Текст книги "Не ходи ва-банк в раю. Том I"

Инквизитор-мор Энрике. Шестнадцатый век

В центре Лиссабона на площади Россиу, у левого крыла дворца Эстауш, болтался на высокой виселице труп морского офицера. Тройка тайных агентов инквизиции обсуждали судьбу несчастного, решившего в Фернандо-По сбыть старую корабельную пушку местному вождю племён буби. Бедолагу разоблачили, первым кораблём возвращавшейся армады доставили в метрополию и тут же вздёрнули без проволочек.

Обычные горожане обходили этот дворец стороной, предпочитая прокладывать свой маршрут вдоль расположенного рядом Королевского госпиталя в тени его великолепной арочной галереи. В самом же Эстауше, до недавних времён, поселяли пребывавших в городе именитых иностранных персон. Но год назад дворец был передан под резиденцию инквизиции. Этим страх люда и объяснялся.

Инквизитор-мор Энрике: молодой, высокий, жилистый и полный сил младший брат короля Португалии Жуана III, выскочил чуть ли не на ходу из подъехавшей ко дворцу кареты и, не глядя по сторонам, ворвался в свою резиденцию.

В Эстауше мгновенно всё застыло, смолкло. Энрике взбежал по лестнице, никого не замечая, и быстрым шагом направился к личной молельной комнате.

На подходе к ней зашептал:

– Этот маран! Кто мог позволить ему? Плюнуть мне в лицо! Кровью! Эта сволочь, растянутая на барабане, с вывернутыми суставами! Казалось, что этот банкир уже мёртв! И тут, – плевок! Я раскалёнными щипцами вырвал у него сердце! Я лично! Как ты, Матерь Божия, не уберегла меня от этого?

С этими словами Энрике стал вытирать руки о свою мантию. Вновь зашептал, уже остановившись у двери:

– Но никто не узнает. Нотариус тут же опоил палачей. При мне сдохли. Но выпил и он сам, из моего кубка! Мария, виновен во всём он, и только он. Ведь не упредил, не заслонил меня! И Бог наказал их всех! Моею рукой! Одни сволочи вокруг.

Зайдя в молельню, распластался крестом, лицом вниз перед статуей Девы Марии, зашептал:

– Пресвятая Дева Мария. Ты ближе всех ко мне. Ты Великий Проводник между мною и Богом. Каюсь за то, что страх обуял меня на мгновение. Как он мог вновь овладеть мною? Ведь не сам ли Бог даровал мне индульгенцию карать Его властью на моё усмотрение? На моё!!!

Инквизитор поднялся на колени и сжал руки в кулаки. Заорал:

– Ты что, не слышишь? Карать! Во имя Его же защиты здесь, на Земле! Караю стадо, защищая Бога от копыт безумно мчащихся быков! Я караю лишь во имя Его! Так ты, Дева Мария, донеси до Него, что я твёрд в вере в Отца нашего и ничто, и никто не сможет её поколебать. И не дьявол направил мою руку на убийство сефарда88
  Сефард – в данном контексте потомок евреев, которые были изгнаны из Испании в конце пятнадцатого века и поселились на момент описываемых событий в Португалии.


[Закрыть], а это сам Господь решил испытать меня в моей твёрдости служить ему. И испроси у Бога милости, чтобы ни один раб Его на Земле не уличил меня в том, что я обагрил руки свои. Да не дойдёт до Ватикана весть, что сам Энрике без суда лично вырвал сердце у врага Божьего.

Во дворце продолжала стоять тишина вопреки тому, что у квалификаторов и иных служителей трибунала дел оставалась уйма: дурное настроение инквизитора привело большинство в трепет. К тому же и усталость дала о себе знать каждому: прошедший день в резиденции был наполнен рассмотрением десятков дел по обвинению в ереси. Ведь до кульминации аутодафе: массовых шествий, оглашения и публичного приведения приговоров в исполнение, пылающих костров с жертвами оставались считанные дни. Костры на площади должны были напомнить подданным великой империи, каков запах горящей человеческой плоти и, конечно же, что есть такое – истинная власть католической церкви и короны. Деспотия возрождалась в самых худших её проявлениях.

