Текст книги "Дневник длиною в жизнь. История одной судьбы, в которой две войны и много мира. 1916–1991"

11 мая, понедельник

Утром я, как обычно, гуляла, а потом пошла в школу. В школу мне идти очень не хотелось. В школе нам давали карточки, я взяла за Нюру, потому что ее не было и она просила меня взять. В 4 часа я пришла домой и сразу пошла гулять. Маруся в этот вечер не гуляла, и я была с маленькими девчонками.

12 мая, вторник

Встала в 7 часов и стала делать уроки: рисовать диаграмму и писать. После чая пошла гулять, а потом собираться в школу. Почистила туфли (ботинки отдали вчера в починку), вымыла шею и пошла в школу. Но сегодня мы не учились. У нас в классе внезапно заболел кто-то скарлатиной, и наш класс закрыли, а мы пошли домой. Я занесла книги домой и пошла к Нюре Т., с нами пошла Мила П. Побаловавшись у Нюры, мы все трое пошли в библиотеку. Я пошла в библиотеку без книги, потому что ее читала мама. Но другую книгу мне все-таки дали. Это были сочинения А.С. Пушкина. Придя домой, я попила чаю и пошла на бульвар читать книгу. Скоро я увидела Марусю, она ездила с классом на экскурсию в Петровско-Разумовское. Мы с ней погуляли немного, а потом она пошла домой и взяла у меня книгу, потому что ей понравились в ней стихи. Вечером я бегала во дворе.

13 мая, среда

До часу я гуляла на бульваре и читала Пушкина. Я читала «Евгения Онегина», а потом стала читать «Руслана и Людмилу». В этой книге было очень много интересного. Да, совсем забыла, утром я еще писала. Потом я пошла в школу. Сегодня у нас было пять уроков. Придя домой, я сразу стала читать. Потом побегала во дворе и пошла домой снова читать. Марусю я в этот день не видела.

14 мая, четверг

Проснулась в половине восьмого и стала читать в постели. После чая ходила за керосином, а потом гуляла с книгой.

Утром ко мне приходила Мила П. сказать, что она не придет сегодня в школу. В школе у нас было четыре урока: три географии и математика. На географии мы читали про маячных людей. Придя из школы, я попила чаю и стала мыться. Потом я ходила гулять. Вечером, когда мама и папа ушли гулять, ко мне пришла Маруся, мы с ней поболтали около часу, а потом она ушла, а я стала читать.

22 августа, суббота

Мы начали перебираться на новую квартиру наверх в том же доме. Квартира находилась в номерах, где раньше была гостиница для приезжающих. В квартире у нас стало две комнаты, одна с балконом. До тех пор мы 4 года жили в подвале, и поэтому мы с радостью переехали в эти комнаты.

24 ноября, вторник

Давно уже я не писала в дневник. Много дней прошло с тех пор, как я кончила записывать, и много нового случилось в эти дни. Я уже давно начала учиться, успела поссориться с Нюрой Тепляковой и с Милой Поляковой, успела уже с ними помириться. Учиться мы начали уже в октябре месяце. С какой охотой училась я в прошлом году! А теперь? Теперь я не дождусь, когда придет воскресенье или какой-нибудь другой праздник. У меня отпала вся охота к учению, но учусь я по-прежнему хорошо. Может быть, потому у меня отпала охота к ученью и я с неохотой стала ходить в школу, что мне не стали нравиться девочки нашего класса? Может быть. Но, вообще, я чувствую, что с каждым днем мне все больше и больше не хочется ходить в школу. Мне хочется сидеть дома и читать книги или писать стихи. В последнее время я стала много писать стихов и завела для них отдельную тетрадь. Но чувствую, что и к ним пропадет скоро охота и примусь скоро за что-нибудь другое, новое. Иногда на меня нападает какая-то тоска, неизвестно, на чем мне остановиться, все противно, и я готова убежать куда-нибудь от этой жизни, готова в эту минуту умереть. Но бывает и так, что я боюсь смерти, боюсь этого вечного сна, и тогда на меня нападает еще большая тоска, и я долго потом не могу забыть этих минут. Мне скоро 15 лет, и эти 15 лет страшат меня, мне не хочется быть большой, а хочется быть маленькой лет пяти, как моя сестра Нюра. С каждым годом прибавляются заботы, и чувствуешь, что скоро уже станешь взрослой.

