Текст книги "Малгобекский бастион. Поворотный момент битвы за Кавказ. Сентябрь–октябрь 1942 г."

Едва перевалив гребень холма и начав бросок к советским позициям, 3-я рота 1-го батальона полка «Нордланд» потеряла под огнем советских пулеметов своего командира гаупт-штурмфюрера Блума. Из трех командиров взводов один был ранен, а двое погибли. В целом, по оценкам Т. Хоффмана, уже через полчаса после начала атаки половина солдат, а также несколько офицеров и унтер-офицеров были убиты или ранены [171, с. 13]. Наступление потерявшей за полчаса до 40 процентов личного состава роты захлебнулось.

Не меньшие потери понесла атаковавшая слева 1-я рота того же батальона. В ней также погиб командир роты обер-штурмфюрер Туннер, и дальнейшее наступление роты застопорилось. В это же время наступавший по гребню высот на крайнем левом фланге 3-й, «финский» батальон «Нордланда», начавший наступление еще в 6:30, также провалил первую атаку из-за плотного огня советских пехотинцев и артиллеристов. Но после 9 часов его поддержали огнем немецкие орудия с соседних участков, в результате чего многие советские огневые точки были подавлены. В 9:45, спустя пять часов после начала наступления, из «Нордланда» поступили донесения о том, что полк достиг отдельными подразделениями противотанкового рва западнее Озерного [372, р. 72]. Финны овладели первой высотой гряды, с севера ограничивавшей долину, и начали штурм второй. Однако потери были настолько велики, а противодействие советских войск настолько сильно, что атаковавшая высоту рота вынуждена была к 17 часам вечера залечь всего в 20 метрах от ее вершины. Обескровленные подразделения не в состоянии были не только занять высоту, но и удержаться на ее скатах под огнем противника. Как результат, к наступлению темноты финны откатились назад к первой захваченной ими в тот день высоте [164, с. 204].

Хотя опыт войск вермахта, на протяжении предшествующих недель безуспешно штурмовавших малгобекский рубеж, достаточно красноречиво свидетельствовал о силе и упорстве сопротивления советских войск в этом районе, его стойкость и эффективность оказались все же неожиданностью для солдат и офицеров эсэсовской дивизии, привыкших считать себя суперменами, для которых нет ничего невозможного. Это признает и официальный историк «Викинга» Т. Хоффман, который, описывая события первого дня участия дивизии Штайнера в Малгобекской битве, пишет: «Однако солдаты не ожидали массового упорного сопротивления сильного противника» [171, с. 13]. Так или иначе, несмотря на упорство, доходящее до фанатизма, с которым роты «Нордланда» бросились в свой первый штурм советских оборонительных позиций под Малгобеком, атака по гребню высот, успех которой должен был стать залогом к успеху всего наступления, со всей очевидностью захлебнулась, и это во многом предопределило развитие ситуации на ближайшие несколько дней в сагопшинском секторе.

Не менее драматично развивались в это время события внизу в долине, где пехота «Вестланда» под прикрытием танков штурмовала противотанковый ров. Сразу после форсирования рва батарея штурмовых орудий, приданная эсэсовцам, была, как и предусматривалось планом, возвращена 111-й пехотной дивизии и усилила ее 70-й гренадерский полк [372, р. 72]. Выполненное с немецкой педантичностью предписание первоначального плана тем не менее было весьма сомнительным с точки зрения эффективности его последствий, поскольку прорыв за противотанковый ров, который мыслился вначале как чуть ли не предопределяющий дальнейшее стремительное продвижение, на деле таковым не оказался. Сопротивление советских сил в долине не ослабевало, а, напротив, усиливалось.

Пока 2-й батальон полка «Вестланд» прикрывал плацдарм за противотанковым рвом, под сильным огнем противника немецкие саперы подорвали крутые стенки рва у края северной гряды высот и создали переход через него. По нему теперь на восточную сторону могли перебраться не только пешие гренадеры, но и танки. Однако советская артиллерия сосредоточила на месте переправы огонь своих тяжелых орудий. К тому же восточнее рва немцы напоролись на минное поле [337, f. 696].

