруг. Здесь ему ждать или пойти куда-нибудь? Решил подождать в кафешке, там на него хоть пялиться никто не будет. Вспомнил, что был пару лет назад неподалеку в «Итальянском дворике», пошел туда. Идти оказалось дольше, чем ему помнилось, но зато внутри все было так же, как тогда. Кухня тоже осталась средиземноморской. Прочитав меню, заказал морепродукты и коктейль, все съел.

Валентина не звонила, и он начал беспокоиться. Что случилось? Не может дозвониться до подруги, или просто болтает, остановиться не может? Но вот прозвенел долгожданный звонок:

– Извини, что так долго, но Клава не хотела давать адрес Вероники, пришлось убеждать. Оказывается, Вероника снимает квартиру в Чертаново, до чертиков далеко. Записывай! – она продиктовала адрес и номер телефона, и со смешком напомнила: – Жду подарочек на день рождения! Целую крепко, твоя репка!

Она отключилась, а Родион, иронично прокомментировав ее последние слова: – «воистину „репка“, правильно оценивает свои умственные способности», – решил, что на сегодня с него душевного раздрая достаточно, и поехал домой. Уже на Тверской понял, что за весь день мысли о Дане приходили в его голову всего-то пару раз, не больше. Может быть, он переоценил свою тягу к ней? Может, стоит потерпеть еще месяц-другой, и все пройдет? Это было бы здорово. Сродни выздоровлению от тяжелой болезни. А сокрушающее уныние, вполне возможно, вовсе с ней и не связано. Просто время такое. Осень.

На следующий день поехал в офис к отцу. Назрела еще одна командировочка, на сей раз на север, к нефтяникам, но Родион ее отложил, решив в первую очередь разобраться с делами Юстаса и Вероники. Чувствовать себя виноватым в развале семьи друга было на редкость паршиво.

Вечером поехал в Чертаново. Дом Вероники оказался в конце длиннющей улицы, застроенной стандартными высотками. Благодаря навигатору благополучно добравшись до нужного подъезда, мельком подумал, что лучше всего было бы позвонить Веронике по телефону, но тут же от этой идеи отказался. Где гарантия, что она согласится с ним разговаривать? Особенно если она так сильно против него настроена?

Немного подождал у подъезда, гадая, сообщить о своем появлении по домофону, или дождаться оказии? Пока он размышлял, к подъезду подошли пять человек азиатской внешности, открыли дверь. Ничего им не говоря, он спокойно вошел. Не подумав спросить у него, к кому он идет, они всем скопом заскочили в квартиру на первом этаже, похоже, однокомнатную. Еще одна «резиновая квартира»? Что-то в последнее время в Москве их развелось совершенно непотребное количество.

У дверей Вероники старательно пригладил волосы, отчего-то постаравшись выглядеть пай-мальчиком, и позвонил. За дверью раздались мелкие детские шажки, и детский голос звонко закричал:

– Мама, мама!

Родион горестно вздохнул. Это из-за него Юстас живет бирюком вот уже год, Вероника страдает, сын растет без отца. Эх, если б он узнал о своей неприглядной роли раньше! И тут же подленький чертик в его душе каверзно утешил: «И что бы случилось? Да ничего! Ну, сказал бы Юстасу, что все к лучшему, что такие жены никому не нужны, и массу такой же безответственной глупости».

Пришлось с чертиком согласиться. До встречи с Даной он и в самом деле не представлял, что это такое – сердечная боль. Для него все было трын-трава. И влюбленного друга, вынужденного метаться между двух огней, он просто не понимал. Потому что был избалованным богатеньким мальчиком. В этом Валентина полностью права.

Но вот к дверям подошел кто-то из взрослых, и печальный голос спросил:

– Кто там?

Родион с трудом узнал голос Вероники. Он был хриплым и измученным. Болеет она, что ли?

– Это Родион. Друг Владимира.

– И зачем ты приехал? – голос за дверями затвердел и стал строже.

– Поговорить. Надеюсь, ты меня не боишься? – Родион не знал, как нужно говорить с обиженной женщиной, и это прозвучало у него по-фанфаронски.

Вероника открыла двери и молча посторонилась, пропуская его внутрь.

Родион мельком огляделся. Малюсенькая однокомнатная квартирка, больше похожая на приют для мышки-норушки, чем на нормальное человеческое жилье.

Вероника в домашнем костюмчике из розовой фланельки держала за руку маленькое подобие Юстаса. У Родиона перехватило горло. Присев на корточки, он протянул руку и сказал:

– Здравствую, Юстас-второй! Давненько я тебя не видал.

Но малыш руки ему не подал, а спрятался за мать. Виктория с горькой усмешкой сказала:

– Он не одобряет незнакомцев. А мужчин он вообще видит мало.

– А Юстас что, не приходит?

