Текст книги "Слово президента"

* * *

«Артист» смотрел на море, которое простиралось километрах в шести внизу под самолётом На севере на сине-серой поверхности воды виднелся айсберг, сверкающий в ярких солнечных лучах. Разве не поразительно? Сколько он ни летал, ни разу такого не видел. Для человека из его части света зрелище моря уже само по себе было весьма удивительным. Море походило на пустыню, и в нём тоже невозможно жить, хотя и по другой причине. Поразительно походит на пустыню во всём, кроме цвета, на поверхности почти параллельные линии, похожие на дюны и такие же непривлекательные. Впрочем, в мире для него вообще не было ничего привлекательного, хотя он очень заботился о своей внешности и ему нравились улыбки стюардесс. Мир ненавидел его и людей, подобных ему, и даже те, кто пользовались его услугами, старались держаться на расстоянии, словно имели дело со злой, хотя иногда и полезной собакой. По его склонённому вниз лицу пробежала гримаса: собаки не принадлежали к числу любимых животных в его культуре. И вот он снова в самолёте, один, в то время как его люди летят на других авиалайнерах группами по три человека, направляясь туда, где их определённо не ждут и не хотят видеть, посланные оттуда, где к ним относились почти так же.

Что принесёт ему успех? Спецслужбы приложат все силы, чтобы опознать и выследить его, но израильтяне делали это уже много лет, а он всё ещё жив. Ради чего он принял участие в такой операции? – спросил себя «Артист». Впрочем, интересоваться этим уже слишком поздно. Если он отменит операцию, его отвергнут все. Предполагалось, он ведёт войну во имя Аллаха… Джихад. Священная война против неверных. Военно-религиозный акт, целью которого является защита Веры. Но он больше не верил в это, и его смутно пугало, что у него больше нет страны, нет дома, а тогда… нет и Веры? Неужели у него не осталось даже этого? Он задал себе этот вопрос и затем признался, что, если ему приходится спрашивать себя об этом, значит, и этого не осталось. Он и его сподвижники, по крайней мере те, кто ещё уцелели, превратились в автоматы, в искусных роботов, в своего рода компьютеры, которые исполняли поручения других людей и которых выбрасывали за ненадобностью, когда нужда в них пропадала. А поверхность моря или пустыни далеко внизу оставалась прежней, никогда не менялась. Тем не менее у него не было выбора.

Может быть, люди, пославшие его на эту операцию, одержат верх, и тогда его ждёт какое-нибудь вознаграждение. Он непрерывно повторял себе это, хотя его жизненный опыт подсказывал ему тщетность таких ожиданий. А если он потерял веру в Бога, тогда почему он остаётся преданным профессии, на которую даже его работодатели смотрят с отвращением?

Дети. Он никогда не имел семьи, у него – насколько ему известно – нет детей. Он спал с женщинами, но это были развратные женщины, и его религиозное воспитание научило его презирать их даже тогда, когда он владел ими, так что если у кого-то из них появятся его дети, они тоже будут прокляты. Почему так получается: человек на протяжении всей своей жизни преследует идею, а затем понимает, куда зашёл, глядя на самый негостеприимный из всех пейзажей, место, где не может жить никто из людей, и чувствует себя здесь, словно дома, во всяком случае лучше, чем в любом другом месте? Значит, являясь исполнителем чьей-то политической воли, он примет участие в убийстве детей. Неверных… Но ведь в своём возрасте дети невинны, их тела ещё не оформились, их ум ещё не постиг понятия добра и зла.

«Артист» напомнил себе, что такие мысли приходили к нему и раньше, что сомнения вполне естественны для людей, которым предстоят опасные операции, и что раньше он всякий раз отмахивался от них и выполнял задание. Будь мир другим, может быть, тогда…

Однако в мире происходили лишь те перемены, которые противоречили его поиску, длившемуся всю жизнь, и тогда, зная, что он убивал напрасно, ему приходится и дальше убивать, надеясь достигнуть… чего? Куда ведёт этот путь? Если есть Бог и если есть Вера, и если есть Закон, тогда…

Ну что ж, нужно верить во что-то. Он посмотрел на часы. Ещё четыре часа. Ему предстоит операция. Он должен верить в неё.

