Текст книги "Слово президента"

– Вот это и есть направление наших действий, Эд. – Глава администрации Келти встал и потянулся. – Об этом нам и нужно говорить, и по этой причине ты решил вернуться на политическую арену, несмотря на урон, который может понести твоя репутация.

– Принимайтесь за звонки, – распорядился Эдвард Дж. Келти.

* * *

– Господин президент. – Главный мажордом подошёл с серебряным подносом, на котором стоял бокал хереса. Райан взял бокал и сделал глоток.

– Спасибо.

– Господин президент, наконец…

– Мэри-Пэт, сколько лет мы знакомы? – Райану начало казаться, что он постоянно повторяет это.

– По крайней мере десять, – ответила миссис Фоули.

– Вводится новое президентское правило, даже указ, пожалуй: после окончания рабочего дня, когда нам приносят коктейли, меня зовут Джек.

– Муе bien, jefe[33]33
  Хорошо, господин (исп.).


[Закрыть], – осторожно улыбнулся Чавез.

– Что в Ираке? – коротко спросил Райан. – Все тихо, однако обстановка крайне напряжённая, – ответила Мэри-Пэт. – Сведения, которые мы получаем, очень скудные, но судя по тому, что нам стало известно, страна словно заперта на замок. Улицы патрулируются армейскими подразделениями, а жители сидят по домам, уставившись в телевизор. Похороны нашего друга состоятся завтра. Что произойдёт потом, пока неизвестно. У нас есть один достаточно высокопоставленный агент в Иране, он занимается политическими проблемами. Убийство президента Ирака было для всех полной неожиданностью, и пока ему ничего не удалось услышать, кроме очевидной хвалы Аллаху за то, что он забрал нашего друга к себе.

– При условии, если Бог захочет его принять. Выполнено всё было просто идеально, – со знанием дела заметил Кларк. – Вполне типично для традиций Востока. Один мученик, принёсший себя в жертву, и тому подобное. По-видимому, понадобились годы, чтобы внедрить убийцу в личную охрану президента, однако наш приятель Дарейи – терпеливый человек. Ты ведь встречался с ним, Джек. Расскажи о нём.

– У него самые гневные глаза, которые мне когда-либо доводилось видеть, – негромко произнёс Райан, делая очередной глоток. – Он умеет ненавидеть.

– Можно не сомневаться, что Дарейи приступит к активным действиям, – Кларк налил себе бурбон «Уайлд Тёрки» и добавил воды. – Саудовцы изрядно обеспокоены.

– Мягко говоря, – заметила Мэри-Пэт. – Эд остался там ещё на несколько дней, и полученные им сведения именно таковы. Они повысили уровень боеготовности своей армии.

– И это все, что предпринято, – подвёл итог президент Райан.

– С практической точки зрения – да. Мы получаем большое количество электронной информации из Ирака, и характер этой информации предсказуем. Крышка иракского котла плотно закрыта, но внутри его все бурлит. Этого следовало ожидать. Разумеется, мы повысили уровень спутниковой разведки…

– Ну хорошо, Мэри-Пэт, говори о том, что у тебя на уме, – распорядился Джек. Сейчас ему не хотелось слышать о спутниковых фотографиях.

– Я хочу расширить своё управление.

– Насколько? – спросил Джек и с удивлением увидел, что она сделала глубокий вдох. Ему было странно видеть, что Мэри-Патриция Фоули колеблется.

– В три раза. Сейчас у нас шестьсот пятьдесят семь оперативников. В течение следующих трех лет мне хотелось бы довести это число до двух тысяч. – Она произнесла все это очень быстро, не сводя взгляда с лица Райана и ожидая его реакции.

– Я согласен, если тебе удастся сделать это, не повышая бюджетных ассигнований на жалованье сотрудникам.

– Тогда все просто, Джек, – усмехнулся Кларк. – Нужно уволить две тысячи бездельников, что сидят за столами, ровным счётом ничего не делая, и удастся даже сберечь немало денег.

– У них семьи, Джон, – покачал головой президент.

