Электронная библиотека » Том Клэнси » » онлайн чтение - страница 28

Текст книги "Слово президента"


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 17:11


Автор книги: Том Клэнси


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 28 (всего у книги 107 страниц)

Шрифт:
- 100% +
* * *

В Дамаске совершил посадку второй такой же самолёт из состава небольшого воздушного флота, и пилоты тут же получили приказ немедленно лететь в Тегеран. Они выругались, но не нарушили приказа, проведя на аэродроме всего сорок минут.

* * *

На радиостанции прослушивания «Пальма» царила суматоха. В Ираке что-то происходило. Это было ясно по тому, что всё выглядело не так, как обычно. Переговоры по шифрованным радиоканалам, которыми пользовались высшие военные чины Ирака, достигли максимума и затем стихли совсем, затем снова последовал всплеск и снова прекратился. На дешифровальной станции в военном городке короля Халеда компьютеры искали разгадку передач, зашифрованных с помощью кремниевых чипов, которыми пользовались иракские тактические радиостанции. В каждом случае на это уходило время. Технология шифрования, бывшая когда-то монополией одних богатых государств, с появлением персональных компьютеров стала доступна самому скромному жителю Америки и других технически развитых стран, и неожиданным побочным результатом этого стала доступность исключительно высокоразвитых шифрованных каналов связи даже для самых бедных государств. Теперь дешифровка кодов Малайзии была почти такой же сложной, как и России, а также и Ирака – благодаря помощи американцев, которые побеспокоились, чтобы ФБР не могло читать любовные признания, отправленные по электронной почте. Шифровальная система тактических радиостанций по необходимости была несколько проще и поддавалась расшифровке, но для этого все равно требовался суперкомпьютер «Крей», доставленный в Саудовскую Аравию несколько лет назад. Кроме того, радиостанция «Пальма» находилась в Кувейте и полностью финансировалась местным правительством, а потому за оказанные услуги требовались ответные. Кувейтцы хотели получить доступ к информации, полученной станцией АНБ. Это было только справедливо, но АНБ и персонал военной разведки не были подготовлены к тому, чтобы решать, что справедливо, а что нет. Но даже в этом случае им были отданы приказы.

– Они говорят о своих семьях? – спросил вслух сержант американских ВВС. Это было что-то новое. «Пальма» получала по этому каналу информацию и раньше и собрала немало сведений об интимных наклонностях высокопоставленных иракских генералов, познакомилась с множеством грубых шуток, если они переводились на английский язык. А вот упоминание о семьях они услышали впервые.

– Эвакуация, – заметил сидящий рядом главный сержант. – Они улепётывают. Лейтенант! – позвал он. – Там что-то происходит.

Младший дежурный офицер занималась другими делами. Радиолокатор, установленный в кувейтском международном аэропорту после войны, был исключительно мощным. Он действовал в двух режимах – один обслуживал гражданских авиадиспетчеров, а другой кувейтские ВВС. Он охватывал огромное пространство. И вот теперь во второй раз за два дня из Ирана в Багдад вылетел маленький реактивный авиалайнер. Его курс ничем не отличался от предыдущего, и код транспондера был таким же. Расстояние между двумя столицами составляло всего четыреста миль, едва достаточно, чтобы реактивный авиалайнер успел подняться на крейсерскую высоту и таким образом эффективно использовать топливо. При этом он пересекал край пространства, охваченного кувейтским радиолокатором. В воздухе также барражировал самолёт раннего радиолокационного наблюдения и оповещения Е-3В АВАКС, но информация от него поступала прямо в военный городок короля Халеда, минуя радиостанцию «Пальма». Для военных разведчиков, обслуживающих наземную станцию, превзойти воздушных наблюдателей было вопросом профессиональной чести, тем более что почти весь наземный персонал состоял из военнослужащих ВВС. Лейтенант уже обратила внимание на странные авиарейсы между Багдадом и Тегераном. Она пересекла помещение станции и подошла к сержантам.

– В чём дело, чиф? – спросила она.

