Текст книги "Мой путь к мечте. Автобиография великого модельера"

Мы с Ларри заставили наших поставщиков считать нас более крупным предприятием, чем были в действительности, и позволили им разместить заказы на бóльшие партии, чем могли переварить.

Мы стали каждый день получать крупные поставки от модных салонов и компаний по производству спортивной одежды, отчасти потому, что сами уверовали в собственные небылицы. Широкий размах принес нам успех, но непомерный аппетит нанес вред.

Некоторые из этих новых поставщиков предположили, что мы используем систему автоматического оформления повторных заказов, а нам было неловко сказать: «Эй, довольно» или: «Нам не нужно все это», следовательно, товары продолжали поступать, и наши запасы пополнялись. У отца Ларри был магазин в городе Оберн, штат Нью-Йорк, и он выделил нам половину торгового пространства, поэтому теперь магазин People’s Place появился в Оберне. А потом пришли какие-то ребята и сказали: «Эй, у нас есть сезонная торговая точка в Лейк-Джордже, летом все едут в Лейк-Джордж. Почему бы вам не снять помещение вместе с нами?» Так мы открыли магазин в Лейк-Джордже.

Ситуация начала выходить из-под контроля. Кредитная линия, открытая отцом Ларри, была исчерпана. Мы не могли больше брать кредит у банка, и они уже дышали нам в затылок, чтобы мы платили вовремя. А продажи не могли покрыть наши расходы.

Чтобы разобраться во всем этом, мы обратились за помощью к кузену Ларри, Сэму Уорцелу, и привлекли его в качестве наемного управляющего. Сэм на десять лет был старше нас. Он – настоящий житель Нью-Йорка: умный, веселый и забавный, но без выраженного чувства стиля. Он совсем не заботился о стиле. (В то время я считал такое отношение большой ошибкой, но теперь понимаю, что это не имеет значения.) Он пытался помочь нам систематизировать и дисциплинировать наш бизнес, но это было не по мне. Я не хотел проходить через формальный процесс реструктуризации, потому что мы привыкли заниматься бизнесом на свой лад, приезжать и уезжать, когда нам заблагорассудится. Сэм хотел установить систему управления запасами. У нас было много мелких краж, поэтому мы начали прикреплять к одежде ярлыки компании Sensormatic. В результате наши затраты действительно выросли, но Сэм изо всех сил старался показать нам, как управлять расходами. А мы сопротивлялись этому. Затем он пригласил Марти Левинсона, толкового бухгалтера из Нью-Йорка, чтобы помочь нам разобраться с нашими налогами.

Марти почувствовал неладное, когда проанализировал объемы наших запасов и закупок. Он сказал:

– Если вы не вложите дополнительных средств, вам придется принять некоторые важные решения.

– Какого рода? – спросил я.

– Давайте поговорим с юристом, – ответил он.

– Почему мы должны говорить с юристом?

Он был прямым человеком. Он сказал:

– Есть разные вещи, которые вы можете сделать.

Я не понял.

– Какие?

– Вы можете вбросить больше денег в бизнес…

– Или?

– Или вы можете перейти к Главе 11[56]56
  Раздел американского Измененного закона о банкротствах 1978 г., дающий предприятиям, испытывающим финансовые трудности, возможность провести реорганизацию и на период до ее завершения получить защиту от кредиторов – http://finance_dictionary_en_ru.academic.ru/416/CHAPTER_11. – Примеч. пер.


[Закрыть].

– Что это значит, черт возьми.

– Это форма банкротства.

– Банкротство?

– Если вы не внесете деньги, – пояснил он, – то долг возрастет и его не покроет даже полугодовая прибыль. Вам продали товар, и поставщики хотят получить свои деньги. А кроме того, у вас есть наемные работники и имеются накладные расходы.

– Это все туфта. Ты издеваешься? Почему бы нам просто не устроить распродажу? – сказал я.

Мы открывали новые магазины, и появлялись новые потоки доходов. Это, должно быть, какая-то ошибка.

Однако распродажа, как пояснил бухгалтер, не решит проблемы.

Мы слишком глубоко опустились в яму, чтобы одна удачная неделя могла вытащить нас из нее.

