Текст книги "Германия: самоликвидация"

В земле Берлин регулярно публикуется «Атлас социальной структуры»{66}66
  Ср.: Meinlschmidt G. Sozialstrukturatlas Berlin 2008. Berlin, 2009.


[Закрыть], который по различным критериям дифференцирует социальные данные по округам и районам города и в целом выявляет высокую корреляцию между уровнем образования, социальным поведением, ожидаемой продолжительностью жизни и пр., равно как и анализирует их по отдельности. Особенно показательно в этой связи «Основное обобщение данных о приёме в школу», в частности за 2007 г.{67}67
  Meinlschmidt G. Grundauswertung der Einschulungsdaten in Berlin 2007. Berlin, 2009. Воспроизведённые данные взяты из разных мест публикации.


[Закрыть] Эти данные показывают ясную и убедительную связь между индикаторами социального поведения, такими, как избыток веса, уход за зубами, телевизионные привычки, развитие речи, дефицит подвижности, с одной стороны, и принадлежностью к определённому социальному слою, с другой стороны. Эта связь просматривается во всех округах и районах Берлина. При этом важен тот факт, что измеренные индикаторы социального поведения в целом не зависят от дохода (табл. 3.7).

Данные о приёме в школу показывают, что недостатки сильно коррелируют с принадлежностью к определённому социальному слою (табл. 3.8). Для берлинского учёта дети причисляются к одной из трёх групп – нижнему, среднему или верхнему социальному слою – по уровню образования и по роду деятельности родителей.

Таблица 3.7

Индикаторы социального поведения (по данным приёма в школы за 2007 г. в двух районах г. Берлина, %)

Таблица 3.8

Индикаторы социального поведения и принадлежность к определённому слою (по данным приёма в школы г. Берлина за 2007 г., %)

В Берлине 33 % младших школьников имеют ненемецкое происхождение. Это приблизительно соответствует западногерманскому положению дел. Правда, распределяется эта треть очень по-разному. В районе Центра младшие школьники немецкого происхождения составляют всего 34 %, в Нойкёльне – 48 %, в Панкове – 90 %. Поскольку берлинские мигранты принадлежат преимущественно к нижнему слою, нет ничего удивительного в том, что младшие школьники из этих групп проявляют дефициты, типичные для нижнего слоя (см. табл. 3.9).

Очевидно, что ни один из приведённых недостатков не зависит каким-либо образом от материального положения. Поскольку была охвачена основная масса поступивших в школу в земле Берлин, собранные данные могут быть, пожалуй, перенесены на сопоставимые социальные слои по всей Германии.

Таблица 3.9

Индикаторы социального поведения и происхождения (по данным приёма в школы г. Берлина за 2007 г., %)

Источник: Meinlschmidt C. (Hrsg.). Grundauswertung der Einschulungsdaten in Berlin 2007. Berlin, 2009. Данные собраны по материалам указанной выше публикации.

Не забегая вперед дискуссии о бедности, которой будет посвящена глава 4, я хотел бы в этом месте заострить внимание на том, что наблюдаемые поведенческие дефициты нижнего слоя хотя и находятся в тесной связи с материальным статусом этого слоя, но причинно не могут объясняться им. Даже семья, которая долгое время живёт на пособие по безработице II, в состоянии проследить за тем, чтобы дети регулярно чистили зубы и не смотрели телевизор бесконтрольно, чтобы пища готовилась регулярно и питание было здоровым и сбалансированным, чтобы дети играли в парке или на детской площадке и достаточно двигались. Книги можно брать в библиотеке и регулярно читать детям вслух. Итак, нет никаких материальных причин, которые мешали бы получателям пособия по безработице достичь показателей верхнего социального слоя по исследуемым признакам.

Во все времена существовало расслоение общества. Но уровень развития современного промышленного общества и ликвидация наследственных классовых привилегий, растущее число рабочих мест, обязательное школьное образование и облегчившийся доступ в учреждения высшего образования принесли с собой большие возможности для карьерного продвижения и смешение некогда стабильной принадлежности к слоям и классам. В то время как толковые шли в гору, покидая нижний слой или низы среднего слоя, «вниз» опускались и опускаются в ориентированном на труд производительном обществе прежде всего те, кто был менее смышлён, менее стабилен или попросту немного туповат и ленив.

