Текст книги "Слово президента"

* * *

– Здравствуйте, сестра, – поздоровался Кларк, осторожно пожимая ей руку. Он не встречался с католической монахиней уже много лет.

– Добро пожаловать, полковник Кларк. Здравствуйте, майор, – кивнула она Чавезу.

– Добрый день, мэм.

– Что привело вас в нашу больницу? – Сестра Мэри Шарль говорила на превосходном английском, словно преподавала на нём, а едва заметный бельгийский акцент обоим американцам казался французским.

– Сестра, мы прилетели сюда, чтобы расспросить вас о смерти одной из ваших коллег, сестры Жанны-Батисты, – сказал Кларк.

– Понятно. – Она сделала жест в сторону стульев. – Садитесь, пожалуйста.

– Спасибо, сестра, – вежливо ответил Кларк.

– Вы католического вероисповедания? – спросила она. Для неё это было важным.

– Да, мэм, мы оба католики, – кивнул Чавез, соглашаясь с «полковником».

– Какое образование вы получили?

– Я всё время учился в католических учебных заведениях, – ответил Кларк, чтобы доставить удовольствие монахине. – Моей первой школой была школа сестёр Нотр-Дам, а потом я закончил иезуитский колледж.

– Я очень рада. – Она улыбнулась, довольная ответом. – Мне известно про эпидемию в вашей стране. Это очень печально. Итак, вы приехали сюда, чтобы расспросить нас о бедном Бенедикте Мкузо, сестре Жанне-Батисте и сестре Марии-Магдалене. Однако боюсь, что мы мало чем сможем помочь вам.

– Почему, сестра?

– Бенедикт умер, и его тело кремировано по приказу правительства, – объяснила сестра Мэри Шарль. – Жанна заболела, это верно, но её медицинским чартерным рейсом эвакуировали в Париж в институт Пастера. Однако самолёт упал в море, и все погибли.

– Все? – спросил Кларк.

– Вместе с ней улетели сестра Мария-Магдалена и доктор Моуди, разумеется.

– Кто этот доктор Моуди? – поинтересовался Джон.

– Его прислала сюда Всемирная организация здравоохранения. Несколько его коллег работают в соседнем здании. – Она показала в сторону стоявшего рядом блока.

– Вы сказали Моуди, мэм? – спросил Чавез, который вёл запись беседы.

– Да. – Сестра по буквам произнесла имя врача. – Мухаммед Моуди. Хороший врач, – добавила она. – Происшедшее очень нас опечалило.

– Мухаммед Моуди, верно, мэм? – снова спросил Чавез. – Вы не знаете, из какой он страны?

– Из Ирана – впрочем, нет, сейчас название изменилось, не правда ли? Он получил образование в Европе. Хороший молодой врач, относился к нам с уважением.

– Понятно. – Кларк наклонился вперёд. – Можно поговорить с его коллегами?

* * *

– Мне кажется, президент зашёл слишком далеко, – сказал врач с экрана телевизора. Телевизионной компании пришлось взять у него интервью в местном телецентре, так как он не мог сегодня утром приехать в Нью-Йорк из Коннектикута.

– Почему, Боб? – спросил ведущий. Он успел приехать из своего дома в Нью-Джерси в телевизионную студию, расположенную рядом с Центральным парком в Нью-Йорке, за несколько минут до того, как перекрыли мосты и туннели. Спать ему пришлось в служебном кабинете, что отнюдь не способствовало хорошему настроению.

– Лихорадка Эбола – серьёзная инфекционная болезнь, в этом нет сомнения, – ответил медицинский обозреватель телекомпании. Он был врачом, но не занимался медицинской практикой, хотя превосходно владел специальными терминами. Главным образом он вёл передачи на медицинские темы, причём по утрам основное внимание уделял пользе умеренных пробежек и сбалансированной диете. – Но у нас в стране её никогда не было, Дело в том, что вирус Эбола не может выжить в нашем климате. И хотя несколько человек заболели лихорадкой – пока я не буду говорить о причине заболевания, – она не может распространиться слишком широко. Вот почему я считаю, что действия президенте были неоправданно поспешными.

