Текст книги "Серебро ночи. Секундо. Книга 1"

– А что мне для этого нужно будет делать? – нерешительно спросила, будто сомневаясь.

– О, ничего особенного, моя дорогая племянница! – небрежно заверила ее герцогиня. – Король очень любопытен и никогда не откажется попробовать что-то новенькое. Герцогиня Фортранская заинтересовала его тем, что якобы случайно потеряла подвязку у него перед носом. Мужчины вообще очень любопытны, да и воображение у них всегда работает в одном направлении, так что ее расчет оправдался.

– Но она ведь замужем? – Роветта не могла представить, как супруг мог спокойно отдать свою жену на ложе королю.

– А кого это смущает? – в подтверждение своих слов герцогиня небрежно махнула рукой. – Наверняка этот ловкий трюк и был проделан по наущению самого герцога. Власть лишней не бывает, как и деньги. К тому же у него есть два наследника от первого брака. Я не удивлюсь, если он и женился на этой бойкой смазливой девчонке с одной целью – подложить ее под короля. Что ж, нужно признать, ему это удалось. – И она завистливо протянула: – Дальновидный прохиндей…

Изумленно похлопав глазами, Роветта поняла, что, если она и надеется занять хоть какое-то место подле короля, то интригам ей еще учиться и учиться.

Герцогиня обошла ее кругом, оглядывая скептическим взглядом.

– Все закрыто. Это неправильно. Нужно глубокое декольте и…

– Нет, нет! – решительно возразила Роветта. – Не нужно ничего открывать. Вы сами сказали, что король очень любопытен. А какая может быть загадка там, где все можно увидеть? Вот если б устроить так, чтоб король захотел увидеть побольше…

– А это мысль! – гофмейстерина приложила палец ко лбу, призадумавшись. – Нашла! Ты будешь доставать что-нибудь с верхней полки, лучше всего с табурета. И нужно сделать так, чтобы щиколотки были видны хотя бы наполовину. И проделать это, когда он войдет. А я уж постараюсь, чтоб вошел он вовремя.

Роветта смутилась до слез. Щиколотки на всеобщее обозрение – это позор!

– Никто кроме короля их не увидит, не волнуйся, – со смешком утешила ее герцогиня. – А королю ты все равно покажешь гораздо больше. Не думай, что он будет возиться с тобой в темноте. Он раздевает своих любовниц сам, при свете. Догола! Он любит видеть обнаженное женское тело.

Девушка нервно вздохнула, чуть не подавившись. Что за нравы в королевском дворце! Разврат какой-то!

– Ох уж эти провинциалки, – раздраженно вздохнула Зориан, – сколько в вас глупостей понапихано! Скромность нужна только для гостиной, для спальни она вовсе ни к чему. Ладно, ты готовься, а я постараюсь организовать так, чтоб король появился в нужную минуту там, где ты будешь его ждать.

В этот же день во время дежурства Роветты королева в приступе неконтролируемой ярости разгромила в будуаре все, до чего смогла добраться. Фрейлины вместе с горничными торопливо наводили порядок, стараясь закончить уборку как можно быстрее, чтоб не дать повода взбалмошной королеве снова впасть в буйство.

Роветта, сочтя, что они вполне обойдутся без нее, тихо сидела в своем обычном закутке, грезя о любимом. От мечтаний ее отвлек спор няньки Геральды со своей воспитанницей. Королева, не стесняясь, кричала так, что ее не услышал бы только глухой. И хотя дверь в спальню была закрыта, Роветта слышала каждое ее слово.

То, что королева терпеть не могла короля, знали все, чувство это, впрочем, было взаимным, но вот то, что королева считала себя несчастной, Роветта услышала впервые.

– Я с детства знала, что у меня нет никакого выбора! Никакого! Что я не имею права даже посмотреть в сторону того, кто мне понравится! Меня даже ты называла «моя маленькая королева»! А я не хотела быть королевой! Мне никогда не нравился этот отвратительный самодовольный Леран!

