Текст книги "Долой среднее! Новый манифест индивидуальности"

Для того чтобы практически все социальные институты привыкли оценивать каждого из нас в соответствии со средним показателем, понадобилось около пятидесяти лет – с 90-х годов XIX века до 40-х годов XX столетия. За этот период организации, школы и чиновники постепенно свыклись с мыслью, что система важнее человека, и начали предоставлять каждому из нас возможности исключительно в соответствии с нашим типом или категорией. Эпоха усреднения так и не окончилась. Вот и второе десятилетие XXI века уже наступило, а мы все высчитываем, насколько каждый из нас приблизился к среднему показателю или превзошел его.

Я не стану утверждать, будто тейлоризация рабочих мест и внедрение стандартов и категорий в школах привели к катастрофе. Ничего подобного! Напротив, в обществе, ориентированном на усредненность, бизнес процветает и устанавливаются более доступные цены на продукты. Тейлоризм повысил зарплаты в обществе в целом и, пожалуй, вытащил из нищеты больше людей, чем любое экономическое достижение прошлого века. Введение стандартизированных тестов для абитуриентов и претендентов на должность позволило уменьшить непотизм, или кумовство, и выходцы из непривилегированного класса получили беспрецедентную возможность чего-то добиться в жизни. Легко с пренебрежением отзываться о взглядах Торндайка, считавшего, что общество должно направлять ресурсы на обучение выдающихся учеников и по минимуму обеспечивать отстающих, однако тот же Торндайк верил, что богатство и наследственные привилегии не должны играть никакой роли в оценке возможностей ученика (правда, он все-таки утверждал, что представители разных рас одарены в разной степени). Ученый помог создать учебную среду, превратившую миллионы иммигрантов в американцев и повысившую количество обладателей полного среднего образования среди жителей США с 6 до 81 процента{120}120
  Robert J. Murnane and Stephen Hoffman, “Graduations on the Rise,” http://educationnext.org/graduations-on-the-rise/; “2015 Building a Grad Nation Report,” Grad Nation, http://gradnation.org/report/2015-building-grad-nation-report.


[Закрыть]. В целом повсеместное применение американским обществом системы усреднения, безусловно, способствовало становлению относительно стабильного и процветающего демократического государства.

И все же за усредненность пришлось заплатить. Мы постоянно играем в некое подобие конкурса «Будь как Норма», а ради преуспевания в школе, карьере и личной жизни общество вынуждает нас втискиваться в довольно узкие рамки. Мы изо всех сил стараемся быть как все – точнее, быть как все, только лучше. Одаренных студентов называют одаренными потому, что они выполнили те же стандартизированные тесты, что и все, но с лучшим результатом. Кандидат на высокую должность получит ее потому, что у него те же рекомендации, что и у всех, только лучше. Мы утратили достоинство индивидуальности. Наша уникальность стала обузой, препятствием, досадной помехой на пути к успеху.

Мы живем в мире, где работодатели, школа, политики неустанно твердят о первостепенной роли человека, хотя в действительности система всегда оказывается важнее. Работники компаний видят, что с ними обращаются как с винтиками в механизме. Оценивая свои баллы, студенты думают, что никогда не достигнут того, о чем мечтали. На работе и в школе нам твердят, что есть лишь один правильный способ делать то или это, и, если мы находим альтернативный вариант, нас убеждают, что мы обманываемся, наивны или ошибаемся. Покорность системе слишком часто ставится превыше мастерства.

А ведь нам хочется, чтобы в нас видели личность. Мы хотим жить в обществе, где можем по-настоящему быть собой, где можем учиться, развиваться и пользоваться разнообразными возможностями так, как сами посчитаем нужным и как того требует наша природа, а не навязываемый стандарт{121}121
  Seth Godin, We Are All Weird (The Domino Project, 2011).


[Закрыть]. Этим желанием и порожден вопрос на миллион долларов – тот самый, ответ на который мы ищем в этой книге: каким образом общество, построенное на оценке человека в соответствии со средним показателем, может создать условия для понимания и поощрения индивидуальности?

Глава 3
Ниспровержение усредненности

В самом начале своей длинной успешной карьеры Питер Моленаар, заинтересовавшись концепцией среднего, получил всемирное признание благодаря исследованиям в области психологического развития, опиравшимся в первую очередь на усредненные показатели нормы. Твердо убежденный в непогрешимости усредненных данных, Моленаар даже высмеивал коллег, осмеливавшихся заметить, что бихевиористы[2]2
  Представители бихевиоризма – направления в психологии, изучающего поведение человека и способы влияния на поведение. Прим. ред.


