Текст книги "Слово президента"

Глава 11
Обезьяны

Райан все писал сам – и две опубликованные книги по морской истории, и несчётное число докладов для ЦРУ. Сейчас ему казалось, что это было когда-то в какой-то прошлой жизни, заново пережитой им на кушетке гипнотизёра. Сначала он сидел за пишущей машинкой, а потом за персональными компьютерами. Сам процесс написания ему никогда не нравился – это казалось очень трудным, однако он любил одиночество, связанное с работой, когда он замыкался в собственном интеллектуальном мирке, где ему никто не мешал, не прерывал хода мыслей, позволяя отшлифовать их и довести до желаемого уровня. Таким образом, это всегда были его собственные мысли, и при выражении этих мыслей сохранялись их целостность и чистота.

Теперь этому пришёл конец.

Главным спичрайтером[31]31
  Спичрайтер – лицо, пишущее тексты (особенно публичных речей) для другого лица, выступающего как предполагаемый автор.


[Закрыть] президента была Кэлли Уэстон – невысокая изящная блондинка, подобно волшебнице играющая словами. Как и многие служащие, составляющие огромный персонал Белого дома, она появилась здесь во времена президентства Фаулера и осталась после его ухода.

– Вам не понравился мой текст вашего выступления в соборе? – приступила она прямо к делу.

– Если говорить честно, я просто решил, что нужно сказать что-то другое, – произнёс Джек и только теперь понял, что оправдывается перед человеком, которого почти не знает.

– Я просто плакала из-за этого. – Она сделала эффектную паузу, глядя прямо ему в глаза немигающим взглядом ядовитой змеи, явно стараясь понять его. – Вы не такой, как все.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать – вас нужно понять, господин президент. Президент Фаулер поручал мне писать его речи так, чтобы в них звучали человеческие чувства – сам-то он, бедняга, был холодным и скучным человеком. Президент Дарлинг оставил меня на этой должности, поскольку не смог найти никого лучше. Я всё время воюю с членами президентской администрации, работающими по другую сторону улицы. Они любят редактировать мою работу, а мне не нравится, когда этим занимаются бездельники. Мы непрерывно ссоримся. Арни всегда становится на мою сторону, потому что я училась в школе вместе с его любимой племянницей, к тому же я делаю свою работу лучше других. Зато я причиняю вашим сотрудникам наибольшее количество неприятностей. Мне хотелось, чтобы вы знали об этом. – Это было хорошим объяснением, но не относилось к делу.

– Почему вы считаете меня не таким, как остальные? – спросил Джек.

– Вы говорите то, о чём действительно думаете, вместо того чтобы говорить то, что, по вашему мнению, хочется услышать людям. Писать для вас будет непросто. Теперь я не смогу окунать перо в ту же самую чернильницу. Мне придётся научиться писать так, как я писала раньше, а не так, как пишу за плату. Кроме того, придётся учиться писать так, как вы говорите. Это будет трудно, – сказала она, готовясь принять вызов.

– Понятно. – Поскольку мисс Уэстон не была членом внутреннего круга людей, близких к президенту, Андреа Прайс находилась в кабинете, она стояла, опершись плечом о стену (она предпочла бы стоять в углу, но в Овальном кабинете углов не было), и бесстрастно наблюдала за происходящим – или пыталась сохранять бесстрастие. Райан уже начал понимать язык её поз и движений. Прайс явно была не расположена к Уэстон. Интересно, почему? – подумал он.

– Посмотрим. Что вы сможете написать для меня за пару часов?

– Сэр, это зависит от того, что вы хотите сказать, – заметила спичрайтер.

Райан в нескольких коротких фразах изложил основное содержание своего предстоящего выступления. Уэстон не делала записей. Она просто выслушала его, словно впитав его слова, улыбнулась и заговорила снова:

– Они уничтожат вас. Знайте это. Может быть, Арни ещё не сообщил вам, может быть, ни один из сотрудников не решился сказать вам об этом и никогда не скажет, но именно это ждёт вас.

