Текст книги "Реальная угроза"

В голове Робби что-то сработало.

Учения по оценке эффективности бомбового удара.

Технический представитель, предпочитающий отмалчиваться.

Бомбардировщик А-6Е направляется к побережью курсом один-один-пять в сторону Эквадора и возвращается на «Рейнджер» курсом два-ноль-пять. Значит, последняя сторона треугольника должна – может – провести «птичку» командира эскадрильи над... Колумбией.

Сообщение о мощном взрыве бомбы в автомобиле.

Авиационная бомба в горючем корпусе из клетчатки. Нет, «умная» бомба в горючем корпусе из клетчатки, поправил себя капитан третьего ранга Джексон.

Тогда, черт побери...

Происшедшее казалось Джексону интересным в нескольких отношениях. Убийство одного из главарей наркобизнеса не отягощало его совесть. Более того, он нередко удивлялся, почему не сбивают самолёты, доставляющие в США контрабандные грузы наркотиков. Столько разговоров политических деятелей относительно угрозы безопасности Соединённых Штатов и химической войны против американцев – тогда почему бы, подумал он, не провести настоящее испытание эффективности авиационных ракет? И не понадобится тратить деньги на беспилотные цели. Не было ни одного лётчика в военно-морской авиации, кто с удовольствием не сбил бы несколько самолётов с грузом наркотиков на борту. Враг находится там, где его удаётся обнаружить – вернее, где его обнаруживает Национальное командование, а профессия капитана третьего ранга Роберта Джефферсона Джексона заключалась в том, чтобы избавить свою родину от её врагов. Если удаётся сделать это с помощью «умной» бомбы и при этом заставить всех поверить в то, что взрыв вызван какой-то иной причиной, – ну что ж, это демонстрирует подлинный артистизм.

Но по-настоящему любопытным было то, что Робби казалось, будто он понимает смысл происходящего. В этом и заключается недостаток тайн. Их невозможно сохранить. Так или иначе, они неизбежно становятся известны многим. Сам-то он, разумеется, никому не скажет о том, что стало ему очевидным. И всё-таки жаль, что об этом не узнают все.

Зачем скрывать это от общественности? – не мог понять Робби. Главари наркобизнеса убили директора ФБР, это ясно всем. Таким образом они объявили войну Соединённым Штатам. Почему бы тогда не заявить во всеуслышание: мы объявляем войну вам! К тому же в год выборов президента. Да разве бывало, чтобы американский народ не поддерживал своего президента, когда он заявлял о необходимости уничтожить врага, угрожающего безопасности нации?

Но профессия Джексона не была связана с политикой. Кроме того, пора отправляться к командиру авианосца. Через пару минут Джексон подошёл к каюте шкипера. Морской пехотинец, застывший у двери, распахнул её при виде офицера.

Робби вошёл в каюту командира авианосца и увидел, что тот занят чтением шифровок.

– Вы не соблюдаете форму одежды, – сурово заявил шкипер, посмотрев на Джексона.

– Что... извините меня, капитан первого ранга. – Робби остановился и посмотрел вниз – ему показалось, что у него расстёгнута прореха.

– Смотрите. – Командир «Рейнджера» протянул ему копию радиограммы. – Вы только что произведены в очередное звание, Робби, – извините меня, капитан первого ранга Джексон. Поздравляю. Такое известие ранним утром взбадривает куда лучше чашки кофе, верно?

– Благодарю вас, сэр.

– Теперь нам остаётся одно: добиться того, чтобы эта ваша тактическая схема с перехватчиками оказалась успешной.

– Так точно, сэр.

– Можешь звать меня просто Риччи, Роб.

– Хорошо, Риччи.

– Впрочем, пока лучше всё-таки обращаться ко мне на мостике «сэр», да и в присутствии других офицеров тоже, – напомнил ему шкипер. Джексон не обиделся.