Главный сержант прокрутил записанную информацию на экране компьютера, показав ей переведённое содержание отдельных расшифрованных переговоров, и постучал пальцем по экрану, чтобы обратить внимание лейтенанта на временные отметки.

– Посмотрите, мэм, вот это люди, которые уносят ноги из Додж-Сити[40]40
  Додж-Сити – город, фигурирующий в американских фильмах о Среднем Западе, где собирались ковбои и бандиты, решавшие свои проблемы драками и перестрелками. Это название стало нарицательным.


[Закрыть]
, – объяснил он. К ним подошёл кувейтский майор. Измаил Сабах был дальним родственником королевской семьи, получил образование в Великобритании, в Дартмутской военной академии, и пользовался признанием американского персонала. Во время войны в Персидском заливе он оставался в Кувейте и принимал активное участие в движении сопротивления против иракских оккупантов, причём был одним из самых активных его членов. Он ушёл в подполье, собирал ценную информацию о расположении и передвижении иракских войск и передавал её в Саудовскую Аравию, пользуясь главным образом телефонами сотовой связи, способными подключаться к гражданской телефонной сети за границей, причём иракская контрразведка была не в силах перехватить эти передачи. За это время он потерял трех близких родственников, казнённых иракцами. В результате он накопил не только опыт, но и ненависть к стране, расположенной к северу от Кувейта. Спокойный и незаметный человек лет тридцати, майор Сабах, казалось, становился день ото дня все мудрее. Он наклонился к экрану компьютера и прочитал перевод перехваченных переговоров.

– Как это у вас говорится – крысы бегут с тонущего корабля?

– Вы тоже так считаете, сэр? – спросил главный сержант, опередив лейтенанта.

– Убегают куда – в Иран? – спросила американка. – Я знаю, все на то указывает, но этому трудно поверить.

– Как трудно поверить и в то, что они послали свои ВВС в Иран, но иранцы задержали у себя их истребители и разрешили лётчикам вернуться домой, – поморщился майор Сабах. – Вам следует лучше познакомиться с местными обычаями, лейтенант.

Я и без советов уже знаю, что здесь трудно в чем-нибудь разобраться, подумала американка.

– Что ещё вы узнали? – обратился Сабах к сержанту.

– Они ведут переговоры и затем замолкают, снова ведут переговоры и опять замолкают. Вот сейчас тоже ведутся переговоры, и дешифровальщики в военном городке короля Халеда пытаются расшифровать их.

– Радиолокационное наблюдение установило, что из Мехрабада в Багдад вылетел самолёт, похожий на небольшой реактивный авиалайнер.

– Вот как? Тот же самый, что и раньше? – спросил Сабах у лейтенанта.

– Да, майор.

– Что ещё? Мне нужны любые сведения.

– Майор, этим, наверно, сейчас и занимаются компьютеры. Может быть, минут через тридцать мы узнаем что-то новое, – ответил главный сержант.

Сабах закурил сигарету. Станция «Пальма» официально принадлежала Кувейту, и курение не было здесь запрещено – к облегчению одних американцев и негодованию других. Несмотря на своё относительно невысокое воинское звание, Сабах занимал видный пост в разведывательной службе своей страны. Скромное поведение и мягкие манеры составляли резкий контраст с его выдающимися заслугами во время войны, о которых он читал лекции в Англии и в Америке.

– Что вы думаете об этом? – спросил он, уже имея собственную точку зрения.

– Вы сами сделали самое вероятное предположение, сэр. Они уносят ноги, – ответил главный сержант.

– Через несколько часов или дней в Ираке не будет правительства, и Иран содействует тому, чтобы воцарилась анархия, – закончил эту мысль майор Сабах.

– Опасная штука, – выдохнул главный сержант.

– Я бы сформулировал это по-другому – катастрофа, – мягко поправил его Сабах. Он покачал головой и мрачно улыбнулся, завоевав ещё большую симпатию американских военных.