[Закрыть], пожалуй, чересчур увлечены средними показателями, поэтому не понимают реальных людей{122}122
  Peter Molenaar, interviewed by Todd Rose, August 18, 2014.


[Закрыть].

Уверенность Моленаара можно было понять. В конце концов, он ведь всю жизнь занимался математикой. В старших классах он участвовал в Голландской математической олимпиаде. Его докторская диссертация по возрастной психологии включала в себя великолепный образчик математической мысли, описывавший «динамическую факторную модель, основанную на ограниченном спектральном разложении запаздывающей ковариантной функции на сингулярный и несингулярный компоненты». Что касается последующих публикаций статей по психологии, то в них было столько уравнений и доказательств, что неподготовленный читатель мог задуматься: а при чем здесь психология?{123}123
  Molenaar, interview, 2014.


[Закрыть]

Способности к математике и преданность философии усреднения возвели Моленаара на научный олимп страны. В 2003 году ученый был профессором самого высокого ранга (H1) в голландской академической системе и председателем кафедры психологической методологии в престижном Амстердамском университете. Однако в Нидерландах представители научной верхушки не могут занимать свой пост вечно. По закону, профессор ранга Н1 в 62 года обязан уступить место другому, а в 65 – выйти на пенсию. В 2003 году Моленаару исполнилось 59 лет, но он не был готов к отставке, хоть и намеревался завершить академическую карьеру красиво. И тут к нему на стол лег неожиданный запрос.

Моленаару оставалось преподавать всего три года, и он не был рад тому, что на целый семестр ему достался курс по теории и методике оценки интеллекта одного из внезапно отошедших от дел коллег. Поверьте, курс был еще скучнее своего названия. Значительная часть вошедшей в него теории была позаимствована из учебника 1968 года, часто называемого «Библией психологического тестирования», – Statistical Theories of Mental Test Scores («Статистические теории в результатах оценки умственных способностей»), авторами которого были два психометриста: Фредерик Лорд и Мелвин Новик{124}124
  Frederic M. Lord and Melvin R. Novick, Statistical Theories of Mental Test Scores (Reading, MA: Addison-Wesley Publishing Co., 1968).


[Закрыть]. Книга по сей день считается обязательной для изучения для тех, кто собирается разрабатывать, проводить или расшифровывать стандартизированные тесты; мне и самому пришлось ее прочесть на старших курсах. Эта книга из тех, что стараешься пролистать быстрее, – инструкция по заполнению налоговой декларации и то интереснее. В целом она так скучна, что никто никогда не замечал, что на ее навевающих сон страницах можно отыскать нечто, угрожающее разоблачением всей теории усреднения.

Чтобы заменить коллегу, Моленаару пришлось открыть Лорда и Новика и готовиться к семинару. Тут-то он и испытал aha-erlebnis, что в переводе с немецкого означает «прозрение». Этот момент круто изменил его жизнь и поколебал основы общественных наук. Во введении к учебнику авторы довольно сухо отмечали, что всякий тест на умственное развитие создан для оценки «истинного показателя» испытуемого в той или иной области. Что ж, разумно: в конце концов, для того мы и предлагаем человеку пройти тест на интеллект, личностный тест или тест при поступлении в колледж, ведь нам надо узнать уровень его интеллекта, тип личности или точную процентиль успеваемости.

Далее Лорд и Новик писали, что в соответствии с ведущей теорией тестов того времени – классической теорией тестирования{125}125
  J. B. Kline, “Classical Test Theory: Assumptions, Equations, Limitations, and Item Analyses,” in Psychological Testing (Calgary: University of Calgary, 2005), 91–106.


[Закрыть] – узнать истинный показатель можно только одним способом: следовало дать испытуемому пройти один и тот же тест множество раз{126}126
  Lord and Novick, Statistical Theories, 27–28.


[Закрыть]. Но зачем? Предполагалось, что во время каждого тестирования будет допущено некоторое количество ошибок (испытуемый может отвлечься или проголодаться, неправильно истолковать вопрос-другой или просто угадать правильный ответ). Но если взять средний балл большого количества тестирований, мы получим реальную оценку способностей конкретного человека.