– В административном и разведывательном управлениях штаты чертовски раздуты. Ты ведь работал в ЦРУ и знаешь это. Сократить их стоит хотя бы для того, чтобы решить проблему стоянки для автомобилей. Досрочное увольнение на пенсию – и почти не потребуется запрашивать дополнительные ассигнования.

Райан задумался над предложением.

– Мне нужен кто-то, способный размахивать топором. Мэри-Пэт, ты согласишься, чтобы Эд снова занял положение выше твоего?

– Вообще-то это самое нормальное положение, Джек, – ответила миссис Фоули со смешинкой в своих синих глазах. – Как администратор Эд лучше меня, но я всегда превосходила его в оперативной работе.

– Значит, «Синий план»?

На этот вопрос ответил Кларк.

– Да, сэр. Я хочу привлечь полицейских, молодых детективов, сотрудников правоохранительных органов. Вы знаете почему. Большей частью они уже прошли предварительную подготовку. Эти парни знакомы с уличными обычаями.

– О'кей, – кивнул Райан. – Мэри-Пэт, на следующей неделе я собираюсь принять прошение об отставке директора ЦРУ и назначу Эда на его место. Пусть он представит мне план увеличения штатов оперативного управления и одновременного сокращения персонала разведывательного и административного управлений. Придёт время, и я одобрю его предложение.

– Отлично! – Миссис Фоули подняла бокал в честь своего Верховного главнокомандующего.

– У меня осталась ещё одна проблема. Джон?

– Да, сэр?

– Когда Роджер предложил мне занять должность вице-президента, я попросил его выполнить мою просьбу.

– Что за просьба?

– Я собираюсь властью президента помиловать некоего джентльмена по имени Джон Т.Келли. Это будет сделано в этом году. Тебе следовало напомнить мне, что твоим делом занимался мой отец.

Впервые за очень долгое время Кларк смертельно побледнел.

– Откуда вы знаете об этом, сэр?

– Сведения об этом хранились в личных архивах Джима Грира. Я вроде как унаследовал их несколько лет назад. Я хорошо помню, что мой отец занимался расследованием этого дела, убийством всех этих женщин. Я помню, как он мучился из-за этого и как был счастлив, когда дело решилось само собой[34]34
  См, книгу Т. Клэнси «Без жалости» (М.: Мир, 1995).


[Закрыть]. Он никогда не рассказывал об этом, но я помню его сомнения. – Джек посмотрел в свой бокал и помешал там лёд. – Думаю, нет сомнения в том, что он был бы счастлив, узнав об этом, как и о том, что ты не погиб вместе со своей яхтой.

– Боже мой, Джек… я хочу сказать… Господи…

– Ты заслужил, чтобы тебе вернули твоё имя. Я не одобряю совершенные тобой поступки. Мне просто нельзя думать сейчас иначе, правда? Может быть, как частный гражданин я не отнёсся бы к этому так, мистер Келли.

– Спасибо, сэр.

Чавез не мог понять, о чём идёт речь. Он помнил того парня на Сайпане, отставного старшину береговой охраны, и то, как он говорил об убитых людях. Ну что ж, Чавез знал, что мистер К., не упал в обморок, услышав это, но всё же любопытно…

– Что-нибудь ещё? – спросил Джек. – Мне хотелось бы вернуться к семье, прежде чем дети лягут спать.

– Значит, «Синий план» вами одобрен, сэр?

– Да, одобрен, Мэри-Пэт. Пусть только Эд представит мне план его осуществления.

– Он вернётся в Вашингтон немедленно, едва им удастся включить двигатели его самолёта, – пообещала Мэри-Пэт.

– Тогда все в порядке. – Джек встал и направился к выходу. Его гости сделали то тоже самое.

– Господин президент? – послышался голос Динга Чавеза.

– Да? – повернулся Райан.

– Как будет проходить теперь первый тур выборов?

– Что ты имеешь в виду?