Нянька что-то негромко ей возразила, отчего Геральда взвилась еще больше:

– Я хочу быть свободной! Хочу сама решать, что мне можно, а что нельзя! Хочу сама выбрать себе мужа! Который будет любить меня и только меня! – и после небольшой паузы, во время которой раздался грохот разбитой посуды, прозвучало решительное: – Я отравлю Лерана! Он мне надоел! Я стану регентшей при своем малолетнем сыне и воспитаю его так, как нужно будет мне! Он будет во всем покорен моей воле, и я стану править страной! И все будут этому рады!

Няня принялась убеждать королеву не делать этого, но та, не слушая, со слепой злобой приказала:

– Принеси мне синильные грибы, немедленно! Я знаю, что с ними нужно делать! Я впервые испытала настойку, сделанную своими руками, на любимой камеристке матери, чтоб причинить ей такую же боль, как она причиняла мне. Служанка быстренько померла и была такого приятного синенького цвета. И отцовский наушник, доносивший ему обо мне, тоже недолго корчился. А уж как приятно было послать человечка к отцу, возражавшему мне во всем и запрещавшему самую малость! Жаль, я не видела, как его корежило. – И зловеще взвизгнула, заставив Роветту сжаться в своем укрытии: – Я и мамашу достану, ей от меня не скрыться! Я отомщу всем, кто обрек меня на эту каторжную жизнь! И в первую очередь мерзкому Лерану!

Роветта испуганно вскочила, но тут же села обратно, объятая нервной дрожью. Неужели все услышанное здесь – правда, а не фантазии умалишенной? Так страшно ей еще никогда не было. Посмотрела вокруг – никого. Недоброе предчувствие стало еще сильнее, и она, влекомая страхом за собственную жизнь, поспешно влезла в маленький шкаф, стоявший в самом углу. Старательно поддернув юбку повыше, чтоб не прихватить ее дверцей, затворилась и задрожала еще сильней.

По комнате раздался звук тяжелых шагов, и нервный голос королевы сообщил:

– Ты напрасно волновалась! Здесь никого нет. А жаль. Можно было бы испробовать на подслушивающих мой новый яд. Боюсь, он еще не настоялся и слишком слаб. Пришлось бы добивать жертву стулом или еще какой-нибудь палкой. А потом оправдываться перед королем, говоря, что она сама так неудачно упала.

– За такое вас сошлют в какой-нибудь дальний монастырь, – испуганно предупредила ее нянька. – С убийцей церемониться не станут, пусть даже вы и королева.

– Это было бы куда лучше моей беспросветной здесь жизни, – с неожиданной грустью призналась королева. – Из монастыря всегда можно сбежать, было бы желание. И жить где-нибудь в тихом спокойном месте. Где не нужно исполнять эти дурацкие королевские обязанности, не нужно видеть злые лица тех, кто тебя ненавидит. Только ты и я, дорогая моя нянюшка. Разве это плохо? Представь, как нам хорошо было бы жить вдвоем в маленьком уютном домике.

Роветта затаила дыхание. Как можно быть с одной стороны такой безжалостной, а с другой такой несчастной?

Что-то успокаивающе пробормотав в ответ, нянька предложила королеве передохнуть. Под ее тихое воркование раздались неуверенные шаги по направлению к спальне, и все стихло. Подождав для верности еще немного, девушка выбралась из шкафа и на цыпочках проскользнула в свою комнату. Она должна спасти короля любой ценой! Нужно найти яд и подменить его на безвредное средство.

Рассказывая вечером о подслушанном разговоре герцогине Зорион, Роветта все еще вздрагивала от пережитого ужаса. Внимательно ее выслушав, та признала:

– Геральда способна на все. Ее давно нужно изолировать и лечить. Она становится опасной для окружающих. Но считается, что среди членов королевской семьи душевных болезней нет и быть не может. И к королеве никогда не вызывают целителей из-за ее приступов бешенства, только из-за мнимых простуд.

Роветта поежилась. Действительно, а не слишком ли много безобразных тайн скрывает королевское семейство?

