Текст книги "Что случилось этим летом"

Сестра фыркнула.

– Все знают капитана, но он держится особняком. Не особо треплется, просто заглядывает в магазин и покупает то, что ему нужно. Заходит и уходит. – Эйб хлопнул себя по колену и встал. – Он очень целенаправленный.

– Так и есть, – согласилась Пайпер, слишком долго и упорно размышлявшая об этих зелено-серебристых глазах, старавшихся не опускаться ниже ее шеи. Эйб кашлянул, и она поняла, что застыла и смотрит в пространство. – Простите. Давайте я помогу вам спуститься по лестнице.

– Уже иду, – отозвался Эйб.

Когда они спустились на первый этаж, на его губах появилась улыбка.

– Скажи, ты уже навещала Опал?

Опал. Опал.

Пайпер порылась в памяти в поисках этого имени. Кажется, Мик Форрестер упоминал об Опал и записал ее адрес? Почему все думают, что она навестит эту женщину? Очевидно, ей нужно получить ответы на некоторые вопросы.

– Эм, нет. Пока нет.

Он казался немного разочарованным, но быстро скрыл это.

– Ясно. Что ж, приятно было с тобой познакомиться, Пайпер. Не забудь помахать рукой, когда увидишь меня возле музея.

– Не забуду. – Она осторожно передала ему ящик с инструментами, убедившись, что он его не уронит. Пока она наблюдала за тем, как он, шаркая ногами, с явным трудом направляется к двери, ей в голову пришла идея. – Послушайте, Эйб. У меня здесь довольно гибкий график, а до музея всего несколько минут ходьбы. Так что… типа, я не знаю, если вы хотите сидеть на улице и читать газету чаще двух раз в неделю, я могу приходить и помогать вам подняться на крыльцо.

Почему она так переживает, что этот маленький старичок ей откажет?

Это то, что чувствует мужчина, когда спрашивает ее номер телефона?

Эйб с надеждой повернулся к ней, и у нее отлегло от сердца.

– А ты можешь это делать?

– Конечно, – сказала она, удивленная тем, как приятно быть полезной. – В пятницу утром? Я могу встретиться с вами возле хозяйственного магазина после пробежки.

Он подмигнул.

– Это свидание.

* * *

Ханна поклялась больше не пить, поэтому с тех пор они не ходили на винодельню. Вместо этого они убирались. Даже повесили в квартире несколько штор в бело-зеленую полоску. По предложению Брендана они посетили маяк и на день выбрались на пляж, хотя из-за обилия камней и необходимости надевать к трем часам дня толстовку это место совсем не походило на побережье Калифорнии. Тем не менее Пайпер обнаружила, что расслабилась, наслаждается собой, и остаток недели пролетел быстрее, чем она ожидала.

В пятницу утром она отправилась на пробежку, финишировав возле хозяйственного магазина, где ее ждал Эйб со свернутой газетой под мышкой. По дороге к морскому музею старик засы́пал ее вопросами о жизни в Лос-Анджелесе – он оказался еще одним человеком, который редко выезжал за пределы Вестпорта, – и она оставила его в кресле адирондаке[28]28
  Кресло адирондак – кресло для отдыха на открытом воздухе с широкими подлокотниками, высокой реечной спинкой и сиденьем, которое спереди выше, чем сзади.


[Закрыть], пообещав встретиться с ним снова завтра утром.

Пайпер подошла к концу одного из причалов в гавани и уселась на краю, свесив ноги и глядя на Тихий океан.

Что сейчас делает Брендан?

Она вроде как надеялась, что расстояние и время избавят ее от неумолимого покалывания, которое она чувствовала каждый раз, когда вспоминала о нем. Но прошло три дня, а его образ до сих пор с раздражающей регулярностью всплывал в памяти. Этим утром она резко проснулась, бездумно выпрямилась, но пена с эффектом памяти не позволила ей врезаться лбом в верхнюю койку. И она с восхищенным вздохом откинулась на подушку.

Вспоминает ли он о ней?

– Тьфу, Пайпер. – Она вскочила на ноги. – Приведи наконец свою жизнь в порядок.

Ей нужно отвлечься. Найти способ занять время, чтобы мысли не возвращались к Брендану.

Возможно, сейчас самое подходящее время разгадать тайну этой самой Опал.

Пайпер сфотографировала адрес, который Мик дал ей возле «Безымянного», пролистала, постукивая по экрану большим пальцем. Вот и возможность отвлечься. Она сказала Мику, что навестит эту женщину, и, учитывая, что впереди у нее целый день, лучшего времени не найти.

