Текст книги "Технологии изменения сознания в деструктивных культах"

Глава 17.
Как промываются мозги

(Отрывок из книги Т. Лири «Нейрополитика», глава написана Т. Лири совместно с Р.А. Уилсоном)

«Мама, папа, я в порядке. У меня несколько царапин и ранок, но мне их обработали, и они заживают… Я слышала, что мама страшно расстроена, поэтому надеюсь, что это сообщение вас немного успокоит… Скорее бы отсюда выбраться… Но меня отпустят только в том случае, если мы выполним их требования… Как я хочу вырваться отсюда, снова всех вас увидеть и вернуться к Стиву».

12 февраля 1974 года. На магнитофонной ленте записан голос Патти Херст. Хотя она провела в плену у террористов Симбионс-кой Армии Освобождения восемь дней, кажется, что она чувствует себя более или менее в порядке. Запись успокаивает родителей.

Организация САО возникла в Беркли, очаге оппозиции вьетнамской войне. У этой бандитской организации антивоенных радикалов был боевой клич: «Смерть фашистским свиньям, жиреющим на человеческих страданиях!» Похитив Патти, «чтобы отомстить за преступления, совершенные ее отцом и матерью против народа Америки и всего мира», они объявили ее военноплен-ной и потребовали, чтобы Херсты выделили два миллиона долларов (позже они подняли эту цифру до шести миллионов) в фонд неимущих. Только после этого они соглашались обсуждать вопрос об освобождении их дочери.

Через сорок девять дней САО передает вторую запись, и все изменяется. Звучит новый голос, голос незнакомки по имени Таня, которая произносит страшные слова:

«Я точно знаю, что ни тебя, ни маму никогда не интересовали интересы народа. Ты, корпоративный лжец, естественно, скажешь, что я не понимаю, о чем говорю, но тогда докажи это на деле. Расскажи бедным и угнетенным людям нашей страны о том, что собирается сделать корпоративное государство. Предупреди чернокожих и обездоленных людей, что корпоративное государство истребит их всех до последнего человека, включая женщин и детей».

К пленке прилагалась знаменитая фотография Тани с автоматом в руках на фоне семиглавой кобры – символа САО.

Рандольф Херст, «отец года», миллионер и медиа-магнат, владелец аппарата информационной пропаганды, которая успешно формировала и программировала общественное сознание страны, появился перед телевизионными камерами и произнес слова, которые прозвучали не очень убедительно: «Она жила с нами двадцать лет; у них она пробыла всего шестьдесят дней. Я не верю, что ее взгляды могли измениться так стремительно и так радикально».

Через две недели Таня фотографируется во время ограбления банка со своими новыми товарищами, и появляется третья пленка, еще более воинственная. Теперь Таня называет родителей, которых совсем недавно хотела снова увидеть, «свиньями», а Стива Уида, любимого, к которому хотела вернуться, «клоуном» и «сек-систской свиньей».

Через некоторое время Таня снова изменит свои убеждения, но ясно, что ей никогда не стать прежней Патти Херст.

В ноябре 1969 года в американских газетах начали печататься сообщения, что солдаты под командованием лейтенанта Уильяма Расти Келли окружили вьетнамскую деревню Ми Лай, в которой находилось 357 безоружных крестьян (женщины, дети и старики) и всех расстреляли. Поскольку скандал не удалось замять и высший командный состав оказался под угрозой привлечения к ответственности, «стрелочником» стал Келли. Его судили и приговорили к пожизненному тюремному заключению. Но тут началась кампания за освобождение Келли, которую подняли ветераны вьетнамской войны. Они заявляли перед телекамерами, что из Келли делают козла отпущения, что расстрелы мирных жителей были повсеместной практикой и что действия Келли нельзя квалифицировать как военное преступление, так как война в целом велась преступными методами. В итоге Келли отсидел три года под домашним арестом и в 1974 году был условно освобожден.