* * *

«Гольфстрим» совершил посадку после рейса из Тегерана, продолжавшегося, по часам Бадрейна, шестьдесят пять минут. Пунктуально, будто швейцарская компания «Суисэйр», подумал он. Этого следовало ожидать. Как только самолёт остановился и его дверца открылась, из неё опустился трап и на покрытие аэродрома вышли пять пассажиров, которых приветствовали с тщательно продуманной притворной вежливостью, на которую они ответили тем же. Небольшая кавалькада «мерседесов» немедленно доставила гостей в роскошные апартаменты в центре городе. В случае, если что-нибудь сорвётся в заключённом соглашении, там же их, разумеется, и убьют. Едва «мерседесы» выехали с аэродрома, как два генерала со своими жёнами и детьми в сопровождении телохранителей вышли из здания терминала, отведённого для высокопоставленных персон, и быстро поднялись в салон «гольфстрима». Второй пилот поднял трап, закрыл дверь, и двигатели снова заработали – на всё это по наручным «Сейко» Бадрейна потребовалось меньше десяти минут. Не теряя времени, самолёт вырулил на взлётную дорожку для обратного рейса в международный аэропорт Мехрабад. Все произошло настолько быстро и очевидно, что персонал башни управления полётами не мог понять, что происходит. Бадрейн знал, насколько трудно решить проблему безопасности. Есть вещи, которые нельзя скрыть от посторонних глаз, по крайней мере такие вещи, как эти. Было бы намного лучше воспользоваться коммерческим рейсом и обращаться с улетающими генералами, как с обычными пассажирами, но между двумя странами не было регулярных авиарейсов, да и генералы сами не согласились бы на столь плебейское обращение. Так что теперь авиадиспетчеры на башне управления полётами догадываются, что специальный рейс прибыл в Багдад и затем вылетел из Багдада при необычных обстоятельствах, и об этом же знают служащие терминала, от которых требовалось раболепно прислуживать генералам и их сопровождающим. Это было бы не столь важно, если бы речь шла об одном таком рейсе. Но за ним последуют другие.

Может быть, это не особенно существенно для всего Великого плана. Ничто не могло теперь остановить развитие событий, которые он привёл в движение, но это оскорбляло профессиональное достоинство Али Бадрейна. Было бы куда лучше все происходящее держать в секрете. Он пожал плечами и направился обратно к терминалу для высокопоставленных персон. Нет, это не так уж важно, а своими действиями он завоевал расположение весьма могущественного человека, стоящего во главе могущественнейшей страны, причём добился этого всего лишь переговорами, объясняя людям то, что они уже сами знали, помог им принять решение, без которого они не могли обойтись, несмотря на любые усилия. Какой странной бывает жизнь…

* * *

– Тот же самый. Боже милостивый, он же провёл в аэропорту всего несколько минут!

Радисты не пожалели сил, и теперь радиопереговоры, касающиеся этого самолёта, были выделены из массы остальных радиосигналов и оператор, отличный армейский переводчик, прослушивал их с помощью наушников. Несмотря на то что языком международной авиации является английский, пилот этого самолёта говорил на фарси[41]41
  На фарси говорят жители Ирана. Иногда этот язык называют персидским.


[Закрыть]
. Наверно, считал это мерой безопасности, подумал переводчик. На самом деле переговоры на фарси всего лишь выделяли этот самолёт из числа остальных, и за ним теперь следили радиолокаторы и радиопеленгаторы. Содержание переговоров было самым обычным, если не считать языка, на котором они велись, и того обстоятельства, что самолёт находился в багдадском аэропорту так недолго, что даже не успел дозаправиться. Это означало, что все спланировано заранее и вряд ли вызывает удивление при возникших обстоятельствах, но тем не менее весьма любопытно. Высоко в небе, над дальним северо-западным берегом Персидского залива, барражировал американский АВАКС, тоже следивший за этим самолётом. Интерес к загадочным рейсам, проявленный станцией «Пальма», возрос до такой степени, что самолёт раннего радиолокационного обнаружения и оповещения Е-3В был переведён из своего обычного района патрулирования. Его сопровождали теперь четыре истребителя F-15 «игл» саудовских ВВС. Иранские и иракские службы электронной разведки заметят это и поймут, что кого-то интересует происходящее, или задумаются над тем, что происходит, потому что их не поставили в известность. Игра была очень увлекательной, причём ни одна из сторон не знала всего, что ей хотелось бы знать, и считала – в данный момент в игре принимали участие три стороны, – что другая сторона знает слишком много. На самом же деле ни одна из сторон не имела полного представления о том, что происходит.

