Текст книги "Лунные драконы"

Сергей расплатился без лишних разговоров, только мельком взглянув на чек. Что именно она купила, его тоже не интересовало. Во всяком случае, складывая пакеты с обновками в багажник машины, он ничего не сказал.

– Ты что-то говорила про ужин. – Сергей сгрузил на пол в прихожей покупки, вопросительно посмотрел на Полину.

– Ты сказал, что не голоден.

– Теперь голоден.

Полина возилась на кухне, пока он переодевался и принимал душ. Запах жареного мяса пробрался в ванную, приятно щекотал ноздри. От мысли, что его ждет настоящий человеческий ужин, а не приготовленные на скорую руку полуфабрикаты, Сергей чувствовал себя как-то неуверенно. Все это было похоже на семейную жизнь: вернувшийся домой после долгого трудового дня муж, заботливая жена, вкусный ужин.

Идиллия. Слишком опасная идиллия…

– О чем ты хотел со мной поговорить? – Она успела сменить одолженное Юркой тряпье на аккуратненькие джинсы и ярко-синюю, под цвет глаз, футболку.

– Давай сначала поужинаем, – смотреть на нее было неожиданно приятно и начинать трудный разговор совсем не хотелось.

– Давай, – она закончила нарезать салат, присела к столу.

Ужин оказался очень вкусным. Он был бы еще вкуснее, если бы не одолевавшие Сергея мысли. Полина убрала со стола, помыла посуду, села напротив, подперев подбородок кулаком, посмотрела выжидающе.

– Это касается прошлой ночи, – начал он без предисловий.

– И что было не так прошлой ночью? – Она улыбалась, но в глазах Сергей видел страх.

– У тебя рубец на животе. Ты понимаешь, что это значит?

– Мне делали какую-то операцию, да? – Страх сменился растерянностью.

– Да, тебе делали операцию. Это рубец от кесарева сечения. Полина, по всей вероятности, у тебя есть ребенок.

– Ребенок? – Она испуганно мотнула головой, прижала ладони к животу. – Это точно?

– Это вероятно, – он старался не смотреть в ее сторону. – Во всяком случае, ты точно была беременна, и тебе точно делали кесарево сечение.

– Я ничего не чувствую, – она так и не убрала рук с живота. – Ничего не помню… Как я могла забыть такое?! Какая же я после этого мать?!

– Так бывает при амнезии, – он не знал, как ее утешить.

– Мой ребенок сейчас где-то совсем один, а я здесь. – Полина вскочила из-за стола, заметалась по кухне. – Как ты мог молчать об этом целый день?! Как ты посмел?! – Она смотрела на него почти с ненавистью.

– Успокойся. Что бы изменилось, если бы я сказал тебе об этом сразу? Когда ты уезжала из Франции, ты его наверняка на кого-то оставила. Так что он не один.

– Мой ребенок с чужими людьми.

– Не обязательно. Твой ребенок мог остаться со своим отцом.

– Отцом? – Полина застыла посреди кухни.

– Вполне логично, что у ребенка есть отец. – Странный у нее взгляд – отрицающий. Ребенка приняла безоговорочно, а про мужа и слышать не хочет.

– Яков Романович сказал, что мой муж умер.

– Твой первый муж умер, но ты запросто могла выйти замуж повторно. Насколько я тебя знаю, для тебя сменить мужика – раз плюнуть.

– Насколько хорошо ты меня знаешь? – Она подошла вплотную, уставилась своими синими глазищами так, что Сергей в ту же секунду пожалел, что затеял этот разговор.

– Достаточно хорошо.

– У нас с тобой что-то было? Мы были любовниками?

– Можно и так сказать, – он невесело усмехнулся.

– И что случилось потом? Ведь что-то же случилось, да?

– Я не хочу об этом вспоминать.

– Неприятно?

– Противно!

– Противно? – Взгляд, до этого пронзительно-яркий, потух. – А вчера? Что ты чувствовал вчера?

– То же самое, – солгал он.

– Тогда зачем?

За окном было уже совсем темно, чернота заполняла ровный прямоугольник окна, рвалась внутрь: в кухню, и в его сердце. Лучше он будет смотреть в окно…

– Я был пьян.

– Да, ты был пьян…

Входная дверь хлопнула в тот самый момент, когда Сергей окончательно и бесповоротно осознал себя сволочью…

Он догнал Полину уже во дворе, поймал за руку, притянул к себе.

– Далеко собралась?

– Пусти! – Она дернулась, попыталась вырваться.

– Тебе некуда идти. У тебя здесь нет никого, кроме меня.

Это был не самый убедительный аргумент. У нее был кузен Вальдемар, у нее был Щирый. Но ему необходимо удержать ее любой ценой. Неважно, что ее присутствие причиняет ему боль. Без нее эта боль станет еще сильнее.

– Я знаю, как найти твоего ребенка!

– Как? – Она перестала вырываться, замерла.

Сергей соврал: он не знал, как будет искать этого ребенка, но готов был перевернуть полмира в его поисках, только бы Полина осталась.

– Дай мне один день, – сказал он. – Завтра похороны профессора, а потом я все улажу. У меня есть план.

– Зачем я тебе? – вдруг спросила она не зло, не расстроенно, скорее устало. – Это из-за денег, да? Боишься упустить свои десять процентов?

– Пойдем в дом, Полина.

– Боишься, – она улыбнулась. – Знаешь, я, наверное, совершила много глупостей в прошлой жизни, но не тебе меня судить.

Не дожидаясь его, она направилась обратно к дому.

* * *

Похороны профессора Ильинского были пышными и торжественными. Много людей: коллег, учеников, друзей, бывших пациентов. Много цветов. Много венков. Много речей, искренних и не очень. К Сергею каждую минуту кто-нибудь подходил с соболезнованиями. Его никто не спрашивал напрямую, но у каждого второго в глазах был немой вопрос – что же дальше, кто займет место Ильинского?

Предполагалось, что у него, у Сергея, самые высокие шансы. А ведь было еще завещание и долевое участие во владении клиникой. Тот, кому достанется наследство профессора, станет очень обеспеченным человеком…

Во время церемонии Полина старалась оставаться в тени, прятала лицо за густой вуалью шляпки, ни с кем не разговаривала. Сергей не стал бы брать ее с собой на похороны, если бы не боялся, что в его отсутствие она может уйти. Пусть лучше так, пусть даже думает, что он поступил так специально, чтобы сделать ей больно.

…После оглашения завещания Сергей Полянский стал тем самым очень обеспеченным человеком: профессор Ильинский указал его своим единственным наследником. А через полчаса ему позвонил милиционер Вася и назначил встречу.

Сергей остановил машину у маленького придорожного кафе, рядом с припаркованным на стоянке «уазиком», предупредительно раскрыл над головой Полины зонт – пока они добирались до места, зарядил нудный, совсем не летний дождь.

Младший лейтенант Бойко сидел за столиком у окна и с задумчивым видом жевал беляш, увидев Сергея и Полину, он встрепенулся, приветственно помахал рукой.

– А я вот, решил перекусить… – Василий смущенно посмотрел на недоеденный беляш.

– Нормальное желание. – Сергей улыбнулся.

Они обменялись рукопожатиями, уселись за стол, заказали сонной официантке кофе. Пока Сергей делал заказ, парень бросал на Полину удивленные взгляды. Наверное, из-за того, что в строгом платье она выглядела несколько иначе, чем в подростковой одежде.

– Что вы хотели нам рассказать? – спросил Сергей.

– Тут такое дело, – Василий перешел на возбужденный шепот, – Альбину Круцких убили! В новостях еще не показывали, я специально узнавал, так что если подсуетитесь, то будете первыми.

– Мы подсуетимся, – Сергей кивнул, бросил быстрый взгляд на Полину. – А есть из-за чего суетиться? Подробности преступления известны?

– Говорят, ей перерезали горло, – милиционер Вася вдруг замялся.

– Говорят?! – удивился Сергей.

– Меня на место преступления не пустили. Альбина Круцких – слишком известная личность. Куда уж нам, простым смертным! Там сколько народу из Москвы понаехало, одних только криминалистов целый автобус!

– И вы совсем ничего не знаете? – так же шепотом спросила Полина.

– Ну почему же? Кое-что знаю. Я же представитель власти, как-никак. Альбину Круцких убили за день до нашего с вами разговора, практически сразу после того, как она уехала из дома графини. Понимаете, что это может означать?

– Что? – спросил Сергей.

– Да бросьте! Вы же журналист! Наверняка нападение на этого вашего профессора и убийство Альбины связаны. И еще дом этот графский… с ним тоже не все чисто. Ну вот, к примеру, в права наследования до сих пор никто не вступил, а этот уголовник Щирый там хозяйничает вовсю, чуть ли не каждую неделю наведывается. Если не сам, так овчарки его…

– Что-то я пока я не вижу связи, – покачал головой Сергей. – Дом-то тут при чем?

– Да не дом, – обиделся Василий. – Не дом, а Щирый. Вот попомните мои слова – это он за всем стоит: и за нападением, и за убийством.

– А московские спецы что считают?

– А московские спецы считают, что это кто-то из ближнего круга.

– Почему?

– Не хочу вдаваться в детали при даме, – Василий покосился на Полину. – Скажем так, косвенные улики указывают на то, что жертва и убийца были очень хорошо знакомы.

– Понятно. – Сергей отхлебнул кофе. К сожалению, Василий не сказал им ничего нового. Несколько часов потрачено впустую.

– Но это еще не все, – младший лейтенант поднял вверх указательный палец. – Вчера произошло еще одно убийство. И вот оно-то уж точно связано с домом графини. – Он замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом.

Сергей посмотрел на побледневшую Полину, успокаивающе накрыл ее руку своей ладонью.

– Представляете, в нашем занюханном районе сразу два таких серьезных преступления! А я, дурак, жаловался на тоску! – Василий нетерпеливо заерзал на стуле. – Жертву нашли местные алкаши. Вышли к речке водочки попить, а там – он…

– Кто – он?

– Мужчина, представительный такой, в дорогом костюме. Сидит себе по-турецки, спиной к березке прислонился. Ну, забулдоны решили, что он пришел природой полюбоваться, хотели в свою теплую компанию пригласить. Окликнули, а он молчит. Обиделись, подошли поближе… – Василий сделал театральную паузу, – а у мужика в животе какой-то меч чудной торчит. Сам живот вспорот, кишки на коленях разложены, а над ними мухи вьются… – Он покосился на Полину, сказал с запоздалым раскаянием: – Простите.

Та лишь кинула в ответ, отвернулась к окну.

– Личность мужчины установили? – спросил Сергей.

– Установили. – Василий открыл замусоленный, с истрепанными краями блокнот, зачитал: – Егор Иванович Милославский, кстати, австрийский подданный.

Значит, Егор Иванович Милославский… Вот тебе и третья жертва.

Полинина ладонь под его рукой напряглась – значит, поняла, о ком речь, запомнила слова отца Владимира.

– Почему вы решили, что убийство связано с домом графини? – спросил Сергей.

– Из-за меча, которым оно было совершено. Он из коллекции графини – старинный японский. Я бывал в доме по делам службы и видел коллекцию. Графиня сама мне ее показывала, знала, что я служил. Наверное, думала, что мне будет интересно.

– А вам неинтересно?

– Вообще-то мне больше нравится огнестрельное оружие, чем эти вековые железки. – Василий смущенно улыбнулся.

– Коллекция была большая?

– Точно не помню. Графиня хранила ее как-то бестолково: оружие валялось где попало.

– Ладно. – Сергей устало потер глаза, отхлебнул из чашки остывший кофе. – Что-нибудь еще известно? Как тот человек попал к реке?

– Похоже, его принесли, на земле были видны следы волочения. А в поселок он приехал на машине. «Мерседес» нашли неподалеку, на проселочной дороге, метрах в ста пятидесяти от реки. Вот, собственно говоря, и вся история. Впечатляет, правда?

– Впечатляет, – согласился Сергей. – Только вот что-то у меня желание поубавилось расследовать это дело.

– Оно и понятно – ужасы такие! – Василий глянул на него с нескрываемым превосходством. – У любого неподготовленного человека желание пропадет, после двух-то убийств. Кстати, второе было инсценировано под ритуальное самоубийство. Как оно там, у японцев, называется – харакири?

– Сэппуку, – поправил Сергей.

– Вы ведете это дело? – вмешалась в их разговор Полина.

– Нет, – парень разом сник. – Дадут мне, как же! Опять, как в случае с Круцких, опера из Москвы понаехали, а младшего лейтенанта Бойко побоку, – он обиженно засопел.

– Вы им сообщили, что эти два убийства, вероятно, связаны? – поинтересовался Сергей.

– А вот хрен им! – Парень стукнул по столу – чашки с недопитым кофе жалобно тренькнули. – Пусть сами додумываются, если такие умные! А я в сторонке постою, понаблюдаю, до чего они додумаются. Вы только это, – он озабоченно нахмурился, – поосторожнее там со своим журналистским расследованием. Видите же, чем оно все обернулось.

Они сидели в машине, сквозь залитое дождем лобовое стекло наблюдая, как удаляется и постепенно превращается в точку «уазик» милиционера Васи.

– Этот мужчина, он ведь мой отчим? – Полина заговорила первой.

– Соболезную.

– Не надо, – она потерла виски. – Я должна скорбеть, но я ничего не чувствую.

– Придет время – ты все вспомнишь и все прочувствуешь, – пообещал Сергей, впрочем, сам не особо веря этим обещаниям.

– Звучит не слишком оптимистично. – Она все поняла правильно. Вот и хорошо.

Сергей включил зажигание, сказал как можно более буднично:

– Полина, из шести человек трое уже мертвы.

– Курить хочется, – она смотрела на растекающиеся по стеклу капли.

– Тебе нельзя. Давай лучше обсудим сложившуюся ситуацию.

– Давай обсудим.

– Если предположить, что один из оставшихся наследников убийца, то при самом плохом раскладе нас ожидает еще одно убийство.

– При самом плохом раскладе – два, – поправила Полина.

– С тобой ничего не случится. – Ему вдруг захотелось закричать, встряхнуть ее за плечи, вывести из этого заторможенного, так ей несвойственного состояния.

– Ты не допустишь? – Полукивок, полуулыбка. Ударить ее, что ли?..

– Да, я не допущу.

– Я на тебя надеюсь. – И снова не понять: издевается она или говорит серьезно.

– Мне не нравится этот твой кузен. Он был знаком почти со всеми погибшими.

– Вальдемар не говорил, что получал приглашение.

– Но он этого и не отрицал. Мне кажется, он врет.

– Он священник.

– Вот именно! Люди привыкли доверять служителям церкви. – Сергей вывернул руль – «Субару» занесло на мокрой дороге.

– Что ты делаешь? – Наконец-то в ее голосе послышался интерес.

– Мы возвращаемся.

– Зачем?

– Хочу пообщаться с батюшкой, раз уж мы недалеко от его прихода.

– И что ты ему скажешь – батюшка, а не вы ли маньяк-убийца?

– Неважно, что я скажу, важно, что он мне ответит.

– Это глупо!

– Посмотрим.

– Я знаю, что нужно сделать, – заговорила она после долгого, сделавшегося уже почти привычным молчания. – Я откажусь от игры. И от наследства тоже откажусь. Пусть этот урод забирает себе все.

– Откажешься?! А позволь узнать, как ты собираешься сообщить ему о своем эпохальном решении? Дашь объявление в газету?

– Скажу Щирому.

– Щирый не участвует в игре, он всего лишь посредник. Или все-таки участвует? – Сергей задумался.

– В таком случае наше предположение, что убийца кто-то из наследников, неверно изначально, – тихо сказала Полина.

– А кто же он тогда?

– Может, просто маньяк.

Просто маньяк – надо же!

– Нет, тут все закручено вокруг дома и твоей чокнутой тетки. Убийца не посторонний человек и не маньяк. Во всем, что он делает, есть какая-то система, ему одному известная логика. Надо только понять какая.

– Он пытается запугать оставшихся?

– Может быть. Знаешь, о чем я подумал? Откуда он знает, кого графиня внесла в завещание? Это же конфиденциальная информация. Есть только один человек…

– Щирый, – прошептала Полина.

– Вот именно.

– Зачем ему? Он и так богат как Крез.

– Денег никогда не бывает много.

– Щирый не может быть одним из шестерки, – после недолгих раздумий заявила она.

– Почему?

– Потому что есть еще и седьмое завещание, согласно которому он становится распорядителем фонда. Забыл? Он мог просто не рассылать приглашения и оставить все себе.

– А может, он извращенец? Может, ему захотелось сыграть в эту чертову игру? Только по своим правилам?

– Слишком много «может», – вздохнула Полина. – Мы опять у исходной точки…

Наступившую тишину нарушил телефонный звонок.

Сергей глянул на свой мобильный.

– Это не мой. Ответь на звонок, Полина.

Она достала из сумочки крошечный телефон, после секундного замешательства включила громкую связь.

– Добрый вечер, миледи, – в салон вполз сиплый голос Щирого.

– Здравствуйте, Яков Романович.

– Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, мне уже лучше.

– Рад это слышать. Я не отниму у вас много времени. Это касается завещания. Миледи, можете предпринять вторую попытку.

– Но вы же говорили, что пока…

– Первый ход уже все сделали.

– Дай-ка, – Сергей забрал у растерявшейся Полины мобильный, заорал в трубку: – А вам известно, что три человека уже никогда больше не смогут совершить вторую попытку?! Вы знаете, что они зверски убиты и их смерть на вашей совести?!

В трубке послышался сухой стариковский кашель.

– Я лишь выполняю волю Ядвиги, и не вам, молодой человек, осуждать меня. Передайте графине, что перед тем, как сделать ход, она должна позвонить господину Белому, чтобы он смог засвидетельствовать вторую попытку. Номер в записной книжке ее мобильного телефона.

Связь оборвалась.

– Старый козел! – Сергей в сердцах отшвырнул телефон.

– Не надо так. – Полина подобрала мобильный, спрятала обратно в сумочку.

– Все равно он убийца, – процедил Сергей. – Он убивает своим бездействием.

– Давай вернемся, – предложила она. – Сегодня был тяжелый день, мы все устали.

– Мы уже почти приехали. – Сергей нажал на педаль газа. – Насчет отца Владимира у меня тоже есть серьезные подозрения.

– Есть хоть один человек, в котором ты был бы уверен? – спросила она устало.

– Нет, – буркнул он в ответ.

* * *

В лучах заходящего солнца дом отца Владимира казался розовым. Сергей толкнул железную калитку.

– Мы постучимся и, если нам никто не откроет, сразу уйдем, – шепотом сказала Полина.

– Если дверь окажется незапертой, то мы войдем.

– Однажды мы уже вошли…

– Можешь подождать меня в машине.

– Нет, – она вцепилась в рукав его пиджака.

– Тогда не мешай.

Дверь оказалась запертой, на их стук никто не ответил. Полина вздохнула с облегчением.

– Едем к церкви, – решил Сергей.

На церковных воротах висел замок. Сергей огляделся: по дороге, раскисшей после недавнего дождя, брела сухонькая старушка с клюкой, рядом катил велик худой рыжий пацаненок.

– Бабушка, не подскажете, где можно найти отца Владимира? – крикнул Сергей.

Старушка остановилась, подслеповато сощурилась.

– С утра как нету батюшки, – сказала на удивление звонким голосом. – Приход большой, дел хватает.

Пацаненок бросил велик посреди дороги, вприпрыжку подбежал к Сергею, сказал шепотом:

– Я евоный джип видел.

– Где?

– Сто рублей дашь? – У пацаненка были явные задатки вымогателя.

Сергей положил на протянутую ладошку сторублевую купюру.

– У лесопилки. – Мальчонка торопливо спрятал деньги в карман.

– Давно видел?

– Час назад. Я там на велике катался. На той дороге лужи клевые, – он с удовольствием посмотрел на свои промокшие до колен джинсы.

– Егорка! – позвала бабулька. – Чего к людям пристаешь?! А ну, сюда иди, неслух!

Мальчик не обманул – «Лендкрузер» батюшки действительно обнаружился на дороге, ведущей к лесопилке. И про клевые лужи он тоже не соврал – прошедшим дождем проселок размыло, в колеях стояла мутная жижа.

– Машина тут не пройдет, придется дальше пешком, – сказал Сергей.

Полина посмотрела на свои туфли, тяжело вздохнула. Мало удовольствия бродить по мокрому лесу на шестисантиметровых каблуках. Хорошо хоть дождь закончился.

Они выбрались из машины, подошли к тропинке, убегающей от дороги в глубь леса.

– Лесопилка точно там? – спросила Полина.

– Будем надеяться.

В лесу было тихо, пахло хвоей, с мокрых веток прямо за шиворот падали холодные капли. Чем дальше в лес они пробирались, тем темнее делалось кругом.

– Ну, и где твоя лесопилка? – Полина остановилась, огляделась по сторонам.

…Она увидела это первой.

В обманчивом сумеречном свете парило призрачное черное существо. Оно улыбалось ей жуткой, нечеловеческой улыбкой.

Налетел холодный ветер, заполз под платье. Существо качнулось. Полина закричала.

Надо бежать из этого призрачного леса, где существо с нечеловеческой улыбкой парит между мокрых елей…

– Прекрати орать! – Сергей встряхнул ее за плечи.

– Сережа! Это… это… – Она хватала ртом воздух и не могла оторвать взгляда от темного силуэта.

– Это отец Владимир, – сказал Сергей тихо.

– Почему он летает?..

– Он не летает, рыбка. Он висит. Отца Владимира повесили.

Странно, но ей стало легче. Ее насмерть перепуганному сознанию мертвый человек казался намного предпочтительнее парящего призрака.

– Что у него с лицом?

– Это не лицо, – Сергей подошел к телу. – Это маска.

– Не трогай его! – взмолилась Полина.

– Не буду, я только посмотрю, – он запрокинул голову.

И она тоже запрокинула, помимо воли.

Из-под белой демонической маски выглядывала борода. Из-под черной рясы виднелись белоснежные кроссовки.

– Почему они такие чистые? – Идиотский вопрос. Человека убили, а она думает о чистоте его кроссовок.

– Потому что отца Владимира убили еще до дождя, – Сергей посмотрел на часы, – а дождь начался два часа назад.

– Может, не убили, может, он сам?

– Он не сам. Видишь, рядом нет ничего, что могло бы послужить опорой. Это не самоубийство. И дождь этот так некстати, все следы уничтожил.

– А маска? – Полина попятилась. Казалось, из черных провалов глазниц за ними кто-то наблюдает. Кто-то недобрый, злой оттого, что они потревожили его покой.

– Странная вещь, похожа на авторскую работу. Такую не купишь в магазине.

– Думаешь, она из дома Ядвиги? – Она обхватила себя руками.

– Уверен в этом. – Сергей снял свой пиджак, набросил ей на плечи. – Давай-ка возвращаться.

Когда они вышли к машине, снова зарядил мелкий дождик. Наверное, это хорошо, дождь смоет и их следы…

В салоне было тепло, Полина сбросила насквозь промокшие туфли, закуталась в пиджак.

– Видишь, ты ошибался. Отец Владимир ни при чем, – сказала, потирая виски.

– Да, ошибался, – он, казалось, думал совсем о другом.

– Это плохо, что мы его там оставили – одного.

– Ему уже все равно.

– А тебе?

Сергей посмотрел на нее долгим взглядом, сказал устало:

– Полина, сейчас меня волнует только твоя безопасность. Ты последняя, понимаешь?

– Ты обещал найти моего ребенка…

– Я найду, но послушай…

– Ребенок, – сказала она твердо. – Сначала мой ребенок, а потом все остальное.

– Ребенку ты нужна живой! – рявкнул он. – Неужели ты не понимаешь, что тебя ждет? Он же не оставит тебя в покое, даже если ты откажешься от игры. Вас ведь только двое осталось. Значит, он разоблачит себя сразу, как только вступит в права наследования.

– Но Щирый…

Сергей не дал ей договорить:

– Щирому плевать, кто и какой ценой доберется до наследства. Он всего лишь распорядитель. Так что с этого самого момента ты, Полина, во всем слушаешься меня и делаешь только то, что я тебе говорю. Ясно?

Да, ей все было ясно. Убийца не остановится на полпути, рано или поздно доберется и до нее. Если Сергей его не остановит…

Больше они не разговаривали, прислушивались к собственным мыслям да нудному бормотанию приемника. Когда ставшую уже почти привычной тишину вытеснил голос Джона Леннона, Сергей сделал звук погромче. Ливерпульская четверка пела о Мишель…

– Я укладывала Мишку спать под эту песню, – улыбнулась Полина. – Она думала, что «Мишель» – это колыбельная специально для нее…

…Это было похоже на лавину. В мозг неудержимым потоком хлынули воспоминания.

Рассеянно улыбающаяся мама…

Белый пони, жующий морковку, – ее первая лошадь…

Дом, утопающий в цветущей сирени…

Запах крепкого кофе и табака…

Ядвига, раскладывающая карты таро…

Тетя Тося, генералиссимус, Света, Петрович, Генриетта, Балконовна…

Ледяная вода, пылающий камин, запах мокрой шерсти, холодные пальцы, сбивающееся дыхание…

Сергей…

Золотой медальон на тонкой цепочке…

Взвивающийся на дыбы конь…

Ненавидящий взгляд…

Я не хочу тебя больше видеть. Никогда…

Мокрый перрон вокзала…

Залитый солнцем аэропорт Шарля де Голля…

Улыбающийся пожилой мужчина – Поль Жорден…

Маленькая Мишель, делающая свои первые шаги…

Пятилетняя Мишель на велосипеде…

Восьмилетняя Мишель на роликах…

Десятилетняя Мишель, вертящаяся перед зеркалом…

Мадам Мари, домоправительница, распекающая за что-то садовника Пьера…

Письмо из России…

Недовольное лицо Мишки, не желающей ехать в летний лагерь…

Перелет…

Шереметьево…

Гостиница…

Улыбающийся Щирый…

Осиротевший дом…

Радостно повизгивающий Джаспер…

Черный ангел, парящий над могилой Ядвиги…

Боль…

Темнота…

…Полина сделал глубокий вдох.

– Ты сейчас о чем? – спросил мужчина, сказавший тринадцать лет назад «я не хочу тебя больше видеть», сказавший день назад «мне противно об этом вспоминать»…

– Ни о чем, – она отвернулась к окну.

– Ты говорила про какого-то Мишку. Ты что-то вспомнила?

– Нет, – она мотнула головой. – Это, наверное, от усталости…

– С тобой все в порядке?

– Да, я просто пытаюсь вспомнить.

– Ты вспомнишь, когда-нибудь, – в его взгляде была жалость. А ей не нужна жалость, потому что она уже вспомнила…

* * *

Полина думала, что воспоминания не дадут ей уснуть, но она ошибалась. Стоило лишь на секунду закрыть глаза, как на нее навалилось тяжелое, без сновидений, забытье.

Новорожденное утро было ярким и солнечным, наверное, это хороший знак. Полине хотелось так думать. В том, что она замыслила, удача ей не помешает.

Несмотря на ранний час, Сергей не спал, из-за закрытой двери ванной слышался звук льющейся воды. Ей хватило всего нескольких минут, чтобы одеться и выскользнуть в коридор. Бумажник нашелся во внутреннем кармане пиджака. Она не возьмет много, ровно столько, чтобы продержаться первое время.

Вчера вечером Полина приняла сразу два важных решения. Первое было простым и логичным: она не останется с Сергеем. Он хороший человек. Он повзрослел, стал настоящим мужчиной. Он готов брать на себя бремя чужой ответственности. Он сильный и надежный. Он тот единственный мужчина, которого она хотела бы видеть рядом с собой. Он подарил ей Мишку. Больно, что он так и не смог ее простить…

Второе решение далось тяжелее. Полина знала, что является ключом. Знала в тот самый первый раз, но пожалела Джаспера. Она сделает второй ход. Вот прямо сегодня и сделает. И не потому, что ей нужны деньги, а потому, что нельзя допустить, чтобы все, что было дорого Ядвиге, попало в руки негодяя и убийцы. Бедная Ядвига, если бы она знала, чем закончится эта ее игра, невинная посмертная забава, она не стала бы так поступать. Наверное, не стала бы…

Все, осталась самая малость: положить на кровать еще вчера написанную прощальную записку, аккуратно прикрыть за собой входную дверь…

По случаю раннего утра на почтамте было малолюдно, Полина заказала телефонный разговор с Парижем.

– …О мой бог! Мадам, куда же вы пропали?! – Голос домоправительницы Мари срывался от волнения. – Я звонила в эту вашу Россию. В отеле мне сказали, что вы ушли и не вернулись. Мадам, я сообщила в полицию…

– Успокойся, Мари. – От привычного, чуть сварливого голоса домработницы по щекам покатились слезы. – Я попала в аварию, лежала в больнице, но сейчас уже все хорошо.

– И в этой русской больнице не было телефона?! – Мари всхлипнула.

– Телефон был, но я только сейчас смогла до него добраться. – Все, прочь сантименты, времени не так много. – Мари, как там Мишка?

– Мишель не знает, что вы пропали, мадам. Я решила ее не расстраивать раньше времени, я надеялась, что вы найдетесь.

