Текст книги "Технологии изменения сознания в деструктивных культах"

Эмоциональная жизнь в секте напоминает участие в аттракционе «американские горки». Последователя бросает из состояния невыразимого счастья познания «истины» среди «избранных» в состояние, где он испытывает невыносимое бремя вины, страха и позора. Причины всех проблем коренятся в его, а не в групповой, несостоятельности. Всегда и во всем он может винить только себя. Если он начинает выражать несогласие, группа либо объявляет ему бойкот, либо его переводят в другой филиал группы.

Последователь постоянно переживает сильные эмоции, и это сказывается не только на его психике, но и на работоспособности. Когда он «в пике», то весьма продуктивен и убедителен в деле вербовки, но в моменты «упадка» его деятельность становится не эффективной.

В большинстве групп следят, чтобы периоды упадка не затягивались. Обычно члена группы отзывают и отправляют на повторную индоктринацию, где он эмоционально «подзаряжается». Некоторые последователи каждый год проходят по нескольку формальных индоктринаций.

В некоторых сектах специально практикуются многосуточные медитации, которые полностью лишают человека представления о реальном времени. Известно, что в деструктивной секте «Аум Сенрике» новичков в течение двух месяцев не выпускали на улицу и держали в помещении с задраенными окнами, что создавало иллюзию пребывания в бункере. Круглосуточно воздействуя на психику людей с помощью яркого освещения, рева громкой музыки, гудения и мерцания экранов постоянно включенных в сеть компьютеров, а также прокручивания одной и той же видеокассеты с проповедью Асахары, сокращения продолжительности сна и бесконечных «ночных» подъемов для прослушивания лекций, удавалось эффективно изменить ориентацию людей во времени.

В динамике сект прослеживается любопытная тенденция изменять отношение людей к их прошлому, настоящему и будущему. Личная история члена секты стирается и переписывается заново. Его воспоминания о прежней жизни вне секты искажаются и видятся в темном свете. Даже приятные воспоминания рассматриваются сквозь призму негатива.

Манипуляции подвергается и восприятие членом секты нынешних событий. Ему хронически не хватает времени жить в свете важности и неотложности возложенных на него обязанностей. Его неотступно преследует тиканье часового механизма бомбы, которая в любой момент может взорваться, превратив мир в рай или ад в зависимости от качества его служения. Во многих сектах говорят о приближении апокалипсиса, но в одних сектах ставится задача его предотвратить, а в других – спастись после наступления конца света. Когда члены секты все время – целыми днями, неделями и месяцами – крайне заняты выполнением великой миссии и участием в великих проектах, их критические способности снижаются, а представление о мире становится расплывчатым и искаженным.

Для члена секты будущее представляется временем воздаяния: именно в будущем произойдут великие перемены, которые покроют его имя славой или позором. Во многих группах лидеры заявляют, что могут контролировать будущее, или, по крайней мере, обладают уникальным знанием о нем, и умело рисуют картины грядущего «рая» или «ада», манипулируя чувствами последователей. Иногда назначается точная дата конца света, который обычно должен наступить не ранее, чем через пять лет. Пять лет – это срок, который позволяет лидеру не беспокоиться о быстром разоблачении, но в то же время он достаточно короткий, чтобы поддерживать эмоциональный заряд у последователей, побудить их полностью «выложиться» и хорошо исполнить миссию. По мере приближения великой даты предсказания «забываются», «не оправдываются» или «откладываются»

Тогда лидер составляет новое расписание, которое отодвигает великое событие еще на несколько лет. Если он поступает так несколько раз, «ветераны» настраиваются скептически. Но к тому времени в секте появляется когорта новоиспеченных последователей, которые не знают о смене расписания. И потом, тот факт, что лидер сумел «отложить» конец света, трактуется как свидетельство его мессианства!