Мы обратились к своему банкиру. Он заявил: «Мы уже давали вам деньги, но вы их не вернули. О кредите не может быть и речи». Экономическая ситуация менялась в худшую сторону; усилилась конкуренция. В наших магазинах произошло затоваривание и не хватало торговых площадей. Нам следовало отправиться на модные показы и закупить классные вещи, но они бы затерялись в массе наших прочих запасов. Это была азбука розничной торговли Retail 101: работа в рамках бюджета. Постоянно взаимодействовать с торговыми агентами. Быть в курсе того, что недавно продано. И мы постигали этот урок на своей шкуре.

Итак, мы подали заявление о банкротстве в соответствии с Главой 11. Это был ужасный день. Огромный плевок в лицо. Это было стыдно. Я проснулся и спросил себя: «Какого черта я сделал? Если бы мы не перестали контролировать ситуацию, если бы не затоварились и не купили слишком много гламура и блеска, если бы закрыли два магазина, в которых дела шли плохо, и сделали акцент на совершенствование управления…» Существовало множество вещей, которые мы могли бы, должны были сделать. Мы разъезжали на «Порше» и «Мерседес-Бенц», жили в крутых местах, покупали тонны одежды и дорогие часы, путешествовали по Европе и Южной Америке. Жили как мультимиллионеры, хотя ими не были. Даже рядом не стояли. У меня не было никаких сбережений. Вот и все, о чем мог тогда думать. «Боже мой, как теперь запустить собственный бренд? Я не могу покинуть магазины. Должен остаться здесь и убедиться, что всем заплатят». Это было за гранью возможного.

Мы обсудили положение с юристами. Они сказали, что мы можем остаться в бизнесе, но придется согласиться работать на определенных условиях. Я узнал все о льготных процедурах и обращениях в суд. Мой друг Стю Комер, который владел компанией прямого почтового маркетинга Artistic Greetings и прошел через процедуру банкротства по Главе 11 несколько лет назад, сказал: «Я помогу вам. Первое, что вы должны сделать, – это действительно научиться понимать бухгалтерский баланс. И вы должны ежедневно просматривать приход и расход, чтобы знать положение дел».

Мы встречались в его офисе в 7.30 утра три дня в неделю, и он показывал мне, как надо отслеживать свой бизнес. Это были уроки делового администрирования, MBA, эту степень я так и не получил.

Поскольку пользоваться кредитами мы уже не могли, все поступающие товары приходилось оплачивать наличными. Был назначен временный управляющий, который контролировал каждый приходящий и уходящий пенни. Мне было неловко рассчитываться с нашими кредиторами по двадцать пять центов на доллар. Наше банкротство по Главе 11 получило огласку и широко освещалось в прессе. Нам пришлось идти с протянутой рукой к тем, с кем мы хотели продолжать делать бизнес, и предлагать им заплатить немного больше. «Послушайте, мы не можем заплатить вам сейчас, но нам очень нужен товар. Есть ли способ решить проблему?» Некоторые относились к нам враждебно; а кто-то верил, что мы сможем справиться, и оказывали нам поддержку. Когда мы уезжали в Нью-Йорк, чтобы закупить товар за наличные, мы больше не тратили две недели на гулянки. Нам пришлось спуститься с небес и вернуться к истокам.

Но хуже всего было смотреть в лицо моему отцу. Когда мой бизнес пошел в гору, отец начал испытывать уважение ко мне, и я почувствовал себя защищенным и сильным. Стал чаще навещать родителей, даже время от времени наведывался домой на обед. Отношения начали укрепляться. Между делом мой отец сказал: «Надеюсь, вы придерживаетесь системы и ты следишь за своими запасами». Я ответил: «Да-да, не волнуйся, у нас все под контролем». Теперь, спустя несколько лет, я был крайне смущен. Моей первой мыслью было: «Что подумает папа?»

Я узнал это довольно скоро. По его виду можно было прочесть: «Я же тебе говорил». Мой отец гордился мной, а я подвел его. Снова. Мне нечего было сказать в свое оправдание.