У нас в школе случилось происшествие. Люба Герман (из нашего класса) подала заявление в учком на двух мальчиков, Розанова и Мартынова (тоже из нашего класса), о том, что они говорили нехорошие вещи и писали ей записки тоже дурного содержания и смеялись над ней и ее подругой, Лидой Лихачевой (из пятой группы). Люба подала заявление в учком и думала, что мальчикам дадут выговор и этим дело кончится. Но вышло совсем по-другому: это заявление стали разбирать на общем собрании учеников II ступени. Розанова, Мартынова и Любу Герман позвали к столу и поставили перед учениками (какой стыд!). Любу спросили, зачем она подала заявление на этих учеников. Она сказала, что они говорили нехорошие вещи. Розанов ответил, что она тоже писала ему записки. Чем больше они спорили, тем больше выяснялись и прошлогодние их отношения. Наш заведующий, Анатолий Ильич, видел, что дело принимает дурной оборот (ему стало стыдно за этих трех учеников), и сказал, чтобы разбор прекратился, но спор продолжался, и тогда решили, что дело будет разбираться на учкоме в присутствии одних только старост от всех групп. На учкоме дело приняло еще более серьезный оборот. Розанов рассказал на учкоме про прошлогодние дела и про отношения, которые были между Любой и мальчиком из нашей группы, Кулаковым. Он рассказал, что они были влюблены друг в друга и писали друг другу любовные записки. Это была правда, в прошлом году я помню случай, когда Люба написала Кулакову записку о том, что он ей нравится, и кинула ему, но другие мальчики поймали эту записку и, прочитав, стали дразнить Любу. Вызвали на учком Кулакова и спросили, правда ли то, что говорил Розанов. Он сказал, что да. Но Люба возразила, что она просто смеялась тогда над ним. На следующий раз Кулаков принес записки, которые писала ему Люба. В них было написано, что Люба любит Кулакова, но Люба продолжала отрицать свою виновность, говоря, что это была насмешка. Но едва ли Люба говорила правду, я помню, какими взглядами обменивались они, когда стояли рядом, и это не могла быть неправда. Люба тогда над ним не смеялась, но теперь, конечно, чтобы оправдать себя, она стала говорить, что это была насмешка. Учком постановил, что надо вызвать родителей Розанова и Любы. Люба не знала, что ей делать, ее родители ничего не знали об ее делах, а сказать она боялась, так как знала, что ей попадет. Она плакала и не знала, что делать, но вышло все по-хорошему. Она рассказала все своей старшей сестре, а сестра рассказала отцу. Отец только поругал за то, что она подала заявление и завела скандал. Чем кончится это дело, еще неизвестно.

Теперь Кулаков влюбился в мою подругу Нюру Теплякову, и она тоже, кажется, в него. Кулаков довольно красивый мальчик, и мне он тоже нравится. Я его даже вижу во сне.

Ну, довольно, уже первый час, и мне нужно собираться в школу.

25 ноября, среда

Вчера у нас было пение. Я в одно и то же время люблю и не люблю пение. Люблю за то, что на пении бывает очень весело, все так дружно поют. А не люблю за то, что учитель спрашивает по теории и приходится петь все старые песни. Когда начали петь похоронный марш «На смерть Ильича», то никто из мальчиков не пел. Они не хотели петь из-за того, что учитель на прошлом уроке пения сделал им замечание. Учитель, думая, что они не знают эту песню, сказал им, чтобы они списали ее. После урока пения был урок физкультуры, физкультурой мы занимаемся вместе с мальчиками. После этого урока нам сказали, что можно идти домой, так как урока физики не будет, потому что не будет Леонида Дмитриевича. Десять девочек, в том числе и я, остались, так как должны были играть в баскетбол. Все мы надели шаровары и туфли и бегали по классу целый урок, дожидаясь, когда придет наша очередь играть. Все мальчики ушли домой, остались лишь Русаков и Розин. Они тоже было собрались домой, но, увидев, что девочки играют в чехарду, тоже стали играть вдвоем. В этот пустой урок нам было очень весело, с нами были Русаков и Розин, а с мальчиками, известно, бывает веселей. Мальчики и Соня Казакова стали играть в чехарду втроем. Соня умела прекрасно прыгать и не уступала в этом мальчикам. Наконец, пришла наша очередь играть в баскетбол. Русаков и Розин ушли домой, а мы, поиграв минут 20, тоже ушли домой.