– Сегодня я заехал к себе в колледж, и доктор Алфер сказала мне, что все кандидаты на президентские выборы в обеих партиях погибли на прошлой неделе, а время выдвижения новых кандидатов прошло. Теперь больше никто не имеет права выдвигать свои кандидатуры. Предстоит год выборов, а кандидатов не осталось. Пока в прессе ещё ничего не говорили об этом.

Агент Прайс недоуменно мигнула, услышав это, но через мгновение все поняли, что это правда.

* * *

– Париж?

– Профессор Руссо в институте Пастера считает, что ему удалось найти метод лечения лихорадки Эбола. Пока метод на стадии эксперимента, но это единственный шанс.

Они говорили в коридоре у двери, ведущей в палату сестры Жанны-Батисты. На обоих были «космические костюмы» из синего пластика, и они обливались потом под ними, несмотря на переносные кондиционеры, болтавшиеся у каждого на поясе. Пациентка умирала, и хотя уже одно это было достаточно плохо, она умирала медленно и настолько ужасно, что этого нельзя было выразить словами. Бенедикту Мкузе повезло. По какой-то причине вирус Эбола поразил его сердце раньше других органов тела; это был редкостный акт милосердия, который позволил мальчику скончаться намного быстрее обычного. А вот на долю этой пациентки выпала другая судьба. Анализ крови показывал, что печень её почему-то распадается медленно. Сердечные энзимы были по сути дела нормальными. Однако лихорадка Эбола неумолимо пожирала её тело, болезнь протекала весьма быстро, и так же быстро погибали все остальные органы. Её желудочно-кишечный тракт в буквальном смысле слова распадался, что повлекло за собой кровавую рвоту и понос. Несмотря на острую боль, тело женщины упорно сопротивлялось в отважной, хотя и обречённой на неудачу, попытке спастись. Единственной наградой за это упорное сопротивление было усиление болей, и морфий уже переставал действовать, уступая место агонии.

– Но как мы сможем… – Она могла не продолжать. Авиакомпания «Эйр Африк» единственная совершала регулярные рейсы в Париж, но она, как и никакая другая компания, по вполне очевидным причинам никогда не согласится взять на борт пациента, больного лихорадкой Эбола. Это вполне устраивало доктора Моуди.

– Я могу организовать её транспортировку. У меня состоятельная семья. Я смогу нанять частный реактивный самолёт, который доставит нас в Париж. Таким образом нам будет легче принять все необходимые меры предосторожности.

– Не знаю, что и ответить, доктор. Мне придётся… – сестра Мария-Магдалена заколебалась.

– Не буду обманывать вас, сестра. Она умрёт, наверно, в любом случае, но если у неё остался хоть маленький шанс, её может вылечить только профессор Руссо. Я учился у него, и раз он говорит, что сумел достичь каких-то успехов, значит, так оно и есть. Позвольте мне вызвать самолёт, – настоятельно произнёс Моуди.

– Я не могу отказать вам, но я должна…

– Я понимаю.

* * *

Самолёт, о котором шла речь, был «Гольфстрим G-IV» и сейчас он совершал посадку на аэродроме Рашида, расположенном к востоку от широкой излучины реки Тигр, известной среди местного населения как Нахр-Дула. Номер у хвостового оперения самолёта свидетельствовал о том, что он зарегистрирован в Швейцарии и принадлежит торговой корпорации, исправно платящей налоги. На этом официальный интерес швейцарского правительства заканчивался. Рейс был коротким и самым обыкновенным, если не считать времени суток, а также маршрута – из Бейрута в Тегеран, а затем в Багдад.

Его настоящее имя было Али Бадрейн, и хотя ему доводилось жить и работать в прошлом под разными именами, теперь он вернулся к своему собственному, так как по происхождению был иракцем. Его семья покинула Ирак, потому что в Иордании были более благоприятные возможности для бизнеса, но затем, подобно всем остальным, попала в водоворот событий, происходящих в регионе, причём ситуация ухудшилась из-за решения сына принять участие в движении, целью которого было положить конец существованию Израиля. Опасность, которой подвергалось хашимитское королевство, заставила короля Иордании изгнать из своей страны людей, пребывание которых угрожало её благосостоянию. Это разорило семью Али Бадрейна, что, впрочем, тогда мало его беспокоило.