В отличие от обычных организаций, где у каждого человека есть выбор уйти или остаться, в деструктивной секте законных оснований для выхода нет. Членам секты внушают, что на уход из секты толкает только слабость духа, незрелость, глупость, невменяемость, искушение, промывание мозгов, гордыня, нетерпимость, греховность и так далее.

В процессе индоктринации им внушают фобии и заставляют поверить в то, что если они покинут секту, с ними, с их семьями и всем человечеством произойдет беда. Хотя члены сект часто говорят: «Покажи мне путь лучше моего, и я по нему пойду», – в действительности у них нет ни времени, ни способности логически рассуждать, чтобы доказать это утверждение самим себе. Они заперты в психологической тюрьме.

Глава 21.
Нейрополитика страха и бесстрашия: неожиданная встреча с Чарльзом Мэнсоном [1111
  Т.Лири, Ibid.


[Закрыть]]

Прокурор Бульози: Обращаю ваше внимание на стих 15, в котором сказано: «И освобождены были четыре Ангела, приготовленные на час и день, и месяц и год, для того, чтобы умертвить третью часть людей». Мэнсон объяснял, что это значит?

Помощник Мэнсона Уоткинс: Он говорил, что эта треть людей – люди белой расы.

В 1969 году секта Мэнсона совершила ритуальное убийство актрисы Шарон Тейт, беременной жены режиссера Романа Полан-ского, и ее гостей, измазав их кровью стены голливудского особняка.

«Голливудскую колонию» охватил дикий страх. Ворота «звездных» особняков оборудовались автоматическим запорами с дистанционным управлением. Прежде чем отпирались ворота, гости должны были представиться по интеркому. Хотя эти современные устройства немного приглушали страх у кинозвезд, они, безусловно, не могли бы сорвать планы жутких мэнсонистов, которые никогда не пользовались воротами, опасаясь сигнализации и высокого напряжения. Поэтому ни один из человеческих страхов, которые Мэнсон систематически эксплуатировал, нельзя было нейтрализовать с помощью внешней защиты. Страх – это нейро-логическая реакция человека. О Мэнсоне говорили, что он вызывал у людей страх, чтобы приобрести над ними власть. Если мы хотим понять Мэнсона, давайте сначала разберемся в нейрологии человеческого страха.

В книге «Вверх тормашками: Правдивая история мэнсоновс-ких убийств» Винсент Бульози пишет: «Один аспект мэнсоновс-кой философии меня особенно ставил в тупик: он боготворил страх. Он не только проповедовал красоту страха, но и внушал „семье“, что надо жить в постоянном страхе. Для него страх был синонимом осознания. Он считал, что, чем больше у тебя страха, тем больше осознания, а значит, больше любви. Когда тебе по-настоящему страшно, ты весь сосредоточен на моменте „сейчас“. А когда ты понимаешь глубину момента „сейчас“, твое осознание полностью включается».

Давайте называть вещи своими именами. Причиной того, что Мэнсон сумел манипулировать массами при помощи страха, была паранойя, тайно охватившая умы тех, кто вверг страну в состояние холодной войны, проводил пугающие кампании «борьбы» с наркотиками, постоянно показывал по телевидению зверские боевики и фильмы ужасов, бюрократизировал правоохранительные органы и исправительные учреждения.

Прежде чем мы сможем понять Мэнсона, мы должны осознать, что тюремная система – это микрокосм культуры. Американская тюремная система построена на страхе и насилии. Уильям Блейк говорил, что дурак и мудрец видят одно дерево по-разному. Перефразируя, можно сказать, что свободный человек видит совсем не то дерево, что заключенный.

Роботам, принадлежащим к среднему классу, неведомо переживание страха, власти и политики страха, за них эти проигрывают герои боевиков на телеэкранах. Лишь полицейский, тюремный заключенный и ветеран геттс знают, что такое ежеминутная готовность к экстремальной ситуации. Всегда быть начеку – ради выживания. Это политика реальности. Голая дипломатия адреналина.

