Текст книги "Не ходи ва-банк в раю. Том I"

Энрике заходил по залу в молчаливом размышлении. Заговорил:

– Но может быть и совсем иное. Он полагает, что, узнав о его подношении, заступничестве за заговорщика против короля, а не за обычного еретика, я б и его арестовал. Провёл бы обыск. Да, сначала тайный обыск.

Энрике резко развернулся к секретарю. Продолжил:

– Он хитёр. И задумал, чтобы яд или заразу мне мои же и преподнесли прямо в руки. Склянки, книги, рукописи. Но лишь после его ареста. А может быть он скрылся? Где он?

Секретарь был поражён пытливостью ума Энрике. Молча вновь закивал и заговорил:

– Его ведут наши тайные агенты. Он под наблюдением. И я готов сейчас же изъять у него дьявольские предметы, с помощью которых он рассчитывает убить Вас! Всё изъятое проверим на арестантах, выждав пару дней. Ведь яд явно не мгновенно станет действовать.

– Не торопись в своём порыве. Проверь изначально, чтобы друзья его не находились в доме. И пока рано. Может ничего ещё не подготовил. Не только эти, но и другие улики надо обнаружить, – важно ответил Энрике.

– Всё найденное окажется отравленным, полагаю, что у него там находятся и образы короля, исполненные нечестивою рукой, и рукопись Зоар, переписанная в тёмные времена рабби Моше Ди-Леоном. Уж за это, точно, отправим на костёр!

Энрике приблизился к секретарю, наложил руку на его плечо и прошептал на ухо:

– Сам подложишь и найдёшь. Место, куда будешь класть, застели. Понял?

Вслух же громко произнёс:

– Возможно, так оно и есть, но, однако, не исключено, что он распространяет Тору, Пятикнижье! Ищите ж лучше!

– Мы перевернём там всё вверх дном!

– Он не должен знать об обыске, даже после ареста. Продумайте, как его затем взять быстро. Но только после обыска. И моего личного сигнала. Быть может, сейчас, пребывая на свободе, он нас выведет и на других врагов. Да, лишь на допросе мы должны предъявить ему все доказательства! Надеюсь, к тому часу и арестанты сдохнут, подержав в руках изъятые предметы. Не торопись.

– Но я не знаю такого яда, чтобы он не сразу убил при прикосновении, или при вдохе, – задумчиво проговорил секретарь.

Энрике зло бросил:

– И я не знаю. Что с того? Иосиф под властью демонов и яд от них! Тем лучше, что не знаем! Да, и смотри же и за домом Арии. Там слабая охрана. И чтоб её никто не трогал. Я допрошу её ещё. После ареста Иосифа. Быть может наговорит на жениха. Ведь он ей не нужен станет. Только смотри же, до ареста он может выкрасть её, бежать! Лучше ночью вывезите её в монастырь. Но не к харкающим кровью! В лучшую келью. И чтоб кормили, как меня! Назначь достойных офицеров и надёжную стажу!

Отправив секретаря, Энрике сел за стол и приступил к рассмотрению почты. Занесли подготовленные проекты протоколов трибунала. Тяжело вздохнул, глядя на толстые пачки бумаг. Задумался:

«Весьма много взял я на себя. Время только к полудню, а уже весь выжат. А дьявол? Он меня спасает? Закрутилось всё серьёзно… Не понять пока. Но всё станет ясно».

Отбросил бегло прочитанные несколько перехваченных апелляций на решения нижних трибуналов, направленных по тайным иудейским каналам в Рим. Вызвал комиссара. Дал указания:

– По четырём апелляциям инициаторов арестуй, пусть на местах покопаются в архивных книгах и найдут грехи их предков. Впрочем, сам знаешь, как поступить. Никакого снисхождения не давать!

– Слушаюсь, Ваше Высокопреосвященство!

– А вот по этой. Здесь я вижу истинное раскаяние. Приговор отмените, он чрезмерен. Этот старый сефард. Ведь иммигрировал из Испании в конце прошлого столетия. Доносил исправно на соплеменников. Он ведь приговорён к конфискации всего имущества лишь за сбор родственников перед отъездом сына в Лиссабон. Моет руки перед едой и молитвой? Согласен, что эти обычаи указывают на соблюдение иудейских канонов! Однако, я вижу и то, что на протяжении полувека он добровольно жертвовал церкви! Строго следовал нашей вере. Ни единого намёка на соблюдение иных норм Торы. Так пусть просто и далее жертвует, лишь принудительно. И более средств даёт! Треть доходов.

