Текст книги "Не ходи ва-банк в раю. Том I"

Инанна сделала паузу. Затем добавила:

– Он знает, что путь единственный к Всевышнему проходит через Землю. Здесь бьёт тот ключ, родящий мыслящих существ. Они же, в страданьях закалясь, затем преображаются и служат верою Творцу. Подлец решил источник подменить: иное племя сотворить взамен людей. Затем направить их Творцу на службу и через души подлые убить ближайших слуг Всевышнего. Затем расправиться и с ним. Вот так он мыслит путь к Вселенской власти. Я здесь, чтобы остановить его. Ведь он – создание моё. Чуть ли не возвела слугу антихриста на Божий трон.

Смотритель усмехнулся. Спросил:

– Ты пишешь что-то? Так себе сюжет.

– Нет, не пишу, ведь вы все ослепли. Зачем писать при таких делах? Утратив веру, но убеждая самих себя, что веруете, плывёте по течению, стремясь хоть как-то выжить. И так день в день. Не видите, как воды стали мутны и скверною наполнились.

Замолчав, глубоко задумавшись, Инанна спросила у смотрителя:

– Эктор, что есть вера во Всевышнего? Нет, не говори. Не познав – ответ неверен будет. Задумайся над этим. Скажу одно, лишь немногим в этом мире дано сполна уверовать и следовать заветам. Они становятся святыми. О нет, порой не те, что Ватиканом возвеличены. Воистину святых Бог лично избирает.

С этими словами Инанна указала на берег. Там, молодой друг Эктора дёргал за поводья гарцующего в лучах тёплого заката лузитанского вороного жеребца. В руке юноши пылал букет алых роз. Он проворно вскочил в седло, конь слегка привстал на дыбы и затем устремился рысью в путь.

– Он забыл, что стекло торчало из груди, я позаботилась об этом. И меня здесь не узрел. А жеребец доставит его точно к цели, не беспокойся, – тихо произнесла Инанна.

– А волки? – спросил с усмешкой смотритель.

– Всё побережье континента, воды у него заполнились отребьем бесовским. Однако, скакун наполнен силою моей, – иронично ответила Инанна. – Так спустимся же вниз. Мне давно откланяться пора.

Направившись по лестнице, увлекла за собой и Эктора. Продолжила беседу, через плечо бросая фразы:

– На языке вертелось. Чуть не забыла. Изгнать юнца тебе отсюда следовало. Он, твой Юзеф, на маяк пришёл стажёром, чтоб океанский лайнер потопить. Со всем народом на борту. Там враг его средь экипажа. Вот и задумал месть. Юзеф не из робкого десятка, но дьявол ведь. Ему не долго жить.

Эктор застыл. Дыхание перехватило. Захрипев на вдохе, бросил криком:

– Что??? Как смеешь ты так о нём! Он у меня один на этом свете. Ты понять…

С этими словами у него внутри всё вспыхнуло, заклокотало. Пришёл тремор. Он поднял руки, завибрировавшие вместе со всем его телом. Уже безумным взглядом смотрел на них.

Прерывисто зашептал:

– Мой мальчик! Он один, из тысяч в окружении моём, вселил в меня надежду, что вновь смогу поверить в человека! Что ты удумала с ним сотворить? Зачем спасла его? Чтоб погубить? Иль ты тоже сатана, как все вокруг меня? Скажи!

С этими словами Эктор выставил трясущиеся руки вперёд и бросился по ступенькам к богине. Инанна уклонилась. Эктор пролетел вперёд, споткнулся. Падая, цепляясь за ажурные стойки перил, всё же не удержался и всем телом ударился в стену на площадке лестницы.

Инанна внимательно всмотрелась в глаза поверженного ею одной фразой могучего служителя кораблям. Затем продолжила:

– Презренный! Кому не веришь? Мне? Так познай, чем подлеца душа была наполнена. Юзеф сумел услышать боль твою и воспользовался этим, представив пред тобой себя такой же жертвой, как и ты.

Эктор с ужасной гримасой на лице, с широко открытыми глазами, под огненным взглядом Инанны, раскинув руки, вжимался в стену.

Инанна, зло усмехнувшись, продолжила:

– Та смерть, в груди с осколком, была бы слишком лёгкой для него. Юзеф – тварь. И я сказала, мне пора.

