Текст книги "Аленький цветочек"

В это время из дома вышла заплаканная Джейн, одетая в дорожный костюм, с чемоданчиком.

– Извините меня, мистер… Но я расторгаю контракт и доложу об этом на фирму… Она… Мисс Анастасия действительно больна… Я ни за что не останусь! – она всхлипнула.

Сулейман долго извинялся перед ни в чем не повинной женщиной, а Майкл достал чековую книжку и быстро обозначив сумму, протянул чек женщине.

– О-о-о! Ну что вы, мистер! Конечно! Спасибо! Я не пожалуюсь на мистера Сулеймана! О-о-о! Спасибо, вы так добры, мистер, – радостно и смущенно улыбаясь, Джейн поспешила покинуть мужчин.

– Так вот, уважаемый мистер Сулейман, вернемся к нашим баранам. Ты мне не ответил, что собираешься делать?

Сулейман, застигнутый врасплох, внезапными изменениями в поведении Анастасии, был в растерянности.

– Майкл, Майкл… Этот вопрос мучает меня давно… Еще до трагедии… Тогда я почти убедил себя, что ей необходимо возвратиться домой… А теперь… Майкл! Я не знаю, как поступить теперь! Эта девушка… Анастасия… Но чертовщина! Я ведь стар! Отчаянно стар!.. Прости Майкл… Мне сейчас очень тяжело, я даже не знаю рад ли я?

Вскоре Майкл уехал. Покинул Англию и Карим – Майкл отвез его в аэропорт. Климат Англии был тяжелым для старого араба, всю свою жизнь прожившего в пустыне. Дискомфорт, одышка, чуть не уложили его в постель. Прощаясь, он сказал Сулейману:

– И почему Аллаху было угодно, чтобы я тогда спас тебя, Сулейман? Всемогущий видит – ты мне дороже брата! Почему ты отрекся от Веры? Он простирает свои руки, помогая истинно верующим, а от тебя он отвернулся! А мне Аллах говорит, что эта белая девушка погубит тебя! Сулейман, прошу, во имя отца и матери, давшим тебе жизнь, во имя несчастной Фатимы, во имя нашей дружбы – отправь ее домой! Она красивая, добрая, честная и умная, но она погубит тебя! Ты не мальчик и даже не тридцатилетний мужчина. Тебе почти пятьдесят! Сулейман! Опомнись! Очнись! Твоя любовь погубит тебя! О Аллах! Помоги ему!

– О чем ты, Карим? И что за глупости у тебя на уме? Конечно же Анастасия уедет домой. Еще немного укрепит нервы, и я ее отправлю – это решено! Не волнуйся, Карим! Спасибо за заботу – ты мой верный брат, как говорят христиане – ангел-хранитель, чтобы я делал без тебя и твоих молитв!

Анастасия после скандала полностью игнорировала Сулеймана. Она просто не замечала его. Он стал для нее пустым местом. Все время девушка проводила с Джимми. Где они бывали во время совместных прогулок на машине, о чем говорили в своих бесконечных беседах? Часто Анастасия брала на конюшне молодого горного жеребца и в сопровождении Мак-Рота, ехавшего на своем Бьюике, совершала верховые прогулки по окрестностям.

– Пойми же, дорогой Сулейман! Это ее состояние как бы полной реабилитации очень шатко и нестабильно! Ей нужно укрепить в себе уверенность!

– Но… ей уже нечего бояться! Мне кажется, что Анастасия это поняла!..

– Однако полностью… Вернее… Короче, у нее нет… Она потеряла смысл жизни! Вот так! Я не знаю, черт возьми, как и чем ее расшевелить! Да, она интересуется то тем, то этим, однако нет, нет у нее искринки что-ли! Вот хочет она съездить в Шотландию, увидеть Стоун-Хендж. Кстати ей Тауэр не понравился, испугал ее. Знаешь, в музее, она прежде всего рвалась в залы с восточной, египетской тематикой. Запал ей в душу твой Восток, странно, она не тоскует по Родине, но ощутимо тянется туда, к пустыне, пескам. Говорит и рассказывает о годах проведенных там с грустью и сожалением, как навеки потерянных. Странно – молодую, красивую девушку интересуют все эти старые черенки, рухлядь веков! Ей безразличны наряды, косметика. Помнишь – она просила туфельки и шляпку? Так вот, когда в Лондоне я ей предложил сходить в шикарный магазин, она отказалась. Предпочла музей естествознания! Прости, Сулейман, я пообещал ей показать Шотландию. Скоро очень – пора дождей и туманов. Можно было бы съездить сейчас – но такая поездка сложновата для меня одного. Ее конечно же лучше провести в автомобиле, чем в поезде! И еще скоро я покину вас! Пора убираться восвояси! Конечно, буду вас навещать, если вы еще останетесь…