Инквизитор недолго каялся перед статуей Матери Божьей. Поднявшись, пренебрегая религиозным этикетом и возданием почестей, молча покинул молельню.

Зайдя в спальню и упав в постель, тут же сомкнул веки. Постепенно стал приходить покой. Приятная тяжесть во всём теле вдавила его в мягкое ложе. Мысли потекли медленнее, но всё же ещё не оставляя его.

«Костры! – пронеслось в сознании инквизитора. – Соберётся обезумевшая, ликующая в экстазе многотысячная толпа. Не осознающая, что на следующий день после сожжения одних, другие, из этой беснующейся в эйфории массы, будут схвачены и заточены в казематы в ожидании огня. Но познать эту простую истину им не дано. Ведь каждый пришедший на площадь – изначально сам безумный палач. Толпы лающих псов. И им не свойственен разум. Я – слуга Господа и сжигаю бешеных псов. И среди них я избираю лишь неугодных Богу, поступаю так для того, чтобы удержать всех этих зверей в узде. В их природе – жажда убийства. Все в землях от Рима до Лондона – беспощадные ублюдки. Дай на выбор любому из них: землю или возможность растерзать невинного соседа, и случится последнее. Они не только рабов считают тварями, но и даже своих ближних. Только моя власть и власть брата останавливают их от…».

Дремотные размышления молодого деспота прервало громкое стрекотание цикад. Глаза Энрике мгновенно открылись. В недоумении проскочила мысль:

«Откуда здесь цикады? И насколько странен этот звук. Схож по звучанию, но особенный. С каким-то смыслом, содержанием. Не к добру».

Резко выбросил корпус вперёд, чтобы сесть в кровати. И ужаснулся.

– Тело! Моё тело! – прошептали его губы и сомкнулись.

Он ощутил, что не поднялся и продолжает лежать. Плоть не повиновалась ему: сесть не удалось. Парализовало и губы. Затем пришло беспамятство. Он видел по-прежнему потолок, но уже не мог понять, кто он и где находится. При этом мысли текли своим порядком, пытаясь восстановить память и поймать вдруг покинувшее его самосознание, собственное «Я».

Едва отведя взгляд от сводов и посмотрев в сторону ног, он тут же захрипел. О ужас! Обзор ему заслоняла его спина. Она вертикально выходила из его же таза. Но сам он лежал!

«Нет! Я не мог сесть в кровати. Я же лежу! Передо мной не моё тело, это его призрак. Сквозь эту спину я вижу стены. И кто это? И что всё это? И кто я?», – пронеслось у него в голове.

В следующий момент он увидел, как тот, спина которого представилась его глазам, резко вскочил, окончательно выходя из него и отделяясь от его тела. Затем тот бросился в угол. Этот тёмный, полупрозрачный, абсолютно нагой его двойник смотрел в сторону входа в покои и изгибался в страхе. Вздёрнул руки к голове, прикрыв ладонями в защитной позе лицо. Страшная гримаса исказила правильные черты того молодого лица.

«Это моя тень? Или…», – родилась в голове лежащего мысль, но была тут же прервана громким тонким хохотом, исходящим со стороны дверей.

Лежащий, насколько можно, скосил глаза в сторону. Там стояла женщина в пылающем багровым огнём платье с вуалью на лице. Она протянула руку вперёд, указывая на призрака и всё ещё не прекращая свой смех.

Внезапно смолкнув, уже зычным голосом бросила:

– Как жалок, прикрылся бы. О чём ты мыслил там, в постели, когда душа ещё была при теле? Сам ты пёс, лающий на стадо! Во что народ вгоняешь страхом, тем он и отвечает, становясь безумным.

Дама двинулась вперёд и присела в кресло. По спальне пошли отблески огней от её сияющего платья. Откинувшись чуть назад, в вольной позе, насмешливым тоном продолжила, обращаясь к покинувшей тело душе:

– Не банкир-маран, а я плюнула тебе в лицо. И как видишь, жива, да и весела. Попробуй, вырви сердце у меня. Антихриста слуга, уже и лично стал пытать. И по всей жизни грабишь, истязая. Чтобы другие в страхе последнее отдали. Я избавила марана от страданий твоей рукой, твоей! Ты сейчас под большим вопросом: ни жив, ни мёртв, ну и просто гол, совсем-совсем, до неприличия. Как душу вынесло из тела! Ух!

