Текст книги "Мировой кризис. Восток и запад в новом веке"

Дмитрий Куликов, Дмитрий Евгеньевич
Мировой кризис. Восток и Запад в новом веке

Фото на обложке из личных архивов авторов

В коллаже на обложке использована фотография: Anna Jurkovska / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

© Куликов Д., 2017

© Сергейцев Т., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Предисловие

В то время когда писалась эта книга, Дональд Трамп стал президентом США. Его избрание – это симптом, признак того кризисного состояния, в котором пребывает сегодня западный мир и мир в целом, в силу его вестернизации, которую почему-то часто называют глобализацией.

Трамп – это признак серьезного исторического запроса на радикальные, принципиальные изменения целей и средств мировой политики и экономики, обозначающий границы и кризис систем всеобщей управляемой демократии. Ни влиятельные СМИ, работающие в режиме откровенной пропаганды, ни массовое привлечение знаменитостей больше не способны гарантировать управляемости в режиме выборов.

Трамп – это симптом кризиса капитализма, который сегодня является общемировой системой. Принципиальный тезис о непреодолимом противоречии между практически неограниченными возможностями производства и всегда ограниченным платежеспособным спросом и потреблением не опровергнут до сих пор. Бесконечно поддерживать спрос за счет неограниченного кредита, а когда даже он исчерпан, то из чистой эмиссии – невозможно. Долг США в настоящее время составляет более 100 триллионов долларов (прямой долг плюс долги штатов и муниципалитетов, долги по социальному и медицинскому страхованию и долги по ипотеке). Глобальный капитал завершил экстенсивное освоение мира. Дальше ему двигаться некуда.

Трамп – это симптом кризиса мирового сверхобщества и его мировой сверхвласти, которая уже не может функционировать в рамках привычного инструментария конца XX и начала XXI столетия.

Трамп – это симптом тяжелейшего идеологического кризиса, и именно поэтому его противники фиксируют наличие идеологии у самого Трампа, называя ее «трампизмом».

Избрание Трампа – это всего лишь символ признания глобального кризиса, который уже просто невозможно маскировать и игнорировать. Это дает миру некоторый шанс. Несостоявшаяся альтернатива Трампу, госпожа Клинтон, – это полное отсутствие признания проблем. То есть того, что не имеет решения в сегодняшней ситуации и сегодняшними средствами. Если вы не признаете проблем, то у вас нет и ни малейшего шанса их решить.

Признание наличия проблем – это уже кое-что. Однако совершенно не ясно, как их решать и какими средствами. В истории глобальные цивилизационные кризисы всегда решались войной. Удастся ли нам сейчас разрешить этот глобальный кризис по-другому?

Судя по тому, что Клинтон не избрали, мир получил шанс отвернуть от войны. Но все проблемы остаются.

Трамп обещает начать сворачивать экспансионизм США. Интересно, каким образом? Только едва обозначенные в ходе избирательной кампании, первых указах Трампа намерения остановить американский экспансионизм вызвали после его избрания настоящую панику в рядах американских вассалов в Европе, в НАТО и на Украине. Душераздирающе звучат возгласы европейских политиков о том, что США не имеют права их бросить.

Но у США больше нет ни сил, ни средств ими заниматься в прежнем режиме. Вот драма, достойная Шекспира. Кстати, Украина может не пережить эту драму первой. У нее есть только один сценарий, но с вариантами: или сначала бунт, а потом попытка установления диктатуры, или сначала попытка установления диктатуры, а потом бунт. Оба варианта трагичны.

Реальная война против ИГ, обещанная Трампом, – это крах всей стратегии американских союзов на Ближнем Востоке. Это возможный крах и самих союзников, например, в лице Саудовской Аравии. Это нефтяной кризис. Понятно, что под это США опять начнут развивать интенсивно сланцевые программы и добычу углеводородов, но нужно, чтобы в период потрясений финансовая система устояла, а не обрушилась. Как это сделать?

Трамп обещал обложить пошлинами китайский импорт в США. Очевидно, что Китай на это ответит. Что произойдет опять же с финансовой системой и мировой торговлей? Так называемый кризис 2008 года покажется цветочками.