Сегодня у нас было только четыре урока. За мной, как и всегда, зашла Мила Полякова, и когда мы шли в школу, то встретили Кулакова, которого встречаем каждый день. Кулаков начинает мне все больше и больше нравиться; из нашего класса мне только и нравятся два мальчика: Русаков и Кулаков. После четырех уроков Нюра Теплякова, Соня Казакова и Нюра Савинова пошли в фотографию за карточками. Я же с Милой Поляковой пошла домой. Попив чаю, я стала шить себе туфли для физкультуры и ужасно расстроилась, так как не могла долго найти, из чего их шить, да еще Леня с Валей приставали с задачами, которые они не могли решить. Наконец, я бросила шить туфли и не стала ничего делать, а стала думать, думать… О чем бы я ни подумала, как передо мною всплывали образы Русакова и Кулакова, а больше всего последнего, и я начинала о нем думать. Ах, как он мне нравится! Уж не влюблена ли я в него? Нет, какая тут может быть любовь в 14 лет! Просто так, нравится, и больше ничего. Я отгоняю от себя эти мысли, но они возвращаются…

Весь вечер я ужасно нервничала. Только после ужина я дошила свои туфли, а когда стала мерить, то они оказались немного малы, но сойдет, не шить же мне новые.

Когда я легла спать, то снова стала думать о Кулакове.

27 ноября, пятница

Сегодня рано утром мама и папа ушли в кооператив за вином, которое привезли вчера вечером. Они встали в очередь. Валя и Леня ушли, одна в школу, другой в отряд. Когда пришли мама и папа, то мы стали пить чай. После чая я стала торопиться, так как спешила к Нюре Тепляковой.

1926

29 января, пятница

Удивительный приснился мне сегодня сон! Сплю я и вижу, что гуляю во дворе; на дворе снег, холодно и ветер, но мне почему-то весело. Я, не знаю каким это образом, летаю по воздуху, ныряю вниз головой, и это доставляет мне удовольствие. Мне кажется, что я уже не в первый раз ныряю и летаю по воздуху, а летала уже когда-то раньше. Тут же во дворе гуляет Миша Беликов, мальчик, живущий в нашем дворе. Ему 14 лет, он пионер и довольно красивый мальчик. И вот вижу я, что он будто бы роется в снегу, а я летаю около него и вдруг я почему-то лечу вниз головой в снег и чувствую, что он наклоняется надо мной близко-близко, так что я чувствую над собой его дыхание. От этого мне стало очень приятно, и с этим чувством я проснулась.

11 мая, вторник

Давно я не писала в дневник. Многое случилось за это время, хоть и не особенно важное, но все-таки для меня не пустяковое. Еще в начале февраля мы в школе стали готовиться к празднику «8 Марта – международному дню работниц». Наш литературный кружок решил самостоятельно провести этот праздник. Решено было самим составить пьесу и поставить ее и написать еще несколько рассказов и стихотворений. После этого все члены литературного кружка принялись за работу. Я написала одну пьесу и стихотворение и в четверг на литературном кружке их прочитала. Кроме меня пьесы еще написали Никита и Розанов, который только перед этим записался в литературный кружок. Пьесы мы наши прочитали, но ни к какому решению не пришли. Пьеса Розанова была написана в юмористическом духе, а когда Розанов начал читать, то мы покатились со смеху, так как он начал так быстро читать, что мы не могли разобрать ни одного слова. Кроме пьесы у него были еще стихи или, скорее, басни. Все у него было написано остроумно, и мне очень понравилось.

