Текст книги "Аленький цветочек"

Часть 2

«Только бы довезти! Держись, девочка!» – Сулейман затормозил возле небольшого двухэтажного здания амбулатории, где его уже ждали врач и сестра с каталкой.

– Лошадь взбесилась, ей досталось копытом по голове! Она будет жить? Это очень важно! Что нужно? Кровь? Лекарства? Вы должны спасти ее!

Сулейман бежал за каталкой, на ходу выкрикивая бессвязные мольбы. Он готов был на колени упасть, но захлопнулись двери операционной, и мужчина остался один на один со своим отчаянием и тревогой. Через некоторое время он овладел собой и достал мобильник.

– Майкл? Да, это я… Майкл… ЭТО случилось!.. Майкл! Не по телефону… Пострадала Анастасия… Пока жива… Не знаю… Приедешь? Завтра? Не знаю… как сообщить Ивану? Нужно ли? Сам сообщишь? Спасибо! Жду! Вышел из операционной старый доктор и жестом остановил рванувшегося к нему Сулеймана.

– Ей повезло! Эта сумасшедшая лошадь только скальпировала ей голову и чуть не оторвала ухо! По-видимому, удар пришелся по касательной. Анастасия потеряла много крови, но у нас достаточные запасы. Мы сделали рентген черепа, томограмму мозга – особых нарушений нет, небольшая трещина лобной кости… Сейчас она спит после наркоза. Ситуация прояснится завтра… Да поможет ей Аллах! – Сулейман облегченно вздохнул, однако Старый Врач продолжал. – Меня беспокоят две вещи. Во-первых, травмы черепа не могут быть легкими, они всегда имеют последствия – явные и скрытые. Эти последствия могут проявиться незамедлительно, а могут и через несколько десятков лет. Поэтому необходимо быть начеку.

Из-за стресса, испуга, может быть и психическая травма. Однако будем надеяться на лучшее. Она молода, организм крепкий… Во-вторых, может быть мои инсинуации не уместны и неверны?.. Видите ли… Эта рана на голове… Она характерна… Все очень страшно… Я припоминаю, что давно, лет семь тому назад, я уже встречал такого рода травмы на голове у девушек, правда они уже были мертвы, то есть, растерзаны каким-то необычным Зверем, страшным животным, не то конем, не то львом… Тогда это чудовище не промахнулось. У несчастных отсутствовал мозг, выпита кровь, съедены сердце и печень. Кроме того они были изнасилованы этим животным. Тогда сравнительный анализ спермы не дал никакого результата – такого животного не знает наука. Конечно версия о взбесившейся лошади неплоха для общественности, но не для меня… Неужели «шайтан» вернулся? Как девушке удалось избежать той же участи? Важно было бы точно знать – он вернулся в наши края? Где он сейчас? Может быть по горячим следам организовать облаву и уничтожить нечисть? Пожалуйста, доверьтесь мне, нельзя допустить повторения кошмара!

– Успокойтесь, Док! Ваша проницательность вас не подвела – это действительно был ОН! – Сулейман серьезно посмотрел в глаза за толстыми линзами. – БЫЛ! Я его уничтожил… Всего, без остатка! Это действительно была «нечисть». Она должна уже сгореть, до тла… А вот и исполнители, – и он твердо шагнул навстречу подъехавшему джипу, по пути оглянулся. – Я и мои слуги убили Его, сожгли, а пепел развеяли по ветру. Кошмара больше не будет, никогда, верьте мне, Док! И забудем…

Сулейман встретил быстрый рассвет на террасе больницы.

Протяжная и длинная как путь каравана, песнь-молитва муэдзина с вершины минарета оглашала окрестности. Весело щебетали птицы, встречая небесное светило, пока еще нежное и ласковое тепло его… Он встал с кресла, потянулся, прогоняя озноб и прохладу ночи.

Невыразимое, всепоглащающее ощущение свободы, охватило его! СВОБОДА!!!

Восемнадцать лет он нес, тащил на плечах, на душе, на сердце невыносимой тяжести груз.