Пройдя несколько ступенек вниз, обернулась к Эктору. Тот пытался подняться. Заговорила:

– Ведь у меня полно хлопот. К примеру, сегодня перед Рождеством, надобно напомнить гостям моим, кто правит миром. Знаешь, ты, былой моряк, что парочка богов наведалась сюда. Около трёх тысяч лет назад. Он и она услаждались мёдом и вином, когда вокруг была чума, шли войны, костры пылали. Я их деменцией тогда вознаградила, лишила силы и ввела в ранг смертных. Погрузила в жизнь иную, начиная с тех времён. Зовут их Анна и Иосиф. По паре раз на каждый век дарю им жизни. Они теряют их в муках, рождаясь вновь и вновь. Потешусь я над ними, а затем прикончу, до конца. Подведу черту. Сегодня.

С этими словами Инанна резко оттолкнулась от перил и полностью развернулась к Эктору. Проронила:

– Стал чуть спокойнее? Так проводи меня. Исполни этикет.

Эктор поднялся, пошёл по лестнице за Инанной. Вдруг качнулся, ухватившись за перила. Заговорил:

– Тебе поверить сложно, но сердце чувствует беду. Если с Юзефом что-нибудь случится, я донесу народу… Устроим облаву на тебя, а не на придуманных тобою оборотней. Если он виновен, пусть судят по…

Инанна перебила:

– Не думаю, тебе не суждено поведать люду обо мне. Если утра дождёшься, то сознание воспримет это всё как сон. Как вещий сон кончины Юзефа. Но не уверена, что у тебя рассудка хватит сберечь себя. Намерения твои пока ещё не зрелы. Если ты, как только я покину пост твой, начнёшь звонить во все колокола, то несдобровать тебе. От выбора судьба твоя зависеть будет.

Эктора вновь пронзил страх. Затем пришёл приступ астмы. Сквозь кашель смог донести:

– Не могу дышать, поднимусь назад, на свежий воздух.

– Ступай же. Я буду ждать внизу.

На балконе свежий бриз сделал своё дело. Приступ стал отступать. Всё ещё покашливая, Эктор взглянул на океан. Солнце побагровело и почти полностью ушло за горизонт. Он прикрыл лицо ладонями и тихо зарыдал. Зашептал:

– Как слеп я был. Ведь принял его как сына. Он возродил меня, когда я безвозвратно уходил в трясину.

Ударив кулаком по перилам, продолжил:

– Но разве она права? Пусть судит суд. И меня. Я ведь не подумал, зачем он здесь. Он служил в бюро контринформации CISMIL55
  CISMIL – объединённая служба военной разведки ВС Португалии.


[Закрыть]. Конечно же, к чему ему здесь были ночные бдения по написанию программ? Не торопился и к красавице жене! С его талантом, знаниями он прозябал. Под чьим началом? Под моим! Сумасшедшего, стареющего тирана собственной души. А его дроны с устройствами, глушащими сигналы, иль меняющими координаты? Когда взлетали эти «птицы», связь пропадала, приборы все плясали. Менялась дислокация. О чём я думал, почему так просто верил его словам?

Смотритель развернулся к стене маяка и вдавил в неё свой лоб. Пальцы впились в штукатурку. Он заговорил, обращаясь сам к себе:

– Юзеф сообщил, что был уволен ни за что. Мол, друг оклеветал, заявив командованию, что во время пьянки Юзеф подстрекал того продать секреты в Иран. Доказательств не нашли. Но всё равно, по доносу был уволен и он, и тот доносчик. За что доносчик? За то, что сообщил не сразу.

С этими словами Эктор истерически расхохотался. Резко оборвав смех, уже громко заговорил:

– Ты, незнакомка, слышишь? Юзеф заявлял мне, что хочет доказать: разведка лишилась лучшего спеца по РЭБ. Как он мне пел, что вновь желает вернуться в строй. Представит начальникам своё изобретенье, то, что обезопасит флот от вражеских атак. И я поверил! Как искренен он был! А я и не подумал: кто вернёт его в спецслужбы, даже гения?

С этими словами Эктор сполз вниз, на колени. Затем резко вскочил и стал стучать головой в стену, крича:

– Каков же я слепец! Всё, хватит! Пожил!