Она ввела адрес в приложение для карт и мысленно фыркнула, когда добралась до цели всего через две минуты ходьбы. Опал жила в многоквартирном доме с видом на Грейс-Харбор, и это было довольно странно – звонить в чью-то квартиру, не предупредив заранее по телефону, но дверь подъезда тут же открылась. Пожав плечами, Пайпер поднялась на лифте на пятый этаж и постучала в дверь квартиры 5F.

Дверь распахнулась, и женщина, которой, по оценкам Пайпер, было под шестьдесят, отскочила назад, прижав руку к груди.

– О боже, я думала, что это моя парикмахерша Барбара.

– О! Извините! – Щеки Пайпер вспыхнули. – Я удивилась, почему вы так быстро открыли. Вы ведь Опал, верно?

– Да. И я ничего не покупаю.

– Нет, я ничего не продаю. Я Пайпер. Беллинджер. – Она протянула руку для рукопожатия. – Мик сказал, что я должна вас навестить. Я… дочь Генри Кросса.

Плечи Опал сковало напряжение.

– О господи, – выдохнула она.

В воздухе что-то повисло, отчего волосы на затылке Пайпер встали дыбом.

– Вы… знали меня, когда я была ребенком, или…

– Да. Да. Так и есть. – Опал прижала руку ко рту, потом опустила ее. – Я Опал Кросс. Твоя бабушка.

* * *

Твоя бабушка.

Эти слова прозвучали так, словно предназначались кому-то другому.

Люди, которые рождественским утром надевали уродливые вязаные свитера или засыпали на заднем сиденье микроавтобуса после поездки в Бейкерсфилд. Родители ее матери жили в Юте и общались посредством редких телефонных звонков, но родители Генри… Ну, она так давно перестала задаваться вопросом о семье со стороны родного отца, что их существование словно растворилось в небытии.

Но женщина никуда не исчезла. Она стояла перед Пайпер и смотрела на нее, будто увидела привидение.

– Прошу прощения, – наконец прошептала Пайпер после долгого молчания. – Мик посоветовал мне прийти сюда. Он предположил, что я знаю, кто вы такая. Но, к сожалению, я этого не знала.

Опал собралась с духом и кивнула.

– Неудивительно. Боюсь, мы с твоей матерью расстались не в лучших отношениях. – Она еще раз окинула Пайпер взглядом, слегка покачав головой и, казалось, не находя слов. – Пожалуйста, входи. Барбара скоро придет на кофе, так что я накрыла на стол.

– Спасибо.

Пайпер смущенно вошла в квартиру, теребя пальцами подол спортивной футболки. Она встречалась со своей давно потерянной бабушкой в пропотевшей спортивной одежде.

Классика.

– Ну, я не знаю, с чего начать, – сказала Опал, присоединяясь к Пайпер в небольшой комнатке рядом с кухней. – Садись, пожалуйста. Кофе?

Немного сбивало с толку то, как эта женщина смотрела на нее: как будто она восстала из мертвых. Это было немного похоже на ее собственные ощущения. Как будто она вошла в пьесу, которая уже идет, и сюжет знают все, кроме нее.

– Нет, спасибо. – Пайпер указала на раздвижную стеклянную дверь, ведущую на небольшой балкончик. – П-прекрасный вид.

– Правда? – Опал устроилась в кресле, взяла недопитую кружку с кофе и снова ее поставила. – Сперва я хотела жить в квартире с видом на гавань, чтобы чувствовать себя ближе к Генри. Но столько лет прошло, и это просто превратилось в печальное напоминание. – Она поморщилась. – Прости. Не хочу, чтобы ты посчитала, будто мне все равно. Но легче быть прямолинейной.

– Все в порядке. Можете быть прямолинейной, – заверила Пайпер, хотя и чувствовала себя немного ошарашенной. Не только внезапным появлением бабушки, но и тем, как она говорила о Генри, как будто он умер только вчера, а не двадцать четыре года назад. – Я мало что помню об отце. Только какие-то мелочи. И мне мало что рассказывали.

– Да, – сказала Опал, откидываясь на спинку стула и стискивая зубы. – Твоя мать была полна решимости оставить все это в прошлом. Некоторым это сделать труднее. – Повисла пауза. – Я была матерью-одиночкой с детских лет Генри. У меня с его отцом были… ну, случайные отношения, которые ни один из нас не собирался продолжать. Твой отец был всем, что у меня было, не считая моих друзей. – Она выдохнула, явно собираясь с духом. – Что ты делаешь в Вестпорте?