Глава шестая
«Выживание в XX веке»
Новый старт

Во время работы в Peoples’ Place я познакомился с женщиной по имени Сьюзен Сирона. В пятнадцать лет Сюзи ушла от родителей и оказалась в Итаке, в доме подруги ее матери. Она позвонила Ларри и сказала: «Вы должны нанять эту девушку». Как хороший сын, Ларри прислушался к совету матери, и Сьюзен начала работать в итакском магазине – пылесосить, складывать одежду и приносить пользу любым возможным способом. Вскоре мы заметили, что у нее отличное чувство стиля, и поручили ей развешивать одежду и оформлять витрины. Она была очень привлекательна; в ней была смесь греческой, венгерской и итальянской крови; миниатюрная, с темными волосами и большими карими глазами, идеальной кожей и красивой улыбкой. И у нее был отличный вкус! Но ей было всего семнадцать, а мне уже перевалило за двадцать. Она не хотела со мной встречаться.

Тем не менее мы общались как энтузиасты People’s Place и друзья, говорили о моде, музыке и окружающем нас мире. Когда Сюзи училась в выпускном классе старшей школы, в 1975 году, я убедил ее поступать в Технологический институт моды в Нью-Йорке (FIT). «Ты могла бы научиться дизайну одежды, и со временем мы вместе могли бы создавать дизайн», – убеждал я. И очень обрадовался, когда ее приняли. Постоянно ездил в Нью-Йорк, чтобы делать закупки, поэтому мы часто виделись. К сожалению, ей не понравилось в FIT. Я спросил: «Почему бы тебе не остаться, по крайней мере, на семестр, а потом поехать со мной, чтобы организовать собственную дизайнерскую группу?» Она доучилась до конца семестра и затем вернулась в Итаку.

В феврале 1976 года я остановился в отеле Gramercy Park на Манхэттене, когда среди ночи раздался телефонный звонок:

– В вашем магазине в Итаке пожар.

– Что?

Студенты колледжа, снимавшие квартиры на втором этаже, курили в постели. В результате вспыхнул пожар. Все здание было охвачено огнем и сгорело дотла. Я приехал в Итаку утром. Ничего не осталось. Все было обуглено; одежда свисала в виде сталактитов в замерзшей воде, вылитой из пожарных шлангов. Сюзи встретила меня у входа. «Что я могу сделать? Помочь вам с уборкой?» «Не стоит, магазин нужно сровнять с землей бульдозером. Мы ничего не можем поделать. Первым делом надо вызвать представителей страховой компании». Я пересек улицу, чтобы взглянуть на магазин с расстояния, и решил пройти между двумя припаркованными автомобилями. В этот момент один из них тронулся и придавил мою ногу к заднему бамперу стоявшего перед ним седана. Тотчас хрустнула кость.

Меня доставили в больницу. Сюзи поехала со мной. У меня было сломано бедро. Врачи наложили мне гипс от ступни до бедра, лишив меня всякой подвижности. Сюзи отправилась со мной в загородный дом для вечеринок, который мы с Ларри арендовали, и оставалась там в течение нескольких недель, ухаживая за мной, пока я не поправился. Она проявила преданность, а я был безмерно ей благодарен.

Нас накрыла волна чувств, и мы полюбили друг друга. Это было начало наших отношений.

В 1978 году мы с Сюзи купили кирпичное здание бывшей сельской школы с одной классной комнатой, которое было превращено в дом с небольшой гостиной, маленькой кухней и двумя спальнями наверху, в городке Пайн-Сити, в окрестностях Элмайры. Мы начали обустраивать свой дом. Я попросил ее выйти за меня замуж, и она согласилась. Сюзи была отличным партнером, потому что она разделяла мои мечты. Мы могли часами говорить о том, из чего должна состоять великолепная коллекция, как она должна вписаться, где и как ее следует демонстрировать и продавать.

Мы подумали, что было бы романтично обвенчаться в Венеции, но после прибытия туда и посещения нескольких католических храмов узнали: для проведения церемонии нужны наши записи о крещении. Мы оба были крещеными католиками, но это было время до эпохи факсимильных аппаратов, поэтому не было никакой возможности быстро переправить свидетельства из Элмайры в Италию. Поездка ограничилась прекрасным предсвадебным путешествием, которое так и не привело нас к алтарю.