С этого дня я стала внимательно присматриваться к Розанову, и чем больше я следила за ним, тем больше он мне нравился. Я заметила, что он почти ни с кем из мальчиков не разговаривает и они тоже не особенно к нему пристают. Со своим соседом Томбергом он, кажется, в ссоре. А с тех пор, как Люба жаловалась на него в учком, он стал очень тихим. До этого он был очень веселым и баловным мальчишкой, и не проходило ни одного урока, чтобы не смеялись от его остроумных шуток и чтобы учителя не делали ему по несколько замечаний. Но после объяснения с Любой перед общим собранием он резко изменился, даже как-то осунулся и побледнел, а от его веселости не осталось и следа.

Спустя день или два после четверга, как мы читали свои произведения, Полина Андреевна дала мне учить доклад к празднику 8 Марта. Вначале я не брала, но потом согласилась взять, хотя еще ни разу не читала докладов. В следующий четверг читали свою пьесу С. Казакова и Н. Савинова. Пьеса эта всем понравилась, и мы решили ее поставить. Главными действующими лицами в этой пьесе мы выбрали Розанова и Сиротину. В этой пьесе должен был участвовать весь наш кружок, и каждый раз после уроков мы устраивали репетиции. Розанов и здесь нас очень смешил своими шутками. Помню, однажды мы остались после уроков для репетиции и нам пришлось ждать целый час, так как в седьмой группе было шесть уроков. Сидели мы в большом зале, Зеря Хасьянова играла на рояле, а мы слушали и пели. Розанов и Осипов, который тоже участвовал в пьесе, также были с нами. Мы попросили Зерю играть цыганские песни, а Люба Герман стала танцевать цыганский танец, при этом она ужасно трясла плечами и… так что мальчишкам стало совестно, и они постарались отвернуться. Но Люба, казалось, не замечала этого или, вернее, не хотела замечать и продолжала танцевать. Затем стали танцевать и все девочки, кто что умел. Да, совсем забыла; еще в самом начале, когда мы только пришли в зал, я и Фарида Ишмемятова шли по залу под руку и совершенно не заметили Розанова, который подошел сбоку к Фариде и взял ее под руку. Фарида думала, что это кто-нибудь из девочек, и не обратила внимания и шага два прошла с Розановым, прежде чем заметила, с кем шла. Мы все очень смеялись над этой выходкой Розанова.

1927

26 января, среда

В воскресенье, 23 января, мне исполнилось 16 лет. Вчера я была именинница, и, на мое счастье, вчерашний день у нас в школе не занимались, так как была какая-то конференция учителей Сокольнического района. Вчера я все утро играла в шашки, а после обеда ходила к Мосторгу, чтобы купить себе байки на блузку, но байки не купила и вдобавок еще потеряла одну перчатку, вследствие чего я сразу стала не в духе. Вернувшись домой, я не успела еще ничего сделать, как пришла Нюра Т. и предложила мне идти с ней в магазин за одной книгой, и я пошла, так как мне нечего было делать. Вернувшись домой, я наскоро попила чаю и пошла на каток. На катке были Юля Кашенцева, Розин и еще другие мальчики и девочки из нашей школы. Мне было очень неудобно, что я не умею кататься, и поэтому вначале я долго сидела на скамье. Но потом, на мое счастье, пришла Фарида, и все время мы катались с ней вместе. Так как погода была теплая, то на катке было очень много народа. Было очень весело, и домой я вернулась в двенадцатом часу. На каток я ходила с Валей. Сегодня я ходила в школу. В пятницу 21-го и в понедельник 24 января в школе я не была, потому что была больна мама, и, кроме того, она была в больнице, а мне пришлось делать ее дела. В понедельник она пришла из больницы, и мне вполне можно было идти в школу, но мне не хотелось, и я не пошла. Сегодня утром я старательно читала географию, думая, что меня спросят, но у нас сегодня даже географии не было. Физкультурой мы занимались вместе с мальчиками, причем танцевали какие-то танцы. Раньше я ходила в школу с охотой, мне было там весело, но теперь мне даже не хочется идти в школу. Особенно сегодня мне было скучно, и хотелось скорей домой. Сейчас я выучила по-немецки четыре строчки стихотворения. Нужно повторить математику, так как завтра письменная работа по алгебре, но что-то не хочется. Буду играть с Валей с шашки.