– Мы с сестрой… – Пайпер помолчала, прежде чем смогла перейти к части о стрельбе конфетти и полицейских вертолетах. По-видимому, потребность произвести хорошее впечатление на бабушку была сильной, пусть даже она встретилась с ней уже во взрослом возрасте. – У нас просто отпуск. – По какой-то причине она добавила: – И мы хотим немного покопаться в наших корнях, пока мы здесь.

Опал потеплела, даже, казалось, почувствовала облегчение.

– Очень рада слышать.

Пайпер поерзала на стуле. Хотела ли она, чтобы ее отец стал более… значительно присутствовать в ее жизни? Какая-то, довольно большая, часть Пайпер не хотела привязываться к Вестпорту на эмоциональном уровне. Ей открылась совершенно новая грань ее мира, ее существования, и это ее пугало. Что ей с этим делать?

Она так мало ощутила при виде медной статуи – что, если то же самое произойдет и сейчас? Что, если ее отстраненность от прошлого задела Опал и теперь женщина разочарована? Она явно уже достаточно натерпелась и без Пайпер.

Тем не менее не помешало бы узнать немного больше о Генри Кроссе, человеке, который стал ее с Ханной отцом. Об этом человеке люди говорили с тихим уважением. Этого человека почтили памятником в гавани. Ведь так? Только сегодня утром во время пробежки она увидела венок из цветов, возложенный к его ногам. Ее мать была права. Он был сам Вестпорт. И хотя Пайпер испытала меньше эмоций, чем ожидала, когда впервые посетила медную статую, ей определенно было любопытно о нем узнать.

– У вас осталось что-нибудь после Генри? Может, несколько фотографий?

– Я надеялась, что ты спросишь. – Опал вскочила, двигаясь чертовски быстро для женщины ее возраста, прошла в гостиную и достала коробку с полки под телевизором. Снова села на место и сняла крышку, пролистала несколько листков бумаги и вытащила конверт с надписью «Генри». Подвинула его через стол к Пайпер.

– Смотри.

Пайпер повертела конверт в руках, мгновение поколебавшись, прежде чем открыть его. Оттуда вывалилось старое рыбацкое удостоверение с зернистой фотографией Генри в ламинированном уголке, бо́льшая часть его лица была скрыта повреждениями от воды. Там была фотография Морин, на двадцать пять лет моложе. И маленький снимок Пайпер и Ханны, прикрепленный скотчем к оборотной части фотографии.

– Они были в его койке на «Делле Рэй», – объяснила Опал.

У Пайпер стиснуло горло.

– О, – выдавила она, проводя пальцем по загнутым краям фотографии, на которой были запечатлены она и Ханна.

Генри Кросс не был призраком; он был человеком из плоти и крови, с сердцем, и он любил их всем этим сердцем. Морин, Пайпер, Ханна. Опал. Были ли они частью его последних мыслей? Было ли это безумием – чувствовать, что они бросили его? Да, он выбрал опасную работу, но все равно заслуживал того, чтобы о нем помнили люди, которых он любил. Его помнила Опал, но как насчет ближайших родственников?

– Он был решительным человеком. Ему нравилось спорить. Нравилось смеяться, когда споры заканчивались. – Опал вздохнула. – Твой отец любил тебя до безумия. Называл своей маленькой первой помощницей.

То чувство, которого Пайпер не хватало у памятника… Оно нахлынуло сейчас медленным приливом, и ей пришлось моргнуть, чтобы избавиться от внезапно подступивших горячих слез.

– Прости, если это оказалось слишком, – сказала Опал, нерешительно кладя руку на запястье Пайпер. – У меня не так много гостей, и большинство моих друзей… Ну, это сложно…

Пайпер оторвала взгляд от фотографии, на которой были она и Ханна.

– Что – сложно?

– Что ж. – Опал уставилась в кофейную кружку. – Люди склонны избегать скорби. Любого горя. И нет никого, у кого было бы больше горя, чем у родителя, потерявшего ребенка. В какой-то момент, наверное, я решила избавить всех от своих страданий и стала оставаться дома. Вот почему я вызываю парикмахершу на дом. – Она рассмеялась. – Не то чтобы кто-то видел результат.

