Текст книги "Мой путь к мечте. Автобиография великого модельера"

Несколько лет назад мы с Ларри побывали в Гонконге в качестве туристов, и мне понравился облик этого места. Он излучал волнующую энергию. Движение на улицах. Магазины, открытые до поздней ночи. Иллюминация. Паром Star Ferry, курсирующий в Коулун и обратно. Китайские джонки и сампаны в Южно-Китайском море.

На этот раз я взял курс на рынки. Гонконг еще не был модернизирован, и на примитивных рынках, расположившихся на маленьких улочках, люди продавали все – от живых змей и кур до угрей в бочках и прочих морепродуктов. В аптеках также можно было купить все – от трав до оленьего рога и акульих плавников.

И моду! На некоторых рынках продавали товары прямо с фабрик, которые производили одежду по заказу дизайнеров и для брендов со всего мира, а другие продавали стоки с этих фабрик.

Эти стоковые рынки были золотой жилой: вот где я мог черпать идеи и видеть, что предлагают остальные бренды. Мне хватило даже беглого взгляда на товар, чтобы понять: китайцы производят изделия с такими деталями, до которых американским фабрикам далеко. Моей мечтой стало производить одежду именно там и внедрить в свои модели такую же строчку, обработку карманов и инновационный дизайн.

Я надеялся изучить новые ресурсы и расширять ассортимент за счет курток, рубашек и блуз, но мистер и миссис Ли, китайские партнеры Jordache, ясно дали понять: они не желают, чтобы мы посещали фабрики других фирм или конструировали что-нибудь иное, помимо того что они уже производили – джинсы и шорты. Они пытались быть вежливыми, но можно сказать, что были не в восторге от нас.

Вместо того чтобы признать ситуацию патовой, я начал разрабатывать альтернативные вышивки на джинсах. Фирма Jordache выпускала джинсы только одного стиля, с логотипом фирмы Jordache в виде лошади, который вышивали на заднем кармане. Я сказал:

– Думаю, вам нужно расширить модельный ряд джинсов. И нужно использовать больше вариантов отделки на карманах.

Они изготовили, пусть и нехотя, несколько пробных образцов по моим эскизам.

Я представил свой дизайн джинсов с твидовой подкладкой «хаундстут»: поднимаете отворот и видите контрастную ткань. Отделка карманов гармонировала с отворотом, а джинсовая куртка, которой отводилась роль компаньона в комплекте, была отделана твидовой подкладкой «хаундстут» под манжетами и воротником. Ли колебались, стоит ли запускать мои образцы, потому что их завод был автоматизирован, а вставка подкладки в разные детали не была автоматической операцией. Но я находился там, чтобы сделать работу, и они выполнили то, что мне требовалось. Я очень гордился этими образцами. Если не будет ничего другого, думал я, то мы покажем их по возвращении, и на сотрудников Jordache это произведет впечатление.

Мы с Сюзи провели в Гонконге две недели и вернулись домой в канун Дня Благодарения[58]58
  День Благодарения – государственный праздник в США, отмечается в четвертый четверг ноября. С этого дня начинается праздничный сезон, который включает в себя Рождество и продолжается до Нового года.


[Закрыть]. Мы заехали в Итаку, чтобы навестить семью Сюзи на праздник, а потом отправились в Элмайру, чтобы повидать мою семью. Нам было очень приятно и тепло среди близких, и обоим не хватало этой простой жизни. И думали: «Может, если дела пойдут в гору, купим здесь дом и будем приезжать на выходные». Мы увидели дом современной постройки на берегу озера, который проектировался для Карла Сагана. Возможно, мы могли бы организовать здесь дизайн-студию, а не устраивать ее в городе, что снизило бы стоимость аренды, подумали мы. Дом находился недалеко от аэропорта Итаки; мы могли бы летать в нью-йоркский аэропорт «Ла-Гуардия» и, возможно, проводить три дня в Нью-Йорке и четыре – дома! Вечные мечтатели!