– Мы с ним встречаемся на нейтральной территории. Здесь он не бывает.

– То есть он не знает, где ты живешь?

– Да. И учти, если ты скажешь ему мой адрес, я сразу отсюда уеду. Я не хочу, чтобы… – она осеклась и закусила губу.

– Ты не хочешь, чтобы тебя тревожили разные недостойные типы? – закончил за нее Родион.

– Что-то в этом роде, – согласилась Вероника и нехотя пригласила: – Проходи.

Они прошли в малюсенькую комнатку. Родион осторожно сел на хлипкое кресло. Вероника устроилась на диванчике напротив.

– Откуда ты узнал мой адрес? – она сверлила его подозрительным взглядом.

– Случайно, совершенно случайно. От одной моей знакомой. Откуда узнала его она, понятия не имею.

Вероника ему не поверила. Но допытываться до правды не стала, она не любила пустых препирательств.

– И зачем ты приехал в такую даль? Надеюсь, не по просьбе Владимира? Тогда это напрасно. Я с ним виделась позавчера и все ему сказала.

– Нет, Юстас о моем визите сюда не знает. Я пришел извиниться. Я не понимал, что он оказался между двух огней, и что я провоцирую его на неподъемные траты.

Вероника округлила глаза и нервно засмеялась.

– Ты провоцируешь? Да ты, по сути, развалил нашу семью. И делал это целенаправленно и целеустремленно. И говоришь, что не понимал этого?

Родион покраснел. Ему было стыдно.

– Увы, я и впрямь этого не понимал. Честное слово. Я думал, что ничего страшного не случится, если мы посидим немножко в тесном дружеском кругу. Так, как раньше.

– Посидим? Немного? Да он возвращался с ваших посиделок под утро, всегда под хмельком! И это было несколько раз в неделю! Мне не на что ребенка было кормить, а этот «заботливый» муженек все деньги тратил на соответствие твоему образу жизни! Ты же не по дешевым кафешкам таскался, а по самым дорогим ресторанам!

– Извини, но я все возмещу… – Родион и сам понимал, что его обещания похожи на жалкий детский лепет, но не мог найти нужных слов.

– Что ты можешь возместить, Родион? Мою изгаженную любовь? Мои слезы, когда я просила Володьку остаться со мной и больным ребенком, потому что у меня уже не было сил, а он, наплевав на нас, тащился на посиделки с тобой? Он сам сделал свой выбор, я ему больше мешать не буду. Может быть, какая-нибудь другая бабенка это все и стерпела бы, а с меня хватит!

Вероника раскраснелась, по ее щекам непрерывной струей бежали слезы, и Родион впервые в жизни заглянул в глаза настоящему горю. У него болезненно сжалось сердце, и стало трудно дышать.

– Я могу поговорить с Юстасом, и, клянусь, никогда больше в ваши отношения встревать не буду.

– А зачем? Между нами все кончено. Я никогда не прощу человека, который клялся мне в любви, а сам ежечасно доказывал обратное. Он предавал меня на каждом шагу!

– Он этого не понимал, как и я. Просто мы тоже клялись друг другу в верности и дружбе. И сделали это гораздо раньше. Я понимаю, это не оправдание, но…

– Родион, ты как был глупым сопливым мальчишкой, так им и остался. Что такое мальчишеские клятвы перед настоящими обязательствами? Да ничто! И если мужчина остается им верен, то ему просто не надо заводить семью! Как тебе! Ты совершенно правильно делаешь, что не женишься. Тебе это ни к чему. А Володька ухаживал за мной настойчиво и упорно, я ему поверила. И полюбила. И зря. Он меня просто размазал по стенке. Я теперь себя чувствую жалкой половой тряпкой. А когда-то я была веселым человеком. До замужества. Как я теперь жалею, что поверила ему! Но ничего уже не вернуть, к сожалению… Ни любви, но доверия, ни нежности. Ни-че-го!

Чувствовалось, что она еще многое чего могла высказать из наболевшего на душе, но она оборвала себя на полуслове и потребовала:

– Думаю, мы друг друга поняли. Уходи!

Родион остался сидеть, уронив руки на колени.

– Неужели ничего нельзя сделать?

– Если ты предлагаешь мне обратиться к специалисту по семейным проблемам, то уже. Но мне ничего не помогло. Так что копаться в своей душе я больше не буду. – Вероника встала и железным голосом произнесла: – Прощай! Говорить, что приятно было повидаться, не буду!

Родиону пришлось выйти. Сев в машину, он положил руки на руль и рассеянно посмотрел по сторонам. Как же он жил почти тридцать лет, если оставил за собой столь разрушительные последствия? Самое мерзкое, он был уверен, что только так и надо жить! Права, ох права была Дана, говоря, что он самовлюбленный нарцисс.