* * *

На борту «Гольфстрима G-IV» разговаривали по-арабски. В хвостовой части самолёта, где шум двигателей заглушал голоса, два генерала беседовали между собой, тихо и нервно. Их жены молча сидели в напряжённом ожидании, а дети читали книжки или дремали. Труднее всего было телохранителям, которые знали, что, если в Иране что-то случится, их постигнет бессмысленная смерть. Один из них сидел в середине салона и внезапно почувствовал, что кушетка, на которой он расположился, непонятно почему кажется мокрой. Телохранитель провёл рукой… Что-то липкое и… красное? Наверно, томатный сок или что-то ещё. Раздражённый этим, он прошёл в туалет, вымыл руки и захватил бумажные салфетки, чтобы протереть ими кушетку. После этого телохранитель отнёс грязные салфетки обратно в туалет, сел, посмотрел в иллюминатор на горы и невольно подумал, увидит ли он новый восход, ещё не зная, что только что ограничил число предстоящих ему восходов до двадцати.

* * *

– Вот, смотрите, – произнёс главный сержант. – Это были заместитель командующего иракских ВВС и командир Второго корпуса иракской армии, вместе с семьями, – добавил он. Потребовалось чуть больше двух часов с момента перехвата шифрованного сигнала, чтобы расшифровать полученные переговоры.

– Генералы, жизнью которых можно рискнуть? – спросила лейтенант.

– Да, пожалуй, – кивнул майор Сабах. – Теперь нам нужно попытаться обнаружить ещё один самолёт, вылетающий из Мехрабада вскоре после того, как приземлится этот.

– И каким будет пункт его назначения, сэр?

– А-а. Хороший вопрос, лейтенант, правда?

– Судан, – пробормотал главный старшина. Он служил на Ближнем Востоке уже два года, и это была его вторая смена на «Пальме».

– Не стану спорить с вами, сержант, – подмигнул ему майор Сабах. – Мы скоро установим это с помощью числа рейсов из Багдада. – Он действительно не мог быть уверенным относительно деталей этой странной операции до того момента, пока не будет установлен цикл рейсов из Багдада в Тегеран и из Тегерана куда-то ещё. Правда, майор уже сообщил своему начальству, что происходит нечто необычное. Скоро то же сделают и американцы.

* * *

Двадцать минут спустя предварительный доклад был выслан из военного городка короля Халеда в Форт-Мид, штат Мэриленд. Там из-за разницы во времени он оказался на столе дежурного офицера вскоре после полуночи. Из Агентства национальной безопасности доклад переслали по оптико-волоконному кабелю в Лэнгли, штат Виргиния, где он попал сначала в «Меркурий» – центр связи, – а затем был передан наверх, в оперативный центр ЦРУ, комната 7-F-27 в старом здании штаб-квартиры американской разведки. На каждом этапе информация передавалась в первозданном виде, иногда в сопровождении оценок местных экспертов, но большей частью без них, а если считали необходимым дать свои комментарии, они следовали за основным текстом, чтобы офицеры различных смен, оценивающие влияние событий на национальную безопасность, могли сами принять решение об их важности и таким образом продублировать работу других. В большинстве случаев это было разумным, но при быстро меняющейся ситуации очень часто не приносило никакой пользы. Проблема заключалась в том, что в момент кризиса трудно уловить разницу.

Дежурным офицером по оценке национальной безопасности в ЦРУ был в этот момент Бен Гудли, стремительно делавший карьеру в управлении разведки, где он недавно занял эту должность в худшей – ночной – смене из-за недостаточного стажа. Как всегда, он продемонстрировал здравый смысл, обратившись к специалисту по этому региону, и начал передавать ему страницы распечатки, как только кончал их читать.