Комиссар развернулся к выходу.

– Стой, я не всё сказал. И с родственников, посмевших напрямую писать в Рим по одной трети дохода в течение пяти лет. На месте пусть повод сами отыщут. Всё, ступай, исполняй!

– Запамятовал, к Вам ещё желает Ваш помощник!

– Для него время к вечеру выделено, пусть ожидает!

– Он весьма убедительно настаивает, есть срочность!

– Предупреди, для него минута!

Две сестры

Инанна в это же время незримо присутствовала и в каюте древней каракки1313
  Каракка – парусное судно с водоизмещением до 2 тыс. тонн (ист. – Большая российская энциклопедия 2014– 2017, (old.bigenc.ru)).


[Закрыть], где уже находилась возрождённая из призрака Анна Сюдов. Следила, как та любуется в зеркало своим чарующим личиком.

Усмехнулась, когда Анна обратилась к своему отражению:

– Ты вновь жива, красотка. Интересно, Энрике мил, хорош собой? Иль урод какой-то? Уж лучше, чтобы был чудовищем, как сын курфюрста. Вот тогда я роль сыграю вдохновенно в театре дьяволицы!

Оставив зеркало, уже задумчиво завершила:

– Как интересно, во мне живут два человека. Один – то приведение из склепа… Но в памяти свежи, реальны приключения армейского вояжа, в котором реально не была я. Да ведь была, свидетелей-то море. Вот даже вся команда корабля, войска там, в Гоа, и тот слонёнок. Они все тоже помнят моё присутствие. Ох, эти ощущения… Два человека…

Тут же смахнув с лица выражение древнегреческого мыслителя, расхохоталась, подведя итог:

– Хорошо, что в глазах хоть не двоится! Каюта, келья! Келья и каюта! А если разом всё? Вот по мозгам удар бы был!

Инанна усмехнулась:

– Оставлю Анну, она в порядке. Была порочной дрянью, дрянью и осталась. Пора заняться Эйн.

Прошлась по номеру гостиницы, присела на диван. Сосредоточилась на сестре в далёкой галактике. Уже в глубинах космоса стала наблюдать за ней.

Эйн тем временем вернулась на прежнюю планету. Уселась на песке, закрыв лицо ладонями. Сквозь плач отрывисто бросала:

– Не верю! Инанна просто мстит! Порочит Дейва! Она способна такое сочинить и учудить, что сама во всё поверит! Не мог Дейв сжигать людей! Малышню тем более!

К Эйн тихо подошла пантера. Улеглась рядом. Эйн вскользь взглянула на неё. Зашептала:

– Что я натворила! Хотела разобраться, устроив шторм для клона. Но сама в пурге, в буране! Копия души из сот, не кривое Дейва зеркало? Инанна могла с ней поработать, душу клона сама наполнить ядом… А может вовсе? В ней она сама была?

Задумалась. Затем продолжила:

– Но как клон вёл себя… По реакции – всё вроде правда. И что про Бога нёс! Инанна б не смогла. Нет! Всё равно не верю! Нет! И почему я не видела огненных комет тех душ детей у себя в галактиках? Диапазон? Они невидимы с невидимых планет? Мне ещё не всё дано… Почему же ту узрела? Которая клона унесла. Вот и не сходится! Подстава!

Тут же прикусила себе губу. Прошептала:

– Боже мой! Да я сама же не заметила, как преобразилась и стала видеть всё. Отсвет золотой во мне – индикатор набора высших сил. Но до нимба далеко… Хотя, очередной барьер в взрослении… Преодолела?

Замолчав, внимательно посмотрела на пантеру. Сосредоточенно заговорила, обращаясь уже к ней:

– На последней встрече, не с клоном, а с ним он меня ударил. Затем вознёсся и испустил миллиарды гадов, которые жрать стали всё великолепие! Меня парализовало. Я стояла без движения среди этих мерзких тварей. Они кусали мой, вот этот, аватар! Затем очнулась и в мгновение уничтожила всех их. А Дейв опять, я вновь убила их. Потом снова, снова…

Эйн приумолкла, проигрывая в памяти те сцены. Стальным тоном продолжила:

– К нему пришло безумство. Кричал, что я смертной не была. И посему не способна истинно любить. Что он со мною одинок. Меня тряхнуло, вспыхнул гнев! Глаза позеленели, а тело покрылось бронзой. Он замолк. Затем сам в дрожь вошёл и, бросившись ко мне, в приступе сумасшедшего экстаза стал рвать одежды, пытаясь силой взять.