Бесстыдно, сверху вниз оглядев наготу душонки инквизитора, Инанна отвела взгляд на его покоящееся тело и заговорила зло:

– Я здесь не для нравоучений. Для тебя – я сущий дьявол! Вот тело и мозг его в беспамятстве полнейшем. Душа ушла и с ней все смыслы. Как вжалась в угол! Энрике, представь, могу с утра отправить тело блуждать по городу. Тупое, без одежд. Народ всё свяжет с гибелью банкира, палачей, нотариуса. Сам понимаешь, что за молва пойдёт. А я зацеплю и короля. Мозг вырву и из него. Что будет с вами и с Империей? Ведь вы одной династии – Ависской. Два братца. А Карл и Святой Престол отреагируют мгновенно. Но лучше как? Этому пока не быть?

Душа Энрике закивала в знак согласия головой.

– Как мудр ты! Всё оценил мгновенно. Ублюдок, по сознанию обогнавший время на столетия. Владеешь шестью языками? На каком поговорим?

Инанна поднялась, резко схватила за глотку душу инквизитора и швырнула её в постель, воссоединив с телом. Наклонившись над лицом Энрике зашептала:

– Продолжим на латыни. Альфрамо, фармацевт, тебе знаком. Не знаешь, что он православный? Поясню, мальчишкой из Греции мигрировал сюда с родными. А туда пришли с Руси. Его отцу и матери пришлось принять под вашим прессом догмы. А вот сын остался в стороне.

Ударив Энрике ладонью по щеке, зло и громко продолжила:

– В себя приди! Альфрамо не вздумай тронуть. Такие не должны страдать из-за Великого раскола. Церковь раскололась не по воле Бога, а из-за неуёмной страсти к безраздельной власти, алчности. Довольно, всё просто – не тронь Альфрамо. Да, кстати, он предотвратил убийство. Альфрамо считает низким тайно убивать.

Голова Энрике вздёрнулась, взгляд сосредоточился. Инанна усмехнулась и продолжила:

– Да, речь о тебе. Альфрамо подменил яд у лекаря Иосифа на лёгкую настойку. А твой лекарь, Иосиф, сефард, полагает, что травит медленно тебя уж месяц. По его расчётам, ещё недели три, и ты должен будешь захиреть.

Сделав паузу, глядя в расширившиеся глаза Энрике, богиня вновь заговорила:

– Удивлён? Так слушай! Утром твои арестуют Альфрамо и тебе доложат. Повторю, его не тронь, отпустишь. А с Иосифом поступай как знаешь. Но до суда он должен жить! Не убивай до казни! Понял? И арестуешь только через два часа после его встречи с Анной.

– Кто она? – прошептал Энрике.

Инанна усмехнулась, завершила разговор:

– Она – красотка. В прежней жизни фаворитка курфюрста Бранденбургского. Но мной дарована ей жизнь иная – дочери рыцаря из окружения князя. Она путешествует и прибудет с последним кораблём твоей армады. В полдень. Сам выйдешь к Королевскому дворцу. У пристани её увидишь и узнаешь. Об этом позабочусь я. Повторю, для тебя – я дьявол! Лишь для тебя. И Бог не защитит, поскольку ты душу осквернил, обогащаясь на костях.

Лицо Энрике выражало предельное напряжение. Все мышцы тряслись, чтобы преодолеть силу Инанны и вскочить, наброситься на неё. Испытанного унижения он перенести не мог. Так ему казалось.

– Я тебя ещё не унижала, – спокойно констатировала богиня, считывая его мысли. – А посему не испытывай моё терпение. Да, и оставайся сам собой. Пусть всё случившееся покажется тебе лишь жутким сном, но вещим. Сном…

***********

*****

Уже с рассветом Великий инквизитор-мор восседал в высоком, тяжёлом кресле, ничем не уступающем трону его старшего брата – короля Португалии Жуана Третьего. На его молодом, красивом лице блуждала тень глубокого раздумья: не давал покоя ночной кошмар.

