Текст книги "Демон из Стеклянной Башни"

– И на этой улике вы основываете свои подозрения – вяло усмехнулся Филипп, отвернувшись от комиссара, и отмахнулся рукой. – Ерунда.

– Следствие считает, что у вас могли быть сообщники. Сейчас нам важно знать – был и у вас настоящий, железобетонный, мотив для совершения преступления или нет. А если был – была ли возможность его совершить и кто, в таком случае, является вашим соучастником и где, наконец, находится тело самого Теодора Милтона – Майк был внешне невозмутим, хотя все его нутро грохотало, кипело и нестерпимо ныло от душевной боли.

– Все равно, я считаю это полным бредом. Строить обвинения на, по сути дела, пустых домыслах. Уму непостижимо. Куда катиться эта страна?

Филипп встал и вышел из кухни. Майк не стал его останавливать, хотя по уставу было положено, чтобы допрашиваемое лицо во время допроса никуда не отлучалось. Но сейчас комиссару не хотелось слепо следовать букве устава. Он и так отчетливо понимал, что с каждой минутой, проведенной здесь, в этом самом доме, с каждым новым ответом Филиппа Милтона на хитро поставленный комиссаром вопрос, вся версия о причастности молодого Милтона летит в тартарары. Тем не менее, Майк не отчаивался, надеясь наскрести здесь как можно больше информации, найти какие-нибудь зацепки, по которым можно будет в дальнейшем размотать этот клубок.

«А может быть, мы все-таки не ошибаемся, записывая в главные подозреваемые этого самого Филиппа. А он просто гениальный актер, изображающий из себя роль ничего не знающего и не понимающего человека, не способного на совершение преступления».

Но, несмотря на наплевательское отношение к уставу, комиссар глазами все же проводил своего визави и внимательно проследил, куда направился молодой человек. Через пару минут Филипп вернулся на кухню, слегка взволнованный, на лице еще не просохли кали воды. Майк догадался, что молодой человек ходил в ванную.

«Что же так взволновало молодого Милтона. Ведь еще пару минут назад он вел себя весьма вызывающе, полностью чувствуя свою безнаказанность. Но ведь что-то же задело потаенные струны его души. Может быть, он догадался, кто мог бы совершить это тяжкое преступление. Значит, в нашей беседе была какая-то зацепка, за которую он и ухватился? А может допрос здесь ни при чем, просто он только что додумался до чего-то. Во всяком случае, стоит попробовать покопать здесь поглубже».

Филипп тяжело плюхнулся на свой стул, который от такой неожиданности жалостно заскрипел и, как показалось комиссару, чуть-чуть не надломился. Молодой человек торопливо достал из пачки сигарету, негнущимися пальцами прикурил. Майк воспользовался образовавшейся паузой и тоже прикурил папиросу. Едкий табачный дым сразу же окутал небольшую комнату плотной завесой. Мужчины молчали и думали. Каждый сам о своем. При этом комиссар продолжал искоса наблюдать за Филиппом, надеясь разглядеть в нем то нечто, что повлияло на такую резкую смену настроения.

Через некоторое время Майк снова приступил к допросу младшего Милтона.

– Филипп, раз уж мы заговорили о записях… – комиссар пристально посмотрел на подозреваемого, а тот, почувствовав этот надоедливый взгляд, тоже уставился на Стэмпа.

– Я внимательно посмотрел записи с дома ваших родителей и не только в момент совершения преступления. Я отмотал достаточно далеко, почти до самого утра пятницы.

Продолжая рассматривать молодого человека, Майк, тем не менее, не заметил никаких видимых признаков того, что Филипп хоть как-то отреагировал на эти его слова. Тогда он продолжил.

– И там меня заинтересовало одно очень занятное событие. А именно, ваша реакция, когда вы выходили из дома номер восемь по Восточной тридцать первой улице. Вы буквально вылетели из дома, на ходу надевая верхнюю одежду. Будто вы увидели там черта. Что же заставило вас так спешно покинуть родительское гнездо?