Вернувшись домой, мы решили организовать традиционную свадьбу и обвенчались в присутствии небольшой группы родственников и друзей в церкви Святой Марии в Питтсфорде, штат Нью-Йорк. Это произошло 25 августа 1979 года. Моим шафером был мой брат Энди.

Папа Сюзи, Джим Сирона, был успешным банкиром и довольно сдержанным человеком. Ее мать Конни оказалась словоохотливой и очень любезной женщиной. Не уверен, что кто-либо из них испытывал восторг от нашей свадьбы, но они приняли наше решение пожениться.

Я встретил Муну Баига в Нью-Йорке на одном из показов одежды во время поездки за покупками. Он был бизнесменом и демонстрировал свои платья и товары индийского производства. Он сказал мне, что у него есть фабрика. Я спросил, может ли он изготовить мои модели. Он ответил:

– Я могу производить что угодно.

– У меня много моделей.

– Ну так приезжайте на мою фабрику.

Как? Куда? Когда? Я был заинтригован.

Еще до этого знакомства отец Сюзи сказал: «Я могу купить вам свадебный подарок, закатить для вас большую вечеринку или выдать вам чек». Мы выбрали чек на тысячу долларов, купили билеты на самолет и через две недели после свадьбы полетели в Индию, чтобы вместе разрабатывать нашу первую коллекцию одежды. Таким был наш медовый месяц!

Когда самолет приземлился в Бомбее, мы спустились по трапу и сели в автобус, доставляющий пассажиров к терминалу. Мы прилетели поздно ночью в сентябре 1979 года. Здесь еще продолжалось лето. Вдалеке виднелись огни города. В воздухе стояло поразительное зловоние. Толпы бездомных индусов построили трущобы по периметру аэропорта. Удобства у них находились на открытом воздухе, жара и запах были невыносимыми.

Мы забрали свои вещи с конвейера выдачи багажа и увидели сотни людей, прижавшихся лицами к панорамным окнам терминала, которые глазели на прибывших. Многие выглядели отчаявшимися и нищими.

Я слышал, что Индия способна поразить воображение, и мысленно пытался подготовиться, но представшее передо мной зрелище потрясло меня.

Мы вышли из таможни со своими чемоданами, полными идей, образцов и нашей собственной одежды, и как только добрались до тротуара, нищие окружили нас, умоляя дать денег. Муна отталкивал их. «Нет, нет, нет, – предостерег он нас. – Если даете одному, сбегутся все». Один из работников Муны, бородатый сикх в чалме, отвез нас к дому Муны возле Джуху-Бич.

Муна проводил нас в нашу спальню. Ни занавесок, ни одеяла – лишь кровать с матрасом и простыней. Никакого шкафа. Потолочный вентилятор. Санузел в коридоре, без туалетной бумаги. Раковина с одним краном для холодной воды. Душ лился тонкой струйкой, также холодной. Ни занавески для душа, ни двери в душ! Муна дал каждому из нас по полотенцу. Полет из Нью-Йорка занял восемнадцать часов, так что в середине ночи мы оба приняли холодный душ. Я подумал: «Это послужит новым опытом». И заснул сном младенца.

Солнце начинало всходить, когда Муна постучал в нашу дверь. «Не желаете прогуляться и взглянуть на пляж?» Конечно, хотели.

Мы прошли около двух кварталов до пляжа Джуху, а затем прогулялись вдоль берега. Проходя мимо отеля Sun and Sand, Муна сказал: «Знаете, здесь отдыхают многие кинозвезды». Здесь, похоже, обитало также множество людей, похожих на бездомных, и когда рассвело, многие из них вошли в воду и справили нужду. Затем набежавшие волны смыли испражнения. Аравийское море было похоже на большую открытую уборную.

Я знал, что в Индии коровы считаются священными животными, и слышал, что они свободно бродят по улицам. Конечно же, они делили с людьми и этот пляж. Несколько верблюдов твердо занимали позицию. Кругом бегали козы. Куры перебегали дорогу или стояли посередине, как им заблагорассудится. Вокруг блуждали люди в традиционных индийских сари, курты в дхоти[57]57
  Дхоти – традиционный вид мужской одежды, распространенный в Южной и Юго-Восточной Азии, в частности в Индии. Представляет собой прямоугольную полосу ткани длиной 2–5 м, обертываемую вокруг ног и бедер с пропусканием одного конца между ног.