Во время судебного процесса над лейтенантом У. Келли миллионы людей во всем мире понимали, что армия США пытается замести следы собственных преступлений, свалив вину на «стрелочника». «Я честно служил в армии, – говорил этот исключительно наивный и ничего не подозревавший молодой офицер репортерам, – Армия – это моя жизнь, армия для меня всегда на первом месте. Не знаю, смогу ли я себя защитить, но я знаю, что никогда не поставлю под сомнение интересы армии».

До призыва на военную службу Келли был обычным свободным человеком без определенных занятий. Он работал посыльным, посудомойщиком, сдельным рабочим, пока не попал в пехоту и не подвергся изменению сознания во время прохождения основного курса боевой подготовки. На суде он с ощущением выполненного долга защищал тех, кто основательно промыл ему в армии мозги. Он делал это так же роботически, как и Таня, которая защищала своих похитителей. Келли оправдывал массовое убийство с жаром правоверного крестоносца.

Линетт Фромм обвинялась в покушении на жизнь президента Джеральда Форда. Она была арестована и предстала перед судом. Фромм отказалась от адвокатов и не предпринимала попыток защитить себя в суде. Но она приложила максимум усилий, чтобы сделать достоянием гласности философию Чарли Мэнсона, в «Семье» которого подверглась промыванию мозгов. Ко всему, что говорилось судьей или адвокатом, Фромм относилась с полным равнодушием. Ее ничуть не волновала собственная судьба. Она лишь хотела привлечь внимание средств массовой информации к откровениям Мэнсона.

Нет никаких симптомов, указывающих на особую неуравновешенность, слабость или безволие Патти Херст, Келли или Линетт Фромм. Они были вполне нормальными молодыми людьми, пока не попали под влияние САО, армии США и «Семьи» Мэнсона соответственно. Это первое, что мы должны понять.

«Промывание мозгов» – это такое же инфекционное заболевание, как малярия. Поместите людей в малярийную палату, и большинство из них заболеет малярией. Поместите их в учреждение, где практикуется промывание мозгов, – и большинство из них выйдет оттуда с промытыми мозгами.

Все мы – нейрогенетические роботы. И каким бы неприятным ни казался этот факт христианским богословам и сентиментальным гуманистам, нам не избавиться от нашего роботизма, пока и если мы не признаем этот факт. Только после этого мы сможем управлять нашими нервными системами и заниматься самостоятельным перепрограммированием наших индивидуальных программ.

Глава 18.
Нейрологические основы промывания мозгов

(Отрывок из книги Т. Лири «Нейрополитика», глава написана Т. Лири совместно с Р.А. Уилсоном)

Фундаментальный пример программирования мозга, который помогает нам понять трансформацию Келли, Линетт, Патти и себя самих, связан с новорожденным жирафом. Охотники застрелили его мать. Маленький жираф – в соответствии со своей генетической программой – импринтировал первый крупный движущийся объект, который увидел. Им оказался джип охотников. Маленький жираф следовал за эти джипом, издавал такие же звуки, как джип, пытался его сосать и, в конце концов, даже спариваться с бесстрастным джипом. Инстинкты выживания жирафа были связаны с джипом.

Человек тоже импринтирует внешние объекты. Можно сказать, что он цепляется своей «нервной аппаратурой» за внешние объекты. У людей эти импринты возникают на четырех стадиях развития: на стадии младенца, на стадии ребенка, который учится ходить, на стадии ученика и на стадии взрослого человека. Каждой стадии развития соответствует активизация определенного контура мозга.

Чтобы ориентироваться в этом нейрологическом пространстве, скажем, что нервная система потенциально состоит из восьми контуров, или «механизмов», или мини-мозгов. Четыре таких контура, расположенные в левом полушарии мозга, активны и занимаются нашим социальным выживанием; оставшиеся четыре контура, расположенные в «безмолвном» правом полушарии мозга, пока пассивны, но активизируются в процессе нашей дальнейшей эволюции. Сейчас нас будут интересовать четыре рабочих контура левого полушария.

Первый контур младенца – это биологическое выживание. Он связан с сигналами опасности и безопасности в данное время в данном месте.

Второй контур ребенка, который учится ходить, – это эго; он связан с движением и эмоциями.