– Это не ваше дело – грубо отрезал Филипп. – На этот вопрос я отказываюсь отвечать. Категорически.

Реакция молодого человека весьма удивила комиссара, однако он не подал вида.

«Итак, версию с расчлененкой тоже нельзя сбрасывать со счетов» – и этот факт очень опечалил Майка. Ведь в таком случае, Сара Милтон была как минимум причастна к этому преступлению.

На мгновение, в голове Стэмпа в очередной раз за день неожиданно возник образ белокурой девушки, сводившей с ума немало мужчин. Комиссар сразу же прогнал эти мысли, постаравшись полностью сосредоточиться на допросе ее брата.

– Это весьма скорбно. Отказываясь от ответа на этот вопрос, вы бросаете тень сомнения на всю вашу семью. Ведь на той же самой пленке есть запись, где ваша сестра, Сара Милтон (комиссар целенаправленно не стал фамильярничать при упоминании сестры Филиппа) несколько раз выходила из дома и входила в него вновь. Причем из дома она выносила тяжелые, опять же, если судить по записям, сумки, а обратно возвращалась почти налегке. Кроме основной версии, где вы фигурируете как главный подозреваемый, у нас имеется еще несколько, которые также жизнеспособны и могут вывести на след преступников. Так вот одна из них – это то, что не было никакого исчезновения трупа вашего покойного отца, а была всего лишь его имитация. А на самом деле вы или ваши близкие, расчленив тело бедного Теодора Милтона и избавившись от этих частей, заявили впоследствии об исчезновении трупа.

И тут Филипп Милтон вскочил со своего скрипучего стула как ужаленный. Его влажные от воды вьющиеся волосы растрепались по лицу, глаза сделались безумными. Он не говорил, он кричал.

– Да что вы себе позволяете. Как вам вообще в голову пришла такая мысль?

– А что вы прикажете думать? Запись есть запись и никуда от нее не денешься.

Комиссар с извиняющим видом развел руками.

– Ваш вопрос не относится к делу. Именно поэтому я и не хотел и не хочу на него отвечать. Но это никак не связано с вашим расследованием. А по поводу сумок успокойтесь. Мама попросила Сару и та согласилась выбросить кое-какие ненужные вещи, а заодно и сходить в магазин за продуктами.

– Несколько раз?!!! – удивился Майк.

– В первый раз сестра что-то забыла купить, поэтому ей пришлось сходить еще раз.

– А ненужные вещи. Что это за вещи и откуда они вдруг возникли?

– В начале нашей беседы я вам говорил, что отец совсем свихнулся на идее о вечной жизни. Так вот, за все это время он натащил кучу лишнего хлама. Всякая макулатура там, какие-то приборы и прочая ерунда.

Во время своего посещения дома Милтонов Майк не заметил никаких предметов или книг с вычурным содержанием, поэтому не поверил Филиппу.

– Но сегодняшней ночью, во время осмотра места преступления, я не видел в квартире ничего подобного.

– Правильно, потому что мама после кончины отца сразу же все собрала в пакеты и убрала их в шкаф. А в пятницу утром попросила Сару вынести весь этот хлам в мусорный бак.

Молодой человек, немного покружившись по кухне, снова присел на свое место и закурил. Комиссар ему, откровенно говоря, не поверил. Хотя и такую версию молодого человека нельзя сразу же отвергать. У Майка отлегло от сердца. Может быть, все-таки Сара Милтон здесь ни при чем? Настроение его тут же приподнялось.

«Надо бы проверить досконально версию Филиппа Милтона». Майк намеревался сегодня еще раз допросить Сару Милтон по поводу визитки. Так что этот же вопрос надо бы задать и ей.

– Кроме того, господин комиссар, вы же сами видели маму. Как вам в голову могла прийти такая бредовая мысль, что она, чрезмерно духовный человек, в высшей степени набожный, способна причинить вред кому-либо, да еще и своему близкому человеку?