С воплем резко развернулся к океану, чтобы броситься вниз. Но ужас исказил его лицо. Вытянув руки вперёд, заорал:

– Что вижу я! Ведь это картина снов, преследовавшая меня десятилетия. После того, как в юности познал предательство друзей! Когда один из них ударил веслом меня в штормящем море, а другой из шлюпки сбросил, чтобы сохранить запас воды. Я не погиб тогда, продержался двое суток. Но погрузился душой своей в глубины одиночества. Там, во впадине морской разбитого сознания, не приемля никого вокруг, давленье безлюдья мне раздавило сердце. Боже, ты же знаешь, что с тех пор я уже не жил.

Глубоко вздохнув, он вновь зашептал в поглощающем его безумстве:

– Нет, нет! Не может быть. Ведь видения ушли, когда здесь появился мой стажёр, мой мальчик! А сейчас вновь, но только наяву?

Он зажмурил глаза и протёр их сжатыми в кулаки пальцами. Опять взглянул, дико захохотал:

– Нет, всё реально. Кровавый океан до горизонта и запах мёртвой плоти. Багровая волна и сгустки черни вместо пены. Звучанье ритуальных аккордов из органа. На шхуне ржавой рваный белый парус, но кровь в брызгах океана дарит цвет ему иной. Да это ж я, там, на корме. Багровая волна нещадно бьёт мне в грудь и сносит…

С этими словами смотритель отступал спиной назад к двери на лестницу, споткнулся и покатился по ступеням. Остановился на том самом месте, где ранее лежал его стажёр. Застонал:

– Я умираю. Кто давит мне ногой на грудь, не позволяя вдоха сделать. Но жить хочу, а смерть пришла. Уйди! Я здесь служить хочу! Пощади меня, незнакомка, прошу тебя, спаси, хоть ты и дьявол!

Богиня тихо поднялась по ступеням, уступая мольбам смотрителя. Присела рядом. Тихо заговорила:

– Вот так сидел ты рядом с Юзефом. Как я сейчас с тобой. Спасти тебя? Нет. Забери назад свои слова с мольбой ко мне.

Эктор зашептал:

– Но почему? Ведь я был слеп и не настоль виновен, чтобы не протянуть мне руку помощи? Иль ты, такая же, как тот мой друг с веслом?

Инанна в ответ зашептала ему на ухо:

– Нет же. Всё проще. Кем ты посчитал меня? Слугою нечестивого? Так сам имей же честь достойно принять смерть. А не просить у дьявола спасенья. Иль как? Приняв услугу от меня и далее живя, ты станешь проклинать себя за слабость, проявленную в смертный час? Да так и не поняв, кто смерть прогнал? Порвёшь всю душу до кончины и перед Богом явишься униженным собой же. А Отец таких не чтит. Целостность натуры уважает Он. Умри достойно!

– Но не на этом месте. Здесь лежал подлец! – воскликнул Эктор.

– А это для тебя урок. Да и не умер он здесь. Лежал всего лишь. Да какая разница тебе. Что за каприз?

Эктор беззвучно из последних сил рассмеялся и с тоской во взгляде поглядел на Инанну. Попросил:

– А ты мудра, да как красива. Поцелуй меня!

– Вот ещё забава. Ладно, хорошо. Но только не тебя! Того, который, презрев вызов смерти, победил её, продержавшись в шторме двое суток. Солёная холодная вода, снесённый скальп веслом. Того, а не тебя целую. Ты же скис, утратил силу, возненавидев мир.

Эктор приподнял руки и с удивлением смотрел, как молодеет кожа на его запястьях…

– Ну вот, передо мной молодой моряк, спасённый в океане. Посиневший, губы запеклись. Кожа стёсана на черепе. Болит? – обратилась к Эктору ласково она.

– Жжёт, словно тысяча жал пчёл впились в темя, – прошептал он.

– Я поцелую и всё пройдёт, мой милый, – прошептала Инанна.

Инанна склонила голову над помолодевшим лицом Эктора. Её пышный волос прикрыл их от посторонних взоров, исходящих с небес и нижних миров.

Как только Инанна подняла голову, дыхание Эктора прервалось. На юном мужественном лице застыла блаженная улыбка.

Инанна приподнялась и аккуратно положила рядом с ним старинную монету:

– Это золотой, на похороны. И памятник поставят, я обяжу конкретное лицо. Чуть позже. Поверь, не забуду о тебе.