[Закрыть] и пижамах.

Когда взошло солнце, улицы ожили – сплошной движущийся поток: велосипедисты, разносчики, продающие свои товары. Многие смотрели на нас так, будто никогда не видели белых людей; другие одаривали нас равнодушными взглядами. В Нью-Йорке, если кто-то смотрит на вас отсутствующим взглядом, вы начинаете думать: «Нужно следить за тем парнем, он явно положил глаз на мой бумажник». Я не знал, так ли это воспринимается в Индии, и не был настроен рисковать, поэтому наше первое утро было немного пугающим. Но прогулка стала откровением. Интересная страна. Хотелось увидеть как можно больше. Я действительно полюбил ее энергию, и чем больше времени проводил там, тем сильнее проникался к Индии и ее народу.

Вернувшись в дом, мы познакомились с родителями Муна, которые оказались замечательными людьми. Вся его большая семья жила под одной крышей. Отец Муна был грузный, лысеющий человек, бывший бомбейский полицейский детектив и отличный рассказчик. Его мама – маленькая, болтливая женщина, которая все контролировала, заправляла всей семьей и задавала нам всякие вопросы. Она не только расспрашивала про нас, но и внимательно слушала наши ответы. Я на удивление сблизился с этой чудесной незнакомкой. Она источала теплоту и любовь.

После завтрака миссис Баиг сказала: «Теперь вам нужно поспать». Отличная идея, так как мы были в изнеможении. Спали мы долго.

Я проснулся весь в поту, от жаркого солнца, приникавшего в комнату через окно, гомона сигналящих машин и мычащих коров. Мы приняли душ, чтобы охладиться, а потом отправились на работу.

Фабрика Муны располагалась в подвале его дома. Он проводил нас вниз, в кабинет образцов, где они создавали одежду. Услышав стук швейных машин, я испытал радостное возбуждение. И подумал: «Отлично, мы попали в нужное место. У этого парня имеется раскройный стол, лекальщик. У него есть швейные машины, а на полках лежит много тканей». Так я приступил к делу.

Закройщики, лекальщики, работники кабинета образцов не говорили по-английски. Как же мне общаться с ними? Мохан, сикх, который встретил нас в аэропорту, оказался правой рукой Муны, и оба мужчины начали переводить. Я разложил ткань на столе, и закройщики принялись кроить материю в соответствии с нашими спецификациями. В считаные минуты они приступили к пошиву образцов.

Каждое утро Муна отвозил нас на рынок тканей. Во второй половине дня мы передавали ткань закройщикам, они принимались кроить и шить, и наши замыслы мгновенно принимали зримую форму.

За двадцать один день мы изготовили около пятидесяти образцов. В Америке пошив пятидесяти образцов занял бы два месяца. Мы мастерили их на лету!

Во время первого ужина, как и во все последующие вечера, мы усиживались за стол, и родители Муны доставали горшки с едой и начинали подавать блюда. Я был незнаком с индийской кухней и понятия не имел, что ел, но было вкусно. Никаких ножей или вилок. Когда отец Муны начал есть правой рукой, мы с Сюзи переглянулись и начали сначала хихикать, а потом расхохотались, потому что никогда не видели, чтобы кто-то так делал; нас всегда учили пользоваться столовыми приборами. И пока мы посмеивались, отец Муны спрашивал: «Итак, по душе ли вам Индия? Душевно ли вы проводите время?»

И нам действительно было «по душе».

Сюзи и я провели в семье Муны почти четыре недели. Это была очень плодотворная поездка. Мы разработали линию футболок, брюк, курток и рубашек для боулинга в стиле 1950-х годов плюс гавайские рубашки, украшенные вышивкой на спине. Мне нравилось, как индийцы делают вышивку: вы можете дать им эскиз или фотографию, и они сядут за свою швейную машинку и просто воспроизведут изображение. Мы не говорили на одном языке, но они были бесподобны в воплощении наших идей.