– Но… вы такая милая, – сказала Пайпер, закашлявшись от эмоций, вызванных фотографиями. – Люди не должны избегать вас, Опал. Вы должны выбраться отсюда. Ходить по барам. Показать мужчинам Вестпорта, где раки зимуют.

Глаза бабушки заискрились весельем.

– Держу пари, это больше по твоей части.

Пайпер улыбнулась.

– Пожалуй, ты права.

Опал неуверенно покрутила в руках кружку.

– Не знаю. Я привыкла быть одна. За последние годы я ни с кем, кроме Барбары, так много не говорила. Может быть, я разучилась общаться. – Она вздохнула. – Я все же подумаю об этом. Действительно подумаю.

Предложить этой женщине отношения не было мелочью. Это была ее бабушка. Это не просто мимолетное знакомство. Оно может стать обязательством на всю жизнь. Связью с реальностью.

– Хорошо. И когда ты будешь готова… я буду твоей группой поддержки.

Опал с трудом сглотнула и опустила голову.

– Договорились.

Какое-то время они сидели в дружеском молчании, пока Опал не посмотрела на часы и не вздохнула.

– Ужасно люблю Барбару, но эта женщина не постояннее, чем погода…

Пайпер поджала губы, изучая коротко остриженные седые волосы женщины.

– Что ты собиралась сделать?

– Просто подстричься, как всегда.

– А. – Пайпер встала позади Опал. – А можно, я попробую?

– Пожалуйста!

Пайпер запустила пальцы в волосы Опал и попробовала текстуру.

– Ты этого еще не знаешь, Опал, но ты находишься в обществе косметического гения. – Губы Пайпер изогнулись в улыбке. – Ты никогда не думала о том, чтобы сделать «Фо Хок»[29]29
  Фо Хок (англ. Faux Hawk – искусственный ястреб) – модель стрижки.


[Закрыть]?

Через двадцать минут Пайпер сотворила Опал гладкий, едва заметный холмик по центру головы, воспользовавшись отсутствием недавней стрижки, скручивая и укладывая седые пряди. Затем они вытащили набор косметики Мэри Кей, который Опал купила у ходящей по домам продавщицы, что и привело к ее нынешней подозрительности в отношении подобных торговцев. Прическа и макияж сделали ее потрясающей.

Пайпер получила огромное удовольствие, передавая Опал зеркало.

– Ну как?

– Это я? – ахнула Опал.

Пайпер усмехнулась:

– Черт возьми, да, это ты.

– Хорошо. – Бабушка повернула голову влево и вправо. – Так, так, так.

– Рассматриваешь вечерний выход немного более серьезно, не так ли?

– Держу пари, так и есть. – Она снова посмотрела на себя в зеркало и перевела взгляд на Пайпер. – Спасибо тебе. – Опал глубоко вздохнула. – Ты… еще придешь?

– Конечно. И в следующий раз я приведу Ханну.

– О, это было бы прекрасно. Она была такой крошечной, когда я видела ее в последний раз.

Пайпер наклонилась и расцеловала Опал в обе щеки, что, кажется, ее немало позабавило, а затем вышла из маленькой квартирки, с удивлением обнаружив, что чувствует себя… легко. Даже жизнерадостно. Она двигалась по улицам в сторону «Безымянного» безо всякой карты в телефоне, узнавая по пути достопримечательности, уже привычно встречая дружелюбные улыбки и глазея на кружащих чаек.

В кармане у нее был конверт с вещами Генри, и это, казалось, привязывало ее к этому месту. Она остановилась возле «Безымянного», на мгновение взглянув на выцветшее здание, и на этот раз… попыталась по-настоящему увидеть его. По-настоящему подумать о человеке, который когда-то давным-давно зарабатывал себе на жизнь в этих стенах. Подумать только, Морин влюбилась в этого мужчину так сильно, что вышла замуж и родила от него двух дочерей.

Она была одной из этих дочерей. Плодом любви. Независимо от того, что Пайпер испытывала по отношению к своему прошлому, оно было реально. И она не могла это игнорировать или оставаться отстраненной. Не важно, насколько это ее пугало.

В задумчивости, испытывая легкое беспокойство, она отправилась на поиски Ханны.

* * *

Пайпер и Ханна уставились на телефон, слушая по громкой связи голос матери.

– За эти годы я несколько раз обращалась к Опал, – говорила Морин. – Она такая же упрямая, каким был ваш отец. Восприняла мой отъезд как предательство, и исправить это было невозможно. И… я была эгоисткой. Просто хотела забыть ту жизнь. Забыть боль.