– Им явно нужна свежая кровь, не то они скоро вовсе превратятся в откровенных уродов, если не внешне, так внутренне, – твердо постановила герцогиня и с досадой добавила: – но вряд ли Леран Двенадцатый решится изменить старинные законы. Мне кажется, Леран Первый, придумавший эту дурь, не представлял себе всех последствий им сотворенного. Хотя в его время королевская семья насчитывала несколько сотен человек, и ему даже в голову не приходило, что ей может грозить вырождение.

Роветта подумала, что за такие слова герцогиню точно отправят на плаху, а ее вместе с ней за то, что она ее слушает. Но возражать не хотела, сама считала точно так же. Единственная надежда была на то, что их никто не подслушивает.

– Ну да бес побери эту дурную королеву с ее грязной кровью, – решительно прекратила крамольный разговор Зорион. – У нас другие нужды. Первая и основная: нам нужно как-то заманить сюда Лерана. Я придумала, как это сделать, но тебе придется постоянно быть начеку и при малейшем моем знаке бежать сюда, в эту комнату и изображать верхолазку.

Роветта не возражала. От одной мысли, что скоро она вновь увидит Лерана, сердце билось где-то в горле, и в голове появлялся розоватый мечтательный туман.

Она каждый день пыталась пробраться в покои королевы и найти фиал с ядом, но там постоянно было полно самого разного народу. В эти же дни герцогиня несколько раз посылала к ней свою служанку, та, прибежав, делала заранее оговоренный тайный знак. Подчиняясь ему, Роветта стремглав летела в покои герцогини, забиралась на табурет, вытягивалась как струнка и делала вид, что ищет что-то на верхней полке шкафа.

Покачавшись так на неустойчивом табурете несколько минут, осторожно спрыгивала на пол и возвращалась обратно. Герцогиня недовольно хмурилась. Король в ее ловушку не попадался.

После десятка безуспешных попыток герцогиня от этой идеи отказалась, пообещав взамен придумать что-нибудь другое, более действенное.

В один погожий денек, когда редкое зимнее солнце освещало покрытые снегом деревья, отчего они казались сотканными из жемчужной парчи, королева вздумала прогуляться по парку. Закутавшись в длинный плащ из драгоценного белоснежного песца, она взяла с собой лишь двух доверенных фрейлин и свою няньку.

Остальные фрейлины разбрелись кто куда. Большая часть вернулась в свои комнаты, хоть немного передохнуть в тишине от диких воплей королевы, но Роветта осталась в покоях Геральды, решив воспользоваться удобным случаем и поискать приготовленный для короля яд.

Она крадучись вошла в малый будуар, так любимый королевой, и принялась осторожно осматривать укромные уголки. Ничего не обнаружив, вздумала посмотреть наверху шкафа. Подтащив к нему кресло с высокой спинкой, осторожно взобралась сначала на сиденье, потом на довольно скользкую бархатную спинку и принялась выглядывать, что есть наверху.

От неожиданного прикосновения к обнаженной щиколотке взвизгнула и сорвалась вниз. Она непременно бы расшиблась, если б ее не подхватили чьи-то сильные руки. В нос ударил знакомый запах хвои с мускусом, и Роветта поняла: это король!

Она испуганно пискнула и попыталась извиниться, глядя на него снизу вверх. Это получилось и смешно, и глупо.

Король, не отпуская ее, задорно рассмеялся, будто нечаянно коснувшись ее лба твердыми сухими губами.

– Неожиданная встреча. И снова вы пытаетесь сбить меня с ног. В какой-то мере это вам удалось, признаю. Но я не связываюсь с невинными девицами, как бы мне этого не хотелось. Я для них проклятие. Но что вы искали на шкафу?

Роветта не сразу осознала вопрос – так гулко и быстро билось ее сердце. Она ему нравится, но между ними ничего не будет, потому что она невинна? Ей что, замуж нужно сначала выйти, и только потом она удостоится чести попасть в его постель? Это было оскорбительно, и с силой зажмурилась, чтобы остановить подступившие к глазам слезы.

Король повторил свой вопрос, на этот раз уже с некоторым подозрением. Ей пришлось честно ответить:

– Я ищу яд, которым вас собралась отравить королева.

