Текст книги "Серебро ночи. Секундо. Книга 1"

– А что нам оставалось делать, если птички улетели? – вопросом на вопрос ответил оставленный за старшего Мерик.

– Как вы это узнали? – заинтригованные принц с элдорменом Ветте подъехали поближе.

– Мы поднялись в восточную башню, постучали в перегораживающую лестницу решетку, нам никто не ответил. Тогда мы принялись ее раскачивать. И после нескольких толчков она пала! Просто рухнула и все. Оказывается, она проржавела насквозь. Такую же полусгнившую дверь, ведущую в башню, выбить было пара пустяков. Мы обшарили все помещения сверху донизу, но никого не нашли, ни самого Аверна, ни его слуг. Поняли, что все ушли через потайной ход. Мы собрали свои и ваши вещички, попрощались с хозяйкой, весьма озадаченной нашим отъездом, и подались вам навстречу. И вот мы здесь, – браво доложил Мерик. И, засомневавшись в собственных выводах, осторожно спросил: – Мы правильно сделали или нам нужно было сидеть в замке и ждать вас?

К его облегчению, глава тайного королевского сыска ободряюще хлопнул его по плечу.

– Сделано все верно, молодец! Элдормен Аверн лишен повода для глупостей, то есть свою задачу мы выполнили. А тетушке я напишу, думаю, она будет рада выполнению ее просьбы. – Лукаво посмотрев на принца, добавил: – Теперь осталось довести до конца наше дельце в Авернбурге, и можно будет возвращаться в столицу.

Чувствующий себя все хуже Торрен махнул рукой, привлекая к себе внимание.

– Я поеду в карете! – мрачно заявил он, хотя его бесило замкнутое пространство, но сил ехать верхом больше не было. – И эту девицу давайте ко мне! Посмотрю, что она собой представляет.

Послышались похабные смешки и пожелания не терять времени даром. Не обращая на них внимания, хотя в обычном состоянии никогда бы подобной непочтительности стражникам не спустил, принц тяжело забрался внутрь, придерживаясь за ремни.

Част не слишком почтительно отправил вслед за ним свою обузу, забросив девушку на противоположное от принца сиденье. Карета рывком двинулась, качаясь из стороны в сторону на неровной дороге, но Амирель продолжала неловко сидеть на самом краешке сиденья, лишь, чтоб не упасть, уцепившись тонкими пальцами за его край.

Принц же постарался устроиться как можно покойнее. Подложив под бока пуховые шелковые подушки, во множестве раскиданные по карете, насмешливо предложил невольной спутнице:

– Ну же, Амирель, скинь этот дурацкое покрывало. Яви мне свою неописуемую красоту! Недаром же в тебя влюбляются все, кто видел хоть раз! Вдруг мне тоже повезет, и я узнаю, что это за волшебное чувство – любовь? Или без своего колдовского зелья ты никого обольстить не в состоянии? Где ты его держишь? Под юбкой?

Девушка продолжала сидеть молча, не шевелясь, похожая на бесстрастное каменное изваяние. Только тяжелое дыхание доказывало, что перед ним не статуя, а человек.

Принц раздраженно пошевелился. Ребра тут же отозвались болезненным стоном, и он замер, стараясь не двигаться понапрасну.

– Тебя что, раздеть? – угрожающе прошипел, не в силах говорить во весь голос. – Но только это придется делать не мне, слишком болят ребра. Позвать на помощь моего сенешаля? Тебе, кажется, понравилось нежиться в его объятиях? Част был ласков и тебя впечатлил? Он мощный мужчина и вполне может доставить удовольствие женщине, даже такой опытной, как ты. Так что, зову Часта?

Она медленным движением выпростала из покрывала изящные руки. Принц как зачарованный следил за ней, готовясь в любой момент схватить ее, невзирая на боль и укоряя себя в недальновидности. Зачем он дразнил эту колдунью? А если у нее есть средство, способное моментально убить человека? Лучше бы она так и ехала до остановки, замотанная в плащ, а уж там бы ее раскутали его стражники.