Лорд и Новик прекрасно понимали, что на практике предлагать пройти один и тот же тест много раз подряд неправильно, потому что у человека есть такая вещь, как память, поэтому при повторном тестировании, к примеру, по математике, человек неизбежно покажет совсем другие результаты, а значит, получить объективную оценку не удастся{127}127
  Lord and Novick, Statistical Theories, 29–32.


[Закрыть]. Однако, не желая признать поражение, ученые предложили альтернативный способ поиска истинной оценки: вместо многократного тестирования одного человека по одному тесту нужно просто протестировать многих людей{128}128
  Lord and Novick, Statistical Theories, 32–35.


[Закрыть]. Согласно классической теории тестов, распределение результатов группы можно принять за распределение результатов одного человека.

Тот же хитроумный ход сделал почти на сто лет раньше Адольф Кетле, впервые в истории давший с помощью метафоры «Статуя гладиатора» определение среднему показателю применительно к человеку. Ученый заявил, что средний результат замеров тысячи копий одной и той же статуи воина эквивалентен среднему результату замеров тысячи реальных солдат. По сути, и Кетле, и Лорд с Новиком утверждали, что замерить многих людей по одному разу – это все равно что замерить одного человека множество раз.

Вот тут-то Моленаара осенило. Он понял, что любопытный вывод Лорда и Новика применяется не только в тестировании – аналогичный подход лежит в основе исследований во всех областях науки о человеке. Следовательно, есть повод усомниться в валидности огромного количества якобы надежных научных инструментов: вступительных тестов для частных школ и колледжей; процедур отбора учеников на академические программы для одаренных и для нуждающихся в особой помощи; диагностических тестов для оценки физического и умственного здоровья и рисков различных заболеваний; моделей мозга, увеличения веса, семейного насилия, поведения избирателей; способов борьбы с депрессией; инсулинотерапии при диабете; методов найма и оценки персонала, уровня заработной платы и стратегий повышения по службе и базовых методов оценки в школах и вузах.

Странная мысль о том, что распределение результатов одного человека можно заменить распределением результатов целой группы, глубоко въелась в сознание практически каждого, кто изучает личность, хотя большую часть времени сами ученые об этом не задумывались. Однако Моленаар всю жизнь занимался математическими аспектами психологии, поэтому, заметив такое несоответствие, черным по белому изложенное на страницах учебника, сразу понял: в самое сердце теории усреднения вкралась бесспорная ошибка.

Моленаар признал, что фатальная ошибка усредненности кроется в парадоксальном допущении, что понять человека можно, только полностью игнорируя его индивидуальность. Эту ошибку Моленаар назвал «эргодической подменой». Термин позаимствован из раздела математики, который появился в результате первых научных дискуссий о взаимосвязи группы и индивида и получил название эргодической теории{129}129
  Историю и обзор эргодической теории см. в работе Andre R. Cunha, “Understanding the Ergodic Hypothesis Via Analogies,” Physicae 10, no. 10 (2013): 9–12; J. L. Lebowitz and O. Penrose, “Modern Ergodic Theory,” Physics Today (1973): 23; Massimiliano Badino, “The Foundational Role of Ergodic Theory,” Foundations of Science 11 (2006): 323–347; A. Patrascioiu, “The Ergodic Hypothesis: A Complicated Problem in Mathematics and Physics,” Los Alamos Science Special Issue (1987): 263–279.


[Закрыть]. Чтобы досконально разобраться в том, почему школы, компании и целые сообщества пали жертвой неверного образа мышления, нам придется подробнее рассмотреть механизм эргодической подмены.

В конце XIX века физики сфокусировались на изучении свойств газа. Тогда они умели измерять общие свойства молекул газа: объем, давление, температуру в сосуде с газом, – но ничего не знали о том, как выглядит отдельная молекула и что с ней происходит. Их интересовал вопрос, можно ли предсказать типичное поведение молекулы газа на основе поведения группы таких молекул. Чтобы найти ответ, физики разработали целый ряд математических принципов, объединив их в так называемую эргодическую теорию, которая позволяла точно определить, в каких случаях можно делать выводы об отдельных членах группы на основании информации о группе в целом{130}130
  Эргодическая теория была доказана математиком Биркхоффом в 1931 году: G. D. Birkhoff, “Proof of the Ergodic Theorem,” Proceedings of the National Academy of Sciences of the United States of America 17, no. 12 (1931): 656–660.