Пантера прижала уши и зарычала, осклабилась, зрачки забегали в поисках Дейва…

– Брось, зверюга. Не играй. Знаешь ведь, что он пропал. Меня он не превозмог! Я его за забор швырнула. Как помойного кота! Позже он приполз на четвереньках. Вымолил прощение. Говорил, что тот мой взгляд невероятной силы, гнева свёл его с ума. Мол, в своём безумстве объездить попробовал богиню. И я простила.

Дальше Эйн задумчиво протянула:

– Простила… Какой в тот день был секс… Мы остервенели…

Посмотрев на пантеру, отрешённо зашептала:

– Казалось, что всё пошло на лад. Сейчас я понимаю, что всё не так. После той порочной ночи он говорил всё чаще о Земле… Терзался мыслью: что с ними там. С его народом. Будучи на Небесах Наместником, он жил в воспоминаниях… Меня к себе не подпускал. А я хотела секса… В похоти тряслась, а он всё удалялся. Они важнее были для него, чем я?

С этими словами Эйн поднялась, сжала кулаки и с широко открытыми глазами продолжила:

– Сейчас я его не осуждаю. Ведь я тоже сейчас зажила мыслями о прошлом… О нём.

Зло усмехнулась, с сарказмом зарядила:

– Только вот моя сестричка! Обрезала мне прошлое. Теперь оно уходит безвозвратно. Я пришла в движение во времени, как смертные. Словно по мосту над пропастью иду. За мной он в пепел превращается, который в бездну осыпается. А впереди густой туман и ничего не видно. Только память о прошедшем! Так Отец наказал людей. Но она меня за что?

С этими словами Эйн посмотрела на удивлённую, застывшую с немым вопросом в глазах пантеру.

– Не дошло? Я везде во времени жила! Сейчас же, даже не могу окунуться в ночь, где с Дейвом мы в экстазе слились, тела терзали, впивались друг в друга, рвали плоть.

Провела рукой по лбу и продолжила:

– Он любил тот аватар! Амазонка… Готова простить и это. Ведь сколько силы она, точнее я, пробуждала в Дейве, сколь страсти! А я не могу сейчас реально пребывать там, в недавнем прошлом, безумно наслаждаясь Дейвом! При мысли о нём я впадаю в возбуждение, а выхода-то нет! Моя натура просит, сознание взывает к близости, а я не могу туда вернуться! А память лишь ввергает в ломку! Вот что Инанна сотворила!

Пантера отвернула безучастно голову к океану. Смотрела на волны. Затем встала, увидев застрявшую в песке, только что вылупившуюся черепашку. Аккуратно взяла в пасть и понесла в море. Проплыла с ней метров двадцать и отпустила. Вернувшись, улеглась вновь рядом с богиней.

– Ты на чувства не способна, – пренебрежительно заявила Эйн. – Хоть слушай!

Внезапно бросила:

– После той ночи я слила код пути. И Дейв исчез. Но обещал вернуться тут же. Тут же…

Пантера вскочила при этих словах. Заходили желваки на челюстях. Зверь зарычал в своей душе:

«Эйн, тебе конец! Всем нам! Путь? Из генома Инанны? Узнав его, Дейв…»

Богиня, восприняв поведение пантеры по-своему, продолжила:

– Я боялась потерять его. Доверила…

Развернувшись к зверю, широко расставив руки, Эйн воскликнула, но не для пантеры, а пытаясь оправдать себя:

– Он обещал, и он вернётся! Не верю в гадость, всё, что сейчас случилось – игра Инанны!

Пантера развернулась и бросилась в джунгли. Её силуэт замелькал меж ветвей высоких исполинов. В изящных прыжках по вершинам деревьев грациозная хищница была счастлива своим одиночеством. Наслаждалась мыслью о том, что никем не увлечена, что рядом с ней нет создания, способного манипулировать ею и, притворствуя в несчастии, навязывать свою волю. За право быть свободным этот зверь без сомнений пожертвовал бы жизнь свою.