Порой казалось, что все пески пустыни обрушиваются на него, вот-вот лопнут жилы – настолько горькой была ноша, но он нес ее. Упрямо нес. Несбыточная, призрачная Вера и хрупкая Надежда помогали ему на этом тяжком пути… Теперь он свободен! Вот только бы с Настенькой все было в порядке! Сулейман распахнул руки навстречу голубому небу, слепящему солнцу – сво-бо-да! Он сорвал несколько липких, ярко зеленых молодых иголочек ливанского кедра, протянувшего свою мохнатую лапу к террасе. Размял в пальцах и с удовольствием втянул в себя терпкий, давно забытый запах хвои, параллельно ощутив пряные, разнообразные ароматы цветущего оазиса. Как давно эти ощущения были забыты!

Вот он снова жив! Он все видит и ощущает! Как прекрасен мир! А он, Сулейман, потерял безвозвратно столько лет! Во имя чего? Кого?

На террасу вышел Док и сообщил, что Анастасия пока спит, все показатели практически в норме, однако состояние в любой момент может и ухудшиться.

– Да поможет ей Аллах! Не будем торопиться. Вы желаете взглянуть на нее? Выглядит она конечно неважно.

Сулейман смотрел на Анастасию, вернее на то, что можно было увидеть среди бинтов, прозрачных трубочек и кислородной маски. Длинные ресницы лежали на отечных веках. Кокон головы покоился на плоской подушке, простыня покрывала хрупкое тело, рельефно обрисовывая его неровности. Слезы жалости к этой беззащитной фигурке навернулись на глаза Сулейману. «И как же он не сберег ее! Она доверилась ему, верила! А он…» – не в силах сдерживать себя, Сулейман круто развернулся и вышел.

Позвонил Майкл. Они с Иваном будут только к вечеру. Он специально задержался в Риме в ожидании Ивана. Очень хорошо, что состояние Анастасии не вызывает особых опасений. Конечно, они могли не прилетать, но это хорошо – пора им все же всем вместе встретиться.

– Иван будет рад, что с дочерью все в порядке. Он может и заберет ее домой. А то ты, друг, устал от возни с этой девчонкой!

Последняя фраза не понравилась Сулейману. Девочка – умница, она там, у отца пропадет! Да, ладно решать ей! Насильно ее не увезут отсюда! Он решил не уезжать из больницы. Позвонил Кариму, попросил, чтобы ему привезли переодеться, что-нибудь проще, чем костюм: брюки, рубашку, простую, не белую. Может у Ибрагима найдется. Еще попросил, чтобы прислали парикмахера, чистое белье, теплый плед, халат, тапочки. Он собрался оставаться в больнице, пока там находится Анастасия.

За завтраком, в кабинете Дока, с удовольствием осушив рюмочку превосходного «Арманьяка», выбритый и подстриженный, принявший душ, в старых, потертых джинсах и клетчатой рубахе «от Исмаила», Сулейман сияя белозубой улыбкой, говорил Старому Доктору.

– А знаете, Док! Я почему-то уверен, что с моей внучкой будет полнейший порядок! Она у меня такая умница! Я случайно узнал о ее существовании, она не родная, это моего двоюродного брата внучка… Она жила далеко на севере, в России. Вы знаете Док, она выучила арабский менее, чем за год, учитывая, что этот язык не имеет ни одного, заметьте, ни одного латинского или славянского корня!.. Ее абсолютно не интересуют эти всякие женские штучки! Она одержима одним – учиться, больше узнать… А как она готовит свое национальное блюдо – пельмени называется. Выздоровеет – обязательно вас приглашу, попрошу ее для вас приготовить! Вы уж постарайтесь, Док! Если что необходимо… Может быть ее в Каир? Или оттуда спеца какого?

– Ох, Сулейман, Сулейман, ей сейчас нужен только покой. Я сделал все необходимое. Нужно ждать пока она проснется. Действие наркоза прошло, мы ей дали намеренно снотворное, слабое. Ей необходимо восстановить силы, чуть-чуть. К вечеру она должна проснуться. Травма для жизни собственно неопасна. Все сделано правильно, осложнения могут быть со стороны психического состояния. Я опасаюсь амнезии… Да поможет ей Аллах! Не будем гадать. Вам необходимо тоже отдохнуть и мне не мешало бы… Анастасия проспала до полуночи.