Третий, вербально-символьный, контур студента – это ум; он связан с языком и познанием.

Четвертый, социополовой, контур взрослого человека – это личность; он связан с семейным поведением.

Во время относительно простого механического процесса, который называется «промыванием мозгов», эти четыре контура мозга постепенно размываются и переимпринтируются. Простота этого процесса связана с тем, что первоначальное импринти-рование этих контуров тоже происходило достаточно просто.

Первый контур, или биовыживательный мозг, активизируется при рождении. Его функция состоит в поиске пищи, воздуха, тепла, комфорта и уходе от всего опасного, враждебного и ядовитого. Биовыживательный контур нервной системы животного запрограммирован на поиск зоны безопасности и комфорта вблизи материнского организма. В отсутствие матери из окружающей среды выбирается ближайший объект, который может ее заменить.

Этот морской, или вегетативный, мозг сформировался во время эволюции нервной системы первым (миллиард лет назад). Он фиксирует организм на материнском объекте, а затем медленно выстраивает безопасное территориальное пространство вокруг него. Импринтирование этого контура устанавливает основную позицию доверия или подозрительности по отношению к внешнему миру на протяжении всей жизни человека. Кроме того, оно определяет внешние раздражители, которые в дальнейшем будут всегда запускать реакции приближения или избегания. Такие основные реакции, как тревожность, страх, беспокойство или, наоборот, ощущение уверенности, безопасности, защищенности, которые запускаются этим импринтом, никогда не изменяются. Они могут измениться лишь при тщательном биохимическом пе-реимпринтировании, которое проводит специалист, или во время «промывания мозгов».

Вперед-назад – это основной бинарный выбор, запрограммированный человеческим биокомпьютером первого контура. Двигайся вперед, наступай, нюхай, трогай, пробуй на вкус, кусай – или отступай, отходи, убегай, спасайся.

В разговорной речи первый мозг обычно называют «сознанием» как таковым, то есть сознанием биологической жизни в данном теле, главная задача которого – выживание. (Когда человек находится «без сознания», первый контур анестезируется, и врачи могут делать такому человеку операцию, а враги – нападать, поскольку он не в состоянии ни уклониться, ни сбежать.)

Когда биовыживателъный контур сигнализирует об опасности, все остальные виды психической деятельности прекращаются.

Это очень важный момент для перепрограммирования мозга: чтобы сформировать новый импринт, нужно вернуть субъекта в состояние младенчества, то есть в состояние имприн-тной уязвимости первого контура.

Первым шагом на этом пути становится изоляция жертвы. Для этого идеальным местом может служить маленькая темная комната, поскольку социальные, эмоциональные и ментальные техники, прежде гарантировавшие выживание, здесь не срабатывают. Чем дольше человек изолирован в таком состоянии, тем более уязвимым он становится к новому импринту. Как указывал д-р Джон Лилли, нужно лишь несколько минут полной изоляции, чтобы возникло беспокойство, лишь несколько часов, чтобы появились галлюцинации – и вот уже жертва готова к импринтиро-ванию нового материнского объекта, который ее защитит.

Нет никакого парадокса в том, что жертва промывания мозгов может даже импринтировать промывателя мозгов. Жертва руководствуется инстинктами, или биохимическими программами, которые существуют многие миллионы лет. Эти инстинкты побуждают ее искать этот импринт и фиксировать его на любом внешнем объекте, который наиболее родственен архетипу матери. Пленный человек может импринтировать любое двуногое существо, которое приносит ему пищу. Этот эффект называется стокгольмским синдромом и описывает ситуацию, в которой у заложников при реальной угрозе их жизни со стороны захватившего их террориста возникает к нему сильная эмоциональная привязанность. Они фактически отождествляются с ним перед лицом «чужаков» из спецназа, которые стремятся их спасти, обеспечить им безопасность и освобождение.