– Странно, Филипп, что вы говорите так только о своей матери. Ведь я видел и вашу сестру. По моим чисто человеческим ощущениям она тоже весьма высоко нравственный человек. Однако, сейчас вы не вступились за сестру. Неужели вы считаете по-другому?

Комиссар с интересом уставился на молодого Милтона, надеясь разглядеть в глазах допрашиваемого ответ на свой вопрос. Филипп сидел молча, не торопясь отвечать на прямой вопрос инспектора. Затем он все же ответил, нехотя, словно из-под палки.

– Видите ли, мистер Стэмп, у нас очень напряженные отношения с сестрой. Особенно после переезда…

– Конечно. После того, как тебя нагрели на немалую сумму «зеленых», а твоя родная сестра только выиграла от этого, поневоле захочешь разорвать все отношения с этим человеком – ехидно вставил Майк, закуривая очередную папиросу и сквозь дымовую завесу продолжая рассматривать молодого Милтона.

Филипп не оценил шутку. Желваки на его скулах быстро задвигались, а глаза невольно расширились от внутреннего гнева. Он тоже достал сигарету и закурил.

– Я рад, что наши доблестные полицейские не лишены чувства юмора. Но, отвечая на ваш вопрос, я еще раз повторюсь, что стараюсь как можно меньше общаться с сестрой. И у меня на это масса причин.

– Но одну из них я правильно назвал – уже серьезно сказал Майк.

Филипп молчал, не зная как правильно реагировать на такой выпад. Но, в конце концов, взяв себя в руки, он ответил.

– Ну, в какой-то степени, да. И э т о тоже послужило одной из причин разрыва наших с Сарой отношений. Но не в этом суть…

– А мама. Я так понял, что с ней-то как раз у вас очень доверительные отношения. Не так ли?

Тут Филипп оживился, можно сказать, расцвел лишь при упоминании о своей матери. Майк поверил, что именно со своей матерью, и только с ней, у молодого человека сложились настоящие родственные отношения.

«Весьма неординарное семейство – подумал комиссар. – Дочь общается со всеми родителями одинаково и очень тепло о них отзывается. Брат находится в доверительных отношениях только с матерью, конфликтуя при этом с отцом и сестрой. Каково же было находиться в этой семье Виктории Милтон, жене и матери, постоянно мечущейся между отцом с дочерью и сыном, похоже, очень любимым. По крайней мере, такой вывод следовал из слов самого Филиппа Милтона».

– Мама – другое дело. Она всегда меня поддерживала и помогала. Отец вечно шпынял, читал нравоучения, да и попросту, поколачивал временами. Сара. Та никогда меня не воспринимала всерьез. Для нее я был, да и остаюсь, наверное, просто несмышленышем, не способным на настоящие взрослые поступки. Человеком, которого всегда и по любому поводу надо учить и воспитывать, иногда защищать. Но уж никак у этого самого несмышленыша не могло и не может быть своего мнения, своих чувств, своего видения мира. А уж если вплотную столкнулся с проявлением чего-то подобного, так можно попросту отмахнуться как от надоедливой мухи, не обращая особого внимания на то, что этим самым можно нанести ему непоправимый, иногда возможно смертельный укол. Ей на это наплевать. А мама, даже здесь, когда мои отношения с сестрой и отцом окончательно расстроились, продолжала мне помогать.

– В том числе и деньгами – вяло подытожил Майк. – С этим все понятно. А скажите мне, Филипп, известно вам, с кем сейчас встречается ваша сестра?

Милтон, помолчав немного, выдавил из себя несколько слов.

– Нет, нет – в доказательство своих слов он несколько раз интенсивно помотал головой. – Об этом мне ничего не известно.

– Ну, может быть, есть какие-то подозрения?

– А вы думаете это как-то связано с исчезновением тела отца? – вопросом на вопрос ответил Филипп.

– Может быть, может быть – промычал комиссар. – В таких делах важно знать все до единой мелочи. Иначе распутать этот клубок не получится. Поэтому прошу вас, постарайтесь вспомнить, с кем встречается Сара Милтон. Хотя бы подозрения.