В ноздри пантеры ударил запах антилопы. Мгновенно выплеснулся адреналин. Подсознание хищника, замершего на качающейся ветви, произвело точный расчёт. Свободный полёт. Вкус тёплой крови жертвы заглушил у свободолюбивой Кошки грязный осадок от услышанной исповеди. Насладившись тёплой плотью, она осмотрелась.

Вдруг, сквозь чащобу, хищница увидела призрак аватара Эйн. Метнулась, замерла, присела наблюдая. Кошачьи мысли закружились. Затем всё поняла. Описав дугу, зашла спереди призрака. Направилась ему навстречу.

Увидев зверя, призрак вздрогнул. Пантера услышала слова:

– Я не смогла. Помчалась к Дейву. Хочу знать правду лично от него! Здесь осталась лишь доля малая моя. Та кроха, которая необходима для общения с сестрой. Надеюсь, не продашь меня.

С этими словами, исходящими от призрачного силуэта Эйн, Кошка ощутила и нечто иное: незримое присутствие Инанны.

Пронизанная страхом пантера резко ретировалась, исчезнув в джунглях острова. Она прекрасно знала, что самая кротчайшая дорога в ад проложена из рая. Здесь одно неосторожное движение – и ты уже в неугасающем пламени.

Инанна прервала наблюдение, прошлась по номеру гостиницы. Тихо зашептала:

– Что ж ты натворила с подаренной тебе частицей моей души… Изгнала разум свой из всех семнадцати галактик, воткнув его в плоть тленную? В неверии к сестре извратила душу, тело, вселив туда порок. Да ещё сейчас проникла в мир грехов, оставив лишь тень свою.

Вздохнув, констатировала:

– На Землю пал былой небесный ангел. И падшим безвозвратно стал. А там, средь звёзд, лишь призрак бродит, тень его.

С усмешкой, чуть громче, продолжила монолог:

– Она сейчас в Нью-Йорке. Двадцать первый век. Что усмотрела в нём я? Век космоса, обузданья квантов, столетье клонов, проникновения в сознание людей, но при сём фатального вождей безумства с Запада и юродства толп. Зажгут ли солнце на Земле, чтоб испепелить её? Теперь и это в воле их: смахнуть с планеты себя самих, без дьявола. Ведь они и есть суть демонических начал.

Пройдя по комнате, отметила:

– Здесь дурно, в сотни раз отвратней, чем в прежние века. Познав чуть глубже саму природу, стали убивать уже миллионы. Махом, без разбору. Вернусь я в древний порт.

Через мгновенье, уже наблюдая с набережной средневекового Лиссабона за трепетом парусов каравелл, продолжила:

– Эйн. Ты, девочка моя! Патология сознания? Становится всё глубже болезнь в процессе поиска урода. Ты сосредоточила всю божью суть свою в каком-то смертном теле. А Дейв пробил мозг аватара твоего. И на приёме доктор воскликнул бы: «Таламус, глубокие слои коры, каков удар по ним нанёс влечения беспощадный меч. Изуверские атаки гнуса…». Да, Дейв стал важнее для тебя, чем собственное «я».

Замолчав, Инанна закинула голову, закрыла глаза. Затем потянулась, облокотившись на ограждение набережной. Встряхнувшись, проронила:

– Вскоре она должна погибнуть под ножом учёного. Ведь не нужна малышка уже той самой твари, Дейву. Не защитит. Ох, юные глупышки, как мало надо вам для потери разума и нрава! Правда, подобные уроки превращают уцелевшее, заблудшее дитя в законченную стерву. Но лишь немногие из них выходят целыми, в основе гибнут…

Глядя на залив, увидела появившуюся на горизонте четырёхмачтовую каракку. Она остановилась на рейде и стала приспускать паруса.

– Как здесь прекрасно! Но и тут за красотою скрываются страдания. Довольно, пора поговорить с сестрой.

Резко развернувшись, направилась через площадь, прошла по улице к таверне. Спустившись, ощутила неприятный запах свежего спиртного. При тусклом свете, исходящем из узких оконцев под потолком, разглядела в глубине выдраенного зала двух моряков лет сорока.

Бросила в их сторону:

– Приятели, да ступайте же отсюда! Хозяин, не тебе ль я заплатила за счастье побыть одной?

– Я пытался вывести, но они не слышат, хотя и предупредил о визите знатной гостьи, – виновато пробасил хозяин, похожий на глыбу из камня.