Второй контур, или эмоциональный мозг, или эго, возник в период появления позвоночных (земноводных), когда они начали сражаться за территорию (возможно, пятьсот миллионов лет назад) и за статус. У человека этот контур активизируется генетически, когда включается программа метаморфоза «от ползания к хождению». Этот импринт появляется, когда ребенок начинает проявлять мышечные усилия, чтобы ползать, ходить, осваивать гравитацию, преодолевать физические препятствия, вмешиваться в семейную политику (принятие решений) и политически манипулировать другими людьми. Мышцы, выполняющие эти функции, очень быстро импринтируются, приобретая на всю жизнь устойчивые рефлексы.

Каждому родителю известно, что на этом этапе ребенок перестает быть пассивным (биовегетативным) младенцем, а становится политиком с физическими и эмоционально-территориальными требованиями млекопитающего. Это и есть программа эмоций, племенной статус, ощущение силы, доминирования, манипуляции другими или, наоборот, ощущение слабости, подчиненности и манипулируемости. И на этом контуре первый импринт остается постоянным на всю жизнь (если человек не подвергается промыванию мозгов). Он определяет раздражители, которые автоматически будут вызывать агрессивное поведение или поведение покорности и сотрудничества. Когда мы говорим, что человек ведет себя эмоционально, эгоистично или «как двухлетний ребенок», мы имеем в виду, что он слепо следует одному из роботических импринтов этого контура.

Например, в стае или племени особь приобретает тот или иной статус в зависимости от мышечных рефлексов, которые бессознательно посылаются сигнальной системой особи и улавливаются остальными членами стаи.

Вверх-вниз – это основное гравитационное ощущение, которое появляется во всех этологических отчетах о борьбе животных. Становись на дыбы, раздувай тело до максимальных размеров, рычи, вой, визжи – или съежься, подожми хвост, заскули, скройся с глаз, отползи и уменьшись в размерах. Это доминирование и подчинение, сигналы борьбы, общие для игуаны, птицы, собаки и председателя совета местного банка.

Эти рефлексы составляют второй контур мозга, который в разговорной речи мы называем «эго». Случайные события, которые происходят в ближайшем окружении ребенка, определяют, какое эго будет сформировано этим импринтом: сильное, доминирующее и доброжелательное или слабое, зависимое и недружелюбное. Так называемое «эго» – это характерное для второго контура ощущение статуса (значимость – незначимость) в стае или племени млекопитающих.

Об эмоциональных играх второго контура, или обычных политических играх млекопитающих, к которым прибегают люди, хорошо пишет Эрик Берн в популярных книгах «Игры, в которые играют люди» и «Трансакционный анализ».

Чтобы ввести взрослого человека в состояние импринтной уязвимости второго контура, надо заставить его ощутить себя неуклюжим младенцем. На «нейрологическом табло» человека должно четко проступать сообщение: «Я – лилипут, невежественный, глупый, слабый, я всегда неправ. Они – великаны, мудрые, умные, сильные, они всегда правы».

Применяя тактики террора, можно вызвать у человека паническое ощущение беспомощности. В фильме известного французского режиссера Константина Коста-Гавры «Исповедь» коммунистические промыватели мозгов выводят человека из камеры, надевают ему на шею веревку и приводят к виселице; в некоторых африканских племенах кандидатов на «посвящение» закапывают на несколько часов в землю.

Основная импринтная уязвимость возникает, когда субъект приходит к выводу: «У меня нет выбора; они могут сделать со мной все, что захотят». В этот момент якорьки эмоционального мозга фиксируют место жертвы в иерархии стаи под защитой самой сильной фигуры, которая находится рядом.

Третий контур мозга, рациональный ум, появился примерно 4 –5 миллионов лет назад, в эпоху неолита, когда семейства го-минид начали обособляться от стай других приматов. Эволюционировав в раннем гоминидном обществе, этот контур занимается артефактами (от каменного топора до космических кораблей) и вербализацией (от «я – Тарзан, ты – Джейн», до «F = mа»). Когда ребенок начинает пользоваться разными предметами и задавать вопросы, происходит его импринтирование. Если окружение стимулирует развитие третьего контура, ребенок получает импринт «смышлености». Это значит, что он ловко манипулирует руками и у него хорошо развита речь. Если окружение состоит из людей недалеких, ребенок получает импринт «тупицы» и остается на стадии символьной слепоты, характерной для уровня развития трехлетнего ребенка. Программы дошкольного обучения малоэффективны, поскольку они начинаются слишком поздно. Последующее обусловливание никогда не меняет основной биохимический импринт.