То, как это действует даже в пределах отдельного квартала города, подробно описал социолог Франц Вальтер{68}68
  Ср.: Walter F. Baustelle Deutschland. Politik ohne Lagerbindung. Frankfurt/M., 2008. Это ведущая тема, которая то и дело всплывает в разных местах книги.


[Закрыть]. Особенно драматичным это развитие было для классической рабочей партии СДПГ[12]12
  СДПГ – Социал-демократическая партия Германии.


[Закрыть]. Описанное интеллектуальное разжижение нижнего слоя сказывается на рабочей партии СДПГ в соответствии с тенденцией, поскольку потенциал мобилизованности падает и неформальные лидеры становятся редкостью. Это отражается в плохих результатах выборов. О пакете реформ шрёдеровского правительства, который в 2004–2005 гг. под ключевым словом «Agenda 2010», или «Hartz IV», привёл во взвинченное состояние всю Германию, можно думать всё, что угодно. Решающим было, как пишет Вальтер, то, что во многих частях нижнего слоя девиз «Требовательная поддержка» был воспринят не как шанс, а как угроза и посягательство на заработанное имущество.

Сам по себе пакет реформ был правильным, но с ним СДПГ ускорила процесс отчуждения этой части их постоянных избирателей. Теперь они, если вообще идут на выборы, голосуют за Левую партию. Достигшая более высокого положения часть прежнего электората и их потомство выбирают теперь Зелёных[13]13
  «Союз-90/ Зелёные» – экологическая партия в Германии.


[Закрыть]. Те, кто причисляет себя к прогрессивным, кто хочет сделать мир лучше, но проблему собственной карьеры уже решил, тем партия социал-демократов явно ничего больше не может предложить. Положения их программы мечутся где-то между Левой партией и социальными ответвлениями ХДС[14]14
  ХДС – Христианско-демократический союз Германии.


[Закрыть], и доля тех, кто считает СДПГ ещё необходимой, драматически падает.

При этом в крупных блоках партийного ландшафта изменений не так уж много: СДПГ, Левая партия и Зелёные имели по опросам на конец июля 2009 г. 47 % избирателей. Общая доля избирателей ХДС и Радикально-демократической партии составила 50 %. Это соответствует слегка преобладающему гражданскому большинству в Германии со времени основания ФРГ, и это вновь и вновь давало СДПГ шанс править на федеральном уровне. Но с Левой партией, которая прежде всего представляет несокрушимых идеологов и неудачников, вечно оттеснённых на обочину жизни, немыслимо обсуждать структурное политическое предложение – в особенности такое, в котором содержится рецепт борьбы против закрепления нижнего слоя, избегающего работы и всё в большей степени исключающего себя из экономического круговорота.

Ментальный срез нижнего слоя, социологически выведенный Францем Вальтером, совпадает с актуальными результатами опросов: в отчётах Института демоскопии Алленсбах 33 % населения причисляют себя к верхнему слою и верхней прослойке среднего слоя, 55 % – к среднему слою и 8 % – к нижнему слою{69}69
  Ср.: Institut für Demoskopie Allensbach: Soziale Differenzierung, eine repräsentativbefragung der Bevölkerung im Frühjahr, 2006. S. 4.


[Закрыть]. Из тех, кто принадлежит к нижнему слою, лишь 18 % верят, что карьера в Германии возможна независимо от социального слоя, в среднем слое в это верят 43 %, в верхнем – 46 %{70}70
  Ср.: IfD-Umfrage 5256. Februar, März 2009.


[Закрыть]. Вместе с тем 43 % нижнего слоя придерживаются мнения, что ответственность за граждан должно нести в основном государство, а 57 % заявили, что они мало задумываются о том, как развивается общество и как оно должно развиваться, тогда как в среднем слое таких 23 %, а в верхнем слое – 38 %{71}71
  Ср.: Köcher R. Demoskopische Annäherungen an die Mentalität der Mitte // Wege zur gesellschaftlichen Mitte – Chancen, Leistung und Verantwortung, hrsg. von der Herbert-Quandt-Stiftung. Frankfurt/M., 2008. S. 16ff.


[Закрыть]. Представители всех слоёв населения – от 95 до 99 % – считают, что шансы на успех и на будущее сильно или очень сильно зависят от уровня образования. Но лишь 33 % представителей нижнего слоя считают важным, чтобы их ребёнок читал или занимался спортом, в верхнем слое соответствующая доля составляет от 58 до 65 %. Экстремальные различия наблюдаются также в медийном поведении: в нижнем слое перед телевизором или за компьютером проводят время 55 % подростков 14–17 лет ежедневно по три часа и более, в более высоком слое – 32 %. В нижнем слое 35 % родителей и дедушек с бабушками 3 – 5-летних детей говорят, что телевизор и компьютер помогают им занять детей, а в более высоком слое таких 13 %{72}72
  Ср.: IfD-Umfrage 5256.