Пойти, как и обещал, на реальные договоренности с Россией? Таким образом признать, что России нельзя приказывать? Идет пересмотр результатов холодной войны, якобы победой в которой и обеспечивалась мировая американская гегемония. Соратник Трампа Джулиани уже заявил, что Трамп будет вести с Россией переговоры о мире, но он будет вести их с позиции силы. По-другому США просто не могут, иначе система господства перейдет в режим обрушения. Мы не будем отклоняться от цели, это уже очевидно. Или реальные договоренности на равных, или отсутствие договоренностей.

Финансовый капитал требует поднятия учетной ставки ФРС США, поскольку при низкой ставке капитал не воспроизводится. А если ее поднять, то невозможно обслуживать гигантские накопленные долги. Решения нет.

Список нерешаемых ситуаций далеко не исчерпывается вышеперечисленным.

Шахматным языком можно было бы сказать, что США и Трамп находятся в патовой ситуации. Ходов практически нет. Американский истеблишмент это прекрасно понимал, поэтому и «топил» так сильно за Клинтон. Она пошла бы до конца, вплоть до прямого столкновения, списав все убытки на войну.

Истеблишмент США считал и считает, что спасение находится только в эскалации. Если проблемы нельзя решить, то их нужно уничтожить. В первую очередь уничтожить тех, кто не подчиняется, а значит, усугубляет и усиливает проблемы. Россию и Китай. Сейчас Трампу будут описывать и растолковывать всю глубину этих проблем. Он должен признать, что альтернативы курсу Обамы-Клинтон не существует. Если Трамп это не признает и будет искать свои решения, тогда уничтожать будут его.

Мир стоит на пороге больших потрясений. Избрание Трампа – это симптом наличия болезни, а отнюдь не симптом выздоровления.

Поскольку фамилия нового президента США Дональда Трампа буквально переводится как «козырь», то, пожалуй, новые геополитика, геоэкономика, мировой порядок и определяющие их идеологические конструкции будут результатом не шахматной партии за «Мировой шахматной доской» З. Бжезинского, а игрой в карты на выяснение простого предмета: кто останется в дураках?

Самое большое мошенничество в истории человечества, которое включает в себя идеологию либеральной демократии, компенсации глобального кризиса перепроизводства за счет эмиссии и долговой пирамиды, глобализации, а на самом деле американизации и десуверенизации всех государств мира, вышло к пределам своих границ. Наступает момент финальной партии, в которой на кон поставлено все.

Некоторая часть мирового и американского правящего класса это понимает, она и начала эту финальную партию, сделав первый ход сразу буквально с козыря, избрав президентом США господина Трампа. До избрания был просто козырь, после превратился в козырного туза.

Часть мирового правящего класса сейчас будет пытаться капитализировать результаты большой игры из многих «партий», длившейся последние 35 лет. Вопрос состоит в том, кто завладеет прибылью, а кто останется ни с чем, то есть на кого спишут убытки.

Главный американский секрет делания денег, существующий даже в форме поговорки, звучит так: «Можно некоторое время обманывать всех, можно все время обманывать некоторых, но нельзя все время обманывать всех». Глобальная элита три десятилетия обманывала всех, и вот сейчас подлинно американская, традиционная ее часть считает, что отпущенное на этот обман время истекло. Если ты не закроешь глобальное мошенничество вовремя, то могут сильно побить или вообще убьют, ну уж деньги точно отберут.

Если проводить аналогию с еще одной карточной игрой, преферансом, то в сложной и проблемной партии одна из тактик – вначале «взять свои», дальше не только рассчитывать на ошибку соперника, но и добиваться от него таких ошибок. Трамп будет пытаться взять свое, сосредоточив и создав на территории США, условно говоря, «вечные активы»: землю (территорию), энергию, науку и инженерию, модернизированную и даже избыточную инфраструктуру и сильную армию, способную все это защитить.

Нужно конвертировать максимальный объем огромного количества виртуальных денег в реальные «вечные» активы на территории США, что выражается в лозунге предвыборной кампании Трампа «Сделаем Америку великой снова!». Нужно добиться реальной капитализации результатов глобального мошенничества, настолько, насколько это максимально возможно.