27 января, четверг

Встала сегодня я, как всегда, около десяти часов и, напившись чаю, стала делать уроки. В школе у нас сегодня была письменная работа по алгебре. В.В. дал нам только одну задачу, в которой нужно было решить два примера. Я совсем забыла, как производится сложение корней, и с этим сложением мучилась целый урок. Девочки также это забыли, и мы сидели, не зная, что делать. Но наконец мы что-то сделали, но задачу до конца решить все-таки не успели. После этих уроков у нас был урок немецкого языка, и немец спрашивал нас стихотворение, заданное на дом (не весь стих, а только четыре строчки). После того как он нас спросил, мы заполняли анонимные анкеты о том, что мы делаем в течение дня. После уроков был шахматно-шашечный кружок, на который я осталась. Вначале было собрание, которое продолжалось не больше трех минут, затем ребята стали играть в шашки и шахматы. Я и Зина А. смотрели, как Демидов и Томберг играли в шахматы. Я смотрела, ничего не понимая, так как не знаю этой игры. Домой я пришла в девятом часу и, попив чаю, стала читать «Войну и мир», которую никак не могу прочитать.

7 апреля, четверг

Уж сколько раз принималась я писать дневник, но все бросала. Запишу день-два, а потом брошу. Иногда бывает некогда, а иногда просто не хочется. Но теперь я уж твердо решила записывать в дневник каждый день, и, может быть, мне это удастся. Желание мое записывать в дневник пришло оттого, что сегодня Федор Алексеевич читал нам книгу под заглавием: «Дневник Кости Рябцева». Мне этот дневник очень понравился, и вот я подумала, что недурно было бы и мне вести такой же дневник. Читать эту книгу Федор Алексеевич начал нам случайно на первом уроке обществоведения, сначала из середины, а затем сначала.

Нам эта книга до того понравилась, что мы попросили Ф.А. почитать нам после уроков, на что он согласился. Сегодня меня вызвали по алгебре. Ответила. Вызывал немец, и тоже ответила, хотя совсем не готовила урока. Только с глаголами да с временами дело плохо, ничего не знаю. Сегодня у меня событие. Меня выбрали председателем кооператива. Признаю, что предстоящая работа и ответственность за кооператив немного страшат меня, и я даже пробовала отказаться, но это ни к чему не привело. Меня оставили председателем кооператива. Любу Г. выбрали председателем ревизионной комиссии, а Нюру Т. – секретарем. Секретарь правления – Котова. Завтра мне нужно будет идти в школу к половине первого и идти с Н.Н. в магазин, где закупались товары, и просить снижения цен. После пяти уроков мы сидели еще час с лишним и слушали, как читал Ф.А. Затем пошли домой. Я и Н.Т. пошли к Бохвалову, чтобы сказать ему о том, что он завтра должен прийти в школу вместе со мной к половине первого, чтобы идти со мной и Н.Н. в магазин. Его дома не было, но передали все его сестре.

Сегодня мне купили полотняное платье, все промереженное. Платье розового цвета, на подоле, рукавах и вокруг выемки – большие прошивы. Оно мне не очень нравится.

Вчера я ходила в Театр Революции. Ходило нас несколько школьников и один преподаватель. Нас было пятнадцать человек, четыре девочки, в том числе и я, а остальные мальчики. Смотрели «Конец Криворыльска». Было очень весело, и картина всем понравилась. Кроме того, мне это доставило большое удовольствие, потому что я за всю зиму была, кажется, второй раз в театре. В театр мы пошли вчера прямо из школы, так как начало там в 8 часов. Несмотря на то что у нас было только четыре урока, мы все равно пробыли там пять, потому что целый час танцевали, и до того дотанцевались, что с нас пот в три ручья катил. Чтоб ему лопнуть, этому Сергею Сергеевичу, что заставил нас танцевать по упаду! А впрочем… ничего! Весело было, хохотали над ребятами, что они не умеют танцевать, да так, вообще, весело было. Из театра я пришла во втором часу. Парадное было закрыто, но у меня был ключ, и я, никого не тревожа, вошла в дом и, поужинав, легла спать.

Завтра, вероятно, поздно приду из школы, так как предполагается приемка товара и ревизия, и это, вероятно, задержит нас часов до одиннадцати.