Леран рассмеялся, откинув назад голову. Светло-русые волосы рассыпались по плечам, упав ей на щеки, и она осознала, что до сих пор лежит у него на руках, что до крайности неприлично, но не сделала ни единого движения, чтоб освободиться.

– Вы ошибаетесь, дитя мое! – это обращение показалась Роветте уничижительным. Между ними разница всего-то в каких-то двенадцать лет, и он никак не может быть ее отцом! – Геральда прекрасно знает, что ей грозит в случае моей внезапной смерти. И никогда на это не пойдет.

– Но… – Роветта хотела пересказать случайно подслушанный разговор, но он поставил ее на пол и холодновато предупредил:

– И не нужно ничего выдумывать, я все равно не поверю. Не настолько уж глупа моя жена, чтоб рисковать собственной жизнью.

Он сделал шаг назад, все еще не отрывая от нее глаз. Она закусила нижнюю губу, не зная, как его переубедить. Внезапно он прижал ее к себе и пылко поцеловал. Потом оторвался, посмотрел в ее глаза и прошептал:

– Не хочу портить тебе жизнь. Без меня ты будешь куда счастливее! – и быстро вышел.

Прижав пальцы к губам, Роветта восторженно смотрела ему вслед. Опомнилась только тогда, когда в коридоре послышался шум и громкий смех. Она стремительно передвинула кресло на место и сбежала в свой привычный закуток.

Едва королева, перешучиваясь с любимой фрейлиной, прошла в будуар, Роветта бесшумно ушла к себе, отослала с надуманным поручением камеристку и задумалась. Что же произошло? Она королю нравится, но он боится испортить ей жизнь?

Как это противоречило всем представлениям о нем как о себялюбце, ценящем лишь собственные удовольствия! Или это слухи, распускаемые королевой?

Но главное не это. Леран уверен, что королева никогда не сделает ему ничего дурного. Но у той уже готов план, как занять престол, уничтожив нелюбимого супруга. У нее наверняка есть союзники, иначе она не была бы так уверена в своих силах.

И как быть ей, Роветте? Как спасти того, кто стал дороже жизни?

Скрыть свое расстройство от герцогини ей не удалось. Та вытянула из нее всю историю ее встречи с королем и изумленно признала:

– Никогда бы не подумала, что наш король способен на подобное благородство. Такого не случалось уже несколько поколений. Неужто Леран по-настоящему в тебя влюбился? А то с чего бы он отказался от собственного удовольствия? С ним такого никогда не бывало!

У Роветты от смущения загорелись щеки, да так, что жар спустился вниз, на шею. Ей было и стыдно, и сладко. Ах, если б это предположение было правдой!

– Не переживай! – гофмейстерина подняла юную родственницу за подбородок, заглянула в глаза и разочарованно ахнула. – Да ты и сама в него влюбилась! Ах, как неудачно! Хуже нет, когда в интриги примешивается чувство!

Она несколько раз прошла по комнате, шурша плотными юбками. Остановившись возле окна, поманила к себе Роветту.

– Смотри, вот он! Это тебе будет полезно видеть.

Девушка подбежала к герцогине и посмотрела туда, куда смотрела та. Но лучше б она этого не делала. Во дворе король подсаживал на коня свою фаворитку герцогиню Фортранскую. Та кокетливо смеялась, а король неприлично подлез под ее юбку и беззастенчиво гладил ей щиколотки.

Роветта отшатнулась от окна и с окаменевшим лицом прошла к креслу. Села в него и принялась машинально расправлять складки на платье.

Герцогиня Зорион проследила за ней неодобрительным взглядом и укоризненно покачала головой.

– Моя дорогая, ты слишком близко принимаешь к сердцу слова нашего легкомысленного Лерана. Как видишь, утешился он очень скоро, если вообще был чем-то расстроен. Но наш план провалился, увы. Возможно, король нас раскусил. Что ж, теперь нам нужно придумать другой, получше.

– Пока мы мешкаем, королева может отравить супруга! – с болью воскликнула Роветта, не понимая, как можно говорить о чем-то другом, когда жизнь короля в настоящей опасности.