– Ладно тебе, Джимми! Я тебе очень благодарен за Анастасию, правда, я так и не понял, как ты это сделал, неужели старый, избитый трюк с уничтожением рисунков? Я понимаю – профессиональная тайна! Теперь Шотландия… Я с большим удовольствием поеду с вами, только вот захочет ли Анастасия? Я уже целую вечность не общался с ней! А вот по поводу твоего отъезда – я сомневаюсь, что ты пожелаешь покинуть собственное жилище! Тем более, что тебя ждет большая работа по созданию собственного реабилитационного центра. Я тут прикупил несколько акров земли, прилегающей к твоему саду – хватит места, чтобы возвести постройки, разбить парк… В общем, я очень далек от планировки и строительства подобных заведений… Я тебе передал пакет с документами, чековую книжку. Распорядишься сам. Так что я у тебя всего лишь гость! И не протестуй! Это не гонорар – это для твоих парней!.. В Шотландию поедем только через неделю – тебе завтра необходимо в Лондон – вот тут счет – я оплатил для тебя изготовление наилучшего протеза, вот ключи – в гараже стоит новенький «Ягуар», на заводе его сделали под заказ, чтобы тебе было легче управляться – иди потренируйся! Ничего-ничего! Привыкай! Имея свой медицинский центр, ты должен и соответствующе выглядеть! Имидж… знаешь ли… А потом поедем смотреть твой знаменитый Стоун Хендж и твою прекрасную Родину! А потом… потом, по возвращению мы тебя не будем более стеснять. Анастасия возвратится к отцу, это будет для него сюрпризом, а я… я – к себе… Я уже все хорошо обдумал, – на недоуменный, озадаченный, взгляд Мак-Рота, Сулейман тихо и твердо сказал, – я так решил…

То ли вздох, то ли всхлип раздался где-то рядом. Мужчины оглянулись – в дверях стояла Настя.

– Извините, я наверно помешала? – не подав вида, что что-то слышала, обратилась к Джимму. – Мистер Мак-Рот, Джимм, ну когда же мы поедем?

Сколько она стояла в дверях? Что слышала? По ней не понять… Подхватила Джимма под руку и уволокла, не замечая Сулеймана. На следующий день Джимми уехал в Лондон. Сулейман попробовал развлечь заскучавшую Настю, но та, не вступая в разговор, или уходила, или молчала. Ночью Сулейман, как обычно последнее время, долго не мог заснуть. Решение отправить Анастасию домой далось ему нелегко, слишком уж он привязался к девушке. Но и увозить ее опять к себе он уже не мог. Он боялся, уже не за нее – за себя… Каждую ночь, прокручивая в голове различные варианты, он все крепче убеждался в своей правоте. Конечно, он поможет ей окончить образование, если… если она захочет… Внезапно он почувствовал запах гари!

Пожар? Накинув халат, он выскочил в коридор. Из Настиной спальни заметно просачивался дым. Рывком он распахнул дверь. Анастасия, сидя на кровати, разбрасывала по спальне горящие листы бумаги. Местами горел ковер, вот-вот зажжется пламенем постель! Что она делает? Сулейман подскочил к Насте, схватил ее в охапку, затащил в ванную, окатил душем уже затлевшую ночную рубашку. Схватив кувшины, наполнив их водой, кинулся заливать огонь. Настя, дрожа от холодной воды, пыталась ухватить его за руки.

– Сулла! Сулла… Прости!.. Прости меня… Я… я боялась… Вдруг Зверь опять прийдет… Мне показалось… Мне стало страшно… И… и я… как учил Джимми… Я рисовала и жгла, рисовала и жгла… Я… я не заметила пожар… Прости… Прости, Сулла!.. – она забилась в угол ванной, сидя на кафеле, как заведенная повторяла – Прости… Прости…

Наконец Сулейман потушил огонь. Красивая и уютная спальня представляла собой печальное зрелище. Открытое настежь большое окно впускало ночную довольно ощутимую прохладу. Кругом потеки, лужи воды. Ковер и наверно паркет испорчены полностью. Не в лучшем состоянии кровать – широкое пуховое одеяло и льняные простыни прогорели. Перина и подушки выпустили пух… Но самое жалкое зрелище представляла сама Настя, бледная и мокрая, с посиневшими губами, она беспрекословно дала Сулейману обернуть себя в махровую банную простынь и увести к себе.