Индийские изготовители проявляли необыкновенную преданность работе. Каждый день закройщики проделывали многие мили в тряской электричке, добираясь из деревень и окраин Бомбея на работу. Они сидели за механическими швейными машинками, приводя их в действие ножным приводом. Обедали прямо на рабочем месте, открывая контейнеры с карри и не прерывая работы, чтобы обеспечить быстрое изготовление опытной партии.

Я проникся огромным уважением к индийской трудовой этике. Даже посреди шума в многолюдных городах, возможно, из-за их религии или философии, люди казались безмятежными. Они открылись мне как духовная нация, и я почувствовал себя очень комфортно.

Сначала мы хотели назвать нашу линию Pook, потому что этим нежным прозвищем обращались друг к другу родители Сюзи, и я подумал, что этот лейбл будет выглядеть круто. А потом нам пришла в голову мысль: «Почему бы не назвать ее Tommy Hill?» С таким названием мы могли бы представить нашу работу как дизайнерскую линию. Может, назвать ее Hilfiger, но мне показалось, что люди не смогут это выговорить.

Мы возвращались в Нью-Йорк через Париж, где посидели в кафе, наслаждаясь атмосферой города. Я смотрел, как парижане прогуливаются по улицам, мысленно делал фотоснимки, как делал это, будучи еще мальчиком.

Во мне жила уверенность, что рано или поздно найду применение этим образам. Изучал витрины «Галери Лафайет», мечтая, что когда-нибудь в этих витринах увидим нашу одежду.

Я готов был продемонстрировать образцы покупателям универмагов, чтобы начать получать заказы. И сказал Муне, что мне нужна оплата за дизайнерскую часть работы, которая уже завершена.

– Вам не заплатят, пока мы не произведем партию, не отгрузим товар и пока магазины не расплатятся с нами, – ответил он.

Я не мог ждать месяцы; мне срочно нужен был какой-то доход.

– Меня не устраивает такой порядок, – отрезал я.

– Это единственный порядок, который возможен, если мы собираемся быть партнерами, – возразил Муна.

– Мне не на что жить, – сказал я. – Мне нужно работать.

Он не смягчился. Стало понятно, что мы не сработались бы с ним. Мне нужен был кто-то другой, кто мог бы мне платить. Мечтал, что линия Tommy Hill принадлежала бы мне. Я ее создал, я ее придумал. Но когда подал заявку на регистрацию товарного знака Tommy Hill, выяснилось, что Муна опередил меня, выдав его за свой собственный. Как такое возможно? Это было мое имя! Я полагал, что мы должны были, по крайней мере, обсудить это заранее. Мы поссорились. Я сказал Муне:

– Я не согласен работать без оплаты.

Он не уступил.

Мы работали по устной договоренности. Я был молодым, неопытным дизайнером, и это был мой первый опыт. Думал, что это в порядке вещей. Теперь-то знаю, что необходимо внести ясность до запуска проекта, но у меня не было достаточных знаний, чтобы настаивать на этом. Каждый раз, приходя в офис Муны, я спрашивал, когда мы сможем обсудить условия сделки и изложить ее на бумаге. Он говорил:

– Не беспокойтесь, не беспокойтесь, не беспокойтесь.

Так что я не беспокоился. Но когда пришло время оформить сделку, порядок устанавливал только он, и никак иначе.

Более того, у Муны остались мои образцы. Он присвоил себе мои модели и продавал их. Однажды я подошел к углу 59-й улицы и Лексингтон-стрит и там в витринах универмага Bloomingdale увидел мои рубашки. Это должно было стать для меня великим днем, но все сложилось иначе. Юридически я не имел никакого отношения к этому товару, и мне ничего не заплатили.

Такие дела. Муна был хорошим парнем, он щедро распахнул для нас двери своего дома, и моя поездка в Индию стала прекрасным опытом. Но теперь он завладел моей линией одежды, на которой стояло мое имя.

Я был потрясен, но был не в состоянии заявить свои права на модели. У меня не было денег на адвоката, поэтому не мог обратиться в суд. Муна заметил, что Tommy Hill – это не мое настоящее имя, демонстрируя свою готовность вступить в борьбу. У меня не было желания ни сражаться с ним, ни иметь ничего общего.