Третий контур мы обычно называем «умом» – способностью получать, интегрировать и передавать сигналы. Центрами импринта становятся девять мышц гортани, которые используются в речи, и нервный контур, координирующий взаимодействие правой руки и коры левого полушария мозга. Этот контур используется при исследовании, классификации и систематизации объектов из окружающей среды. Все здание науки, искусства и знания строится на фундаменте этого контура.

К трем с половиной годам импринтирование этих контуров определяет:

– основную степень и стиль «доверия – недоверия», которые окрашивают «сознание»;

– степень и стиль «самоуверенности – неуверенности в себе», которые определяют статус «эго»;

– степень и стиль «ловкости – неуклюжести», которые проявляет «ум» при обращении с инструментами или идеями.

С точки зрения эволюции, «сознание» первого контура – это, по существу, беспозвоночное, пассивно плывущее в сторону пищи и отступающее от опасности. «Эго» второго контура – это млекопитащее, всегда сражающееся за статус в племенной иерархии. «Ум» третьего контура – это гоминид, сплавленный с человеческой культурой и реализующийся в жизни посредством матрицы, которая формируется из устройств, сделанных руками человека, и символизма, созданного человеком. Эти контуры используются для выживания каждого отдельного организма.

Быстрый способ переимпринтирования третьего мозга – это отстранение жертвы от тех, кто говорит на ее языке, пользуется теми же символами и разделяет те же доктрины. Для этого человека помещают в ситуацию, где его обычные вербальные способности и физические умения не работают, где ему приходится импринтировать новые сигналы и навыки, чтобы выжить. Например, хорошо известно, что лучший способ выучить иностранный язык – это жить среди тех, кто говорит только на этом языке: к третьеконтурной необходимости освоить новый язык подключаются выживательные потребности первого контура (пища, кров) и статусные потребности второго контура (защищенность, признание).

Пресловутый англичанин, уединенно живший в тропической хижине, который каждый вечер одевался к ужину, вовсе не так смешон, как кажется. Он поддерживал и постоянно подкреплял вокруг себя пузырь английской реальности. Поэтому его не поглотила реальность туземцев. Нет ничего странного в том, что человек, живущий в коммунистической стране, становится коммунистом, а живущий среди преступников – преступником. В сущности, чтобы оставаться самим собой в таких условиях, надо виртуозно применять нейрологические техники.

Вправо-влево – это основа полярности в конструкции тела на поверхности земли. Доминирование правой руки и соответствующее доминирование линейных левополушарных функций мозга определяют наши обычные методы изготовления артефактов и способы концептуального мышления, то есть «ум» третьего контура. Асимметрия – это ключ к усовершенствованной функции мозга.

Вовсе не случайно, что наша логика отражает бинарную структуру этих контуров, которая проявляется в подходе «или – или». Также не случайно, что наша геометрия до последнего столетия была евклидовой.

Четвертый мозг, который занимается передачей племенной и этнической культуры из поколения в поколение, вводит четвертое измерение, время, которое связывает между собой культуры. Он обеспечивает непрерывное существование вида. Это постго-минидный мозг, он характерен для Homo Sapiens, «одомашненного» человека в индустриальном обществе. Он сформировался примерно 3000 лет назад, когда стаи гоминид эволюционировали в общества и запрограммировали специфические половые роли для своих членов. Этот контур связывает половой аппарат с импринтированным социальным поведением. Четвертый контур, или личность, активизируется и импринтируется в период полового созревания, когда железы внутренней секреции начинают выбрасывать половые гормоны. Подросток становится смущенным обладателем нового тела и нового нервного контура, фиксированного на оргазме и слиянии сперматозоида с яйцеклеткой. Юноша, достигший половой зрелости, как любое другое млекопитающее, бродит в поисках сексуального объекта, каждым своим нейроном сгорая от желания спариваться.