Почему мы называем эти активы условно «вечными»? Потому что без них очень сложно или почти невозможно начать новый цикл жизни и невозможно решить проблему воспроизводства социума в условиях кризиса. Современная цивилизация – это капитализм, и капитал – ее основа. «Вечные активы» и есть подлинный капитал. Судьбу труда нужно обсуждать отдельно, поскольку капитал от него больше не зависит, по крайней мере, в той степени, как капитализм Маркса. Что делать с людьми, освобожденными от труда, никто не знает. Человек как единица сверхпотребления не состоялся. Будет ли большое население для стран в новом цикле ресурсом или проблемой?

Похоже, что попытка воспроизводства западноевропейской цивилизации (и капитала) будет осуществляться американскими проектировщиками локально, то есть исключительно на территории США и, может быть, Канады при условии ее полной десуверенизации и фактическом включении в Штаты. Отсюда отказ Трампа и от транстихоокеанского, и от трансатлантического партнерств. Возможно, даже от североамериканского партнерства НАФТА. Рафинированный британский ум все это уже понял и совершил Брэкзит. Британцы тоже хотят участвовать в фиксации прибылей и их капитализации вместе с США, а не остаться с убытками вместе с континентальной Европой. Европейцы ничего этого пока не поняли, они вместе с антитрамповской частью мировой элиты пытаются «остановить время».

Японцы догадываются, что происходит, и именно поэтому начинают искать партнерства с Россией.

Китайцы понимают это давно и давно делают у себя то, что сейчас собирается делать Трамп для США. Да, Китай являлся одним из бенефициаров умирающей глобалистской системы, но он не дал ей себя поглотить и извлекаемую из нее прибыль старался конвертировать в те же «вечные» активы. Запас у него сейчас очень неплохой. Да и зачем Китаю выступать в роли разрушителя системы, которого можно обвинить во всех бедах? Пусть это делают сами американцы.

Индия давно делает то же, что и Китай.

У Западной Европы очень плохие стартовые позиции в этой финальной партии. Она сильно опаздывает в понимании реальности исторических процессов, и все будет зависеть для нее от того, насколько быстро она сумеет переорганизоваться. Шансы невелики, но они есть.

Эти шансы в создании западноевропейского полноценного суверенного государства, в которое войдут значительно меньше стран, чем сейчас в ЕС. Смогут ли они сформировать «вечные активы» (что-то капитализировать) для перехода в новый цикл? Очень сомнительно.

Главные претенденты на то, чтобы остаться в дураках, – страны Восточной Европы, Балканы, Прибалтика, Украина, конечно же. У них вообще нет шансов. Никаких. Если выживут, то употреблять их будут уже в рамках новой мировой системы. При условии, что такую систему удастся создать.

Получится ли у американской традиционной элиты и понимающих проблему глобалистов совершить этот маневр? Большой вопрос. Они точно будут пытаться это сделать – сосредоточить у себя максимальное число ресурсов, необходимых для собственного воспроизводства и запуска нового цикла. Такая задача будет решаться в условиях максимальной дестабилизации всего миропорядка и, главное, устоявшихся догматов, определявших и массовое, и элитарное мировоззрение. Но то, что начал делать Трамп по разборке старой системы, дает нам всем шанс пережить глобальный кризис без большой войны.

В условиях крушения всех мировых систем ключевым становится вопрос выживания и сохранения в истории стран и народов. Понимание этого – главное основание «национализма и патриотизма» Трампа и его команды.

Все вышеперечисленное относится напрямую и к нам. Шансы у нас очень неплохие, главное – правильно и грамотно их использовать. Пока мы все делали правильно, поэтому до сих пор живы и даже укрепились. Мы не стали разрушителями старого мира, хотя раньше всех сказали о том, что такое разрушение будет. Мы заняли верную позицию по Украине и Сирии и показали, что не пустим никого за «красную черту», и не рухнули под санкциями, хотя, по мнению Запада, должны были.