– Разбегаются, – произнёс специалист, прочитав третью страницу. Это не было особенно неожиданным, но и не принесло удовлетворения.

– У вас нет никаких сомнений?

– Мой мальчик, – специалист был на двадцать лет старше своего босса, – они летят в Тегеран не за покупками.

– СРО? – спросил Гудли, имея в виду специальную разведывательную оценку, важный официальный документ, предназначенный для непредвиденных ситуаций.

– Пожалуй. Иракское правительство разваливается. – В этом не было ничего удивительного.

– Сколько у них времени? Три дня?

– В лучшем случае.

– О'кей, начнём составлять черновик, – сказал Гудли и встал.

Глава 17
Возрождение

Нет ничего неожиданного в том, что важные события никогда не происходят в удобное для вас время. Рождение ли ребёнка или чрезвычайная ситуация словно нарочно находят людей, которых они касаются, или в кровати спящими или больными. В данном случае ничего не требовалось предпринимать. Бен Гудли выяснил, что у ЦРУ нет там агентов, способных подтвердить поступившую разведывательную информацию, и хотя его страна была заинтересована в регионе, сделать что-либо было нельзя. Средства массовой информации ещё не пронюхали про эти события и, как это часто происходит, ЦРУ станет делать вид, что ему ничего не известно до тех пор, пока новости не станут достоянием общественности. Поступив таким образом, Центральное разведывательное управление укрепит веру публики в то, что средства массовой информации способны проникать в секреты не менее эффективно, чем федеральные агентства. На самом деле так бывало далеко не всегда, но всё-таки чаще, чем этого хотелось Гудли.

СРО будет коротким. Содержание доклада не требовало длинных рассуждений, а представить собственно факт не так уж и сложно. Гудли и его специалист по региону потратили полчаса на составление черновика. Принтер сделал печатную копию доклада для внутреннего служебного пользования ЦРУ, а затем модем передал доклад по защищённым каналам связи в заинтересованные федеральные агентства. Покончив с этим, они вернулись в оперативный центр.

* * *

Головко старался уснуть. Аэрофлот только что закупил десять новых реактивных лайнеров «Боинг-777» для использования на международных рейсах в Нью-Йорк, Чикаго и Вашингтон. Они были намного комфортабельнее и надёжнее советских авиалайнеров, на которых ему приходилось летать в течение многих лет, но ему не становилось уютнее при мысли, что самолёт, на котором он летит так далеко, имеет всего два двигателя, хотя бы и сделанных в Америке, вместо четырех, как раньше. По крайней мере кресла в первом классе были удобными, а русская водка, которую ему принесли вскоре после взлёта, высшего качества. Сочетание того и другого позволило ему заснуть на пять с половиной часов, но над Гренландией он проснулся – организм начал реагировать на смену часовых поясов. Телохранитель, сидящий рядом, продолжал спать и видел сны, соответствующие его профессии. Где-то в хвостовом отделении на откидных сиденьях, наверно, спали стюардессы.

Раньше, подумал Сергей Николаевич, всё было не так. Он летел бы на специальном самолёте, снабжённом всеми средствами связи, и если бы что-то случилось в мире, его немедленно поставили бы в известность. Но больше Головко огорчало, что в мире действительно что-то происходило, просто не могло не происходить. Так случается всегда, думал он в темноте под ровный гул двигателей. Ты летишь на важную встречу, потому что опасаешься чего-то, и вот, пока летишь, происходит именно то, чего ты опасался. Происходит – а ты ничего не можешь предпринять, если не потому, что нет связи, так по той причине, что не имеешь возможности посоветоваться со своими старшими помощниками. Ирак и Китай. К счастью, эти две горячие точки разделяет огромное пространство. И тут Головко напомнил себе, что ещё большее расстояние отделяет Москву от Вашингтона, и чтобы попасть из одного города в другой, нужно лететь всю ночь на двухмоторном реактивном самолёте. С этой приятной мыслью он повернулся на бок, сказав себе, что ему необходимо как следует выспаться.