Над офицерами, только что повышенными в звании, всегда подшучивают. Кроме того, им приходится организовывать за свой счёт вечеринки, на которых «обмывают» новые погоны.

* * *

Телевизионщики прибыли рано утром. Им тоже пришлось нелегко на подъёме к дому Унтивероса. Полиция уже была здесь, и никому из репортёров не пришло в голову, относятся ли эти полицейские к категории «ручных», купленных баронами наркобизнеса? Полицейские были в обычных мундирах, с пистолетами у пояса и вели себя, как самые обычные парни. Поиски уцелевших при взрыве – настоящие поиски, – проводившиеся под руководством Кортеса, были закончены, двоих, кого удалось найти, уже отправили отсюда вместе с большинством уцелевших охранников. Увезли также и почти все оружие. Вообще-то, охранники в Колумбии не являются чем-то особо необычным, хотя автоматическое оружие и крупнокалиберные пулемёты, что у них на вооружении, не вызывают одобрения. Разумеется, Кортес тоже уехал до прибытия телевизионщиков, и когда начались съёмки, полицейские уже вовсю вели осмотр места происшествия. Несколько групп, представляющих крупные телевизионные компании, повели передачу через спутники связи, хотя один из тяжёлых грузовиков с оборудованием не справился с крутым подъёмом и остался на полпути.

Самая простая часть осмотра, запечатлённая навечно портативными телекамерами, началась в том месте, где раньше находился конференц-зал. Сейчас он превратился в кучу обломков высотой в три фута. Самая крупная из найденных частей тела принадлежала одному из членов производственного комитета (его название тоже скрыли от тележурналистов) – поразительно целая правая нога от колена до ботинка, все ещё аккуратно зашнурованного. Позднее удастся установить, что она принадлежала Карлосу Вагнеру. Жена и двое детей Унтивероса находились в противоположной части дома, на втором этаже, наверно, смотрели фильм. Видеомагнитофон, все ещё включённый, был обнаружен рядом с телами.

Телевизионная камера следовала за одним из уцелевших охранников, который на этот раз вместо своего АК-47 нёс изуродованное, окровавленное тело мёртвого ребёнка к машине «скорой помощи».

– Боже мой! – выдохнул президент, который следил за этой сценой по одному из нескольких телевизоров в Овальном кабинете. – Если кто-нибудь дознается...

– Господин президент, мы уже занимались подобными акциями в прошлом, напомнил Каттер. – Налёт на Ливию при Рейгане, бомбардировки Ливана и...

– И всякий раз разражался грандиозный скандал! Никого не интересует, почему мы решились на это, им важно лишь одно – погибли посторонние люди. Господи, Джим, но ведь там был ребёнок! Как нам объяснить это? Простите, но он просто случайно оказался в доме, на который мы сбросили бомбу?

– Утверждают, – говорил телевизионный репортёр на экране, – что владелец этого дома был одним из главарей Медельинского картеля, однако в местной полиции нам сообщили, что он никогда официально не привлекался к суду ни по какому обвинению и потому... – Репортёр замер перед камерой. – Вы сами видели, как пострадали его жена и дети от взрыва бомбы, доставленной сюда на автомобиле.

– Просто великолепно! – Президент выключил телевизор. – Эти мерзавцы делают что им угодно с нашими детьми, но, если мы начинаем преследовать их у них дома, внезапно оказывается, что жертвы именно они! Мур уже докладывал конгрессу об этом?

– Нет, господин президент. ЦРУ не обязано информировать их, пока не пройдёт сорока восьми часов с начала операции, а эта операция официально началась только вчера вечером.

– Они не узнают ничего об этом без нас, – сказал президент. – Но, если мы сообщим об этой операции представителям конгресса, невозможно будет сохранить происшедшее в тайне. Передайте об этом Муру и Риттеру.

– Господин президент, я не могу...

– То есть как это не можете? Это не предложение, а приказ, мистер. Потрудитесь исполнить его. – Президент подошёл к окну. – Всё должно было произойти по-другому, – добавил он.

Каттер понимал, разумеется, в чём было дело. Съезд оппозиционной политической партии откроется через несколько дней. Её кандидат, губернатор Миссури Боб Фаулер, опережал президента в опросах общественного мнения. В этом, конечно, не было ничего странного. Президент, баллотирующийся на второй срок, прошёл через первичные выборы без серьёзного сопротивления, результат оказался заранее предрешённым и потому неинтересным. А вот Фаулеру пришлось биться, не жалея сил, за выдвижение своей кандидатуры от оппозиционной партии, и даже сейчас ему все ещё не хватало голосов для достижения желанной цели. Избиратели всегда проявляли интерес к кандидатам, активно борющимся за выдвижение своей кандидатуры и отстаивающим что-то новое. Несмотря на то, что в кандидатуре Фаулера не было ничего нового и интересного, а сам он по живости и характеру не особенно отличался от половой тряпки, людей привлекала сама острота борьбы.

Подобно любому кандидату, начиная с Никсона, когда впервые была объявлена война наркотикам, Фаулер утверждал, что президент не выполняет обещание бороться с наркобизнесом. Это заявление было знакомо человеку, занимающему сейчас Овальный кабинет, – ведь он и сам четыре года назад отстаивал аналогичную платформу.

Сумев успешно доказать избирателям, что именно он в состоянии решить эту и другие проблемы, он переселился в дом на Пенсильвания-авеню. И вот теперь президент действительно попытался выполнить данное им обещание. Попытался – и вот результат. Правительство Соединённых Штатов только что применило самое страшное в мире оружие, чтобы убить пару детей и их мать. Именно это громогласно заявит Фаулер. В конце концов, сейчас год выборов президента.

– Господин президент, в данный момент неблагоразумно прерывать операции, которые мы сейчас проводим. Если вы действительно хотите отомстить за смерть директора ФБР Джейкобса и остальных американцев, а также нанести серьёзный ущерб контрабанде наркотиков, сейчас нельзя останавливаться. Впервые появились заметные результаты. Число контрабандных рейсов уменьшилось на двадцать процентов, – напомнил Каттер, – прибавьте к этому удачную операцию по конфискации денег наркобизнеса, которые они пытались отмыть здесь, и можно считать, что удалось достичь настоящей победы.

– А как мы объясним бомбардировку?

– Я думал об этом, сэр. Что, если заявить, что причина взрыва нам неизвестна, однако есть два разумных объяснения. Первое: нападение могла произвести одна из фракций М-19. За последнее время их политические руководители явно отрицательно относятся к деятельности наркомафии. И второе: внутри Медельинского картеля идёт борьба за власть.

– Доказательства? – спросил президент, не поворачивая головы. Каттер знал, что, когда Ковбой не смотрит тебе в лицо, это плохой знак. Адмирала это беспокоило. Политика – не очень приятная и явно небезопасная игра, но здесь, в столице страны, она особенно интересна.

– Убийство Джейкобса и сопровождающих его лиц было безответственным поступком. С этим никто не сможет спорить. Мы пустим слух, что некоторые главари картеля выступили против тех, кто решился на такой опасный шаг, потому что это поставило в сложное положение всю деятельность организации. – Каттеру нравилось такое объяснение. Вообще-то, его выдвинул Риттер, но президент этого не знал. – Нам известно, что главари картеля, не колеблясь, убивают членов семей предателей – более того, это их отличительный знак. Таким образом мы объясним, что они убивают друг друга. У нас будут и волки сыты, и овцы целы, – закончил Каттер, улыбаясь спине президента.

Президент отвернулся от окна. Выражение его лица было скептическим, но...

– Вы действительно считаете это осуществимым?

– Да, сэр, считаю. Кроме того, мы получим возможность нанести ещё один удар в ходе операции «Обмен любезностями».

– Я должен продемонстрировать, что мы предпринимаем какие-то меры, – тихо сказал президент. – А как относительно тех солдат, что действуют у нас в джунглях?

– Они устранили пять временных баз, занимающихся очисткой наркотиков. Погибли двое и ещё два человека ранены, но легко. Ничего не поделаешь, сэр, на это пришлось пойти. Это профессиональные военные. Они сознательно пошли на такой риск, гордясь полученным заданием. В этом отношении у вас не будет никаких проблем, сэр. Очень скоро в окрестных деревнях станет известно, что работать на картель опасно, и крестьяне откажутся от предложений. Это затруднит обработку наркотиков. Пусть ненадолго, всего на несколько месяцев, но затруднения будут реальными. Вы сможете отметить, что объём ввозимых в страну наркотиков заметно сократился. Скоро повысится и цена кокаина. И на это тоже можно указать. Именно так мы оцениваем успех или провал операций по перехвату. Перед тем как вы выступите с таким заявлением, газеты опубликуют новости по поводу сокращения контрабанды наркотиков – мы организуем это.

– Ну что ж, тем лучше. – На лице президента впервые за день появилась улыбка. – Продолжайте – только постарайтесь действовать поосторожнее.

– Непременно, господин президент.

* * *

Утренняя зарядка для 7-й дивизии началась в 6.15. Это отчасти объясняло пуританские добродетели, которыми отличалась дивизия лёгкой пехоты. И хотя солдаты, особенно молодые, любят выпить ничуть не меньше всех американцев, физическая тренировка с похмелья – это всего лишь один шаг до мучительной смерти. В Форт-Орде было уже тепло, и к семи часам, когда закончилась ежедневная трехмильная пробежка, все солдаты взвода выглядели изрядно взмыленными. Затем наступило время завтрака.

Этим утром офицеры ели вместе, и разговоры за столом ничем не отличались от того, о чём говорили по всей стране.

– Так им и надо, этим ублюдкам, – заметил один капитан.

– По телевидению говорили, что бомбу привезли в автомобиле, – добавил другой.

– Будьте уверены, в ЦРУ знают толк в таких вещах. У них такой опыт в Ливане, да и в других местах, – послышался голос помощника командира роты.

– Это не так просто, как тебе кажется, – заметил батальонный 8-2, начальник разведки. Раньше он командовал ротой в подразделении «рейнджеров» и неплохо разбирался в бомбах и минах-ловушках. – Но кто бы это ни сделал, работа – блеск.

– Жаль, что нас там нет, – сказал лейтенант. Младшие офицеры согласно закивали. Те, что постарше, помалкивали. Планы, предусматривающие в случае необходимости развёртывание военных действий, обсуждались при штабных учениях на уровне дивизии и корпуса уже несколько лет. Проблема ведения военных действий – а именно об этом и шла речь – обсуждалась очень серьёзно, хотя большинство старших офицеров придерживались мнения, что такое возможно... разумеется, при условии согласия правительства этих стран. А вот на это рассчитывать, конечно, не приходилось, хотя, по мнению офицеров, правительство можно было понять. Трудно переоценить уровень отвращения, которое армия испытывает к наркотикам. Старшие офицеры, командующие батальонами, майоры и чины повыше слишком хорошо помнили семидесятые годы, когда армия страдала от наркотиков ничуть не меньше, чем её обвиняли, и были известны случаи, когда офицерам кое-где приходилось бывать только в сопровождении вооружённой охраны.

Понадобилось много лет упорной борьбы, чтобы справиться с этой болезнью. Даже сегодня каждый американский военнослужащий мог быть подвергнут неожиданной проверке. Для старших сержантов и всех офицеров прощения не существовало, следовало немедленное увольнение из армии. В отношении рядового состава и сержантов ранга Е-5 и ниже были некоторые послабления: в случае, если обнаруживались в крови следы наркотиков, виновный получал строгий выговор и наказание в соответствии со статьёй 15 Военного кодекса; за следующим нарушением следовало немедленное увольнение. Официальным лозунгом было: «Только не в нашей армии!» Были и другие причины ненависти к наркотикам. Многие из сидевших за столом офицеров имели семьи, и рано или поздно мог настать момент, когда торговцы наркотиками попытаются предложить свой товар их детям. Тут все придерживались единой точки зрения: всякий, кто попытается продать наркотики детям профессиональных военных, подвергает свою жизнь смертельной опасности.

Подобные случаи происходили редко: военные – народ дисциплинированный, однако стремление покончить с торговцами наркотиками было налицо. И не только стремление, но и реальная возможность.

Когда всё-таки происходило неизбежное и торговцы наркотиками исчезали, это событие всегда приписывали ссорам за сферы влияния. Большинство таких убийств оставались нераскрытыми.

И сейчас Чавез занимается именно этим, внезапно понял Тим Джексон. В конце концов, произошло слишком много совпадений. Чавез, Муньос и Леон. Все говорят по-испански. Все уехали в один и тот же день. Значит, они принимали участие в специальной операции, скорее всего, по поручению ЦРУ. Такое задание является, несомненно, опасным, но все они солдаты, такова их профессия. Лейтенант Джексон вздохнул теперь свободнее – он знал то, чего знать ему не полагалось. Чем бы ни занимался Чавез, это его работа, а значит, с ним всё будет в порядке. Тим Джексон впредь не станет выяснять его местонахождение. По-видимому, Чавез справится с заданием. Лейтенант помнил, что Динг – превосходный солдат. Если операция вообще кому-то по силам, Чавез с ней справится.

* * *

Телевизионщики вскоре закончили съёмку, им надоело пребывание в разрушенной цитадели, и они уехали, чтобы подготовить комментарии и сопроводительный текст. Как только последний телевизионный фургон скрылся из виду, направляясь к Медельину, на вершине горы тут же появился Кортес. На этот раз он приехал на «джипе». Он устал, испытывал раздражение, но его снедало любопытство. Произошло нечто в высшей степени странное, и он не мог понять, что именно. Кортес знал – он не успокоится, пока не выяснит все до конца. Два человека из находившихся внутри дома во время взрыва чудом уцелели и уже были доставлены в Медельин, где находились в руках надёжного врача. Кортес позже собирался допросить их, но сначала ему нужно было выяснить ещё одно обстоятельство. Отряд полицейских, находившихся вблизи развалин, подчинялся капитану, который уже давно нашёл общий язык с картелем. Феликс не сомневался, что капитан не будет испытывать горя от смерти Унтивероса и остальных главарей картеля, но какое это имеет значение, правда? Кубинец остановил «джип», вышел из него и направился к капитану, который беседовал с двумя полицейскими.

– Доброе утро, капитан. Вы уже выяснили, что это была за бомба?

– Без сомнения, она находилась внутри автомобиля, – заверил его капитан.

– Да, у меня тоже возникло такое подозрение, – терпеливо согласился Кортес. – А что за взрывчатое вещество?

– Не имею представления, – пожал плечами капитан.

– Может быть, вам удастся выяснить это, – подсказал Кортес, – в ходе вашего расследования.

– Хорошо. Я займусь этим.

– Спасибо, капитан. – Кортес направился к своему «джипу», чтобы отправиться теперь на север. При изготовлении кустарной бомбы могли использовать динамит – здесь было немало этого взрывчатого вещества, используемого в рудниках и горных разработках, – или пластическую взрывчатку, производимую для промышленных целей, или даже азотную селитру, необходимую для удобрения полей. Но если бомбу изготовила М-19, то, по мнению Кортеса, для неё использовали бы семтекс, чешскую разновидность RDX, популярную сейчас среди марксистских террористических организаций из-за большой мощности, доступности и дешевизны. Если удастся определить, что за взрывчатое вещество использовалось, возможно, он узнает, кто её изготовил. Кортес удовлетворённо улыбнулся – ведь он заставил капитана полиции получить для него эту информацию. Спускаясь по крутому горному склону, он подумал, что это лишь одно из нескольких обстоятельств, являющихся поводом для удовлетворения.

Действительно, были и другие. Гибель четырех главарей картеля причинила ему ничуть не больше грусти, чем капитану полиции. В конце концов, они были всего лишь бизнесмены, а не личности, по отношению к которым Кортес испытывал уважение. Они только платили ему, вот и все. Те, кто взорвал эту мощную бомбу, обнаружили удивительный профессионализм. Кортес снова задумался над тем, что вряд ли всё-таки это могло быть делом рук ЦРУ. Американцы не умеют убивать людей. Он не был испуган тем, что сам едва не погиб. Тайные операции являлись его профессией, в конце концов, и он отдавал себе отчёт в угрожающей ему опасности. К тому же если бы именно он был главной целью такого изощрённого и элегантного плана, то вряд ли смог бы сейчас искать виновников. Как бы то ни было, гибель Унтивероса, Фернандеса, Д'Алехандро и Вагнера означала, что в руководстве картеля образовались четыре вакантных места, там стало на четыре человека, обладавших властью, деньгами и престижем, меньше... Если бы Кортес захотел, ему теперь не понадобилось бы одолевать их сопротивление. Если...

Почему бы и нет? Ведь ему хочется завоевать для себя место за столом, где сидят руководители картеля. Несомненно, место. А может быть, нечто большее. А пока ему предстояла работа, в ходе которой нужно было найти виновников совершенного «преступления».

Когда он приехал в Медельин, двоих, что уцелели при взрыве в доме, уже перевязали и вместе с полудюжиной слуг погибшего главаря приготовили для допроса. Их поместили на верхнем этаже многоэтажного здания в Медельине, прочного и пожаростойкого, со звуконепроницаемыми стенами и полом, что было в данном случае очень кстати. Кортес вошёл в комнату. Все восемь преданных слуг сидели, прикованные наручниками к стульям с высокими спинками.

– Кто из вас знал о предстоящей встрече? – спросил он тихим приятным голосом.

Все закивали. Разумеется, о намеченном на вчерашний вечер совещании знали все. Унтиверос любил поговорить, а слуги поневоле выслушивали его.

– Отлично. Кто из вас рассказал об этом и кому? – Теперь голос Кортеса звучал бесстрастно – голос образованного человека. – Ни один из вас не выйдет отсюда, пока я не получу ответ на этот вопрос.

Тут же послышались бессвязные возражения. Он ожидал этого. Большинство отрицаний соответствовало действительности. Кортес в этом не сомневался.

Очень жаль.

Феликс взглянул на старшего охранника и показал на служанку, прикованную к стулу, крайнему слева.

– Начнём с неё.

* * *

Губернатор Фаулер вышел из номера отеля, уверенный, что цель, которой он посвятил последние три года жизни, теперь в пределах досягаемости. Почти в пределах, напомнил он себе, – в политике не бывает стопроцентно определённого.

Однако конгрессмен из Кентукки, который, на удивление всем, сопротивлялся крайне успешно, только что согласился уступить голоса делегатов, обещавших ему поддержку, в обмен на пост в кабинете министров. В результате Фаулер не только получил гарантированное большинство голосов, но и несколько сотен их на всякий непредвиденный случай. Разумеется, он умолчал об этом. Фаулер дал возможность конгрессмену из Кентукки самому выступить с заявлением, намеченным на второй день съезда, чтобы покрасоваться ещё раз в ослепительных лучах солнца – или, вернее, юпитеров. Новости просочатся из лагерей обоих соперников, но конгрессмен только улыбнётся по-мальчишески и скажет слушателям, что, если им нравится, пусть придумают что угодно, – все равно лишь он один знает правду.

Политика, подумал Фаулер, бывает иногда такой фальшивой. Это казалось особенно странным, потому что сам Фаулер был прежде всего очень честным человеком, что, впрочем, отнюдь не мешало ему нарушать все правила игры.

И сейчас, стоя перед сияющими юпитерами телевизионщиков и не сказав ничего за все шесть минут непрерывных ответов на вопросы, он пользовался этими правилами. Да, они вели «интересные дискуссии» о «важных проблемах, стоящих перед нашей страной». Губернатор и конгрессмен придерживались «одинаковой точки зрения в своём стремлении видеть новое руководство» для страны, которая – оба были уверены, хотя и не могли пока сказать более определённо, – будет процветать независимо от того, кто одержит победу в ноябре. Действительно, незначительные политические расхождения между президентами и политическими партиями терялись в шуме Капитолия, к тому же американские партии становились столь дезорганизованными, что от раза к разу выборы президента все больше превращались в конкурс красоты. Возможно, это и к лучшему, подумал Фаулер, хотя не очень приятно сознавать, что власть, к которой так стремишься, на самом деле всего лишь иллюзия. Затем пришло время вопросов.

Первый же вопрос удивил его. Фаулер не видел, кто его задал. Лучи юпитеров и вспышки фотоаппаратов слепили его – после нескольких месяцев бесчисленных выступлений и пресс-конференций Фаулер начал сомневаться, что у него когда-нибудь полностью восстановится зрение, – но это был мужской голос, и губернатору показалось, что он принадлежит репортёру какой-то крупной газеты.

– Господин губернатор, из Колумбии поступило сообщение, что мощный взрыв бомбы в автомобиле уничтожил дом одного из главарей Медельинского картеля вместе с его семьёй. Поскольку это событие последовало сразу же после убийства директора ФБР и нашего посла в Колумбии, нам хотелось бы знать ваше мнение на этот счёт.

– Боюсь, что у меня не было времени выслушать утренние новости, потому что я завтракал с конгрессменом. Что вы хотите сказать этим вопросом? – спросил Фаулер. Его манера поведения изменилась – теперь он был уже не полный оптимизма кандидат, а осторожный политик, рассчитывающий стать государственным деятелем, что бы ни подразумевалось под этим, черт побери, подумал Фаулер. Когда-то всё было так ясно.

– Ходят слухи, сэр, что в этом покушении может быть замешана Америка, – пояснил репортёр.

– Вот как? Вы знаете, что между мной и президентом немало расхождений во мнениях, причём отдельные расхождения по весьма важным вопросам, но я не могу предположить, чтобы наш президент способен был пойти на заранее обдуманное хладнокровное убийство, и уж, вне всякого сомнения, я не могу обвинить в этом нашего теперешнего президента, – произнёс Фаулер голосом, присущим, по его мнению, настоящему государственному деятелю. Вообще-то, он не собирался говорить ничего; в конце концов, именно для этого и даны государственным деятелям голоса – ими или произносят совершенно очевидные вещи, или не вкладывают в слова никакого значения. На протяжении почти всей кампании Фаулеру удавалось добиваться этого. Даже злейшие враги – а таких было несколько даже в его собственной партии, не говоря про оппозиционную, – считали, что он честный мыслящий человек, обращающий внимание на важные проблемы и избегающий оскорбительных выпадов. Только что сделанное заявление лишь подтверждало это.

Он не собирался менять политику, проводимую американским правительством, и не думал о том, чтобы загнать в ловушку своего будущего оппонента. Однако, сам не сознавая этого, Фаулер сделал и то, и другое.

* * *

Свою поездку президент запланировал заранее. По традиции было принято, чтобы глава исполнительной власти не проявлял особой инициативы во время проведения съезда оппозиционной партии Работать в Кэмп-Дэвиде было так же просто, как и в Вашингтоне, – даже проще, потому что здесь не требовалось отвечать на вопросы журналистов. Но чтобы попасть в Кэмп-Дэвид, приходилось преодолевать сложные препятствия. Пока вертолёт корпуса морской пехоты VН-З ждал президента на лужайке Белого дома, он вышел из дверей первого этажа вместе с супругой и двумя сопровождающими сотрудниками. И тут же их встретила толпа репортёров и множество телевизионных камер. Интересно, промелькнуло в голове президента, понимают ли русские со своей гласностью, что их ожидает.

– Господин президент! – выкрикнул один из самых старших телерепортёров. – Губернатор Фаулер заявил, что надеется, мы не имеем никакого отношения к взрыву этой бомбы в Колумбии! Что можете сказать вы по этому поводу?

Уже по пути к канату, отгораживающему его от журналистов, президент понял, что совершил ошибку, но вопрос притягивал его к журналистам, как лемминг стремится к гибели в море. У президента не было выбора. Вопрос был задан так громко, что все слышали его, и не ответить – значило дать определённый ответ.

Президент отказался ответить на вопрос о... Он не мог покинуть Вашингтон на неделю, уступив главную роль на политической сцене сопернику, если оставить этот вопрос без ответа на лужайке Белого дома.

– Соединённые Штаты, – произнёс президент, – не убивают невинных женщин и детей. Соединённые Штаты воюют против тех, кто так поступает. Мы не можем опуститься до такого отвратительного уровня, как эти люди. Это достаточно ясный ответ? – Голос президента был спокойным и размеренным, но взгляд, который он бросил на репортёра, задавшего вопрос, заставил этого опытного журналиста упасть духом прямо на глазах. Как приятно, подумал президент, что его власть иногда заставляет этих сукиных сынов почувствовать глупость собственных вопросов.

Это была вторая крупная политическая ложь, выпущенная на свободу в этот день, к тому же в день, когда не было особенных новостей. Губернатор Фаулер отлично помнил, что Джон и Роберт Кеннеди разрабатывали план убийства Кастро и других политических деятелей с увлечением дилетантов, начитавшихся романов Яна Флеминга, и вскоре поняли, причём поняли на собственной шкуре, что политические убийства – дело грязное и не из приятных. Даже очень неприятное, потому что, как правило, рядом оказываются люди, которых вам не хотелось бы убивать.

Теперешнему президенту было известно все о «попутном уроне» – этот термин казался ему отвратительным, хотя одновременно чётко говорил о чём-то и совершенно необходимом, что невозможно объяснить людям, не понимающим жестокую реальность современного мира: террористы, преступники и самые разные трусы – а жестокие люди являются, как правило, трусами – стараются спрятаться за спины невинных или среди них, бросая вызов закону, используя альтруизм своих врагов в качестве оружия против них же. Вы не смеете тронуть нас. Мы – преступники, тогда как вы – на стороне закона. Вы не сможете напасть на нас, не уронив свой престиж. Это наиболее отвратительная сторона этих наиотвратительнейших людей, и иногда – редко, но всё же иногда – им приходилось доказывать, что они ошибаются. А это всегда грязное и неприятное дело, не так ли? Нечто вроде международной автокатастрофы.

Но как мне объяснить это американскому народу, черт побери?! Да ещё в год выборов президента. Голосуйте за президента, который только что убил женщину с двумя её детьми и нескольких домашних слуг для того, чтобы защитить от наркотиков ваших детей?.. Понимает ли губернатор Фаулер, подумал президент, насколько иллюзорна власть президента и какой возникает шум, когда один принцип сталкивается с другим? Это куда хуже, чем шум репортёров, решил он. Направляясь к самолёту, он покачал головой. Сержант морской пехоты отсалютовал ему у ступеней. Президент ответил ему тем же – такова традиция, несмотря на то, что ни один из последних президентов не носил мундир. Президент опустился в кресло, пристегнул ремни и взглянул на собравшуюся толпу. Камеры продолжали работать, снимая взлёт. Телевизионные компании не включали эти кадры в свои передачи, но на всякий случай – вдруг вертолёт взорвётся или потерпит катастрофу во время полёта – настаивали на съёмке до последнего момента.