– И противоречащими Конституции, – добавил сидящий рядом юрист. – В этом нет никаких сомнений. Президент поддался панике, что не принесёт ничего хорошего стране – ни в медицинском, ни в юридическом отношении.

* * *

– Большое вам спасибо, парни, – сказал Райан, выключая звук.

– Нам нужно заняться этим, – заметил Арни.

– Каким образом?

– С искажённой информацией следует бороться достоверной информацией.

– Отличная мысль, Арни, вот только единственный способ убедить людей в своей правоте – дать им умереть.

– Нужно не допустить паники, господин президент.

Пока паники не произошло, и это было поразительно само по себе. Помог удачно выбранный момент, когда Райан объявил о введении чрезвычайного положения. Эта новость застала большинство жителей вечером. Почти все уже вернулись домой, пищи там у них оказалось достаточно на несколько дней, а новость настолько потрясла, что никто не бросился запасаться продуктами в соседнем супермаркете. Сегодня, однако, ситуация изменится. Через несколько часов люди начнут протестовать. Средства массовой информации уделят протестам основное внимание, и станет формироваться общественное мнение. Арни прав. Нужно что-то предпринять. Но что именно?

– Каким образом, Арни?

– Джек, я уж было подумал, что ты никогда не задашь этот вопрос.

* * *

Следующей остановкой был аэропорт. Там подтвердили, что частный реактивный самолёт «G-IV», зарегистрированный в Швейцарии, действительно вылетел в Париж с дозаправкой в Ливии. У старшего диспетчера сохранилась ксерокопия документов на самолёт и пассажирская декларация, которые он предъявил американцам. Последняя оказалась поразительно подробным документом, потому что была нужна и таможенной службе. В декларации были даже указаны имена пилотов.

– Что будем делать дальше? – спросил Чавез. Кларк посмотрел на чиновников аэропорта.

– Весьма благодарны вам за помощь, – сказал он. Затем вместе с Чавезом он направился к машине, которая повезла их к самолёту.

– Что дальше? – повторил Чавез.

– Успокойся, приятель. – Через пять минут поездки в полном молчании машина остановилась у трапа самолёта. Кларк посмотрел на небо. Там собирались грозовые облака. Он не любил летать в грозу.

– Мы не можем лететь. Придётся подождать. – Пилот второго экипажа был в чине подполковника. – Таковы правила.

Кларк постучал по орлам на собственных погонах и наклонился вперёд, глядя прямо в лицо пилоту.

– Я – полковник. Когда говорю взлетать – ты взлетаешь, воздушный извозчик. Взлетай немедленно!

– Послушайте, мистер Кларк, я знаю, кто вы, и…

– Сэр, – вмешался в разговор Чавез. – У меня всего лишь временное звание майора, но операция намного важнее ваших правил. Постарайтесь проложить курс в обход эпицентра грозы, а? Не беспокойтесь о нас, в крайнем случае мы воспользуемся гигиеническими пакетами. – Пилот бросил на него разъярённый взгляд, но промолчал и вернулся в лётную кабину. Чавез посмотрел на Кларка. – Держи себя в руках, Джон.

Кларк протянул ему копию пассажирской декларации, которую им дал диспетчер.

– Посмотри на имена пилотов, Динг. Они принадлежат не швейцарцам, хотя самолёт и зарегистрирован в Швейцарии.

Чавез посмотрел в бумагу. Регистрационный код HX-NJA, а имена пилотов ни немецкие, ни французские, ни итальянские.

– Сержант? – позвал бортпроводника Кларк, когда послышался рёв двигателей и самолёт начал выруливать на старт.

– Да, сэр? – Она только что слышала, как разнёс этот полковник её командира.

– Передайте это по факсу в Лэнгли, пожалуйста. У вас есть необходимый номер. И побыстрее, прошу вас, мэм, – добавил он, потому что она была женщиной, а не просто сержантом. Сержант не поняла причины столь вежливого обращения, но не стала возражать против него.