9 апреля, суббота

Только что прочитали «Дневник Кости Рябцева», который Ф.А. читал нам в школе. Эта книга произвела на меня громадное впечатление. В ней описаны все факты школьной жизни, все первые юношеские переживания, таящие в себе задаток будущего. Весь этот рассказ ярко обрисовывает школьную жизнь во время переустройства школы на новый лад, очень подходящий к новому советскому строю. Нельзя не сказать, что в этой книге много таких вопросов, как половой вопрос, и когда Ф.А. читает нам эти места, то многие ребята и девчата хихикают.

Вчера я пришла из школы в одиннадцатом часу. Эта работа по кооперативу потребует, вероятно, много времени. Вчера утром я ходила с Бахваловым и одной учительницей в «Международную книгу», чтобы узнать там, на каких условиях можно там получать товар.

У нас проверяли зрение. У меня достаточное, у некоторых очень плохое, как, например, у Соколовой В.

Было у нас два урока физики, причем первый урок Л.Д. спрашивал о пройденном. Я очень боялась, что меня спросят, так как совсем ничего не готовила, потому что не было времени. К следующему уроку надо обязательно все выучить. Антонина Ивановна отдала нам работы по биологии. У меня удовлетворительно.

При приемке товара у нас произошло много путаницы. Перепутали тетради, пришлось считать снова. А все потому, что ребята много бузили. Бахвалов, вместо того чтобы считать с нами товар, ушел играть в баскетбол. Вообще, Бахвалов довольно дельный парень, и мне он нравится.

Сейчас мне надо учить немецкий да алгебру немного повторить, а то, пожалуй, засыплюсь, как было уже не раз.