– Не знаю – протянул Филипп. – Правда, пару раз, когда я приходил в гости к маме, видел во дворе роскошный «Мерседес» ее начальника, некоего Джеффри Блэра. Не могу утверждать точно, может он просто отвозил ее с работы или с очередной деловой встречи, которых у нее бывает немало. Просто вы спросили – я ответил. Кстати, этот Джеффри очень мутный человек. Таких как он обычно называют скользкими типами. Несмотря на наши с сестрой нетеплые отношения, я не хотел бы видеть его своим зятем.

Майк ничего не сказал. В силу своего служебного положения он был доволен ответом Филиппа Милтона, ведь именно этого он и добивался. Но, с другой стороны, ему было противно, что родной брат, плоть от плоти родной человек, вот так просто выворачивает наружу всю интимную жизнь своей сестры. Комиссар вспомнил, что при ответе на аналогичный вопрос, заданный Саре Милтон во время ночного допроса, она обошла его стороной, плавно свернув тему на себя саму. Правда, справедливости ради, стоит отметить, что прямого вопроса, подобного тому, который он задал только что Филиппу, Саре он не задавал. Но Майк был полностью уверен, что девушка и в таком случае все равно бы увела разговор в другое русло. Особенно, если видеть и знать Джоанну, теперешнюю спутницу и возможную будущую жену Филиппа Милтона. Она действительно не вписывалась в семью Милтонов. Но только той, большей ее части. Для самого Филиппа она соответствовала полностью.

От всего этого Майку стало не по себе. Ему показалось, что в кухне стало очень душно, что в общем-то было правдой. За время допроса мужчины выкурили, наверное, не меньше пачки сигарет на двоих, так что свежего воздуха в тесной комнатушке было действительно маловато. Но комиссар, превозмогая продолжил

– Скажите, Филипп, а Виктория вам ничего не рассказывала про ухажера Сары? – не унимался Майк.

– Нет… Нет, господин комиссар, ничего – отрицательно замотал головой Милтон-младший. – Да мы с мамой на эту тему как-то не распространялись. Я не спрашивал, она не говорила.

Видимо, комиссар выглядел настолько плохо, что молодой Милтон со встревоженным выражением его лица бросился к небольшому окошечку позади себя и отворил форточку. Свежий морозный воздух долгожданным гостем ворвался в кухоньку, заставив неподвижные свинцовые клубы дыма, висевшие здесь уже более получаса и возомнившие себя хозяевами положения, затрепыхаться и начать потихоньку таять.

Майк почувствовал облегчение. Допрос подходил к концу. Все необходимое, что он хотел узнать у Филиппа Милтона, он выяснил.

– Спасибо, Филипп. Вы очень помогли следствию. Однако, из числа подозреваемых мы вас пока не исключаем. Если что-то понадобится, я вызову вас повесткой.

Комиссар затушил окурок своей папиросы, взял со стола свою шляпу и встал.

– Не смею вас больше задерживать – Майк протянул руку Милтону.

Да, этот тип ему был крайне антипатичен. Да, комиссару было неприятно его отношение к Саре Милтон. Да, возможно перед ним стоял, преступник (Майк по-прежнему считал его основным подозреваемым, хотя и с меньшей долей уверенности), хладнокровно похитивший тело своего отца из его собственного дома. Но не признавать того, что перед ним находится настоящий человек, способный на поступок с большой буквы, наперекор всем, способный любить и ненавидеть по-настоящему, с полной самоотдачей, было нельзя.

Пожав вялую руку молодого человека, Майк круто повернулся на каблуках и пошел прочь на выход. Планировка в квартире была незамысловатой, и ему не составляло никакого труда найти входную дверь без чьей-либо помощи. Молодой Милтон тоже не кинулся провожать незваного гостя, оставшись сидеть за кухонным столом возле окна.

Выйдя, наконец, на свежий воздух, Стэмп сделал несколько жадных глотков морозного воздуха и почувствовал себя намного лучше.