Услышав реплику спичрайтера, Прайс отпрянула от стены, теперь её тело находилось в вертикальном положении.

– Почему вы считаете, что я хочу остаться здесь?

– Извините меня, – недоуменно моргнула мисс Уэстон. – Вообще-то я не привыкла к такому ходу мыслей.

– Такой разговор может быть интересным, но я…

– Позавчера я прочла одну из ваших книг. Вы не слишком хорошо излагаете свои мысли – не слишком элегантно, но это мнение специалиста, – однако говорите чётко и ясно. Вот почему мне пришлось вернуться к моему прежнему риторическому стилю, чтобы он звучал, как у вас. Короткие предложения. Правильное, хорошее построение фраз. Думаю, вы учились в католическом колледже. Вы не обманываете людей, говорите прямо и честно. – Она улыбнулась. – Сколько времени должно длиться ваше выступление?

– Будем считать, что пятнадцать минут.

– Вернусь через три часа, – пообещала Уэстон и встала. Райан кивнул, женщина повернулась и вышла из кабинета. Президент посмотрел на Прайс.

– Говорите, в чём дело, – приказал он.

– Она причиняет всем нам кучу неприятностей. В прошлом году вдруг напала на младшего сотрудника аппарата. Охраннику пришлось разнимать их.

– Из-за чего произошла ссора?

– Сотрудник непристойно отозвался об одной из речей, написанных ею, и сделал нелестное замечание относительно её родословной. Его уволили на следующий день. Невелика потеря, – закончила Прайс. – Но эта Уэстон – высокомерная примадонна. Она не должна была так разговаривать с вами.

– А если она права?

– Сэр, это не моё дело, но такие…

– Так права она или нет?

– Вы не похожи на других, господин президент. – Прайс не объяснила, хорошо это или плохо, и Райан не спросил об этом. К тому же у него было немало дел. Он поднял трубку телефона и услышал голос секретаря.

– Вы можете соединить меня с Джорджем Уинстоном из «Коламбус групп»?

– Да, господин президент, сейчас я найду его. – Секретарь не помнила номер телефона Уинстона, поэтому сняла трубку и вызвала отдел информации и связи. Дежурный старшина сейчас же отыскал номер в своей картотеке и прочитал его вслух. Секунду спустя он посмотрел на сидящего рядом сержанта морской пехоты и протянул руку. Сержант пошарил в кармане, достал четыре монеты по двадцать пять центов и передал их ухмыляющемуся старшине.

– Господин президент, мистер Уинстон на проводе, – послышался голос секретаря по интеркому.

– Джордж?

– Да, сэр.

– Ты не мог бы немедленно приехать ко мне?

– Джек – то есть, господин президент, я стараюсь навести порядок в своём инвестиционном фонде и…

– Прошу тебя немедленно приехать, – настоятельно повторил президент.

Уинстон задумался. Команда его «гольфстрима» не была предупреждена о вылете сегодня. Если ехать в аэропорт Ньюарка…

– Приеду следующим поездом.

– Сообщи, каким именно. Тебя встретят на вокзале.

– О'кей, но сразу хочу сказать, что не смогу…

– Сможешь. Увидимся через несколько часов. – Райан положил трубку и посмотрел на Прайс.

– Андреа, пошли агента с машиной на станцию.

– Хорошо, господин президент.

Райан пришёл к выводу, что приятно отдавать распоряжения, которые немедленно выполняются. К этому можно даже привыкнуть.

* * *

– Мне не нравятся вооружённые люди! – Она произнесла эту фразу так громко, что несколько голов повернулись в её сторону, хотя дети тут же снова занялись своими кубиками и цветными карандашами. В детском саду было необычно много взрослых, да ещё с какими-то наушниками, от которых тянулись вниз тонкие провода. Те, кто повернулись, посмотрели на «обеспокоенную» (в подобных случаях всегда применялось это слово) мать одного из ребят. Дон Рассел, как старший группы, подошёл к ней.