18 апреля, понедельник

Ну и деньки! Минуты свободной нет. То рано в школу идти, то уроков много, прямо вздохнуть некогда. Хоть бы скорей каникулы, а то устала я до невозможности. Мало того что работы много последнее время и есть от чего устать, сидя каждый день до 1–2 часов ночи, у меня последнее время какое-то странное настроение, особенно после само– учета, который был у нас в пятницу, 15 апреля. После этого самоучета в нашем классе чувствуется какая-то напряженность, многие перессорились между собой, а уж что было на самоучете… Но об этом придется рассказать поподробнее. Дело было так: самоучет прошел у нас довольно спокойно и, может быть, так бы и кончился, если бы Герман М. не подняла вопрос об отношении Федора Алексеевича к некоторым ребятам. Дело в том, что, по нашему мнению (я потому говорю «по нашему», что сегодня все дело выяснилось), Ф.А. несколько грубо относится к некоторым ребятам, больше с них спрашивает и т. д., а к некоторым ребятам – очень хорошо, и при этом, когда об этом стали говорить на само– учете, Павлов сказал, что лучше всех Ф.А. относится к Герман Л. и Аникеевой. Последние, конечно, возмутились и стали опровергать это, говоря, что Ф.А. относится ко всем одинаково и что они совершенно не считают себя любимицами Ф.А. Тут произошла очень бурная сцена, причем весь класс, исключая двоих, стоял за то, что Ф.А. не ко всем одинаково относится, а Герман Л. и Аникеева говорили обратное. В результате этой бурной сцены класс принял резолюцию, в которой говорилось о неодинаковом отношении Ф.А. к ребятам, и эту резолюцию решено было вынести на школьный совет. Вследствие этого разлада у нас в классе у меня сильно пошатнулось мое хорошее мнение о Любе Герман. Да и вообще, у меня произошел какой-то разлад, у меня появляются какие-то желания, какая-то зависть к другим. Сегодня у меня особенно напряженное состояние, так как утром я много думала, а затем в школе мне было очень скучно, потому что Нюра Теплякова не пришла сегодня в школу. Но после последних уроков я окончательно потеряла спокойствие. Это были уроки обществоведения, которое преподает нам Ф.А. После того, что произошло у нас в пятницу, Люба все время идет против класса, и когда Ф.А. спросил нас, что мы про него говорили, то она с таким ехидством передала все ему, что весь класс возмутился против нее. Когда Ф.А. узнал о том, что некоторые ребята недовольны им и что весь класс идет против него, то он очень расстроился и сказал, что не думал, что его обращение показалось ребятам грубым, и сказал, что с этих пор он будет относиться к нам как преподаватель к ученикам, то есть будет только задавать нам уроки, спрашивать их, и больше ничего. И что теперь он не будет вести у нас кружка и различных бесед, так как видит, что это не привело ни к чему хорошему. Мы, конечно, очень огорчились, что у нас не будет кружка, и кроме того, у Ф.А. был такой жалкий и расстроенный вид, что нам стало его очень жалко, и мы понемногу уже стали раскаиваться в том, что пошли против него. В следующий раз он спрашивал у нас урок, но уже не по-прежнему. В нем чего-то не хватало, да и мы сами были какие-то неловкие, как будто совершившие что-то ужасное. И действительно, мы совершили ужасное. Подумав сейчас об этом как следует, я пришла к такому выводу, что мы ни за что обидели человека, который всю зиму учил нас, старался втолковать нам каждое слово, объяснить все, которому, может быть, доставляли удовольствие наши успехи. И чем же мы ему отплатили за все это? Ах, как жалко мне его и какое раскаяние грызет мне душу! Мне хочется, чтобы весь класс понял, что он сделал, и извинился бы перед Ф.А. Мне так его жалко, так жалко, что я готова прямо не знаю, что сделать. Я вспоминаю, как он рассказывал нам, беседовал с нами, и вспоминаю, как часто вместо того, чтобы слушать и вникать в смысл того, что он говорит, я лишь только любовалась им и слышала лишь звук его голоса, который был мне приятен. Я любила, когда он улыбался, шутил с нами, смеялся. А особенно я любила его улыбку, и несмотря на то, что некоторые девочки относились к нему недружелюбно, я в глубине души восхищалась им. А сегодня, когда я увидела его расстроенным, его пришибленность, я поняла, какую глубокую рану нанесли мы ему и как ему был дорог наш класс, дорого то доверие, которым он пользовался у нас. И после этого я еще больше полюбила его… Не знаю, что у нас выйдет из этой истории, но только некоторые ребята и девчата уже раскаялись и собираются просить извинения у Ф.А. и просить его о том, чтобы он снова стал вести у нас прежнюю работу. Мне кажется, что все происходящее у нас в настоящее время ужасно похоже на то, что описывалось в дневнике Рябцева, то есть тот же разлад между учениками и преподавателями. Ну, пока кончаю, а то уже надо ужинать и спать ложиться. Завтра не учимся, а идем на экскурсию по естествознанию с Антониной Ивановной. Завтра нужно еще кое-что написать, а сейчас уже поздно. Кончаю.

22 апреля, пятница

Наконец, кончили. Сегодня последний раз ходили в школу на торжественное заседание, посвященное дню рождения Ленина. Половина ребят, конечно, не пришла. Из девчат было только семь человек. Мне было скучно, потому что не было Нюры Тепляковой. Она еще вчера утром уехала домой. Распустили нас до третьего мая, а тридцатого апреля у нас будет вечер. Первого мая, как всегда, пойдем на демонстрацию. Дома – подготовка к празднику. С уборкой покончили, теперь только лишь нужно все купить, спечь куличи, и можно праздник встречать. К празднику к нам должен приехать дедушка из деревни. Ждали сегодня, но не приехал, вероятно, приедет завтра рано утром. Сегодняшний день прошел как-то незаметно. Утром была в школе, потом дома гладила, ходила в кооператив и купила себе гребенку за 58 коп. Потом ходила гулять с Нюрой, потом пила чай, ну и потом и потом… убиралась и еще что-то делала.

Сейчас уже вечер. Мама уехала к Нюше делать куличи, папа что-то там делает, Валька читает, а я пишу. Сегодня П.А. приходила в школу с Дезькой, так как с отъездом Нюры ей не с кем гулять, не П.А., а Дезьке. Дези – это собака, рыжая, охотничья. Как только она увидела меня, так стала на меня кидаться, потому что узнала меня. Так как П.А. собиралась домой, то я пошла с ней вместе, таща Дези. П.А. передала мне записку от Нюры, которую она забыла мне вчера передать. Кроме того, П.А. сообщила мне о том, что Дезька изгрызла и изорвала в клочья новую шляпу Нюры и ей пришлось купить новую. Об этом я также узнала из Нюриной записки. Я напишу здесь все содержание записки.