Тучный матрос, сидевший к Инанне спиной, медленно развернулся. С ног до головы окинул её пьяным взглядом. Заревел:

– Синьора, нет, просто донна! Я прослужил пятнадцать лет и не потерплю такого. Ты не в постели со слугою мужа, чтобы указывать. Здесь мы хозяева! Ты с ума сошла, зайдя сюда?

Обернувшись к другу, пробасил:

– А красотка ещё та! Я ей услужу, развлеку сполна.

С этими словами матрос ударил кружкой по столу и осклабился, оголив гнилые зубы. Затем поднялся и, смахнув с губы жёлтую слюну, шатаясь, направился в сторону Инанны.

– Армандо, не ты ль в июне туземцу отрезал ухо, затем убил его детей? И так служил пятнадцать лет? – резко бросила в его адрес богиня.

– Ах, падла, знаешь, как меня зовут? Насчёт ушей? Я поступал как Васко да Гама! Жёг, грабил, убивал… Чтобы набить твой кошелёк! А недоносков? Ну, это был экспромт! Заткнись и сбрасывай всё барахло с себя, чтоб не пришлось уйти во рвани!

Хозяин таверны, схожий с тем самым мысом Рока, словно вылитый из камня, постукивал в этот момент по дубовой стойке торцом рукояти тесака с широченным лезвием. Лицо, не выражавшее никоих чувств, напоминало серую маску из гранита.

Инанна взглянула на него и дёрнула подбородком в сторону матросов.

Громила сделал три шага к тучному моряку, захватил его правой рукой за широкий пояс и подбросил вверх. При падении обидчика Инанны молниеносно рассёк его тело двадцатидюймовым лезвием…

Второй, бросившись на хозяина, напоролся сам.

*******************

*********

В опустевшем и очищенном от крови и тел зале, Инанна, отпив молока из принесённого хозяином стакана, усмехнулась и процедила сквозь перламутр зубов, обращаясь к нему:

– У меня дурное настроение. Моя безумная сестра не только предала меня, раскрыв всю суть явлений, но и поволоклась сама за змеем, сюда, на Землю. Из своих созвездий пала, как птенчик из гнезда. Не оперившись, ворвалась в мутный мир, где игры в большинстве своём фатальны…

Хозяин, очнувшись от гипноза богини и услышав странные изречения, перекрестился.

– Погибла? – прошептал он.

– Да и нет. Я изменю весь ход событий. Спросил, не думая? Все мысли всё ещё о тех двоих? Что крестишься? Брось, ведь не поможет.

Хозяин вновь осенил себя крёстным знамением и зашептал что-то под нос. По залу разнеслась лишь наиболее громко произнесённая часть конечной фразы: «… да и затрепещет весь ад!»

Инанна, уже не обращая на него внимания, поднялась с массивного стула. Подошла к подвальному оконцу. На улице свирепствовал ветер, гоня на восток низкие облака. Хлестал косой дождь. Под взглядом богини на окне лопнул бычий пузырь.

Хозяин вздрогнул и вновь грубо забубнил что-то себе под нос.

Инанна обернулась к нему. Заговорила:

– Оглянись. На столе – жемчужины и золотой петух с росписью лучшими эмалями. Клюёт перламутровые зёрна. Мой дар тебе. Не за убийство тех двоих. Они, как и остальные – плоть моя. Ты лишь очистил её от скверны. Да и не замедлил мне помочь. Второй моряк смахнул всё со стола, чтобы на нём распять меня.

Инанна с улыбкой глубоко заглянула хозяину в глаза. Проговорила:

– Мне надобно побыть одной, а ты увидишь Небеса. Затем верну тебя.

Оставшись в одиночестве, заговорила:

– Что этот внезапный дождь? Сулит промозглый день и вечер? Но Анне солнце нужно. И её слонёнку. Вот-вот причалят. Да хватит небу воду лить как из ведра! Жакаранда, расцвети же вновь сиреневым огнём и покройся мягким снегом в сентябре.

Глядя на вспыхнувшее за окном цветение деревьев и укрывшие ветви шапки снега, Инанна улыбнулась. Заговорила с тёплым оттенком:

– А это новость для меня! Не ощущала ранее, что снег умеет согревать сердца, покрыв фиалок цвет. На самом деле, какая прелесть. Отец, ты создал чудную планету. Одно не так – жестокость, алчность человека. И сестра туда же. Пора нарушить её покой.