[Закрыть].

Правила были довольно просты. Согласно эргодической теории делать прогнозы относительно одной составляющей на основании среднего результата группы можно при наличии двух условий: во-первых, все члены группы должны быть идентичны и, во-вторых, ни один член группы не претерпит изменений в будущем{131}131
  Peter C. M. Molenaar, “On the Implications of the Classical Ergodic Theorems: Analysis of Developmental Processes Has to Focus on Intra-Individual Variation,” Developmental Psychobiology 50, no. 1 (2007): 60–69. Примечание: эти условия необходимы и достаточны для гауссовских процессов, поэтому мы и рассматриваем их в данный момент. Для более общих процессов этих условий недостаточно. Доказать, что динамическая система эргодична, крайне трудно, и успешно произвести доказательство можно лишь для очень немногих динамических систем.


[Закрыть]. Группа, удовлетворяющая этим условиям, считается эргодической, и прогнозировать поведение отдельного ее члена можно на основании среднего для всей группы результата. Увы, физики XIX века очень скоро выяснили, что большинство молекул газа, невзирая на их кажущуюся простоту, не могут считаться эргодическими{132}132
  См., например, Bodrova et al., “Nonergodic Dynamics of Force-Free Granular Gases,” arXiv:1501.04173 (2015); Thomas Scheby Kuhlman, The Non-Ergodic Nature of Internal Conversion (Heidelberg: Springer Science & Business Media, 2013); and Sydney Chapman et al., The Mathematical Theory of Non-Uniform Gases (Cambridge: Cambridge University Press, 1970). Отметим, что некоторые идеальные процессы будут эргодическими; см., например, K. L. Volkovysskii and Y. G. Sinai, “Ergodic properties of an ideal gas with an infinite number of degrees of freedom,” Functional Analysis and Its Applications, no. 5 (1971): 185–187. Заметим также, что эмпирически доказано: эргодическая теория верна и для процессов диффузии, см. “Ergodic Theorem Passes the Test,” Physics World, October 20, 2011, http://physicsworld.com/cws/article/news/2011/oct/20/ergodic-theorem-passes-the-test.


[Закрыть].

Однако люди тоже существа не эргодические, и, чтобы понять это, не нужно быть ученым. «Оценивать индивида на основании среднего результата группы можно было бы лишь в том случае, если бы все человеческие особи были одинаковыми и подверглись замораживанию, чтобы никогда не меняться, – объяснял Моленаар. – Но люди не клоны – это очевидно»{133}133
  Peter Molenaar, interview, 2014. Also see Peter Molenaar et al., “Consequences of the Ergodic Theorems for Classical Test Theory, Factor Analysis, and the Analysis of Developmental Processes,” in Handbook of Cognitive Aging (Los Angeles: SAGE Publications, 2008), 90–104.


[Закрыть]. Да-да, даже самые простые методы усреднения – например деление на категории и типы – строились на положении, что люди и впрямь являются замороженными клонами. Вот поэтому Моленаар и окрестил этот ход «эргодической подменой», при которой неэргодическая группа выдается за эргодическую. Эргодическую подмену можно рассматривать как своего рода мошенничество: теория усреднения так привлекательна, что ученые, педагоги, бизнесмены, менеджеры по найму и врачи действительно стали верить, что узнают что-то новое о человеке, сравнивая его показатели со средней цифрой, тогда как на самом деле упустили из виду абсолютно все важные его свойства.

Продемонстрируем практические последствия этого ошибочного допущения на примере. Допустим, при наборе текста на клавиатуре вы решаете печатать с другой скоростью, чтобы делать меньше опечаток. Если подойти к задаче с позиции усреднения, вы должны будете измерить среднюю скорость печати множества людей, а потом посмотреть, как она соотносится со средним количеством ошибок. В результате вы увидите, что при печатании с более высокой скоростью в среднем делается меньше опечаток. В дело вступает эргодическая подмена: середняк придет к выводу, что, для того чтобы делать меньше опечаток, нужно увеличить скорость набора. На самом же деле у тех, кто быстро печатает, просто навык выше среднего, поэтому они реже ошибаются. Вот вам и вывод «на уровне группы». Если пойти по другому пути и смоделировать связь между скоростью и количеством ошибок конкретного человека – например, подсчитать, сколько ошибок он делает при той или иной скорости набора, – обнаружится, что, печатая быстрее, он допускает больше ошибок. Иными словами, эргодическая подмена – замещение данных о человеке информацией о целой группе людей – даст вам в корне неверный ответ.