– Потуже застегните пристежные ремни, – послышался голос пилота, и самолёт начал разгон по взлётной дорожке.

* * *

Из-за электрических помех, вызванных грозой, связь удалось установить лишь с третьей попытки, но затем факс был передан по спутниковой связи в Форт-Бельвуар, штат Виргиния, и далее появился в «Меркурии», центре связи ЦРУ. Старший дежурный офицер послал своего заместителя на седьмой этаж с текстом донесения. К этому моменту Кларк уже говорил с дежурным офицером по телефону.

– Сильные помехи, – отозвался дежурный офицер. Даже при цифровой спутниковой связи и всех остальных технических достижениях гроза остаётся грозой.

– Нас тут немного кидает. Проверьте регистрационный код и имена, указанные в декларации. Выясните нам все, что известно о них.

– Повторите.

Кларк повторил. На этот раз дежурный офицер понял, что от него требуется.

– Будет исполнено. Просмотрим все файлы. Что ещё?

– Свяжусь позднее. Конец связи, – услышал сквозь треск электрических разрядов дежурный офицер.

* * *

– Итак? – Динг потуже затянул ремни после очередной воздушной ямы.

– Имена написаны на фарси, Динг. Проклятье! – Ещё одна воздушная яма. Кларк посмотрел в иллюминатор. Казалось, они летят над центром гигантской арены из клубящихся облаков, в которых то и дело мелькали молнии. Ему редко приходилось видеть такое зрелище сверху. – Этот сукин сын намеренно летит через центр грозы.

Но Кларк ошибался. Подполковник, сидевший за штурвалом «гольфстрима», был перепуган. Правила ВВС, не говоря уже о здравом смысле, запрещали полёты при такой погоде. Радиолокатор в носу самолёта свидетельствовал, что на двадцать градусов влево и вправо от курса в Найроби все затянуто облаками. Слева, впрочем, облака казались чуть реже. Пилот повернул на тридцать градусов влево, бросив крохотный реактивный лайнер в крутой поворот, словно истребитель. Стараясь найти место поспокойнее, он одновременно продолжал набирать высоту. Да, здесь тоже царил шторм, но всё-таки самолёт швыряло меньше. Через десять минут VC-20 вырвался из грозовых туч, и его залило солнечным светом.

Капитан из запасной смены пилотов повернулась в своём кресле.

– Довольны, полковник? – спросила она.

Кларк расстегнул ремни, не обращая внимания на предупреждающую надпись, прошёл в туалет и плеснул в лицо холодной водой. Затем вернулся к креслу запасного пилота, опустился на колени рядом с ней и показал текст, только что переданный по факсу.

– Вам что-нибудь известно про это? – спросил Кларк. Она посмотрела на лист бумаги и поняла все с первого взгляда.

– Да, конечно, – ответила капитан. – Мы получили уведомление о случившемся.

– Почему?

– По своей конструкции это такой же самолёт, как и наш. Когда с одним из таких самолётов происходит катастрофа, фирма-производитель сообщает об этом всем владельцам машин – я имею в виду, что мы все равно послали бы запрос, но уведомление поступает от фирмы автоматически. Насколько я помню, тот «Гольфстрим G-IV» вылетел из аэропорта на север, в Ливию, там совершил посадку для дозаправки, верно? Сразу взлетел – это был медицинский рейс, я не ошибаюсь?

– Совершенно верно. Продолжайте.

– Пилот подал сигнал бедствия, сообщил, что вышел из строя один из двигателей, затем второй. Связь прервалась – по-видимому, самолёт рухнул в море. За ним следили три радара – из Ливии, с Мальты и с нашего военного корабля – эсминца, по-моему.

– В этом происшествии нет ничего странного, капитан?

Она пожала плечами.

– Это надёжный самолёт. Не думаю, что у ВВС погиб хотя бы один. Вы только что были свидетелем его прочности. Когда мы проваливались в воздушные ямы, толчки порой достигали двух с половиной, может быть, даже трех «же». Что касается двигателей – Джерри, у нас хоть раз выходил из строя двигатель на VC-20?