– Ты могла бы рассказать мне о ней до того, как я сюда приехала, – нараспев произнесла Пайпер. – Я была в неведении.

Морин издала возглас отчаяния.

– Я была на грани, и… – Морин вздохнула. – Наверное, я не хотела видеть ваши лица, когда вы бы узнали, что я скрывала что-то настолько важное. Простите меня.

Двадцать минут спустя Пайпер расхаживала по вытертым половицам «Безымянного», а Ханна сидела, скрестив ноги, на бочке и, пристально глядя вдаль, поглощала картофель фри. Сестра все еще переваривала новость о том, что у них есть бабушка с причудами, и до нее, пожалуй, полностью это так и не дойдет, пока она не сможет остаться наедине со своими записями.

Протянув руку, чтобы утешающе погладить Ханну по плечу, Пайпер осмотрела помещение. Испытывала ли она эмоциональное потрясение от шока, вызванного обретением давно потерянного члена семьи… или у нее начал появляться интерес к этому месту?

Они были такими маленькими, когда Морин увезла их. Не их вина, что они забыли своего отца, но сейчас они не могли его игнорировать. Не тогда, когда их постоянно окружали напоминания о нем. И этот неухоженный бар был идеальным воплощением забытого наследия. Что-то, что когда-то было живым… а теперь заржавело.

Что, если его можно вернуть к жизни? С чего бы вообще начать?

Пайпер поймала свое отражение в осколке битого стекла, выглядывающем из-за куска фанеры. Ее талант находить наиболее лестное освещение нельзя было сбрасывать со счетов, но в помещении обнаружилась всего лишь пара покрытых паутиной лампочек без плафонов. По сути, это был худший кошмар любого человека старше двадцати пяти, потому что он подчеркивал каждую морщинку на лице. В заведении царила характерная атмосфера, которая действительно могла бы выиграть от мягкого красноватого освещения. Слегка угрюмого.

Хм. Она не была декоратором. Морин платила дизайнеру интерьеров, чтобы он ежегодно приезжал и обновлял дом в Бель-Эйр, включая их спальни. Но Пайпер чувствовала атмосферу. То, что могло вдохновить людей задержаться на некоторое время.

Некоторые мужчины ходят в бары смотреть спортивные состязания. Или что-то в этом роде. Но что заставляет мужчин до отказа набиваться в бар? Женщины. Обратитесь к дамам, и мужчины из кожи вон вылезут только ради шанса знакомства.

С чего бы ей вообще начать?

– Просто ради интереса давай предположим, что мы решили привести в порядок это место. Учитывая, что у нас ограниченные средства, как ты думаешь, мы могли бы сделать его сто́ящим?

Ханна казалась застигнутой врасплох.

– Откуда у тебя эта идея?

– Не знаю. Когда я разговаривала с Опал, я подумала, как несправедливо, что собственная семья Генри никогда не вспоминала о нем. Конечно, в основном это было мамино решение, но, возможно, мы можем загладить вину. Чтобы немного сблизиться с ним. Приложить руку к тому, чтобы его помнили. Разве это глупо?

– Нет. – Ханна покачала головой. – Нет, конечно, нет. Просто столько всего сразу.

Пайпер попробовала зайти с другой стороны.

– По крайней мере это может быть способом убедить Дэниела, что мы ответственные и активные. Мы могли бы переделать бар, показать ему, на что способны, и пораньше вернуться в Лос-Анджелес.

Ханна приподняла бровь.

– Неплохая идея. Совсем неплохая. – Выдохнув, ее младшая сестра спрыгнула со своего места, вытерла руки о джинсы. – Нам, очевидно, понадобится диджейская кабинка.

– Вон там, в углу у окна? – указала Пайпер. – Мне нравится. Чтобы прохожие видели подогревающую публику МС Ханну и бежали, чтобы скорее попасть внутрь.

Сестры стояли спиной друг к другу, оглядывая бар.

– Для танцпола тесновато, но мы могли бы сделать стойку вдоль стены, чтобы народ мог ставить напитки. Это может быть помещение только для стоячих.

– О! Неплохой вариант для нового названия. «Только Стоячие Места».

– Великолепно, – поджала губы Ханна. – С уборкой придется повозиться.

У них вырвался общий стон.

– Как ты думаешь, мы сможем починить эти стулья? – спросила Пайпер, проводя пальцем по спинке покосившегося сиденья. – Может быть, отполировать стойку?

