Текст книги "Строгановы: история рода"

Встречи с Вольтером

«Ах, мадам, какой сегодня счастливый день для меня. Я видел солнце и Вас!» – воскликнул стареющий Вольтер, встретив графа Александра Сергеевича Строганова и его вторую супругу – юную княжну Екатерину Петровну Трубецкую. Как это было в то время принято, Строгановы после свадьбы отправились в 1771 году из Парижа в Женеву, чтобы познакомиться с «Мудрецом из Фернея».

Это знакомство состоялось благодаря тем дружеским отношениям, которые поддерживала Екатерина II с Вольтером. В Западной Европе, особенно во Франции и в Париже, Россию считали всё ещё нецивилизованной, бедной и отсталой страной, в которой царили варварство и невежество. Обо всём этом царица знала. Ей ставили в вину смерть её супруга Петра III и его наследника. На Западе считалось почти хорошим тоном не делать никакого различия между «её» Россией и древним Великим Московским княжеством. Екатерина II прилагала максимум усилий, чтобы рассеять эти предубеждения. Её международная корреспонденция включала также и переписку с Вольтером, Дидро и бароном Фридрихом Мельхиором Гриммом[20]20
  Барон Фридрих Гримм (1723–1807). Литературная переписка.


[Закрыть]. Екатерина II оказывала материальную поддержку не только русским, но и иностранным деятелям искусств, писателям и художникам. Она приобрела библиотеку Дидро и выплачивала ему, соблюдая большую тактичность, пенсию, чтобы он мог быть библиотекарем в своей собственной библиотеке[21]21
  После смерти Вольтера Екатерина II купила его личную библиотеку с многочисленными пометками на полях.


[Закрыть].

Вольтер был охвачен страстным желанием изменить в лучшую сторону окружающий его мир и являлся убеждённым, хотя и недостаточно почтительным, поклонником Екатерины II, которую фамильярно называл «Ма Като» (нечто вроде «Матушки Кати»).

Его собственное правительство относилось к Вольтеру с некоторой опаской, считая, что его психологический настрой способен сыграть для французского королевства роковую роль. Что же касается Екатерины II, то Вольтер был слишком далеко от российского государства, чтобы ей нужно было его опасаться; его тяжба с католической церковью её не касалась. Однако родоначальником «либеральных принципов», на которых было основано её самодержавное правление, был именно Вольтер, и государыня этого не скрывала, а открыто признавала, какое большое значение имели для неё эти принципы. Наверное, было счастливой случайностью, что они никогда не встречались друг с другом. Хотя Вольтер и мог заворожить собеседников своим обаянием, но его постоянно меняющееся настроение, его неуравновешенный характер и склонность к истерическим сценам становились нетерпимыми для тех, кто его принимал, несмотря на всё их гостеприимство.

Вольтер втянулся в ожесточённый, хотя подчас вселяющий заряд бодрости, спор с городским советом Женевы, однако, несмотря на самые веские доводы, не смог воспрепятствовать запрету ездить швейцарским девушкам в Россию в качестве гувернанток. Хотя сама кальвинистская юстиция действовала в Швейцарии тоже не в белых перчатках, но и освободиться швейцарцам от укоренившихся у них со времён Ивана Грозного и Петра Великого предубеждений в отношении России было нелегко.

Вольтер поселился в 1758 году в городке Ферней под Женевой, где обзавёлся «своим» хозяйством. С годами он превратился в местного жителя. Однако ему пришлось пускаться на всяческие уловки, чтобы избежать многочисленных посетителей из самых разных стран, поток которых всё увеличивался. Многочисленные гости стремились познакомиться со знаменитым французским мудрецом. Когда Строгановы приблизились к небольшому скромному замку Вольтера, среди деревьев парка замелькала его примечательная фигура. Несмотря на естественное желание избавиться от надоевших ему посетителей, его артистическая натура испытывала чувство удовольствия оттого, что ему удавалось производить на своих гостей неизгладимое впечатление. Увидев приближающихся гостей, Вольтер направился к ним, чтобы провести их в свой дом. При этом он помахивал шестом, на одном конце которого был садовый нож, а на другом мотыга. На нём был халат и длиннополая подбитая жёлтой подкладкой куртка из синего сукна в жёлтых цветочках, а под ней безрукавка и фуфайка; красные короткие штаны, белые шерстяные чулки и полотняные туфли дополняли его одежду. На голове была чёрная бархатная шляпа, надвинутая на старомодный парик вплоть до пушистых бровей, подчёркивавшая его своеобразный профиль, напоминающий щипцы для раскалывания орехов[22]22
  Рисунки Хубера.