Мы дождались, когда США вынуждены сами заняться этим «благородным» делом разрушения собственноручно созданных мировых систем. Пожелаем им успехов в этом деле и займемся собой. Нам нужно сделать в этом и следующем году важные проектные шаги в отношении нашей страны, и мы их сделаем. Положение США и Европы гораздо хуже.

Бенефициары старого мира будут пытаться остановить процесс изменений и реорганизации, но исторически не смогут. Будут пытаться устранить Трампа. Это повлияет только на скорость уже запущенных процессов. Может как ускорить, так и затормозить их. Козырного туза может «перебить» только джокер. Вряд ли он есть у глобалистов.

Введение. Ключевая проблема нового времени: государства и революции

В конце 1980-х и особенно в начале 1990-х мы купались в ласковых волнах убаюкивающей американофилии, которая органично сочеталась с неуемной любовью к Западу в целом. Массовые русские ожидания, рождаемые этой всенародной русской любовью, оказались неоправданными.

Оглядываясь назад, нетрудно увидеть как минимум две причины повального русского увлечения Западом и США. Первая – социокультурная самоизоляция СССР, необходимая для сохранения светской религии коммунизма, и, как следствие, отсутствие действительных представлений о Западе, происходящих из полноценного естественного опыта коммуникации и социокультурного обмена. Вторая – то обстоятельство, что после самоубийства КПСС правящая верхушка осознанно сменила коммунистическую религию на религию демократии и неолиберализма, дабы иметь возможность стремительно обогатиться и сформировать миллиардные долларовые состояния, «как у них на Западе», за счет захвата общенародной социалистической собственности.

Сегодня пришла первая трезвость – хотя еще очень многое предстоит осознать. Мы уже понимаем, что неолиберальная доктрина – тоже идеология, как и коммунизм.

В результате нас банально «развели», хотя, пожалуй, наша историческая ситуация совсем не банальна… На фоне этого отрезвления поднимается реактивная и вполне объяснимая волна русской американофобии и ненависти к Западу в целом, в чем-то похожая на антиамериканизм бедной части исламского мира, но больше основанная на обманутых ожиданиях и оскорблении лучших чувств, нежели на очевидности явления врага.

Разумно ли действовать в истории на основании ненависти – равно как и «любви», только с обратным знаком? Нужно ли ненавидеть врага, или о нем лучше как можно больше знать, понимать его? Являются ли нашим врагом сами США или только определенные политические и исторические «силы», которые владеют Штатами, но так, возможно, будет не всегда?

Может ли стоять что-то существенное, кроме дипломатии, за термином «наши партнеры», который мы сегодня применяем к главным северным американцам? Какое общее партнерское дело нас тогда объединяет или может объединить в стратегической перспективе? Нам необходимо обоснованно поставить эти вопросы: суверенно и разумно ответить на них в следующем историческом периоде наших отношений.

США пришли к господству в Европе по итогам Второй мировой войны и падения СССР. На нас это господство в полной мере так и не распространилось. А если бы распространилось, то Россия уже была бы разделена на несколько десятков «демократий», как тот же СССР, или, еще хуже, по типу Ирака после Саддама Хусейна, или Ливии после Каддафи. Что помешало американцам? Что вообще лежит в основе конкуренции-вражды между США и СССР, которую мы неизбежно наследуем у СССР? А ведь когда-то США появились на свет при непосредственной помощи и поддержке со стороны Российской империи.

США – государство-проект. Оно создано людьми, которые всего-то двести с небольшим лет назад решили, что им нужно государство, которое будет обслуживать частное делание денег и ничем другим заниматься не должно. США создавались как идеальный инкубатор для капитализма. Все, что мешает решению этой задачи – а это практически все европейские традиции, религия, культура и история – должно быть исключено из «тела» этого проекта.

Разумеется, все, кто жил на «пустой земле», использованной американской страной-проектом, до прихода англо-саксонских «хозяев», тем более не принимались в расчет. А на место отвергнутых реальных традиций была помещена имитация Древнего Рима. Впрочем, этой стилистикой грешили и французы в ходе своей Великой революции. Ничего общего с действительным Древним Римом, конечно, в США не было. Если не считать рабства. Но это явление из сферы власти, никак для римлян не специфичное, существовало в самые разные времена и у самых разных народов.