Почти каждый бандит признается, что в момент ограбления испытывал возбуждение не от того, что завладевал деньгами, а от наблюдения за жертвой ограбления, охваченной животным страхом. «Эти козлы мочатся прямо в портки, когда ты приставляешь ствол к их рожам.» Но любой преступник, вызывающий ужас у жертвы, втайне жаждет подчиняться кому-то другому, более всесильному. Самый авторитарный человек чувствует себя увереннее, ощущая поддержку более могущественных сил. Мэнсон в зените своей власти над семьей чувствовал себя заблудшей растерянной овцой, потому что никто ему не подсказывал, что делать. После суда Мэнсон дал интервью Бульози. Он сказал: «Тюрьма всегда была моим домом; в последний раз мне так не хотелось выходить из тюрьмы. Наконец-то вы снова возвращаете меня домой».

Тюрьма – это классический полигон, учебно-прикладная школа страха и бесстрашия. Представители среднего класса ужасаются тюремной реальности диких джунглей. Но если ты, находясь в тюрьме, проявляешь страх, то становишься жертвой постоянного физического насилия.

Поскольку Чарльз Мэнсон провел большую часть свой взрослой жизни в тюрьме, очевидно, он получил хорошую выучку по части использования следующих тактик: страха физических угроз («я опасный»), эмоционального доминирования («я сильный») и символьного манипулирования («я умнее тебя»).

В обществе страха нет места разуму. Самые опасные и самые сильные особи автоматически считаются более разумными. В тоталитарном обществе тонкость аргументации, проницательность, интуиция, чувствительность, сложность, толерантность при обмене информацией находятся под запретом. Пахан никогда не признается в невежестве и не согласится с очевидным фактом. Выстраивается информацонная иерархия. Никто не думает. Все выполняют.

Когда в марте 1967 года Мэнсон вышел из тюрьмы, он принес в свободную, открытую, счастливую и доверчивую культуру «детей цветов» три умения. Это были умения вызывать страх, которым он обучился в школе преступлений: физическая угроза, эмоциональное доминирование и догматическое повторение символов. Однако к этим примитивным методам он добавил четвертый и самый эффективный способ манипуляции людьми, за которым скрывалась истинная природа его власти: моральное подавление. Он угрожающе размахивал книгой, которая, со ссылкой на волю высшего этического авторитета, оправдывает ритуальное убийство. Устаревший не на две, а на все три тысячи лет, этот текст напичкан предписаниями и манифестами, которые призваны нагонять страх на неверующих. Эта книга называется «Откровение Иоанна Богослова».

Когда Т. Лири бросили в тюрьму Фолсом, он узнал, что в соседней камере сидит Мэнсон. Если Фолсом считался дном тюремной системы, то карцер 4А, расположенный в нижнем ярусе тюрьмы, был дном Фолсома. Кругами дантовского ада. Смертная казнь была отменена, и узкая темная камера без окон, с расколотым грязным унитазом без сиденья, ржавым металлическим тазом для умывания, вонючим матрасом в пятнах, становилась его местом жительства на долгие годы. В камере было темно, только через наружную дверь проникала полоска света.

Через десять минут темноты и тишины наружная дверь открывается и входит молодой светловолосый заключенный. Он опирается на решетку внутренней двери, дружелюбно улыбаясь.

«Жаль, что ты попал сюда, парень. Но все равно добро пожаловать. Я дежурный по первому этажу. Ты куришь?»

«Да. А здесь есть что-нибудь почитать?»

«Конечно. Что ты любишь? Я принесу тебе что-нибудь хорошее.»

Парнишка выскальзывает за наружную дверь, оставляя ее приоткрытой. Отраженный свет закатного солнца прогревает камеру. Через пару минут парень возвращается. Он приносит большой пакет табака, рулон туалетной бумаги и четыре книги в твердом переплете.

«Это передал Чарли. Он сидит в соседней камере.» А, значит, это тот самый человек, который сидит с улыбкой в позе лотоса. «Он попросил узнать, пьешь ли ты кофе с сахаром и со сливками. И любишь ли ты мед.»

