Текст книги "Серебро ночи. Секундо. Книга 1"

Девочка изумленно охнула.

– Надо же! Он нашел точно такую веточку, что я вообразила! Как такое возможно? – и осторожно погладила голубя по маленькой сизой головке. Он что-то кокетливо прокурлыкал в ответ.

Дроттин задумчиво перевел курлыканье:

– Он старался. А теперь отпусти птичку.

Амирель представила, как голубь улетает. Тот и в самом деле поспешно улетел.

– Теперь тебе стоит научиться проделывать тоже самое с большими животными, – учитель посмотрел на виднеющийся в окно лес. – Хотя бы с волками. И учти – звери чуют твой страх. Поэтому никакого страха! Ты должна быть твердо уверена и в своих силах и в своей правоте! – Повернувшись к ученице, посоветовал: – Попробуй воздействовать и на людей, но осторожно. Это самое важное умение для твоей безопасности. Правда, существуют амулеты, уничтожающие подобное воздействие, но их слишком мало и владеют ими только главы аристократических семей, да и то далеко не всех. И запомни, – он строго погрозил ей пальцем, подчеркивая значимость сказанного: – никому о своих возможностях ни слова! Ни братьям, ни сестрам, ни отцу с матерью! Пусть это будет твоим тайным оружием! Тебе нужно выявить все свои способности и научиться ими управлять. Но говорить о них никому нельзя, это может быть опасно.

Девочке не понравилось, что что-то нужно будет скрывать от папы с мамой, но она послушно пообещала, что никому об этом не скажет. Эта излишняя покорность наставника насторожила:

– Тебе нужно преодолеть бесполезную застенчивость и робость, иначе как ты будешь управлять людьми? Хотя с твоим воспитанием это сделать сложно. Ты боишься всего на свете. Родители тебя зашугали: то нельзя, это не смей.

Амирель решительно заступилась за родных:

– Мама с папой желали меня защитить! Если б не они, вы сами говорили, что меня не было бы на свете!

Наставник довольно закивал, мелко тряся седой бородой.

– Наконец-то! Молодец! Вот так тебе и нужно разговаривать с теми, кого ты хочешь подчинить! Твердо и уверенно! Глядя прямо в глаза! Запомни это чувство!

С той поры Амирель научилась вызывать волков из соседнего леса, хотя и не могла понять, как это ей в жизни может пригодиться. Ведь волков не заставишь пасти скот, да и пользы от них никакой. Да и мертвечиной от них воняет так, что рядом с ними стоять невозможно. Но настоятелю не жаловалась, понимала, что это важно.

Особенно ей нравился один волчонок с горящими любопытством глазками, охотно выходивший на ее зов. Они с ним весело играли в догонялки среди леса, и побеждал в них всегда волчонок. Это было весело, и, похоже, ему человеческие забавы нравились тоже.

А вот с людьми у нее ничего не получалось. Может быть потому, что воздействовать она пыталась на своих родных, ведь с другими людьми она встречаться не могла, а родные тоже были носителями королевской крови? Или потому, что приказывала она старшим братьям и сестрам, которых уважала и боялась, а для внушения нужна была уверенность в своих силах? А младшие слушались ее и без всякого воздействия.

Девочка усердно занималась с наставником пять лет, овладевая знаниями, более приличествующими знатной даме, чем простой крестьянке. За это время она превратилась в невероятно красивую девушку, но была вынуждена все так же прятаться от всех соседей, боясь попасться кому-нибудь на глаза.

Неизвестно, сколько бы продлилась такая размеренная ужасно скучная жизнь, если б не случилась беда. Как водится, пришла она оттуда, откуда не ждали.

У соседей заболел единственный сын. Крепкий здоровый парень попал под камнепад, возвращаясь из города. Вытащить-то его из оползня вытащили, но кости у него были раздроблены, сам он весь был как один сплошной синяк. Через сутки начался сильный жар, он горел в лихорадке, не осознавая ничего вокруг, и все понимали, что жить ему осталось несколько дней.