В понедельник мы отправились вверх по Седьмой авеню в салон Jordache, расположенный на 35-й улице. Сюзи гордилась своими способностями экстрасенса и сказала, что чувствует нечто странное. Когда мы вошли в офис, было непривычно тихо. «Ну, – размышлял я, – все еще только возвращаются после праздничных каникул».

– Думаю, они собираются нас уволить, – сказала Сюзи.

– Нет, нет, нет, – возразил я.

Мне не хотелось даже слышать это. Это довольно характерно для меня: не люблю говорить ни о чем плохом, а если что-то негативное все-таки возникает в разговоре, то стараюсь избегать его. Почему? Я был погружен в негатив в детстве и не мог дождаться момента, чтобы выбраться из этого и стать позитивным во всем. Я всегда ищу способы найти путь к успеху и считаю, что это одна из причин, почему мне удалось преуспеть в бизнесе. Если мы попадали в пробку, я настраивал себя, что она скоро рассосется. В ресторане я говорил: «Ну, еда так себе, зато атмосфера приятная». Аэропорт? «Рейс задерживается, что ж, по крайней мере, мы не опоздаем на завтрашнюю встречу».

Мне не нравится на свой вопрос получать ответ «нет». И считаю, что выход всегда есть. Думаю, такое мировоззрение – это подарок Бога, правда.

– Мне нужно поговорить с вами, – сказал Рассел Хартман, президент Jordache.

Я полагал, что он собирается сказать нам, что у него в этот день совещание и он хотел бы посмотреть наши модели на следующий день. Мы вошли в его кабинет. Он закрыл дверь.

– Из этого ничего не получится, – сказал он. – Нам не нужны дизайнеры, у нас есть джинсы, которые продаются. Не думаю, что в ближайшее время начнем двигаться в других направлениях. Большое спасибо.

Рассел не мог быть любезнее. Братьев, которые владели компанией, в офисе не было.

Когда мы вернулись на Седьмую авеню, Сюзи сказала:

– Я тебе говорила.

Она была напугана.

– Ты оказалась права, – ответил я.

Мы прожили в Нью-Йорке всего три недели и уже остались без работы.

– Давай не будем терять времени. Нам обоим нужно найти работу.

Сюзи заглянула на последнюю страницу профессионального журнала Women’s Wear Daily и сразу получила место в магазине юбок Ms. Montage, на углу 87-й улицы и Лексингтон-стрит, с зарплатой двести долларов в неделю. Я же продолжал обивать пороги в поисках работы.

Однажды вечером, приехав на 31-ю улицу, мы с Сюзи обнаружили, что наш дом огорожен полицейской лентой. Кругом толпились сотрудники ФБР и люди в форме правоохранительных органов. Мы попытались пройти, но нас не пустили внутрь. Правительственный агент показал нам свой жетон и проверил наши документы, а потом спросил, кто мы такие, где живем и знаем ли мы наших соседей. Мы сказали:

– Конечно. Это Джо и Сьюзен.

– Это не настоящие их имена, – сказал наш дознаватель. – Он – разыскиваемый ФБР преступник, а она – его соучастница. Они сейчас находятся в тюрьме.

Агенты нашли в их квартире оружие, глушители и всевозможные боеприпасы. Видимо, Джо был крупным наркоторговцем, и кто знает, чем он еще занимался!

Сотрудник ФБР подробно допросил нас: «Как давно вы их знаете? Вам известны их настоящие имена? Замечали ли что-то необычное?» Почему-то я догадывался об этом! Я сказал Сюзи, что заподозрил нечто неладное, но не мог точно сформулировать свои догадки. Мы сказали ФБР, что Джо, или как там его зовут на самом деле, недавно делал косметическую операцию. И супруги были скрытными – они никогда не выходили в дневное время, только по ночам.