– Прибывшие несколькими часами ранее серьезный и взъерошенный, как всегда, Майкл и угрюмый, растерянный Иван, вместе с Доктором и Сулейманом сидели возле высокой койки, на которой спала Анастасия. Сулейман в полголоса рассказывал придуманную версию несчастья. Майкл, видя удрученное состояние Ивана, похлопывал его по плечу, что-то ободрительное шептал на ухо. Анастасию необходимо было разбудить – она спала уже около суток и дальнейшее ее состояние могло ухудшиться, она могла впасть в кому. Док громко окликнул ее раз, второй. Дрогнули припухшие веки, затрепетали и замерли ресницы. Кислородную маску давно убрали. Отекшие лицо было слегка порозовевшим, губы приобрели более-менее естественный цвет. Она робко вздохнула глубже, Док поднес к губам поилку, несколько глотков – вода с лимоном освежила рот. С усилием она раскрыла глаза. Еще неоправившиеся от глубокого сна, они были с красноватыми белками. Бессмысленный взгляд окинул потолок и опустился к склонившимся над ней лицами. Скользнул по ним, остановился на Сулеймане, замер. Осторожно поднялась рука, маленький, тоненький пальчик коснулся подбородка с тревогой смотрящего на нее мужчины.

– Су… Сулла… Прости… – прошептали ее губы.

Сулейман подхватил бессильно падающую руку. А ее взгляд поплыл дальше, всматриваясь в лица. Вдруг остановился где-то позади их, наполнился ужасом. Душераздирающий крик сорвался с ее губ. Анастасия, обрывая трубочки капельниц, вскочила на койку, порываясь бежать, и без сознания завалилась на успевшие подхватить ее руки мужчин.

Через три дня Сулейман прощался с Майклом. Иван улетел накануне. Анастасия, напичканная транквилизаторами, почти все время спала. Перед отъездом состоялся неприятный разговор с Иваном.

– Почему ты сразу не сказал, что она в таком тяжелом состоянии? Скрыл от меня? – Иван явно хотел взять реванш за давнишнее свое унижение, был угрюм и агрессивен.

– Знаешь, когда она серьезно заболела первый раз, полтора года назад, я тоже звонил тебе, правда только тогда, когда кризис миновал, я знал, что для нее будет радостно встретиться с тобой. Я тогда четверо суток не отходил от нее, был вне себя от тревоги за девочку. Но ты не приехал, не счел нужным навестить заболевшую дочь. Твои дела и семья были тебе важнее. Честно говоря, я не ожидал, что ты и в этот раз приедешь. А в данный момент ее состояние для меня огромная и страшная неожиданность. Сама по себе травма тяжелая, но не смертельная. А нынче, Док говорит, что это последствия испуга, шока от случившегося… Но я думаю, что она справится с этим. Я ей помогу. При необходимости лучшие врачи мира, новейшие методики… Я сделаю для твоей дочери все возможное…

– Да! Конечно, ты сделаешь все! Ты обязан! Я-то девочку отдавал тебе здоровой! В своем уме! Только, чтобы было не так, как ты лечишь своего сына! И не думай, что если я подписал документы в отношении дочери, то не смогу опротестовать их! Сейчас я тоже достаточно состоятелен!..

Сулейман потемнел лицом, но внешне остался спокоен. Сдержав свои эмоции при упоминании о сыне, он повторил:

– Я, как и прошлый раз, не отхожу от девочки уже несколько суток, как ты видишь, ночую здесь, рядом, в палате, она в бреду зовет меня, не тебя! Я держу ее трепещущую руку, я пою ее из поилки. Но это неважно! Я подожду еще неделю, другую, вот Майкл обещал помочь. Я повезу ее в Штаты, Англию, к черту на куличики, но верь, я верну тебе дочь еще в лучшем виде, чем ты мне ее отдал. А ты, не то, чтобы приехать, но позвонить ей не соизволишь сам. Пишешь тоже не регулярно! Что мешает тебе? А ведь она скучает, ее интересует твоя жизнь, твои проблемы, твои удачи, семья! Даже с днем рождения ты ее поздравляешь с опозданием!