В момент прозрения Моленаар увидел еще один изначальный грех усреднения, ошибку, с которой началась эпоха усредненности, – интерпретацию данных обмеров шотландских солдат, проведенную Кетле. Объявив среднюю окружность груди размером грудной клетки «истинного» шотландского солдата и подкрепив это рассуждениями о статуе гладиатора, Кетле совершил первую эргодическую подмену, а под ее влиянием поверил в существование среднего человека и, самое важное, стал доказывать, что среднее – это идеал, а индивидуальность – ошибка.

На ошибке Кетле полтора века базировалась вся прикладная научная деятельность{134}134
  A. Quetelet, Lettres a S. A. R. Le Duc Régnant de Saxe Cobourg et Gotha, sur la théorie des probabilités, appliquée aux sciences morales et politique (Brussels: Hayez, 1846), 136.


[Закрыть], благодаря чему мы получили статую Нормы, не похожую ни на одну реальную женщину; модель мозга, не отражающую ни одну реальную картину конкретного мозга; стандартную медицинскую терапию, не помогающую ни одному реальному больному, стратегии кредитования, отсеивающие кредитоспособных граждан; правила приема в колледж, отсекающие перспективных абитуриентов, и стратегии найма, мешающие разглядеть по-настоящему талантливых кандидатов.

В 2004 году Питер Моленаар посвятил последствиям эргодической подмены в науке о человеке целую статью под названием «Психология как идеографическая наука: верните в научную психологию личность и никогда не забывайте о ней»{135}135
  Peter Molenaar, “A Manifesto on Psychology as Idiographic Science: Bringing the Person Back into Scientific Psychology, This Time Forever,” Measurement 2, no. 4 (2004): 201–218.


[Закрыть]. Ученый, всю жизнь пропагандировавший теорию усреднения, признал ошибочность собственных идей.

«Я, знаете ли, как апостол Павел, – с улыбкой говорил Моленаар, – сначала преследовал христиан – своих же коллег, утверждавших, что метод усреднения ошибочен и надо работать с каждым человеком индивидуально. Я тоже нашел свой “путь в Дамаск” и вот уже сам громче всех кричу об индивидуальном подходе».

Впрочем, язычники могут и не прислушаться к вашей проповеди. Когда я спросил Моленаара, как поначалу отреагировали на его идеи коллеги, он ответил: «Попытки отбросить или хоть чуть-чуть изменить действующий подход часто приводят к тому, что вас начинают игнорировать. И как бы вы ни старались, может статься, что это будет сизифов труд»{136}136
  Molenaar, interview, 2014.


[Закрыть].

Вскоре после публикации статьи Моленаар выступил в университете с докладом, в котором подробно объяснял свои умозаключения и призывал к уходу от усреднения. Покачав головой, один психолог воскликнул: «Вы же проповедуете анархию!»{137}137
  Molenaar, interview, 2014.


[Закрыть] Таким образом отреагировало и большинство специалистов по психометрии и социальным наукам на множество доказательств ошибки, закравшейся в самую суть теории усреднения. Математические выкладки Моленаара никто не оспаривал. Справедливости ради надо заметить, что многие ученые и педагоги, на профессиональную деятельность которых эргодическая подмена влияла весьма существенно, не стали вникать в ее тонкости. Те же, кто разбирался в математике и понимал, что выводы ученого небезосновательны, вторили остальным: если нельзя использовать среднее для оценки человека, создания моделей, отбора… чем его заменить?

Этот вопрос дает нам понять, почему теория усреднения так глубоко проникла в наше общество и почему ее с такой охотой взяли на вооружение бизнесмены, преподаватели, чиновники и военные: усредненность эффективнее всех остальных инструментов. Действительно, типы, категории, стандарты и нормы весьма удобны. Можно запросто сказать: «Она умнее среднего человека», или «Он был вторым по успеваемости», или «Она интроверт» – и эти утверждения покажутся истинными, поскольку они основаны на математических расчетах. Таким образом, теория усреднения стала идеальным подспорьем индустриальной эпохи – времени, когда и в бизнесе, и в системе образования менеджеры нуждались в эффективном способе обработки больших массивов данных о людях, чтобы разложить их по подходящим ячейкам стандартной системы, состоящей из типов и категорий. Средние показатели позволяют надежно, прозрачно, рационально и быстро принимать разные решения, и даже если администрация университета или сотрудник отдела по работе с персоналом укажут на проблемы, обусловленные делением людей на категории, ни одного менеджера на свете не уволят за то, что он сравнил данные человека со средними показателями.