Их деревенский знахарь прямо сказал, что сделать ничего не сможет, раны слишком серьезны. Везти парня в город, где за лечение содрали бы огромные деньги и неизвестно, вылечили ли бы, его родители не могли, они были такие же бедные крестьяне, как и все жители этой небогатой деревушки. Да и дорога туда трудная и дальняя, довезти его до города живым вряд ли бы удалось.

Родители Амирель переживали, не зная, как быть. Их дочь могла бы спасти доброго парнишку, но при этом они с детьми сами попали бы под удар. Ведь после выздоровления парня все жители деревни знали бы, что у одной из их дочерей синие глаза. И кто-нибудь непременно бы проговорился, даже и не со зла, а по дурости. И слово за слово дошло бы до тайного сыска, а это верная смерть для всей семьи.

Амирель слышала, как отец с матерью шептались на кухне, решая, как быть. Постановили все-таки не вмешиваться, потому что своя рубашка ближе к телу, а у Власта, видимо, судьба такая.

Девушка тоже мучилась. Ей нравился этот высокий сильный парень. Он дружил с ее старшими братьями и частенько появлялся у них в доме. И пусть Амирель всегда приходилось прятаться, но слушать его веселые разговоры ей никто не запрещал. А с его приходом все в их доме оживали, смеялись и шутили.

Подумав, пришла к тому же выводу, что и родители: вмешиваться она не будет. Пусть Власт ей и нравится, но рисковать своей семьей она ни за что не станет, слишком хорошо помнилась ей страшная участь рода Несс. Вот если б она жила одна, попытаться бы можно было, но когда от нее зависит жизнь близких людей, рисковать нельзя.

…Поздней ночью, когда все, утомившись за день, уже спали, к Амирель в светлицу, где она спала с двумя сестрами, тайком пробрался обеспокоенный Томс, ее самый старший брат, первенец, наследник рода. Власт был его лучшим другом, и допустить, чтоб тот умер, Томс не мог. Решил во что бы то ни стало его спасти, заставив сестру его вылечить.

– Амирель, пошли к соседям! – даже не попросил, а приказал он, растолкав крепко спящую после тяжелого дня сестру. – Ты же можешь ему помочь, я знаю! – он был старше на восемь лет, ему уже можно было жениться, и он привык командовать младшими детьми, не чураясь оплеух.

Характер у него был вспыльчивый, Амирель его побаивалась и старалась ему не прекословить. Но в этот раз она воспротивилась и, не вставая, только натянула грубое шерстяное одеяло почти до носа, не желая выполнять его опасное требование. Он угрожающе навис над ней, готовый, если будет против, уволочь ее силой.

Боясь разбудить спящих рядом сестер, Амирель тихо возразила:

– Томс, родители мне запретили даже думать об этом! Мы можем подставить под удар всю семью! Как ты этого не понимаешь?

Парень аж покраснел от злости и разъяренно зашипел:

– Не городи всякую чушь! Как мы навредим своей семье, вылечив хорошего парня? Пошли, давай! – и он решительно сдернул с нее одеяло. – Власт столько раз меня выручал, он никогда не предаст, он настоящий друг! И я его в беде не брошу! Не хочешь идти по-хорошему, так я тебя сейчас силой уведу!

В холщевой ночнушке сразу стало холодно, по ночам в доме почти не топили, экономя дрова. Пришлось вставать и натягивать на себя теплое платье. Брат отвернулся, сложив руки на груди.

Амирель посмотрела на комнатку родителей. Позвать их на помощь или нет? Будить их не хотелось, они сильно устали за день. К тому же Томс ей этого не простит. Открыто он ничего плохого делать не станет, за это ему вмиг попадет от отца, но вот пакостить исподтишка – вполне. И отравить ей жизнь, если она не выполнит то, что он задумал, с его необузданным нравом у него получится.

Повернувшись, брат увидел, что она задумчиво смотрит в сторону родительской комнаты, и, недолго думая, отвесил ей увесистый подзатыльник. Схватил за руку и поволок прочь из дома, Амирель едва успела схватить по дороге теплую шаль.

Холодный ветер, завывающий на пустынной улице, пробрал девушку до костей. Они стремительно пробежали по улице, вбежали в соседский пристрой, где тихо угасал бедный парень. Здесь пахло нечистотами и тем особым запахом умирающего, от которого здоровому человеку становилось плохо.