Именно проектный статус и определяет мощность и глубину нарастающих проблем. За ускоренное развитие приходится платить. Сегодня проект США подошел если не к финалу своего цикла жизни, то, во всяком случае, к глубокому системному кризису, разрешение которого США оттягивают, расходуя ресурсы всего мира.

Этот крупнейший суверенитет еще ни разу не воевал на своей территории так, как это вынуждена была делать Россия. Штатам кажется, что это невозможно и никогда не случится. Штаты – дитя мировой буржуазной революции. Штаты приближаются к пределам адекватности собственного исторического опыта. От осознания этой ситуации они «защищаются» мифом о конце истории.

Россия существовала и стратегически росла как государство в течение многих веков, а в качестве континентальной империи – как минимум с царствования Ивана Грозного. Петр Первый провел масштабную модернизацию страны, внедрив науку и технологию, но без обязательной социальной революции в комплекте. Вместо буржуазной революции Россия пережила сразу социалистическую, которую, в духе и русле западноевропейского революционного процесса, представляющего собой кризис умаления государства, следовало бы называть Великой Октябрьской контрреволюцией – вопреки сложившейся советской терминологии.

Социалистическая революция превратила Россию в проект одновременно и подчинения научно-технического «рога изобилия» общественным, а не частным интересам, и фундаментальной трансформации государства в кооперации его с вне– и надгосударственным политическим субъектом коммунистической власти – коммунистической партией. Трансформации, дающей шанс на преодоление кризиса государства, продолжающегося более трех сотен лет.

После смерти-самоубийства надгосударственного политического субъекта русское государство вышло из этого проектного периода ослабленным (впрочем, не слабее прошедших буржуазную революцию европейских «демократий»). Но при этом преобразившимся, усвоившим культурный ген реального социализма как типа государственного устройства, с потенциалом модернизации на базе многих достижений советского периода и с «прививкой» от подчинения светским религиям, в том числе и той, которую продвигают по миру США.

В основе как истории США, так и истории СССР лежит вторжение в мировой исторический процесс научного знания, которое считает себя в лице своих носителей (среди которых есть и люди, и социокультурные институты) самодостаточным субъектом и источником власти. Но если США продолжают попытку опоры на науку во всех вопросах существования социума, последовательно отвергая последние остатки культуры и традиции, то постсоветская Россия находится в реальной исторической рефлексии этой ситуации, смотрит на нее «извне», из постнаучной эпохи.

Мы, русские, уже понимаем, что без решения проблемы контроля над научным мышлением (сначала – философско-методологического, а потом – и социокультурного) последнее продолжит планомерно уничтожать известный нам человеческий мир. И США представляют собой лишь самый крупный социальный институт этого действия. Западноевропейская философия и методология решить проблему науки как власти, науки как идеологии пока не смогли. Сверхвласть, выросшая из научного мышления, пока предоставлена самой себе. Она продолжает подчинять себе мир, сама же называя это глобализацией.

Русская постмарксистская школа философской и методологической мысли (А. Зиновьев, Г. Щедровицкий, Д. Зильберман, В. Лефевр, М. Петров и др.), ставшая одновременно и пионерской мировой школой постнаучного мышления, выходящего за пределы натурализма науки (который лежит в основании в том числе евро-американского расизма), учредила теоретические основания преодоления социокультурного сциентизма.

Человек – не Бог, не субъект, независимый от мира и потому способный наблюдать мир и властвовать над ним. Человек также и не объект, подлежащий исследованию как часть, элемент мира, и подчиненный власти, основанной на знании о нем. Человек – деятель, и его мир – это мир деятельности, которому он сам и принадлежит. Деятельность человеко-размерна (категория, введенная М. Петровым). Именно русский деятельностный подход открывает перспективы развития теории содержательной, проектной экономики в противовес формальному (неолиберальному) экономизму, обслуживающему американский финансовый «насос».