Теперь, однако, ситуация изменилась. С течением лет жизнь террориста, полная опасности и приключений, утомила его, и хотя он оставался одним из лучших, особенно по части сбора информации, это не принесло ему материальных благ, если не считать смертельной ненависти самой безжалостной спецслужбы мира. Было бы неплохо прожить остаток жизни в комфорте и безопасности. Может быть, в результате этой операции он обретёт и то и другое. Его иракское происхождение и многолетняя деятельность позволили приобрести полезные контакты во всём регионе. В своё время он предоставил иракской службе безопасности сведения о двух врагах режима, которых ей хотелось ликвидировать, – успешно в обоих случаях. Ему стали доверять, и по этой причине он прилетел в Багдад.

Самолёт остановился, и второй пилот прошёл в хвостовое отделение, чтобы спустить трап. Возле него внизу остановился автомобиль. Али сошёл по ступенькам трапа и сел в машину, которая тут же отъехала от самолёта.

– Мир вам, – сказал он, обращаясь к человеку, сидящему на заднем сиденье «мерседеса».

– Мир?! – фыркнул генерал. – Весь свет кричит, что именно этого нам и не хватает. – Бадрейн заметил, что генерал явно не спал после смерти своего президента. Его руки дрожали от выпитого кофе или от алкоголя, которым он пытался заглушить страх. Действительно, вряд ли приятно заглянуть в ближайшее будущее и узнать, сумеет ли он дожить до конца предстоящей недели. С одной стороны, генералу нужно бодрствовать. С другой – бежать, и как можно скорее. У генерала семья и дети, а также любовница. Впрочем, такая же ситуация, по-видимому, и у остальных высших чинов вооружённых сил Ирака. Превосходно.

– Положение не слишком благоприятное, но вы ведь держите все под контролем, верно? – спросил Бадрейн. Ответный взгляд был более чем красноречивым. Единственное благоприятное обстоятельство заключалось в том, что, будь президент всего лишь ранен, генерал был бы уже давно мёртв – наказан за то, что не сумел распознать преступника, совершившего покушение на жизнь самого раиса. Опасная работа быть руководителем службы безопасности у диктатора, к тому же у тебя появляется множество врагов. Он продал душу дьяволу и сумел убедить себя, что дьявол забудет об этом. Как мог умный человек оказаться таким дураком?

– Зачем вы прилетели в Багдад? – спросил генерал.

– Чтобы предложить вам золотой мост к жизни и свободе, – ответил Бадрейн.

Глава 13
Привыкший с пелёнок

На улицах города стояли танки, а танки легко узнаваемы «сверху» и их можно сосчитать. Сейчас на орбите находились три разведывательных спутника типа КН-11 Одному из них было одиннадцать лет, и его активная жизнь медленно подходила к концу У него давно кончилось топливо, необходимое для того, чтобы маневрировать на орбите, одна из солнечных панелей ослабла до такой степени, что от вырабатываемой ею электроэнергии едва ли загорелся бы электрический фонарик, однако спутник по-прежнему мог вести фотографирование тремя своими камерами и передавать снимки на геосинхронный спутник связи, неподвижно висящий на огромной высоте над Индийским океаном Меньше чем через секунду эти снимки передавались на поверхность Земли и поступали в различные аналитические агентства, одним из которых являлось ЦРУ.

– Это наверняка уменьшит число уличных ограблений, – произнёс аналитик, посмотрел на часы и прибавил к восточному поясному времени восемь часов. О'кей, почти десять часов по местному времени – «Лима». Люди там сейчас должны ходить по улицам, работать, перемещаться с одного места на другое, пить отвратительную бурду, которую называют кофе, и беседовать в открытых ресторанах. Но не сегодня, когда на улицах стоят танки Виднелись редкие прохожие, по большей части женщины, которые занимались, по-видимому, покупками На главных улицах через каждые четыре квартала стояло по огромному боевому танку, и ещё по танку на каждом перекрёстке, которых было очень много Кроме того, в переулках размещались лёгкие бронетранспортёры На перекрёстках стояли небольшие группы солдат. На фотографиях было видно, что все они вооружены, а вот определить воинское звание и принадлежность к роду войск не удалось.