Власт в одной длинной холщевой рубахе в беспамятстве лежал на грязном вонючем ложе. Убирать за ним никто не собирался, дожидаясь смерти. По его левой ноге уже ползали отвратительные белые черви, пожирая гниющую плоть.

Амирель побледнела, прижав руку к шее, и отвернулась, превозмогая тошноту.

– Не знаю, смогу ли я ему помочь. Наверное, уже слишком поздно. – И она сделала осторожный шаг назад, пытаясь уйти.

– Ты поменьше болтай, больше делай! – вызверился Томс. – Начни с ноги, да побыстрее!

– Его сначала вымыть надо, – ей показалось, что у нее самой кто-то бегает по коже. Испуганно дернувшись, она прошептала: – У него даже кожи не видно! И мыть его я не буду, я его боюсь.

– Ладно, я сам, – признал ее правоту брат.

Взял стоявшее в углу ведро, набрал воды и осторожно обмыл ноги парня. Вода была холодной, тот слегка дернулся, чтоб тут же снова замереть.

– Вот, лечи давай! – приказал Томс и отправился к почти погасшему камину, зло приговаривая про себя: – Сын единственный, а позаботиться о нем не могут. Выкинули практически на мороз… Как здоров был, так нужен был, а теперь… Только и ноют, какие они несчастные и как им не повезло, а о самом Власте даже и не думают…

Амирель с содроганием положила руку на холодную синюшную ногу Власта. По пальцам заструился уже привычный ей огонек, уходя в израненную кожу больного. Отвлекаться было нельзя, но несправедливые слова Томса ее задели:

– Мама говорила, что первое время родители Власта сидели возле него без перерыва. Это теперь решили дать ему возможность отойти в мир иной спокойно, не удерживая, раз уж ничем помочь больше нельзя. Их соседи уговорили, да и дроттин посоветовал.

– Ты лечи давай, лечи, не болтай, пустомеля! – распорядился Томс, подбрасывая дров в камин. Сырые дрова потрескивали и чадили, тепла от них было мало.

Амирель сосредоточилась на лечении. Под ее рукой голубоватая кожа на ноге раненого порозовела, раздался неприятный хруст – это сходились раздробленные кости. Через несколько минут от рваных ран не осталось ничего.

Подошедший поближе Томс затаил дыхание.

– Ты настоящая лекарка, сестрица! – восхищенно признал он. – Цены тебе нет! Извини, что я на тебя накричал. Просто Власт мой лучший друг, он мне ближе и дороже, чем родные братья.

Прикусив от усердия нижнюю губу, Амирель вылечила ноги Власта. Томс протер торс друга, и Амирель, пунцовая от смущения, потому что голого мужчину детородного возраста ей видеть полностью голышом еще не доводилось, принялась за лечение.

Но когда она вылечила тело до груди, и брат хотел протереть руки Власта, хрипло попросила:

– Томс, я не могу больше, слишком устала. Такие повреждения мне лечить не доводилось, я перенапряглась. Давай продолжим завтра?

Брат посмотрел на ее слишком бледное лицо с темными тенями под глазами, услышал тяжелое прерывистое дыхание, понял, что она ему не врет, и заботливо укрыл недолеченного друга валявшейся на полу ветошью.

– Ладно. Пошли домой, – недовольно согласился, жалея, что не удалось поставить друга на ноги за один раз. – Не думаю, чтоб его стали раздевать, чтоб помыть или попытались как-то помочь. Его здесь оставили подыхать, так что никто ничего странного не обнаружит. Придем следующей ночью, закончим.

Они вернулись в дом глубоко заполночь и упали в постели. Утром оба проспали, за что получили выговор от отца. После занятий у настоятеля, которому она так и не решилась признаться в том, что делала ночью, Амирель помогла матери приготовить обед. Та, заметив, как бледна дочь, осторожно спросила:

– Ты не заболела?

Амирель отрицательно помотала головой.

– Нет. Просто беспокойно отчего-то. На душе нехорошо так…

Решив, что это оттого, что дочь переживает об умирающем поблизости парне, к которому была явно неравнодушна, мать с сочувствием сказала:

– Мне что-то тоже тревожно. И не пойму, почему. Будто кто-то настойчиво шепчет: берегись!