– Немедленно в ванну! Горячая ванна! А я пока приготовлю горячий чай, не хватало, чтобы ты еще и простудилась! Ты в силах набрать ванну сама? Там висят мои халаты, полотенца – можешь воспользоваться, бери все, что надо!

Сулейман, почему-то разозлившись, был немного резковат. Мелькнувшую на лице девушки легкую тень торжества, он не заметил.

Позже, попив горячего чая с молоком, Анастасия удобно устроилась на жестковатой постели Сулеймана, сам же он привычно устроился в кресле, положив ноги на банкетку. Был уже третий час ночи. Устав от волнений последних часов, Сулейман начал дремать. Мирно посапывала Настя. Проснулся он внезапно, ласковые руки обвили его шею. Тугая грудь прижалась к его лицу. Да проснулся ли он вообще? Не сон ли это? Нет… Шелковые волосы накрыли его, стало душно, жарко. Влажные губы быстрыми поцелуями прошлись по лицу, задержались на его губах… Анастасия!..

– Сулла! Любимый… Сулла… иди ко мне… Сулла… – в призрачном свете луны слабо мерцало прекрасное обнаженное тело. – Сулла… Я люблю тебя! Сулла…

Легкими поцелуями она покрывала его шею, грудь, руки. Ее губы нежно коснулись обожженного страстью рта Сулеймана.

– Ана… Анастасия… – с трудом двигая непослушным языком, Сулейман попытался освободиться от сладких объятий. – Анастасия! Это… это… это невозможно! Я… я старик для тебя! Так… так нельзя! Анастасия!

– Ты… ты… не любишь меня? Ты…

Настя кошкой, изогнувшись, вскочила и бросилась к дверям. Гневным отчаянием блеснули глаза. Одним прыжком он догнал ее.

– Анастасия! – он с удовольствием ощутил ее тело, жаркое, упругое, нагое тело. Разум с космической скоростью сдавал одну за другой свои позиции. – Аластасия!.. Что ты со мной делаешь… Любимая! Я не имею права… Он подхватил ее на руки, крепко прижимая к себе. – Любимая!.. Анастасия… – он задохнулся от избытка счастья. – Любимая!.. Моя любимая! – чувства в пух и прах разгромили остатки разума. – Анастаия! Любимая!

Сулейман бережно опустил дрожащее тело на постель, нежными и сильными поцелуями прошелся по стыдливо прикрытым глазам, пылающим щекам, попробовал на вкус полные, горячие губы, нашел бешено вибрирующую жилку на шее, сухим языком обвел тугие вишни сосков.

– Сулла! О-о-о Сулла! Су-у-лла…

– Анастасия! Любимая! – его губы коснулись живота, язык проверил глубину пупка, только заблудившись в шелковых зарослях, он опомнился – он все еще в стареньких «домашних джинсах»! И как они не лопнули? Он с некоторым усилием освободился от них.

Анастасия молча наблюдала за ним, восприняла его обнаженное, аскетическое тело без видимого смущения.

– О-о-о Сулла! Я так люблю тебя, – ее руки вновь обвили и крепко прижали Сулеймана. – Сулла, ты помнишь наш разговор о любви. Я тебя так люблю, я не могу без тебя! Я умру без тебя! Хочу быть твоей на всю жизнь! Сулла! Ну же! Возьми меня!

– Анастасия! Я боюсь… Это может быть больно… Будет кровь… немного… Любимая! Я не имею права тебя любить! Но и не могу не любить тебя! Любовь моя! Анастасия…

– Не бойся… Я не боюсь боли… Я знаю… Ты не думай… Я все об этом знаю… – в перерывах между страстными поцелуями шептала Настя. Волна недоверия и ревности чуть охладила Сулеймана: уж не тот ли негодяй постарался просветить ее?

– Откуда? Откуда такая смелость?..