Затем богиня тихо последовала вниз по ступеням. Приостановилась. Проговорила:

– Из памяти смотрителя его мольбу о спасении убрала. Да явится он пред Небесами без этого изъяна. Сентиментальна стала, давно не посещая Землю во плоти людской. Ну и пусть. Он ведь не жил, приговорил себя к страданью. Всего лишь вознаградила поцелуем. Не знаю, верно ль это? Но выбор был таков.

Выйдя во двор и глядя на дорогу, продолжила:

– А ублюдок со скакуна не слезет. Прикинул цену на него и в мыслях уже продал, отирая купюрами лицо. Ну и фантазёр! Но конь, взбесившись, сбросит седока, а сам умчит, пробив дорогу в поднебесье.

Чуть поджав веки, прошептала далее:

– Ему предоставила смерть иную, ведь он осатанел: сбить приборы корабля, заглушить сигналы радиомаяков, установив свои и запустив их в нужный час. А здесь кишка была тонка, ведь Эктор истребовал и установил резервное питание. Вот и устроился сюда…

Инанна вздохнула, зло бросила:

Отправить акулам пять тысяч душ с детьми? А мне их принимай? Так сейчас он сам, потеряв коня, прижат к скалам стаей бесов. О них я позаботилась. Как его они терзают в клочья, он погибает в ужасе от их звериного оскала, боли.

Уже на ходу, завершила:

– Бесы убрались, а его тело запылало, как у тех, кто в броне решил идти навстречу восходу солнца, как у тех, кто не понимает, что солнце начисто сжигает. И его букет из роз пусть тут же пустит корни, а соцветья изменят цвет на чёрный.

Инанна тут же повернулась к кустам роз. Бросила:

– Покройтесь чёрным цветом, как тот букет у Юзефа, а шипы сполна наполню ядом я сама. Ведь траур наступил. Дадим работу для святых отцов по освещению этих мест. Разраститесь розы, окружив всё здесь печальною каймой! Народам побережья надлежит вновь привыкать к траурным тонам. Виновны сами.

Выйдя на простор, Инанна достигла обрыва. Широко расставив руки, бросилась вниз, но тут же взмыла в облака самкой орла-могильника. Ощутила, как тёплые струи восходящих потоков воздуха подхватили её крылья и вознесли ввысь. Величественная картина заходящего солнца вновь вспыхнула перед орлицей. Лучи светила медным блеском отразились в её багровом оперении.

Сделав три прощальных круга над маяком, оглядев с высот чёрную ленту из роз, опоясавшую двор, орлица устремилась в сторону Лиссабона.

Лёгкий ветер, тем временем, всё ещё усердно сметал в океан отливающие металлом перья диковинного альбатроса, ранее прибитые к скалам под мощью урагана.

Визит в Лиссабон

Достигнув Лиссабона, орлица воссела на зубец башни замка Сан-Хорхе. Ниже, под крепостью, в ярком рождественском убранстве простирались белые кварталы, выставившие напоказ красные черепичные крыши своих древних домов.

Анимационные фантазии жителей, сдобренные меценатами щедрым дополнением к бюджетным расходам, превратили всё пространство в изумрудный город. Он утопал в чудных мягких огнях фонариков, узорчатых гирлянд, вспыхивающей россыпи фейерверков у дворцов. Разноцветье ярмарок и площадей дополняли ароматы новогодних яств и напитков.

Каждый двор и домик были наполнены сказочным теплом, исходящим от арт-объектов из библейских сюжетов. В этом сиянии царственно являлись взору многочисленные фигуры мальчика-Иисуса, девы Марии и Иосифа. В витринах красовались игрушки Санта-Клауса с мешками, наполненными подарками, а на улицах эти же куклы карабкались по верёвкам на балконы домов к возбуждённой детворе. Установленные ранее, в день Непорочного зачатия, ели зажгли свои свечи.

Зазвучавшая где-то рядом песня Фернандо Лопеша «О, мой младенец Иисус» заглушила доносящиеся издалека аккорды фаду. Звуки, пробуждающие чувства святости и возвышенности, вытеснили на время у местных обитателей только им присущее saudade.66
  Непереводимо, обозначает сочетание грусти, печали, надежд.


[Закрыть]

В домах начали накрываться столы, до полночи оставалось шесть часов.