Глава десятая

Вечером Амирель, не снимая платья, чтоб не терять зря времени на его натягивание, упала на кровать и тут же уснула с единственной мыслью поспать хоть немного. Но была тут же разбужена беспокойным братцем.

– Амирель, вставай скорей, пойдем! – он навис над ней и с силой тряс ее за плечо, рискуя оставить синяки на тонкой коже. – Пора!

Она в полусне отмахнулась от приставучего парня.

– Дай поспать хоть немного, никаких сил нет! – ей казалось, что она только-только прилегла.

– Какого спать, ты что! Уже вторые петухи пропели! Не опоздать бы! – разозлившись, он рывком сбросил с нее одеяло.

Холодный воздух ожег теплую кожу, и Амирель рывком села на постели. Уже вторые петухи! А ей-то показалось, что она спала совсем ничего. Быстро накинув теплую шаль, отправилась следом за братом, уже выбежавшим из дома.

Как и в прошлую ночь, Власт лежал один в плохо протопленном пристрое, заваленный драной ветошью. Но его лицо уже не носило отпечаток страдания, морщины возле губ расправились, кожа не имела того страшного трупного оттенка, как накануне.

Осмотрев друга, Томс показал сестре пятерню в знак одобрения и привычно отправился за водой. Споро протер другу руки, грудь, шею и голову, готовя к лечению.

Взяв Власта за холодные пальцы, Амирель вдруг поняла, что пришла сюда напрасно. Отчего-то ужасно захотелось убежать, как от надвигающейся беды, но она посмотрела на спокойного брата и убедила себя, что ей это только кажется. Она не спала прошлую ночь и не выспалась в эту. Отсюда и этот глупый мандраж. Что может ей грозить? Да ничего! Это же Власт, лучший друг Томса, весельчак и балагур.

Под ее ладонями, складываясь, с неприятным хрустом двигались кости, тут же срастаясь так, как и должно. Закончив с руками и шеей, Амирель помедлила, боясь переходить к голове.

Брат, уже вымывший другу лицо и протерев волосы, сердито поторопил ее:

– Чего медлишь? Давай заканчивай скорее и пойдем, спать жутко хочется. Чего встала, как тельная корова перед кустом? Подзатыльника захотела? Так счас дам, закачаешься!

– Я не хочу его больше лечить. Мне страшно, – призналась Амирель, кутаясь в шаль и трясясь от странного озноба.

– Дурь-то придержи свою! – рявкнул осерчавший на ее глупость Томс. – Какие вы, бабы, дуры! То одного она боится, то другого! Лечи скорей и не фордыбачь! – и он от души отвесил сестре крепкую затрещину. – Продолжай давай, а то счас еще получишь!

Сморгнув слезы, все же рука у брата была тяжелой, Амирель нехотя положила подрагивающую ладонь на холодный лоб парня. По пальцам поползли невидимые змейки, уходившие в бледную кожу Власта. Лицо порозовело, он вздохнул всей грудью, веки дрогнули, он мог в любой момент открыть глаза.

Грудь пронзило предчувствие опасности. Амирель вскочила и крикнула брату:

– Уходим! Скорее! Он сейчас очнется!

Но тот ее не пустил. Ухватив за руку, недовольно выговорил:

– Чего психуешь зазря, балаболка ты пустая! Даже если Власт и узнает, что вылечила его ты, никому ничего не скажет. Благодарен только будет и все. И подожди, очнется, руками-ногами подвигает и ясно станет, лечить ему еще чего или нет.

Амирель покачала головой и попыталась вырвать руку.

– Если обо мне узнают, убьют всю нашу семью, Томс! Как ты этого не понимаешь! Так рисковать нельзя!

В ответ брат лишь раздраженно фыркнул.

– Дура ты! Поменьше детских сказок слушай…

Досказать он не успел. До этого спокойно лежавший Власт внезапно сел, открыл глаза и уставился на Амирель. Та взвизгнула от испуга и выскочила за дверь. Власт перевел туманный взгляд на друга. Томс от восторга звонко хлопнул себя по бокам.