«Это ощущение. Раздвоение… – думал инквизитор. – Я же был без памяти при теле и одновременно при памяти, но без тела. Я, осознающий, что покинул тело, в то же время лежал обездвиженным и не мог понять, кто же я! И она… Золотой подбородок. О нет, это был не сон! Дьявол…»

Холодный пот покрыл всё тело. Но тут же ему на смену пришло удушье, затем кончики пальцев забарабанили по столу.

– Ну, нет! Не одолеешь, хватит! – взревел Энрике и, освятив себя, стал целовать крест.

Переведя дыхание, несколько успокоившись, заявил сам себе:

– Довольно, дел полно!

Взяв себя в руки и отогнав ночной кошмар, ушёл в размышления о делах насущных. Мысленно весь свой внутренний гнев направил на братца-короля. Чем не лучшее лекарство.

Дело в том, что год назад, предшественник Энрике, инквизитор Диогу да Сильва, повторно назначенный Папой на этот пост, вызвал крайнюю немилость короля Жуана. Сначала Сильва, служивший у короля ближайшим советником, бросил монарха и умчался в Рим за кардинальской шляпой. А возвратившись, проявил свой гонор, не пожелав возрождать аутодафе и массовые расправы, к которым понуждал деспот-монарх, ведомый женой-испанкой Катариной. Катарина, сестра короля Испании Карла Пятого, Великого Императора, изгнавшего даже самого Папу Римского на остров, пылала ненавистью к маранам, наводнившим Португалию после их изгнания из Кастилии и Арагоны. Жена-королева не учитывала того, что именно они несли в Португалию прогресс и деньги. Её волновало одно – как отобрать у них последнее и прикончить особо ретивых. А тот Сильва, при поддержке Великого Престола, не только бездействовал, а даже стал помехой в реализации кровавых планов.

Король, узнав, что Сильва осмелился не только противиться его воле, но и стал собирать на него компромат, тут же молниеносно вышиб его из кресла инквизитора, любезно предоставив этот пост своему младшему брату Энрике, готовому идти на всё ради абсолютной власти и золота.

Короля не в полной мере устраивал и Энрике. По его мнению, Энрике затягивал с массовыми репрессиями. А посему, король взял, да и убил через наёмников предателя иудеев Баштиаму Роиша. А убийство свалил на самих же иудеев. Чем не помощь братцу-инквизитору для обоснования массовых репрессий и началу тотального религиозного террора?

Только вот Энрике воспринял это по-своему: тайное всегда когда-то становится явным, тем более иудеи весьма успешно подкупали в Риме папский двор. Энрике вспомнил тот разговор с королём. Как важен был тогда Жуан, заявляя молодому инквизитору:

– Мне вновь пришлось взять инициативу в свои руки. Ты понимаешь, о чём я. Надеюсь, что найти «истинных» убийц ты будешь в состоянии? Полагаю, там целая организация. Сделай это скорее, чтобы, чего недоброго, ещё нас не оклеветали изворотливые хитрецы.

В тот момент, отвечая поклоном, Энрике думал о другом. О том, что озлобленный за лишение поста инквизитора кардинал Диегу да Сильва начнёт ковыряться в этом деле через свои возможности и выйдет на след короля. Так оно и случилось. И вот сейчас не король, а сам Энрике должен был зачищать через трибунал, да и иначе, истинных свидетелей. Самого Диегу король и Энрике трогать боялись, исходя из близости того к Святому Престолу.

Энрике вызвал своего первого помощника и обратился к нему:

– Ложный донос Сильвы в Рим по участию монарха в организации убийства Баштиаму Роиша. Что сделано?

– Не беспокойтесь, Ваше Высокопреосвященство. Посланник Сильвы бесследно исчез в начале пути. Донос с протоколами тоже. Впрочем, как и свидетели, – отрапортовал помощник. Судьба наказала их, а доказательствам больше неоткуда взяться.

– Я не только об этом. Самому Сильве рот заткнули?