[Закрыть].

Цифры заставляют задуматься: свыше 90 % родителей из всех слоёв придерживаются взгляда, что образование важно для карьеры, однако нижний слой показывает себя особенно пессимистичным в отношении карьеры и, когда дело касается образования их потомства, ведёт себя пассивно там, где мог бы и повлиять на детей. Итак, общие сетования нижнего слоя на своё положение сопровождаются поразительным отсутствием интереса к общественным вопросам в целом, удобной установкой и необременительными обязательствами в воспитании детей. Это соответствует фатализму их положения: «Лишь 14 % ожидают, что в ближайшие 10 лет дела их пойдут лучше. Перспективы собственных детей также видятся им в мрачном свете. Хотя 73 % родителей из нижних социальных слоёв хотели бы, чтобы их детям жилось со временем лучше, чем им самим, однако лишь 30 % уверены в том, что это действительно сбудется»{73}73
  Köcher R. Der Statusfatalismus der Unterschicht // FAZ vom 16. Dezember 2009. S. 5.


[Закрыть].

Относительно небольшая доля детей рабочих и представителей нижнего слоя среди абитуриентов и студентов вузов в Германии часто оценивается – этой точки зрения придерживается и ОЭСР – как признак недостаточной проницаемости немецкой системы образования. Но можно прийти и к другим заключениям: с начала XIX в. и до сравнительно недавнего времени – за несколько десятилетий до сегодняшнего дня – немецкая система образования была ведущей в мире и предлагала по крайней мере самым одарённым из нижнего и среднего слоёв высокие шансы для карьеры. Но, кажется, это не подходит идеологическому мейнстриму. Когда Герхард Эртль, немецкий лауреат Нобелевской премии по химии за 2007 г., 14 октября 2007 г. в передаче Анны Виль[15]15
  Анна Виль – популярная ведущая ток-шоу на немецком телевидении.


[Закрыть] с теплотой рассказывал о занятиях в своей швабской «карликовой» школе, ведущая перебила его на полуслове: «Вообще-то я не вижу никакой взаимосвязи между происхождением и образованием». И на этом разговор закончился{74}74
  Will Anne, 14. Oktober 2007. http://dasertse.ndr.de/archiv/erste3124. html


[Закрыть].

Чем выше проницаемость системы образования, тем скорее и полнее исчерпывается потенциал высокоодарённых из нижних слоёв. Особенно парадоксальный – и убедительный – пример тому даёт ГДР, где прилагали специальные усилия к тому, чтобы как можно большая часть студентов набиралась из так называемого рабочего класса. Там были созданы многочисленные возможности для карьерного роста рабочих. Результатом стало то, что университетский потенциал рабочих в ГДР сократился. В 1954 г. 12 % студентов в научных вузах ГДР происходили из так называемой интеллигенции (как минимум один из родителей имел высшее или среднее специальное образование) и 48 % из так называемого рабочего класса. Доля последних непрерывно падала все 40 лет существования ГДР. В 1989 г., при последнем наборе, 78 % студентов происходили из прослойки интеллигенции и лишь от 7 до 10 % – из рабочего класса, это даже меньше, чем в ФРГ, где доля рабочих в 1989 г. была на уровне 15 %{75}75
  Ср.: Weiss V. Die IQ-Falle, Graz/Stuttgart, 2000. S. 140. Фолькмар Вайс работал в ГДР, исследуя тему интеллигенции. Его высказывания о ГДР основаны на результатах этого исследования.


[Закрыть].

Ныне под вывеской «вуз» далеко не везде реально находятся вузы. Измерения уровня интеллекта в ГДР показали, что в среднем самый низкий IQ имели студенты, изучавшие марксизм-ленинизм. Однако в ГДР была структура, которая действительно поддерживала высокоодарённых учащихся, это так называемая математическая олимпиада. Уже в 1970 г. обнаружилось, что доля детей рабочих и крестьян в окончательном отборе непрерывно падала, потому что родители участников конкурса зачастую сами представляли собой тех, кто сделал социальную карьеру. Поэтому исследование образования ГДР, результаты которого по большей части держались в тайне, уже не могло пройти мимо факта наследственности интеллекта{76}76
  Ср.: там же. S. 139.