– Очнулся, право слово, очнулся! – заорал он и кинулся к Власту, широко распахнув объятия.

Но тот его радости не разделил.

– Кто это сейчас тут был? – голос был хриплым и чужим.

Томс по простоте душевной хотел сказать, что здесь была его сестра, и что это она вылечила Власта, но почему-то сказал вовсе не то, что намеревался:

– Где был? – и оглянулся, будто удивившись. – Я здесь один. Пришел тебя проведать, боялся, что ты помер, а ты живой. Может, тебе что надо?

Власт растерянно покрутил головой, прислушиваясь к своим ощущениям. Внутри была непривычная сосущая пустота. Но боли, терзавшей его перед потерей сознания, не было.

– Пить здорово хочу. И есть. Но что со мной? Я помню только, что я горел, как в огне, аж трясло. А что случилось потом?

Не отвечая, Томс подал Власту деревянную кружку с холодной водой. Тот быстро выпил ее до дна, причмокнул и сказал:

– Хороша водичка! – вытащил одну руку, покрутил перед носом, проделал тоже с другой.

Поднялся на ноги, проверяюще покачался на носках, прошелся от стены до стены, не стесняясь своей наготы.

– Такое чувство, что под камнепад и не попадал. Вот только слабый стал, но ничего не болит. Кто-то колдовал надо мной, что ли? – последние слова он произнес с неприятным подозрением и вопросительно посмотрел на молча стоявшего дружка.

Слово «колдовал» Томсу не понравилось, за колдовство сжигали на кострах, это он знал. До него только теперь начало доходить все то, на что он вынудил сестру. И та опасность, которой он подверг всю свою семью.

– Да кто колдовать-то станет? Колдунов здесь нет! – дрогнувшим голосом попытался он разуверить дружка.

– Колдунов нет, а вот колдунья есть, – упрямо заявил парень. – Синеглазая такая. Я ее видел. Она сразу убежала, как я глаза открыл. Значит, виновата.

У Томса по спине от ужаса побежали холодные ручейки пота.

– Я никого не видел. Но, если такая и есть, то она тебе жизнь спасла. Ты ее благодарить должен! – у него отчего-то сильно ослабели колени, и он был вынужден присесть на холодную лежанку.

Власт встал перед ним, уперев левую руку в бок.

– Да с чего это я ее благодарить-то должен, ежели она меня колдовством вылечила? Это тоже самое, что зельем приворотным опоить! Да за это ее на костер и поджечь! – он невесть кому погрозил кулаком. – Вот поймаю и в тайный сыск сдам! Там знаешь, какую за колдуний награду дают?

Томс испугался не на шутку и постарался разуверить Власта:

– Ты просто не в себе, болел же сильно. Вот и кажется тебе невесть что. Колдунью какую-то выдумал! Ну, раз тебе лучше, то я пошел, – и он сбежал, коря себя на чем свет стоит.

Зачем он вмешался в это дело? Да еще и сестру заставил помогать? А ведь она не хотела, она чуяла, что Власта лечить нельзя! А он ее не послушал. Но разве ж он мог подозревать, что его старый испытанный дружок, к которому он прикипел сильнее, чем к родным братьям, окажется таким неблагодарным?

И что теперь делать ему?

Пока брел до дома, передумал тысячу думок, и ни одна не была путной. Единственное, что, по его мнению, ему оставалось – ждать, когда Власт опомнится, тогда с ним и поговорить начистоту. Убедить, что Амирель для его же пользы старалась. И понимал, что ничего из этого не получится. Друга будто кто подменил.

– Эх, не зря папка с мамкой запрещали вмешиваться! Я не только сестру под костер подвел, я всех наших под топор подставил! – с горечью признал он.

Дома хотел поговорить с отцом, покаяться, совета испросить, но все крепко спали. Да и у него самого глаза просто слипались. Он заглянул к Амирель, но она уже спала, закутавшись в одеяло по самые уши и беспокойно вздыхая. Решив, что до утра все равно ничего не случится, завалился спать, не раздеваясь.

Ранним утром, когда еще даже не рассвело, вся семья проснулась от требовательного стука в дверь. Отец осторожно спросил, не открывая засов:

– Кто там?