– Я так не думаю. – Герцогиня выпятила намазанные ярким кармином губы. – Не совсем же Геральда дура. После смерти короля по закону регентом малолетнего принца станет вовсе не она, а принц Остор. Думаю, в этом случае до восшествия на престол беззащитному Торрену просто не дожить. Младший брат короля и сам не прочь стать королем, не так ли? А сама королева после смерти супруга быстренько отправится в монастырь, где с помощью все того же Остора не проживет и нескольких дней. Но ее-то мне вовсе не жаль. Что заслужила, то и получит.

Роветта тихо вздохнула. Как ей не нравится такая жизнь! Королевская семья и без того год от года все меньше и меньше, так почему нельзя жить дружно, любя друг друга, а не уничтожая? Неужто власть так привлекательна, что ради нее можно пренебречь родной кровью?

– Я хочу помочь Лерану, – упрямо заявила она. – Принц Остор мне не нравится. Он неприятный и очень похож на Геральду.

– Он забавен, как забавны все пьянчужки, – не согласилась с ней гофмейстерина, – но на троне будет жалкой марионеткой. Скорее всего, всеми делами в королевстве будет заправлять один из его фаворитов. Вот только кто? Он их меняет слишком часто, чтоб всех упомнить.

Герцогиня задумалась, а Роветта, поняв, что помощи от нее не добиться, сделала почтительный книксен и ушла к себе.

Прибиравшая ее покои камеристка несколько минут косилась на свою госпожу, но потом не выдержала:

– А вы знаете, что ваша матушка недавно ходила к колдунье?

Роветта встревожилась. Мать ходила к колдунье? Зачем? Это же так опасно! Если не сглазит сама колдунья, то маркизу за ее безрассудный поступок может подвергнуть наказанию эмиссар тайного королевского сыска. Отрицательно качнула головой и твердо возразила:

– Этого не может быть. Для этого маркиза слишком рассудительна.

– Да, ходила, ходила! – упрямо повторила Джасинта. – Я знаю точно, мне об этом сказал наш конюх, который ее и возил. – И она замолкла, ожидая расспросов.

Роветта задумалась. Нужно ли ей знать эти сплетни? Если было бы что-то серьезное, то матушка и сама предупредила бы ее об этом. Или, наоборот, предсказание колдуньи настолько страшное, что маркиза просто не захотела пугать дочь? Повернувшись спиной к камеристке, села в кресло, опустила голову на спинку и устало прикрыла глаза.

Видя, что госпожа не собирается ее расспрашивать, Джасинта не выдержала:

– Колдунья предсказала, что вы станете королевой, но умрете от рук бывшей королевы!

– Какая чушь! – Роветта замахала на служанку обеими руками. – Как такое возможно? Бывших королев не бывает, следовательно, из ее рук я умереть никак не смогу! Да и мне никогда не бывать королевой, я же не королевского рода!

Возбужденная камеристка немного притушила свой запал.

– Ох, вы правы… И как я об этом сразу не подумала? Ерунда получается. А жаль. Из вас бы вышла хорошая королева. И народ бы вас любил.

Девушка нервно рассмеялась.

– Народ? Народ – это безмозглая толпа. Разве толпа умеет любить? Бунтовать – это да. Народ никого не любит. И боится того, кто сильнее.

Камеристка обиженно засопела. Она лишь хотела польстить своей юной, но уже такой мудрой госпоже, и не ожидала столь яростного отпора.

Глава третья

Через день от маркизы Аметти пришел строгий наказ дочери – срочно возвращаться домой и готовиться к свадьбе. Камеристка была вне себя от счастья, а Роветта чуть не плакала, не зная, как ей остаться во дворце. Ослушаться мать она не могла, но и бросить беспечно-самоуверенного короля на верную гибель казалось невозможным.

И она решилась. Дав Джасинте отпуск на день, стащила у нее темное платье камеристки и натянула его, туго перевязав поясом, чтоб не болталось вокруг талии. Дождавшись, когда во дворце наступит затишье, на цыпочках пробежала в покои королевы и притаилась в уже знакомом ей шкафу. Сквозь щелку она видела, как нянька королевы прошла в спальню, как ушли все дежурившие вечером фрейлины.