Несмотря на сильный заградительный огонь, танки «Викинга» начали форсирование рва. В 10 часов первая машина, на борту которой белел номер 112, спустилась по его западной стенке. Но когда, спустя несколько секунд, танк (а это была боевая машина командира 1-го взвода 1-й роты танкового батальона унтерштурмфюрера Коллочи [372, р. 73]) стал подниматься по противоположной стороне рва, в него угодил один из тяжелых снарядов, которыми советская артиллерия, хорошо пристрелявшая местность вокруг, осыпала атакующих танкистов и гренадеров СС. Танк был уничтожен вместе с экипажем, а его остов заблокировал путь остальным машинам батальона. После того как саперы сделали еще один проезд, танки вновь двинулись вперед. Спустя некоторое время под днищами двух из переползших на восточную сторону боевых машин раздались взрывы, и их окутало облако дыма – на сей раз танки подорвались на советских минах [164, с. 205].

Злоключения 1-й роты гауптштурмфюрера Шнабеля вынудили двигавшиеся за ней главные силы батальона в течение четырех часов стоять под сильнейшим огнем советских тяжелых орудий и пролетавших низко над полем боя штурмовиков. Вполне вероятно, что, будь на месте эсэсовцев «Викинга» менее подготовленное или в целом менее боеспособное немецкое соединение, наступление не продвинулось бы дальше нижнекурпского рва (а вполне вероятно, при таком уровне советского сопротивления и неподавленных огневых точках на флангах, – даже не добралось бы до него). Однако «Викинг», как и другие дивизии СС «первой волны» (то есть сформированные в 1939–1941 гг. с привлечением еще довоенных, наиболее подготовленных и опытных кадров), как раз и был известен тем, что лучше других подходил для действий в критических ситуациях, часто возникавших на поле боя. Как дивизия «Рейх» под Москвой в декабре 1941 г. или как «Мертвая голова» в феврале – марте 1942 г. под Демянском, «Викинг», по крайней мере, в той степени оправдал ожидания командования, что, несмотря на большие и все возрастающие потери, продолжал с фанатичным упорством выполнять поставленную задачу, а именно – двигаться вперед. Как результат, невзирая на потери и бушующее вокруг море советского огня, остальные машины 1-й роты танкового батальона эсэсовской дивизии все же сумели форсировать ров и упорно рвались в восточном направлении.

К трем часам дня уцелевшие танки 1-й роты и следовавшая за ними 2-я рота танкового батальона, прорвав советские позиции за противотанковым рвом, устремились на восток [372, р. 73]. К этому времени от Малгобека, располагавшегося слева и выше маршрута их движения, по прямой немцев отделяло около 2 км [372, р. 78]. При этом средние танки роты Шнабеля играли роль подвижного авангарда, шедшего вперед, не оборачиваясь на фланги, и стремящегося выполнить свою главную цель – перерезать дорогу между Сагопшином и Нижними Ачалуками. Это была излюбленная тактика действий немецких танковых и моторизованных сил в наступательных боях при достижении прорыва.

Однако в данном случае успешной реализации таких приемов сильно мешала неослабевающая активность советских войск, причем не только артиллерии и танков, но и пехотинцев, проявлявших большое мужество и изобретательность в противостоянии танкам противника в ближнем бою. Эвальд Клапдор пишет: «Атакующие танки были вынуждены двигаться, прикрывая один другой. Замаскированные мины и группы истребителей танков подстерегали их повсеместно. Сильный фланкирующий огонь артиллерии средних и крупных калибров с юго-запада оказывал деморализующее воздействие» [372, р. 73].