И услышал убийственное:

– Эмиссар тайного королевского сыска! Немедля открывайте!

Отец крикнул:

– Сейчас, сейчас! Оденемся только!

Томс обомлел. Как Власт успел так быстро съездить в соседнее село, где располагалось одно из отделений тайного королевского сыска? Или это не он? Может, роковое совпадение? Но совесть упорно подсказывала: это из-за его глупости семья оказалась под угрозой уничтожения. Делать было нечего. Подскочил к отцу и шепотом покаялся:

– Батя, они синеглазую колдунью ищут, что Власта вылечила.

Отец зверем посмотрел на старшего сына.

– Что, ослушался? Опять по-своему сделал?

Тот повинно склонил голову. Враз все понявшая мать указала Амирель на тайный закуток, устроенный как раз для подобных случаев. Та шустро скользнула в него и затаилась. По позвоночнику волнами шел озноб, руки тряслись, но боялась она не за себя – за всех.

Если ее найдут, что с ними станет? Ничего хорошего, это точно. Да если эмиссар ее и не обнаружит, никакой жизни уже не будет. Они каждую минуту будут ждать новых обысков и жить в ожидании гибели, как под горой, с которой без перерыва сходят лавины.

И во всем виновата только она сама! Почему не отказала брату? Могла бы просто крикнуть родителям, когда он потащил ее в первый раз, или хотя бы на следующий день, когда Власт еще не очнулся, сказать отцу, но нет же, она промолчала! И Власта было жаль, и Томса боязно. Вот за ее глупость и трусость и расплачиваются теперь все ее родные.

Почтительно кланяясь, отец открыл дверь. За ней стоял тощий, закутанный в меховой плащ человек с холодными змеиными глазами и хищным крючковатым носом, за его спиной виднелась четверка королевских стражников с мечами наизготовку.

Томс нервно сжимал и разжимал кулаки. Если Власт сказал, что он был у него и должен знать, кто его вылечил, то им всем не поздоровится. В тайном королевском сыске пытают так, что расскажешь и то, о чем не ведаешь.

А дети хотя и знают, что про Амирель никому говорить нельзя, но вряд ли они выдержат пытки. Он принялся молиться всем богам зараз, мечтая повернуть время вспять. Уж теперь он никогда не будет пытаться переиграть судьбу и старших будет слушаться, ведь насколько они умнее его и опытнее!

Единственное, чему он удивлялся – как это Власт так быстро обернулся? Ведь до соседнего села несколько часов верхом быстрой рысью, а он ослаб после болезни. Неужто его кто-то подвез? Но кто стал это делать посреди ночи?

– У вас есть дочери с синими глазами? – мягко спросил тощий человек. С этим обманчиво дружелюбным тоном не вязался острый подозрительный взгляд, которым он обшаривал небольшой домик.

– Нет, откуда же? – честно ответил глава семейства.

– Выведите всех домочадцев сюда! – приказал человек, и отец торопливо позвал:

– Дети, идите скорей!

Все семеро вышли в большую комнату и выстроились по старшинству. Младшую дочь мать держала на руках. Человек внимательно осмотрел их лица, заглядывая в глаза.

– Это точно все?

– Все, кто остался в живых, – честно подтвердил отец семейства. – Двое померли во младенчестве.

Человечек недоверчиво покачал головой. Потом подошел к самому маленькому, и спросил:

– Скажи, малыш, кого еще из твоих сестер здесь нет?

Денни, которому только-только исполнилось шесть лет, испуганно поморгал, потом внимательно посмотрел на строй братьев и сестер и ответил:

– Никого не хватает.

Человек не понял и вопросительно посмотрел на отца. Тот поспешил уточнить:

– Денни хотел сказать, что все здесь.

Эмиссар тайного сыска мрачно ухмыльнулся и приказал стражникам:

– Обыскать здесь всё! – И, подойдя вплотную к угнетенному отцу семейства, всё таким же ласковым голосом предупредил: – А вы знайте: если выяснится, что вы скрывали колдунью, на костер пойдете все! И дети, и взрослые! А перед этим узнаете в застенках тайного сыска, как скрывать у себя преступников против короны!