[Закрыть]. Мистер Шерлок, капеллан лорда Бристола, заметил: «Это совершенно необычный человек, стремящийся стать высокообразованным, богатым и удостоиться дворянского звания. Ему удалось достичь всего. Острая сатира Вольтера направлена была против лицемерия и высокомерия. Он защищал своих друзей с той же самоотверженностью, с какой ненавидел своих многочисленных врагов. Он обладал выдающейся ясностью мышления, исключительной отзывчивостью к человеческому горю и одновременно злостью, на склоне лет лишился зубов, но из его глубоко сидящих глаз струились искорки вечной молодости».

Утверждение о том, что «старение происходит не из-за того, что притупляются способности, а потому, что в развивающемся мире более не находят места для применения этих способностей», с большой точностью описывало Вольтера. И тем не менее, его пронизанные остроумием и мудростью изречения цитировались по всей Европе. Вольтер был поистине символом своего времени, легкомысленного, лишённого сентиментальности просвещённого восемнадцатого века. Однако, несмотря на большое влияние Вольтера, на этот век в значительно большей степени повлиял Жан-Жак Руссо со своим запутанным образом мышления и со своими неясными идеалами, которым суждено было оказать сильное воздействие на будущее. Вольтер не желал серьёзно воспринимать Руссо, и в этом было его заблуждение. Они ненавидели друг друга и в значительной степени – хотя и противоположным образом – содействовали закату своего века.

При отъезде Строгановых Вольтер показал им с гордостью роскошную соболью шубу, которую подарила ему Екатерина II. «Я бы охотнее подчинялся одному-единственному самодержцу, чем трёмстам крысам местного пошиба», – заявил Вольтер. Всё закончилось слезливым прощанием и заверениями во взаимном уважении.

Вольтер передал графу Александру Сергеевичу Строганову послание для императрицы Екатерины II.

Александр Сергеевич Строганов часто вспоминал о своих годах учения в Женеве как о самых счастливых. Он показал своей молодой жене всё, чем он так восхищался в Западной Европе. В течение семи лет супруги жили в Париже. В их доме бывали самые знатные французские семьи, а также деятели искусства и литературы из различных стран всего мира. Строгановы часто появлялись при дворе Людовика XV, где юная графиня вызывала всеобщее восхищение. Вся Европа в то время старалась подражать роскоши и утончённой элегантности Версаля. Однако граф Александр Сергеевич Строганов ни на одно мгновение не забывал о своём стремлении приобрести именно тот опыт, который ему был необходим во имя блага своего отечества.

В 1772 году у Строгановых родился сын Павел, у которого в скором времени появилась сестричка Наталия.

В 1779 году Строгановы покинули Париж и вернулись в Россию. У царицы Екатерины II в то время была связь с неким И. Н. Корсаковым, молодым человеком, который обладал привлекательной внешностью и прекрасным голосом. Случилось так, что Корсаков страстно влюбился в молодую графиню Строганову, жену Александра Сергеевича. Государыня в припадке ревности отправила молодого Корсакова в Москву. И каково же было удивление двора, когда графиня Екатерина, жена графа Александра Сергеевича Строганова, последовала за Корсаковым в Москву.

При этом её супруг сохранил присущие ему доброту, достоинство и сдержанность. Граф Александр Сергеевич подарил графине не только свой дом в Москве и подмосковное поместье в Братцеве, но и значительное состояние. Страсть, охватившая графиню Екатерину и Корсакова, не угасла до конца их дней. От этой любовной связи, проникнутой безумной страстью, у них родился сын, которому дали фамилию Ладомирский[23]23
  Екатерина Петровна достигла преклонного возраста; до последних дней она сохранила своё очарование и живость характера.


[Закрыть].

Путешествие с Екатериной II

В сорок четыре года граф Александр Сергеевич Строганов, лишившись любимой супруги, снова остался один. Однако ему по-прежнему была присуща широта интересов, и он пользовался уважением своих современников, высоко ценивших его. В эти годы он посвятил себя воспитанию своих детей, которых любил больше всего. В Петербург прибыл учитель Ромм, которого Александр Сергеевич Строганов пригласил из Парижа; однако, несмотря на то, что Александр Сергеевич полностью доверил Ромму воспитание маленького Павла, он с большим вниманием неотступно следил за успехами своего сына.

Александр Сергеевич Строганов старался держаться подальше от всяких придворных интриг. Его отношения с государыней постепенно перешли в тесную, искреннюю и прочную дружбу. В обществе этого верного и близкого ей по духу человека проявились её добродушие и весёлый нрав, а также её живость. Граф Александр Сергеевич Строганов был очень одарённым “raconteur” (рассказчиком). Государыня ценила его остроумие, находчивость и восхищалась его обширными разносторонними знаниями во всех областях. Вскоре он стал её любимым партнёром при игре в вист или в модной в то время карточной игре бостон. Если государыня выигрывала, Александр Сергеевич в шутку бросал в неё подушку. Он входил в число тех немногих близких друзей, которые были допущены к участию в домашних театральных представлениях. «Достойные сожаления, актёры чувствовали себя первое время крайне растеряно, когда им приходилось играть в большом, ярко освещённом, но совершенно пустом зале», – писал граф Луи-Филипп де Сегур (1753–1830), дипломат и историк. Однако эти легкомысленные развлечения и подобное проведение времени ни в коей степени не отражали истинных интересов государства и не характерны для правления такой царицы, какой была Екатерина Великая. Граф же Александр Сергеевич Строганов особенно проявил себя в качестве мецената в области искусства, литературы, благотворительности; его значение в этой деятельности для российского государства невозможно переоценить. В 1781 году воспитатель его сына Павла француз Ромм был представлен государыне. Он описал эту встречу в своём дневнике, который имеет тем большее значение, что он предназначался лишь для него самого.

«У всех, кто её знает, она вызывает почтение и уважение. Эта женщина принадлежит к тем исключительным личностям, которые просвещают умы окружающих их людей. Она всеми любима, несмотря на свои слабости, которые присущи людям.

Её молодость прошла в уединении, в изучении различных наук, которые расширили её духовный облик. Она хорошо разговаривает и пишет по-французски и по-немецки и охотно изъясняется на этих языках, если ей бывает затруднительно выразить свои мысли по-русски. Несмотря на то, что трон, на который она вступила, довольно часто сотрясался от ужасных событий, ей удалось укрепить его посредством своего милосердия и человеческого участия по отношению к своим подданным. Она постоянна в своих привязанностях. Екатерина никогда не меняет своих принципов, которыми она руководствуется при управлении российским государством, всегда претворяя в жизнь свои замыслы, никогда не бросает на произвол своих друзей. Каждому, кто этого достоин, представляется возможность проявить способности и старание на своей должности. Благодаря этому не возникают придворные интриги. Несмотря на свои уже немолодые годы, она встаёт в ранние часы, сама зажигает свечи и занимается на протяжении шести часов государственными делами. Благо народа для неё превыше всего; народ российский знает это и дарит ей своё доверие. Она добилась политической стабильности, спокойствие царит в самых отдалённых уголках её огромной империи, где все благословляют её имя»[24]24
  Несколько похожих записей было сохранено в архивах Строгановых.


[Закрыть].

Граф Александр Сергеевич Строганов и государыня кратко записывали содержание своих бесед, свои мысли по тому или иному вопросу. Одна из этих заметок была «О видах добра». По поводу записей государыни Александр Сергеевич замечает: «Какими бы побудительными причинами ни руководствовались те, кто совершает добрые поступки на благо людей или общества, – при этом совершенно безразлично, ради чего это делается, то ли из-за стремления к личной выгоде, то ли из-за тщеславия, трусости или нетвёрдого характера или просто из-за желания творить добро, – эти добрые дела являются важными и благодатными для тех, для кого они совершаются».

На практике Строганов руководствовался этими принципами, когда ему приходилось заботиться о двадцати восьми тысячах человек, которые работали на его огромных земельных владениях и фабриках. В своих письмах управляющим его поместьями в пермской губернии он неоднократно подчёркивал своё желание «быть для своих крестьян больше отцом, чем всевластным помещиком». Летом он отпускал крестьян, которые работали в его солеварнях, на фабриках и сталелитейных заводах, домой в деревню для того, чтобы они могли заготовить сено и убрать хлеб со своего земельного надела. Своей благотворительностью граф Александр Сергеевич Строганов намного опередил своё время и господствовавшие в его время в обществе представления.

Александр Сергеевич сопровождал государыню в многочисленных путешествиях по России, в поездках с какими-либо определёнными целями, в экскурсиях в Финляндию, Белоруссию, в Ригу, на Волгу, в Киев, Херсон. Они путешествовали в экипажах и на санях. Зимой их путешествия на санях были более приятными, чем после зимних морозов, когда дороги из-за выбоин становились непроезжими.

В кокетливо надетой на ненапудренные волосы собольей шапке, в собольей шубе, надетой на дорожное платье, из рубиново-красного или изумрудно-зелёного бархата, в кружевах вокруг шеи и на запястьях, государыня, единственное украшение которой составляла голубая лента Андреевского ордена со звездой, имела обыкновение садиться на первые сани, запряжённые шестёркой огненно-рыжих рысаков. Во главе кавалькады скакал отряд всадников, за ними следовала длинная вереница саней, которые частично использовались и для багажа. Екатерина предпочитала путешествовать без эскорта, который предназначался лишь для торжественных случаев.

При холодной погоде через короткие промежутки времени разжигались большие костры, которые заодно освещали дорогу и обогревали любопытных, наблюдавших на обочинах дороги за кавалькадой государыни.

Поскольку путешествия иногда продолжались многие месяцы, государыня соблюдала установленный ею же порядок дня. Екатерина вставала ежедневно в шесть часов утра, некоторое время обсуждала дела со своими министрами, которые следовали вместе с государыней, а затем принимала местную знать. В девять часов отправлялись дальше и следовали до следующего привала. Через несколько часов подавался обед, на который приглашалось до десяти человек; послам, гостям и знатным лицам отводились почётные места. Путешествие заканчивалось ежедневно в восемь часов вечера. В каждом населённом месте, где останавливались путешественники, Екатерина посещала местную церковь, чтобы помолиться. Она всегда с должным вниманием относилась к настроениям, нравам и обычаям своих подданных. «Даже небольшие упущения в управлении государством могут иметь непредсказуемые последствия», – заметила она однажды мельком. Где бы государыня ни появлялась, тотчас в том месте собирался народ, чтобы откровенно с ней поговорить. Мужчины целовали царице руку, а Екатерина, в свою очередь, целовала всех женщин; при этом щёки государыни краснели от румян, которыми пользовались провинциальные дамы.

Один раз в неделю государыня приглашала к себе всех придворных, сопровождавших её в путешествии, таковых было шестьдесят человек. Один или два раза в неделю при дворе устраивался праздник, давались балы, концерты или театральные представления, которые Екатерина очень любила. Что же касается музыки, то, к её большому сожалению, Екатерина не обладала слухом. Вечера проводились за светскими беседами, слушанием интересных историй, разгадыванием шарад. Государыня принимала во всём этом самое активное участие. Екатерина отдавала предпочтение таким играм, при которых необходимо было сочинять рифмы и слагать стихи, несмотря на то, что она сама к этому была неспособна. Её мысли были так заняты политическими соображениями, – как это подчёркивал французский посол, – что она не могла найти никаких поэтических сравнений и сосредоточить своё внимание на поэтическом размере или ритме.

Такие путешествия, кочевой образ жизни превратились в прекрасную форму общения. Постоянная перемена сценических площадок и развлекательные представления, которыми сопровождалось путешествие, делали его разнообразным и оживлённым. Кроме того, они представляли хорошую возможность подготовить будущие решения по внутренним и внешнеполитическим вопросам, особенно в отношении Польши и Турции.

Граф Александр Сергеевич Строганов писал 20 мая 1780 года из Полоцка своему сыну: «Моя главная задача в каждом городе – осведомляться у губернаторов, у членов городского самоуправления, у дворянства, а также у горожан о их заботах и нуждах. Я выясняю, как соблюдаются законы и кто те несчастные, которые влачат свои дни в тюрьме. Я подготавливаю для государыни доклад. Перед заключёнными, которые совершили незначительные преступления, открываются двери тюрьмы, их освобождают. Нуждающимся раздаётся милостыня. В этих краях воспитанием и обучением с успехом занимаются иезуиты, в то время как в других местах просветительская деятельность очень запущена. В связи с этим государыня принимает действенные меры, чтобы оказать необходимую помощь для улучшения бедственного положения в том или ином населённом месте».

На своём пути странствующая государыня повстречала австрийского императора Иосифа II, который предпочитал путешествовать инкогнито под именем графа Фалькенштейна, чтобы таким образом избежать всяческих почестей. Он путешествовал в карете в сопровождении старшего офицера и двух слуг. Его стремление к простоте выглядело несколько искусственным, но такая форма путешествия давала австрийскому императору возможность больше слышать и видеть, чем это было возможно в том случае, если бы он путешествовал под своим именем.

Австрийский император был общителен и естественен и никогда не стремился выделяться среди окружающих, старался избегать официальных церемоний. На любую тему он говорил со знанием дела, проявляя здравый смысл, и излагал всё образным языком. Правда, как отпрыск старейшей австрийской династии, «во владениях которой солнечное светило никогда не знало заката», он не мог скрыть оттенка некоторой снисходительности по отношению к Екатерине. Последствия её значительной деятельности показались ему слишком ненадёжными, чтобы на них можно было положиться в будущем; на императора они не произвели впечатления. Что же касается Екатерины, то прибытие австрийского императора в её российские владения имело для неё большое значение и означало личный успех; государыня старалась сделать его путешествие в любом отношении как можно приятнее.

Граф Александр Сергеевич Строганов писал на сей раз из Могилёва: «При первой встрече австрийского императора Иосифа II и царицы Екатерины II они, как это часто бывает, чувствовали себя смущёнными. Однако постепенно их Величества стали привыкать друг к другу, и через некоторое время со стороны уже казалось, что они старые знакомые. Австрийский император был предельно любезен и внимателен к государыне. Екатерина призналась Иосифу, что она счастлива, что австрийский император нанёс ей визит во время своего путешествия. „Мадам, – ответил Иосиф, – нас воспитали в убеждении, что мы скроены из другого теста, чем наши подданные. Но когда мы путешествуем, то убеждаемся, что мало чем отличаемся от других людей…“ Между двумя властелинами возникло такое взаимопонимание, что пока они не хотят расставаться. Иосиф будет сопровождать нас до Смоленска; оттуда он направится в Москву, а затем в Санкт-Петербург, где снова встретится с государыней».

В дальнейшем австрийский император ещё раз побывал в России, чтобы принять участие в знаменитом путешествии в Крым в первой половине 1787 года, которое столь красочно описали принц де Линь и французский посол граф де Сегур.

Князь Потёмкин, за которого государыня втайне вышла замуж, до конца своих дней оставался её самым верным советчиком. По велению царицы, он занимался заселением юга России. Благодаря его созидательной деятельности, у дикой природы удалось отвоевать и заселить огромные земли. В сравнительно короткое время князь Потёмкин сумел привлечь в этот край поселенцев со всего мира, чтобы включить этот регион в сферу влияния западноевропейской культуры. Он основал множество городов, построил церкви, монастыри, порты, верфи, фабрики, крепости и больницы. В основанных Потёмкиным школах преподавание велось на трёх языках: русском, татарском и новогреческом. Князь Потёмкин осуществил реформы в русской армии на всей российской территории и многое сделал для свободы вероисповедания. Чтобы показать государыне результаты своей деятельности, Потёмкин организовал её путешествие в сказочную страну. В Западной Европе злорадствуют по поводу «Потёмкинских деревень», однако в действительности эта грандиозная затея имела большое значение. На юге России его реформы оказали благотворное влияние и создали прочное благосостояние. Катастрофическое ухудшение положения на юге России, в Крыму, наступило лишь через двести лет при сталинском режиме, из-за безжалостного угнетения крымских татар и казаков, а также из-за опустошительных последствий Второй мировой войны.

Для путешествия в Крым Потёмкин предусмотрел всё, вплоть до мелочей. На сей раз царская кавалькада состояла из четырнадцати карет, ста двадцати санных упряжек и дополнительных сорока санных упряжек, предназначенных для перевозки багажа. На каждой почтовой станции ожидали и были наготове пятьсот шестьдесят свежих лошадей. В Киеве государыня и сопровождавшие её придворные пересели на восемьдесят кораблей, среди которых семь были ярко разукрашены и состояли из роскошных апартаментов, в которых играли оркестры.

Когда корабли с царицей и сопровождавшими её придворными плыли вниз по течению Днепра, на берегу скопилось огромное количество людей, прибывших сюда со всей Российской Империи, чтобы приветствовать государыню.

Вдоль Днепра по степи царские корабли сопровождали казаки на празднично украшенных лошадях, на которых они демонстрировали искусную верховую езду. К этому времени снег уже растаял и просторные равнины, лежавшие на пути следования государыни и её сопровождавших придворных, покрылись сплошным ковром из цветов. «Города, деревни, дома и хаты по пути государыни были так расточительно украшены гирляндами, стояло столько триумфальных арок, украшающих все населённые места, что создавалось впечатление, что они только что построены во славу любимой народом царицы», – писал Сегур.

Утро гости посвящали чтению, после чего вели между собой оживлённую переписку, хотя их разделяли лишь тонкие стены. Вокруг главных кораблей сновало множество мелких судов, которые очень медленно двигались вперёд, то и дело останавливаясь. Пассажиров на лёгких быстроходных лодках доставляли на берег. Они совершали прогулки, смотрели на покрытые весенним зелёным ковром острова, расположенные среди реки, пока не наступало время возвращаться к государыне, которая и во время путешествия строго придерживалась установленного ею распорядка дня. Часто встречаясь с различными людьми, Екатерина говорила: «Можно значительно больше узнать, расспрашивая простых необразованных людей об их жизни, чем из теорий учёных, которые не имеют никакого практического опыта и совершенно не знают того, о чём они говорят».

Невозможно забыть очарование этого сказочного путешествия. Придворным, сопровождавшим государыню в этом путешествии, поистине выпало большое счастье. И государыне это путешествие дало возможность посетить удалённые места своей страны. «Звуки музыки дополняли чудесную, красочную картину, в которой пребывало всё общество, совершавшее это чудесное путешествие, – мечтательно писал Сегур. – Постоянно меняющаяся обстановка, безупречная организация и приятное общество заставляли напрочь забыть о какой-либо скуке».

Для царственной хозяйки всегда было приготовлено соответствующее место. Придворным же, сопровождавшим государыню, приходилось иногда размещаться в домах местного населения. Однако, как гласит русская пословица, «не бывает худа без добра», таким образом они узнавали из первых рук многое о своей стране и её людях.

Сегур много путешествовал по России и один. Он описал «сковывающее воздействие крепостного права, не оставлявшего ни малейшей надежды на улучшение жизни. С другой стороны, народ чувствует себя защищённым от любой нужды, у него есть чувство уверенности. А работа по дому хозяина уже большое счастье, в связи с этим умножается число домашних слуг. Русские помещики обладают неограниченной властью над своими крепостными, поэтому они не отдают необдуманных и скороспелых приказаний. В течение пяти лет, с 1784 по 1789 год я не слышал ни об одном случае проявления тиранства или жестокости русских помещиков по отношению к своим крепостным…»

Далее Сегур продолжает: «Повышение общественной нравственности и разумные замыслы Екатерины и её внуков сделали для цивилизации больше, чем могло бы достичь хорошее законодательство… Государыня одновременно стремилась создать среднее сословие и развивать ремёсла, привлечь в страну иностранных купцов, развивать промышленность и сельское хозяйство, учредить банки, ввести бумажные деньги и способствовать улучшению обменного курса российских денег при одновременном понижении налогов. По её повелению возводились города, основывались академии, заселялись пустынные территории, строились на Чёрном море многочисленные корабли для российских морских эскадр. Российские войска одерживали одну за другой победы над татарами, проникали в Персию и шаг за шагом одерживали верх над Турцией. Государыня надеялась к тому же умерить честолюбие поляков и распространить своё влияние на всю Европу. Казалось, что это невыполнимая задача, но, в конце концов, ей всё удалось».