– О Сулла! Конечно, ты тщательно заблокировал в компьютере все программы об этом. Но здесь, здесь ты… ты забыл это сделать! – и тихо засмеявшись Настя еще крепче прижалась к Сулейману. – Так что теория пройдена, и я готова приступить к практике.

– Сорванец! Хитрюга! Анастасия! Значит ли это, что ты специально готовилась, знала, что это произойдет? – его удивлению не было предела.

– О да! Мы потеряли столько времени… Любимый! Ну же…

Рассвет ласковыми августовскими лучами смущенно проник в широкое венецианское окно, высветлив теплым розово-оранжевым цветом два обнаженных тела – смуглое мужское и алебастровое женское.

Любопытный мальчишка своим лучезарным взглядом пробежал по ним. Спят? Нет. Бездна счастья и радости светилась в двух парах глаз, эбеново-черных и серых. Любовь и радость, горевшая в их глубинах, готова была посоперничать с лучами утреннего Светила, с бесконечностью Вселенной.

– Сулла… Я хочу, чтобы эта сказка длилась вечно… Я влюбилась, как только увидела тебя впервые… Как школьница в учителя… Знаешь… так бывает… Я… очень боялась, что ты отправишь меня домой… Ты ведь хотел это сделать? Признайся! Особенно после того… тех раз, когда я не слушалась тебя? Поверь, любимый, я знала, что все так произойдет! Мне очень жаль… Спасая меня, ты убил его. А вдруг снадобье помгло бы?..

– Анастасия! Не вспоминай об этом. Ему ничего бы не помогло… Цветок? Увы, это была лишь призрачная надежда отчаянного отца… Забудь! А жалеть о том, что я взял тебя к себе? Желание отослать тебя к отцу росло во мне вместе с тобой. Ты взрослела у меня на глазах, и я чувствовал, что может настать тот момент, когда мне прийдется… Когда я увижу тебя возле тебя другого мужчину – для меня это было бы равносильным смерти. И потом, я так боялся, чтобы с тобой что-либо не случилось… Любимая…

– Ты понижаешь, Сулла, после встречи с Джиммом, он как-то странно подействовал на меня… Я совсем перестала бояться Зверя… Но… я боялась стать здоровой… Я знала, что ты тогда немедленно отправишь меня домой… Я выдала себя, не сдержалась… Эта Джейн она на тебя так смотрела! Но я бы все равно не уехала. Я… я утопилась бы! Я решила… Я слышала тот разговор перед отъездом Джимми в Лондон… Если бы ты меня оттолкнул… Зачем было бы мне жить без тебя? Зная, что ты никогда не любил и не полюбишь меня… Извини за пожар… Сулла… Мне даже не верится… Я так счастлива!

– Так пожар ты устроила специально? Чтобы отвлечь мое внимание и заманить в свои сети?! Вот за это я сейчас накажу непослушную и коварную девчонку, – счастливо засмеявшись, он обнял Анастасию и крепкими поцелуями прервал извинения…

Неделю они провели в одиночестве, наслаждаясь друг другом. Даже приходящую прислугу – старую женщину, которую нанял Сулейман взамен Джейн, и той дали оплачиваемый отпуск. Приехавший Джимми сразу понял, что произошло по их сияющим и смущенным лицам. По уверенному и помолодевшему Сулейману, которого неделю назад оставил удрученным и грустным. Протез был легким и очень удобным, однако Джимми пользовался тростью, к легкости нужно было привыкнуть. Кроме того, он привез из Лондона группу архитекторов, проэктировщиков и дизайнерова. Поздравив дорогих ему людей и радуясь их счастью, он отправился показывать место предполагаемого строительства.

Путешествие по Шотландии было прекрасным. Дикая красота природы, величественные руины старинных замков, легенды и сказания, которые в великом множестве знал и рассказывал Мак-Рот, приводили молодую женщину в неописуемый восторг. Среди таинственных глыб Стоун Хенджа Анастасия пожелала побыть одна. Ласково касалась поросших мхом теплых камней, она медленно брела по кругу, ее губы, не переставая, что-то шептали. К некоторым она прижималась всем телом. Мужчины, издали наблюдали за ней.