Но вида не подал и продолжал все так же над ней подшучивать:

– Уже хорошо. А то я боялся, что этот недоумок тебя связал. А теперь снимай свой драный плащ! И не бойся замерзнуть – в сиденье есть медвежий полог. Уверяю, он гораздо удобнее и теплее того старья, что ты носишь.

Чуть слышно вздохнув, девушка привстала, аккуратно стянула с себя плотный плащ, убрала его на край сиденья, оказавшись в простом шерстяном бурнусе купеческого пошива. И только потом повернулась к принцу.

У него зашумело в голове, и подстреленной птицей забилось сердце. Но не потому, что девушка была невероятно красива. Просто она была хорошо знакома. Причем знакома давно, с самого детства.

И он полузадушено повторил слова элдормена Аверна, сказанные тем при первой встрече с Амирель:

– Это она!

Глава девятая

Амирель всегда знала, что она не такая, как все. Отец с матерью прятали ее, когда она была совсем малышкой, а едва подросла, постоянно толмили ей, чтоб не ходила за пределы их надела и никому в деревне не показывалась. А если кого из чужих случайно встретит, чтоб немедленно убегала, закрывшись и опустив глаза. И ни в коем случае не смотрела незнакомцам в лицо!

Она не понимала, за что с ней так сурово обращались родители, ведь она была очень послушной девочкой. Не шалила, не баловалась, всегда делала то, что ей велели. Ей было до слез обидно, когда ей в очередной раз запрещали высовывать нос за ворота их усадьбы, огороженной сплошным высоким забором.

Почему все ее братья и сестры могли играть где хотели и с кем хотели, ходить по деревенской улице, ничего не страшась, и только ей все это было нельзя? И почему родители запрещали им даже упоминать ее имя?

Она обижалась до тех пор, пока ей не исполнилось десять лет. Тем удушливым жарким летом тяжко заболел ее маленький брат. Пришедший к ним деревенский знахарь от лечения малыша отказался, говоря, что вылечить такую лихорадку он не в силах, и к ним, желая помочь родителям смириться с неминуемой потерей сына, заглянул престарелый дроттин их маленького сельского храма.

Как обычно, Амирель было велено как следует спрятаться и не высовываться, что она и сделала. Но дроттин, будто что-то почуяв, не спрашивая позволения хозяев, прошел именно в ту дальнюю комнату, где в углу на табурете, болтая ногами, сидела необычная маленькая девочка в простом платье из грубоватого домотканого полотна.

– Кто ты, милое дитя? – увидев тонкие черты красивого лица и белую кожу, дроттин и удивился, и испугался.

– Я Амирель из рода Верити, – ответила она с низким поклоном, спрыгнув с табурета, потому что была вежливой девочкой.

Поспешившие за стариком отец с матерью побледнели и просительно протянули к нему руки.

– Я никому не скажу, не беспокойтесь, – он понял их бессловесную мольбу. – Но все-таки это так странно. Неужели ваш крестьянский род пересекался с жившим когда-то по соседству дворянским родом Несс?

– Нам об этом ничего не известно, мой дроттин, – хрипло заверил отец, стараясь спрятать дочь за широкой спиной.

– Вы смелые люди, – с уважением признал дроттин, обойдя хозяина и снова разглядывая стоявшую перед ним маленькую девочку. – Другие бы давно избавились от этого ребенка, а вы дорастили ее до… Сколько тебе лет, Амирель из рода Верити?

– Десять… – прошептала испуганная девочка. То, что от нее могли избавиться, родись она в другой семье, поразило ее в самое сердце. А она еще сердилась на родителей за то, что они не пускают ее в деревню играть с другими детьми! Какая же она глупая!

– До целых десяти лет! – изумленно покачал головой дроттин. – Невероятно! – и спросил уже у Амирель: – Ты умеешь читать и писать?

– Откуда? – вмешалась мать, которой страстно хотелось закутать дочь в покрывало с ног до головы и спрятать так, чтоб больше никто ее не увидал и не смог принести вреда ее малышке. – Мы грамоте не обучены, дети тоже. А ходить ей никуда нельзя, сами понимаете, чем это грозит.

Дроттин ласково погладил Амирель по печально склоненной светловолосой головке. Немного подумав, предложил:

– Я буду ее обучать всему, что знаю сам. Если ей удастся выжить, это ей очень пригодится в ее нелегкой жизни. – И сказал, наклонившись к ребенку: – Приходи ко мне завтра на рассвете. Пройдешь в мой дом околицей, чтоб никто тебя не видел. Будь осторожна!

В соседней комнате жалобно захныкал больной малыш. Мать кинулась к нему. Туда же прошел и дроттин. Малыш метался в жару, красный и потный.

– Он умрет? – шепотом спросила мать, положив ему руку на лоб. – Неужто его нельзя спасти?

– Сколько у вас всего детей? – вместо ответа спросил дроттин.

– Восемь. Амирель пятая по счету. – Охваченная дурным предчувствием, мать не отрывала глаз от больного ребенка.

– Она у вас одна такая?

– Одна. Но ее и одной хватит, если… – отец не договорил, но все поняли, что будет, если Амирель увидит кто-то из тех, кто знает, что за синие глаза горят на детском лице.

А об этом знали все односельчане. Хотя со дня казни рода Несс прошло больше ста лет, но страшные рассказы об их гибели передавались из поколения в поколение, обрастая все новыми и новыми ужасающими подробностями.

Подойдя к красному от жара малышу, старик внимательно на него посмотрел, положил руку на его лоб и огорченно нахмурил седые брови.

– Я такую лихорадку лечить не умею, он просто горит. От такого жара сворачивается кровь. Наш деревенский знахарь тоже бессилен, он-то меня к вам и отправил. В принципе, малышу уже ничто не поможет, но можно попробовать.

Он посмотрел на двери малюсенькой каморки, в которой осталась сидеть на табурете послушная девочка с синими глазами, и задумчиво проговорил непонятную для семейства Верити фразу:

– Хотя в летописи о королеве Лусии говорится, что она не могла лечить ни своих детей, ни внуков, и что кровь не лечит кровь, то есть себе подобных, но вы такие разные… Древняя кровь пробудилась только в одном ребенке и спит в остальных. Откуда она взялась, теперь уже никто не узнает, но, думаю, это неважно. Можно попробовать, хуже все равно не станет.

Он вернулся в соседнюю комнату, взял за руку Амирель и подвел к постели младшего брата.

– Ты знаешь, что можешь лечить? – поинтересовался так обыденно, будто лечение больных было сущей ерундой.

Девочка отрицательно затрясла головой, не понимая, почему у нее об этом спрашивают. Она же не знахарь!

– А животных ты лечила когда-нибудь?

Взрослые требовательно уставились на нее в ожидании ответа. Амирель припомнила, как подняла израненную, всю в крови пичужку, попавшую в лапы их прыткой кошке. Она пожалела ее, погладила, подула на окровавленные перышки, чтоб ей было не так больно, и птичка, чирикнув, вдруг подпрыгнула и улетела. Но ведь это нельзя назвать лечением? Когда лечат, дают отвары и зелья, делают примочки и припарки.

И она ответила «нет».

– И все-таки давай попробуем… – настойчиво предложил дроттин, подталкивая ее к больному ребенку. – Знаешь, как лечила королева Лусия?

Амирель одновременно с родителями замотала головой. Они знали, что королева Лусия – это та, что приехала из далекой страны, но не знали, что она делала.

– Конечно, откуда же вам это знать, – со вздохом проговорил старик, – теперь об этом знает все меньше и меньше людей. Знания скрывают, чтоб на правящую династию никто не покусился.

Девочка растерялась еще больше. Не покусился на короля? Как это можно сделать? Ведь король такой большой, он вряд ли позволит кому бы то ни было себя кусать.

Дроттин взял ее ладонь, всмотрелся в тонкие пальцы.

– Руки у тебя не крестьянские, изящные, аристократические. Но ты и не предназначена для жизни на земле. У тебя другая стезя, не крестьянская. Если тебе удастся выжить, конечно.

При этих словах глава семейства болезненно дернулся, но возражать не решился.

– Королева делала так, смотри внимательно, малышка! – приказал дроттин и медленно провел рукой по лицу больного. Потом несколько раз, не касаясь тела, поводил ладонями над ним, начиная с головы и до самых пяток. – Делай так же, как я, и думай только об одном – чтоб твой брат поправился.

Нервно сглотнув, Амирель положила руку на лоб Денни. Лоб пылал. Она хотела было отдернуть ладонь, но вспомнила слова настоятеля, прикрыла от усердия глаза и от всей души пожелала, чтобы ее такой славный младший братик поправился.

Потом все также, не открывая глаз и закусив нижнюю губу, принялась водить руками над маленьким горячим тельцем. Ей показалось, что через ее руки пошел какой-то странный зеленоватый огонь, срываясь с пальцев и уходя вниз, к больному брату.

Усталость накатила внезапной волной. Девочка уронила ослабевшие руки и вопросительно подняла голову к старику. И поразилась. Дроттин сиял! Он только что не прыгал от радости, глядя на нее, как на чудо.

– Впервые вижу исцеление по-королевски! – он махнул рукой, указывая на лежащего перед ними ребенка. – Именно так оно описывалось в древних летописях.

Родители не смотрели на гостя. Их внимание полностью занимал бледненький после перенесенной болезни малыш, открывший серые глазки и осознанно глядевший вокруг.

– Теперь вы понимаете, что Амирель не проклятие ваше, а благословение? – проникновенно спросил дроттин. – Вам ее не бояться нужно, а охранять, как самую большую свою драгоценность. К сожалению, лечить она сможет только вашу семью. Всем остальным о ней знать вовсе ни к чему. Слишком опасно для всех вас.

Отец, не раз предлагавший жене избавиться от проклятого ребенка и тем самым спасти остальных, смущенно потупился и энергично закивал, соглашаясь со всем сразу.

– Малыша напоите отваром зверобоя и тысячелистника, через полчаса дайте куриного бульона. Он здоров, но еще слишком слаб. И никому не говорите, как именно он поправился, – велел довольный старик и добавил странные слова: – Никогда не знаешь, что тебе готовит судьба. Я шел к вам, готовясь к еще одной преждевременной смерти, а встретил саму жизнь.

И еще раз напомнив, чтоб Амирель пришла к нему завтра на рассвете, ушел.

Едва за ним закрылась дверь, родители повернулись к волшебным образом поправившемуся ребенку, явно не веря себе. Мать схватила его на руки, прижала к себе и заплакала в голос от облегчения. Отец погладил его по спутанным потным волосам и растянул в улыбке непослушные губы.

Потом оба посмотрели на растерянно стоявшую подле них Амирель. Мать горделиво укорила отца:

– Вот видишь, она не наказание наше, как ты говорил, а благословение!

Не желавший признавать свой промах мужчина огрызнулся:

– Еще неизвестно, что с нами будет дальше. Помнишь же, что стало с семейством Несс!

На этот попрек матери ответить было нечем. Она сникла, прикусила губу и замолчала. Оставивший за собой последнее слово глава семейства повеселел и уже спокойно предупредил дочь:

– Приготовь все нужное заранее, дроттин встает на заре. И в первый раз я тебя провожу, а дальше ты будешь ходить одна, мне с тобой валандаться некогда. И будь осторожна! Помни – если кого встретишь, не смотри на него, кутайся в платок и тут же убегай! И не в наш дом беги, а куда подальше! Потом вернешься околицей.

Едва рассвело, девочка, накинув на плечи теплую шаль и скрыв лицо под оборками слишком большого для нее материного чепца, в сопровождения отца огородами пробралась к черному входу в дом настоятеля. Внутрь заходить он не стал и сразу ушел, убедившись, что дочь беспрепятственно вошла внутрь.

Дроттин уже ждал ее, сидя у окна в старом потертом кресле. Выяснив, что девочка ни разу в жизни не видела книг, он досадливо заметил:

– И почему наши крестьяне не хотят знать грамоту? Считают, что это им ни к чему? Уметь доить корову куда важнее?

Амирель промолчала. Вопрос был явно не к ней. Дроттин достал с полки небольшую черную доску для писания мелом, поставил ее на высокую конторку и разрешил:

– Ты можешь звать меня просто учитель. Здесь, в своем доме, я не должностное лицо и могу делать все, что посчитаю нужным. – Старик будто спорил с кем-то, но с кем, Амирель понять не могла. Не с ней же? Она ему ни в чем не противоречила. – И давай заниматься. Тебе очень многое нужно узнать. Так не будем же зря терять драгоценное время. Я стар, у меня его осталось немного. – И прибавил то, что девочка понять не смогла: – Хотя рядом с королевской кровью люди живут гораздо дольше, но не будем испытывать судьбу.

Сначала они учили буквы, потом цифры. Через пару месяцев Амирель уже вполне сносно читала, считала и писала. Правда, почерк у нее был корявым из-за натруженных пальцев, ведь ей приходилось выполнять дома тяжелую крестьянскую работу. Наставник лишь досадливо вздыхал, ведь запретить ей помогать родителям он не мог.

Они занимались не только письмом и счетом, дроттин знакомил ее с географией родной страны, рассказывал историю Северстана, заставлял изучать родословную королевской династии. На ее вопрос, зачем ей знать всех когда-то правящих королей, их братьев и сестер, серьезно ответил:

– Потому что это твои предки, твоя семья, Амирель. Это именно их кровь пробудилась в тебе. Знаешь, в молодости мне как-то довелось побывать в королевском дворце в столице Северстана. И пройти по галерее предков нашего короля. Там был и прижизненный, самый точный, если верить нашим летописям, портрет королевы Лусии, самой необычной и выдающейся правительницы нашей страны.

Учитель отпил воды из высокого голубоватого бокала, чтоб промочить пересохшее от разговоров горло, и продолжил рассказ для восторженно слушающей его маленькой девочки:

– Это именно она построила наши теперешние города. – Заметив недоверчивую мордашку Амирель, не понимающей, как женщина, пусть даже и королева, в одиночку может построить хотя бы дом, не говоря уже о целом городе, уточнил: – Не лично, разумеется, они были выстроены по ее приказу. Но планировку и архитектуру она разрабатывала сама вместе с привезенными из Терминуса зодчими. Видишь ли, до ее приезда Северстан был отсталой, почти дикой страной. И только после ее приезда здесь начали расти города, развиваться различные ремесла и люди стали жить гораздо лучше. – И, подняв вверх указательный палец, подчеркивая значимость сказанного, добавил: – А еще она лечила простых людей. Каждый день с раннего утра до полудня, многие-многие годы подряд она выходила в построенный ею на главной площади госпиталь и принимала больных, всех, независимо от положения, ей было все равно, кто перед ней – богач или бедняк. Поэтому, когда ее не стало, простой народ долго горевал.

– Народ горевал, а дворяне? – почему-то Амирель очень заинтересовал этот недетский вопрос.

Старик с повинным видом опустил голову, будто это касалось лично его.

– Они соблюли положенный год траура. В этот год не давались балы, не проводились пышные обряды, даже свадьбы были перенесены на следующий год, кроме срочных, справлявшихся очень скромно и тихо. Чего же еще было ждать от дворянства?

– Они не любили королеву Лусию? – догадалась девочка, пропустив мимо ушей непонятные ей «срочные» свадьбы.

– Совсем не любили, – хмыкнул наставник. – Она, по их мнению, притесняла лучшую часть народа, они ведь себя мнили солью земли, впрочем, так же, как и сейчас.

– Как это, притесняла? – о дворянах девочка знала очень мало, но была уверена, что их притеснять невозможно. – Они ведь очень сильные.

– Королева всегда вставала на сторону обиженных, невзирая на титул и богатство, да и подкупить ее было невозможно, – пояснил учитель, беря со стола толстую книгу в кожаном переплете. – И как ни пытались ее обманывать, она всегда знала правду. Поэтому сильные мира сего ее боялись, ведь они не могли творить всё, что хотели. Они знали, что королева в любой момент может их наказать.

– Как наказать? Выпороть? – Амирель поразилась. – Как мой папа порет мальчишек, если они что-то натворят?

Дроттин усмехнулся, представив эту забавную картину, но не с крестьянскими мальчишками, а с кое-кем из своих высокомерных аристократических знакомцев.

– К дворянам неприменимы физические наказания, чтобы они не натворили, пороть их нельзя, это их привилегия. Но во времена правления королевы Лусии было несколько случаев лишения дворян всех прав, титулов и земель. Причем это были весьма и весьма могущественные аристократические роды, уверенные, что уж им-то все позволено, – с некоторым злорадством сказал старик. – И да – после лишения их дворянских привилегий они были выпороты на конюшне, как самые обычные крестьяне. Это был хороший урок для всех остальных.

– Тогда она воистину была настоящей королевой! – воскликнула впечатленная девочка. – И ее недаром любил простой народ!

Дроттин кивнул, подтверждая ее вывод.

– Она была великой королевой, ты права. Так вот, о портрете – ты на нее очень похожа. Если бы у тебя были черные как смоль волосы, как у нее, то вполне можно было бы воскликнуть «это она». Тебя очень удачно назвали для простолюдинки, Амирель. Потому что это имя правнучки королевы Лусии. Летописи говорят, что родилась она уже после смерти королевы и единственная из всех ее потомков была ее полной копией, то есть имела черные волосы, белую кожу и синие глаза. Ту Амирель совсем юной выдали замуж за наследного принца, чтобы слить кровь воедино. Она умерла, рожая своего первого ребенка, впоследствии короля Лерана Второго.

– Он бы хорошим королем? – спросила девочка. Почему-то это ей казалось очень важным.

– Не самым плохим, скажем так, – слегка поморщился учитель и перевел разговор на другое.

Почему Леран Второй не стал хорошим королем, он ребенку объяснять не хотел. Вряд ли можно назвать хорошим правителя, не пропускающего ни одной юбки. Сластолюбие к королям Северстана перешло от местных властителей, за королями Терминуса такого не водилось.

– Уверен, тебе нужно выучить терминский язык. К сожалению, я на нем только более-менее сносно пишу, но вот как правильно произносится то или иное слово, не знаю. Слишком мало осталось в стране тех, кто еще помнит этот достаточно сложный язык. К тому же то, что не имеет практической ценности, быстро забывается.

– Зачем же тогда мне его учить? – Амирель со священным восторгом, более похожим на ужас, окинула взглядом стоящие вдоль стен огромные шкафы настоятеля, полные толстых-претолстых книг.

– Потому что это был язык королевы Лусии, на которую ты так похожа, язык истинных королей, королей Терминуса. Разве ты не хочешь его знать? – каверзно вопросил знающий человеческие души наставник, уверенный, что услышит «хочу».

Амирель действительно из уважения к нему согласилась учить этот уже давно мертвый в их стране язык, не понимая, для чего он вдруг может ей понадобиться.

От обилия новых сведений у бедной крестьянской девчушки голова шла кругом. И так каждый день, с раннего утра и до обеда, без праздников и выходных. Казалось, учитель спешит передать ей все свои знания, предвидя в будущем нечто такое, что уведет отсюда его ученицу.

Больше всего Амирель потряс его рассказ о том, как сто лет назад по приказу тогдашнего короля была полностью уничтожена жившая в небольшом поместье по соседству дворянская семья Несс.

– Но почему? – она уже слышала эту печальную историю дома, но никто не мог ей объяснить, за какое ужасное преступление они подверглись столь жестокой каре. Предположений было много, но все разные. А давно известно, если догадок много, то правильной среди них нет.

– Да потому, что один из их сыновей, родившийся с синими глазами, возомнил себя королем! – ответил дроттин, возмущенный глупостью и наглостью одного из Нессов. – Не зная и не умея ничего из того, что положено знать и уметь королю! И отправился во дворец требовать якобы принадлежащий ему по праву крови престол. Король Леран десятый милостиво разрешил ему попробовать договориться с амулетом королевы Лусии, а когда камень не подтвердил наличие в самозванце древней крови, велел его казнить. И заодно всех его родственников, как носителей возможной опасности для короны, не щадя ни детей, ни даже новорожденных младенцев.

Когда Амирель в ужасе спросила у наставника, почему король был так жесток, тот сухо пояснил:

– Он не жесток, он прагматичен. Это называется принять превентивные меры. Он сделал так для того, чтобы власть королевской династии была незыблемой. В конечном счете он сделал это для страны. В этом случае пожертвовали десятком человек, чтоб сохранить многие тысячи душ.

Вот этого Амирель никак не могла понять. Ей до боли было жаль погибших, и неважно, много их было или мало.

– Как это? Разве гибель малышей каким-то образом могла повлиять на всю страну? Если бы их оставили жить, разве было бы хуже? – Спросила она, вытирая бегущие по щекам слезы сочувствия к бедным погибшим малышам.

– Они были носителями древней королевской крови, Амирель, – тихо и печально сказал наставник. – Как и все твои братья и сестры, и кто-то из родителей. И предугадать, когда и в ком из их потомков пробудится древняя кровь королей и их сила, невозможно. Ведь пробудилась она в тебе?

Амирель перепугалась до колик в животе. Неужели и всю ее семью убьют так же, как и бедных, ни в чем не повинных Несс?

– Но мы же не хотим быть королями! Зачем нас убивать? – воскликнула в ужасе, представив, как палачи убивают ее новорожденную сестренку.

Но учитель не стал ее утешать. К чему пустые посулы? Жизнь жестока, и этого не скроешь.

– В роду Несс нашелся наглый глупец, пожелавший править королевством, хотя для этого нужно много учиться и многое знать, и где гарантия, что не найдется еще? Король не имеет права отказать испробовать амулет синеглазому человеку, это закон. Пусть его скрывают, но о нем все равно знают очень многие. Вот если ты придешь к королю и потребуешь дать амулет, и камень амулета тебе подчинится, то ты станешь королевой. А нынешняя династия вынуждена будет отойти в сторону.

– Я не хочу быть королевой! – Амирель не на шутку испугалась подобной перспективе. – Мне и здесь хорошо!

– А ты ей и не станешь, – зловеще пообещал старик, – даже если с дуру и потребуешь амулет для установления древней королевской крови. Будь я королем, я бы давал соискателям короны не подлинный амулет, а поддельный. А король не глупее меня, поэтому настоящего амулета тебе не видать. Да и всем остальным тоже.

Девочка не стала повторять, что она вовсе не желает быть королевой, для чего говорить одно и то же, и спросила о другом:

– А почему эти убийства на пользу стране? Разве истинный король был бы хуже? Его же можно всему научить?

Дроттин невесело усмехнулся.

– Если научить, то, возможно, и лучше. Но все его знания были бы бесполезны. Пусть даже камень и признал бы истинного короля, но что бы это дало? Аристократы, которым сейчас живется весьма вольно, вспомнив времена правления королевы Лусии, наверняка взбунтуются и выступят, если не за старого короля, то и не за того, кого выбрал камень. Хотя… – тут старик призадумался и звонко щелкнул пальцами, – я совсем упустил из виду важную деталь: королева Лусия владела даром убеждения. Когда она говорила с башни перед толпой, даже поначалу и настроенной против нее, под конец с ней соглашались все. И не только соглашались – рьяно выполняли все, что она велела. Интересно, это было действием камня или свойством королевской крови?

Старик задумчиво посмотрел на смирно сидевшую перед ним девчушку.

– И еще ходили упорные слухи, что ей подчинялись даже бессловесные твари. Попробуем?

– Что попробуем? – заинтересованно уточнила Амирель. – Что я должна делать?

– Ничего особенного, – учитель заинтересованно посмотрел вокруг. – Нужна какая-нибудь живность. Попробуй позвать крысу. Я знаю, в доме есть несколько, они шебуршатся под полом по ночам.

– Нет! Не буду я звать крыс! – взвизгнула девчонка, опасливо подобрав под себя ноги, закутав их длинной юбкой и боязливо осмотрев пол. – Я их боюсь!

– Вот как, – растерялся дроттин. – А кого ты не боишься?

– Птиц не боюсь, – Амирель настороженно смотрела в темный угол, из которого время от времени доносился подозрительный шорох.

– Годится! – повеселел наставник и, подойдя к окну, широко его распахнул. Потом поманил к себе ученицу, дождался, когда она подойдет и встанет рядом, и приказал: – Видишь вон того голубя? Зови!

– Как звать? – непонимающе уставилась на него Амирель. – Гули-гули?

– Не знаю. Просто зови. – Учитель поманил голубя узловатым пальцем, но тот и не подумал взглянуть в его сторону. – Представь, как он садится к тебе на ладонь.

Амирель вздохнула, считая это бредом, но ослушаться не посмела. Протянула к голубю руку, представила его полет и приземление, тихо произнесла, уверенная, что ничего не получится, и вообще все сказанное настоятелем смешная выдумка:

– Птичка, ко мне!

И чуть не упала от изумления, когда на ее руку довольно чувствительно упал теплый комок и вцепился в кожу острыми коготками.

– Ой! – вскликнула она и чуть было не стряхнула птицу с руки.

Дроттин рассмеялся глухим старческим смехом и довольно потер ладони друг о друга.

– Вот так-так! И это предание, казавшееся сущей ерундой, оказалось правдой! Вот и не верь после этого древним легендам! А ведь все считают их просто красивыми сказочками!

Амирель была вовсе не в восторге от вновь обнаруженных способностей.

– Учитель, за такое сжигают на кострах! – в ужасе выдохнула она. – Когда отец был в городе, он сам видел, как на костре сожгли колдунью! Это было ужасно! Она так кричала от невыносимой боли, что у него заболело сердце!

Дроттин с сожалением погладил ее по голове, успокаивая.

– Да, нынешним целителям каких только мерзостей не приписывают. И коровы-то от одного их взгляда доиться перестают, и дети болеют, и неурожаи с бескормицей от них. И гибнут на кострах те, кто просто хотел помочь ближним своим. Такое чувство, что наши власти пытаются уничтожить лучших из лучших. – И добавил с нескрываемой злостью: – По любому, самому нелепому доносу производится пристрастное, зачастую неправедное расследование, и гибнут ни в чем не повинные люди, талантливые и сильные. Этим занимается тайный королевский сыск. Интересно, уничтожение элиты нации – прямой приказ Лерана Двенадцатого, или это элдормен Ветте так выслуживается перед короной?

Амирель ждала пояснений, терпеливо держа на весу руку с сидевшим на ней нахохленным голубем, но старик ничего пояснять не стал.

– Дай ему какое-нибудь задание, – он хотел погладить голубя, но тот угрожающе щелкнул клювом. – Ух ты, какой герой! – шутливо восхитился дроттин. – Защитник! Знаешь, а ведь птицы, когда их много, вполне могут тебя защитить, – уже серьезно сказал он. – Тебе просто нужно потренироваться. И не только на птицах.

Амирель кивнула и строго сказала голубю:

– Принеси мне веточку!

Голубь вопросительно склонил голову набок, поблескивая глазками-бусинками, и не тронулся с места.

– Он тебя не понял. Похоже, с ними возможна только образная связь, – пояснил наставник, с удовлетворением глядя на послушного голубя. – Представь, как он летит и как приносит тебе эту веточку.

Амирель прикрыла глаза, и яркие зрительные образы быстро сложились в картинку: полет – веточка. Голубь тут же с силой взмахнул крыльями, обдав ее лицо маленьким вихрем, и взмыл ввысь. Через минуту вернулся, неся в клюве маленькую веточку осины с сухим листочком.