Дюжие стражники, размахивая мечами, сноровисто принялись крушить все направо и налево. Не свое, не жалко. Родители и дети, одинаково дрожа, следили за ними с откровенным ужасом. Под ударами остро оточенных лезвий на мелкие щепы разлетались сосновые лавки и шкафы, по дому летал пух от вспоротых подушек и солома от проткнутых матрасов.

Устроив настоящий разгром, но так и не обнаружив колдунью, стражники с эмиссаром ушли, снова пригрозив им костром на прощанье. И только когда дверь за ними закрылась, в голос завыла мать, ей стали вторить девчонки, а отец взялся за голову и принялся качаться из стороны в сторону.

Томс обмер, едва дыша. Если б он знал, вот что выльется его желание спасти друга, нипочем бы не стал заставлять сестру лечить Власта! Если б он знал!.. Но как он мог предположить, что, увидев сестру, тот решит ее выдать? Что его прельстят деньги? Он всегда ему верил! И Власт никогда не давал повода в себе усомниться!

Почему же теперь? На него так подействовала болезнь или просто проявились те качества, которые были у него глубоко внутри, но показать которые не было повода?

Томсу было бы легче, если б отец выпорол его, как маленького, или б ударил, но он только молча качался и качался, прикрыв глаза и не говоря ни слова.

Из закутка осторожно выбралась Амирель и замерла, глядя по сторонам дикими глазами. В доме не осталось ни одной целой вещи. Все было разгромлено и побито.

– И сейчас они делают тоже самое и в других домах? Они разоряют всю деревню? А где потом все будут жить? – голос у нее сорвался, и она подумала, что лучше бы ей просто выбежать стражникам навстречу одной и сдаться, не выдавая родных.

– И не вздумай! – гаркнул догадавшийся о ее мыслях отец. – Они умеют допрашивать. И не захочешь, а все расскажешь. И погубишь всех нас. Спрячься лучше и никому не показывайся.

Амирель прошептала, не в силах даже плакать:

– Мне нужно сходить к наставнику. Он подскажет, что делать… – И принялась закутываться в шаль.

Мать перестала выть и подбежала в дочери. Обхватив ее лицо, она принялась покрывать его поцелуями.

– Доченька, родная моя, не уходи, оставайся с нами! Мы никому тебя не выдадим! – она готова была ползать на коленях, но подошедший отец крепко обхватил ее за талию и оттащил от дочери.

– Иди! – веско сказал он. – Дроттин плохого не посоветует. Он сколько раз говорил нам, чтоб не высовывались, чтоб сидели тихо. И чтоб ты ни в коем случае не смела никого из чужих лечить. Не послушались и получили. Но я знаю, ты тут ни при чем, это все дурень Томс. Друга он пожалел, а родных ему не жалко!

Томс вздрогнул и вытер жестким рукавом кафтана нос, как в далеком детстве.

Амирель укоризненно посмотрела на брата, тот ответил раскаянным взором. Отец тихо проговорил, чувствуя, что больше дочь он не увидит:

– Прости нас, доченька, что не уберегли, не сумели. Королевская кровь, она сама себя проявит, прячь ее, не прячь. Удачи! Хоть я и не знаю, как ты дальше будешь жить, но очень хочу, чтоб у тебя все было хорошо.

Не прощаясь с родными, в полной уверенности, что скоро вернется, Амирель выскочила с заднего хода в огород. Было еще темно, зимний рассвет только-только занимался, и она, почти не прячась, околицей пробежала к дому настоятеля. Как обычно, зашла в дверь для прислуги и быстро прошла в учебную комнату.

Учителя тут не было, и она вышла в коридор, чтоб окрикнуть его, но вовремя услышала ласковый голос того самого человека, что приказал обыскать их дом, а по сути разгромить. Она в ужасе замерла, не в силах оторвать от пола прилипшие к нему ноги и выбежать из дома наружу.

Слова эмиссара стелились по небольшому коридору ядовитой змеей:

– Никогда не поверю, чтоб такой проницательный человек, как вы, дроттин, не знал, кто живет в такой маленькой деревне.

– Я и знаю всех, – голос наставника был тверд и спокоен. – И заверяю вас – никаких колдуний здесь нет.