* * *

Они приехали в автомобилях, потому что вертолёт привлекает слишком большое внимание, а машину могут и не заметить. Чтобы сделать приезд ещё более скрытым, автомобили подъехали к восточному входу. Адлер, Кларк и Чавез вошли в Белый дом точно так же, как вошёл туда Джек в свою первую ночь, окружённый агентами Секретной службы. Вот и им удалось пройти сюда незамеченными прессой. Овальный кабинет был полон. Здесь находились Гудли и оба Фоули, и Арни, разумеется.

– Устал от смены часовых поясов, Скотт? – прежде всего поинтересовался Джек, встретив государственного секретаря у двери.

– Если сегодня вторник, значит, я в Вашингтоне, – ответил Адлер.

– Сегодня не вторник, – заметил Гудли, не поняв шутки.

– Тогда я здорово устал от смены поясов и не пришёл в себя. – Адлер опустился в кресло и достал из портфеля записи. Стюард ВМС принёс кофе, горючее Вашингтона. Всем прибывшим из Объединённой Исламской Республики досталось по кружке.

– Расскажи нам про Дарейи, – распорядился Райан.

– Он выглядит здоровым, хотя и немного усталым, – признался Адлер. – Его стол относительно свободен. Говорил он спокойно, но мне известно, что он никогда не повышает голоса на людях. Интересно, он ведь прибыл в Тегеран одновременно с нами.

– Вот как? – произнёс Эд Фоули, отрываясь от своих записей.

– Да, прилетел на маленьком реактивном самолёте, которым пользуются бизнесмены, на «гольфстриме», – сообщил Кларк. – Динг сделал несколько снимков.

– Значит, ему не сидится на месте, а? Разумно, пожалуй, – заметил президент. Как ни странно, Райан понимал проблемы, стоящие перед Дарейи. Они не так уж значительно отличались от его собственных, хотя иранские методы их решения были кардинально противоположными.

– Служащие боятся его, – импульсивно произнёс Чавез. – Пока мы ждали в приёмной, обстановка напоминала сцену из старого фильма о нацистах во время Второй мировой войны. Персонал в приёмной отчаянно нервничал. Думаю, если бы кто-то крикнул, они подскочили бы до потолка.

– Согласен с такой точкой зрения, – сказал Адлер, не задетый вмешательством Чавеза. – В беседе со мной он вёл себя очень старомодно, спокойно, повторял избитые истины и все такое. Суть в том, что он не сказал ничего сколько-нибудь значительного – может быть, хорошо, а может быть, и плохо. Он стремится к продолжению контактов с нами. Он говорит, что желает мира для всех. Он даже намекнул на определённую степень доброй воли по отношению к Израилю. На протяжении доброй половины беседы он читал мне лекцию о том, что все его устремления, как и его религия, направлены только на мир. Он подчеркнул значение нефти и то, как в результате все стороны получают выгоду от торговли ею. Он категорически отрицал, что имеет какие-нибудь территориальные притязания. Он не произнёс ни единого слова, которое бы удивило меня.

– О'кей, – сказал президент. – Что ты понял из его поведения?

– Он создаёт впечатление очень уверенного в себе человека, не боящегося опасности. Ему нравится положение, в котором он находится.

– В этом нет ничего странного, – снова произнёс Эд Фоули. Адлер кивнул.

– Согласен. Если бы от меня потребовали описать его одним словом, я сказал бы «безмятежный».

– Когда я встретил его несколько лет назад, – вспомнил Джек, – его поведение было агрессивным и враждебным. Создавалось впечатление, что он повсюду видит врагов.

– Сегодня я не заметил ничего подобного. – Государственный секретарь замолчал и мысленно спросил себя, тот же или нет сегодня день. Наверно, тот же, решил он. – Как я сказал, его поведение было безмятежным, но во время обратного полёта мистер Кларк обратил моё внимание на любопытную деталь.

– Что именно? – спросил Гудли.

– Оно заставило сработать металлодетектор. – Джон достал ожерелье и передал его президенту.

– Занимался покупками в Тегеране?

– Видите ли, все настаивали, чтобы я прогулялся по городу, – напомнил он собравшимся. – А разве на Востоке есть лучшее место для прогулки, чем рынок? – Кларк подробно рассказал о случае с ювелиром.

Тем временем президент рассматривал ожерелье.

– Если он продаёт такие украшения за семьсот баксов, может быть, всем нам стоит узнать его адрес. Это был исключительный случай, Джон?

– Я отправился на прогулку вместе с резидентом французской разведки. Он сказал, что поведение ювелира является весьма типичным.