– Насколько помню, такое случалось дважды. В первый раз оказался неисправным топливный насос – «Роллс-Ройс» послал механиков, и они заменили насосы на всех своих двигателях. Второй раз такое случилось в ноябре, несколько лет назад. Тогда один из «гольфстримов» «проглотил» гуся.

– Такое случается, полковник, – подтвердила капитан. – Гусь весит пятнадцать, даже двадцать фунтов. Мы стараемся держаться в стороне от гусиных стай.

– Но ведь на том самолёте вышли из строя оба двигателя?

– Причину так и не сумели установить. Может, было некачественное топливо. Это не исключено, однако двигатели полностью изолированы друг от друга и функционируют независимо, сэр. У каждого все своё – насосы, электроника, всё остальное…

– За исключением топлива, – заметил Джерри. – Оно поступает из одного бензовоза.

– Что происходит, когда отключается двигатель?

– Если не проявить осторожности, существует риск потерять управление самолётом. При полном отключении одного двигателя самолёт забрасывает в его сторону. Мёртвый двигатель меняет характер воздушного потока над плоскостями управления. Из-за этого мы однажды потеряли «лиэр», VC-21. Если такое случается во время манёвра, ситуация усложняется. Однако нас готовят на такой случай, как, конечно, и пилотов на погибшем самолёте, это указано в отчёте. Обоим опыта было не занимать, они регулярно посещали «ящик» – проходили подготовку на тренажёре. Постоянная подготовка на тренажёре необходима, иначе вас лишают страховки. Впрочем, судя по показаниям радара, самолёт не совершал никаких манёвров. Таким образом, этого не должно было произойти. Единственное объяснение – некачественное топливо, но ливийцы утверждают, что с топливом было все в порядке.

– Или пилоты потеряли самообладание, не знали, что делать в критический момент, – добавил Джерри. – Но даже в этом случае такой самолёт угробить не просто. Понимаете, «гольфстримы» сделаны таким образом, что для этого нужно особенно постараться. Я налетал на них две тысячи часов.

– А я – две с половиной, – заметила капитан. – Летать на нём куда безопасней, чем управлять автомобилем в Вашингтоне. Мы любим эти машины.

Кларк кивнул и прошёл в лётную кабину.

– Наслаждаетесь полётом? – бросил через плечо первый пилот. Нельзя сказать, что у него был дружеский голос и он забыл обвинение в неповиновении старшему по званию, да ещё при том, что на груди мнимого полковника были его собственные орденские планки, которые тот временно позаимствовал.

– Я не люблю давить на людей, подполковник, но это крайне важная операция. Пока это все, что я могу сказать.

– Моя жена работает медсестрой в больнице. – Кларк понял, что беспокоит пилота.

– Моя тоже, в Уилльямсбурге. – Пилот повернулся и посмотрел на пассажира.

– Ладно, все в порядке. До Найроби три часа лету.

* * *

– Ну и как я теперь вернусь в Вашингтон? – спросил Раман по телефону.

– Пока тебе придётся остаться в Питтсбурге, – сказала ему Андреа. – Может быть, окажешь помощь в расследовании, которое проводит ФБР.

– Ничего не скажешь, великолепно придумано.

– Займись делом, Джеф. У меня нет времени на то, чтобы успокаивать тебя, – недовольно сказала Прайс подчинённому.

– Да, конечно. – Раман бросил трубку.

Странно, подумала Андреа. Джеф всегда был одним из самых хладнокровных и дисциплинированных агентов. Но кто способен сохранять спокойствие в такое время?

Глава 52
Нечто ценное

– Тебе приходилось бывать здесь раньше, Джон? – спросил Чавез, когда самолёт зашёл на посадку и его тень побежала по дорожке.

– Бывал однажды. Впрочем, что увидишь из терминала. – Кларк расстегнул ремни и потянулся. Здесь заходило солнце, а до конца очень длинного для двух офицеров ЦРУ дня было ещё далеко. – Почти все, что я знаю про эту страну, прочитал у парня по имени Рурк[112]112
  Роберт Рурк – английский писатель, автор нашумевшей книги «Нечто ценное» (1955) о восстании в Кении племени мау-мау.