Взобравшись на «палубу» своего корабля, Майк не спешил нажимать кнопку стартера. Он положил руки на рулевое колесо и еще раз внимательно перемотал в памяти весь разговор с Филиппом Милтоном. Все вроде бы гладко. Не подкопаешься. Но комиссар, умудренный опытом и убеленный сединами, нутром чувствовал какую-то червоточинку во всем этом допросе. Допрос не носил официального характера, поэтому воспринимать его всерьез и не стоило. Однако, как показалось самому Стэмпу, Филипп отвечал довольно уверенно, по возможности честно. Даже когда Майк задал молодому человеку каверзный вопрос по поводу его странной реакции на таинственное событие, случившиеся в доме Милтонов днем накануне исчезновения трупа Теодора Милтона, он не стал ничего придумывать или изворачиваться. Просто сказал, что не будет отвечать на этот вопрос и точка. И это вызывало определенное уважение. Но червоточина, по ощущениям комиссара, заключалась именно в этом самом вопросе. Вернее сказать, в ответе на этот вопрос. И это не давало Майку чувства удовлетворенности от проделанной работы. Он знал, что сработал не до конца, что не выяснил главного, что могло бы пролить свет на события, случившиеся сегодняшней ночью в доме номер восемь по Восточной тридцать первой улице, и помочь в расследовании этого дела.

Кроме того, Майк все больше склонялся к мысли провести обыск в квартире Филиппа, надеясь отыскать там личные вещи Теодора Милтона, а заодно и улики, указывающие на причастность молодого человека к совершению преступления. Но тотчас же вспомнил, что сам Филипп в предполагаемое время похищения трупа находился далеко от места преступления, на работе. А уж если действовали его сообщники, то они точно не привезли бы тело его отца прямо к нему домой. Значит, здесь нам ничего не обнаружить.

«Ладно. Этот момент надо обдумать на свежую голову, завтра».

После посещения Филиппа Милтона Майк снова решил ненадолго заехать домой. Запустив кнопкой своего прожорливого четырехколесного друга, комиссар дал наконец-то свободу своему жеребцу и на сумасшедшей скорости, едва при выезде из узкого проулка не налетев на проезжающий по главной дороге автомобиль, устремился к коттеджу неподалеку. Ему просто захотелось немного передохнуть. Слишком быстрый ритм сегодняшнего дня действовал на Стэмпа весьма угнетающе. К тому же ему захотелось вдохнуть теплого и уютного домашнего воздуха, такого знакомого и родного. Кроме того, Майк хотел как следует обдумать предстоящий допрос Сары Милтон, ведь от этого, как ощущал он сам, очень многое зависело для всего хода расследования. А предчувствия вкупе с набитыми за службу шишками, которые люди благообразно называют многолетним опытом, играли в сыскном деле немаловажную роль. А проще говоря, комиссар, посетив квартиру брата Сары Милтон и с новой силой почувствовав влечение к этой милой белокурой особе, хотел немного предаться воспоминаниям и мимолетным мечтам в привычной домашней обстановке.

Со времени последнего визита домой ничего здесь не изменилось. Не стало ни чище, ни прибраннее, а холодильник, к сожалению, не наполнился душистой ароматной едой, которую так любил инспектор.

Войдя домой и окинув в очередной раз свой беспорядок, Майк с остервенением скинул сой кожаный плащ и бросил его на первый попавшийся стул, метнул шляпу в другой конец комнаты и прошлепал на кухню. Там он машинально включил электрочайник, чтобы заварить кофе. От немыслимого количества выкуренных у молодого Милтона папирос в горле у Майка будто прошла песчаная буря и расцарапала там все. Ужасно хотелось пить. Комиссар, не дожидаясь, когда вскипит чайник, плеснул из него себе в стакан воды и залпом осушил содержимое стакана.