* * *

Самое трудное заключалось не в том, чтобы вывезти их из Ирака, а чтобы переправить из Ирана в Судан. Давно прошло то время, когда иранским самолётам разрешали пролетать над территорией Саудовской Аравии, и единственным исключением было паломничество в Мекку – ежегодный хадж. Теперь пассажирские самолёты были вынуждены огибать Аравийский полуостров, затем они летели над Красным морем, прежде чем повернуть на запад, к Хартуму. Это втрое увеличивало расстояние и время рейса, а другой, более короткий, этап не мог начаться до тех пор, пока первый, более продолжительный, не заканчивался в Судане и высшие военные чины не размещались в поспешно подготовленных апартаментах, признав их достаточно удобными, а потом звонили в Багдад, упоминая в разговоре заранее согласованный код, подтверждающий, что все прошло благополучно. Всё было бы намного проще, если бы можно было погрузить всех генералов в коммерческий авиалайнер и совершить один-единственный рейс по маршруту Багдад – Тегеран – Хартум, но это было невозможно.

Так же невозможно было лететь по намного более короткому маршруту прямо из Багдада в Хартум, просто пролетая над Иорданией, но при этом маршрут проходил слишком близко от Израиля, и такая перспектива совсем не радовала генералов. Наконец, возникала проблема секретности, ещё более все усложняющая.

Менее сильного и волевого человека, чем Дарейи, все это привело бы в ярость. А он одиноко стоял у окна закрытой части главного терминала, наблюдая за тем, как «Гольфстрим G-IV» остановился рядом с другим самолётом, как открылись дверцы, как люди поспешно спускались по трапу из одного самолёта и тут же поднимались в другой, пока носильщики переносили тот небольшой багаж, который прихватили с собой генералы – несомненно, драгоценности и другие предметы, стоящие очень дорого и занимающие мало места, с улыбкой подумал святой человек. На всё это потребовалось лишь несколько минут, и ожидавший пассажиров самолёт начал выруливать на взлётную дорожку.

Вообще-то было глупо ехать в аэропорт только для того, чтобы увидеть столь скучную и малозначащую процедуру, но она венчала два десятка лет непрерывных усилий, и этот мужчина, хотя и посвятивший свою жизнь Богу, Махмуд Хаджи Дарейи, всё-таки оставался человеком и хотел собственными глазами увидеть плоды своего труда. Он потратил на это всю жизнь, но даже теперь задача была выполнена едва наполовину. А его жизнь подходила к концу…

Как это случается с каждым человеком, напомнил себе Дарейи, жизнь уходит секунда за секундой, минута за минутой, час за часом, день за днём, одно и то же для всех, но ему почему-то казалось, что, когда тебе за семьдесят, время бежит быстрее. Он посмотрел на свои руки, морщины говорили о прошедшей жизни, одни из них были естественными, другие – нет. Два пальца ему сломали в казематах тайной полиции «Савак», службы безопасности шаха, подготовленной для него израильтянами. Какой мучительной была боль, но не без удовлетворения он тут же вспомнил, как расплатился с теми двумя, которые тогда допрашивали его. Дарейи не произнёс ни единого слова. Он молча стоял, неподвижный, как статуя, когда их повели на расстрел. Вообще-то они не заслуживали памяти. Мелкие людишки, простые исполнители, делающие работу, порученную им другими, не задумываясь над тем, кто он и почему они должны ненавидеть его. Перед казнью с каждым по очереди молился имам, потому что отказать человеку в возможности примириться с Аллахом – это преступление. К тому же, разве это так уж трудно? Они умерли одинаково быстро, как и остальные. Один крохотный шаг в жизненном пути человека, хотя жизни этих людей в конечном итоге оказались намного короче, чем у него.