– Сулейман, дружище, посмотри на нее! Разве ты смог бы ее отпустить от себя? Лично я никогда не верил в это. Я знал, что с ней творится. Знал, что она любит тебя. Прости, когда я ее увидел, то понял, что она уже практически здорова, нужно было только чуть-чуть подтолкнуть ее… Но она упиралась, не хотела… Почему? Потом, когда ты ее забрал из клиники, я понял… Увидел и твой страх, и твою любовь… Я рад, что все так замечательно закончилось! Посмотри-посмотри – она как друидская жрица! Как бы творит какой-то обряд… Будто просит друидские божества о чем-то… Ты знаешь, не видел я в жизни такой женщины, а видел и знал многих! Сулейман счастливо молчал, почти не слушая Мак-Рота.

Он любовался Анастасией, старался угадать, о чем же она просит мудрые камни. Ночью в маленьком придорожном мотеле, он спросил нежно прильнувшую к нему Настю.

– Солнышко! Прости, я ужасно любопытен. О чем ты сегодня так страстно и горячо просила эти странные камни? Или мне это не положено знать? Я ревную!..

– Сулла, солнце мое, свет мой! Посмотри на это – ты помнишь? – она протянула вверх ручку, на безымянном пальчике блеснуло колечко. Конечно он не помнил. Колечко… Он привык к нему. Очень давно оно у нее… Колечко?.. Анастасия встала, накинула халат, включила свет, с трудом стянув кольцо. – Иди сюда, к свету, посмотри вот здесь, видишь надпись? Жаль, что нет лупы, ты бы смог прочитать ее. Помнишь старуху, нищенку, там возле Пирамид? Вспомнил? Я очистила кольцо и прочла надпись, хотя и с великим трудом – слишком древний язык. Тут написано «Да хранят боги чрево твое от проклятий». Понимаешь? Она видела… она знала… Это колечко – мой талисман… Интересно, что с ней? Жива ли…

Настя опять одела кольцо и, потушив свет, взяла лицо любимого в сильные ладошки:

– Я хочу сына, хочу ребеночка, я сегодня молила древние божества друидов, чтобы они дали нам эту радость!..

– Что ты любимая! Я боюсь, а вдруг…

– Ничего не бойся, я знаю, я уверенна! У нас будут прекрасные, красивые от нашей любви дети. Только скорей бы… Ты веришь мне? Любимый, свет мой, солнце мое! – и она требовательно поцеловала его в губы. – Сулла, давай поскорее уедем домой, в Англии мне уже надоело. Хочу в пески.

Путешествие домой затянулось на целый год. У Сулеймана был прекрасный дом на окраине Парижа, шикарные виллы в Греции на берегу Адриатики в Италии в горах. Они катались на собственных яхтах, осматривали достопримечательности, забирались в горы. Пляжи и храмы, Колизей и Парфенон, лыжи и Миланская опера, Венеция и высокогорные монастыри. Все смешалось в хаотическом путешествии. В Неаполе Анастасия родила девочку и назвала ее Жасмин. Настя огорчилась, а Сулейман обрадовался, что не сын. В Италии они зарегистрировали брак. Поздравить их приехал Майкл и Джимми. Жасмин шел четвертый месяц, и они засобирались домой. Девочка, в ворохе черных кудряшек, росла здоровенькой и смешливой. Кудряшки были папины, а вот серые, огромные на маленьком персиковом личике, глаза, большие в обрамлении густых черных ресниц – мамины. И характер проявлялся Настин – упрямый и настойчивый. Если честно, то Сулейман не очень хотел возвращаться, он опасался, что малышке будет плохо среди знойных песков. Настояла Настя: «Она маленькая и быстро привыкнет! Я же привыкла». И потом, Анастасия заявила, что хочет продолжить учебу, только факультет наверное поменяет, на медицинский, если можно… Нет, археологию она не бросит! Но мама-врач для девочки и других детей, которые у них будут непременно, гораздо лучше и удобнее, чем мама-археолог! Сулейман задорно, по-мальчишески смеясь, обнимал ее: «Обязательно, солнышко мое!».

Немногочисленные домочадцы встретили новоявленную госпожу Анастасию настороженно. Одно дело воспитанница хозяина, простенькая веселая девчушка, но совсем другое – жена хозяина. Как она поведет себя? Но Настя осталась прежней, веселой и отзывчивой. За время отсутствия Сулеймана, Ибрагим с Исмаилом все дела вели исправно. В доме появились слуги и служанки. В садах, конюшнях и мастерских все было в полнейшем порядке. Финансовые документы лежали на рабочем столе Сулеймана. Анастасия с большой радостью, вернувшись наконец-то в свои покои, увидела, что там все по-прежнему, даже любимый компьютер одиноко стоял на месте, ожидая прикосновения ласковых пальчиков к своей клавиатуре.