Затем Майк прошел в комнату, машинально ткнул на пульте телевизора кнопку включения и плюхнулся в кресло. На мониторе возникли ужасные, леденящие душу, картинки, на которых то и дело раздавались автоматные выстрелы и пулеметные очереди, взрывались мины, гранаты и крылатые ракеты, несметное количество людей кричало, плакало, проклинало на арабском проклятых террористов и русских, им помогающих. А закадровый голос с наигранным ужасом и таким же наигранным пафосом освещал подробности нового конфликта на Ближнем Востоке, то в Ираке, то Сирии, а то и вовсе на новом фронте – на юго-востоке Турции.

Майк не любил смотреть новости, поэтому сморщившись от увиденного, быстро переключил канал на другой, где в самом разгаре транслировалось какое-то очередное пошловатенькое реалити-шоу с полуголыми девушками, напрочь лишенными и стыда, и чувства собственного достоинства, да кучкой таких же полуобнаженных мужчин с торсами античных богов, тоже, к слову, не обремененных высоким интеллектом и особой нравственностью. Комиссар не смотрел подобного рода шоу, но как фоновая заставка оно подходило для него больше. Поэтому он оставил канал и откинулся на спинку кресла, улетая в свои собственные мысли.

Ему снова преставился образ молодой, пышущей здоровьем и сексуальностью, Сары Милтон. Он вспомнил ее лицо, обворожительную улыбку, взгляд глубоких и проникновенных глаз. Ее медленные и грациозные движения, сногсшибательную фигурку и безумно красивые ножки, за которые Майк не глядя отдал бы ей все титулы всех конкурсов красоты мира. А запах! В памяти возник ее тонкий ни с чем несравнимый запах. Запах женщины, запах настоящей женщины. Майк секунду за секундой прокручивал в памяти образ девушки, наслаждался им, как следует смакуя эти самые моменты. Внутри него зрело и крепло то маленькое зернышко, которое он заронил сам себе в душу еще в участке. О том, что надо не отсиживаться в обороне, а идти в наступление. В делах любовных, как и на войне, нет места трусости. Ведь любой допущенной тобой оплошностью с легкостью воспользуется какой-нибудь напыщенный щеголь.

От блаженных размышлений Майка оторвал громкий щелчок электрочайника на кухне. Стэмп нехотя встал с кресла и пошел на кухню, чтобы заварить себе черный кофе.

Вернулся в комнату он уже с большим бокалом горячего ароматного напитка, наполнившим своим ароматом всю комнату. Майк снова уселся в кресло и поставил бокал на журнальный столик, разбросав с него во все стороны лежавший на нем хлам, слева от себя и принялся думать уже о деле.

«Итак, что мы имеем в сухом остатке? По-прежнему у нас есть визитная карточка «РОБОЛЕНДА и Ко», неизвестно откуда взявшаяся в личных вещах Теодора Милтона. Остается не до конца понятная ситуация со странной записью пятничного дня, когда Филипп Милтон как угорелый вылетел из родительского дома, а Сара Милтон таскала из дома какие-то тяжелые мешки.

А что же установлено? Полностью оправдалась версия о натянутых отношениях между братом и сестрой. Это очень значимый факт. Ведь если Филипп недолюбливает, если не сказать больше, свою сестричку и он каким-то образом узнал о завещании старшего Милтона (Майк специально не спрашивал его о завещании, чтобы ненароком не выдать конфиденциальной информации), тогда все возможно. Во всяком случае, Майк не исключал такой версии. Из беседы с Филиппом Майк установил предполагаемого любовника Сары Милтон, коим являлся, по-видимому, ее босс, некий Джеффри Блэр. Тоже немало. И здесь живое воображение комиссара нарисовало очередную картину преступления, где главная роль отводилась как раз директору компании «РОБОЛЕНД и Ко», который, узнав о возможном обогащении своей любовницы (Майк в очередной раз за день поморщился, представляя как какой-то тип, ни внешности, ни манер которого Стэмп не знал, но которого он уже мысленно ненавидел, лапает своими «грязными» руками хрупкое тело девушки, своими «грязными» губами целует ее сахарные губки) за счет наследства и которая, возможно, найдет способ перестать быть финансово зависимой от него, похищает труп ее покойного отца и, тем самым, лишает ее этой возможности. А то, что этот тип снабжает и Сару, и ее семейство деньгами не оставляло сомнений. Майк вспомнил богатую обстановку в квартире Милтонов, контрастирующей со всем домом и подъездом, в частности, и явно недоступной простому рабочему и помощнику руководителя в сфере деловых отношений.