С другой стороны, именно Россия сейчас находится в той точке цикла исторического развития, где необходимо, лишив научное знание об обществе его самоучрежденной позиции высшей власти, использовать его тем не менее в комплексе с социальным знанием, основанным на культуре, традиции и истории. И сделать это нужно практически. Тут лежат все наши действительные преимущества перед государством-проектом США в нашем неизбежном историческом состязании.

СССР не стал развивать свое научное основание власти, заменив его светской религией, что привело СССР к краху. Но и США идут тем же путем. Знаниевая база власти – принципиально непубличная в США, в отличие от СССР, – так же вытесняется структурами религиозного сознания, исповедующего светскую веру в демократию. Диктатура социально-гуманитарной науки неизбежно прерывается проблематизацией (фальсификацией по К. Попперу) научного знания, если оно, конечно, все еще действительно научно. На помощь приходит идеология (по тому же К. Попперу), представления, опровергнуть которые невозможно.

Положить знание в основание власти – и тем самым нормировать власть мышлением – потребовал уже Платон. В этом, собственно, и заключалась идея и социальный проект, – который мы, вслед за Платоном, называем «государством», – реализованный в ходе европейской истории и вошедший в фазу кризиса в Новое время. Но у Платона речь не шла о том специфическом знании, которое сегодня уверенно идентифицируется как научное, основанное на противопоставлении субъекта и объекта. Комплекс знания в основании власти как государства должен включать в себя разнообразный исторический и социокультурный опыт.

Научное знание революционизирует социокультурную ситуацию. Оно позволяет любому и каждому человеку создавать (воспроизводить) деятельность, претендовать на власть. Именно научное знание рождает войну «всех против всех» на социальном микроуровне вместо традиционной войны народов. Гоббс, пытаясь наметить пути реанимации, реставрации и воспроизводства государства в контексте социальной революции, постулировал не социальную структуру (т. е. сословия), как у Платона, а тотальное единство социума-государства, Левиафана. А чтобы показать, как возможно это метафизическое единство в социальной реальности, Гоббсу пришлось потребовать введения государственной религии, которую официально исповедуют и государь, и подданные, невзирая на то, во что они верят и чему поклоняются у себя на кухне. Так впервые родились идеология (она же светская вера – христианство Гоббса как государственная религия в самом Христе уже не нуждалось) и собственно тоталитаризм (в котором незаслуженно обвиняют Платона).

Общество, свободное от государства (а последнее всегда есть самоограничение, проведение собственных границ, даже если, и в особенности если, оно – империя), вооружившееся естественными науками в производстве и вооружениях, организовавшее себя социальным научным знанием (публичным – как в СССР, или тайным – как в США), учредившее собственную светскую религию, считает себя непобедимым субъектом власти.

Именно два общества описанного типа – СССР и США – стали после Второй мировой войны основными полюсами глобального мира, мировой сверхвласти. Их противостояние уже не имело смысла даже имперской борьбы за перемещение границ и колонии, хотя такая борьба была причиной мировых войн.

Вопрос был поставлен гораздо глубже: кто именно обладает абсолютной научной социальной истиной, которая дает основание и средства для абсолютной власти. Логичным дополнением картины стало наличие у обоих субъектов средств многократного полного уничтожения жизни на планете Земля.

В конечном счете именно мы, русские, отказались от подобной позиции. США сочли это победой в битве Добра и Зла, в которой Злом они считали не себя, естественно, а нас. Нам и сейчас предлагают считать себя онтологическим Злом, неким аналогом дьявола. Впрочем, эта псевдохристианская аллюзия не совсем неадекватна для носителей светской веры в человека, захватившего место Бога.

Между тем мы пока лишь начинаем познавать на себе смертность, бренность существования субъекта как метафизической инстанции, ту самую смертность, которая так занимает постмодернистское созерцание современности. Ужас, терзающий постмодернистское сознание, рождается из забытья, в котором канула любая другая метафизика, кроме субъектной, из полагания невозможности никакой другой веры, кроме субъектной. И США ожидает тот же ужас, что уже переживаем мы и Старая Европа. Когда это произойдет, американское общество окажется перед проблемой, для решения которой ему не будет хватать исторических оснований.