Чарли передал «Учения Будды о сострадании», «В поисках чудесного» П. Успенского, «Учения дона Хуана» Кастанеды, «Мастера и Маргариту» М. Булгакова.

Парнишка снова возвращается. На этот раз он приносит пакеты с сахарными кубиками и сухими сливками, картонный стаканчик натурального меда и пачку крекеров.

«Это тебе от Чарли. Теперь мне пора. Забегу позже.»

Методичное изучение высших уровней сознания не только помогает понять, как создаются реальности, как они впоследствии навязываются другим людям и как можно регистрировать вторжения чужой реальности, но и неизбежно наводит на размышления о сатанинских ритуалах черной магии. Если черная магия – это использование нейрологических техник для обретения власти над людьми, то белая магия – это применение нейро-логических техник с целью познания и управления собственной нервной системой.

Понимание этих процессов позволило Т. Лири выстоять в первой и единственной схватке с реальностью Чарльза Мэнсона. В этой реальности Чарли Мэнсон выступал библейским пророком.

В состоянии изоляции и беспомощности биовыживателъный контур и эмоционально-гормональные системы действуют примитивно, в режиме аварийной ситуации. Опытный нейролог сканирует всю схему, отключает рефлекс капитулировать/ спастись/умереть, настраивается на каналы успеха/блаженства/ терпения и безмятежно ждет, когда прошлое сойдется с будущим.

Нейролог Лири сидит на полу, снова осматривает камеру.

И тут он слышит голос.

«Вот и ты здесь. Долгие годы я следил за твоим падением. Ты знаешь, где мы?»

Голос самоуверенный, даже покровительственный. Это тот персонаж: в позе лотоса из соседней камеры, который передавал ему книги и кофейные «радости». Чарли.

«Ты действительно понимаешь, где мы?» – повторяет он вопрос.

«И где оке мы ?»

«В вечности, брат. Это конец. Если ты попадаешь сюда, это навсегда. Отсюда никто не выбирается.»

Нейролог слушает с жалостью и раздражением. Он понимает, что Чарли говорит субъективную истину. Такова истина с точки зрения смирившегося человека. Истина Чарли. Нейролог не хочет, чтобы его втягивали в эту реальность. Он хочет отразить эту реальность. Но любой заключенный заслуживает сострадания. Кроме того, Нейролог понимает, как создавалась эта реальность. Страх – это сила, которая питает энергией и выстраивает наши социальные «замки», а Чарли – типичный человек из замка, кафкианский символ нашей технико-моральной системы с милитаристским сознанием.

«Это ты передал мне табак и сладости? Спасибо.»

«Пожалуйста. Я всех люблю и стараюсь поделиться всем, что у меня есть. Много лет я ждал разговора с тобой. За стенами

тюрьмы наши жизни никогда не пересеклись бы. Но сейчас у нас масса времени. Знаешь, ведь все мы были твоими учениками.»

«В каком смысле?»

«Ты же знаешь, как это бывает. Я провел в тюрьме всю свою жизнь, и когда я освободился в середине шестидесятых, то оказался совсем в другом мире. Миллионы ребят отвергли старую ложь, освободились от прежних комплексов и начали ждать указаний, что делать дальше.» – В голосе появляется легкий оттенок укоризны. – «Но ты не сказал им, что делать. И я никак не могу понять, почему. Ты показывал всем и каждому, как создать новое сознание, но ты не дал им это новое сознание. Почему?»

«В этом вся суть, – отвечает Нейролог. – Я не хотел навязывать им мои реальности. Смысл как раз и состоит в том, что каждый человек берет на себя ответственность за собственную нервную систему, создает собственную реальность. Это конец монотеизма. Ты можешь стать кем угодно. Все остальное – промывание мозгов.»