Было очевидно, что значительная часть советских бойцов преодолела «танкобоязнь». Участник прорыва оберштурмфюрер Флюгель так вспоминал продвижение остальных, двигавшихся вслед за 1-й ротой сил, вынужденных тратить силы и время на расчистку местности: «Моя рота широким фронтом въехала через группу высот в долину и хотела повернуть на Сагопшин, но этого сделать не удалось, так как степь горела во многих местах. Теперь по нас открыли артиллерийский огонь с южных склонов от Малгобека и Сагопшина. Поэтому пришлось продолжать атаку по местности под Сагопшином через систему оборонительных сооружений русских. Здесь разыгрались большие драмы. Хотя я тоже оказался в сложной обстановке, могу проследить все по радиопереговорам моей роты. Под наши танки подбрасывали мины. Русские подползали к нашим танкам, чтобы бросать в люки ручные гранаты. Мы, со своей стороны, были вынуждены чистить вокруг себя местность круговым обстрелом из пулемета и стрельбой осколочными снарядами» [164, с. 205–206].

Час спустя средние танки Pz III 1-й роты Шнабеля, прикрываемые тяжелыми Pz IV 3-й роты Даргеса, находились уже на полпути к Сагопшину [372, р. 73]. Командир 2-й роты оберштурмфюрер Флюгель вынужден был вернуть танки назад к штабу батальона. Однако наступившая темнота вынудила 1-ю роту остановиться в глубине советской обороны – тем более что к ночи она оказалась отрезана от основных сил. Пять эсэсовских танков заняли круговую оборону на кукурузном поле, но обойтись до утра без потерь не удалось – и тут один из танков был подожжен бутылкой с горючей смесью. Двигавшимся вслед за ними танкам 2-й роты и самоходкам танково-артиллерийского дивизиона СС пришлось также занять круговую оборону [164, с. 206]. Немецкая пехота вслед за танками прорваться не сумела, будучи отсечена советскими стрелковыми подразделениями [372, р. 78].

К вечеру 26 сентября батальоны полка «Нордланд» вклинились на 6 км в советские оборонительные позиции. Танковая боевая группа «Викинга» по долине продвинулась значительно дальше. Как пишет Хоффман, «удалось занять высоту, с которой можно был увидеть дома и нефтеперегонные заводы города (Малгобека. – Т. М.)» [171, с. 14]. Но требование генерал-полковника фон Клейста выйти вечером 26 сентября к Сагопшину выполнить не удалось. К тому же даже этот успех дался дивизии неожиданно дорогой ценой – потери составили 224 человека, из них 39 убитыми [304, f. 694]. Даже такой склонный к преувеличению успехов дивизии «Викинг» автор, как историк дивизии Теодор Хоффман, говоря об итогах дня 26 сентября, признает: «Немецкие танки… вынуждены были отойти на два километра от Малгобека» [171, с. 14].

Севернее противнику удалось по итогам боев 26 сентября добиться некоторого территориального успеха – советские сводки констатируют: «С 6:00 26 сентября перейдя в наступление Раздольная, силой 60 танков и 2-х полков пехоты к 12 часам овладел восточнее Советский, совхоз (овц.)» [34, л. 96]. Так или иначе, к исходу 26 сентября наибольшее продвижение ударной группировки 1-й танковой армии на малгобекско-сагопшинском направлении, по признанию немецких же авторов, составило всего несколько километров [171, с. 14]. Это, разумеется, был отнюдь не тот темп, на который рассчитывал Клейст, бросая в сражение днем ранее свой единственный козырь – танки и гренадеров «Викинга».

Наутро противник продолжил массированное давление на позиции 176-й стрелковой дивизии непосредственно в окрестностях Малгобека. 70-й и 50-й пехотные полки дивизии Рекнагеля яростно атаковали высоты западнее Малгобека, встречая сопротивление, оказывавшееся советскими войсками на своих хорошо укрепленных позициях до последнего человека, как сообщала немецкая дневная сводка за 27 сентября [338, f. 675]. Наибольшего успеха удалось достичь 70-му полку, занявшему в упорном ближнем бою одну из господствующих над местностью высот западнее Малгобека [305, f. 674].