Значит ли это, что ты поостыл в своих чувствах отцовских или полностью доверился мне? Не поинтересоваться, как она? Как учится? Как живет? Ты не заметил, что она уже выросла? Что она уже вполне сформировавшаяся девушка? Что она может влюбиться, выйти замуж, родить тебе внуков? И это случится, в скором времени, я уверен! Кто поведет ее под венец – ты, я? Для тебя она все та же тринадцатилетняя девчушка, которой ты ничего не мог дать кроме отцовской ласки. Я принял и привязался к Анастасии как к родной, и она действительно заменила мне и дочь, и внучку, которых у меня никогда не было и не будет! И я уверен, что с ней все будет хорошо! Я верю в это! И не нужно быть таким агрессивным по отношению ко мне! Пересмотри, пожалуйста, свою позицию! А случившееся – несчастный случай! Роковая случайность!

– Знаешь, Сулейман! Теперь ты выслушай меня! Помнишь нашу первую встречу? О, как ты был гостеприимен, как был щедр и хлебосолен! А потом, потом ты помнишь? Величавый в «праведном» гневе, видите ли, у него сорвали какой-то чахлый цветок, за который ты хотел лишить меня жизни, вернее, грозился! Помнишь? Твое могущество, твое баснословное богатство, простиралось чуть ли на весь мир! И все из-за чертова цветка, вернее из-за каприза сопливой девчонки! Да, с другой стороны, я признаю – струсил! Моя Настенька была мной принесена в жертву твоему самодурству! Она преспокойно могла окончить школу на Родине, дома. Я конечно постарался бы обеспечить ей дальнейшее образование, а может быть ей пришлось бы и пойти работать. Так живут многие в моей стране. Она была бы обыкновенной – встречалась с парнями, ходила с ними в кино, на дискотеку! С другой стороны, ты еще соблазнил меня тем, что дашь ей великолепное образование и воспитание. Я решился! Но, но ты украл у моей дочери детство, – Иван сорвался на крик, – ты запер ее в этой пустыне! Лишил ее общения со сверстниками, с семьей, околдовал ее! Украл у меня любовь моей дочери, изувечил ее, а теперь с ледяным спокойствием говоришь, что вернешь ее мне в еще лучшем состоянии, чем получил? Что вылечишь несчастную? Посмотри на себя! Где твое былое величие? Драные джинсы, измятая рубаха, небритый, тощий! Или ты все свои «несметные» богатства растратил на мою дочь? Да ты сына никак не можешь вылечить! А мне… – голос его дрогнул, – а как мне теперь… – рыдания сотрясли его опустившиеся плечи.

Чернее тучи стало лицо Сулеймана, темнее ночи стали его глаза. Тихо, очень тихо, он заговорил. Иван невольно покорился этому, вызывающему трепет повиновения, голосу.

– У вас говорят: «чужая душа потемки». Ошибся я в тебе, но это неважно! Важно другое, ты должен понять – это несчастный случай. Он может случиться с каждым человеком – независимо от возраста, времени и места на этой Земле. Где гарантия, что с ней ничего не могло произойти на Родине? Она могла попасть под машину, сверстники могли подсадить ее на наркотики, могли изнасиловать в подъезде, возле порога собственной квартиры. Несчастный случай непредсказуем, на то он и случай. У вас, как и во всем мире взрывают дома, электрички, метро, офисы, машины, идут криминальные разборки. В любом из названных мест, в любое время могла случайно оказаться Анастасия. И кого бы ты винил? Правительство, которое допускает наркоманию, сквозь пальцы смотрит на распустившуюся молодежь и плохо борется с терроризмом и преступностью? Или себя, что не посадил собственную дочь под бронированный колпак, чтобы защитить и уберечь ее от напастей жестокого мира? От этих досадных, но, к сожалению, неизбежных пока случайностей? Абсурд конечно. Ты бы скорбел, страдал, но все же случайность имела бы место, сколько и кому бы ты не слал проклятий.