– Ну и что? – спросил Арни ван Дамм.

– Может быть, Дарейи не стоит быть таким уж безмятежным, – заметил Скотт Адлер.

– Такие люди, как этот ювелир, не всегда знают, о чём думает простой народ, – заметил глава президентской администрации.

– Это-то и явилось причиной свержения шаха, – сообщил ему Эд Фоули. – А Дарейи один из тех, кто способствовали его падению. Не думаю, чтобы он забыл этот урок… Нам также известно, что он по-прежнему жестоко наказывает людей, нарушающих принятые там законы. – Директор ЦРУ повернулся и посмотрел на своего оперативника. – Молодец, Джон.

– Лефевр, французский разведчик, дважды повторил мне, что мы недостаточно хорошо представляем себе настроение простых людей в Иране. Может быть, он пытался поддеть меня, – продолжал Кларк, – но я сомневаюсь в этом.

– Мы знаем, что там существуют разногласия. Они всегда существуют, – заметил Бен Гудли.

– Но нам неизвестно, насколько они глубоки, – снова вмешался в разговор Адлер. – В целом, мне кажется, что перед нами человек, который стремится создать впечатление безмятежности по какой-то определённой причине. У него было два успешных месяца. Он сумел победить своего главного врага. У него в стране есть внутренние проблемы, размеры которых нам предстоит определить. Он часто летает в Ирак и тут же возвращается обратно – мы были свидетелями этого. Он выглядит усталым. Его ближайшие помощники нервничают. По моему мнению, все это указывает на то, что у него много дел. О'кей, он сказал мне, что стремится к миру. Я почти готов поверить ему. Мне кажется, что он нуждается во времени, чтобы укрепить свои позиции. Кларк говорит нам, что цены на продукты выросли. Иран – потенциально богатая страна, и Дарейи сможет лучше всего восстановить спокойствие в ней, если, подчёркивая свои политические успехи, как можно быстрее будет превращать их в экономические. Пища на столе у народа никогда не вредила правителю. В настоящее время ему нужно обратить взгляд внутрь страны, а не за её пределы. Вот почему мне представляется, что у нас возникает благоприятная возможность, – закончил государственный секретарь.

– Значит, вы считаете разумным протянуть ему руку дружбы? – спросил Арни.

– По-моему, пока нам следует поддерживать с ним неофициальные контакты, не слишком их афишируя. Я мог бы найти человека, годного для участия в переговорах. А потом увидим, к чему это приведёт.

– Хорошая мысль, Скотт, – кивнул президент. – Теперь, думаю, тебе пора срочно отправляться в Китай.

– Когда мне следует вылететь? – спросил государственный секретарь с болезненным выражением лица.

– На этот раз у тебя будет самолёт побольше, – пообещал ему президент.

Глава 41
Гиены

«Артист» почувствовал, как авиалайнер коснулся посадочной дорожки международного аэропорта Даллеса. Физическое ощущение, что он прибыл к месту назначения, не положило конца его сомнениям, а просто означало, что настало время отложить их в сторону. Он жил в реальном мире. Рутина въезда в страну не отличалась от обычной.

– Вернулись так скоро? – Сотрудник иммиграционной службы, перелистнув страницы его паспорта, посмотрел на последнюю, где стоял штамп въезда.

– Да, скоро, – ответил «Артист» по-немецки в соответствии со своим новым образом. – Может быть, на этот раз удастся быстро снять квартиру.

– В Вашингтоне высокие цены, – сообщил американец и поставил штамп на свободное место в паспорте. – Желаю хорошо провести время, сэр.

– Спасибо.

Нельзя сказать, чтобы он чего-то боялся. У него не было с собой ничего противозаконного, за исключением того, что находилось в голове, и ему было известно, что американские спецслужбы никогда особенно не охотились за террористическими группами, но эта поездка была иной, даже если об этом знал лишь он один. «Артист» миновал переполненный людьми терминал. Как и раньше, его никто не встречал. Предстоял сбор группы, куда он должен был прийти последним, как наиболее ценный её член. Снова он арендовал автомобиль и снова поехал в сторону Вашингтона. Глядя в зеркало заднего обзора, он намеренно выбирал не правильный съезд, чтобы видеть, не последует ли кто за ним. Нет, никого. Он развернулся и выехал на нужное шоссе. Если бы за ним велась слежка, она была бы организована настолько умело, что у него не было бы никакой надежды на спасение. Он знал, как это происходит: множество автомобилей, впереди и сзади, один или даже два вертолёта, но такое использование времени и средств возможно лишь тогда, когда противнику известно почти все – требовалось время, чтобы организовать такую слежку, а это означало, что в группе имеется агент ЦРУ. Вот израильтяне были способны на такие действия, или по крайней мере все террористы боялись этого, но на протяжении ряда лет жестокий дарвиновский закон выживания сильнейшего привёл к смерти всех недостаточно осторожных. Израильский Моссад никогда не скупился на то, чтобы пролить исламскую кровь, и, узнай о нём эта служба, его давно не было бы в живых. Во всяком случае, он постоянно твердил себе об этом, все ещё поглядывая в зеркало заднего обзора, потому что выжить можно, только если постоянно принимаешь все мыслимые предосторожности.