Приход субъекта Нового времени идеологически осмысляется как прогресс, как развитие, как появление нового, того, чего не было. Соответственно, уход субъекта – вопрос вовсе не регресса и упадка, хотя такие последствия обязательно будут – и будут обязательно использованы против целых стран и даже континентов. Смерть субъекта – вопрос о воспроизводстве, вопрос о том, может ли наступившее будущее остаться в настоящем, а не уйти в прошлое.

Англо-саксонская цивилизация, разместившаяся в США, готовится к новым «темным векам», аналогу того, что происходило на Западе (но не в Византии) после падения Рима и до начала собственно Средневековья.

За действительно неуловимым и невидимым субъектом научного мышления, который «дышит, где хочет» и проявляется через кого угодно (вот она, подлинная свобода Нового времени), начинает проступать его самоназначенный наследник – обладатель финансовой системы. Всемогущество умирающего субъекта должно быть превращено во всемогущество финансов, сущности совсем не новой. Так сверхвласть пытается осуществить свое воспроизводство. Знания должны продаваться и быть недоступны тем, кто не в состоянии их купить, а у кого их нет, тот и не разбогатеет. Олигархия, претендовавшая на сверхвласть над государством еще во времена Данте, собирается присвоить и утилизировать активы научного субъекта.

СССР, в отличие от США, реализует не частный знаниевый проект, а предельно публичный и открытый. Каждый в СССР имел нормативный доступ к научным знаниевым основаниям власти. СССР также выступал за радикальный знаниевый интернационализм, знаниевый антирасизм и антифашизм, продвигая научные знания и технологии в страны Азии и Африки. США стратегически последовательно сдерживают продвижение и распространение знаний и технологий.

СССР продвигал практику коллективного действия, опирался во всех своих достижениях на коллективы, вплотную подошел к тому, чтобы практически поставить вопрос о коллективной мыследеятельности, в том числе массовой.

США постулируют в качестве основы социальных процессов успех или неудачу как базовую форму реализации индивида (в коллективной организации дела и то и другое бессмысленно). При этом коллективы все равно приходится создавать, и для этого в США приходится применять весьма затратные процедуры «этического бизнеса», преодолевающие индивидуализм при сохранении общей видимости успеха индивидов.

Индивидуализм социальных процедур и протоколов в США предопределен исторически, способом создания американского народа из беглых европейцев. Ни о какой особой эффективности такого способа организации социума для процессов деятельности не может быть и речи, исключая собственный американский идеологический дискурс. Индивидуализм затратен.

Нельзя забывать и о рабстве, определяя исторические рамки существования проекта США. В США существовало именно рабство, а не феодальное состояние крестьян, рабством не являющееся ни в Старой Европе, ни в дореформенной Российской империи. Черные люди, социально лишенные признаваемых признаков этнической принадлежности к конкретному народу и культуре (чего не было даже в Древнем Риме и Древней Греции, где рабом становился культурно и этнически определенный человек, побежденный в войне), стали неотъемлемым экономическим ресурсом молодого американского общества – и отнюдь не в Средние века. Американское рабство не было естественно-историческим наследием прошлого, оно было искусственно и целенаправленно созданным институтом.

Освобождение черных мало что поменяло – ведь они освободили себя не сами и, следовательно, не на своих исторических условиях. Они и сегодня по-прежнему остаются отделенным, подавленным и подчиненным социумом. Этой проблемы нет у исторического содружества народов России в рамках единого имперского государства. Именно государство, а не общество решает задачи интернационального общежития. Приоритет общества над государством в англосаксонской цивилизационной структуре никогда не позволит покончить с расизмом, как внутренним, так и внешним.

Маркс считал, что уже в его время в самой передовой экономике мира – Англии – с государством как самодостаточной сущностью покончено, что оно есть лишь полицейский аппарат, средство в руках правящего класса, необходимое для господства над классом подчиненным и эксплуатируемым. При таком выборе эмпирического материала следовало бы, в принципе, сделать поправку на цивилизационный тип британского государства, исторически всегда находившегося в руках общества (стоит вспомнить хотя бы «Хартию вольности» XII века). Тем более в эпоху капитализма, когда британское общество полностью подчинило себе государственные институты.