«В этом была твоя ошибка», – слышится призрачный шепот. – «Никто не хочет брать на себя ответственность. Они хотят, чтобы им говорили, что делать, во что верить, что истинно и что реально».

«И ты знаешь, что им ответить?»

«Все ответы содержатся в Библии. Это одна из привилегий, которую ты получаешь в тюрьме. У тебя есть время читать Библию. Я проштудировал ее от начала и до конца. Знаешь, почему все пошло не так? Из-за женщин. Они боятся. Они навязывают мужчинам законы и мораль. Читай об этом в Библии. Что в Библии сказано о женщинах? Что они – исчадие зла. Верно? Разве ты не понимаешь? Читай, пока сидишь здесь. Истина жестока и беспощадна. Зло должно быть уничтожено. Спасутся лишь единицы. Я единственный человек, который воспринимает Библию всерьез, и именно поэтому я здесь.»

Нейролог тихо спрашивает: «Как ты, Чарли?»

Пауза. Затем голос возвращается, но теперь это уже не голос мессии, а голос заключенного.

«Плохо.»

Вслед за признанием прорывается плотина: «Со мной поступили жестоко и несправедливо. За последние две тысячи лет ни с кем не обходились столь сурово. Мне не разрешено писать письма. Мне запрещены посещения. Меня полностью отрезали от внешнего мира. Меня по-настоящему хотят уничтожить. Я нутром это чую. В глубине души они вынашивают планы убийства. Суд надо мной превратили в фарс. Какая глупость. Я разыгрывал их сценарий, действовал по их Библии, взял всю ответственность на себя – все их представления о зле и убийстве, все грехи человечества. Я взошел ради них на крест. Но никто не понял. Никто даже не заметил, на что я пошел ради них. Даже ты.»

Нейролог отвечает, тщательно подбирая слова: «Я понимаю, что мы живем в очень христианской стране, где каждый заключенный вынужден разыгрывать из себя Христа. Но сказать тебе по правде, я не имею к этому никакого отношения. Я ирландско-кельтский язычник.»

Нейролог испытывал к нему жалость и меньше всего хотел причинить ему зло.

Позже, во дворе Фолсома, он вступил в разговор с Бобом Хайдом, ветераном тюремной системы, атлетически сложенным, мудрым и суровым.

«Почему Мэнсона держат в изоляции?»

«Если он выйдет в тюремный двор, его будут бить. И не из-за того, что он сделал на воле. Здесь это никого не волнует. Заключенные друг друга не судят. Мы смотрим на человека здесь, когда он приходит сюда. Он пудрит мозги: пришел сюда со своими библейскими разговорами. Может, на воле это кого-то пугает, но здесь этот номер не проходит. Уж больно парнишка заигрался, даже сам поверил в свои библейские испытания.»

Вновь слышится голос Чарли.

«Эй, я снова хочу тебя кое-что спросить. Ты там? Ты меня слушаешь?»

«Да, слушаю.»

«Насчет „кислоты“. Когда принимаешь кислоту. И весь мир, и все твое тело превращается в вибраций. И пространство становится временем и остается лишь чистая энергия, не за что уцепиться. Ты знаешь, о чем я говорю?»

«Да.»

«Это ведь момент истины, верно? Но что это такое? Как ты это называешь?»

Поставлен высший космологический вопрос. В карцерном блоке тюрьмы особо строгого режима воцарилась тишина, прерываемая лишь жужжанием генератора, гудением воды в трубах, шумом сливаемой воды в унитазах и отдаленным звяканьем ключей.

«Чарли?»

«Да?»

«А что тебе открывается в этот момент?»

«Ничего. Похоже на смерть. Верно? А разве у тебя по-другому?»

«Смерти нет. Тебя обманули, и ты купился. В этот момент приостанавливается действие биохимических импринтов. Ты можешь взлететь с того места и отправиться куда хочешь. Туда, где миром правит не страх, а любовь.»