– Здравствуйте, – сказал он и протянул удостоверение агента Секретной службы. – Могу чем-нибудь вам помочь?

– Вам обязательно нужно здесь находиться?

– Да, мэм, обязательно. Вы не скажете мне, с кем я имею честь говорить?

– Зачем? – огрызнулась Шила Уолкер.

– Видите ли, мадам, всегда приятно знать, с кем говоришь, не так ли? – благоразумно отозвался Рассел. Кроме того, зная имя, можно проверить, что это за человек, добавил он про себя.

– Это миссис Уолкер, – сказала Марлен Даггетт, хозяйка и управляющая детским садом «Гигантские шаги».

– А-а, так это ваш малыш вон там? Его зовут Джастин, не правда ли? – улыбнулся Рассел. Четырехлетний мальчик выстраивал из кубиков пирамиду, после чего опрокидывал её под восторг окружающих.

– Мне просто не нравятся пистолеты, и я не хочу, чтобы рядом с детьми находились вооружённые люди.

– Миссис Уолкер, прежде всего мы полицейские. Мы умеем обращаться с оружием. Во-вторых, правила требуют, чтобы мы всегда были вооружены. В-третьих, почему бы вам не подумать о том, что теперь ваш сын находится в полной безопасности. Вам никогда не придётся беспокоиться, что кто-то придёт и похитит ребёнка с игровой площадки.

– Почему она должна ходить именно в этот детский сад?

– Миссис Уолкер, Кэтлин не стала президентом. Президентом стал её отец. Разве она не имеет права на такую же нормальную детскую жизнь, как и ваш Джастин?

– Но это опасно и…

– Нет, мадам, пока мы здесь, никому не угрожает опасность, – заверил её Рассел.

Миссис Уолкер отвернулась, словно не слыша его.

– Джастин! – Мальчик посмотрел на мать, которая держала наготове его куртку. Он задумался на мгновение и пальчиком подтолкнул кубики. Четырехфутовая башня закачалась, прежде чем упасть.

– Будущий инженер, – услышал Рассел в наушнике. – Я запишу номер её автомобиля. – Он посмотрел на женщину-агента, стоящую в дверях, и кивнул. Через двадцать минут в картотеке Секретной службы появится новое досье. Скорее всего там будет сказано, что миссис Уолкер просто ненавидит властей предержащих, как и многие представители нового поколения, но если у неё раньше были проблемы с психикой (не исключено) или она подвергалась судебному преследованию (маловероятно), её имя будет занесено в память компьютера. Рассел автоматически обвёл взглядом комнату и покачал головой. «Песочница» была нормальным ребёнком, окружённым нормальными детьми. Сейчас она рисовала цветными карандашами на чистом листе бумаги. Её лицо сморщилось от напряжения. Ей предстоит нормальный день, нормальный ланч, нормальный дневной сон, а затем необычная поездка в решительно необычный дом. Кэтлин не обратила внимания на его разговор с матерью Джастина. Ну что ж, дети остаются детьми, что достаточно разумно с их стороны, чего не скажешь о всех родителях.

Миссис Уолкер отвела сына к семейному автомобилю – это был фургон «вольво», что никого не удивило, – усадила его в детское креслице на заднем сиденье и заботливо пристегнула ремнями безопасности. Агент запомнила номер автомобиля для последующей проверки, зная, что это не приведёт ни к чему важному, и в то же время понимая, что проверка будет проведена в любом случае, потому что всегда есть шанс, что…