В раздумьях Майк не заметил, как допил кофе, правда, ценой своей обожженной верхней губы. Но он почти не обратил на это внимания, так как был полностью увлечен мыслительной работой.

«Надо бы приставить за этой самой таинственной фигурой директора «РОБОЛЕНДА» глаза и ноги. Может, что и накопаем».

Неожиданно, Майк вспомнил запись с камер видеонаблюдения на доме Милтонов, а вернее, о том самом трусливом посетителе, который накануне похищения входил в подъезд, в котором жили Милтоны.

Майк незамедлительно достал из кармана кителя смартфон и набрал номер Редлиффа. Прошло почти две минуты, прежде чем Дик ответил. Причем его голос выдавал в его обладателе чрезвычайное волнение.

– Да, Майк… Что, что произошло?

– Привет, Дик. Слушай, я тут на досуге пересмотрел записи с камер, которые ты мне дал ночью. Ничего толкового там действительно не оказалось. Отнес флэшку нашим экспертам. Обещали вывернуться из кожи, но помочь. Откровенно говоря, я не питаю особых иллюзий по этому поводу. Но меня там заинтересовал один занятный субъект. Он входил в подъезд Милтонов незадолго до предполагаемого времени совершения преступления. Очень занятная фигура, очень – комиссар растягивал слова, смакуя каждое слово, каждый слог, давая понять своему напарнику, что это не пустое сотрясение воздуха.

– Дик, прошу тебя, если будешь в участке, забеги в технический отдел и попроси ребят просмотреть пленку с камеры возле подъезда Милтонов. Меня интересует мужчина с большим свертком в руках. Особые приметы – неестественное паническое состояние страха. Ты сразу поймешь, что это он. Слишком приметная фигура. Так вот, мне надо знать его данные, если это житель дома номер восемь, или когда он ушел, если этот человек там не проживает. По возможности попробуйте увеличить изображение с его лицом. Вдруг пригодится, ведь наперед никогда не знаешь, где и что вылезет.

– Хорошо, Майк, постараюсь сделать. Ты сам-то где?

– Дома – бесцветно буркнул Стэмп, остро почувствовав укол совести, ведь в то самое время, когда весь личный состав его отдела в поте лица мечется по городу в поисках улик, он прохлаждается у себя дома. Но, к счастью, укол был легким и не натворил больших бед, поскольку Майк тут же вспомнил, какое положение он занимает в полиции, и на какую должность претендует. Поэтому он решил, что может и должен позволять себе немного больше, чем его подчиненные, поскольку именно он был мозговым центром отдела. А любому рабочему механизму, подвергающемуся серьезным нагрузкам, требуется время от времени остывать. По крайней мере, Майк быстро нашел объяснение своему странному поведению.

– Пришел кофейку перехватить, а то после допроса младшего Милтона у меня горло разрывается от табачного дыма. Ты не представляешь, Дик, как много он курит. Ну и мне пришлось составлять ему компанию. К тому же дорога от дома Филиппа Милтона до Восточной тридцать первой улицы, проходит через мой дом. А ты где?

Редлифф замялся и Майк почувствовал, что тот не может говорить. Поэтому он не стал уточнять и мучить своего подчиненного.

– Жду доклада по интересующему меня субъекту – коротко подытожил Стэмп и нажал кнопку отбоя.

Тяжело вздохнув, Майк поднялся с кресла, прихватив с собой чашку из-под кофе, и пошлепал на кухню. По пути он еще раз оглядел комнату, прихожую, кухню.

«Надо позвонить Элеоноре. Пусть хоть приберется здесь, а то скоро придется передвигаться по квартире, преодолевая груды мусора из одежды, посуды и толстого слоя пыли».