[Закрыть] – он писал про охоту и тому подобное.

– Но ведь ты не охотишься – по крайней мере не за животными, – добавил Динг.

– Раньше охотился. Все ещё люблю читать про охоту. Приятно охотиться за кем-то, кто не способен отстреливаться. – Джон повернулся, и по его лицу пробежала тень улыбки.

– Зато не так интересно. Хотя, может быть, безопаснее, – согласился Чавез. Неужели так уж безопасно охотиться на льва? – подумал он.

Самолёт пробежал до военного терминала. У Кении были свои ВВС, хотя чем они занимались, для приезжих мнимых офицеров оставалось тайной. Здесь их самолёт встретил сотрудник американского посольства. На этот раз им был военный атташе, чернокожий армейский полковник. Значок боевого пехотинца означал, что он ветеран войны в Персидском заливе.

– Добро пожаловать, полковник Кларк и майор Чавез. – Внезапно его голос изменился:

– Чавез, а мы раньше не встречались?

– Ниндзя! – улыбнулся Динг. – Вы тогда служили в штабе Первой бригады Седьмой дивизии.

– Холодная сталь! – отозвался полковник. – Вы были одним из тех парней, которые исчезли. Выходит, теперь нашлись. Не волнуйтесь, джентльмены, в отличие от наших хозяев я знаю кто вы, – предостерёг офицер.

– Откуда у вас этот значок, полковник? – спросил бывший сержант, когда они шли к стоянке автомобилей.

– Командовал батальоном во время войны с Ираком. Там нам кое в чём повезло, а кое в чём – нет. – Затем тон его голоса изменился. – Как дела дома?

– Пугающе плохо, – ответил Динг.

– Следует иметь в виду, что биологическое оружие имеет своей целью главным образом психологическое воздействие, вроде угрозы применения отравляющих газов против нас в девяносто первом.

– Может быть, – отозвался Кларк. – По крайней мере, на меня это чертовски подействовало, полковник.

– Да и на меня тоже, – признался военный атташе. – У меня семья в Атланте. Си-эн-эн сообщает, что там зарегистрировано несколько случаев заболевания.

– Прочитайте вот это, только побыстрее. – Джон передал ему последние сведения, полученные по факсу из Лэнгли. – Это лучше, чем телевизионная информация. – И тут же подумал, что слово «лучше» вряд ли употребимо в такой ситуации.

Похоже, полковнику по занимаемой должности полагался автомобиль с водителем. Атташе сел на переднее сиденье посольского лимузина и быстро пролистал страницы.

– На этот раз нам не оказывают официального приёма? – поинтересовался Чавез.

– Нет, не в аэропорту. Там, куда мы едем, нас ждёт местный коп. Я попросил своих знакомых в министерстве не привлекать к вашему приезду особого внимания. У меня в Найроби много друзей.

– Хорошая мысль, – одобрительно кивнул Кларк, когда лимузин выехал из аэропорта.

Через десять минут они уже были на месте. Склад торговца животными находился на окраине города, недалеко от аэропорта и главного шоссе, ведущего в буш. Рядом не было никаких жилых домов. Офицеры ЦРУ скоро поняли почему.

– Господи! – пробормотал Чавез, выходя из машины.

– Шумное место, правда? Я уже побывал здесь сегодня. Сейчас он готовит партию африканских зелёных обезьян к отправке в Атланту. – Атташе открыл свой кейс и передал что-то Кларку. – Вот, это вам понадобится.

– Понял. – Джон сунул конверт в папку.

– Привет! – поздоровался с ними торговец, вышедший из своей конторы. Это был крупный мужчина и, судя по выпирающему вперёд брюху, любитель пива. Рядом с ним стоял офицер полиции – нашивки на мундире свидетельствовали о его высоком положении. Атташе подошёл к полицейскому и отвёл его в сторону. Офицер не возражал. Кларк понял, что этот армейский полковник знает местные правила.

– Здравствуйте. – Джон пожал протянутую руку. – Я – полковник Кларк, а это – майор Чавез.