– Начинай считать, – скомандовал дежурный офицер.

– Слушаюсь, сэр.

Аналитик не ворчал, потому что подсчётом танков они занимались постоянно. Он научился даже определять их типы, в основном по главному орудию. Делая это, аналитики могли установить, сколько танков, обычно размещённых в своих полковых лагерях, включают двигатели и перемещаются с одного места на другое. Эта информация представляла, по-видимому, для кого-то интерес, хотя за последние десять лет, пока аналитики занимались этим, они узнали, что, в чём бы ни испытывала недостатка иракская армия, её механики должным образом обслуживали двигатели, и танки были способны передвигаться, чего нельзя было сказать об умении вести стрельбу, что подтвердила война в Персидском заливе. Однако аналитик уже понял, что от него требуется: ты смотришь на танк и исходишь из того, что он боеспособен. Это был единственный разумный подход к делу. Он склонился над увеличительным видоискателем и увидел, что белый автомобиль, судя по форме «мерседес», едет по национальному шоссе № 7. Более внимательный взгляд на фотографию показал бы, что автомобиль направляется к ипподрому Шибак аль Мансур, на котором аналитик увидел бы ещё несколько таких же автомобилей, но ему приказали считать только танки.

* * *

Континентальный климат Ирака отличается более резкими колебаниями температуры, чем в большинстве регионов мира. Этим февральским утром, когда солнце сияло высоко в небе, температура воздуха едва поднялась выше нуля, тогда как летом жара, приближающаяся к пятидесяти градусам, не вызывает особого удивления у жителей. Бадрейн заметил, что собравшиеся военные одеты в шерстяную зимнюю форму с высокими воротниками, расшитую золотом; многие курили, и все выглядели обеспокоенными. Генерал, встретивший Бадрейна на аэродроме, представил его тем, кто не были знакомы с ним. Бадрейн не стал желать им мира. Было видно, что традиционное исламское приветствие не вызовет у них энтузиазма. Это были люди западного воспитания, которые придерживались светских традиций и привычек. Подобно своему убитому вождю, они только делали вид, будто являются правоверными, хотя в данный момент все задумывались над тем, насколько справедливо учение о вечных муках для тех, кто вёл грешную жизнь, зная, что некоторые из них узнают об этом, наверно, достаточно скоро. Эта вероятность так беспокоила их, что генералы покинули свои кабинеты и приехали на ипподром, чтобы выслушать предложение Бадрейна.

Его обращение к ним было простым и кратким.

– Почему мы должны верить вам? – спросил армейский генерал, когда он закончил.

– Разве таким образом все не останутся в выигрыше? – ответил Бадрейн.

– Вы хотите, чтобы мы отдали нашу родину… ему? – произнёс командир корпуса, скрывая разочарование за маской гнева.

– Решение, которое вы примете, генерал, это ваше дело. Если вы решите взяться за оружие и защищать то, что принадлежит вам, это тоже ваше дело. Меня попросили приехать к вам и сделать разумное предложение. Я выполнил поручение, – спокойно ответил Бадрейн. В конце концов, нет смысла волноваться из-за таких вещей.

– С кем мы будем вести переговоры? – спросил командующий военно-воздушными силами Ирака.

– Вы можете дать свой ответ мне, но, как я уже вам сказал, переговоры вести вообще-то не о чём. Вам сделали предложение, предложение достаточно справедливое, не так ли? – Более точным словом было бы «щедрое». Помимо того что генералам предоставят возможность спасти свои шкуры и шкуры их близких, все они уедут из своей страны очень богатыми людьми. Их президент скопил в иностранных банках колоссальные суммы, и всего лишь небольшая часть этих средств была обнаружена и конфискована. Все они имели доступ к документам и паспортам любой страны мира. В этой области иракские спецслужбы с помощью граверного управления Министерства финансов уже давно продемонстрировали своё поразительное искусство. – Перед лицом Аллаха вам даётся слово, что вас не будут преследовать, где бы вы не находились. – Это заявление генералы должны были принять серьёзно. Поручитель Бадрейна был их врагом. На земле трудно найти человека более злобного и способного так страстно ненавидеть. Но в то же время он был религиозным деятелем, и его клятве на Коране следовало верить.