В 11:30 немцы ударили силами до двух батальонов пехоты при поддержке танков с северной окраины Нижнего Курпа в восточном и юго-восточном направлении. Во второй половине дня 27 сентября они, бросив в атаку большое количество танков, прорвали оборону стрелковых подразделений 57-й бригады и овладели поселком Озерный, расположенным юго-восточнее Нижнего Курпа [34, л. 97]. Было очевидно, что данный рубеж уже в самое ближайшее время будет использован в качестве трамплина для броска на Пседах–Кескем – Сагопшин.

Эти успехи дорого обошлись дивизии «Викинг», которая вечером 27 сентября запросила подкрепления, в том числе не менее 10 танков на восполнение потерь. К вечеру 27 сентября «Викинг» потерял за два дня боев на малгобекском направлении уже 20 танков [305, f. 674]. На 28 сентября танковый батальон дивизии запросил 10 танков на восполнение потерь [372, р. 76].

Сопротивление советских войск 27 сентября было еще более ожесточенным, чем накануне. Как и в боях предыдущего дня, наибольшее впечатление (историк «Викинга» и очевидец событий оценивает его как «ужасающее» [372, р. 75]) произвело на немцев воздействие советской артиллерии с хорошо оборудованных позиций в районе Малгобека.

Не менее дорогую цену платили за удержание своих позиций и советские бойцы. На протяжении дня 27 сентября основная тяжесть боев на этом участке легла на пехотинцев 57-й гвардейской стрелковой бригады и поддерживавшую их противотанковую артиллерию. По немецким данным, только пленными из состава 57-й бригады было взято частями «Викинга» за день 27 сентября 133 человека. Бригада лишилась также 21 45-мм и 9 76-мм противотанковых пушек, одной 152-мм гаубицы, 22 ПТР, 68 станковых и 42 ручных пулеметов, 2 минометов, 207 винтовок, 4 грузовиков [305, f. 674]. Таким образом, если верить этим данным (а не верить им нет оснований), уровень потерь бригады позволяет говорить о ее фактическом разгроме в ходе боев 27 сентября.

Танки бригады Филиппова в бой в тот день не вступали, ограничиваясь увязкой взаимодействия с частями 57-й гвардейской стрелковой бригады и 863-го истребительно-противотанкового полка, а также ведя разведку в направлении Озерной и высоты 555 [115].

Большую активность вновь проявили советские летчики. Немецкие части передней линии доносили в свои штабы о многочисленных воздушных налетах на свои боевые порядки. Только с 15 до 16 часов дивизия «Викинг» подверглась трем воздушным атакам, в которых участвовали самолеты самых различных типов – от дальних бомбардировщиков ДБ до штурмовиков Ил-2 и даже истребителей И-16 [305, f. 674].

Только между 15 и 16:30 части «Викинга» атаковали от 20 до 30 бомбардировщиков и штурмовиков. При этом, по немецким донесениям, от 2 до 4 немецких истребителей, пытавшихся им противостоять, не могли справиться с задачей прикрытия своих наземных частей [372, р. 75].

Советская артиллерия оказала в эти два дня неоценимую помощь обороняющимся войскам. Сводки «Викинга» признавали, что именно массированный фланкирующий артогонь со стороны Малгобека и Кескема 27 сентября вынудил наступающие части дивизии залечь в 1200 метрах севернее окраины Сагопшина. Была нарушена (очевидно, артиллерийским огнем) связь между штабом «Викинга» и 52-м армейским корпусом, которую удалось восстановить только наутро [305, f. 674].

Более того, советским артиллеристам и летчикам удалось не только отразить атаки 27 сентября, но и существенно помешать подготовке немецкой стороны к наступлению следующего дня 28 сентября. Как пишет Э. Клапдор, «подготовка артиллерии к новой атаке была невозможна из-за воздушных атак и сильного артиллерийского огня из района Малгобека. По этой же причине и танковый батальон не мог перегруппироваться» [372, р. 75].