Теперь о сыне… Его уже нет… Нет в живых… К сожалению, заветный цветок не понадобился, хотя признаю, что Анастасия положительно влияла на его рост, прилежно ухаживала за ним. А мой сын… Он был… Был генетическим уродом… Плодом моей любви к прекрасной женщине, моей жене, претерпевшем страшную мутацию в результате проклятия очень древней женщины. Ее проклятие страшному Воину-Зверю, убившему ее младенца, не пробило мощную черную ауру чудовища, не порвало тетиву его судьбы, а срикошетило, частично изменив как и судьбу самой женщины, так и сыграло свою роль на некоторых поколениях ее рода. 20 столетий у ее потомков иногда рождались мальчики уроды. К счастью, моя жена была последней. Бедная, древняя женщина не знала более крупного счета. Именно на двадцать столетий она прокляла Зверя. Ты не веришь – не верь! Но что случилось – то случилось. Я собственными руками уничтожил несчастное, ужасное по своей сути, создание – любимого и ненавистного сына! Уничтожил, спасая ее. Будучи еще маленьким ребенком, я поклялся на могилах своих, погибших от рук бандитов, родителей, что стану справедливым из справедливейших, буду нести только добро всем, кто будет близок ко мне, будет зависеть от меня, никогда не возьму в руки оружие, чтобы убить человека, даже врага! Породив сына-урода, это исчадие ада, я старался не допускать, не давать ему возможности творить Зло. Он был умным и послушным Зверем. Я хотел победить его зверское начало человеческим путем. Признаю – ошибкой было привезти твою дочь сюда. Признаю – я не рассчитал свои силы и возможности! Нельзя было верить Зверю – хитрому и коварному. Мне пришлось убить его, собственного сына и одновременно Зло! Я нарушил клятву, спасая ее, и видит Бог, если он есть, что я стал свободным! Какое облегчение я испытал! Тебе этого не понять, но твоя дочь, эта хрупкая девчушка, сумела открыть мне смысл жизни и неужели ты можешь подумать, представить себе, что я не смогу помочь ей? Тебе не понять – как человек, долгое время томившийся в темнице тайны, горя и страха, вдруг оказался на воле, стал новой личностью, свободной! И я, новый, готов посвятить всю свою оставшуюся жизнь, если понадобится, чтобы девочка, не только в скором времени стала здоровой, как прежде, но и закончила образование, получила работу, какую захочет…

И последнее – ты не сможешь привлечь меня к ответственности, ты подписал бумаги на опекунство до ее двадцатилетия, мое порядочное отношение к ней подтвердят многие свидетели, которые, кстати, тебя в глаза не видели! Между прочим, она не знает о твоем предательстве… А у меня в запасе еще два года, а там она решит сама! Ты пробыл с ней всего три дня, ты уезжаешь, где твои чувства к больной дочери? Чванливый и разжиревший сноб! Как мог Майкл считать тебя своим другом, и я хотел подружиться с тобой? Ладно! Поезжай! Прощай! Тебя отвезут. Я пошел к ней.

Растерянный, оглушенный услышанным Иван еще долго сидел охватив руками голову. Позже, находясь возле Анастасии, Сулейман через узорчатое стекло палаты видел сутулую фигуру. Постояв несколько мгновений и не решившись войти к дочери, Иван исчез с поля зрения. И все же Иван оставил последнее слово за собой. Из аэропорта он послал телеграмму: «Зачем ты спас ее? Хорош несчастный случай! Я потерял дочь! Всех твоих богатств не хватит вылечить ее! Лучше бы ей умереть, чем коротать оставшуюся жизнь в сумасшедшем доме. Прощай».

Сулейман с ожесточением скомкал листок в кулаке. Как он может? Ведь он отец! Потом аккуратно расправил и сложил смятую бумагу, спрятал в карман. Через несколько дней у Анастасии сняли швы. Уродливый багровый рубец змеей извивался среди серебристого ежика остриженных волос и оканчивался за ухом. Синяки и отечность сошли с лица, оно приобрело вновь свои прекрасные очертания. Только глаза оставались пустыми и безжизненными, бездумными…