– Когда вам нужен ответ? – спросил командующий армией, который был вежливее остальных.

– Нас устроило бы получить ответ завтра. В крайнем случае послезавтра. Более поздний ответ нарушит наши планы, и я не знаю, как это будет принято. Мои инструкции, – ответил Бадрейн, – ограничены этими двумя днями.

– Как относительно приготовлений?

– Вы можете заняться ими сами – в разумных пределах. – Чего ещё могут они ожидать от меня, подумал Бадрейн, и от моего поручителя?

Однако решение, которого он требовал от руководства иракских вооружённых сил, оказалось более тяжёлым, чем можно было предполагать. Патриотизм собравшихся здесь генералов был несколько необычным. Они любили свою страну, но главным образом потому, что она находилась у них под пятой. В их руках была власть, подлинная власть над жизнью и смертью, а это куда более привлекательный наркотик, чем деньги, то, ради чего человек готов рисковать жизнью и душой. Вдруг один из них – многие думали, даже надеялись на это – сумеет захватить власть в свои руки. Сможет стать президентом этой страны, и тогда все вместе они усмирят её, и дела пойдут, как и прежде. Разумеется, им придётся несколько ослабить железную хватку, в которой держали страну. Придётся позволить инспекционным группам ООН и других международных организаций увидеть все, что те пожелают, однако у них появится шанс укрепить собственное положение, хотя все знали, что не произойдёт ничего нового. Таковы правила, существующие в мире. Обещания, данные здесь и там, несколько фраз относительно демократии и свободных выборов, и их бывшие враги кинутся сломя голову помогать Ираку. Дополнительным стимулом станут открывающиеся возможности. Ни один из них не чувствовал себя в полной безопасности на протяжении многих лет. Каждый знал о коллегах, погибших либо от руки их ныне погибшего вождя, либо при обстоятельствах, которые, прибегая к эвфемизму, называли «таинственными» – излюбленным методом лидера были «катастрофы вертолётов». Теперь у них появилась возможность, обладая огромной властью, жить в гораздо большей безопасности. Альтернативой была роскошная жизнь в какой-то далёкой стране. Каждый из них и без того жил в роскоши, какую только можно вообразить, и к тому же обладал властью. Стоило любому из них щёлкнуть пальцами, и люди, выполняющие их каждое желание, были не слугами, а солдатами…

Если не принимать во внимание одного обстоятельства. Остаться в Ираке – значит сделать самую крупную и опасную ставку в азартной игре, ставкой в которой была их жизнь. Их страна находилась сейчас под самым жёстким контролем, который они могли только припомнить, и причина этого была объяснима. Народные массы, в один голос провозглашавшие о своей любви и преданности бывшему вождю, что они думают в действительности? Ещё неделю назад это не имело значения, но сейчас стало исключительно важным. Солдаты, которыми они командуют, вышли из этого людского моря. Кто из генералов был самым харизматическим и обладал наибольшими шансами взять в свои руки власть в стране? У кого из них ключи к баасистской партии? Кто из них сможет править силой своей воли? Потому что лишь тогда они смогут смотреть в будущее, если не без страха, то по крайней мере с такими опасениями, с которыми они смогут справиться, имея в своём распоряжении большой опыт и немалое мужество. Каждый из них, стоя на ипподроме, смотрел на своих товарищей-генералов и думал: кто же из них?

В этом и заключалась проблема, потому что, если среди них и был такой человек, он давно уже погиб, скорее всего при катастрофе вертолёта. Диктатура не может быть коллективной. Какой бы властью они ни обладали, глядя друг на друга, они не могли не видеть потенциальных слабостей. Всех их уничтожит вражда. Они начнут объединяться и ссориться в своём стремлении занять более высокое место, а это приведёт к таким беспорядкам, что железная рука, необходимая для контроля за народом, ослабнет. Пройдёт несколько месяцев, наверно, и все развалится. Все они уже были свидетелями подобного в прошлом, и конечным результатом станет зрелище шеренги их собственных солдат с поднятыми винтовками и ощущение стены за спиной.