Импринтная уязвимость сильна, и первые сексуальные сигналы, возбуждающие нервную систему подростка, фиксируются на всю жизнь и навсегда определяют сексуальную реальность человека. Опыты первых половых актов и оргазмов импринтируют характерную половую роль, которая, опять-таки, биохимически закрепляется и остается постоянной на всю жизнь. Поэтому нам не стоит удивляться, что в такие чувствительные моменты столь легко приобретаются различные фетиши. Мастерс и Джонсон продемонстрировали, что специфические половые «дисфункции» (так называемые «извращения», «фетиши», слабая половая потенция, преждевременное семяизвержение, импотенция, фригидность и пр.), или нетрадиционные для местного племени импринты, объявляемые этим племенем «греховными», возникают после специфического опыта, полученного подростком при первых половых актах. Этот же специфический опыт программирует роботическое поведение «нормального», «хорошо адаптированного» человека». В разговорной речи импринты и программы четвертого контура называют «взрослой личностью», исполняющей одомашненную половую роль.

Сексуальный импринт замораживает поведение, сводя его к набору жестких роботических циклов, то есть исполнению «инстинктивных» ритуалов спаривания птиц и насекомых. Каждый промыватель мозгов обязательно должен понимать, что на половое поведение в значительной мере влияет мораль общества и семьи. Племя всегда окружает половой акт лютыми угрозами и жестокими табу – до такой степени, что большинство людей даже не знает, что слово мораль может относиться еще к чему-то, кроме половых запретов. Во всех обществах мира половой контур безжалостно приручается и направляется в русло племенного воспроизводства. Общество одобрительно относится лишь к такому оргазму, который направлен на моногамное продолжение рода. Любой оргазм, который просто доставляет наслаждение, обществом осуждается. Разделение труда и широкий диапазон культур на фоне удивительной способности нервной системы импринтировать почти все мешает одомашненным людям осознать, что их манера исполнения социальной половой роли столь же механична, как и у млекопитающих, птиц, рыб или насекомых.

Ни бихевиористские модификации поведения, ни обусловливание заметно не меняют основной биохимический импринт, пока не происходит промывание мозгов в какой-либо форме или биохимическое переимпринтирование. В результате «перемонтажа» половых контуров освободившаяся от оков прирученности личность подключается к другой субкультуре с «еретической» системой половых ценностей. Переимпринтирование эротического мозга может быть весьма эффективной техникой промывания мозгов, но только в качестве приложения к основному перепрограммированию, когда переимпринтируется первый контур (безопасность) и второй контур (статус эго). К примеру, если бы Синк изнасиловал Патти Херст в первую ночь после ее похищения, возможно, она испытала бы сильное отвращение. Однако после того, как пленник начинает искать в фигуре промывателя мозгов источник биологической безопасности, физической поддержки и определения эмоциональной реальности, половое совращение способно импринтировать новое эротическое поле.

Чтобы сохранять индивидуальный пузырь реальности, необходимо постоянно находиться в кругу своего племени и обмениваться характерными племенными сигналами. В основном общение людей ужасающе примитивно и сводится к бесконечным перепевам на тему: «Я здесь. А ты?» (солидарность улья), и «Ничего реально не изменилось. Все осталось, как прежде» (обычные заботы улья). Изоляция, первый этап в промывании мозгов, уничтожает этот защитный пузырь. Когда человек перестает получать ответную реакцию – «Мы еще здесь; ничего не изменилось», – импринты начинают слабеть и исчезать.

Как отмечает д-р Джон Лилли, когда спасают потерпевших кораблекрушение путешественников и моряков, которым пришлось провести длительное время в полной изоляции, они ощущают сильную робость. Они боятся вступать в разговоры с людьми, и порой эта боязнь не покидает их долгие недели. Они знают, что все ими сказанное может показаться безумием, ведь их импринты стерлись и они пребывают в некондиционированном текучем мире йоги или мистицизма. На переимпринтирование их социального пузыря уходит много дней.