С другой стороны, ему казалось очень забавным, что эту операцию невозможно было бы осуществить без помощи израильтян. Исламские террористические группы существовали и в Америке, но это были всего лишь дилетанты. Они проявляли излишнюю религиозность, проводили встречи в известных местах, слишком много болтали. Их легко можно было заметить и опознать как нечто чужеродное в давшей им приют стране. И они ещё удивлялись, почему их арестовывают. Дураки, подумал «Артист». Но и они приносили пользу. Их легко было обнаружить, и потому они привлекали внимание, а у американского ФБР, несмотря ни на что, было ограниченное число агентов. Какими бы грозными ни являлись спецслужбы стран мира, они представляли собой всего лишь организации, состоящие из людей, а людям свойственно в первую очередь показывать на те гвозди, которые торчат наружу.

Этому его научили израильтяне. Незадолго до свержения шаха агенты его собственной спецслужбы Савак проходили обучение под руководством инструкторов из израильского Моссада, и не все агенты иранской спецслужбы были уничтожены с возникновением нового исламского режима. Искусство ведения специальных операций, полученное ими, передавалось таким, как «Артист», и, откровенно говоря, оно не было особенно изощрённым. Чем важнее операция, тем большую осторожность следует проявлять. Если вы не хотите, чтобы вас обнаружили, постарайтесь исчезнуть для своего обычного окружения. В светской стране не проявляйте религиозной ретивости. В христианской или еврейской – не показывайте, что вы мусульманин. Если в стране с подозрением относятся к выходцам со Среднего Востока, станьте уроженцем какой-нибудь другой страны или, что ещё лучше, время от времени проявляйте определённую искренность. Да, я приехал оттуда, но я христианин, или бахаист, или курд, или армянин, и они жестоко преследовали мою семью, поэтому я переехал в Америку, страну, где перед всеми открываются равные возможности, чтобы испытать вкус подлинной свободы. А если вы готовы следовать этим простым правилам, перед вами открываются вполне реальные возможности, поскольку Америка сделала всё, чтобы облегчить их достижение. Эта страна приветствовала иностранцев и принимала их с распростёртыми объятиями, что напомнило «Артисту» о суровом законе гостеприимства, принятом в его собственной культуре.

Сейчас он находился здесь, в лагере противника, и его сомнения отошли на задний план, приятное возбуждение заставило чаще забиться его сердце, на лице появилась улыбка. Он действительно был лучшим на избранном им поприще. Израильтяне, которые, не подозревая того, подготовили его через ими же обученных инструкторов, так и не смогли подобраться к нему, а если это не удалось им, то не удастся и американцам. Следует только быть осторожным.

В каждой тройке террористов имелся человек, по подготовке схожий с ним, может быть не на таком уровне, но способный действовать самостоятельно. Он сумеет арендовать автомобиль и управлять им. Знает, что нужно вести себя вежливо и дружески улыбаться всем, кто попадается на пути. Если его остановит полицейский, он сумеет проявить раскаяние, поинтересоваться, в чём заключается его нарушение, и затем попросит совета, как проехать туда-то, потому что людям свойственно прочнее запоминать враждебность, чем дружелюбие. Он сможет выдать себя за врача, или инженера, или ещё кого-то, к чьей профессии относятся с уважением. Все очень просто, надо только соблюдать осторожность.