Для этих людей не было ничего более желанного, чем власть и наслаждение ею. Этого достаточно для одного человека, но не для нескольких. Несколько человек выживут лишь в том случае, если они объединятся вокруг чего-нибудь, будь то власть, захваченная одним диктатором, или какая-то общая идея, но это должно быть что-то, создающее общую точку зрения. Ни один из них не был способен на первое, а всем вместе им не хватало второго. Какой бы властью эти люди ни обладали, по отдельности они были слабыми, и сейчас, глядя друг на друга, понимали это. По сути дела они ни во что не верили. То, чего добивались силой оружия, они не способны были осуществить силой воли. Они могли командовать, находясь в тылу, но не решались выйти вперёд. По крайней мере многие из них понимали это. Вот почему Бадрейн и прилетел в Багдад.

Он следил за их глазами и знал, о чём они думают, какими бы непроницаемыми не казались их лица. Смелый человек вышел бы вперёд, уверенно заявил бы о своём превосходстве и стал бы лидером. Но смелые давно погибли, умерщвлённые тем, кто был смелее и безжалостнее остальных, а потом сам погиб от невидимой руки человека, ещё более терпеливого и безжалостного, настолько превосходящего их в этих качествах, что мог позволить себе сделать им это щедрое предложение. Бадрейн знал, каким будет ответ, и генералы тоже знали. Мёртвый иракский президент не оставил после себя никого, кто мог бы занять его место, однако именно такова судьба людей, верящих только в себя.

* * *

На этот раз телефон зазвонил в пять минут седьмого. Райан не возражал, чтобы его будили до семи утра. На протяжении многих лет это было его привычкой, но тогда ему нужно было ещё ехать на службу. Теперь он попадал в служебный кабинет с помощью лифта и потому надеялся, что время, которое раньше проводил в машине, удастся провести в постели – ведь тогда он мог вздремнуть на заднем сиденье своего служебного автомобиля.

– Слушаю.

– Господин президент? – Джек с удивлением понял, что это голос Арни ван Дамма. Но даже сейчас, услышав голос главы своей администрации, он едва не спросил, кто ещё мог бы осмелиться позвонить ему так рано.

– В чём дело?

– У нас неприятности.

* * *

Вице-президент Эдвард Дж.Келти не спал всю ночь, но никто бы не сказал этого, глядя на него. Гладко выбритый, с румянцем на щеках и ясными голубыми глазами, стройный и подтянутый, он вошёл в здание Си-эн-эн в сопровождении жены и помощников. В вестибюле его встретил продюсер и проводил к лифту, который сразу начал подъем. В течение первых минут произошёл только обмен обычными любезностями. Кадровый политик стоял, глядя перед собой на дверь из нержавеющей стали, словно знал, кто одержит верх в предстоящей схватке. И добивался успеха.

Подготовительные телефонные переговоры были проведены в течение трех часов до этого и начались с президента телевизионной компании. Глава компании, старый друг Келти, был потрясён впервые за всю свою карьеру. Предполагаемая авиакатастрофа, столкновения поездов, зверские убийства – эти рутинные несчастья и печальные происшествия дают ежедневную пищу телевизионной компании, но такое, как это, случается раз в жизни. Двумя часами раньше он позвонил Арни ван Дамму, другому старому другу, потому что нужно оберегать свои тылы, когда работаешь в средствах массовой информации; к тому же свою роль сыграл и патриотизм, о котором глава компании редко говорил, но который тем не менее у него присутствовал, а президент Си-эн-эн не имел представления, куда заведёт их эта история. Он позвонил судебному корреспонденту компании, неудачнику-адвокату, который сейчас говорил по телефону со своим приятелем – профессором юридического факультета Джорджтаунского университета. И всё-таки президент Си-эн-эн ещё раз позвонил в зелёную комнату.