Это было откровенное мнение иностранного дипломата-посла. Сегур, откровенный человек, придерживавшийся либеральных взглядов, не упускал возможности попутешествовать по России, чтобы лучше её узнать, не упускал случая, чтобы с этой же целью побеседовать с другими многочисленными знатоками России, например, с такими как герцог де Ришелье[25]25
  Арман дю Плесси, герцог де Ришелье (1766–1822) провёл в России двадцать два года и внёс особенно большой вклад в развитие юга России. При Людовике XVIII сменил Талейрана на посту премьер-министра (1818–1821).


[Закрыть], основатель Одессы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что граф Александр Сергеевич Строганов в своём письме к сыну в Женеву в 1787 году, описывая примечательное путешествие государыни в Крым, подчеркнул: «С каждым днём я всё больше и больше восхищаюсь нашей царицей».

Во время царствования Екатерины II каждый крупный город в России заново перестраивался в соответствии с единым общим планом, в котором было отражено стремление к полезной простоте и красоте. Многосторонняя гениальность, подобная гениальности Ломоносова, сочетавшего в себе, как широко известно, талант естествоиспытателя, поэта, эссеиста и историка, привела незадолго до этого основанную российскую Академию наук к мировой славе. Время от времени можно было услышать, что Екатерина, добиваясь исключительных успехов в своей государственной деятельности, руководствуется в значительной степени прежде всего лишь честолюбием. Однако такой грандиозный размах творческой фантазии и настойчивость в достижении своих целей, которые были присущи государыне, вряд ли можно принизить и преуменьшить такими доводами.

Произведение Монтескье «О духе законов» побудило Екатерину рассматривать законодательство как «искусство вести людей по возможности дальше к чему-то возвышенному, к чему-то хорошему». Под этим подразумевается именно то, «что в рамках данных традиций и с учётом внешних обстоятельств может быть полезным для людей… Наказания должны в полной мере соответствовать содеянному и иметь воспитательное значение – не должны исходить от произвола или назначаться из чувства мести».

Не всё задуманное смогла осуществить государыня, но она заложила начало для дальнейших свершений. Слишком поверхностно судят подчас о значительных достижениях во времена её правления. Новые поселения в безлюдных до той поры районах с пренебрежением называли «Потёмкинскими деревнями», хотя как раз их строительство давало начало дальнейшему устойчивому развитию того или иного региона.

Чтобы укрепить влияние своих инициатив и деятельность её советников на будущее, Екатерина старалась окружить себя выдающимися людьми, с чувством большой ответственности за свои обязанности, на которых она возлагала надежду, что они поддержат и продолжат начатое ею дело. Несмотря и вопреки этим стараниям, революционер и прогрессивный писатель Александр Герцен век спустя в своём предисловии к мемуарам Екатерины дал отрицательную оценку её плодотворной деятельности. Александр Герцен считал, что «она (Екатерина) не уделяла внимания России и её народу». А ведь на самом деле Екатерина была всецело одержима заботами о России и её народе.

Вольтер оказывал на Екатерину большее влияние, чем Жан-Жак Руссо. Государыня была убеждённой сторонницей реформ сверху, считая их гуманным решением вопросов. А Александр Герцен выступал за устранение существующих общественных структур – чего бы это ни стоило. Однако для любого ответственного правительства на этой стадии развития огромной империи было бы невозможно отдать предпочтение «социальному» вопросу перед проблемами развития страны, ибо в этом случае пришлось бы считаться с возможностью восстания, голода и даже распада империи.

Граф Александр Сергеевич Строганов делал всё, что было в его силах, чтобы оказать государыне содействие во всех её начинаниях, однако его истинной страстью было по-прежнему собирание художественной коллекции, которая приобрела мировую известность. «Он в лучшем положении, чем я, – жаловалась государыня по поводу дружеского соперничества с Александром Сергеевичем Строгановым. – Он имеет возможность лично отбирать экспонаты, в то время как я завишу от тех, кому я поручаю купить их для меня».

Граф работал в то время над рукописью произведения, которое он назвал по-французски “Voyage pittoresque de la Russie” («Живописное путешествие по России») и посвятил своему сыну. Много лет Александр Сергеевич Строганов был занят поисками художников, гравёров по меди, скульпторов и писателей, чтобы послать их в экспедицию по России.

С 1788 года он занимался подготовкой открытия Петербургской Академии изящных искусств и в 1800 году граф А. С. Строганов стал её первым председателем.