Глава 22.
Рассказ бывшего члена секты

Еще совсем маленьким ребенком я отличался самостоятельностью и независимостью суждений. Мне хотелось стать писателем или поэтом. Заканчивая школу, я мечтал о профессии, которая приносила бы мне солидный доход и одновременно позволяла творчески реализовать мечты. Я испытывал глубокий внутренний конфликт и запоем читал книги по философии и психологии. Познакомившись с книгами Г. И. Гурджиева и П. Д. Успенского, я понял, что мы не живем, а существуем, как роботы, совершая набор механических действий. Этот «сон разума» скрывает от нас истинную реальность, и чтобы «пробудиться» и расширить границы сознания, нужно найти духовного Учителя или школу, которые помогут достичь высших уровней сознания. Искатель должен не замыкаться в себе, а примкнуть к какой-нибудь школе духовного знания.

Поступив в институт, я окончательно понял, что не смогу заниматься бизнесом в погоне за финансовой состоятельностью. Мне не терпелось решать глобальные проблемы. Я жаждал получить ответы на главные вопросы: Есть ли Бог? И если да, то почему он допускает страдания людей? Зачем я пришел в эту жизнь? С какой целью? Что я могу сделать, чтобы изменить существующий порядок вещей и уменьшить страдания человечества? Я был одержим мыслью спасти человечество, мне хотелось внести посильный вклад в процесс упорядочения хаоса и обретения миром гармонии. Войны, межрелигиозные конфликты, олигархи, продажные СМИ, страдания людей, расслоение в обществе, коррупция в политике, экологические проблемы. Что я могу сделать, чтобы изменить мир? В каком направлении двигаться? С чего начать?

И вот однажды, когда я сидел в студенческой столовой, ко мне приблизились три симпатичные девушки азиатской внешности и парень, явно студенты. Они вежливо поинтересовались, могут ли присесть за мой столик, и уже через несколько минут мы непринужденно беседовали. Выяснилось, что эти ребята, такие же студенты, как и я, входят в землячество иностранных студентов, куда пригласили и меня. Они мне понравились, и вечером после лекций я поехал к ним. Когда я вошел, то увидел веселую компанию, состоявшую из тридцати человек, среди которых действительно было много иностранцев. Я сразу же поинтересовался, не религиозная ли это группа.

– О, нет, – рассмеялись ребята и объяснили, что называют себя участниками движения «Всемирный крестовый поход», которое ставит перед собой задачу постепенно стереть различия между людьми разных культур и решить глобальные социальные проблемы. Это были именно те проблемы, которые не давали мне покоя!

«Единый мир, в котором все и каждый относятся друг к другу с любовью и уважением, – подумал тогда я. – Наивные идеалисты!»

Я испытывал наслаждение от интеллектуальных разговоров, они были близки мне по духу, стимулировали воображение, давали энергетический заряд. Я ощущал большой прилив сил. Мне очень нравилась царившая здесь атмосфера творчества и поиска. Эти люди относились друг к другу как братья и сестры, как члены большой и дружной семьи. Они общались легко, уважительно и непринужденно. После апатии, подавленности и разочарования, которые я испытывал весь последний месяц, я почувствовал, как забурлила моя кровь. Я шел домой в состоянии, близком к эйфорическому, и весь вечер находился в приподнятом настроении, мысленно радуясь встрече с этими прекрасными людьми.

На следующий день я столкнулся с парнем из столовой.

– Как тебе вчерашний вечер? – поинтересовался он с улыбкой. – Понравился?

Я ответил, что очень.

– Сегодня у нас будет интересная лекция. Если хочешь, приходи.

Вечером я сидел на лекции. Лектор говорил о знакомых мне вещах, иногда расплывчато, иногда слишком упрощенно, но в целом мне понравилось. Моя душа ликовала. Я радовался, что нашел единомышленников. Я полностью разделял их мысли. При всем моем восторге я не совсем понимал, почему все эти люди в группе выглядят такими счастливыми. Я был заинтригован и сгорал от любопытства.