– Сулла! Ты знаешь… Жасмин потихоньку растет, а я решила продолжить учебу. Я буду стараться, только вот все не могу определиться… Медицина или древний мир… И то и другое интересно. Хотя к последнему меня больше влечет… Что ты мне посоветуешь, муж мой? И вообще, возможно ли продолжить обучение после столь длительного перерыва? Ну, что ты молчишь, Сулла, помоги мне!

Сулейман не очень хотел, чтобы Настя продолжала заниматься археологией, но и медицинский факультет обязывал слушателей, студентов, много времени уделять практическим занятиям, что само по себе предполагало очное обучение, то есть жизнь в Каире. Ну что ж, прийдется перебираться туда всей семьей. Это уж лучше, чем поездки жены на раскопки и в экспедиции. На том и порешили. Перед самым отъездом в Каир, Сулейману доставили конверт. Судя по количеству марок и печатей, он путешествовал буквально по пятам за ними из страны в страну, пока не настиг их. Анастасия сидела в саду, играя с дочерью. Рядом находился Сулейман, с умилением наблюдавший, как маленькое чудо училось ползать по огромному ковру, раскинутому на лужайке. Пакет, будто-бы большой, хранил в себе одну единственную бумажку – вызов в Гаагский международный суд. Зачем? Почему? Что произошло? Озадаченный Сулейман, позвонил Майклу. Друг пообещал навести справки.

Майкл прилетел через несколько дней. Дело было серьезным и не требовало отлагательств.

– Да… дорогой мой дружище… Привез я неутешительные новости… Потому и прибыл лично, а мои юристы уже занимаются всем этим… Анастасия, ты пошла бы поиграла с малышкой…

– О нет! нет! Я хочу, я должна знать, что это все значит! Сулла – мой муж! Я… беспокоюсь, я люблю его! Настя прижалась к Сулейману и умоляюще смотрела на Майкла, – позволь мне остаться…

– Хорошо, Анастасия, это касается в какой-то мере и тебя…

– Так вот, – продолжил он, когда все расселись в гостиной, – это Иван таким образом напомнил нам, что он твой отец! Довольно тщательно он перечислил все твои преступления, Сулейман, которые ты совершил по отношению к его дочери, и требует, как говорят, статисфакции…

– Но что? Как? Почему? – в один голос воскликнули Сулейман и Настя.

– Он не такой уж и дурак, его дела там идут совсем плохо, он банкрот. Неумение договориться с власть имущими, как и с местными бандитами, бесконечные пьянки, свели на нет все мои усилия помочь ему. Напитки и водка стали некачественными, потеряли спрос.

Хорошие рабочие покинули производство из-за нерегулярной выплаты зарплаты, а оставшиеся разгилдяи больше воровали, чем приносили пользы. Короче ему срочно нужны свежие инвестиции. Ко мне он не обратится – я ему уже не помогу, он знает. Остался ты, Сулейман, богатый опекун его дочери. Но «гордость» не позволяет прямо попросить у тебя деньги… Нужно унизить, растоптать… Он обвиняет тебя в том, что ты обманом вынудил его оформить опекунство над его младшей дочерью, вместе со своим шизофреником и уродом сыном насиловал ее, держал взаперти у себя в пустыне не позволяя ни с кем общаться.

Якобы пытаясь бежать от тебя и твоего сына, девочка попала в автокатастрофу, получила черепномозговую травму и сошла с ума. Ты поместил сначала ее а английскую психлечебницу, потом забрал оттуда и продолжаешь развлекаться с несчастной, пряча ее от окружающих. Он требует возвратить дочь, обеспечить ей надлежащее лечение, а в качестве компенсации морального ущерба – миллион долларов, ну конечно и осудить тебя по закону.

– Вот мерзавец… – Майкл закурил очередную сигару и взглянул на Сулеймана, – но ничего…

Сулейман, окаменевший, не мигая слушал Майкла. Сероватая бледность покрыла его смуглое лицо. То ли хрип, то ли стон сорвался с пересохших губ. Последнее, что почувствовал Сулейман, это как прекратился гулкий набат в груди и зародившаяся где-то под лопаткой тупая боль, мгновенно проникнув в сердце, вспухла огненным взрывом и погасила сознание.