Он был в шаге от того, чтобы прямо сейчас набрать номер женщины, с которой был знаком уже больше года и услугами которой, в том числе и интимными, регулярно пользовался. Но помедлил. А потом и вовсе решил отложить звонок на вечер. Сейчас ему было трудно найти нужные слова, чтобы не обидеть Элеонору и в то же время добиться своего. Может вечером, когда он отключиться от текущих забот и волнений, подберет-таки необходимые выражения и слова.

Стэмп решил не терять больше времени и отправиться в гости к Милтонам. Точнее сказать, к Саре Милтон, чтобы задать ей интересующие его вопросы и, по возможности, получить на них откровенные ответы.

Неожиданно для самого себя, Майк вспомнил нарекания и упреки своих подчиненных, Ван Гистона и Винстона, по поводу того, что у Милтонов ночью не был проведен обыск с целью нахождения там трупа Теодора Милтона. А поскольку он был на сто процентов уверен, что там нет ничего, решил напрямую попросить Викторию Милтон, как единственную хозяйку квартиры, дать ему возможность досконально осмотреть квартиру. По крайней мере, ему будет потом что ответить на подобного рода выпады и эскапады подчиненных относительно фальсификации самого факта совершения преступления. Идея ему чрезвычайно понравилась своей простотой и легкостью осуществления.

«Все-таки не зря я являюсь комиссаром юстиции» – мысленно щелкнул языком Майк.

Довольный проявленной смекалкой, комиссар кое-как нашел в своем домашнем бардаке плащ и шляпу, надел их и тут же выскочил, если так можно назвать его неуклюжие движения, на улицу.

И снова «кадиллак», рев мощного мотора, свист сжигаемой резины, прямые ледяные дороги с оазисами луж, дощатые домики старого города, особняки городской знати, трехэтажки работяг. И вот она, Восточная тридцать первая улица, пошарпанный дом номер восемь и, уже знакомый ему по личному впечатлению и видеозаписям, подъезд с незабываемой атмосферой, царившей здесь. Быстрый подъем, второй этаж и знакомая дверь. За ней его ждала та самая девушка, которая не давала ему покоя на всем протяжении всего дня.

Но, к большому сожалению, дверь открыла миссис Милтон. Женщина выглядела весьма удрученной и смертельной уставшей. По сравнению с ночным выражением ее лица Майк заметил, что щеки женщины впали, скулы, наоборот, чрезмерно выступили, под глазами лежали необъятные колодцы темных кругов, а сами глаза были ужасно красными и тусклыми от высохших слез. Комиссар не сразу понял, что перед ним стоит хозяйка квартиры, настолько она изменилась с момента их ночной встречи. Казалось даже, что она стала заметно ниже своего обычного роста.

– Добрый день, миссис Милтон, – Майк постарался придать своему голосу как можно более дружелюбное выражение. – Извините меня, пожалуйста, за беспокойство. Я бы хотел поговорить с мисс Милтон.

– Сары нет дома – одними губами еле-еле выдавила из себя Виктория Милтон.

Да, было заметно, что женщина окончательно сдала. Нелегкая ей выпала доля – две потери за несколько дней. Сначала скончался муж, и женщина оплакивала его кончину, а затем пропало и его тело, единственная вещь, пока еще связывающая их с мужем вместе.

Вся беседа проходила на лестничной клетке. Виктория Милтон не спешила впускать своего нежданного гостя в дом, и это крайне насторожило Майка. Сразу же вспомнились назидательные слова Ван Гистона, подхваченные затем Джеком Винстоном, о том, что труп Теодора Милтона все время, пока ведется следствие, находился и продолжает находиться в доме Милтонов. Отогнав от себя эти лихие мысли, Майк постарался выяснить причины такого странного поведения вдовы Милтона. Он осторожно предложил миссис Милтон пройти внутрь квартиры.

– Э-э-э… Миссис Милтон, мы не могли бы пройти в квартиру, у меня есть очень серьезный разговор…