– Хорошо, – согласился с ним страшный человек. – Тогда я спрошу по-другому: вам известна синеглазая девчонка? Она живет в этой деревне, нам это точно известно. И вы ее должны знать! – под его невероятным напором Амирель призналась бы в чем угодно, но дроттин остался непоколебим:

– Нет здесь никаких синеглазых девчонок. Род Несс был полностью вырезан сто лет тому назад. Больше здесь королевской крови нет! – твердо прозвучал ответ учителя. – И вообще, я не понимаю, почему должен терпеть этот наглый допрос.

– Вы считаете, что я не прав? – в голосе эмиссара прозвучала угроза.

– Я уверен, что вы все проверили. И ничего не нашли, не так ли? И кто сообщил вам подобную чушь? – ничуть не испугавшись, твердо ответил дроттин.

Но незваный гость сдаваться не собирался. Он твердо знал, что дроттин врет, и поймать его не стоило особого труда.

– Нет колдуньи, говорите? А как быть с крестьянским парнем, который внезапно поправился, хотя его уже почти похоронили?

– И что, это так редко бывает? – дроттин позволил себе легкую насмешку. – Знахарь у нас простой, деревенский, лечить умеет только простейшие болезни, ну и небольшие раны. Я же Власта не осматривал. Если у него были только ушибы, которые, как вы, надеюсь, знаете, только выглядят жутко, а на самом деле никакой особой опасности не несут, то все понятно. Власт парень молодой, крепкий. Полежал немного, синяки рассосались, боль прошла, лихорадка спала, он пришел в себя и, как это бывает после долгого беспамятства, увидел черт-те что.

– Но почему-то он увидел только синеглазую девчонку, которая его вылечила колдовством!

– А вы его допрашивали? Или сразу поверили в ту чушь, что он вам наплел? Возможно, он вместе с синеглазой девчонкой увидел зеленых упырей, а? Или летающих по небу рыб? Уверен, вы зациклились на одном его видении и не стали проверять другие. – И дроттин иронично поинтересовался: – Вы по крестьянским домам вонючих вурдалаков случайно не искали, эмиссар?

– Не смейте мне дерзить, дроттин! Или я найду на вас управу! – сухо пригрозил злой голос, враз растерявший всю свою ласковость, и Амирель, с трудом оторвав от пола плохо слушающиеся ноги, отошла подальше, готовая в любой момент кинуться прочь. Если ее застанут в доме настоятеля, то не поздоровится и ему.

– Или я найду на вас управу? – издевательски переиначил дроттин слова допрашивающего. – Конечно, я найду. Стоит мне только замолвить словечко графу Холлту, владетелю здешних мест, и вы здесь больше никогда не появитесь. Хотите? – это прозвучало властно, вовсе не похоже на обычный тон учителя.

– И каким это образом какой-то жалкий дроттин жалкого храма в жалкой деревушке может замолвить словечко самому владетелю здешних земель, а? – возразил эмиссар тайного сыска, уверенный, что его попросту пытаются запугать.

– Жалкому настоятелю жалкого храма, конечно, не удастся. А вот старшему брату графа, несомненно, удастся! – разбил его предположения старик.

– Старшему? – неверяще протянул эмиссар, все еще отказываясь верить, что запугать старика не удастся. – А почему тогда не вы глава рода?

– Вы плохо знаете историю аристократических родов Северстана, эмиссар тайного королевского сыска. Иначе бы знали, что в роду графов Холлтов последний титул получил младший брат, минуя старшего.

– То есть вы так проштрафились, что король лишил вас титула? – глумливо уточнил тайный эмиссар.

– Нет, я настолько угодил королю, что он внял моей просьбе и освободил меня от жуткой обузы в виде ненужного мне титула и имения, позволив мне жить так, как хочется. Кстати, мой младший брат титул графа принимать не хотел, считал, что он его не заслужил, – с легкой насмешливостью поправил его дроттин. – Но в моей просьбе брат мне не откажет, не надейтесь. Поэтому советую вам как можно скорее покинуть эту деревню. И о происшедшем в тайный сыск не докладывать. Доказать вы все равно ничего не сможете, а выставлять себя полным дураком, думаю, вам тоже не с руки.