– Ты действительно уверен, Эд? – это было все, что он спросил.

– У меня нет выбора. Я делаю этот шаг очень неохотно, – последовал ответ, которого нужно было ожидать.

– Ну что ж, это твоё дело. Буду у экрана. – Связь прервалась. На дальнем конце провода послышались ликующие крики. Это чертовски увлекательная история, а задача Си-эн-эн заключается в том, чтобы информировать зрителей о новостях, к числу которых несомненно относится выступление Келти.

* * *

– Арни, это какое-то безумие, или я всё ещё сплю? – Они сидели в гостиной на верхнем этаже Белого дома. Джек успел натянуть на себя что-то из домашней одежды. Ван Дамм был ещё без галстука, и Райан заметил, что носки у него на ногах разного цвета. Хуже всего было то, что ван Дамм выглядел потрясённым, а Джек никогда не видел его в таком состоянии.

– Думаю, нам придётся подождать и посмотреть, как развиваются события.

Они обернулись, услышав, как открылась дверь.

– Господин президент? – В гостиную вошёл пожилой высокий мужчина, подтянутый, в деловом костюме. Он выглядел встревоженным. За ним следовала Андреа. Она тоже была в курсе дела, насколько это было возможно.

– Это Патрик Мартин, – сказал Арни.

– Из уголовного розыска Министерства юстиции, верно? – Джек встал, пожал ему руку и сделал жест в сторону подноса с кофейником.

– Да, сэр. Я работал вместе с Дэном Мюрреем, когда мы расследовали причины авиакатастрофы.

– Пэт – один из наших лучших юристов. Отлично проявил себя во время судебных процессов. Кроме того, он читает лекции по конституционному праву в университете Джорджа Вашингтона, – объяснил глава администраций.

– Итак, каково ваше мнение обо всём этом? – спросил президент. В его голосе звучало недоверие.

– Думаю, нам нужно услышать, что он собирается сказать, – прозвучал стандартный ответ адвоката.

– Вы давно в Министерстве юстиции? – Джек вернулся к своему креслу.

– Двадцать три года. До этого четыре года в ФБР. – Мартин налил себе чашку кофе и остался стоять.

– Вот, начинается, – заметил ван Дамм, включая звук телевизора, на экране которого до сих пор виднелось всего лишь молчаливое изображение.

– Уважаемые дамы и господа, в нашей вашингтонской студии находится вице-президент Эдвард Дж. Келти. – Старший политический комментатор компании Си-эн-эн тоже выглядел потрясённым, и похоже, его тоже только что вытащили из постели. Райан заметил, что из всех, кого он видел сегодня, Келти выглядел самым спокойным и ухоженным. – Сэр, вы хотели сказать нам что-то необычное.

– Совершенно верно, Барри. Пожалуй, следует начать с того, что мне пришлось принять самое трудное решение за свои более чем тридцать лет государственной службы. – Голос Келти звучал негромко и сдержанно, в стиле эссе Эмерсона[35]35
  Ральф У. Эмерсон (1803-1882) – эссеист и поэт. Создатель теории трансцендентализма, американский философ американского литературно-философского движения, основные идеи которого – социальное равенство «равных перед Богом людей», духовное самоусовершенствование, близость к природе, очищающая человека от «вульгарно-материальных» интересов.


[Закрыть]. Он говорил медленно, чётко и с болезненной откровенностью. – Как вы знаете, президент Дарлинг предложил мне подать в отставку. Причина этого заключалась в моём поведении в бытность сенатором. Барри, нет никакого секрета в том, что моя личная жизнь не была столь образцовой, как следовало. Такое можно сказать про многих государственных деятелей, но это не может служить оправданием, и я не собираюсь оправдываться. Когда мы с Роджером обсуждали создавшуюся ситуацию, то пришли к выводу, что будет лучше всего, если я подам прошение об отставке и дам ему возможность выбрать себе нового вице-президента для предстоящих в конце года выборов. Он собирался назначить Джона Райана на моё место в качестве временного заместителя.