Поехал домой. Пошатался по квартире, не вынес в одиночестве душевной боли, и без предупреждения отправился к родителям. Дома их не оказалось. Открывшая ему горничная сказала, что они улетели в Париж. Видимо, решение было спонтанным, потому что об этом они ему ничего не говорили. Понятно, решили вспомнить молодость. Наверняка поехали на пару дней. Пошатаются по Елисейским полям и вернутся.

А вот что делать ему? Из рук все валится, душа ни к чему не лежит. Может, вернуться в Подлесную? Но под каким предлогом? Нет, надо иметь гордость. Получил гарбуза, и сиди себе в сторонке. Хорошо хоть о его конфузе никто не знает. А то бы не преминули посыпать солью его кровоточащие раны.

Интересно, а как там Ольга? Позвонил ей. Она ответила почти сразу:

– Привет, говори быстрей, я в Осло!

– Чего ты там делаешь? – Родион не мог понять, с чего членов его семейства так стремительно охватила тяга к перемене мест.

– Решили с Алексеем поесть настоящей красной рыбки. Ее нигде так не готовят, как в Осло.

– Помирились, значит?

– А мы и не ссорились. Он покаялся, я его простила. Ну, естественно, предупредила, что отвечу тем же. Вот появится на моем горизонте приятная особь мужского полу, и закручу романчик. И он пусть не возникает, поскольку рыльце в пушку. Так что мы с ним друг друга поняли. Пока, а то у меня батарейка садится!

– Как все просто у некоторых! – сердито заявил Родион замолчавшему телефону. – И никаких тебе мучений и переживаний! Хотя Ольга наверняка хорохорится. Она, как и я, своих переживаний никому демонстрировать не будет.

Чтобы скоротать вечерок, в последнее время вечера стали совершенно нескончаемыми, побрызгал в нос спрей от аллергии и пошел в мамин розарий. Принялся вырезать отцветшие розы, рыхлить, поливать, подвязывать тяжелые плети.

Полюбовался результатом и похвалил сам себя. Розарий стал выглядеть гораздо презентабельнее. Вот если бы и в человеческий отношениях все было так просто и легко! Посмотрел на свои исцарапанные до плеч руки и уточнил: почти легко!

Из дома донесся бой часов. Полночь. Хорошо. Может быть, после интенсивной физической работки ему удастся заснуть без мучительных пережевываний прошлого? Не разбирая до последней запятой своих небрежных слов и поступков?

Лег в своей комнате, выключил бра, закрыл глаза в надежде на посещение благодатного сна. Не ту-то было! Болели исцарапанные руки. Пришлось встать, отправиться в мамину комнату, найти аптечку, смазать руки какой-то вонючей мазью от укусов и царапин. Вроде стало легче.

Снова лег, закрыл глаза. Тут же захотелось пить. Пошел на кухню, выпил воды. Снова лег. Сон ни в какую не приходил. Зато пришла Дана. Родион не знал, что ему с ней делать: она смотрела на него презрительно-негодующим взглядом и обвиняла.

Он не хотел слышать одно и тоже в тысячный раз, поэтому сел на кровати и вслух перечислил ей свои достоинства. Увы, их оказалось слишком мало. Тогда он припомнил ее недостатки. Но ее недостатки каким-то таинственным образом превратились в достоинства. Ему бы так!

Заметив, что уже несколько часов спорит сам с собой, лег и натянул одеяло на голову, скрываясь от ее обвиняющих глаз. Проснулся от духоты. Вынырнул из-под одеяла, посмотрел на часы. Десять! Проспал! Отец ему голову снимет! Тут же вспомнил, что отец в Париже и, вообще, сегодня суббота.

Пожалел, что выходной. Будний день пережить гораздо легче, чем воскресный. Пошатался по дому, пугая прислугу, которая надеялась передохнуть, пока хозяева развлекаются за границей. Решив не путать их планы, распрощался и уехал. Перекусил в каком-то попутном ресторанчике, даже на название не взглянул. Какая разница? Лишь бы не отравили.

Дома включил комп, посмотрел почту. Несколько сообщений было от Юстаса. Тот спрашивал, куда он запропал, и не хочет ли встретиться. Впервые в жизни Родион не хотел встречаться с другом. Как ему вообще в глаза-то смотреть? Хотя Юстас после женитьбы вполне мог послать к чертям собачьим и его, и всех друзей скопом, и спокойно жить с женой и ребенком. Ведь сделал же так Мишка? Отошел от их холостяцкой компании, и все. А Юстас хотел угодить и нашим и вашим, результат оказался плачевным. Но, похоже, он тоже что-то понял.

Делать было нечего, все равно встретиться рано или поздно придется. Написал, что недавно вернулся, позвал к себе. Приглашать друга в рестораны он больше не будет. Самое большее – в парк, посидеть на скамеечке. Сбегал в соседний магазин, купил всякой мелочи к чаю. Спиртного он ему наливать тоже не будет. Если только в кофе.