И тут прошлое предстало в новом свете – причина, почему следует проявлять максимальную осторожность. Они были здесь, в детском саду «Гигантские шаги», том же самом, услугами которого Райаны пользовались ещё с тех пор, как «Тень» была совсем крошкой. Детский сад «Гигантские шаги» находился рядом с Ритчи-хайвэй, неподалёку от Аннаполиса. Преступники воспользовались стоянкой напротив магазина «7-одиннадцать», чтобы следить за детским садом, и затем последовали в своём мини-фургоне за старым «порше», в котором ехала «Хирург». На мосту через шоссе номер 50 они устроили засаду, а потом, спасаясь с места преступления, убили полицейского. В то время доктор Райан была беременна и ожидала рождения «Ванночки», а до появления на свет «Песочницы» было ещё очень далеко, оно терялось тогда в туманном будущем. Все это странно подействовало на специального агента Марселлу Хилтон. Она снова не замужем – два развода, без детей, – и от общения с малышами у неё дрожало сердце, хотя она была опытным профессионалом. Марселла пришла к выводу, что это следствие гормонального порядка или женского менталитета, а может быть, ей просто нравились дети и хотелось иметь своего ребёнка. Как бы то ни было, при мысли, что есть люди, готовые намеренно причинить боль маленьким детям, на мгновение у неё похолодела кровь, словно от порыва ледяного ветра.

Это место слишком уязвимо. Можно не сомневаться, что в мире есть люди, готовые причинить зло детям. И магазин «7-одиннадцать» по-прежнему стоит на своём месте. Сейчас в состав группы, охраняющей «Песочницу», входят шесть агентов Секретной службы. Через пару недель их число сократится до трех или четырех. Секретная служба была не столь всемогуща, как принято считать. Да, конечно, она могла многое, а о её способности вести расследование мало кто догадывался. Агенты Секретной службы – единственного из всех федеральных правоохранительных агентств – имели право постучать в дверь, войти и провести «дружескую» беседу со всяким, в ком видели опасность для жизни президента, основываясь на доказательствах, которые могли быть и не приняты судом. Цель такой беседы заключалась в том, чтобы человек понял, что за ним или за нею постоянно следят, и хотя это вообще-то не соответствовало действительности – в Секретной службе было всего 1200 агентов, разбросанных по всем пятидесяти штатам, – одной мысли об этом было достаточно, чтобы смертельно напугать того, кто осмелился сказать что-то неосторожное неосторожному собеседнику.

Но опасность представляли не эти люди. До тех пор пока агенты исправно исполняли свои обязанности, подобная угроза не являлась смертельной. Такие люди почти всегда проявляли неосторожность, и агенты знали, как их нейтрализовать. Настоящую опасность представляли те, о ком отдел разведки Секретной службы не знал ничего. Иногда их можно остановить демонстрацией силы, но для этого требовалась масса средств, сила была слишком очевидной, слишком давила на людей, привлекала слишком много внимания и вызывала враждебные толки. Она вспомнила, что произошло через несколько месяцев после покушения на «Хирурга», «Тень» и ещё не родившегося «Ванночку» и едва не закончилось смертью всех троих. Там было целое отделение. Это стало предметом изучения в академии Секретной службы в Белтсвилле. Дом Райанов использовали для съёмки, чтобы воссоздать нападение террористов. Тогда погибли Чак Эвери – отличный агент с огромным опытом – и все его отделение. Будучи ещё начинающим агентом, она смотрела видеозапись того, что случилось в тот трагический вечер, и тогда её потрясло, насколько просто для целой группы агентов допустить незначительную ошибку, которая затем усугубилась невезением и плохой координацией действий…

– Да, я знаю. – Она повернулась и посмотрела на Дона Рассела, вышедшего подышать свежим воздухом и выпить кофе из пластмассового стаканчика. Его место внутри занял другой агент.

– Ты знал Эвери?

– Он учился в академии двумя годами раньше. Умный, осторожный и чертовски меткий стрелок. Тогда он убил одного из нападавших, стреляя в темноте с расстояния в тридцать ярдов, попал ему в грудь двумя пулями. – Он печально покачал головой. – В нашем деле не бывает малозначащих ошибок, Марси.