Ханна фыркнула:

– В конце концов, чем, черт возьми, нам еще заняться?

– Боже, ты права. Можешь поверить, что прошло всего пять дней? – Пайпер почесала костяшками пальцев уголок глаза. – Что самое худшее, что может случиться? Мы сделаем кучу работы, потратим все наши деньги, Дэниел не впечатлится и заставит нас отбыть наш приговор, который на самом деле должен быть только моим приговором?

– Не вдавайся в эти детали. И лучшее, что может случиться, – это то, что мы пораньше отправимся домой.

Они обменялись задумчивым, но неопределенным пожатием плеч.

В этот момент последний осколок заката заглянул в грязное окно, осветив зеркало за фанерой. На другой стороне белел какой-то уголок, и Пайпер, не раздумывая, двинулась в том направлении, перешагивая через пустые бутылки, юркнула за стойку и зажала белый уголок между пальцами. Дернула, и появилась фотография. На ней два незнакомых ей человека, казалось, пели в этом самом заведении, хотя и в гораздо более чистой версии, их прически выдавали детей восьмидесятых.

– Ой. Фотография. – Ханна вытянула шею, чтобы получше рассмотреть область за фанерой. – Как думаешь, там есть еще?

– Можно оторвать эту доску, но либо она разлетится в щепки, либо оттуда вылезет стадо пауков с вилами верхом на мышах.

Ханна вздохнула.

– После чистки того туалета наверху я довольно нечувствительна ко всему неприятному. Давай попробуем.

Пайпер со вздохом ухватилась за фанеру, Ханна вцепилась рядом, помогая.

– Ладно. Раз, два, три!

Они бросили деревянную доску на землю и отпрыгнули назад, но ничего не последовало. Они просто пялились в зеркало, покрытое старыми фотографиями. Сестры обменялись хмурыми взглядами и одновременно подошли ближе, каждая сняла по фотографии и рассмотрела находку.

– Этот парень выглядит знакомым, – тихо сказала Пайпер. – На этом снимке он намного моложе, но я думаю, что это тот, кто был здесь в воскресенье вечером. Он говорил, что помнит маму.

Ханна наклонилась, всматриваясь.

– О боже, это точно он. – Она недоверчиво рассмеялась. – Черт возьми, дедуля. Можно отдать ему фото.

Пайпер усмехнулась.

– Узнаешь кого-нибудь?

– Нет. – Ханна взяла еще одну фотографию. – Подожди-ка. Пайпс.

Она была занята изучением лиц, смотревших на нее из прошлого, поэтому не сразу расслышала приглушенную настойчивость в тоне Ханны. Но когда молчание затянулось, она оглянулась и увидела, что сестра побледнела, пальцы у нее дрожат, и она смотрит на фотографию.

– Что это? – спросила Пайпер, бочком придвигаясь к сестре. – Ой.

Ее рука метнулась к внезапно забившемуся сердцу.

Медная статуя Генри была безличной, а фотография неулыбчивого мужчины в стандартной позе на лицензии на рыбную ловлю – зернистой, но это фото было живым. Генри смеялся, белое полотенце было перекинуто через его плечо, усы затеняли верхнюю губу. С глянцевой поверхности снимка сверкали глаза. Так похожие на их собственные.

– Это наш папа.

– Пайпер, он выглядит так же, как и мы.

– Да. – Ей было трудно дышать. Она взяла Ханну за руку, и они вместе перевернули карточку. Надпись выцвела, но разобрать слова было легко.

Генри Кросс. И год. 1991.

Долгое время они молчали.

Пожалуй, Пайпер была просто потрясена физическим доказательством того, что их родной отец действительно существовал, фотографией, найденной в его баре, но она внезапно почувствовала… как будто сама судьба привела ее в это место. Их жизнь до Лос-Анджелеса всегда была такой разрозненной, расплывчатой. Но теперь она выглядела реальной. Чем-то, что нужно исследовать. Чем-то, чего, возможно, ей не хватало, хотя она и знала недостаточно, чтобы это признать.

– Мы должны привести бар в порядок, – сказала Пайпер. – Мы должны это сделать. Не только для того, чтобы пораньше уехать домой, но… ты понимаешь. Своего рода дань уважения.

– Ты читаешь мои мысли, Пайпс. – Ханна положила голову на плечо Пайпер, они продолжали смотреть на мужчину, который был их отцом. Он улыбался им из другого времени. – Мы это сделаем.