Первым местом назначения был скромный отель на окраине Аннаполиса. «Артист» приехал туда и зарегистрировался под вымышленным именем – Дитер Колб. Американцы так глупы и доверчивы. Даже их полиция считает, что все мусульмане – арабы, вовсе не задумываясь о том, что Иран – арийская страна, чего добивался для своей нации Гитлер. «Артист» прошёл в свой номер и сверил часы. Если ничто не нарушит планы, они встретятся через два часа. Чтобы окончательно убедиться в этом, он позвонил по номеру 1-800 и поинтересовался прибытием рейсов. Все сели вовремя. Могут возникнуть проблемы с таможней или с пробками на дорогах, но в плане все предусматривалось. Это был тщательно рассчитанный план.

* * *

Они уже отправились в путь к месту следующей выставки, которая будет проводиться в Атлантик-сити, штат Нью-Джерси, в помещении огромного выставочного центра. Автомобили новых моделей и специального назначения были скрыты чехлами, чтобы сохранить их блестящую поверхность. В большинстве своём они перевозились на обычных открытых трейлерах, однако некоторые из машин погрузили на крытые – вроде тех, что используются для перевозки гоночных автомобилей. Один из представителей фирмы-производителя просматривал написанные от руки замечания, сделанные посетителями предыдущей выставки. Он потёр глаза. Чертовски сильная головная боль, насморк. Он надеялся, что переможется, не ложась в постель. Ломило все тело. Вот что получается, когда весь день торчишь под кондиционером.

* * *

Официальная телеграмма не была особенно неожиданной. Американский государственный секретарь просил о встрече для обсуждения на правительственном уровне вопросов, представляющих взаимный интерес. Чанг знал, что от этого нельзя уклониться и гораздо лучше по-дружески принять американца, уверить в своей невиновности и осторожно спросить, как понимать высказывание американского президента на пресс-конференции: это просто оговорка или он намерен изменить существующую политику своей страны по отношению к Китаю. Одно обсуждение этого не относящегося к делу вопроса займёт у Адлера несколько часов, решил Чанг. Американец предложит, наверно, стать посредником между Пекином и Тайбэем, ездить из одного города в другой, надеясь снять возникшее напряжение. Это окажется очень полезным.

А пока учения продолжались, хотя и с несколько большим уважением к нейтральной полосе, разделяющей две вооружённые группировки. Жар в отношениях между сторонами пока не спал, но его спустили на отметку «медленное кипение». Китайская Народная Республика, уже объяснил её посол в Вашингтоне, не совершила ничего плохого – первый выстрел принадлежал не ей и она не имела ни малейшего желания вести военные действия. Проблема заключалась лишь в отколовшейся провинции, и, если только Америка согласится на очевидное решение вопроса – существование всего лишь одного Китая, – проблему можно быстро урегулировать.

Однако Америка долгое время придерживается политики, не устраивающей ни одну из сторон, а именно: стремится поддерживать дружеские отношения как с Пекином, так и с Тайбэем, рассматривая последний как юридически не совсем оформленную страну, какой она и является на самом деле, но отказываясь сделать логический вывод из ситуации. Вместо этого Америка заявляет, что существует только один Китай, но этот Китай не имеет права силой распространить своё правление на «другой» Китай, которого в соответствии с официальной американской политикой не существует. Такова последовательность по-американски. Будет весьма приятно обратить на это внимание государственного секретаря.

* * *

– «Китайская Народная Республика будет рада принять государственного секретаря Адлера в интересах мира и региональной стабильности». Ну что ж, очень любезно с их стороны, – прокомментировал Райан. Он всё ещё находился у себя в кабинете, несмотря на поздний час – было девять вечера, – и невольно подумал, что там без него смотрят по телевизору дети. Он возвратил телеграмму Адлеру.

– Вы действительно уверены, что они сбили авиалайнер? – спросил госсекретарь у адмирала Джексона.

– Если я ещё раз просмотрю видеозапись, плёнка окончательно выйдет из строя.

– Иногда ведь люди допускают ошибки.

– Только не в этом случае, сэр, – ответил Робби, опасаясь, что ему действительно придётся ещё раз прокрутить видеозапись. – И учения их военно-морского флота продолжаются уже довольно длительное время.

– Ну и что? – спросил Райан.

– Их учения так затянулись, что уже, должно быть, техника перешла все допустимые границы техобслуживания. Они не отличаются таким тщательным уходом за механизмами, какой установлен у нас, и использовали уже огромное количество горючего. Мы наблюдаем самое продолжительное пребывание их кораблей в море. Почему они так затягивают учения? Воздушный бой и сбитый при этом авиалайнер представляются мне достаточно убедительным оправданием, чтобы закончить учения и вернуться в порты, заявив, что они добились своего.