Что касается товарного знака Tommy Hill, линия сначала была очень сильная, но без участия дизайнера они не могли успешно развивать бренд, так что он развалился. Это не расстроило меня. Мне хотелось всю свою отрицательную энергию направить в позитивное русло и двигаться дальше, что я и сделал.

Мы медленно разбирались с проблемами в People’s Place. Оказавшись под защитой Главы 11 и получая минимальную прибыль, мы с Ларри вернули бизнес в колею. Потребовалось время, но мы, в конце концов, расплатились со всеми и начали с чистого листа.

В 1979 году, после десяти лет сотрудничества, мы с Ларри разделили бизнес. Ему отошел магазин в Итаке, а я оставил за собой магазин в Элмайре. Остальные мы закрыли, и каждый пошел своим путем.

Моей новой целью было избавить магазин от юридических обременений и проблем с запасами, возродить бизнес и продать его. Оформив свои права на People’s Place, я думал только об одном: «Хочу выйти из розничного бизнеса, отправиться в Нью-Йорк и открыть собственную линию. С меня хватит!»

Мой зять Кристофер Фредо, муж моей сестры Бетси, работал в магазине в Элмайре и управлял другим магазином в Корнинге. Я предложил ему:

– Могу продать тебе магазин.

– Я куплю его, – ответил он.

Мы договорились о сумме, которая устроила нас обоих.

В конце 1970-х годов самым ходовым джинсовым брендом в мире были джинсы Jordache. Сирийские владельцы бренда, Ральф, Ави и Джо Накаш, были очень умные ребята. Во время одной из моих последних поездок в Нью-Йорк за закупками для People’s Place я показал им свои эскизы и сказал:

– Вам нужна линия рубашек к джинсам. И вы должны нанять меня и Сюзи, чтобы получить это.

Они посмотрели эскизы и долго размышляли. Я названивал президенту компании Расселу Хартману и повторял:

– Ребята, вы хотите начать? Давайте начнем, давайте начнем, давайте начнем!

– Мы еще не готовы, – вот и все, что я слышал в ответ.

В один прекрасный день, когда от них несколько недель не было ни слуху ни духу, я сказал Сюзи:

– Мне надо снова позвонить этому парню. Очень хочу поехать в Нью-Йорк и заняться дизайном. Я должен сделать это.

Я стоял, прислонившись к латунной кровати в нашем маленьком домике из красного кирпича. Мой зять еще не доработал соглашение о покупке магазина, но на тот момент меня это не волновало. И сказал:

– Возьму все, что смогу выручить за магазин; я действительно хочу уехать.

Сюзи думала иначе. Мы только что купили здание бывшей школы и наслаждались пригородной жизнью. Там было уютно. У нас имелся камин, по нашей территории протекал ручей. Мы тряслись по грунтовым дорогам; готовили барбекю на заднем дворе. Магазином в Элмайре было очень легко управлять; мне нужно было только наведываться в Нью-Йорк каждые две недели. У нас сложилась хорошая, комфортная жизнь.

Но я не был удовлетворен. Хотел попасть в Нью-Йорк, заняться дизайном и узнать, как поставить производство на широкий поток с крупными боссами, а затем организовать собственное дело.

Сюзи считала эту идею – отказаться от всего, что мы имеем, и переехать в Нью-Йорк, чтобы начать все сначала, – пугающей. Я просил ее оставить наш идиллический дом ради пыли и копоти Нью-Йорка конца 1970-х годов.

Но и к ней пришло понимание. Она тоже любила моду и хотела принимать участие в том, что я делаю. Мы с упоением говорили о том, как будем заниматься дизайном в Нью-Йорке. Наконец она согласилась. Я снова позвонил Расселу Хартману и сказал:

– Послушай, мы собираемся разрабатывать дизайн для других.

Это не было полной ложью; мы собирались заняться дизайном для кого-нибудь еще. Просто не знал, для кого конкретно.

– Хорошо, – отреагировал он, – давайте попробуем.

Я позвонил Крису и сказал:

– Сколько ты можешь заплатить мне за магазин сейчас?

– У меня нет денег, но могу дать тебе пять тысяч долларов, а остальную сумму разобью на платежи, – сказал он мне.

Мы устно договорились о выплате пяти тысяч долларов ежемесячно в течение примерно двадцати месяцев – всего около ста тысяч долларов.

Я надеялся, что Крис будет отлично управлять собственным магазином. Он был крупным, веселым человеком и любил развлекать людей. Он планировал переделать People’s Place в магазин мужской одежды и переименовать его в Christopher’s. Но мне ни в коем случае не следовало вести бизнес с родственниками. Крис сделал пару платежей, а потом прекратил выплаты. Видимо, его адвокат сказал ему, что на имущество может быть наложен арест или еще оставалась непогашенная задолженность и, возможно, я умышленно оставил его с долгами. Крис решил, что я воспользовался им, и, думаю, они хотели собрать доказательства для иска. Адвокат посоветовал ему перестать общаться со мной, и Крис послушался.

Деньги больше не поступали. Я не мог заставить Криса выполнять обязательство, а судиться с мужем моей сестры отказался по принципиальным соображениям. Мне нужны были деньги, но я их не получил. В течение короткого времени Christopher’s вышел из бизнеса.

Закрытие магазина стало большим разочарованием для моей сестры Бетси. Она успешно управляла People’s Place и надеялась создать бизнес мужской одежды и обеспечить свою семью. Вскоре после этого у нее родились два сына, Майкл и Джо. В конце концов Крис и Бетси развелись. Крис переехал жить во Флориду и через несколько лет погиб в страшной автомобильной аварии. Майкл и Джо в то время были подростками и тяжело перенесли смерть отца, как и Бетси. Они оба отличные парни и с тех пор испытывают боль. Я старался быть рядом и оставаться опорой для каждого из них. Майкл и Джо работали у меня в разное время, и они всегда могут ко мне обратиться за помощью. Сейчас им за тридцать, но я до сих пор вижу в них боль; они были близки с отцом и смотрели на него так, будто он был богом.

Я договорился с Jordache о контракте на тридцать тысяч долларов в год – в сумме для нас обоих. Мы с Сюзи нашли двухкомнатную квартиру на Манхэттене на 31-й улице, 31-Ист, между Парк-авеню и Мэдисон-авеню, за семьсот долларов в месяц. Приехав из Элмайры, мы считали, что это довольно накладно, но я сдал в аренду здание школы за двести долларов в месяц, арендовал трейлер U-Haul и сложил там наши пожитки с помощью своего брата Энди и Майкла Хоутона, который вырос вместе с нами и был так похож на другого брата, что мы называли его Майклом Х. Мы отправились в Нью-Йорк в пятницу вечером, в проливной дождь, разгрузились на 31-й улице и вселились в квартиру.

Мы с Сюзи провели эти выходные дома, в основном потому что у нас не было денег, а кроме того, нам необходимо выработать стратегию, как добиться успеха в новой жизни. Мы познакомились с соседями по этажу, Джо и Сьюзен, которые оказались приятными людьми. Позднее мы часто проводили вечера в выходные вместе и заказывали китайскую еду. Посторонним Нью-Йорк иногда кажется непробиваемым, и было приятно познакомиться с реальными людьми прямо с места в карьер.

Сюзи и я явились в Jordache ярким ранним утром в понедельник. Первым делом я показал свои проекты женщине по имени Лиз. Представил модели джинсов, джинсовую куртку и рубашки для боулинга Tommy Hill. После просмотра она сказала:

– Не уверена, нужны ли нам мужские модели или женские модели. Позвольте мне уточнить у Ральфа.

– Я не знаю, не знаю, – сказал Ральф.

Я обратился к Лиз:

– Послушайте, лучший способ начать действовать – это командировать нас в Гонконг, на ваши фабрики, и мы вернемся с готовой линией для вас.

Я бывал на фабриках и горел желанием посетить их производство и посмотреть, на что они способны.

Несколько недель спустя мы с Сюзи оказались в Гонконге и остановились в самом шикарном отеле Excelsior на гонконгской стороне гавани Виктория.