И в этот момент она снова почувствовала, как по ней прокатилась волна леденящего холода, когда рука тянется к пистолету, чтобы убедиться, что он на месте, напомнить себе, что готова действовать и выполнить свой долг. В такой момент видишь, как вот сейчас, всю прелесть ребёнка, и даже если изнемогаешь от ран, последний сознательный акт твоего пребывания на земле состоит в том, чтобы всадить каждую пулю в сердце негодяя. Она моргнула, и картина исчезла.

– Она очень красивая девочка, Дон.

– Мне редко приходится встречать некрасивых маленьких девочек, – согласился Рассел. В ответ на это больше хочется сказать: не беспокойся, мы позаботимся о ней. Но они не сказали этого. Более того, даже не подумали об этом. Наоборот, оба посмотрели на шоссе, на деревья, на магазин «7-одиннадцать» по другую сторону улицы, пытаясь вспомнить, что ещё они упустили, и думая о том, сколько денег можно будет потратить на камеры слежения.

* * *

Джордж Уинстон привык к тому, что его встречают. Вообще-то это высшая привилегия. Ты спускаешься с трапа самолёта – чаще всего приходится летать, – а тебя уже кто-то ждёт и ведёт к автомобилю, водитель которого знает кратчайший путь к месту, куда ты направляешься. Никаких очередей возле «Херц», фирмы по найму автомобилей, никакой надобности рассматривать бесполезные маленькие карты в поисках удобного маршрута, никакой опасности заблудиться. Разумеется, это недёшево, но стоит того, потому что самое ценное – это время, и отпущено его тебе после рождения ограниченно, а у тебя нет чековой книжки, чтобы ты мог видеть, сколько ещё можно тратить. «Метролайнер» въехал на путь номер шесть станции «Юнион стейшн» в Вашингтоне. По дороге Уинстон почитал, а между Трентоном и Балтимором даже вздремнул. Жаль, что железные дороги не окупаются перевозкой пассажиров, но чтобы лететь на самолёте не требуется платить за воздушное пространство, тогда как для наземного транспорта необходимо строить колею. Жаль. Он взял пальто, кейс и направился к выходу, дав кондуктору несколько долларов чаевых.

– Мистер Уинстон? – спросил подошедший к нему мужчина.

– Да.

Мужчина протянул удостоверение личности в кожаной обложке – там говорилось, что он агент федеральной службы. Уинстон заметил в тридцати футах его напарника, который стоял в расстёгнутом пальто.

– Прошу следовать за мной, сэр. – Теперь внешне они всего лишь были троицей, спешащей на важное совещание.

* * *

У него имелось множество досье, причём каждое было настолько толстым, что содержащиеся в нём сведения приходилось редактировать, чтобы толстенные папки помещались в шкафах. По-прежнему ему было удобнее работать с бумагами, чем с компьютером, – без специальной программы не заставишь компьютер перейти на его родной язык. Проверять данные будет нетрудно. Во-первых, поступит печатная информация, подтверждающая или изменяющая ту, что содержалась в его досье. Во-вторых, многое было легко проверить – достаточно послать автомобиль, чтобы он проехал раз-другой мимо нужных мест, или понаблюдать за дорогой. В этом не было ничего опасного. Какими бы осторожными и бдительными ни были сотрудники американской Секретной службы, не так уж они и всемогущи. У этого Райана была семья, жена, работающая врачом, дети, которые ходили в школу; да и самому Райану нужно придерживаться определённого графика. Внутри своей официальной резиденции они находились в безопасности – в относительной безопасности, поправил он себя, потому что нет места на каком-то участке земли, которое было бы абсолютно безопасным, – но ведь эта безопасность не следовала за ними повсюду, правда?

Для осуществления операции требовались прежде всего финансы и тщательное планирование. Ему нужен был спонсор.

* * *

– Сколько вам нужно? – спросил поставщик.

– А каким количеством вы располагаете? – задал встречный вопрос покупатель.

– Я могу достать восемьдесят, это с гарантией. А может быть, даже сто. – Поставщик отхлебнул пива.

– Когда?