– Вы из американских ВВС?

– Совершенно верно, сэр, – ответил Чавез.

– Люблю самолёты. А на каких вы летаете?

– На самых разных, – отозвался Кларк. Этот бизнесмен был, по-видимому, готов сотрудничать. – Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете.

– Насчёт обезьян? Почему вас интересуют обезьяны? Главный констебль ничего не сказал мне об этом.

– Разве это имеет какое-нибудь значение? – спросил Джон, вручая торговцу конверт. Тот сунул его в карман, не открывая, – почувствовал, насколько он толстый.

– Нет, разумеется, зато я люблю следить за самолётами. Итак, чем могу служить? – Голос торговца звучал теперь дружески и располагающе.

– Вы торгуете обезьянами, – сказал Джон.

– Это верно. Продаю их в зоопарки, отдельным любителям и в медицинские лаборатории. Пошли, я покажу вам. – Он повёл их к зданию, с трех сторон закрытому рифлёным железом. У четвёртой стояли два грузовика, и пятеро рабочих в толстых кожаных перчатках грузили на них клетки с обезьянами.

– К нам только что поступил заказ на сто обезьян из вашего Центра инфекционных болезней в Атланте, – объяснил торговец. – Это красивые животные, но причиняют людям массу неприятностей. Местные фермеры ненавидят их.

– Почему? – спросил Динг, глядя на клетки, сделанные из стальной сетки, с ручками наверху. Издали они напоминали клетки, в которых перевозят на рынок кур, однако вблизи они оказались чуть больше, но…

– Они уничтожают урожаи, причиняют вред сельскохозяйственным угодьям. Что-то вроде крыс, только умнее, а в Америке их прямо-таки боготворят и возражают против того, чтобы использовать в медицинских целях. – Торговец засмеялся. – Как будто их скоро не станет. Здесь их миллионы. Мы вылавливаем штук тридцать в одном месте, а через месяц снова приезжаем туда же и забираем ещё тридцать. Фермеры умоляют нас приезжать почаще и отлавливать как можно больше.

– Не так давно у вас была готова партия обезьян для отправки в Атланту, но вы продали их кому-то другому, правда? – спросил Кларк. Он оглянулся на своего спутника, который не подошёл вместе с ним к зданию. Чавез, удаляясь, казалось, пристально рассматривал пустые клетки. Может, ему претит запах, который действительно очень ощутим.

– Они не заплатили мне вовремя, а тут появился другой покупатель, готовый сразу заплатить наличными, – объяснил торговец. – Это ведь бизнес, полковник.

Джон усмехнулся.

– Я не упрекаю вас. Торговля есть торговля. Мне просто хочется узнать, кому вы их продали.

– Покупателю, – пожал плечами торговец. – Что ещё должно меня интересовать?

– Откуда он? – продолжал расспросы Кларк.

– Не знаю. Он заплатил мне долларами, но он, по-моему, не американец. Тихий неразговорчивый мужчина, – вспомнил торговец, – не слишком дружелюбный. Да, я знаю, что опоздал с отправкой партии обезьян в Атланту, но заказчики опоздали с оплатой, – напомнил он своему американскому гостю. – А вот вы, к счастью, не опоздали.

– За обезьянами прилетели на самолёте?

– Да, на старом «Боинге-707». Он был полон обезьян. Там были не только мои обезьяны. Их купили и в других странах. Видите ли, африканские зелёные широко распространены по всему континенту. Вашим любителям животных не следует беспокоиться о том, что обезьяны исчезнут. Вот гориллы действительно на грани вымирания. – К тому же, подумал торговец, гориллы, к сожалению, живут главным образом в Уганде и Руанде. За них платят большие деньги.

– У вас есть документы? Имя покупателя, грузовая декларация, регистрационный номер самолёта?

– Вы имеете в виду таможенные документы? – Торговец печально покачал головой. – К сожалению, нет. По-видимому, они затерялись.

– У вас договорённость с таможенной службой аэропорта, – заметил Джон с улыбкой, которая противоречила его настроению.