27 сентября не менее упорные бои вновь развернулись и западнее, у Эльхотовских ворот, на штурм которых были брошены 13-я танковая дивизия генерала Герра и 370-я пехотная дивизия генерала Клеппа, которые семь раз бросали свои полки в атаки, и каждый раз безрезультатно. Тяжелые и кровопролитные бои у Эльхотовских ворот продолжались одновременно с боями в районе Сагопшина – Кескема – Пседаха еще десять суток. В них особенно отличились 80-я морская стрелковая бригада, непосредственно защищавшая Эльхотовские ворота, 10-я гвардейская и 57-я стрелковые бригады, 98-й гвардейский артиллерийский полк, 68-й и 69-й гвардейские тяжелые артиллерийские полки [71, с. 120].

Одновременные активные наступательные действия на эльхотовском и малгобекском направлениях свидетельствовали как о кризисе немецкого наступления, так и о метаниях военного руководства вермахта, заставлявших противника действовать нервно и порой даже истерично, дробить силы и т. д. Не случайно эти события совпали с громкими кадровыми перестановками в вермахте, кульминацией которого стала отставка бессменного начальника Генштаба сухопутных сил с самого начала войны Франца Гальдера, замененного 24 сентября на этом посту Куртом Цейцлером. Однако никакие перемещения уже не могли повлиять на развитие военных событий на Кавказе – его решали уже не кабинетные стратеги, а солдаты в окопах с обеих сторон.

Кавказская Прохоровка: танковое сражение под Сагопшином 28 сентября

Как указано выше, ввод в сражение частей дивизии «Викинг» 25 сентября не привел к решающему перелому в ходе битвы, на который рассчитывало германское командование, перебрасывая с Западного Кавказа прославленную эсэсовскую дивизию. Хотя ее официальный историк Т. Хоффман пишет, что по итогам двух предыдущих дней танковому батальону Мюленкампа из состава дивизии «Викинг» удалось перехватить «грузинскую трассу (имея в виду дорогу Моздок – Вознесенская. – Т. М.), которая вела из Тифлиса в Орджоникидзе через Малгобек к Тереку… в результате чего советские войска лишились снабжения американской военной техникой» [171, с. 14], на самом деле коммуникация эта прочно удерживалась советскими войсками.

Не добившись успеха в атаках предыдущих двух дней, командование «Викинга», понукаемое из штабов 52-го армейского корпуса и 1-й танковой армии, решило сделать решающую ставку на третий день наступления.

28 сентября для достижения решающего прорыва были стянуты практически все прибывшие к тому времени под Малгобек части дивизии – оба моторизованных полка – «Вестланд» и «Нордланд», танковый батальон под командованием штурмбаннфюрера Мюленкампа, части противотанкового самоходного дивизиона, полевая артиллерия дивизии.

Утром 28 сентября командование дивизии «Викинг» бросило в бой свою главную ударную силу – танковый батальон Мюленкампа и самоходные орудия 5-го танково-артиллерийского дивизиона СС. Несмотря на то что эти части участвовали в тяжелейших боях уже на протяжении трех суток, командованию вермахта приходилось торопиться, и оно уже не могло позволить себе роскоши ротации потрепанных подразделений. Перед немецкими войсками была поставлена следующая задача на 28 сентября:

«Дивизия СС «Викинг» всеми имеющимися силами наносит удар и берет Сагопшин, после чего развивает наступление на Бабало – Средняя.

111-я пехотная дивизия овладевает высотами в районе санатория Советский и атакует оттуда в направлении Малгобека.

Артиллерии корпуса оказать всю возможную поддержку дивизии СС «Викинг» и 111-й пехотной дивизии…»

При этом постановка боевой задачи завершалась призывом: «В связи с напряженным положением с боеприпасами расходовать их экономно» [240, f. 690].