На следующий день я снова помчался к ним. На этот раз с лекцией выступал другой человек. Он рассказывал о происхождении всех проблем человечества, и лекция носила явно религиозную направленность. Речь шла о согрешивших Адаме и Еве, которые не устояли перед искушением в Эдемскои саду. Тогда я не обращал особого внимания, что ни на один мой вопрос никто ни разу не ответил. Я даже не догадывался, что меня искусно подталкивают и направляют, а я всеми силами им в этом помогаю. Но через некоторое время я почувствовал что-то неладное, и даже сказал, что больше не приду.

Тут же все члены группы страшно напряглись. В воздухе повисла звенящая тишина. Я вышел на улицу. Дело было зимой, и стоял сильный мороз. Человек пятнадцать выскочило за мной прямо в носках, так как по традиции в этом доме уличную обувь снимали в коридоре. Они окружили меня плотным кольцом и начали упрашивать остаться. Они сказали, что не отпустят меня, пока я не пообещаю, что завтра вечером снова приеду.

«Вот чудаки, – подумал я. – Стоят раздетые, в одних носках на таком холоде. Неужели я им так понравился?»

Я не хотел, чтобы из-за меня кто-то простудился, и поэтому пообещал вернуться. Но в глубине души мне не хотелось возвращаться в этот дом. Впрочем, нарушить данное слово я не мог.

Когда я приехал к ним в четверг, меня окружили всеобщим вниманием, мне говорили добрые слова, мне льстили, я был центром вселенной. Со временем я узнал, что эта практика называется «бомбардировка любовью». Мне снова и снова повторяли, какой я хороший человек, как я умен, проницателен, энергичен, интеллектуально развит. Раз пятьдесят я услышал приглашение прокатиться с ними в ближайшие выходные за город, подальше от городского шума и сутолоки, чтобы немного отдохнуть на природе и восстановить силы в уютном загородном доме. Раз пятьдесят я повторил, что у меня много дел, что по выходным я подрабатываю официантом в ресторанчике и не могу так просто взять и уехать. Но когда я уходил, меня опять заставили пообещать, что если я буду свободен, то непременно поеду с ними. За последние полтора года у меня ни разу не было свободных выходных, поэтому я со спокойной совестью дал им такое обещание.

Когда на следующий день я позвонил шефу, чтобы узнать расписание работы на ближайшие выходные, он неожиданно ответил, что я могу не приходить, потому что сейчас мало клиентов.

Я был поражен. Неужели это знак? Неужели я должен поехать с ними? Я спросил себя, как в такой ситуации повел бы себя Успенский или Гурджиев. Ведь они провели долгие годы в поисках истинного Знания… Я снял трубку телефона и позвонил. Этим же вечером мы поехали за город.

Когда мы проезжали через высокие, обитые кованым железом ворота огромного особняка, кто-то шепнул мне на ухо: «Тут проводятся учебные семинары Церкви Объединения».

Я был поражен. В голове закружился вихрь вопросов: «Церковь? Что здесь происходит? Почему никто не сообщил об этом мне заранее? Как мне вернуться обратно?»

Микроавтобус остановился и мы вышли. Нас окружили какие-то люди и повели к боковому входу в особняк, окруженному высокими деревьями. Я инстинктивно почувствовал опасность и решил уехать.

Я вспомнил, мне срочно нужно вернуться, я серьезно говорю, – сказал я одному из парней, вечно улыбающемуся блондину со счастливым выражением лица.

Да ты что! Ты даже не представляешь, как тебе здесь понравится! Ты не пожалеешь! – сказал он, похлопывая меня по спине. – И потом, кто же тебя повезет в такую темень обратно. Вряд ли кто-то собирается возвращаться сегодня в город.