Все эти годы были потрачены для достижения одной цели. Хомейни отправился в эмиграцию в Париж, но Дарейи поступил по-другому. Он оставался в тени, координируя и направляя действия своего лидера. Один раз его арестовали, но затем освободили, потому что он молчал, как молчали и остальные, близко связанные с ним. Это был промах шаха, один из многих. В конце концов правитель Ирана был вынужден сдаться, потому что проявил нерешительность. Он был слишком либеральным в своей политике, чем вызвал негодование исламских священнослужителей, слишком реакционным, по мнению своих западных союзников, безуспешно пытался найти компромисс в той части мира, где человек может выбирать лишь одно из двух. Нет, одно из одного, никакого выбора, поправил себя Дарейи, наблюдая затем, как «гольфстрим» оторвался от земли и начал набирать высоту. Ирак предпочёл другой путь, не пожелал прислушаться к Слову Бога, и чего добился? Хуссейн начал войну с Ираном, думая, что эта страна ослабла в отсутствие лидера, и потерпел неудачу. Затем он бросил свои войска на юг, и его поражение там оказалось ещё более сокрушительным. Все это он делал ради достижения временной власти.

Но Дарейи вёл себя по-другому. Он не упускал из виду главную цель, как не упускал её Хомейни, и хотя великий аятолла умер, дело его продолжало жить. Дарейи смотрел на север, зная, что его цель лежит позади него, слишком далеко, чтобы увидеть её, но всё-таки находится там, где ей надлежит находиться. Это священные города Мекка и Медина… и Иерусалим. Он побывал в двух первых, но не в третьем. Ещё юношей, молодым и благочестивым, он хотел увидеть камень Авраама, но по какой-то причине – сейчас он не помнил почему – отец, который был купцом, не смог отвезти его туда. Может быть, ещё придёт время, и он побывает там. Зато он видел город, где родился пророк и, разумеется, совершил паломничество в Мекку – хадж, – причём не однажды, несмотря на политические и религиозные разногласия между Ираном и Саудовской Аравией. Дарейи хотел снова побывать в Мекке, чтобы помолиться перед Каабой[42]42
  Кааба – мечеть в Мекке, имеющая форму куба, в стену которой вделан «чёрный камень», якобы упавший с неба; считается святилищем и служит местом паломничества мусульман.


[Закрыть]
. Но даже в этом заключалось нечто большее.

Дарейи, номинальный глава государства, стремился к большему, и не только для себя. Нет, ему хотелось перед концом своей скромной жизни стать свидетелем осуществления Великой Цели. Ислам простирался с крайнего запада Африки до крайнего востока Азии, не считая небольших территорий, населённых людьми, преданными исламу, в Западном полушарии, однако эта религия не была единственным сверкающим факелом и единственной целью человечества на протяжении более тысячи лет. Дарейи с болью в душе думал об этом. В мире только один Бог и только одно Его Слово, и Аллах страдал, наверно, из-за того, что Его Слово встретилось с таким трагическим непониманием. Это было единственной причиной, по которой не все население Земли сумело понять суть подлинной Веры, и если ему удастся изменить это, то он сможет изменить мир, просветить все человечество и привести его к истинному Богу. Но для того, чтобы сделать это…

Мир был всего лишь миром, несовершенным инструментом с несовершенными правилами для несовершенных людей, но таким его создал Аллах, и с этим ничего не поделаешь. Хуже того, есть люди, которые будут сопротивляться всему, к чему он стремится, правоверные или иноверцы, ещё одна причина для грусти, а не для гнева. Дарейи не испытывал ненависти ни к саудовцам, ни к жителям остальных государств по ту сторону Персидского залива. Они не были плохими людьми. Более того, они были правоверными, и, несмотря на расхождения между ними и его страной, не лишили Дарейи доступа в Мекку. Но их вера не была истинной верой, и с этим тоже трудно что-нибудь сделать. Они разжирели и разбогатели, прогнили от коррупции, и вот это следует изменить. Дарейи должен взять Мекку под свой контроль, чтобы реформировать ислам. Но сначала необходимо подчинить себе мир. Это означало, что у него будет много врагов. Однако тут не было ничего нового, и он только что выиграл первую крупную битву.