Тут же мысленно обратилась к Эйн:

«Эйн, как у тебя дела?»

«Что? Прекрасно знаешь! Мне больно! В метаньях готова пронзить Вселенную, чтобы оказаться рядом с ним! Впусти на Землю. Дейв ведь на ней!»

Инанна спокойно мысленно ответила:

«Довольно со мной играть. Ты на Земле. К тому же в неверии ко мне. Ответь, как Дейв попал на Землю?»

Эйн вскричала в разуме Инанны:

«Себя спроси, ведь ты его учила!»

«С ума сошла? Ключ к мирозданью? Я? Ему?» – словно на сцене продекламировала Инанна в сознании Эйн. – Научилась отпираться, лгать?»

Эйн не успокаивалась. У Инанны в разуме отразилось возмущение сестры:

«Лжёшь сама! Позабыла? На конкурсе в Наместники, пронзив рентгеном душу, плоть его, избрала Дейва из миллиардов смертных. Сама с ним… Насладившись, мне подбросила как „second hand“? Ведь ты одна и смотришь конкурсантов, решения по ним лишь только ты выносишь. Отец не часто правит твои вердикты по Наместникам. Знаю, что сама для Дейва всё открыла! А валишь на меня».

Вновь отпив молока, Инанна, зло расхохотавшись, мысленно зло прошептала:

«Брось, сестра. Не буйствуй. Ты на Манхэттене, в двадцать первом веке. Дейв там же. Голубка, ты его почти нашла. Но он опасен для тебя. Не раз предупреждала. И как гадко такое слышать от тебя. Предала меня, но мне и исправлять».

«Дейва уничтожишь… Как и клона? Сожрала его на моей планете? Ты придумала сожжённое дитя? Чтобы скомпрометировать передо мной любимого? Я правду лично от Дейва узнать хочу! Не от тебя!» – зло пыхнула Эйн.

В сознании Эйн зазвучал стальной отзвук голоса старшей сестры:

«Ребёнок, сожжённый в кратера вулкана, забравший душу клона… В той обугленной малышке был сам Дейв. Его тонкая игра. Ведь зло цинично до извращений и глумлений. Дейв и клон… Друг в друге они нашли опору. Перед тобою были два актёра в одном лице. Такого наплели… И юная богиня, ты, повелась на эту сцену… Срам. Дейв и клон взаимосвязаны, отнюдь не антиподы».

Инанне передалось глубокое дыхание Эйн. Но с каждой секундой оно становилось всё учащённее. Наконец, в мозг старшей сестры ворвался хрип:

«Не верю! Он клялся мне в любви! Дейв не мог так зло, так изощрённо со мной играть!»

«Отец и я берегли тебя, ограничив лишь жизнью в зримом райском саде. Ты цветы растила, возводила из изумруда города с приветливыми тварями… Ты не окуналась в тёмную материю. Недавно настало время увидеть и обратную сторону монеты. От меня получила код. Сама же, не погрузившись в тёмный мир, тут же двери распахнула демону! Не…»

Раздавшийся возглас Эйн внутри Инанны перебил её обращение к сестре:

«Так сними проблему! Я осознала, довольно читать мораль! Вырви знания из их душ! Затем верни мне Дейва, он не конченный подлец!»

«А сама? – зазвучал в душе Эйн отзвук голоса Инанны. – Ах, да! Ведь теперь Дейв не подвластен свету. Быстрей его. Витает вне времени и вне пространства, проявляясь внезапно там, где пожелает. Да ещё и клон – такой же».

«Может хватит?» – зло прозвучал в сознании Инанны голос Эйн.

«Себя со стороны увидь, – в ответ отразилось у Эйн. – Ты в холл небоскрёба впёрлась с геномом девушки, которая родится на Земле через двести тысяч лет! На тебя глазеют люди как на пришельца с иных миров… Прочь с Земли!»

С этими мыслями Инанна вышвырнула сестрицу за пределы Млечного Пути.

«Отдала часть своей души малышке Эльзе, подарила имя Эйн, поселив в раю. А она? Увидев „вороного жеребца“, тут же ему отдалась бездумно. На Землю и оставшаяся часть её умчалась, бесхозной стала часть Неба, и мне там дыры закрывать… Тень Эйн оставлю на Земле, пусть затем малышка познает зло под моим присмотром! Проучу, заставив думать и страдать!» – зло отметила Инанна.