– Это верно, у меня много друзей в правительстве. – Ответная хитрая улыбка подтвердила догадку Кларка. Ну что ж, разве в Америке не существует служебной коррупции? – подумал он.

– И вы не знаете, куда они вылетели из Найроби?

– Нет, тут я никак не могу вам помочь. Я с удовольствием сделал бы это, если бы мог, – ответил торговец, похлопывая себя по карману, где лежал тугой конверт. – Мне очень жаль, что по некоторым сделкам моя документация оставляет желать лучшего.

Кларк подумал, а не стоит ли оказать давление на торговца? Нет, это не даст результата. Ему не доводилось работать в Кении, хотя он провёл некоторое время в Анголе, в семидесятые годы. В Африке редко остаются документы, все делается на словах, и деньги служат смазочным материалом. Кларк посмотрел на военного атташе, который беседовал с главным констеблем – это звание сохранилось со времён британского правления вместе с шортами и гетрами, он читал об этом в книгах Рурка. Сейчас полицейский подтверждает, наверно, что нет, торговец не преступник, просто у него определённые отношения с местными чиновниками, которые за скромную сумму стараются закрывать глаза на его деятельность, когда в том возникает необходимость. Да и обезьян вряд ли можно назвать национальным достоянием, особенно если то, что говорил торговец, правда. А это действительно похоже на правду. Фермеры рады, когда их избавляют от этих назойливых существ хотя бы потому, чтобы не слышать шума. Сейчас крики и визг, что доносились из клеток, были не тише, чем при драке в самом большом городском баре вечером пятницы. К тому же эти противные маленькие мерзавцы кусают и царапают даже руки в перчатках, когда переносят их клетки. Да и можно ли винить их в этом? Сегодня у этих мартышек не лучший день. Да и в Атланте их ждёт не сладкая жизнь. Догадываются ли они об этом? Кларк догадывался. Такое число обезьян не отправляют в зоомагазины, где животных продают людям, которые будут заботиться о них. Но в данный момент он не мог расходовать сочувствие на обезьян.

– Спасибо за помощь. Может быть, кто-нибудь ещё захочет поговорить с вами.

– Мне очень жаль, что я не смог рассказать вам что-то ещё. – Сейчас в искренности торговца можно было не сомневаться. Он наверняка думал, что за пять тысяч долларов наличными мог бы сделать для американцев нечто большее. Разумеется, это не значит, что он вернёт хотя бы цент из полученного.

Американцы направились к машине. Лицо Чавеза было задумчивым, но он молчал. Полицейский констебль и военный атташе, стоявшие у лимузина, попрощались, пожав друг другу руки. Американцы сели в машину, и она тронулась с места. Джон оглянулся назад. Торговец достал из кармана конверт и передал несколько банкнот своему приятелю констеблю. Разумно, подумал Кларк.

– Что вам удалось выяснить? – спросил настоящий полковник.

– У него нет никакой документации, – ответил Джон.

– Да, таков местный бизнес. Для вывоза обезьян из страны нужно платить таможенную пошлину, но полицейские и таможенники обычно…

– ., просто договариваются с торговцем, – прервал его Джон.

– Вот именно. Знаете, мой отец вырос в Миссисипи. Там говорили, что стоит шерифу графства прослужить на своём посту всего один срок, и он обеспечен на всю жизнь, понимаете?

– Клетки, – внезапно произнёс Динг.

– Что? – недоуменно спросил Кларк.

– Разве ты не обратил внимания на клетки, Джон? Мы уже видели такие же в Тегеране, в ангаре ВВС. – Чавез специально держался на расстоянии от сарая, чтобы сравнить клетки с теми, что он заметил в Мехрабаде. Относительные размеры и конфигурация были такими же. – Клетки для кур или для чего-то ещё в ангаре, где стояли истребители, помнишь?

– В самом деле, чёрт возьми!

– Ещё одно совпадение, мистер К. Что-то совпадений становится все больше и больше. Куда мы отправляемся отсюда?

– В Хартум.

– Я видел это кино.