Пришлось принять ситуацию такой, как есть, и не устраивать сцен. Мы поднялись по ступенькам и вошли в просторный зал, в дальнем конце которого стояла огромная черная доска. В зале было много молодежи. Через пять минут нас разбили на маленькие группки. Каждому человеку вручили лист бумаги, карандаш и попросили нарисовать картину, изображающую дом, дерево, гору, реку, солнце и змею. Никто не спросил, зачем; все послушно выполнили просьбу. Только через годы я узнал, что это был проективный тест исследования личности для выявления и интерпретации сокровенных мыслей и фантазий. Оказывается, проективный рисунок позволяет выявить внутренние конфликты, проблемы и переживания человека.

Нам предложили опуститься на пол, сесть на колени и по очереди представиться. Потом мы начали петь незнакомые мне песни на мотивы известных шлягеров. Честно говоря, мне было неловко, все выглядело как-то по-детски. Но, судя по всему, остальным это нравилось. Мне вспомнился летний лагерь, в котором была такая же праздничная атмосфера, сияющие глаза ребят, которые собирались у костра и хором распевали песни, и я расслабился.

Перед сном юношей и девушек развели по разным комнатам, но комнаты были настолько переполнены, что выспаться в таких условиях я не мог. Кроме того, среди нас оказались два человека, которые всю ночь громко храпели. Так что эту ночь я провел почти без сна.

Едва забрезжил рассвет, со мной неожиданно заговорил один парень из землячества, который приехал со мной. Он признался, что поначалу был сбит с толку некоторыми «странными вещами», которые увидел и услышал во время первого семинара, на котором присутствовал. Но теперь ему все стало ясно, и в свете нового понимания он призывает меня расширить границы обусловленного сознания, перестать себя сдерживать, открыться новому знанию и впитать Божественный Принцип.

– Не делай преждевременных выводов. Не выноси поспешный приговор, не услышав все до конца, – проникновенно шептал он. – Если ты сейчас уедешь, то всю жизнь будешь горько об этом сожалеть.

Все это было так загадочно, мне обещали раскрыть какую-то тайну. Наряду с подозрением его слова пробудили во мне любопытство. «Ладно, – утешал я себя, – может быть, я получу ответы на все вопросы, которые так долго меня мучают».

Утром нас проводили в зал на зарядку. После завтрака мы снова пели. Когда мы сели на колени, к нам вышел очень приятный мужчина харизматической внешности с ледяным взглядом голубых глаз, который познакомил нас с распорядком дня на выходные. Это был директор учебного центра. Мы узнали, что нас разделят на маленькие группы, и все это время мы будем прикреплены к этим группам. Самостоятельные прогулки по территории запрещены. Вопросы разрешается задавать только после лекции, при обсуждении материала лекции в группе. Потом он представил лектора.

Молодой элегантный лектор в синем костюме, белоснежной рубашке и малиновом галстуке напоминал врача, интеллигентного, спокойного и надежного. Лекция длилась много часов, и с каждым часом мне становилось все больше не по себе. Что за странный семинар? Почти все ребята, которых я здесь видел, мне нравились. Но мне не нравилась обстановка жестких ограничений, навязанных правил поведения, пафосная религиозность, а главное, обман, которым меня сюда завлекли, скрыв истинную цель поездки. Как только я начинал задавать вопросы или возражать, меня немедленно перебивали, предлагая приберечь вопросы для последующего обсуждения в группе. Но в группе, к которой меня причислили, не спрашивая моего согласия, мне постоянно говорили: «Отличный вопрос. Не забудь его. На следующей лекции ты получишь на него четкий ответ».

Меня все время убеждали не торопиться с выводами, не прослушав весь материал лекции. И я слушал, слушал бесконечные лекции, в которых содержалось гигантское количество материала о человечестве, этапах развития цивилизации, истории, истинной цели творения, противоборстве высшего духовного мира и мира низменного и плотского. Бесконечно повторялись одни и те же сведения, один и тот же материал многократно обыгрывался, причем иногда причина и следствие менялись местами, а на основании условных допущений делались странные нелогичные выводы.