– Неделя вас устроит? – Они находились в Найроби, столице Кении, крупном центре торговли этим товаром. – Они нужны вам для биологических исследований?

– Да, учёные, работающие с моим клиентом, ведут исследования в рамках весьма интересного проекта.

– Что это за проект?

– Я не вправе говорить об этом, – последовал ответ, которого и следовало ожидать. К тому же покупатель отказался говорить о своём клиенте. Поставщик не настаивал, да это его особенно и не интересовало. Любопытство его было чисто человеческим, а не профессиональным. – Если заказ будет выполнен вами в срок и удовлетворит моего клиента, не исключено, что мы его возобновим. – Стандартная приманка, направленная на то, чтобы заинтересовать поставщика. Тот кивнул и переговоры возобновились.

– Вы должны принять во внимание, что организовать это стоит недёшево. Мне нужно собрать своих людей. Они должны найти место, где обитает небольшое стадо обезьян, в которых вы заинтересованы. Возникнут проблемы с поимкой и транспортировкой, с лицензией на экспорт и другими бюрократическими препятствиями. – Он имел в виду взятки. За последние несколько лет торговля африканскими зелёными обезьянами заметно расширилась. Многие компании пользовались ими для своих экспериментов. Обычно это плохо кончается для животных, но в Африке обезьян очень много. Африканские зелёные обезьяны никак не относятся к виду, которому грозит уничтожение, но даже если бы это им грозило, поставщика такое обстоятельство не остановило бы. Животные – своего рода природные ресурсы его страны, подобно тому как нефть у арабов, и продаются за твёрдую валюту. Сентиментальность не относилась к числу его недостатков. Обезьяны кусаются и плюются, да и вообще это отвратительные маленькие мерзавцы, хотя вызывают умиление у туристов, разглядывающих их в заповеднике. Кроме того, они наносят ущерб урожаю, разоряя многочисленных мелких фермеров. Потому-то их и ненавидят, что бы ни говорили охотоведы.

– Все эти проблемы нас не волнуют. Нас больше интересует скорость их доставки. Мы готовы щедро вознаградить вас.

– А-а. – Поставщик осушил бутылку и, подняв руку, щёлкнул пальцами. На столе тут же появилась новая бутылка пива. Он назвал цену. В неё входили накладные расходы, оплата работы ловцов, взятки паре полицейских и одному чиновнику среднего уровня, а также собственный доход, который, принимая во внимание условия местной экономики, был, по его мнению, достаточно большим. Не все это понимали.

– Согласен, – сказал покупатель, не моргнув глазом. Поставщик едва не почувствовал себя разочарованным. Он любил торговаться, что составляет неотъемлемую часть африканского рынка. В конце концов, он даже не успел объяснить, насколько трудным и запутанным является его бизнес.

– С вами приятно иметь дело, сэр. Позвоните мне через… пять дней?

Покупатель кивнул, допил стакан лимонада и ушёл. Через десять минут он позвонил по телефону – это был третий такой звонок в посольство за один день, и все касались одного и того же вопроса. Хотя он не знал этого, аналогичные переговоры велись в Уганде, Заире, Танзании и Мали, и всякий раз покупатели сообщали в посольство о результатах.

* * *

Джек вспомнил своё первое посещение Овального кабинета, как он пересёк комнату секретарей и через необычной формы двери в изогнутой стене прошёл внутрь. Расположение комнат напоминало дворец восемнадцатого века, каким на самом деле и являлся Белый дом, хотя и весьма скромный для своего времени. Прежде всего вы обращали внимание на стекла в окнах, особенно в солнечный день. Они были настолько толстыми, что казались зелёными, и напоминали стеклянные стенки аквариума для редких видов рыб. Далее обращал на себя внимание огромный деревянный стол. Все это производило впечатление, особенно если за столом стоял ожидающий вас президент. Все к лучшему, подумал Райан. Это упрощает его работу.

– Привет, Джордж, – сказал президент, протягивая руку.