Прошел уже месяц после трагедии. Анастасия сидела на снотворных и седативных препаратах. Ее мучили дневные галлюцинации и ночные кошмары. Страх и ужас порой охватывали ее и вызывали судорожные приступы, во время которых ее привязывали к койке, чтобы она не сбежала или не повредила себя. Сулеймана она называла Суллой, очень негативно реагировала на долгое его отсутствие. К остальным была безразлична. Светило психиатрии, привезенное из Каира, осмотрев ее, только развело руками. Трещина в лобной кости затянулась, энцефалограмма и томограмма в норме. УЗИ – в норме. Ее состояние? Дело времени… Человеческий мозг – это тайна, а тем более ее болезни. Но в данном случае – мозг здоров! Значит, со временем она вернется в свое прежнее состояние… Забота, уход, питание…

– Из лекарственных препаратов я бы посоветовал это, – черкнув рецепт и получив солидный гонорар, вздымая пыль, каирское светило, укатило восвояси.

Старый Док, пожав плечами, немедленно оспорил назначения – эти препараты вызывают привыкание и зависимость, нужно будет все время увеличивать дозировку, чтобы они помогали. По сути это сильные наркотические вещества. Сулейман с ним согласился. Прошел еще месяц. Состояние девушки практически не изменилось. Однажды позвонил Майкл и посоветовал привезти Анастасию в Англию. Невдалеке от Лондона есть очень хорошая частная психиатрическая клиника, ее заведующий – хороший друг…

В уютной секции зимнего сада, среди цветущих азалий сидела пара. Он – элегантный, худой мужчина с тонкими благородными чертами восточного лица, читал из старинной книги песнезвучные стихи на непонятном языке. Рядом, укутавшись в белоснежные меха, – юная девушка, ловко перебирая спицами, что-то вязала из малинового мохера. Серебристые волнистые волосы каскадом спадали на плечи, гармонируя с пушистым мехом шубки и контрастируя с черным с проседью «ежиком» на голове мужчины. Лицо ее, с нежным румянцем, оттененным длинными ресницами было спокойно и бесстрастно. В какой-то момент она отложила вязание, вытащила из-под полы шубки куклу.

– Жасмин, доченька моя! – она поцеловала личико куклы. – Хватит спать, послушай, как красиво читает нам папочка! Это… это… да ладно! Ты все равно не знаешь! Сулла, ну хватит читать Фиурдоси, надоело, лучше посмотри, какая наша доченька красивая!

– Анастасия, но ведь ты сама просила почитать тебе именно…

– Сулла! Ну и что! Я уже не хочу! Сулла! Тебе не кажется, что она медленно растет? Сулла, мне грустно, почитай что-либо другое, в другой раз. Я хочу показать Жасмин снег! Пойдем! Пойдем! Быстрее! – от нетерпения она начала еле заметно покачиваться.

Мужчина быстро поднялся, он был высок и строен. Подхватив под руку девушку, он поспешил с ней к выходу. Вот уже около четырех месяцев они живут в Англии. Анастасии была предоставлена прекрасная, хорошо обставленная и оборудованная под личные апартаменты палата в престижной частной клинике. Большой холл, спальня, комната медсестры-сиделки, туалет, ванна-душ, большой балкон – веранда с видом на прекрасный парк. Сулейман снимает небольшой коттедж на окраине маленького городка в получасе езды от клиники. Каждое утро он торопится в клинику. Расчесывать, аккуратными плавными движениями спутавшиеся волосы своей Анастасии. Он же подстригает розовые ноготки на тоненьких пальчиках. Только ему она доверяет столь ответственные процедуры, во всем остальном она обходится сама или с помощью медперсонала. Когда волосы ее подросли настолько, что им понадобилось расческа – сиделка нечаянно задела гребнем шрам, причинив ей боль. В ужасе ощупав его пальцами, Анастасия бросилась к зеркалу. Тогда с ней случился очередной приступ, после которого она умоляла Сулеймана, целуя его руки и упав на колени.

– Никогда! Обещай мне! Никогда, никому не позволяй касаться моей головы! Я буду сама! Или ты! Только ты! Обещай мне! Сулла!

Но сама она часто забывала, а Сулейману доставляло несказанное удовольствие водить расческой по подрастающим кудрям, мыть их, подравнивать, выбирать ей такую прическу, которая бы скрывала страшный рубец. После этой процедуры, он ехал почти час в Лондон в политехнический институт, где читал курс по востоковедению. Три дня в неделю. Обедал в маленьком ресторанчике и возвращался к Анастасии. Состояние ее немного улучшилось. Галлюцинации уже не тревожили ее, а с ночными кошмарами боролись с помощью медикаментов. Чтобы как-то возбудить у нее интерес к жизни, лечащий врач посоветовал купить ей куклу. Вечером, однажды уходя от нее, Сулейман оставил тайно в ее спальне под одеялом подарок.

– О, Сулла! У нас родилась прекрасная, чудесная, маленькая девочка! Я назвала ее Жасмин! Ты не против? Теперь ты – папа, а я – мама! – восторженный щебет Анастасии встретил его утром. Так у него появилась «дочь».

Их часто навещал Майкл. С тревогой мужчины обсуждали состояние девушки. Она уже больна целых полгода! Нельзя, чтобы она привыкала к такому образу жизни. Чтобы ее состояние превратилось в хроническое и затянулось на долгие годы. Даже не будучи медиками, они прекрасно понимали, что чем дальше, тем сложнее будет выводить ее из этого состояния. Консилиумы, консультации, множество порой взаимоисключающих заключений и предписаний самых лучших и дорогих психиатров, как европейских, так и заокеанских, не давали существенных результатов. Сулейман, опасаясь, что Анастасию окончательно погубят различные новые препараты, загубят сердце, печень, сотрут остатки разума, договорился с лечащим врачом, что сильнодействующие давать только в случае острой необходимости, а сам с помощью Майкла начал зондировать массу нетрадиционщиков, различных экстрасенсов, гипнотизеров, колдунов и магов. Это был опасный путь – нарвавшись на недобросовестного «лекаря», можно было также навредить здоровью девушки. Совершенно неожиданно, на фоне в общем-то благополучного, стабильного состояния, у Анастасии случился сильнейший приступ. Виной тому была новая медицинская сестра, подменившая заболевшую старую. Убирая утром в палате больной, она куда-то ткнула куклу, заботливо уложенную спать. Настя была в это время на процедурах, Сулейман – в Лондоне. В тот вечер он допоздна засиделся с Майклом в пабе и решил заночевать в гостинице. На следующий день занятий не было, потом выходные…

Когда утром он вошел в палату, его поразила тишина. Сердце тревожно дрогнуло. Он обнаружил Анастасию крепко спящей в спальне. Она была накрыта теплым одеялом до подбородка. Личико ее было покрыто румянцем, на лбу и на верхней губке капельки пота… Сулейман осторожно чуть сдвинул одеяло и замер – девушка была спелена, как кокон смирительной рубашкой. Без стука он вошел в кабинет главного врача, молча взял его под руку и, не отвечая на недоуменные вопросы, быстро отвел его в апартаменты Анастасии.

– Раскройте больного, – тихо попросил Сулейман и продолжал, сдерживая вскипавшую в нем с каждым словом злость, – что это, я вас спрашиваю? Где медсестра? Почему не включили кондиционер? Что здесь произошло? Почему не проинформировали, в конце концов, меня? К чему зверские методы? Отвечайте? Вы не в курсе? Где лечащий врач? Немедленно сюда, его и медсестру. Из сбивчивого рассказа обстановка прояснилась. Не обнаружив «доченьки» на месте Анастасия забилась в истерике. Медсестра хотела сделать ей укол, но больная вывернулась и сильно укусила ее за руку, до крови. Вызвали санитаров, скрутили, уложили спать…

– И она спит уже почти сутки? А не проще было найти куклу? Может, хватит пичкать ее снотворным? Любой сиделке удобно, чтобы больная крепко спала всю ночь и самой можно выспаться! Я вам плачу немалые деньги! Я имею возможность платить больше во много раз! Но мне важен результат! Его я не вижу! Если вы бессильны, так и скажите! Ищите другие пути! Выход должен быть! А вы тянете время специально! Вам это выгодно! Не получается так – поробуйте этак! Ищите! Вы наверняка знаете, что еще можно сделать! Я требую! И отмените ей все снотворные, все лекарства! Начнем с этого! Только при крайней необходимости! И еще – в комнате сиделки буду ночевать я! Без возражений! А сейчас развяжите ее! И найти куклу! Все свободны! Занимайтесь делом!