[Закрыть]. Мы вовсе не хотим сказать, что малая доля детей рабочих и представителей нижнего слоя населения в немецких гимназиях и вузах является выражением социальной дискриминации, которая в сравнении с другими государствами держится на уровне выше среднего. Точно так же эта малая доля может быть следствием уже осуществлённого карьерного восхождения.

Следует обратить внимание и на качество знаний выпускников. В США 95 % школьников посещают среднюю школу, 70 % заканчивают её. В Финляндии 90 % школьного выпуска добиваются диплома о высшем образовании, но среди них находятся многочисленные будущие медсёстры и воспитательницы, потому что эти профессии там требуют высшего образования, тогда как у нас это рабочие профессии. В Германии школьники с IQ от 120 и выше (= 10 % нормального распределения Гаусса) тоже получат аттестат зрелости более чем в 90 % случаев и затем будут учиться в вузах.

Неважно, насколько проницаема система образования, всегда и всюду действует логика: чем более проницаема система, тем быстрее интеллектуально истончается нижний слой. Там остаются те, кто приобретает самую простую квалификацию и всё менее востребован на рынке труда. Эту тенденцию мы наблюдаем по всему миру во всех индустриальных странах. Итак, те, кто сдаёт экзамен по юриспруденции с оценкой 6,5 балла или в провинциальном университете после 14 семестров сдаёт магистерский экзамен по германистике, должны подыскивать себе работу вне своего профессионального поля, если они хотят получать стабильные доходы.

Вследствие негативного отбора, с одной стороны, который становится всё неотвратимее с увеличением проницаемости общества, и падающей потребности в простой, малоквалифицированной деятельности, с другой стороны, в относительных и абсолютных показателях растёт доля населения, которую можно отнести к нижнему слою. Эту тенденцию роста поддерживает современное социальное государство тем, что оно – и это правильно! – устраняет все те угрозы, которые в течение тысячелетий наносили ущерб продолжительности жизни и репродуктивной способности слабейших или получателей наименьшей выгоды: нездоровое жильё, недоедание и тому подобное. В этом отношении весьма сомнительно, справедлива ли всячески выражаемая надежда, что более высокая проницаемость внутри общества сократит долю нижнего слоя{77}77
  Эту надежду выражает, например, Рената Кёхер в Statusfatalismus.


[Закрыть]. Повышенная проницаемость означает не только то, что толковые снизу будут усиленно продвигаться наверх, но и то, что бестолковые сверху будут усиленно опускаться вниз.

Нижний слой в Германии находится, исходя из определения нижнего слоя, в среднем, на нижнем конце пирамиды доходов. Недостаточность доходов, однако, ни в коем случае не единственный и отнюдь не основной его признак. Стареющий художник, живущий на социальное пособие, или студент, которому приходится ограничиваться стипендией, естественно, не принадлежат к нижнему слою.

Считать ли бедными людей, на которых в Германии распространяется действие гарантированного основного дохода, это вопрос определения. В любом случае речь идёт не о бедности в библейском смысле, в смысле христианского милосердия, и не о положении как в трущобах «третьего мира», с которыми в Германии обычно связывают понятие бедности. От гнетущей материальной нужды нижний слой в Германии избавлен за счёт пособия по безработице II и социального обеспечения в старости. Получатель социального обеспечения или пособия по безработице II в Германии может следующее:

● селиться достойно по стандарту социального строительства льготных квартир для малообеспеченных, поскольку ему возмещаются расходы на отопление и съём квартиры;

● пользоваться медицинской помощью на уровне положенной по закону медицинской страховки;

● одеваться социально адекватно и неброско;

● питаться полноценной и богатой витаминами пищей и тем самым избегать избыточного веса;

● давать своим детям бесплатное образование в государственных образовательных учреждениях, начиная с детского сада и кончая аттестатом зрелости;

● имея на руках социальный паспорт, по крайней мере, в Берлине, бесплатно посещать все государственные библиотеки и музеи, а также с большими льготами пользоваться общественным местным и пригородным транспортом.