– Здравствуйте, господин президент, – отозвался Уинстон, не обращая внимания на двух сотрудников Секретной службы, стоящих у него за спиной и готовых схватить его при первом же неосторожном движении. Он не слышал их присутствия, но чувствовал их взгляды у себя на затылке. Уинстон пожал руку Райану и заставил себя улыбнуться. Он был знаком с ним, но недостаточно близко. Они работали вместе во время японского кризиса. До этого он несколько раз встречал его на различных приёмах, слышал о его успехах на фондовой бирже, которые были малозаметными, но весьма эффективными. Время, потраченное на разведывательную деятельность, не пропало даром.

– Присаживайся. – Джек сделал жест в сторону одного из диванчиков. – Расслабься. Как прошла поездка?

– Как всегда. – Стюард в морской форме появился словно ниоткуда и налил две чашки кофе – это соответствовало времени дня. Кофе, заметил Уинстон, был очень вкусным, а фарфоровые чашки с золотым ободком изысканными.

– Ты нужен мне, – произнёс Райан, приступая прямо к делу.

– Послушайте, сэр, мой фонд сильно пострадал во время…

– Ты нужен стране.

– Я никогда не стремился к работе в составе правительства, Джек, – быстро ответил Уинстон.

Райан даже не прикоснулся к своей чашке.

– Как ты думаешь, Джордж, почему я пригласил тебя? Ты знаешь, мне уже приходилось улаживать непростые дела. И не раз. А теперь мне приходится составить свою команду. Сегодня вечером я буду выступать по телевидению. Думаю, тебе понравится, что я намерен сказать. О'кей, прежде всего мне нужен человек, который мог бы возглавить Министерство финансов. С министерством обороны пока все в порядке. Государственный департамент в надёжных руках Адлера. Так вот, первым в моём списке вакансий, которые необходимо заполнить, стоит Министерство финансов и там нужен новый человек, причём отличный специалист. Лучше тебя я никого не нашёл. У тебя все чисто? – внезапно спросил Райан.

– Что… Клянусь задницей! Свои деньги я сделал в соответствии с законами. Это всем известно. – Уинстон ощетинился и тут же понял, что президент ожидал именно такого ответа.

– Отлично. Мне нужен человек, пользующийся доверием финансового мира. Ты и есть такой человек. Мне нужен человек, который знаком с тем, как функционирует эта система. Ты знаком с этим. Мне нужен человек, который знает слабые места нашей финансовой системы, нуждающиеся в исправлении, и те места, которые функционируют нормально и без постороннего вмешательства. Ты знаешь это. Мне нужен человек, далёкий от политики. Ты никогда ею не занимался. Короче говоря, Джордж, мне требуется бесстрастный профессионал – но больше всего мне нужен человек, который бы ненавидел свою работу так, как ненавижу свою я.

– Что вы хотите этим сказать, господин президент?

Райан откинулся на спинку кресла и на мгновение закрыл глаза.

– Я начал работать на государственной службе, когда мне был тридцать один год. Однажды я покинул её и провёл несколько удачных сделок на Уолл-стрит, но потом меня заманили обратно – и вот что из этого получилось. – Он открыл глаза. – С того самого момента, как меня привлекли к работе в ЦРУ, мне довелось наблюдать изнутри за тем, как идут дела, и знаешь что? Мне это никогда не нравилось. Помнишь, я начал работать на Уолл-стрит и весьма удачно, верно? У меня появилось целое состояние, и я решил, что посвящу себя преподавательской работе. Я всегда увлекался историей и надеялся, что буду преподавать, писать и заниматься исследовательской работой, попытаюсь выяснить, как всё происходило, и передам свои знания молодёжи. Это мне почти удалось, и, может быть, все произошло не совсем так, как я мечтал, но я многому научился и приобрёл немалый опыт. И вот теперь, Джордж, мне необходимо набрать свою команду.

– С какой целью?