* * *

По телевидению продолжали передавать новости, но почти ничего больше. Роль каждого филиала любой крупной телевизионной компании все более возрастала по мере того, как известные ведущие и комментаторы все дольше безвылазно сидели в своих штаб-квартирах в Нью-Йорке, Вашингтоне, Чикаго и Лос-Анджелесе. В новостях основное внимание уделялось показу национальных гвардейцев на главных шоссе, соединяющих штаты, где они перекрывали проезжую часть «хаммерами» или грузовиками. Никто не пытался прорваться через такую блокаду. Машины с продуктами и медикаментами пропускали после осмотра, а через день-другой их водителей подвергали тесту на антитела Эболы. После успешного анализа водителям выдавали пропуска с фотографиями, что позволяло им выполнять свою работу. Шофёры-дальнобойщики безропотно подчинились требованиям чрезвычайного положения.

Ситуация для других машин и на других дорогах была иной. Несмотря на то что основное движение транспорта между штатами проходило по магистральным шоссе, не было ни единого штата, который не связывала бы с соседями широко разветвлённая сеть второстепенных и просёлочных дорог. Их тоже приходилось блокировать. На это потребовалось время, и по телевидению передавали интервью с людьми, которые сумели пересечь границы штатов, считая это своего рода геройством. Далее следовал комментарий, который сводился к тому, что это наглядное доказательство несостоятельности распоряжения президента, не говоря уже о том, что оно невыполнимо, неразумно и противоречит Конституции.

– Его просто невозможно исполнить, – заявил эксперт по транспортным перевозкам, выступая в программе утренних новостей.

Однако при этом никто не принял во внимание, что национальные гвардейцы – жители местности, которую охраняют, и умеют читать карты. К тому же их оскорбило, что их считают круглыми идиотами. К полудню среды на всех второстепенных и просёлочных дорогах уже стояли машины Национальной гвардии с вооружёнными гвардейцами в защитных костюмах, в которых они (как мужчины, так и женщины, хотя различить их внешне было практически невозможно) походили на марсиан.

На второстепенных дорогах чаще, чем на главных шоссе, случались стычки. Иногда они ограничивались словесными баталиями: моя семья вот совсем рядом, ну пойдите навстречу, парни, а? Чаще всего такие проблемы решали здравый смысл, элементарная проверка по телефону, запрос по радио. Однако в ряде случаев в прямом смысле слова приходилось прибегать к принуждению: начинались ссоры, обмен взаимными оскорблениями, ругань, обстановка накалялась, а дважды дело дошло даже до перестрелки, в одной из которых погиб человек. Эта новость мигом распространилась по всей стране, и снова комментаторы выразили сомнение в разумности президентского решения. Нашлись и такие, кто прямо обвинили в этой смерти главу Белого дома.

Однако в большинстве своём даже самые решительно настроенные граждане, которые рвались проехать через охраняемые перекрёстки, увидев вооружённых солдат, поворачивали обратно.

То же самое относилось и к государственной границе. Канадская армия и полиция со своей стороны закрыли все контрольно-пропускные посты. Американским гражданам, находившимся в Канаде, посоветовали пройти проверку в ближайшей больнице, где их помещали в карантин, цивилизованно и вежливо. Аналогичным образом поступали и в Европе, правда, в разных странах несколько по-разному. Впервые за всю историю южная граница Соединённых Штатов была перекрыта совместно мексиканской армией и американскими властями, на этот раз был остановлен транспорт, направлявшийся главным образом на юг.

Кое-какой местный транспорт продолжал двигаться. Супермаркеты и отдельные магазины были открыты для тех немногих, кому не хватало самого необходимого. В аптеках были распроданы все запасы хирургических масок. Люди обращались в местные хозяйственные магазины и лавки, торгующие красками, чтобы приобрести защитные маски, предназначенные для работ с химикалиями. Телевидение давало советы, как сделать такие маски эффективными против вируса Эбола, в том числе обрызгать домашними дезинфицирующими составами. Однако при этом неизбежно находились люди, которые теряли чувство меры, что приводило к аллергии, респираторным заболеваниям и в нескольких случаях даже к смерти.