«Таня! Если будет время, напиши мне письмецо. Опиши, как провели последний день в школе и как ты проведешь время. Одним словом, все буду читать, лишь только бы написала.

Мой адрес: Почтовое отделение «Старая Рязань». Ряз. губ., село Кутуково, Анне Ивановне Тепляковой.

Нюра, 20/IV с/г».

Затем имелась еще вторая записка:

«Таня! Давал ли вам Ф.А. газеты за 30 апреля? Если давал, то попроси, пожалуйста, у него для меня и напиши, какие вопросы он задал. А то я приеду из деревни, и у меня не будет ни газеты, ни вопросов, а взять будет уже негде. Если все достанешь, то передай П.А.

Таня! Сообщу тебе ужасную вещь! Вчера, придя из школы домой, я увидела ужасную вещь, и что же ты думаешь? Моя новая шляпка валяется на полу, вся изодранная на клочки. Проклятая Дезька изорвала ее за наше отсутствие. Ох и жалко же было мне свою шляпку. Да нечего делать. Придется завтра рано утром идти на рынок и купить новую. Вот ведь какая она у нас прохвост. Ну, пока до свидания. Целую, остаюсь твоя Нюра».

«В пятницу или в субботу приеду, буду стараться попасть на вечер. Тогда уж побузим там, ведь мы последний год, нужно как-нибудь отметить последние дни. Передай всем привет.

Нюра»

Не могу понять, когда она писала эту записку, утром или вечером? С одной стороны, она говорит «завтра», с другой – «вчера», очень непонятно. Приедет – обязательно спрошу. Письмо ей нужно будет написать. Напишу, пожалуй, завтра, а сейчас кончаю, устала. Завтра надо написать про Ф.А.

15 сентября, четверг

Как давно я не писала в дневник! Почти 5 месяцев. И чего не писала, сама не знаю. А сколько за это время дел переделалось, сколько перемен было, что и не расскажешь сразу. Но я не буду писать обо всем, это заняло бы очень много времени, а скажу лишь вкратце вот о чем: весной я преблагополучно кончила седьмую группу, то есть кончила курс наук, которые полагается знать после окончания семилетки, и, получив свидетельство об окончании, стала думать о продолжении образования, то есть о том, в какое учебное заведение поступить. Вначале я хотела поступить в техникум, но потом что-то раздумала, и так как Нюра Т., Фарида И. и Нюра С. решили поступать на химические спецкурсы, то я решила, что я ничего не прогадаю, если тоже пойду туда. Затем мы ездили в деревню, где я скучала и занималась, то есть готовилась к конкурсному экзамену на химические спецкурсы. В Москве я опять занималась, ездила два раза к Фариде в Черкизово и совсем не заметила, как подошло время сдавать экзамены на курсы. Вначале все шло благополучно, и я сдала все предметы, кроме математики. На последней я засыпалась, и пришлось мне брать свои документы и идти искать счастья в другом месте. Нюра Т. тоже провалилась на математике и, кроме того, на химии. Фарида провалилась на математике, физике и химии, а Аникеева и Савинова успели сдать только русский и математику, как их уже попросили удалиться с курсов. В общем, нам не повезло. Вначале мы хотели идти в 36-ю школу на электротехнические курсы, но потом раздумали, так как это очень далеко, и решили пойти на статистические курсы в 30-ю школу. Но Фарида все-таки пошла в 36-ю школу, так как ей все равно приходится ездить на трамвае, и, таким образом, мы разъединились, к великому нашему сожалению. Снова пришлось держать экзамен, снова пришлось пережить все муки и все ожидания и тревоги, которые сводятся лишь к одной страшной мысли: «а вдруг не сдам?» Но все обошлось, экзамен мы сдали, то есть Нюра Т. и я, а у Савиновой оказались проблемы в математике и в обществоведении. Меня и Нюру приняли, а Савинова считается кандидаткой, но это то же самое, что и действительная ученица, только с той разницей, что с кандидатов в течение первого месяца будут спрашивать те пробелы, которые у них оказались по тем или иным предметам.