Похожая импринтная уязвимость и возврат к младенчеству происходит во многих случаях длительной госпитализации, хотя медики не понимают этот зловещий факт. Некоторым пациентам в буквальном смысле до такой степени промывают мозги, что они становятся инвалидами на всю жизнь. Это классический случай второконтурной беспомощности. При этом персонал больницы обвиняет таких пациентов в симуляции, перекладывая вину за собственную некомпетентность на беспомощную жертву.

Наши умственные программы фокусируют, пропускают, систематизируют и выбирают из бесконечного ряда возможностей те биохимические импринты, которые определяют тактики и стратегии, обеспечивающие выживание в одном месте, статус в одном племени. Ребенок генетически способен выучить любом язык, овладеть любым искусством, сыграть любую сексуальную роль; но через короткое время у него жестко закрепляется функция признавать, брать на вооружение и копировать только те ограниченные предложения, которые поставляет ему социальная и культурная среда.

Но за это каждый из нас дорого расплачивается. Выживание и статус автоматически означают утрату бесконечных возможностей, которые есть у необусловленного сознания. Прирученная личность внутри социального пузыря – это лишь реализация одной из крошечных программ, запущенных интеллектом. Этим интеллектом обладает человеческий биокомпьютер из 100 миллиардов клеток. Мы в буквальном смысле лишились зрения; мы в буквальном смысле распрощались с чувствами; мы в буквальном смысле лишь чуточку сознательнее, нежели любое другое стадное животное.

Поэтому задача промывателя мозгов проста и сводится к замене одного набора роботических контуров на другой. Как только жертва пытается найти в его фигуре биологическую безопасность и поддержку для эго (так младенец видит родителей), уязвимым нейронам жертвы можно импринтировать любую третье-контурную идеологию.

Поскольку все мы импринтированы нашими социальными пузырями, далеко не каждый из нас понимает, что карта реальности любого человека, какой бы эксцентричной и параноидальной она нам ни казалась, имеет не меньше смысла, чем наша собственная карта реальности. Люди становятся вегетарианцами, нудистами, коммунистами или змеепоклонниками по тем же причинам, по которым другие люди становятся католиками, республиканцами, либералами или нацистами.

В период импринтной уязвимости любого человека можно «переключить» с одной системы на другую. Нас можно легко переключить с бормотания «ОМ» на крики «Аллилуйя», причем мы будем понимать смысл каждой из этих идеологий. На следующем этапе промыватель мозгов должен нас убедить, что все люди, которые не видят мир так, как предлагает некая конкретная карта реальности, и не разделяют данные конкретные убеждения, крайне глупы, безумны или порочны.

После того, как пузырь третьего контура запрограммирован, завершающим этапом процедуры промывания мозгов становится переимпринтирование четвертого контура, то есть половых влечений и системы запретов. Именно на этом этапе государственные промыватели мозгов действуют крайне неумело по сравнению с криминальными промывателями мозгов. Государственные программы стыдливы, зажаты, жеманны и сексуально холодны, поскольку успех социализации зависит от того, насколько удастся вывести половые страсти за рамки личного удовлетворения и направить их в цементирующее лоно семьи, а затем отделить половые страсти от индивида и семьи, чтобы направить на воспроизводство коллектива.

В процессе полового перепрограммирования субъекту можно импринтировать новую половую роль. Например, руководство тайного политического общества Мау-мау в Кении требовало, чтобы каждый новый кандидат в члены этого общества исполнил гомосексуальный акт в знак отречения от семейно-ориентирован-ного секса. Кроме того, можно импринтировать бесполость и полный отказ от секса. Например, пострижение в монахини автоматически превращает этих женщин в «невест Христа», позволяя считать дрожь полового возбуждения проявлением религиозного экстаза. В армии и тюрьмах после изоляции человека от привычной для него социальной реальности допускаются и молчаливо одобряются антисоциальные половые импринты, как гетеросексуальные, так и гомосексуальные; год, в течение которого сперма извергается на стены камеры или казарменные простыни, – это год полового перепрограммирования.