– Национальная гордость, – высказал предположение Адлер. – Стремление спасти лицо.

– Правда, с того времени они несколько сократили масштаб операций. Больше не приближаются к той линии, которую я вам показал. Тайваньские вооружённые силы находятся сейчас в состоянии полной боевой готовности. А может быть, в том-то и причина, – заметил начальник оперативного управления. – Нет смысла осуществлять нападение на врага, готового отразить атаку. Прежде надо дать ему немного успокоиться.

– Робби, но ты ведь сам сказал, что настоящее нападение невозможно, – напомнил Райан.

– Джек, поскольку мне неизвестны их намерения, я вынужден основывать свои заключения на их возможностях. Им по силам организовать крупное сражение в проливе, и не исключено, что они одержат в нём верх, если такое сражение произойдёт. Может быть, это окажется достаточно мощным политическим рычагом и под таким давлением Тайвань будет вынужден пойти на значительные уступки. Их действия уже привели к смерти людей, – напомнил Джексон своим собеседникам. – Да, конечно, они не так высоко ценят человеческую жизнь, как мы, но когда убиваешь людей, пересекаешь ещё одну невидимую черту – и они знают наше отношение к этому.

– Давайте перебросим авианосец на север, – сказал Адлер.

– Почему, Скотт?

– Господин президент, это даст мне в руки козырную карту, которую я смогу положить на стол. Это покажет, что мы серьёзно относимся к вопросу. Как только что сказал нам адмирал Джексон, мы действительно высоко ценим человеческую жизнь, и им придётся согласиться с тем обстоятельством, что мы не хотим и не позволим, чтобы события и дальше развивались в этом направлении.

– Что, если они всё-таки продолжат своё давление, вдруг произойдёт ещё один «несчастный случай», в котором погибнут наши военнослужащие?

– Господин президент, это оперативный вопрос, и потому он затрагивает мою сферу деятельности. Мы разместим «Эйзенхауэр» с восточной стороны острова. Случайно попасть туда они не смогут. Для этого им придётся преодолеть три оборонительных пояса: один, принадлежащий Китайской Республике и расположенный над проливом, другой – над самим островом и третий, установленный командиром боевой авианосной группы. Я также могу поставить корабль с системой «Иджис» у входа в пролив так, что он обеспечит нам полное радиолокационное прикрытие всего пролива. Это в том случае, если ты прикажешь перебросить «Эйзенхауэр» в тот район. При этом Тайвань получит преимущество в четыре эскадрильи истребителей и радиолокационное прикрытие, осуществляемое самолётами раннего радиолокационного обнаружения. Вот тогда они будут чувствовать себя в большей безопасности.

– И это позволит мне вести более успешные переговоры, если придётся ездить взад-вперёд, – сделал вывод государственный секретарь.

– Но тогда беззащитным останется весь Индийский океан. Уже давно мы так не поступали. – Все отметили, что адмирал Джексон постоянно возвращается к этой теме.

– Неужели у нас там ничего нет? – спросил Джек. Он понял, что ему следовало задать этот вопрос раньше.

– Крейсер «Анцио», два эсминца и два фрегата, охраняющих группу транспортных кораблей, гружённых матчастью для усиленной бригады. Эта группа базируется на Диего-Гарсии. Мы никогда не оставляем Диего-Гарсию без охраны, когда там находится эта группа. Кроме того, в том районе крейсирует подводная лодка типа 688. Этого достаточно для охраны, но слишком мало для демонстрации военной мощи. Вы ведь понимаете, мистер Адлер, что значит авианосец.

Государственный секретарь кивнул.

– Их воспринимают серьёзно. Вот почему мне кажется, что он понадобится у китайских берегов.

– Он говорит разумные вещи, Робби. Где сейчас «Эйзенхауэр»?

– Между Австралией и Суматрой, приближается к проливу Сунда. Учения «Южная чаша» имитируют нападение индийских войск на северо-западное побережье Австралии. Если мы сейчас отдадим приказ об изменении его дислокации, авианосец с сопровождающими кораблями прибудет к Тайваню чуть больше чем через четверо суток.

– Пусть он направляется туда максимальным ходом, Робби.