– Спасибо, Мари. Ей нравится в лагере?

– О да! Она не хочет возвращаться в Париж. Кажется, – домработница перешла на заговорщицкий шепот, – у нашей девочки появился приятель. Но вы не волнуйтесь, мадам, – добавила она поспешно, – я навещала ее на прошлой неделе. Мальчик показался мне вполне благоразумным.

– Она не спрашивала, почему я не звоню?

– К счастью, Мишель потеряла свой мобильный телефон, и я взяла на себя смелость соврать, что вы звоните.

Полина улыбнулась сквозь слезы.

– Мари, вы чудо! Передавайте ей привет, скажите, что я скоро вернусь.

– Как скоро?

– Осталась маленькая формальность. Это не займет много времени. До свидания, Мари, я еще позвоню.

Полина повесила трубку, вытерла заплаканное лицо. От мысли, что с ее близкими все хорошо, на душе полегчало. Правда, ее немного беспокоил новый кавалер Мишки, но она надеялась на рассудительность дочери. Оставалось позвонить Щирому, договориться о встрече.

Уже выходя из почтамта, Полина вдруг осознала, что взяла с собой слишком мало денег. Той суммы, которой она располагала после оплаты переговоров с Францией, наверняка не хватит на такси. Придется добираться до места общественным транспортом.

Спустя два часа Полина вышла из душного, воняющего бензином автобуса, с наслаждением вдохнула сладкий деревенский воздух. Пять минут быстрым шагом – и она у дома Ядвиги.

С момента ее последнего визита ничего не изменилось, лишь к стоящему во дворе джипу прибавился представительный «Мерседес». Полина знала, кому он принадлежит.

Этот человек не понравился ей с первой секунды знакомства – крупный, бритоголовый, с тяжелым взглядом глубоко посаженных глаз. Петр Васильевич Белый – начальник службы безопасности и правая рука Щирого.

– Здравствуйте, графиня. – Белый, точно гостеприимный хозяин, стоял на крыльце в окружении тех самых каменнолицых охранников. – Вы готовы сделать ход?

– Для начала я бы хотела осмотреться. – Полина поднялась на крыльцо, вошла в распахнутую дверь.

– Дом в вашем распоряжении, – послышалось ей вслед.

Особняк изменился, в нем не осталось ничего от прежней успокаивающей теплоты. Дом болел и умер вместе со своей хозяйкой. Сломанный зонтик на вешалке, треснувшее зеркало в холле, толстый слой пыли на фортепиано в гостиной, разбросанные вещи – все это не означало нерадивости и небрежения, это было признаком угасшей жизни.

По ставшей вдруг невыносимо скрипучей лестнице Полина поднялась на второй этаж, вошла в кабинет Ядвиги.

Это хранилось в старинном книжном шкафу. Альбом, похожий на фотографический, с засушенными цветами вместо фотографий. Полина знала, что значил для Ядвиги этот альбом. Сто двадцать семь цветков – сто двадцать семь дней ее кофейно-цветочного счастья. Сто двадцать семь – код к сейфу с завещаниями.

Она сняла альбом с полки, посмотрела на застывшего в дверях Белого, сказала:

– Я возьму вот это.

– Как вам будет угодно. – В глубоко посаженных глазах не отразилось ни одно чувство. – Позвольте, я задокументирую ваш выбор.

На выполнение бумажных формальностей ушло несколько минут. Полина вышла на крыльцо, прижимая к груди альбом с цветочно-кофейным счастьем своей тети.

– Вас отвезти к Якову Романовичу? – Белый подкрался бесшумно, как тать притаился за спиной. Странный тип и страшный. Однажды он ее уже подвез – на кладбище к Ядвиге…

– Спасибо, я сама.

– Как вам будет угодно, графиня, – на какое-то мгновение его взгляд изменился. Ей бы чуть больше времени, и она бы поняла что-то очень важное, но Белый уже отвернулся…

* * *

Ночь Сергей не сомкнул глаз – не мог уснуть, и все тут. Полина почти сразу ушла к себе, даже ужинать отказалась, и он все гадал, что она там делает, за закрытыми дверями. Ему бы войти да посмотреть, на правах гостеприимного хозяина поинтересоваться, не нужно ли ей что-нибудь, но он не вошел. Если бы их с Полиной разделяла только дверь, все было бы намного проще…