– Обширный инфаркт. Нетранспортабелен… – вынес свой приговор старый доктор.

Майкл сидел на телефоне, срывая голос, он кричал в трубку.

– Исаак! Самых лучших врачей!.. К черту американцев – у тебя Красный крест! Заплати!!! Да! Да! Ты самый близкий! В Каире нет! Париж далеко! Нет, там никого не знаю! Только ты! У тебя в Тель-Авиве все под рукой! Деньги переведу немедленно! Ты можешь быть уже через час! Полчаса на сборы! Исаак!.. Строгая и серьезная Настя держала холодеющие пальцы любимого, умоляюще смотрела на неузнаваемое, почти безжизненное лицо.

Сулейман парил в радужном тоннеле. Даже не парил, а как бы находился в безвоздушном пространстве. Невидимые силы, то стремительно втягивали его в спиралевидное перламутровое нечто, то ослабляли невидимые нити, и тогда его тело действительно парило, и он даже мог оглядеться. Тело было невесомым. Было спокойно и легко. Почему-то радостно и бездумно… Смутная неясная фигура приближалась к нему из глубин тоннеля. Или это он приближался к ней? Не все ли равно! Наконец он разглядел призрачное видение – женщина?

– Сулейман… Сулейман… Иди ко мне любимый, – голос фантома ласково журчал в его голове, и он протянул руки.

– О… Фатима…

– Сулла! Сулла! Муж мой, солнце! Не покидай меня! О-о-о Сулла! – звонкий голос-плач был совсем рядом. Серебряный, тревожным колокольчиком донесся он к умирающему.

Сулейман рванулся назад, ухватился за тонкую нить. «Сулейман… Сулейман… Наконец ты пришел ко мне. Я очень долго тебя жду! Любимый», – бледные руки тянутся к нему.

– Сулла! Сулла! Не уходи! Не умирай! Сулла! Я люблю тебя!

Как он устал, у него не было уже сил. Неземным теплом его обвили прозрачные руки: «Сулейман! Наконец-то! Пойдем со мной! Там хорошо,» – две призрачные фигуры быстро расстаяли в туманной круговерти тоннеля.

– Сулла! Сулла! Сул-л-ла!

Он уже ничего не слышал. Радуясь встрече с любимой, но давно забытой женой, умиротворенный в ее бестелесных объятиях, он стремительно приближался к сверкающему концу тоннеля… Как можно описать потерю, не потеряв? Как можно описать скорбь и горе, не испытав их, не познав?..

На похороны прилетел Мак-Рот. Майкл и Джимми серьезно опасались за рассудок Анастасии. Однако молодая вдова держалась стойко. Ее горе было настолько велико, что не было слез, рыданий над гробом любимого. Она не хотела и не принимала ни утешений, ни слов сочувствия. Ее горе было огромным, как вселенная и весь груз, неимоверная тяжесть лежали на ее хрупких плечах. Это была ее ноша и только ее.

Тяжелую копну волос, гладко засеченных, покрывал траурный шелк, бледное, осунувшееся лицо, полные губы скорбно сжатые и огромные серые глазы полные боли. Теплели и оттаивали они только глядя, как кудрявая Жасмин жадно припадает алым ротиком к тугой груди, как резвиться дочь среди ярких игрушек, не понимая еще, что никогда сильные и ласковые руки отца не подбросят ее высоко-высоко и не поймают хохочащую, не прижмут к себе. Сулла! О Сулла! Наша доченька, она будет счастливой! О Су-л-ла!..

Через неделю после похорон уехали Майкл и Джимми. Анастасия настояла – она справится. Она понимает. Она привыкнет. Скоро поедет в Каир учиться, они так решили… еще до того… Спасибо вам, друзья! Вот пройдет сорокадневный траур… Она их ждет…

Обязательно! На следующий день после их отъезда старый Карим позвал Анастасию.

– Видит Аллах, я предупреждал Сулеймана, что любовь к тебе, госпожа, не принесет ему счастья, погубит его! Но, Аллах Акбар, поистине райскую жизнь подарила ты ему за последнее время. Он был достоин этих прекрасных мгновений, и надеюсь там, на небесах, он встретится с незабвенной Фатимой! О, Аллах, будь милостив к грешному… Госпожа Анастасия, у него нет наследников. Нет родных и близких. Все, что принадлежало ему, теперь полностью в вашем распоряжении. Вот папка с документами, они все составлены на ваше имя. Там же номера банковских счетов – они тоже ваши.