Душа богини, завладевшая крылатой хищницей, жила своей особенной жизнью, отличной от общего настроения граждан полиса. Она погрузилась в минувшие лета и услышала первые крики родившегося в стенах этого замка короля Жуана III, коронованного декабрьским днём пять веков назад. Но не о нём, жесточайшем и алчном деспоте, возродившем на триста лет вперёд инквизицию, думала Инанна.

Пребывая одновременно во всех пластах истории города, она наблюдала за теми, кого лишила божественной сущности и ввела в ранг смертных.

Увидев в глубинах древности одного из них, отметила:

«В данной жизни он королевский врач! Иосиф… Влип, бедняга. Ему предначертана дорога на костёр. Но для спустившегося с Неба – это слишком просто. Он у меня познает больше. Не дам ему героем, или жертвой стать!»

Встряхнув перья и взмахнув крыльями, она воспарила ввысь, облетела город и спланировала на обелиск Реставраторам. Там, в мыслях об Иосифе, отметила:

«Он, не помня, кто на самом деле, пройдёт через века. Умирая, а затем вновь приобретая плоть. Хлебнёт божок земного „счастья“. Тем более, каков глупец, кому в любви поклялся? Но каждому даётся шанс. И у него пусть будет. Сведу Иосифа с его былой богиней, несравненной Анной. А на костёр пойдёт другой. Тот, кто обесчестил Эйн, влил грязь в её сознание, тот Атлант, решивший потягаться с Богом».

Усевшись на венец ангела Победы, озарила женский лик скульптуры ровным голубым сиянием.

– Мама, страшная птица! Смотрит мне в глаза! – раздался дикий крик пятилетнего мальчишки, рассматривающего статую. Затопав ножками, он прижался к матери и завизжал.

Молодая мамочка, поднатужившись, схватила мальчика на руки. С дрожью в голосе спросила:

– Где птичка? Что ты увидел?

– Вон она! Вот, на статуе, на голове! Орёл с красными глазами, весь светится! – всё ещё продолжая визжать, тыкал рукой малыш в статую.

– Нет там никого, тебе показалось, – погрузившись в суеверный страх, глухим голосом попыталась успокоить малыша мать.

– Сынок, птичка? Она хорошая! Не бойся её. Но пойдём быстрее за подарками для бабушки и дедушки, – забирая малыша, произнёс отец.

Отвернув ребёнка от статуи и отходя подальше, бросил жене:

– Дети видят то, что нам недоступным стало. Пойдём отсюда быстрее.

Затем прошептал ласково на ушко сыну:

– Пожелаем этому орлу хорошего Рождества и побежим быстренько в лавку за пирожными.

Орлица, взлетев, обогнула стелу. Воссела на вытянутую руку скульптуры рыцаря, олицетворяющего символ Свободы, отвоёванной у испанцев.

«А сейчас нанесу визит к тому, кто Эльзу, лишённую Атлантом разума, мной возвращённую на Землю в образе другой, обескровил в угоду демонам»,   – решила богиня.

Вновь хлынул проливной дождь. Празднующие жители бросились в укрытия.

Молодой откормленный швейцар близлежащего роскошного отеля, расположенного по диагонали от стелы, предупредительно распахнул стеклянные двери, впуская гостей, вышедших перед праздничным шоу за глотком свежего воздуха. Запустив промокших до нитки под внезапным потоком постояльцев, через струи воды стал по привычке наблюдать за происходящим вовне.

Ручьи на дверном стекле превратили улицу в Королевство кривых зеркал. Праздник для всех, но не для него. От преследовавшего в течение последнего года страха, его сердце терзала гнетущая тупая ломота. Взгляд фиксировал происходящее вовне, но сознание уносило из реального мира, связывая содеянное им ранее зло с цепью фатальных смертей соучастников кровавого преступления.

Он увидел, но не принял во внимание, как орлица, слетев со статуи, озарилась ярким пламенем и превратилась то ли в пиковую даму, то ли в молодую жену богатейшего шейха. Отстранённо наблюдал, как она направилась в его сторону. Его даже не разбудило возникшее в подсознании удивление: перед ней расступается дождь!

Сверкание бриллиантов и изумрудов, исходящее из её золотой диадемы, в конце концов, пробило электрическим разрядом мозг служителя. Она уже была в шаге от двери. Он глянул на вздымающуюся при вдохе бронзу её груди. Огни колье больно ударили в глаза. Но не от них его охватил ступор. Перенеся взгляд выше, увидел лицо покойной Эльзы…

– Пёс! Ты для чего здесь поставлен? Раздавлю как вошь! – раздался величественный окрик входящей персоны, самостоятельно отворившей дверь.