– Твоя работа будет заключаться в том, чтобы привести в порядок министерство финансов. Я поручаю тебе руководство денежной и бюджетной политикой.

– Ты имеешь в виду…

– Вот именно.

– Без всякого политического вмешательства? – Он был обязан задать этот вопрос.

– Послушай, Джордж, я не знаю, как стать политическим деятелем и у меня нет времени учиться. Мне вообще никогда не нравились игры в политику, да и большинство участвующих в ней были мне не по вкусу. Я всего лишь пытаюсь принести как можно больше пользы своей стране, сделать все, что от меня зависит. Иногда у меня это получается, иногда нет. У меня нет выбора. Ты ведь помнишь, как все это началось. Меня и мою семью пытались убить. Мне не нравится, когда меня втягивают во что-то против моего желания, но, черт побери, я понял, что кто-то должен попытаться выполнить эту работу. Я не собираюсь заниматься всем этим в одиночку, Джордж, и не хочу назначать на вакантные должности тех, кто знакомы с правилами действий в этой «системе», понимаешь? В правительстве мне нужны люди с новыми идеями, а не политиканы с готовыми повестками дня.

Уинстон поставил чашку, причём сумев не стукнуть ею по блюдцу. Его удивило, что не дрожат собственные руки. Смысл того, что только что предложил Райан, выходил далеко за пределы работы, от которой он собирался решительно отказаться. Это означало нечто гораздо большее. Ему придётся прервать все дружеские контакты – в общем-то прерывать их не обязательно, но это означало, что он не сможет принимать решения, основанные на пожертвованиях, которые собирался дать Уолл-стрит президенту для ведения предвыборной кампании в качестве благодарности за то, что сделало Министерство финансов для торговых домов при урегулировании финансового кризиса. Таковы обычные правила игры, и хотя сам он никогда не участвовал в ней, достаточно часто говорил об этом с теми, кто принимали участие, действовали в рамках принятой «системы», потому что так поступали все.

– Черт побери, Джек, – почти прошептал он. – Ведь ты говоришь серьёзно?

Будучи основателем «Коламбус групп», он считал своим долгом, причём долгом столь обязательным, что редко находились люди с таким же чувством ответственности, за исключением тех, кто работали вместе с ним, но даже и они не все придерживались столь строгой этики. Буквально миллионы людей – прямо или косвенно – доверили ему свои деньги, и потому теоретически он мог стать вором космического масштаба. Но так никто не поступал. Прежде всего, это было незаконно, а потому сделавший подобное рисковал оказаться в казённом доме с весьма некомфортными жилищными условиями, причём в обществе людей, крайне неприятных. Но этого не делали по другой причине, которая заключалась в том, что люди, доверившие тебе деньги, рассчитывали на твою честность и твоё умение обращаться с их деньгами, так что тебе приходилось распоряжаться их деньгами как своими собственными или даже чуть лучше, потому что вкладчики не могли позволить себе финансовые игры, как это делали богатые люди. Время от времени он получал письмо от какой-нибудь вдовы с благодарностью, и это было ему приятно, но честность всё-таки исходила изнутри. Всё было очень просто: либо ты честный человек, либо нет, а честность, как сказал однажды какой-то кинорежиссёр, – это дар человека самому себе. Неплохой афоризм, подумал Уинстон. Разумеется, к тому же это было выгодно. Ты хорошо и умело выполняешь свою работу, и существует немалая вероятность, что люди вознаградят тебя за это; и всё-таки подлинное удовлетворение состояло в том, что ты хорошо ведёшь игру. Деньги – это всего лишь результат чего-то более важного, поскольку они приходят и уходят, а честность остаётся.

– Налоговая политика? – спросил Уинстон.

– Прежде нам нужно восстановить Конгресс, верно? – напомнил ему Райан. – Но я так отвечу на твой вопрос – да.

– Это большая работа, Джек, – тяжело вздохнул Уинстон.

– И об этом ты говоришь мне? – недоуменно спросил Райан и неожиданно улыбнулся.