Было очевидно, что поставленные перед немецкими дивизиями задачи не слишком вяжутся с экономным расходованием боеприпасов. В этом случае генералы вермахта из штаба 52-го корпуса оказались похожи на своих советских визави, также любивших, особенно в первый период войны, ставить войскам амбициозные задачи при минимальном обеспечении силами и средствами для их решения.

Также было очевидно, что неподавленные советские артиллерийские позиции в Сагопшине, Пседахе, Малгобеке, расположенные на господствующих высотах, создадут немало трудностей для планируемого наступления. Тем не менее цейтнот, в котором находилось немецкое командование на тот момент, вынудил его пойти на решительный штурм советского фронта от Малгобека до Сагопшина 28 сентября.

Одно из лучших описаний в немногочисленной советской литературе, так или иначе рассматривающей эти события, мы находим в мемуарной работе А. А. Гречко «Годы войны». Это описание цитировалось уже не раз, приведем его и мы.

«Среди танковых боев в районе Моздока особенной ожесточенностью отличался бой в долине, длившийся десять с половиной часов…

Вход в долину обороняли 52-я танковая бригада майора В. И. Филиппова, артиллеристы майора Ф. Долинского и один мотострелковый батальон (57-й гвардейской стрелковой бригады. – Т. М.). Танкам отводилась в этой обороне главная роль. До наступления темноты Филиппов и Долинский договорились о взаимодействии. Ввиду того что вход в долину в самом узком месте не превышал 7 км, решено было создать ряд противотанковых опорных пунктов, способных к самостоятельной обороне. Эти пункты эшелонировались по долине на достаточную глубину. Каждый из них состоял из танковой засады, усиленной на флангах противотанковыми пушками и автоматчиками.

Первая линия ПТОПов должна была рассечь наступавшие эшелоны вражеских танков на отдельные группы и нанести им тяжелый урон. Поэтому она была наиболее прочной. Эта линия состояла из двух танковых рот, сведенных в три засады, находившиеся в огневой связи между собой. Танки были врыты в землю и стояли в линию под углом 45 градусов к линии наступления врага. Такой боевой порядок позволил им вести одновременный огонь одинаковой силы в нескольких направлениях.

Вторая линия ПТОПов находилась от первой в 2 км. В нее входило несколько танков КВ и противотанковых орудий.

Третью линию образовывали отдельные танки и противотанковые орудия. На этой линии предстояло добить немецкие танки. КП командира танковой бригады был в центре ПТОПов. Майор Филиппов лично просматривал всю местность. Это помогло ему в дальнейшем четко управлять действиями танков. Поскольку артиллерийский батальон и отдельные орудия располагались вблизи танковых засад, майор Долинский решил находиться вместе с командиром танковой бригады. Это облегчило ему руководство огнем артиллеристов в соответствии с быстро меняющейся обстановкой.

На рассвете после продолжительного артиллерийского и минометного огня по нашим боевым порядкам гитлеровцы бросили в атаку 120 танков, сотни автоматчиков-десантников и свыше полка пехоты в пешем строю. Танки двигались на предельной скорости двумя группами в 50 и 70 машин, надеясь с ходу ворваться в долину по скатам, образующим ее. В бинокль было отлично видно, что в 5–7 км от переднего края нашей обороны на дорогах скопилось большое количество артиллерии на тягачах и автомашин с немецкой пехотой. Это был второй ударный эшелон, подготовленный противником для развития успеха в глубину.

Лишь только танки врага приблизились к нашей обороне на 700–800 метров, артиллерия и минометы открыли по ним сильный огонь. Первыми очередями наших пулеметчиков с фашистских танков были сметены автоматчики. Тотчас артиллерия перенесла огонь на пехоту, следовавшую в 300 метрах за танками. Одновременно произвели несколько точных залпов гвардейские минометы. Их снаряды разорвались в гуще фашистской пехоты. Потеряв до половины состава, фашисты стали отходить. Между тем танки продолжали упорно идти вперед, считая, видимо, что пехота их скоро догонит. Но в этот момент вражеские танки, автоматчики и пехота находились на далеком расстоянии друг от друга. При любом физическом напряжении они не могли уже вместе ворваться на наш передний край обороны. Тем самым создалась благоприятная обстановка для разгрома врага по частям.