– Прими багаж! – продолжила она тем же тоном и метнула в него веер, украшенный жемчугом в сочетании с изумрудами и рубинами.

Рефлекторно поймав его, у швейцара вырвалось:

– Сеньора, на дворе двадцать первый век! Я виновен, но прошу такта и с Вашей стороны! Ведь я не раб и меня зовут Дэль. И где Ваш багаж?

Инанна захохотала и продолжила:

– Мразь! Багаж у тебя в руках. Я – о другом. Померещилась во мне покойница? Убитая тобою Эльза? О, ты возомнил себя слугой дьявола? Знай, душа её пришла ко мне. Пришлось удалить из её сознания всю жертвенную жизнь её и вложить часть сущности моей! Впервые я пошла на это! Ублюдок, я за тобой.

– Вы о чём? Вы о ком? – зашептал затрясшимися и мгновенно посиневшими губами Дель.

– Ваше жертвоприношение в Эворе. С твоими подонками, там, в Часовне Костей. В лунную полночь, средь неприкрытых черепов, костей тысячи монахов, вы спустили в амфоры кровь из опоенной тобой нагой малышки? Как бледнели её лик и тело на глазах у вас!

Дэль вновь ощутил себя там, стоящим перед беспомощным, худеньким тельцем девочки. Но сейчас не то животное возбуждение охватило его, а воссозданный сознанием запах её крови породил бешеные удары его сердца. Уже собственная кровь безжалостно ударила ему в мозг. Он не уловил, как её потоки нашли выход через уши, нос. Лишь с удивлением рассматривал свою, окрашивающуюся в багровый цвет, зелёную ливрею. Затем провёл по ней свободной рукой и зачем-то обнюхал обагрённую ладонь.

– О чём ты думал, снимая с её занемевшего пальца твой фамильный перстенёк? Ты подарил его ей, чтобы заманить в свои сети? А там сдёрнул вместе с кожей. Как же, ведь пропадёт жёлтый бриллиант! И улика! – не унималась Инанна.

У швейцара подкосились ноги. Он попытался опереться на дверь отеля, однако ладонь заскользила по её стеклу, оставляя ужасающий след.

Инанна добивала швейцара:

– Здесь холуйствуя, вознестись решил за этими дверями? Подпал под сатанистов в чатах… Затем себе подобных свёл в стаю мерзких тварей, чтоб от антихриста милость получить? Пролили кровь девчушки, сбежавшей от деспота-отца? Увидевшей в тебе защитника? А сейчас твою душу травит страх! Ведь стали гибнуть в муках все, присутствовавшие на ритуале! Дьявол забирает, сочли вы. Мало крови принесли ему! Вот и попытались обескровить и беспризорного Антонио? Не вышло? Его спасли служители, спугнув твоих скотов! Боле трёх дней не проживёт ни один из оставшихся! Дохнуть будете бесконечно!

У швейцара сдавило горло, дыхание прервалось. Перед ним теперь стояла мать Дэля. Она проронила:

– Дэль, на Небесах я видела Царицу. Я попросила у неё указать тебе дорогу в ад. Я прокляла тебя. Душа твоя сорвётся со скалы, на которой окажется. В ущелье с гнилью. Там пробудились демоны. Прощай!

Сеньора изящно подхватила выпавший из руки служителя отеля веер и грациозно, не глядя на ударившееся головой о мраморный пол грузное тело, хлещущую кровь, устремилась вперёд.

Постояльцы, впившиеся взорами в широкий монитор, не наблюдали за происходящим у входа. Абсолютно всех поглотили сенсационные новости. Диктор в ужасе и недоумении вещал о буре над океаном, наблюдавшемся цунами, подобному тому – трёхсотлетней давности, который в былые времена слизнул древний Лиссабон. Не могли взять в толк – как могла моментально угаснуть эта волна? Не сама ли Пресвятая Дева Мария смилостивилась в этот раз над городом и над ними?

Заставка на экране поменялась, возникло изображение центра боевого управления ВМС. Официальный представитель сообщил о потере контроля над боевым фрегатом F 336. Посыпались вопросы аккредитованных журналистов. В ответ им летели дежурные фразы о принятых мерах по поиску корабля, поднятой авиации, приведении сил армии в повышенную боевую готовность.