Лишь бы на это не уходило столько времени. Дарейи часто говорил о терпении, но для достижения своей цели он потратил всю жизнь, и сейчас ему было семьдесят два года. Он не хотел умирать, как умер его учитель, когда труд жизни выполнен лишь наполовину. Когда наступит час предстать перед лицом Аллаха, он должен рассказать о том, чего достиг, о том, что успешно выполнил самую благородную задачу, стоящую перед любым человеком, – объединение всех правоверных в Подлинной Вере. Ради достижения этой цели Дарейи готов был пойти на все. Даже он сам не знал, какие усилия нужно предпринять для этого, потому что были заданы ещё не все вопросы. Поскольку его цель была такой чистой и сияющей, а у него осталось так мало времени, он никогда не спрашивал себя, насколько глубоко готов погрузиться во тьму, для того чтобы пройти через неё и выйти к свету Веры.

Он отвернулся от окна и вместе со своим шофёром направился к автомобилю. Процесс начался.

* * *

Тем, кто служат в разведывательном сообществе, платят не за то, что они видят случайное стечение обстоятельств, это особые люди, которые проводят время над картами, пристально за всем наблюдая, и предсказывают эти обстоятельства. Барражирующий высоко в небе АВАКС сообщил о курсе самолёта, который направился к югу от Тегерана. Дальность полёта «Гольфстрима G-IV» без дозаправки была хорошо известна, и потому нетрудно было рассчитать расстояния до возможных пунктов назначения. По коду транспондера определили тип самолёта, скорость, курс и высоту полёта, которая составила 45 тысяч футов – на такой высоте топливо используется наиболее экономно. Было рассчитано время от одного такого рейса до второго. Курс оказался ещё более красноречивым.

– Судан, – подтвердил майор Сабах. Вообще-то самолёт мог полететь куда угодно. Майор сначала едва не подумал, что пунктом назначения является Бруней, но нет, оттуда слишком далеко до Швейцарии, а где ещё могут находиться денежные вклады.

После того как пришли к такому заключению, в Америку через спутник связи была послана шифрограмма, снова в ЦРУ, и на этот раз пришлось разбудить высокопоставленного руководителя управления только для того, чтобы получить утвердительный ответ на короткий вопрос. Ответ был передан обратно на станцию «Пальма» в знак любезности по отношению к кувейтцам. Затем оставалось только ждать.

* * *

У ЦРУ в Хартуме была небольшая станция, по сути дела она состояла всего из её начальника, пары оперативников и секретаря, которая обслуживала также пункт связи Агентства национальной безопасности. Начальник станции, однако, был опытным сотрудником и сумел завербовать в качестве своих агентов несколько местных жителей. Его задача облегчалась тем, что суданскому правительству почти никогда не приходилось ничего скрывать, в этой стране практически не было ничего, что могло бы представлять интерес. В прошлом правительство Судана пользовалось географическим положением своей страны, противопоставляя в качестве тактического хода Запад и Восток. Таким образом оно получило деньги, оружие и расположение – в качестве платы за услуги. Однако после распада Советского Союза прекратилась борьба за мировое господство, которая служила источником доходов для стран третьего мира на протяжении двух поколений. Теперь суданцам приходилось полагаться лишь на собственные ресурсы, которые были незначительными, а также те крохи, что попадали к ним от стран, временно нуждающихся в чём-то. Руководство страны исповедовало ислам и, пользуясь каждым удобным случаем, чтобы громко провозгласить эту ложь – они были ничуть не более благочестивы, чем их западные коллеги, – иногда получало финансовую поддержку от Ливии, Ирана или других стран. Взамен от них требовали, чтобы они боролись с аниматическими язычниками на юге своей страны и к тому же шли на риск возникновения волны политического исламизма в собственной столице среди людей, хорошо знавших действительное благочестие своих лидеров и потому стремившихся заменить их настоящими правоверными. В общем и целом политические деятели этой обнищавшей страны считали, что лучше быть верующими и богатыми, чем верующими и бедными.


  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации