Текст книги "Дети-одуванчики и дети-орхидеи"
Автор книги: Томас Бойс
Жанр: Зарубежная прикладная и научно-популярная литература, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Записано в звездах или в генах?
Более современная научная версия того же самого представления – генетический детерминизм. Согласно этой теории, все особенности наших физических черт, способностей, слабостей и возможностей прочно закрепляются во время зачатия в возникающей ДНК, которую мы наследуем от матери и отца. Это очень древнее представление о том, что судьба и характер определяются какой-то внутренней гиппократовой смесью крови, желтой желчи, черной желчи и слизи или соответствующим смешением классических элементов – земли, воды, воздуха и огня. Вы можете считать эту трактовку человеческого поведения «естественной» стороной в классическом споре о роли природы или воспитания, одним из ответов на вопрос, приходим ли мы в мир уже сформированными личностями или сам мир определяет, кто мы и кем станем.
Новая волна споров о детерминизме возникла под влиянием проекта «Геном человека». Это сугубо «естественный» подход, который, как нам обещали, позволит выделить гены, отвечающие за аутизм, шизофрению, сердечно-сосудистые заболевания и рак. Но никаких специальных генов не обнаружилось, и теперь ясно, что их роль в определении нашей личности не так однозначна. Нет прямого пути от гена к поведению, от ДНК к фенотипу. Все гораздо сложнее, изящнее и неопределеннее, чем могли предположить современные умы. На самом деле ученые постоянно напоминают нам (если, конечно, они честны сами с собой), что даже самые лучшие, ценные и тщательно сформулированные гипотезы бледнеют перед лицом реальной невероятной сложности мира природы.
Однако все будущие родители свято верят в свое влияние (все от «воспитания»), пока на них не сваливается ребенок, – и тут они не менее свято начинают верить в генетику (все от «природы»). Вот об этом и речь. До того, как у нас появляются дети, мы смотрим на непослушных детей как на результат плохого родительского воспитания. Вспомните, как вам испортили вечер в ресторане, потому что ребенок за соседним столом закатил скандал. Очевидно, что это вина родителей, которые не контролировали его и не воспитали должным образом. Однако взгляды тех, кто уже стал родителем, резко меняются, когда наше собственное чадо устраивает истерику в ресторане или в самолете. Мы забываем свое отношение к воспитанию и надеемся, что окружающие поймут, как мы старались вырастить ребенка, не создающего проблем. Но этот ребенок пришел в мир со своим характером, определяемым генами, и мы, родители, ничего не можем с этим поделать. Намного легче и гораздо удобнее списать шумное или проблемное поведение малыша на гены, за которые родители несут только косвенную ответственность, чем на наши способности к воспитанию.
Хотя генетический детерминизм владел умами широкой общественности, бывали времена, когда вера в условия окружающей среды безоговорочно одобрялась. Когда я был начинающим педиатром, учился в ординатуре и варился в научном «бульоне» 1970-х годов, факторы окружающей среды считались преобладающими и более сильными, чем гены, особенно в отношении расстройств психического здоровья и развития. Я помню одного пожилого лицемерного психиатра, с апломбом отстаивающего теорию, согласно которой «холодные, отстраненные» матери были основной причиной аутизма и шизофрении у детей. В более широком смысле, утверждал он, обстановка в семье служила чуть ли не единственной причиной всех психологических нарушений и проблем поведения. Для борьбы с заболеванием требовалось «лечение» семьи, а попытка приписать психиатрические отклонения генам или просто «биологии» считалась среди тогдашних медицинских светил «обвинением невинного», безнадежной и неприемлемой тактикой.
И если бы теория «холодных матерей» как причины аутизма у детей просто оказалась неверной! Беда в том, что целое поколение матерей (и отчасти отцов) выросло с убеждением, что именно они стали главной причиной детского аутизма, часто трагического и неизлечимого недуга.
Педиатрам известно немало историй о том, как родители вредят своим детям или пренебрегают ими. Но, к счастью, подавляющее большинство мам и пап любят детей, ценят, защищают и поддерживают их без оглядки на материальную или эмоциональную цену этой любви. Помню, как давным-давно меня попросили оценить поведение четырехлетнего мальчика, первенца у своих родителей. Войдя в кабинет, я увидел двух молодых родителей тридцати с небольшим лет. У папы на руках спала девочка примерно десяти месяцев, а мама, чуть не плача, пыталась удержать извивающегося дошкольника, который даже не заметил моего появления. Обстановка в кабинете была напряженной.
Мальчик (назовем его Девон) родился здоровым и крепким. Его принесли домой со всеми надеждами и ожиданиями родителей, впервые пускающихся в самое захватывающее и сложное жизненное плавание. Мама кормила Девона первые шесть месяцев, но потом была вынуждена отнять его от груди – у нее закончился декретный отпуск и она вернулась в колледж, где изучала хирургию. Девон рос «легким» ребенком, общался и улыбался в шесть недель, перекатывался на живот в четыре месяца, не требовал много внимания и примерно в годовалом возрасте начал произносить первые слова.
Однако сразу после первого дня рождения у родителей Девона зародились смутные, но возрастающие подозрения относительно его развития. Он говорил все меньше, а не больше слов, как можно было ожидать на втором году жизни; редко указывал на интересующие игрушки или предметы. Родителям стало сложно общаться с Девоном – он оставался равнодушным к их усилиям наладить зрительный контакт, поговорить или поиграть. Казалось, что мальчик погружался в пучину собственных мыслей и внутреннего хаоса, не освещаемого светом языка.
Ко второму дню рождения сына родители уже были совершенно убеждены в наличии проблемы. Временами им казалось, что ребенок не слышит, потому что он чаще всего не отзывался на свое имя, но обследование у специалиста не обнаружило нарушения слуха. Мальчик начал совершать повторяющиеся движения, размахивать руками или яростно шевелить пальцами ног. Когда Девон попал ко мне, он уже не разговаривал, только издавал пронзительные, повторяющиеся вопли, если его что-то раздражало или расстраивало.
Лечащий врач, с лучшими намерениями и в духе представлений тех дней об аутизме, начал изучать отношения Девона с его матерью, количество времени, которое она провела с младенцем в первый год его жизни, и ее чувство вины из-за возвращения к учебе. Намерение было четким и ясным: врач искал доказательства прохладных и отстраненных отношений между ребенком и его мамой. Но не могло ли именно состояние Девона стать причиной охлаждения отношений? Визит к врачу вылился в море слез, а отец яростно возмутился предположением изумленного педиатра.
Позже уже мне пришлось подтвердить диагноз «аутизм», принять на себя тревогу и беспокойство родителей и разубедить их в том, что нам известна причина заболевания. Я должен был помочь им принять своего сына и приступить к лечению.
Тот, кто верит в детерминизм окружающей среды, одновременно не прав и причиняет вред, потому что теории происхождения заболеваний не всегда подтверждаются и не лишены последствий. Вопрос не в том, чтобы попытаться определить Девона как орхидею или одуванчик. Вопрос в том, каким образом все дети, а потом и взрослые, становятся теми, кем становятся, превращаются ли они в орхидеи или одуванчики. Если ответ и найдется, то где-то между природой и воспитанием.
Или-или, или и то и другое?
«Великий датчанин» философ Сёрен Кьеркегор написал свою первую изданную книгу «Или-или», рассуждая о противоречии между эстетическим и этическим взглядом на жизнь, которое возникает по мере роста и взросления индивидуума. Кьеркегор утверждал, что развитие начинается с гедонистического, субъективного сознания – иными словами, с разума ребенка, со всем его естественным эгоизмом, сосредоточенностью на собственных потребностях и исполнении своих желаний. Но Кьеркегор считал, что в конце концов этот способ существования превращается в более этичный, в осознание моральной ответственности и обязанности. Человек обретает разум сознательного взрослого, способного подавлять базовые желания и эгоистичные приоритеты, чтобы достичь более глобального и осмысленного взгляда на мир.
Кьеркегор пришел к выводу, что только религиозная вера может спасти нас от этих двух конфликтующих и несовместимых граней существования. Смысл вот в чем: чтобы полностью разобраться в состоянии человека, нам нужно расстаться с естественным желанием воспринимать силы, которые нас формируют, как черные и белые. Такой чрезмерно упрощенный взгляд не охватывает всей полноты наших сложных характеристик.
В каком-то смысле в последние десятилетия современные науки о здоровье и развитии тоже сталкиваются со своего рода кьеркегоровским разделением – или-или – в яростном стремлении приписать происхождение болезни и расстройства или природе, или генетике. Хотя вера в окружающую среду настаивает на внешних причинах, которые скрыты в социальных и физических условиях существования человека (например, роль родителей в возникновении аутизма), вера в генетику так же категорично ставит во главу угла исключительное влияние внутренних причин, генов, определяющих фенотип и жизнь человека. До определенной степени каждая позиция пытается задавить другую; генетика и окружающая среда считаются противоречащими друг другу, диссонирующими ответами на одни и те же основополагающие вопросы: «В чем источник болезней и проблем человека?», «Почему одни болеют, а другие нет?». Или наоборот: «Откуда берется благополучие и благоденствие человека?», «Почему одни здоровы и счастливы, а другие нет?».
Первая попытка примирить эти однозначные представления была предпринята с появлением генетики поведения, а также с помощью анализа исследований с участием человеческих близнецов. С точки зрения генетики поведения, если существует генетический детерминизм, то шизофренией должны заболеть оба монозиготных (родившихся из одной оплодотворенной яйцеклетки, зиготы, которая разделилась на два разных, но идентичных эмбриона) близнеца. Если генетическое отклонение было единственной причиной заболевания, то два человека с одинаковым геномом будут всегда страдать от одних и тех же заболеваний. Но чаще всего идентичные близнецы – это совершенно разные личности, они ведут себя по-разному и могут страдать от разных душевных или физических расстройств, несмотря на одинаковые ДНК в каждой клетке организма. В отличие от монозиготных близнецов, когда у одного из гетерозиготных (из разных оплодотворенных яйцеклеток) развивается шизофрения или другое заболевание, уровень совпадения, или частота одновременного поражения другого близнеца, будет таким же, как для братьев и сестер – не близнецов. Но если все дело в окружающей среде, то у детей из «шизофренических» семей следует ожидать развития заболевания.
Тем не менее уровень совпадения у монозиготных близнецов составляет только 50 %, а не 100 %. Это значит, что роль играет как генетика, так и окружение, примерно в равной степени. Одновременное развитие аутизма у близнецов тоже составляет около 50 % случаев, что также указывает на две причины. Таким образом, генетика поведения на основании исследований близнецов пытается объяснить различия в поведении и возникновении психических расстройств, а также равномерно распределить роли между генетикой и окружающей средой. Получив такую информацию, мы могли теперь говорить о степени «наследования» шизофрении, диабета или ожирения, подразумевая четкое разделение между генетическими и внешними компонентами их причин.
Однако даже генетика поведения делает совершенно неверное предположение: причины болезней могут быть или генетическими, или внешними, или (в духе Кьеркегора) представлять сочетание того и другого (две части генетики, одна часть окружающей среды, вроде двух стаканов муки на стакан воды). Это всего лишь более изощренный ответ на вопрос: «Что важнее для формирования человеческой личности – природа или воспитание, гены или обстановка?» Чтобы пояснить слишком простую двойственность, канадский нейропсихолог Дональд Хебб, которому задали этот вопрос, ответил: «От чего больше зависит площадь прямоугольника – от длины или ширины?» Теперь мы знаем, что следует говорить не «или то, или другое», а «и то и другое». Одной из самых сложных научных проблем нашего времени остается способ взаимодействия генов и окружения для сохранения или, наоборот, нарушения здоровья.
Генетика и окружающая среда считаются противоречащими друг другу, диссонирующими ответами на одни и те же основополагающие вопросы.
Представления о том, откуда происходят здоровье и болезнь, сильно изменились. Теперь мы понимаем, что гены и окружающая среда, по отдельности или в каких-то пропорциях, не объясняют чрезвычайную сложность возникновения заболевания. Причина почти всегда кроется во взаимодействии генов и окружения. Именно это взаимодействие делает нас собой, к худу или к добру, и открывает ворота болезни в живом организме.
Почти для каждого типа человеческих характеров, физического или психического нарушения существует свое сложное взаимодействие между внешним и внутренним, которое позволяет этому букету расцветать пышным цветом. В конце концов, ключ к пониманию индивидуальных различий, а также к лечению и профилактике заболеваний – в получении более точных данных о том, как взаимодействуют гены и окружение и как они тем самым меняют биологические процессы. Какими бы ни были заболевания по своей природе – воспалительными, обменными, инфекционными или злокачественными, – большинство из них происходят от какого-то интерактивного сочетания генетики и окружения. Каким бы ни был человек по характеру – интровертом или экстравертом, сангвиником или флегматиком, орхидеей или одуванчиком, – большинство его черт и наклонностей точно так же определяется взаимодействием внутреннего и внешнего. Этот более сложный научный подход к «раскрытию» человеческой природы и благополучия позволит нам лучше разобраться в том, почему орхидеи и одуванчики цветут, увядают или переходят из одного состояния в другое в течение жизни.
Корни орхидеи, семена одуванчика
Дети-орхидеи с их нежной чувствительностью и к положительному, и к отрицательному социально-эмоциональному окружению могут рождаться с генетической предрасположенностью к особой восприимчивости. Но теперь мы уже знаем, что в начале жизни действуют силы окружающей среды, которые также формируют цветение новой орхидеи. На самом деле и орхидеи, и одуванчики становятся, скорее всего, продуктами ранних адаптивных взаимодействий генетики и среды. И гены, и такое социальное окружение, как семья, почти наверняка влияют на оба фенотипа детей, но вполне вероятно, что именно их взаимодействие определяет, в какую часть графика попадут дети из моего исследования – того графика, который мы построили для их поведения и здоровья.
Что же означает это важнейшее понятие «взаимодействия» генов со средой? Это синергия, в которой несколько компонентов (в данном случае два – генетика и окружение, ваша биология и жизненный опыт) сливаются и оказывают общий эффект. Это тот случай, когда один плюс один равно не двум, а трем или четырем, и результат будет больше, чем сумма составляющих. Свойства новой комбинации, как говорят, «материализуются» в результате этого смешанного влияния.
Если смешать вместе воду, муку и дрожжи, а потом поставить в печь, то мы получим хлеб, совершенно новую субстанцию, которую, в отличие от изначальных ингредиентов, можно есть. (Если сомневаетесь, попробуйте пожевать муку.) Что касается генетики, то мы используем термин эпистаз, чтобы описать ситуацию, когда эффект одного гена зависит от сопутствующего проявления другого. В медицине взаимодействие лекарств дает положительный или отрицательный результат, который не наблюдается при приеме каждого лекарства по отдельности. Обычно в этих случаях реальные физические процессы неясны или понятны лишь отчасти. Д. Г. Лоуренс описал мистическую природу этого взаимодействия в стихотворении «Третья вещь»:
Вода – это Н2О, две части водорода и одна – кислорода,
Но существует также и третья вещь, которая превращает ее в воду.
И никто не знает, что это.
Атом замыкает в себе две энергии
Но существует также и третья вещь, которая делает его атомом.
Так обстоят дела со взаимодействием генетики и среды. У нас есть доказательства важного влияния генетической изменчивости, то есть разницы в последовательности ДНК, на восприимчивость индивидуума к отдельным заболеваниям, на его здоровье и долголетие, а также чувствительность к социальным условиям. Почти всегда эти генетические факторы – следствие различий во многих генах (иногда счет идет на сотни генов, и все вместе это называется «полигенным риском», или риском, который наследуется через многие гены), а не одного, подвергшегося мутации гена. У нас также есть доказательства факторов риска, связанных с социальной средой, в отношении ряда психических и биомедицинских заболеваний – бедность, дурное или жестокое обращение с детьми, другой отрицательный жизненный опыт или все вместе. Но кажется весьма вероятным, что наиболее сильный эффект на здоровье и развитие оказывает именно взаимодействие биологии и среды, биологических (генетических) причин и влияния окружающей среды. Чтобы лучше в этом разобраться, давайте поговорим о гигиене ротовой полости у детей.
Чистим зубы
Кариес зубов, или разрушение слоя твердой эмали из-за гниения или разложения, – самая распространенная причина хронических заболеваний детского возраста. От 60 % до 90 % детей по всему миру страдают от кариеса, и это заболевание влияет на их здоровье в долгосрочной перспективе, по крайней мере в плане развития воспаления. Распространенность болезней зубов и кариеса зависит от расовых и социально-экономических факторов: дети из бедных обществ и относящиеся к национальным меньшинствам болеют чаще. Стоматологи и педиатры считают, что причина в недостаточном внимании родителей, которые не учат детей гигиене ротовой полости и не следят за чисткой зубов. Но вы уже не удивитесь, когда узнаете, что все не так просто.
Чтобы лучше разобраться, почему возникает кариес и почему он так распространен у детей из развивающихся стран, мы обратились с довольно странной просьбой к шестилетним участникам исследования из государственной школы в Беркли. Мы попросили их присылать нам свои молочные зубы, выпадающие во время учебы в первом классе. Мы также расспрашивали детей об обстановке в семье (стрессоры) и брали образцы слюны для определения количества стрессового гормона кортизола, поскольку кортизол может нарушать структурную целостность таких кальцифицированных структур, как кости и зубы. Неудивительно, что мы назвали этот проект «Зубная Фея» и платили по 10 долларов за зуб, который ребенок передавал нам в течение двадцати четырех часов с момента выпадения. Цена была намного выше рыночной стоимости, предлагаемой Зубной Феей, поэтому у детей была очень сильная мотивация выдернуть и доставить нам шатающийся зуб. Мы помещали его в консервирующий раствор, потом передавали в Стоматологический институт Университета Калифорнии, Сан-Франциско, а первоклассник получал хрустящую банкноту в 10 долларов. Эти рыночные отношения позволили нам собрать богатый урожай зубов. Правда, один из них вернулся к нам из Стоматологического института с запиской: «Это собачий зуб…» Не знаю, как ребенок добыл его, и не уверен, что хочу это знать, но где-то в Беркли живет собака со щербатой улыбкой.
Вернемся к науке. Вдобавок к сбору выпавших молочных зубов мы провели всесторонний осмотр ротовой полости каждого ребенка, с отбором образцов зубного налета для определения кариогенных бактерий. Эти бактерии, которые ребенок обычно получает от матери в первый год жизни, вызывают гниение зубов. С помощью наших коллег из Стоматологического института и методов компьютерной томографии (которые используются для сканирования головы, желудка или суставов пациента) мы измеряли твердость и толщину различных слоев молочных зубов. То, что мы обнаружили, совпадало с найденным ранее принципом взаимодействия среды и биологии: ни количество кариогенных бактерий, ни социально-экономические стрессы в семье ребенка сами по себе не предсказывали развитие кариеса. Однако уровень экономического стресса, который давил на семью, был прогностическим фактором для уровня кортизола в слюне ребенка, а это, в свою очередь, предсказывало плотность и толщину слоя защитной эмали молочного зуба.
То же самое характерно для остеопороза, истончения костей, от которого страдают пациенты с болезнью Кушинга. При этом заболевании у пациентов постоянно повышен уровень кортизола в крови. Чрезмерная выработка кортизола в обоих случаях – при хроническом стрессе и болезни Кушинга – приводит к растворению кальция в таких тканях, как зубы или кости. Именно истончение зубной эмали мы обнаружили у детей с повышенным уровнем кортизола в слюне в результате воздействия стресса. Истончение эмали, связанное с количеством кариогенных бактерий, предсказывало, у кого разовьется кариес, а у кого – нет. Это была не просто вызванная стрессом эрозия и не просто пролиферация болезнетворных бактерий. Именно интерактивное взаимодействие двух факторов, стресса и бактерий, было необходимой, но не достаточной причиной для нарушения здоровья ротовой полости.
Разве нет в этом замечательной логики? В том, что наше здоровье и выживание может быть поставлено под угрозу не только из-за ослабления внутренней защиты (например, зубной эмали), но и под воздействием внешних факторов (скажем, бактерий ротовой полости)? Разве не удивительно, что болезнь обязана своим происхождением неудачному и довольно редкому совпадению – синергии, взаимодействию или стечению внутренних и внешних причин? Верите ли вы в мудрость небесного Творца или в непогрешимость естественного отбора или соглашаетесь с тем и другим – все равно есть нечто успокаивающее в той сложной системе внутренних и внешних рисков, сдерживания и уравновешивания, которая управляет болезнями и восприимчивостью к ним.
Плод человека воспринимает внешний мир и даже реагирует на него еще до того, как сознание зарегистрирует признаки этого мира!
Мы знаем, что младенцы еще до рождения удивительно тонко настроены на динамические характеристики своего окружения, сначала в матке, потом в устроенной родителями колыбели. Мозг плода и новорожденного человека – поразительная эволюционная «черная дыра» сенсорных способностей, и в нее стекается огромное количество информации о мире, с которым впоследствии встретится ребенок. Между пятой и двадцать пятой неделями внутриутробного развития из стволовых нервных клеток в головном мозге формируются новые нейроны, и скорость этого формирования составляет целых 250 тысяч нейронов в минуту. Чуть позже начинается период мощного развития синапсов – звеньев, соединяющих нейроны, – со скоростью 40 тысяч новых связей в секунду. Рост этой огромной сети приводит в конце концов к образованию полностью развитого человеческого мозга с более чем 100 триллионами синапсов, 86 биллионами нейронов и 85 биллионами других сопутствующих клеток, которые образуют самый сложный физический объект в обозримой Вселенной.
В результате такого интенсивного роста мозга и развития нервной системы ребенок способен сразу же после рождения распознавать лица людей среди других объектов. Новорожденный выделяет материнское лицо на второй день жизни, узнает ее по запаху грудного молока, имитирует выражение лиц родителей и их поведение и может с помощью слуха и зрения сразу распознать родной язык, который он слышал во внутриутробной жизни. Еще удивительнее бессознательная способность младенцев определять степень воздействия неблагоприятных факторов на мать (путем определения уровня гормонов стресса, проникающих через плаценту) и оценивать доступность пищи в окружающем мире (по количеству поступающих к нему через плаценту калорий и питания в первые дни жизни). По сокращению количества кислорода, поступающего в матку, ребенок улавливает даже курение матери. Плод человека воспринимает внешний мир и даже реагирует на него еще до того, как сознание зарегистрирует признаки этого мира!
Благодаря огромному количеству информации, «закачанной» на начальных стадиях развития, плод и новорожденный ребенок бессознательно адаптируются к будущей обстановке с целью «программирования ранней жизни». Вместо того чтобы ждать и приспосабливаться к условиям жизни, с которыми предстоит столкнуться маленькому человеку, биологическая настройка на эти условия происходит заранее, и сознание в ней не участвует.
Настройка начинается в тот момент, когда плод или новорожденный выявляет важные адаптационные проблемы. Это своего рода форма подстраховки, способ избегания риска. Раннее программирование повышает вероятность краткосрочного выживания, по крайней мере до наступления полового созревания и появления способности к воспроизводству. Однако оно может иметь и оборотную сторону в виде более высокого риска таких хронических заболеваний у взрослых, как ишемическая болезнь сердца, ожирение, диабет и психические расстройства. Это эволюционная цена за выживание в краткосрочной перспективе, за счет сокращения срока жизни и ослабления здоровья в будущем. Механизм задуман с целью распространения генов, а не обеспечения долгой и здоровой жизни.
Мы полагаем, что именно здесь скрыт корень разной восприимчивости орхидей и одуванчиков. Как мы упомянули в главе 3, в раннем возрасте существуют определенные социальные и физические условия, в которых у детей с особой, усиленной восприимчивостью могут накапливаться преимущества для выживания и процветания. Например, вполне понятно, что детей, которые растут в обстановке постоянной угрозы и опасности, может защитить повышенная бдительность и настороженность, характерная для детей-орхидей. Если вернуться на миллионы лет назад, в Древний мир, то несколько индивидуумов-орхидей среди гоминид могли защитить группу как от нападения диких зверей, так и от атаки враждебного племени. С другой стороны, орхидея получала существенную пользу от своих свойств и в других редких условиях – в обстановке изобилия и безопасности. Здесь способность детей-орхидей раскрываться и воспринимать благоприятные условия дает им еще больше преимуществ. В хороших условиях большинство детей благоденствуют, но орхидеи – особенно.
Если же условия далеки от экстремальных, то, конечно, одуванчики должны получить первый приз, заплатив за него наименьшую цену, – одуванчики, которые кажутся нечувствительными к неблагоприятным воздействиям, кроме самых опасных. Среди обычных перипетий человеческого общества они будут теми, кто в беде не унывает и сохраняет бодрость духа.
Таким образом, эволюция должна благоприятствовать распространению фенотипов орхидей в экстремальных условиях окружающей среды и преобладанию одуванчиков в обычных условиях. Скорее всего, существует предварительное доказательство того, что одуванчиков гораздо больше, когда нет ни серьезных угроз, ни особенно благоприятных условий.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?