Реакция и резонные аргументы коллег в ответ на его манифест в защиту индивидуальности заставили Моленаара понять, что недостаточно просто доказать ошибочность метода усреднения, подкрепив свою мысль сложными математическими вычислениями. Если он и впрямь хочет раз и навсегда свергнуть тиранию среднего, то должен предложить альтернативный практический способ оценки человека, более эффективный, чем деление на типы и категории.

На приеме у декана аспирантуры Амстердамского университета Моленаар увлеченно описал ей свой план по созданию новой научной парадигмы изучения и оценки личности. Предложив несколько новых проектов, в том числе проведение международной конференции по вопросам индивидуальности, он попросил финансирование на их реализацию.

«Вы же знаете, что я не располагаю дополнительными ресурсами, – неохотно ответила декан. – Вам осталось работать три года. Мне очень жаль, Питер, но вы хорошо знакомы с правилами системы, и тут я не в силах ничего сделать»{138}138
  Molenaar, interview, 2014.


[Закрыть].

Моленаар бросился к зеркалу. Он, шестидесятилетний ученый, верил в то, что еще внесет в науку значительный вклад, который, возможно, изменит жизнь общества. Однако революция – удел молодых, а голландская система высшего образования не станет спонсировать его грандиозные планы. «Хочу ли я и впрямь за это бороться?» – спросил он себя.

И сначала Моленаар решил отступить. В конце концов, он сделал успешную карьеру и может смело уходит на покой. Если же он возглавит научное движение, чтобы перевернуть устоявшиеся взгляды, это повлечет за собой не только многолетние исследования, но и бесконечную борьбу с другими учеными и институтами. Тем не менее сомнения терзали. «Когда понимаешь, что стоит на кону и скольких людей затронет твоя работа, – объяснял Моленаар, – осознаешь, что следует попытаться»{139}139
  Molenaar, interview, 2014.


[Закрыть].

Он решил поискать возможности реализовать свой замысел за пределами родного университета. И в 2005 году ему представился шанс. Пенсильванский университет предложил Моленаару постоянную должность, а вскоре после этого руководство вуза назначило его директором – учредителем кафедры методологии количественных систем развития, главного подразделения Института общественных наук. Ученый получил в распоряжение целую исследовательскую группу, которую мог переформатировать по своему усмотрению. В университете Пенсильвании он собрал вокруг себя единомышленников со всего мира, которые вскоре любовно прозвали его Маэстро. Общими усилиями они заложили основу для практической альтернативы теории усреднения – междисциплинарной науки о личности.

Вспомним, что два ключевых допущения эпохи усреднения Кетле звучали так: среднее – это идеальное, а индивидуальность – ошибка; по Гальтону, выдающиеся способности в чем-то одном, скорее всего, указывают на выдающиеся способности и в остальном. В основу новой науки о личности легло противоположное утверждение: главное – индивидуальность{140}140
  Rose et al., “Science of the Individual,” 152–158.


[Закрыть]. Индивидуальность – не ошибка, а наиболее важные человеческие свойства, например: одаренность, интеллект, личностные качества и прочее, – не могут быть сведены к одной цифре.

Вооружившись этим постулатом, Моленаар с коллегами взялись за разработку нового инструментария для эффективной оценки человека. Эти инструменты во многом опирались на математические методы, отличные от применяемых сторонниками теории усреднения. Математика усреднения называется статистикой, поскольку использует неизменные, стабильные, фиксированные показатели. Но Моленаар и его коллеги заявили, что для понимания человека нужна совсем другая математика – математика динамических систем, в которых показатели изменчивы, нелинейны и динамичны{141}141
  Paul Van Geert, “The Contribution of Complex Dynamic Systems to Development,” Child Development Perspectives 5, no. 4 (2011): 273–278.


[Закрыть]. Поскольку математические методы науки о личности существенно отличаются от инструментов системы усреднения, неудивительно, что под влиянием этой науки полностью изменилась и методика изучения человека.