– Слушаюсь, сэр, – отозвался адмирал Джексон, хотя лицо его все ещё выражало сомнение. Он сделал знак в сторону телефона, получил разрешение и связался с Национальным центром военного командования. – Говорит адмирал Джексон. Я только что получил приказ от верховного главнокомандующего. Приступайте к выполнению плана «Синяя гончая». Сообщите о получении приказа, полковник. – Робби выслушал ответ и кивнул. – Отлично, спасибо. – Он положил трубку и повернулся к президенту. – О'кей, сэр, «Эйзенхауэр» развернётся через десять минут и с максимальной скоростью направится к Тайваню.

– Так быстро? – На Адлера такое молниеносное выполнение команд произвело впечатление.

– Чудо современных средств связи. Мы уже послали предупреждение адмиралу Дюбро. Это не будет тайным манёвром. Боевая авианосная группа пройдёт через несколько проливов, так что её не могут не заметить, – предостерёг он.

– Пресс-релиз не повредит, – сказал Адлер. – Мы делали это и раньше.

– Ну что ж, ты получил свою козырную карту, которую можешь использовать в Пекине и в Тайбэе, – сказал Райан, снова прибегнув к силе исполнительной власти, но одновременно испытывая беспокойство из-за того, что Робби выглядел встревоженным. Самым большим препятствием к скоростному переходу станет топливо. Танкеры из группы пополнения топливных запасов будут вынуждены пойти навстречу эскадре, для того чтобы пополнить бункеры эскортных неядерных кораблей из сопровождения «Эйзенхауэра».

– Ты собираешься сообщить им о том, что нам известны обстоятельства, при которых был сбит авиалайнер?

Адлер покачал головой.

– Нет, ни в коем случае. Они будут больше беспокоиться, если сочтут, что это нам неизвестно.

– Почему ты так считаешь? – недоуменно спросил президент.

– Потому что тогда я решу, когда выбрать нужный момент и сообщить им, что нам это неожиданно стало известно, и когда это произойдёт, у меня появится ещё одна козырная карта, босс, – и это будет козырный туз. – Он повернулся. – Адмирал, не стоит переоценивать интеллект своего противника. Дипломаты вроде меня не слишком хорошо разбираются в технических аспектах вашей работы. Это относится и к иностранным дипломатам. Они не имеют представления о многих наших возможностях.

– Но у них есть разведчики, которые держат их в курсе дела, – возразил Джексон.

– Вы считаете, что к их мнению всегда прислушиваются? А мы сами прислушиваемся к мнению наших разведчиков?

Командир оперативного управления J-3 Пентагона молча мигнул и постарался запомнить этот урок на будущее.

* * *

Встреча произошла в громадном торговом центре, этом изобретении Америки, с его многочисленными входами, залами, всегда полными посетителей, и почти идеальной автономностью, словно он специально предназначен для тайных операций. Первая встреча собственно таковой и не являлась. Члены группы всего лишь вступали в визуальный контакт друг с другом, причём не сближаясь более чем на десять метров и просто проходя мимо. Каждый из подгруппы, опознавая и подсчитывая своих членов, одновременно проверял, нет ли за кем-либо из них слежки. Проделав это, все они вернулись в свои отели. Настоящая встреча состоится только завтра.

«Артист» остался доволен. Сама дерзость операции вызывала у него волнение. Это не то что посылать в Израиль дурака с бомбой на теле – героя-мученика, поправил он себя, – и вся прелесть замысла тут в том, что, ведись хотя бы за одним из членов его группы слежка, противник не рискнул бы пустить его в переполненный людьми торговый центр. Можно заставить противника показать, что он напал на след, и удобнее всего это сделать, пока ни один из членов группы ещё не совершил ничего противозаконного – разве что въехал в страну по подложным документам.

Долой сомнения, сказал себе «Артист». Тем более что не может приятно не волновать, что они готовы осуществить свой замысел в логове льва, и именно такие ощущения продолжали удерживать его в деле терроризма. В логове льва? Пересекая обширную стоянку, он с улыбкой смотрел на автомобили. И жертвами станет львиное потомство.

* * *

– Чем ты занимался сегодня? – спросила Кэти в темноте спальни.

– Скотт отправляется завтра утром в Китай, – ответил Джек, лёжа рядом с женой. Все считали, что президент Соединённых Штатов – самый могущественный человек в мире, но в конце каждого дня пользование этой властью предельно истощало все его силы. Даже работая в Лэнгли, когда ему приходилось каждое утро проделывать длинный путь от дома, он уставал гораздо меньше.