Огромный дворец засыпал. Все стихло и в спальне королевы. Наступила глухая полночь, лишь слышно было неприятное шебуршание под полом. Не боящаяся мышей Роветта бесшумно прокралась в гардеробную, граничащую со спальней. Она не раз видела, как нянька именно оттуда выносила приготовленную для Геральды настойку, после которой та немного успокаивалась.

Почему-то ей казалось, что флакон с отравой, приготовленной для короля, спрятан именно там, среди бесчисленного количества платьев, накидок, плащей и прочей женской дребедени.

В гардеробной царила полнейшая тьма. Плохо было еще и то, что здесь она никогда не была. Простояв несколько минут и поняв, что кошки, видящей в темноте, из нее не получится, принялась действовать на ощупь. Тщетно провозившись несколько часов, слегка запаниковала, но усилием воли подавила это отвлекающее от цели чувство.

Остановившись возле стойки с длинным рядом платьев, глубоко вдохнула и вдруг учуяла среди запахов ткани какой-то необычный для одежды запах. Пошла на него, постоянно останавливаясь и принюхиваясь, и вскоре наткнулась на низкий столик со стоявшим на нем флаконом с резко пахнувшим зельем.

Поразмыслив, решила, что это не то. Вряд ли отрава будет стоять на самом виду. Наверняка это успокаивающее зелье для Геральды. Немного отошла от столика и снова принюхалась. Показалось, или в том углу запах несколько другой? Пошла туда и после нескольких безуспешных попыток нашла-таки еще один флакон. Отрава это или нет?

В такой темноте ничего не было видно. Забрала флакон и вернулась в малый королевский будуар. Прикрыв все двери, осторожно зажгла свечу и при ее неверном свете рассмотрела синеватый флакон с мутным содержимым.

Потом осторожно открыла его и, держа в отставленной ладони, принюхалась. Зелье имело неприятный резкий запах, похожий на запах ядовитой синюхи. Хотя, возможно, она не права и это что-то безопасное, ведь в ядах она ничего не понимает. Но узнать просто – достаточно капнуть на любой цветок малюсенькую каплю. И все станет ясным. А пока она флакон просто заберет, как говорится, от греха подальше.

Вернулась к себе, вздрагивая от каждого шороха. Что она скажет, если ей кто-нибудь встретится в коридоре? Но в этот час, на ее удачу, все спали, и до своей комнаты она добралась без опасных встреч.

Спрятала флакон с зельем в потайное отделение своего дорожного сундука. Повесив платье Джасинты на место, легла в холодную постель. Сон не шел, хотя за окном начинался медленный рассвет. Ее трясло от пережитого.

Как только она смогла решиться на такое? И надолго ли ее безрассудный поступок отсрочил попытку покушения? Ведь для королевы раздобыть еще одну порцию яда, похоже, очень просто – достаточно приказать няньке.

Так и не заснув, Роветта поднялась, едва на нижнем этаже, как обычно, прозвенел гонг, извещающий, что через полчаса в малой трапезной будет подан завтрак для королевы и ее фрейлин. Привела себя в порядок, надела форменное платье и призадумалась. Как ей зашнуровать корсет? Шнуровка на платье сзади. Это не скромное платье камеристки, которое можно просто перевязать широким поясом.

Немного подумав, проскользнула в покои герцогини Зорион. Та уже была полностью одета. Суетившаяся возле нее камеристка удивленно взглянула на раннюю гостью, но промолчала. Герцогиня, посмотрев на бледное лицо родственницы, взмахом руки отправила служанку прочь.

– Что случилось? На тебе лица нет.

– Все хорошо, – Роветта подавила невольный зевок. – Дала вчера камеристке выходной и в одиночестве спала очень плохо. Все казалось, что по комнате кто-то ходит. А теперь вот и корсет зашнуровать некому.

Покачивая головой, гофмейстерина, заставив покраснеть никак не ожидавшую такого благодеяния родственницу, собственноручно туго затянула на ней шнуровку. Закончив с этим, предложила:

– Может быть, позавтракаем здесь? Не хочу видеть королеву. Достала она меня. Психопаткам место в монастыре с темными, вечно закрытыми кельями, а не в королевском дворце.

Роветта тоже не рвалась сидеть за одним столом с любопытными фрейлинами и язвительной Геральдой, поэтому она радостно закивала. Оказалось, что сделала она это напрасно, потому что когда они вместе вошли в покои королевы, им первым делом было доложено, что с королевой завтракал сам Леран Двенадцатый.

Увидев вытянувшееся лицо подопечной, никак не ожидавшей от короля подобного легкомыслия, Зорион шепнула той на ушко:

– Если наш великолепный король желает испытать свою судьбу, едя из рук той, что мечтает его отравить, то тут мы уж ничего не сможем сделать. Интересно, а как он себя чувствует после этого милого завтрака?

Она подозвала одну из служанок и что-то ей велела. Та убежала. Прибежав через несколько минут, сообщила испуганным голосом:

– Королю плохо!

Роветте тоже стало дурно. Задыхаясь, она упала на стул, хватая ртом воздух. Неужто она забрала не тот фиал? И что теперь будет?

Услышав это известие, фрейлины засуетились. Одна из них побежала докладывать о болезни Лерана его супруге. Та выплыла в малый будуар с такой откровенно довольной миной, что все поняли – это ее рук дело.

Герцогиня зло уставилась на свою патронессу. Геральда, не в состоянии справиться с радостным возбуждением и понимая, что этим выдает себя, приказала:

– Гофмейстерина, сходите и принесите мне успокаивающего зелья! Я себя неважно чувствую.

Та нехотя отправилась в гардеробную. Принесла флакон, отдала его королеве. Та велела налить себе в бокал воды и принялась отсчитывать капающие из узкого горлышка капли, считая вслух: «восемь, девять, десять… Нет, добавлю для верности еще пять…» Накапав пятнадцать капель, залпом выпила настой и замерла, удивленно выпучив глаза.

Покраснев, схватилась за горло и внезапно упала, нелепо дрыгая ногами и царапая руками горло. Окаменевшие фрейлины стояли вокруг, не зная, что предпринять. И только сохранившая самообладание герцогиня Зорион воскликнула:

– Во флаконе яд! Королева отравлена! Срочно за лекарем!

Всплеснув руками, две фрейлины опрометью бросились из комнаты. У Роветты по спине прополз липкой струйкой страх. Что это? Возмездие? Вряд ли во флаконе с успокаивающей настойкой яд объявился сам по себе. Кто же тот смельчак, что решился на такое?

Через несколько томительных минут королева затихла, свернувшись в жуткий маленький калачик. Кожа ее приобрела мертвенно-синюшный оттенок. Прибежавший наконец лекарь потрогал ее шею, заглянул в глаза и сообщил:

– Королева скончалась! – скорби в его голосе не слышалось, уж скорее удовлетворение.

Герцогиня Зорион чуть слышно пробормотала:

– Ну, надо же! Небось померла от того же самого яда, что готовила королю. – И спросила уже громко: – А как самочувствие нашего короля?

– Король себя чувствует неплохо. Но после завтрака с супругой ему было… – лекарь неприязненно усмехнулся, видно было, что он легкомысленный поступок Лерана не одобрял, – не по себе. Но все прошло. Правда, пришлось прибегнуть к некоторым не слишком приятным способам. – Неприязненно посмотрев на синюшную кожу мертвой королевы, установил: – Синильная морена. Смерть наступает быстро. Помочь ничем нельзя. – Поморщившись, язвительно добавил: – И стоит ли?

В комнату вбежала раскрасневшаяся от быстрого бега нянька королевы. Увидев свою воспитанницу, упала на колени рядом с ней.

– Вставай, вставай, мое золотко! – и принялась ее трясти что было сил.

Тело королевы билось об пол, как кукольное. Все молча наблюдали за этой страшной картиной. Наконец нянька поняла, что перед ней покойник. Повернувшись к сгрудившимся испуганной стайкой фрейлинам, рванула на себе ворот платья и истошно завопила:

– Кто посмел отравить мою девочку? Кто? Кто подменил зелье на яд, приготовленный для короля? – и тут же зажала себе рот рукой, поняв, что только что сдуру ляпнула.

– Ага! – одновременно вырвалось и у герцогини, и у лекаря. – Подменил яд? Значит, все-таки планировалось отравление короля. – Гофмейстерина подошла к двери и крикнула: – Эй, стража! – на ее вопль вбежала пара стражников. – В допросную ее! Она хотела отравить короля!

– А по ошибке отравила королеву, – спокойно добавил лекарь и лукаво подмигнул герцогине.

Та понятливо подхватила:

– И отравила королеву!

Завывающую няньку утащили в подземелье, где находились тюремные камеры и пыточная.

Уже вечером герцогиня сказала Роветте, что нянька во всем призналась. И в том, что купила отраву для короля, и что, перепутав, оставила флакон на том же столе, где стояло успокоительное для королевы.

– И Геральда успокоилась навсегда, чему рады все, кто ее знал, – гофмейстерина, теперь уже бывшая, чуть не прыгала от радости. И назидательно вздернула кверху палец: – Вот как бывает, если готовишь покушение на короля, плохо его организовав. Хотя чего еще ждать от полусумасшедшей дурочки? Хорошо, что все закончилось именно так. Не иначе, как вмешалось само Провидение. Король жив, а та, что пыталась отправить его на тот свет, очутилась там сама. Но интересно, что за гадость подлила королю Геральда во время завтрака? Не смертельное, но неприятное? Лекарь же не зря намекнул на промывание желудка?

Роветта нервно потеребила подол. Нянька никак не могла отравить свою воспитанницу. Особенно если учесть, что отравы на месте уже не было. Значит, это мог сделать кто угодно. Флакон с успокаивающим зельем стоял у всех на виду, подменить либо его, либо его содержимое мог любой. И у герцогини, принесшей его из гардеробной, тоже такая возможность была.

Но то, что королю больше ничто не угрожает, перевешивало все ее соображения. Кто бы это ни был, он сделал благое дело.

На следующий день дворец погрузился в нарочитый траур. Все придворные во главе с королем облачились в черное, которому противоречили довольные и радостные лица, на которых читалось одно: «наконец-то избавились»!

Роветте ужасно не хотелось уезжать, но от приказа матушки уклониться было невозможно. Да и должности фрейлин и гофмейстерины с гибелью королевы упразднялись, во дворце ей делать было больше нечего. После обеда довольная скорым отъездом Джасинта уложила вещи, конюхи запрягли лошадей в карету, охрана, присланная отцом, уже сидела верхом, ожидая только ее.

К отъезду все было готово, тянуть было нечего.

Ей отчаянно хотелось увидеть короля, посмотреть на прощанье в любимое лицо хоть краткое мгновенье, чтоб запомнить на всю жизнь, но это было невозможно. Ведь не может же она разыскивать его по всему дворцу? К тому же он в официальном трауре, как-никак погибла его законная супруга, мать наследника престола, и ему не до влюбленной в него девочки.

С сожалением распрощавшись с герцогиней Зорион и остальными фрейлинами, оставшимися во дворце до похорон королевы, Роветта медленно спустилась по боковой лестнице и вышла во двор. Ледяной ветер ударил в грудь, будто хотел вернуть ее под теплое укрытие стен, но она упрямо пошла вперед, отворачиваясь от летящего в лицо снега.

Застоявшиеся лошади неспокойно гарцевали, нужно было спешить. Вздохнув, Роветта в последний раз окинула взглядом дворец и оперлась на руку стражника, чтоб сесть в карету. И тут услышала громкий оклик начальника дворцовой стражи:

– Маркиза Аметти, подождите! – она удивленно повернула голову. Чуть запыхавшийся мужчина приветственно поклонился и сказал: – Король просит вас подняться к нему.