Один из журналистов стоял в стороне от общей массы присутствующих. Этот служитель первой полосы бульварной газетёнки обладал изумительным чутьём голодного шакала. И в этот раз он не обманулся. Заприметил нашивку разведывательно-информационного центра у суетно вошедшего в зал офицера. Тот, найдя взглядом адмирала флота, стоящего в стороне и контролирующего доклад своего пресс-секретаря, поспешил к нему. Опытному папарацци не составило труда определить мёртвую зону подхода к своим жертвам. Подслушав доклад офицера инструментальной разведки, журналист заорал на весь зал:

– Как я понял, фрегат до сих пор подаёт сигналы бедствия, а пеленги указывают на космос! Военные с ума сошли? Что происходит?

На трибуну тут же вышел сам адмирал. Залившись краской, заговорил:

– Возможно, это русские. Продемонстрировали действие вооружения на новых физических принципах. Мы склоняемся к этой версии. Фрегат вероятнее всего затонул. В результате неизвестных свойств этого удара отмечены аномальные явления в магнитном и иных полях. Об этом свидетельствует и мгновенное угасание волны под сорок метров… Нам надо разобраться. Запросили данные и у командования военной базы США на Тейсере. Мы всегда готовы дать адекватный ответ России. Мы сильны! Мы разнесём союзными силами эту империю в прах! Применим пятую статью!

Захрипев от напряжения, адмирал откашлялся в кулак и продолжил:

– Должен сообщить, что консультации в НАТО по этому вопросу инициированы. Да, и часть экипажа нами обнаружена на скалах. Как только внесём ясность в суть происшествия, незамедлительно сообщим вам. Покажите кадры!

Инанна усмехнулась, сквозь зубы зашептала:

– Каков кретин! Первородный страх перед Востоком! Пред чистотой Центра Силы! Русским явно не до тебя! Они собирают, освобождая, вновь свои народы, земли, очищая их от вашей скверны!

Затем богиня хлопнула легонько себя по лбу ладошкой. Со смехом продолжила:

– Но вед фрегат, атакующий меня, на дно отправила лично я. Исходя из адмирала слов я – русская? Ну, что ж, совсем не плохо, ведь ими занят напрямую лично Бог. Привет, Отец!

Затем перевела взгляд на портье, находящегося в толпе зрителей. Выкрикнула, уже заглушая звуки репортажа:

– Портье! Ты на работе?

Служащий обернулся, перед ним предстала картина лежащего на полу и залитого кровью Дэля. Бросился к собрату.

Инанна властно прокомментировала, спокойно обращаясь к нему:

– Я всего лишь организовала для Дэля встречу. О ней просила душа его же матери. Ему никто помочь не сможет: материнское проклятье! А у меня абсолютно нет времени! Не вызови мой гнев!

Юноша, склонившийся над умирающим коллегой, ответил на её угрозу ненавистным взглядом. Откуда ему было знать…

Под гипнотическим помахиванием веера он поднялся. Его взор, осанка приобрели черты повиновения и подобострастия. Не давая себе отчёта, ответил ей глубоким поклоном.

– Хоть один вменяем, – констатировала Инанна.

Пошла вперёд, к администратору. В движении громко заговорила:

– У меня бронь на весь этаж. На третий. Предпочитаю уединение. Деньги перечислила. Там много. Все для отеля, ошибки нет. Проверьте поступление, затем сопроводи меня. Я – Инанна, зовите меня так.

Администратор, своим чутким слухом, издалека уловил сказанное. Взглянув на монитор, он, с выпученными глазами от увиденной суммы с шестью нулями, не мысля о безвременно почившем швейцаре, выскочил навстречу Инанне и сладостно улыбаясь, закивал головой.

– У вас здесь весьма недурно, я не разочарована. Величественно, при этом нет излишества в помпезности. Как зал высок, в четыре этажа! А нежность витража над головой, во весь потолок огромного пространства! В нём небо всегда голубое? Просто прелесть! Белый мрамор стен в сочетании с багровыми тонами ткани. Минимум золота и сколь горного хрусталя! В моём вкусе. Но всё же утомляет. Довольно разговоров, вперёд!

Проходя мимо немногочисленных постояльцев, всё ещё поглощённых происходящим на базе ВМС, не отметила ни единого взгляда, устремлённого в её сторону. Абсолютно все, замерев, вслушивались в дальнейший комментарий обезумевшего командующего флотом, взявшего инициативу на себя.