Когда немецкие танки подошли вплотную в первой линии ПТОПов, весь огонь обрушился на них. Через минуту на поле боя уже пылали шесть немецких танков и около десяти остановились, подбитые снарядами.

Так как левая группа немецких танков (50 машин) оказалась ближе к нашим позициям, главный удар нанесли сначала по ней. Он был настолько мощным, что уцелевшие немецкие машины повернули назад. Тогда засады первой линии сосредоточили свой огонь на правой, более сильной группе (70 машин) фашистских танков. Наши танки и орудия тыловых опорных пунктов пока молчали, не обнаруживая себя.

Немецкие танкисты первой группы, наблюдавшие за разгромом левой группы танков, видимо, решили, что стоит им прорваться через наш передний край, как они выйдут на тактический простор, где отсутствуют огневые средства.

На большой скорости они помчались вперед, несмотря на то что путь их был усеян пылавшими и подбитыми машинами. Около 18 танков прорвались сквозь первую линию нашей обороны. Однако через минуту они попали под огонь новой линии ПТОПов. Поскольку прорвалась лишь группа наступавших танков, плотность огневого воздействия на каждый из них оказалась здесь даже выше, чем перед передним краем. Вскоре запылало еще семь вражеских машин и несколько повернуло назад. Четыре танка попытались проскользнуть дальше в долину. Два из них, наткнувшись на засаду наших танков, были подбиты, остальные повернули назад.

Благодаря согласованным действиям танкистов, артиллеристов и пехотинцев, мужеству и героизму воинов к ночи на поле боя осталось 53 вражеских танка. Было подбито также 10 орудий различного калибра, уничтожено свыше 800 вражеских солдат и офицеров. Наши танкисты потеряли десять машин, пять из которых вскоре снова вступили в строй» [61, с. 229].

Несмотря на это обстоятельное и профессиональное описание событий 28 сентября под Сагопшином, они заслуживают того, чтобы в рамках данного исследования остановиться на их рассмотрении более подробно.

Подготовка к утреннему наступлению проходила у немцев в отнюдь не спокойной обстановке. Накануне, около 21 часа вечера позиции и без того понесшего большие потери танкового батальона дивизии «Викинг», которому предстояло стать главной силой удара 28 сентября, подверглись мощному налету советских гвардейских минометов [278, f. 665]. Налеты такого рода не только наносили большой урон, но и оказывали, как правило, не менее сильное психологическое воздействие на немецких военнослужащих.

Тем не менее утром 28 сентября атаковавшая с позиций у Нижнего Курпа группировка Мюленкампа ринулась на Сагопшин. Хотя накануне батальон понес большие потери, за ночь он был пополнен и утро 28 сентября встретил вполне боеспособным подразделением, возглавляемым опытным и решительным командиром и укомплектованным прекрасно обученными экипажами, многие из которых управляли самыми совершенными на тот момент немецкими средними и тяжелыми танками.

Одну роту своего батальона – а именно 2-ю под командованием оберштурмфюрера Флюгеля – Мюленкамп направил в обход советских позиций, для флангового охвата противостоящих ему советских сил. Конечной задачей Флюгеля являлся выход к дороге Сагопшин – Нижние Ачалуки, для того чтобы перерезать эту важную коммуникацию [164, с. 208]. Именно роту Флюгеля, очевидно, имеет в виду А. А. Гречко в приведенном выше описании сражения под Сагопшином, говоря о четырех танках противника, «проскользнувших дальше в долину». На деле это «проскальзывание» было изначально задумано немцами и оказалось единственным замыслом, который противнику удалось хоть как-то реализовать в тот день под Сагопшином. Правда, надолго перехватить коммуникации советских войск рейдовая группа Флюгеля не сумела, поскольку сил для этого было явно недостаточно – танки группы с десантом автоматчиков на броне высылались вперед в качестве авангарда основных сил, которые должны были прорваться, но так и не прорвались в тот день по Алханчуртской долине на юго-восток. По иронии судьбы, только роте Флюгеля и удалось благодаря этой своей боевой задаче избежать участи остальных сил батальона Мюленкампа в последовавших событиях дня 28 сентября.