«Бедны» получатели социального пособия в Германии только при условии, если рассматривать бедность как политическое понятие, которое по содержанию отделено от своего изначально и исторически унаследованного значения. Ведущий идеолог немецкой дискуссии по проблемам бедности, кёльнский политолог Кристоф Буттервегге, косвенно признаётся, что бедность для него – понятие политической борьбы, в широком смысле нацеленное на сокращение неравенства. Буттервегге умудрился сочинить толстую книгу в 350 страниц о бедности в Германии; хотя книга и содержит множество цифр, но не приводит ни одной непротиворечивой статистики. По его собственному выражению, он – как Черчилль – верит только той статистике, которую сфальсифицировал сам. Буттервегге избегает эмпирически содержательного и измеримого определения бедности со следующим основанием: «Тот, кто хочет изменить положение бедных, правильно поступает, стараясь изменить те образы бедности, которые посредством СМИ сформированы политически влиятельными официальными лицами. Только изменив их, можно будет сократить бедность и воспрепятствовать тому, чтобы возникла новая»{78}78
  Butterwegge C. Armut in einem reichen Land. Frankfurt/M., 2009. S. 16ff.


[Закрыть]. Буттервегге типичный представитель той касты учёных, политиков и функционеров всяческих объединений, которая добывает себе значимость тем, что определяет бедность в Германии экстенсивно, а оплакивает её интенсивно. С высоты морального превосходства и самоуверенности он и ему подобные заполняют все ток-шоу, в которых они разделывают тех, кто смеет оперировать фактами и цифрами.

Гарантированный минимальный доход в Германии не возмутительно низок, а возмутительно близок к нижнему уровню заработной платы. Хотя это и делает менее болезненным погружение в нижний слой, а существование нижнего слоя – более сносным, но и поощряет рост и укрепление этого слоя и его постепенное размежевание с остальным обществом.

Если образованная продавщица получает в месяц 1200 евро нетто, а пособие по безработице для одинокого человека составляет около 700 евро, то продавщица работает – в пересчёте на нетто-доход через социальное пособие, которое она получала бы, если бы не работала, – за почасовую оплату в 3 евро. Но если нетто-доход продавщицы слегка повысить, тогда вся пирамида доходов потеряет равновесие. Ведь если молодой, одинокий врач больницы получает, включая дежурства, около 2100 евро нетто в месяц, то доход продавщицы уже не покажется столь низким. Итак, что должно побудить рационально мыслящего получателя гарантированного государством минимального дохода действительно напрягаться в поисках работы? Если у него есть возможность от случая к случаю подработать нелегально, то он, пока у него есть уверенность, что гарантированный государством минимальный доход не будет ни урезан, ни отменён, не увидит никакого смысла в таких усилиях, разве что у него появится какая-то внутренняя мотивация непреодолимой силы.

Но для одиночки материальный вопрос не так проблематичен, как недостаток вызовов. Те, кому ещё ни разу не приходилось или не приходится приспосабливаться к требованиям рынка труда, со временем утрачивают многие компетенции, очень важные в социальном обиходе. Это относится в первую очередь к тем, кого безработица коснулась не на исходе трудоспособного возраста, в особенности к тем, кто с ней уже смирился и как бы врос в неё. И в обществе в целом проблема растущего нижнего слоя состоит не в государственном финансировании его существования – немецкое народное хозяйство в долгосрочной перспективе ещё достаточно богато, чтобы нести эти расходы, – а в постепенном отключении этого нижнего слоя от общества и в последствиях, которые вырастают из этого для всего государства, для его общественной стабильности и будущности.

Таковы структурные соображения. Взгляд на целевую группу, на её бытование, надежды и недуги вскроет совсем другие проблемы, и никакие рассуждения не заменят нам этот пристальный взгляд. Справедливо, однако, и то, что сочувствие и сострадание тоже не могут заменить структурные соображения.

В волнующем репортаже «Германия третьего класса»{79}79
  Ср.: Friedrichs J., Müller E., Baumholt B. Deutschland dritter Klasse. Leben in der Unterschicht. Hamburg, 2009.


[Закрыть] жизненная ситуация людей из нижнего слоя и тех, кто сопротивляется падению в более низкий класс, показана с индивидуальной точки зрения самих представителей этой целевой группы. Авторы не занимают – и в этом сила их повествования – какую-либо позицию по отношению к причинам и не предлагают своих решений. В исследовании «Арабский парень. Юность в Германии, или Короткая жизнь Рашида А.» точно и беспощадно описан параллельный мир неудачников, в котором обосновалась большая часть турецких и арабских мигрантов, и предлагаются неявные начатки решения{80}80
  Balci G. Y. Arabboy. Eine Jugend in Deutschland oder Das kurze Leben des Rashid A. Frankfurt/M., 2008.