Один из постояльцев, такой лоснящийся толстячок в дорогом костюме, судорожно искал в телефоне сайт по продаже противоатомных убежищ. К нему присоединились и другие постояльцы.

По команде командующего флотом на мониторе высветилась прибрежная скалистая полоса. Там, среди валунов, лежали матросы. Пришедший в себя коммодор махал рукой экипажу вертушки, с которой проводилась сьёмка.

Инанна, не замедляя движение перед телеэкраном, поднялась на третий этаж. В коридоре провела веером по кругу, словно сканируя номера. Указав на средний, заявила:

– Именно тот, отвори.

Портье распахнул дверь, в лицо ударил поток свежего, влажного воздуха из раскрытого настежь окна. В страхе бросился закрывать, но был остановлен окриком:

– Оставь это! Мне по нраву, пусть шторы мечутся! Ужин в номер. Предварительно заказала. Позаботься, чтобы не забыли лучший портвейн из долины реки Дору!

– Для Вас подать портвейн? Может быть, благородный херес? – изумился портье.

Знатная особа усмехнулась:

– Портвейн, не менее вековой выдержки. Ещё слово – лишу чаевых, да и те только.

– Я и не прошу! – ответил вдруг дерзко служитель отеля.

– Мальчишка, что за тон! Ты смел? – с удивлением спросила Инанна.

– Унижений не терплю!

– Раз ты таков, отвечу на вопрос. Портвейн из Дору любил смотритель маяка. Эктор тебе знаком?

– О нём дурная слава ходит. Своим суровым взглядом наводит порчу на людей, а сам – немой. Никто не слышал голоса его. Но почему любил, а не любит? Что с ним?

– Да потому, что час назад почил. Я не откликнулась на зов его о помощи. Он умер на моих глазах. А посему прошу подать портвейн. Он им глушил боль сердца. Желаю понять, что в напитке этом.

Указывая на туалетный столик, расположенный в глубине комнаты, к которому с момента пребывания в номере не подходила, продолжила:

– Там. Возьми из сумочки купюры! Отсчитай себе восемнадцать тысяч евро. Чтобы сбылась мечта учиться в лучшем универе. Затем ещё десяток на памятник смотрителю. С этим не спеши, поставишь осенью. Исполнишь для меня и срочную работу, полагаю – вознаграждение весьма щедро. Ты не испорчен, гнёшь здесь горб. Вообще, с чистым древом рода. Твои предки не были замараны работорговлей, захватом территорий и прочей мерзостью. Ловили рыбу, разгружали корабли.

На старинном, инкрустированном гербом города столике пылала самоцветами чёрная сумочка. Её поверхность служила полем боя для теснённых бриллиантовой крошкой знаков зодиака.

Юнец не шелохнулся, промямлил:

– Ведь сумочка не Ваша, вы к столику не подходили…

– Ещё секунда и будешь нищим, больным бродягой! Взгляни в зеркало, станешь этим, – хмыкнула дама.

Портье машинально перевёл взгляд и вскрикнул. Но тут же выражение лица поменялось. Развернувшись, Инанна увидела серое лицо, наполненное к ней презрением. Взгляд портье был настолько суров, что богиня поднялась и подошла к окну. Заговорила:

– Я не намерена пугать тебя. Ненавижу просто, когда мне в благостных делах препятствуют. Уймись и слушай.

Портье не дал ей произнести ни слова. Бросил:

– Не помогла немому, а сейчас решила замолить свой грех, пожертвовав на памятник? Да ещё и запить напитком, который был мил ему?

– Он не был нем. Проклял мир, его не раз предавший. И полюбить уже не мог. Чтобы утолять желанья плоти, ходил в салон. Ведь проститутки не изменят. И там всегда молчал. Отсюда кличка, да и разговоры. Прознав об этом, замолк пред всеми.

Сделав паузу, Инанна глубоко вздохнула, затем задумчиво продолжила:

– Почему не помогла? Мои сужденья отличны от твоих. Я вижу шире, я знаю нравы Бога. А ты живёшь отелем, даже не страной. Эктор счёл, что сатана во мне. И при этом помощь запросил. У сатаны? А ты? Как ты повёл себя б в предсмертный час, явись тебе лик дьявола?