На рассвете двинувшиеся вперед немецкие танки и гренадеры под прикрытием тумана вошли в систему советских оборонительных позиций. Но около 7 утра – раньше, чем рассчитывали немцы, туман рассеялся. Командир атакующего батальона обнаружил неожиданно для себя, что его танки находятся среди разветвленной системы траншей и окопов, из которых боевые машины осыпал град пуль стрелкового оружия и противотанковых ружей. Но что хуже всего – менее чем в километре справа из рассеявшегося тумана выступили очертания выстроившихся в боевые порядки советских танков. Это были передовые подразделения 52-й танковой бригады.

В то время как танки Мюленкампа очутились среди обложивших их вокруг советских пехотинцев, прятавшихся в окопах, немецкая пехота, наступавшая вслед за танками, оказалась отрезанной от своей брони огнем из окопов и траншей.

Советской пехоте теперь не было надобности переносить огонь на танки врага – ими было кому заняться. Отрезанные от пехоты, боевые машины танкового батальона «Викинга» стали мишенью для убийственного флангового огня танков Филиппова. Один из первых снарядов угодил в командирскую машину Мюленкампа. Сам штурмбаннфюрер так описывал происшедшее: «Первое попадание пришлось сразу за моей башней. Мотор загорелся, башню немного приподняло (13 тонн веса). Спинку моего сиденья разорвало, я лежал, отброшенный вперед на пушку, и кричал: «Всем из машины!» На борту – 60 артиллерийских выстрелов, 6000 патронов к пулемету, под сиденьем 30 ручных гранат для ближней обороны, а в башенном ящике – 30 осветительных ракет, при этом два полных бензобака! В любую минуту все это могло взлететь на воздух… И тут второе попадание в передний люк» [164, с. 209].

В первые же минуты боя лишившись управления, эсэсовские танки тем не менее не повернули назад и тут же вступили в дуэльный бой с советскими машинами. Бой этот с самого начала разворачивался не в пользу немцев – подбит был не только танк командира батальона, но и сразу несколько других машин как в 1-й роте, так в 3-й, атаковавшей левее, в том числе танки командиров обеих рот гауптштурм-фюреров Шнабеля и Даргеса [164, с. 209].

Положение немцев осложнялось не только тем, что пехота, отрезанная огнем советских позиций, окончательно отстала от танков, но и тем, что к огню танковых пушек и пехотных противотанковых средств вновь, как и в предыдущие дни, присоединился весьма эффективный обстрел из тяжелых орудий со стороны Малгобека и Сагопшина. Вскоре к нему добавились огонь «катюш» из района Малгобека и налеты советской авиации [307, f. 638]. И это помимо огня советских танковых пушек, который сам по себе был вполне эффективным даже против новых модификаций танков Pz III и Pz IV с усиленной броней и более мощным вооружением, состоявших на вооружении батальона Мюленкампа, – по его собственным словам, «некоторые танки получили такие попадания, что были сорваны болты крепления башен и заклинены пушки» [164, с. 210].

Между тем 2-я рота Флюгеля, усиленная тремя танками из 3-й роты, успешно обошла советский правый фланг и, не встречая особого сопротивления, устремилась в обход Сагопшина с севера. Продвижению роты способствовал густой туман, видимость в котором не превышала 20 метров. В качестве десанта на броне танков разместилась рота автоматчиков из полка «Вестланд». Целью этого рейда было перерезать дорогу Сагопшин – Нижние Ачалуки – основную транспортную коммуникацию советской группировки, оборонявшей Малгобек с запада, для недопущения подвоза подкреплений, что должно было позволить немцам захватить Сагопшин [372, р. 79].