[Закрыть] (подробнее об этом см. в гл. 7).

Инге Клёпфер весьма наглядно описывает в своей книге «Восстание нижнего слоя»{81}81
  Kloepfer I. Aufstand der Unterschicht. Frankfurt/M., 2008.


[Закрыть] растущую проблему бедности в Германии и развивает в общих чертах следующий тезис: доля малообразованных людей впадает в относительную бедность. Этот процесс продолжается, потому что потомство наследует дефициты и родительский образец жизни. Растущие демографические проблемы и падающая работоспособность занятых трудом со временем перегрузят сети нашего финансового обеспечения. Это надолго приведёт к напряжениям и социальным волнениям и грозит условиям жизни западных немцев. Такова бесспорно верная часть её анализа. Хотя Инге Клёпфер и не формулирует этого, она подразумевает, что относительная бедность является причиной дефицита образования и поведения. Она показывает нам, что с государственным минимальным доходом, определённым через основное обеспечение и Hartz IV, достойный образ жизни, в первую очередь разумное питание и достаточная медицинская профилактика, невозможен. Выдвинуть такой тезис можно, но затем его следует проверить на эмпирическое содержание и подробно показать причинную связь между уровнем дохода и дефектным поведением. Тему детской бедности она тоже не анализирует со всей тщательностью, а объявляет появление детей в семье риском бедности, не исследуя, почему люди с низким уровнем образования и без стабильного встраивания в рынок труда имеют – такова тенденция – больше детей.

Исходя из определения бедности, данного индийским экономистом, лауреатом Нобелевской премии Амартией Сеном, что бедность есть «недостаток элементарных шансов осуществления» или возможностей развития, Клёпфер утверждает, что «возможности развития, в свою очередь, сильно зависят здесь (в Германии) от материального положения». В своей размытости это определение не ошибочно, однако оно внушает нам, что улучшение материального положения путём повышения выплат может якобы улучшить внематериальные возможности развития и проявления нижнего слоя. Этого, конечно, нельзя исключать, однако можно исходить из того, что более высокий непроизводительный минимальный доход никак не поспособствует инициативности, усердию и готовности к труду.

Клёпфер связывает ход своих мыслей с историей Яши из Берлина, который, будучи третьим ребёнком матери-одиночки, отстаёт в школе да и в остальном тоже не справляется с жизнью. При этом неясно, кто и в чём тут виноват, и вопрос, какую ещё дополнительную поддержку государство могло бы оказать Яше и его матери, остаётся без ответа. Нельзя не заметить расхождение с анализом Франца Вальтера, который исходит из того, что для большей части прекариата[16]16
  Прекариат – аналог пролетариата в постиндустриальном обществе.


[Закрыть] уже давно не является образцом трудолюбивый, ориентированный на рынок труда человек: «Заметно также то, что нижние слои 2008 г., в отличие от квалифицированного промышленного пролетариата 1890, 1920 или 1960 гг., в своём преобладающем числе больше не ставят перед собой долгосрочных целей и больше не верят в лучшее будущее для себя, достигаемое повышением квалификации. Эмансипация, достигнутая через образование, организованность и упорную, последовательную работу по реформированию общества – опорные столпы представлений классического рабочего движения и социал-демократии, – больше не принадлежит к идентичности и надеждам людей, лишённых привилегий»{82}82
  Walter F. Baustelle. S. 14.


[Закрыть].

Вопрос, как можно повысить сопротивляемость непривилегированного подрастающего поколения, Клёпфер едва затрагивает. Чёрный американец Роланд Фрайер, который в 27 лет стал профессором в Гарварде и сегодня, в свои 32 года, является известным исследователем в сфере образования, выходец из куда более жалких условий, чем Яша, сосредоточивается в своих исследованиях на вопросе: как можно поспособствовать готовности нижнего слоя к образованию и труду? В отличие от Клёпфер и некоторых других, Фрайер чётко определяет субъективные дефициты, потому что он знает, что преодолеть их можно, но для этого необходима настойчивость.

Книга Клёпфер типична для эмоциональной и движимой скорее состраданием, нежели строгим анализом, немецкой дискуссии, которая остаётся на поверхности, и хотя охотно скандализирует ситуацию, всё же на самом деле не разбирается в причинно-следственных связях и возможностях решения.