– Да. Весьма аккуратно. Наши подношения Джанпьетро Карафе дали свои плоды. Кардинал направил из Рима своего посланника. Он вчера довёл до Сильвы, что Святой Престол и орден Театинцев не желает осложнений в отношениях с Вашим братом Жуаном, а тем более с королём Испании. Посланником сделан однозначный намёк на то, что и сам моралист Сильва может поплатиться головой. Сам Рим намекнул.

Энрике удовлетворённо хмыкнул. Помощник завершил доклад:

– Да, в конце концов, убитый Роиш всего лишь предатель маранов, а с предателем надобно поступать так, как поступил Жуан. Независимо от того, кого Роиш предал.

Энрике внимательно всмотрелся в глаза помощника. Заговорил:

– Ты полагаешь, что король убил? И Баштимау был дураком? Может, ты болван? Король не убивал, а мы лишь подкупаем Святой Престол, чтобы Сильва не купил раньше нас!

– Помилуйте, оговорился, – покраснев, ретировался помощник.

– Ты уверен, что Сильва заткнётся? И кардинал Карафе не предпочтёт двойную игру? Взяв деньги, не сыграет ли затем против Жуана и меня?

– Кардиналу довели и Вашу мысль о епархии, которую Вы желаете ему передать в управление. Сообщили и сумму постоянного дохода, каковы там пожертвования, сборы. И о возможности наследования епархии сыном кардинала. Он желает через месяц прибыть лично. Ознакомиться, – рапортовал помощник.

Поднеся палец к виску, как бы вспоминая, продолжил:

– Кардинал был весьма возмущён поведением Сильвы. Дословно в гневе заявил: «Сильва ещё пытается обвинить короля перед Святым Престолом? Да и в чём? В убийстве? Он мне надоел уже с обвинениями Жуана в составлении от имени евреев фальшивых листовок с нападками на католическую церковь. Кого Сильва намерен опорочить? Наместника Бога в одной из великих империй, простирающейся от Гоа до Юго-Западных земель Америки. Да… Сильва явно пренебрёг оказанной ему милостью от Святого Престола».

– Что ещё по этому делу? – спросил Энрике.

– Мы приложили максимум усилий, чтобы трое маранов взяли на себя грехи в изготовлении тех самых фальшивых листовок. Теперь все следы ведут к их секте. Они, в ходе допроса признали свою вину и указали на десятки «заговорщиков». Потуги Вашего предшественника скомпрометированы полностью и развязывают нам руки для массовых арестов.

– Но ты знаешь, как сам Папа может отнестись к этому. Ведь всё ещё доверяет Сильве.

Помощник самодовольно улыбнулся, осознавая, что и в этом упредил самого Энрике. Ответил:

– Мы привлекли к допросу тайных ищеек Святого Престола, из числа вновь сформированного Ватиканом «Общества Иисуса». Уж они точно сведут на нет все сомнения Папы.

Энрике усмехнулся. Он уже перевербовал этих посланников Ордена Иезуитов, представляющих под видом благих начинаний, вновь созданный разведорган Католической Церкви.

– Лично отвечаешь за работу с иезуитами. Как полагаешь, мы надёжно заинтересовали их в лояльности к нам?

– Проверяем их каждый шаг. Пока полного доверия нет. Посему наши офицеры перед допросами поработали предварительно с роднёй маранов, обвиняемых в изготовлении листовок. Гарантировали спокойную жизнь членам их семей. Пообещали, что перед сожжением на костре они предварительно будут умерщвлены. Затем я лично организовал свидания осуждённых с их жёнами и детьми. Таким образом, они не откажутся от показаний и в светском суде, и перед казнью. А каковы были их раскаяния! Как они звучали в присутствии иезуитов и францисканцев.

– Хорошо.