– Уважаемый Сулейман! Я учту ваши пожелания и скоро дам вам ответ, – главный врач, стараясь сохранить достоинство, торопливо вышел.

За дверью вытер платком взмокшее потное лицо. Чёртов араб! Ну и голос! Говорил тихо, а в голове грохот! Он конечно прав, нужно форсировать лечение или признать бессилие предложить им отправляться домой или в другую клинику. Они хоть и состоятельные и выгодные для бюджета, но пусть лучше поскорее покинут эти стены. Зайдя в кабинет, он набрал на компьютере Настины данные. «Так она русская… Кто он ей этот старый араб? Опекун!.. Какая может быть между ними связь? Купил девку для себя у сутенеров или под заказ? Нет, она еще девушка, с мужчинами не была… Кто же она? Может быть дочь русского мафиози, который спрятал ее в пустыне, в песках от своих противников?.. А может… Может… Все может быть! Однако, старик ее искренне любит… Так, возраст 18,5 лет… Опекунство до 20 лет. Не потому ли торопит араб? Так, травма… Удар копытом взбесившейся лошади… Небольшая трещина лобной кости, скальпирован череп. Так, швы сняты, трещина заросла, точечные кровоизлияния рассосались полностью такого-то числа… Так… Первый приступ – третий день после получения травмы… Как в первый раз, так и в последующие причиной припадка была зрительная галлюцинация. Она видит какого-то Зверя. Сейчас галлюцинаций уже нет, но не редко мучают кошмары. Потому и снотворные легкие транквилизаторы.

Профессор внимательно просматривал ленты энцефалограмм, рентгенологические и томографические снимки, результаты УЗИ. Небольшие отклонения, наблюдавшиеся первое время, отсутствовали уже давно. На протяжении более трех месяцев, все данные обследований говорили о том, что мозг абсолютно здоров! Что же вызывало такое не адекватное поведение? Страх? Неужели взбесившаяся лошадь так напугала ее?.. Да, много странностей было в этой истории болезни, да больна ли вообще она? Нужно действительно искать способ, новый, неожиданный способ! И, кажется, у него есть человек, с которым он мог бы посоветоваться… Да! Чуть не забыл – необходимо действительно отменить медикаментозное лечение. В этом араб прав.

Через несколько дней, в течение которых Анастасия, без таблеток, вела себя как обычно, только долго засиживалась по ночам, не давая спать Сулейману (играла с куклой, пробуя играть в шахматы, читать, болтать), главный врач вызвал Сулеймана к себе в кабинет. У него были новости.

– Есть у меня один знакомый… Нельзя сказать, что он известный специалист, он даже не имеет медицинского образования. Такой, знаете ли, дилетант. Но имеет от природы какой-то дар… Он занимается совершенно любительски солдатами, которым трудно пережить ужасы военных конфликтов, в которых они побывали. Нет, конечно не всеми, но с которыми он работал… В самых сложных случаях у него превосходные результаты. Короче, если вы желаете, я приглашу его в клинику, и вы побеседуете, а там решите.

А еще через день Сулейман познакомился с Джимом Мак-Ротом. Это был крепкий, чуть старше Сулеймана, с короткой стрижкой, невысокого роста с невероятно добрыми голубыми глазами на полноватом лице мужчина. Поздоровавшись, Сулейман отметил и крепость, и теплоту его ладони. Они вышли в холл, чтобы побеседовать. Джим немного прихрамывал.

– Война и чертов старый протез, – коротко заметил Мак-Рот, широко белозубо улыбаясь, и добавил, – Вьетнам… Итак, расскажите мне подробно о девушке. Все: ее положение в семье, привычки, круг общения, увлечения. Как, когда произошел несчастный случай, ее поведение после.

Беседа длилась долго. Сулейман долго и увлеченно рассказывал о Насте. Скрыл только причину, почему девочка оказалась у него и правду о «бешеной» лошади. Джим не перебивал, выкурил несколько сигарет.