Юстас заявился через пару часов. Дерганый и беспокойный. Сделав вид, что не в курсе его семейных проблем, Родион усадил друга за стол в гостиной и налил чаю. Тот удивился столь кардинальным переменам, но чай стал пить с удовольствием. Дождавшись, когда тот доест свое любимое пирожное «картошка», Родион сказал:

– Прости меня, я круглый дурак.

– С чего ты это взял? – Юстас подозрительно приподнял бровь. – Что это еще за самоуничижение?

– Суровая реальность, и ничего более того. Как мне сказала одна решительная особа, я ничего не вижу дальше своего носа. И вообще я человек недалекий и тщеславный. Нувориш, одним словом.

Юстас прищурил один глаз, посмотрев им на кающегося друга.

– Ты случайно «Гордость и предубеждение» не смотрел?

– Это что еще за мура? – Родион не понял скачка мысли Юстаса. – Почему я это должен смотреть?

– Это сериал по книге английской писательницы. Какой, не помню. Я его с Вероникой смотрел. – При имени жены у него болезненно дернулся мускул на щеке. – Ты мне его сюжет пересказываешь один в один. Там один богатый денди сделал предложение бедной девице, а она его отшила. Сказала, что он не обращает внимания на чувства других людей. Прямо как ты.

– А чем все закончилось? – неожиданно заинтересовался Родион. – Надеюсь, хэппи-эндом?

– Конечно, как в кино.

– Это утешает. Но я к тому, что не понимал, что творю.

– А что ты творил? – Юстас думал о чем-то своем и в слова друга не вникал.

– Мне нужно было понять, что ты изменился, и не тащить тебя за собой.

– Ты меня и не тащил.

– Ну, не силой, конечно. Просто играя на твоем чувстве товарищества. Я не понимал, что у тебя другая жизнь. И что я тебе ее ломаю.

Юстас впервые внимательно посмотрел Родиону в лицо.

– И когда ты это понял?

– Не так давно. Когда влюбился сам. – Это признание далось ему нелегко.

– Вот как, поздравляю. И когда свадьба?

– Насчет свадьбы облом. Мне выдали гарбуза.

– Ты что, на хохлушке хотел жениться?

– Нет. На казачке.

Юстас присвистнул.

– Никогда бы не подумал, что тебе могут дать от ворот поворот. А что за девица такая?

В ответ Родион вынул телефон и открыл сделанные втихомолку фотографии Даны.

– Хороша! – спокойно констатировал Юстас. – Но тебя другая бы и не зацепила. Ты переборчив, как девица.

– Вот-вот, это мне и было популярно объяснено. Ну, да все в прошлом. Давай лучше подумаем, как помочь тебе.

– А как мне помочь? – безнадежно проговорил Юстас. – Я уже несколько раз объяснялся с Вероникой. Она мне сказала, что я обманул все ее надежды, и больше она меня знать не хочет.

– Мне она тоже сказала что-то в этом роде.

– Ты что, с ней говорил?

– Говорил. Мне показалось, что она очень переживает. Как и ты.

– Да. Переживает. Когда я позавчера с ней говорил, у нее глаза были такие… трагичные. Вся проблема в том, что она романтичная слишком. И живет по принципу – или все, или ничего.

Родион сразу припомнил сестренку, которая жила по противоположному принципу – око за око, зуб за зуб. Просто и понятно.

– Не знаешь, что и лучше. Излишний практицизм тоже не слишком хорошая штука. Но, может быть, тебе ее в Париж свозить? Вот уж где романтики немеряно.

– Я ей это предлагал. Не хочет.

– Может, она из тех дамочек, что обожают страдать?

– Не думаю. Она всегда веселая была. Озорная и смешливая. Это она со мной такой стала.

– Она из-за меня такой стала.

– Ну, ты ведь тут с боку припеку. Вина-то на мне. Почему-то я думал, что друзья важнее. Оказалось наоборот.

– Это верно. Но об этом ты ей говорил? Хотя о чем это я? Конечно, говорил! Твои родители-то что об этом думают?

– Что они могут думать? Они ничего не поймут. Вероника им ни о чем не говорила, ни на что не жаловалась. Для них наш развод – как гром среди ясного неба. Она им всегда нравилась. Мама думает, что она нашла себе кого получше. Одно время она даже на тебя грешила.

– Да ты что? – такого Родион не ожидал. – Это она зря. Но ты им все же правду-то расскажи. И подумай, как можно помириться. И мне скажи. Чем смогу, помогу.

Потом они еще немного поболтали о друзьях, кто чем занимается, и расстались. Родион почти до утра прикидывал, как же помочь другу, но так ничего и не придумал. Как, оказывается, просто разрушить, и как трудно восстановить!