Встав с кресла, Энрике заходил по просторному залу, так и не отпустив помощника. Шаги отдавались эхом, затем гасли в колоннадах. Внутренний ужас от ночного кошмара удалось несколько заглушить. Но было мало. Энрике стал разогревать себя нетерпимостью к Ватикану:

«Папе всё мало? Сколько денег отправлено. Подумаешь, мне двадцать семь. По законам Святого Престола на пост не ранее сорока. Так забудь, Папа, про законы, когда речь идёт об инквизиторе Португалии! Что значит возраст? Дело не в нём. Папа, Павел Третий, не пора ли тебе усмириться? Опять шлёшь очередной протест по моему назначению? А у меня свой протест тебе – сожгу на кострах пару сотен лиц „известной национальности“, которые направили в Рим твоим кардиналам взятки за опротестование вынесенных мною решений!»

С этими рассуждениями зло сплюнул на пол. Но внутренняя ярость не оставляла:

«А Катарина? Для чего брат вообще женился на ней? Сестрица Карла… Императора, вошедшего в Рим. Он Папу за глотку держит… И почему Катарина бездействует? Одно слово брату, чтобы тот Павла за щёки ухватил и посодействовал тем самым моему согласованию в должности. Иль тоже ждёт подачек от меня? Ну и так даю же этой ненасытной разжиревшей корове! Ну, ещё посмотрим, поубавлю ваш аппетит».

С этими мыслями вернулся к креслу и водрузился в него. Прошептал с усмешкой помощнику:

– У нас ещё один подарок практически готов, дозревает. Этот мошенник Хуан де Сааведра уже вынашивает свои корыстные замыслы, как предстать в испанских и португальских землях папским легатом99
  Папский легат – представитель папы Римского в к.-л. государстве, регионе, поместной Церкви или на церковном соборе (из Большой электронной российской энциклопедии 2004– 2017 (old.bigenc.ru).


[Закрыть]. Приискивает пособников для подделки папских булл и печатей. Смотришь, месяца через три появится у нас.

Помощник довольно закивал головой и также полушёпотом поддержал инквизитора:

– Вы мудры и терпеливы, и тем самым ловко капканы расставляете.

Энрике усмехнулся:

– Я терпелив, изловлю этого мошенника после того, как обогатится несусветно, осуществляя фиктивно от имени Ватикана контроль над местными трибуналами. Вся Европа наглядно увидит, что из-за либерализма Папы уже отпетые мошенники потеряли страх перед Престолом. Мошенники выдают себя за его посланников, опустошая нашу казну.

Амбиции Энрике были небезосновательны. Получив, вопреки воле Святого Престола, в двадцать семь лет от своего брата-короля пост главы инквизиции, он весьма успешно построил работу трибунала. Всего за какой-то год архиепископ сплёл и набросил тайную сыскную сеть не только на находящиеся под его непосредственным контролем семь епархий, а практически на всё королевство, да и за его пределы. Щупальца, созданного им спрута, проникли и в Кастилию, Арагон.

Энрике добрался и до Рима. Целью стали кардиналы, иезуиты, контактирующие с ними иудеи. Шла активная работа и в колониях.

Повернувшись к помощнику, прервал паузу:

– Что ещё?

– Весьма щепетильный вопрос. Известный Вам Альфрамо. Личный фармацевт королевы. Прилюдно превратил каплю ртути в небольшой слиток золота.

Энрике вновь прошиб холодный пот. Неосознанно вскочил с кресла. В памяти молнией вспыхнуло сообщение дьявола в женском обличии о его отравлении королевским медиком Иосифом, которому он, Энрике, также щедро платил за врачевание.

«Да, это был не сон», – пронеслось у него в голове.

Инквизитор в миг посерел и в изнеможении рухнул в своё широкое, обшитое бархатом, ложе.

Восприняв реакцию инквизитора по-своему, лицо первого помощника исказила гримаса страха. Понял, что весть довёл до инквизитора не ко времени.

Энрике же, сжав кулаки, чуть хрипловатым голосом произнёс:

– Доставь ко мне этого фармацевта, посмевшего заняться алхимией и тем самым подрывать веру в Бога.

– Ваше Высокопреосвященство. Всё уже готово для его допроса с лучшими квалификаторами и нотариусом. Последний разбирается в латыни, словно сам её родоначальник.

– Не торопись. Тащите ко мне Альфрамо. Здесь есть доселе неведомые смыслы. Да простит мне Бог нарушение порядка дознания. Ко мне этого алхимика!