– О, милый мой Карим, спасибо тебе за верную любовь к Сулле. Карим, Карим, я так сильно любила его! Люблю!.. Знаешь ли… Если бы не Жасмин… И еще… Я, правда, не совсем уверенна… Я… Я непременно последовала бы за ним! Не смогла бы жить без него! – и крупные жемчуга слез покатились из-под опущенных ресниц. – Ззачем мне все это нужно? И с ним мне ничего не нужно было, а теперь… Теперь тем более! Карим! Почему так несправедлива судьба?..

Впервые после похорон Настя навзрыд плакала, опустившись на ковер возле старого слуги и друга, положив голову на старческие колени. Дрожащая рука опустилась ей на голову, трясущиеся губы возносили молитвы Аллаху.

– Вся беда Сулеймана и твоя, что вы не верите в Бога… Но надеюсь, что грехи ваши столь малы, что Всемогущий отпустит их вам. Я молюсь о вас… Но ты напрасно говоришь – зачем мне все это… У тебя есть дочь! Не тебе, так ей пригодится! И еще – вот ключ. Он от…

– Нет! Нет! Я знаю! Но я никогда не спущусь в это страшное подземелье! Вдруг там… Я… я боюсь!

– Анастасия, сейчас в мире неспокойно, рядом, совсем рядом, ты же знаешь, идет война! Иногда по ночам слышно гул самолетов в небе! Мы говорили с Сулейманом, что все то, что хранится там, нужно положить в банки! Он хотел посоветоваться с Майклом… Он уже многое отправил за это время в Швейцарию… Часть старинных вещей подарил в Музеи. Но там еще много осталось всего… Не хочешь сама – попроси Майкла… И не бойся – тот Зверь уже никогда не потревожит покой этих мест!.. А вот война… Сулейман очень по этому поводу беспокоился!.. О Аллах, – подняв к небу раскрытые ладони, он начал истово молиться.

Анастасия, погладив его по плечу, поцеловала в мохнатую щеку и ушла к себе. Ее не радовало богатство, ее богатством был Сулла, ее золотом была любовь… Но старик прав… У нее Жасмин – копия Сулеймана, и наверное будет кто-то еще… Майкл и Джимми, приехав, не узнали Насти. Чуть располневшая, цветущая женщина встретила их. Легкая грусть делала ее глаза еще прекраснее, а еле заметные коричневатые пятна на лбу и на верхней губе, выдавали ее состояние. Мужчины переглянулись. И когда же это они успели?

– Да! Да! Вы абсолютно правы! Я беременна! У нашей Жасмин будет не только братик, но и сестричка! Дорогие мои, я так рада! УЗИ показало двойню! Это будут Сулейман и Фатима вторые! Жаль, что он не радуется вместе с нами…

Все вместе они навестили дорогую могилу. Анастасия была печальна и задумчива. Никто не догадывался, скольких усилий требовалось ей все это время, чтобы не предаваться всепоглащающему отчаянию. Иногда ночами ей казалось, что уже нет сил держаться над пропастью безумия. В эти минуты, она, собравшись в комок, стиснув до боли зубы, уходила к дочери. Ложилась возле нее или забирала к себе в постель, чтобы спрятаться за хрупкое тело от ужаса одиночества черной арабской ночи. Когда зашевелились малыши – ей стало чуть легче.

Теперь у нее было трое защитников, и она не могла подвести их, не оправдать их доверия.

Иногда, то днем, то ночью, в ее грезах к ней приходил Сулейман, ласково обнимал за плечи и терпеливо выслушивал мысленную исповедь любимой. Сначала она боялась, что сошла с ума, но потом с удовольствием общалась с вызванным своей тоской, призраком мужа, правда общение было односторонним. Она рассказывала ему об успехах Жасмин, о том, что Карим болеет, о том, что вернулся его внук Али, красивый юноша, ветеринарный врач. О том, что в стойлах появилось с десяток новых жеребят, с прекрасными статями от титулованных родителей и т. д. Она старалась, удлиняя свой рассказ, продлить невесомое прикосновение дорогих рук… Но, пробыв возле нее несколько мгновений, он исчезал… Анастасия, прикрыв глаза, продолжала и продолжала свой монолог – он услышит, он должен услышать, узнать о…