Когда нам разрешили войти в дом, там было все перегорожено крест-накрест полицейской лентой. Дверь Джо и Сьюзен была взломана, и мы могли видеть, как сыщики повсюду ищут наркотики. Наркоторговцы на одной лестничной площадке с нами – это было откровением! И это, конечно, не понравилось Сюзи, которая долго не решалась переезжать в Нью-Йорк. Нам не терпелось поскорее убраться из этой квартиры, но было непросто выпутаться из аренды. Нам пришлось задержаться.

Примерно через два месяца нам позвонила Сьюзен. Она хотела занять денег. Я сказал:

– У нас нет денег, и мы не можем связываться с вами, потому что не знаем, что происходит. Просто не можем впутываться в это дело.

Два дня спустя во всех новостях показали сюжет о женщине, которая вместе с сообщником зафрахтовала туристический вертолет и, держа пилота под дулом пистолета, приземлилась на крышу городского исправительного отделения в центре города, выскочила с кусачками и безуспешно пыталась прорваться через стальную сетку на крыше. Она спустила пистолет находившимся внизу заключенным и попыталась организовать побег своего парня из заключения. Это оказалась Сьюзен!

Мы, конечно, были уже не в Элмайре!

Хартли Голдстейну, которого наняла фирма Bonjour Jeans для конструирования детской одежды, требовался дизайнер и мерчендайзер. Я сел в метро на 34-й улице и отправился на интервью.

Голдстейн жил в роскошном новом здании на углу авеню Сентрал Парк Уэст и 68-й улицы, с швейцаром в униформе при входе и высокими потолками в зеркальном холле. Я немного нервничал, но страх никогда не был помехой моей цели. Во время собеседования рассказал о своем опыте и заявил:

– Я могу сделать это. Очень просто. Готов сделать это для вас.

Побеседовав еще немного, он сказал:

– Хорошо, я найму вас, давайте попробуем.

День выдался холодный и дождливый, а я потратил последние пятьдесят центов на проезд в метро. Прощаясь, я спросил:

– Как вы думаете, могу я одолжить у вас пару долларов на метро, чтобы вернуться? Я не взял свой бумажник.

Голдстейн открыл свой бумажник и дал мне хрустящую 20-долларовую купюру. После того как я зарабатывал кучу денег в начале 1970-х годов и жил как король, сейчас моей единственной мыслью было: «О боже, мы сможем поесть сегодня вечером». Я вернул долг г-ну Голдстейну из своей первой зарплаты.

Хартли Голдстейн выглядел как истинный статный англичанин, но был умный, упертый нью-йоркский бизнесмен. Я подумал: «У этого парня есть чему поучиться». Так я и поступил. Однако не думаю, что мистер Голдстейн поладил с владельцами Bonjour, братьями Даян. Они были весьма успешными людьми и не любили слушать посторонних. Когда он покинул компанию, я лишился своего сторонника и защитника.

Bonjour – это еще одна фирма по производству джинсов. На самом деле ей не требовался дизайнер. Работа, на которую я был принят, предполагала анализ и расчеты, ответы на вопросы типа: «Исходя из определенного размера, сколько ткани пойдет на пошив определенного количества джинсовых изделий?» Я хотел создавать невероятные стили и рынок для них в мире, но не желал протирать штаны в производственном отделе, рассчитывая размерные ряды. И сказал руководству: «Доверьте мне дизайн. Я очень хочу разработать для вас какой-нибудь продукт!» Они были совершенно не заинтересованы в этом.

Я нуждался в заработке, но работа оказалась очень скучной. В голове постоянно вертелся вопрос: «Как мне найти заветное место?» Мое положение не позволяло мне уйти, но они приняли решение за меня, когда спустя несколько месяцев поставили перед фактом: «Думаем, вам пора подыскать себе другую работу». И я снова оказался на улице.

Итак, я отправился туда, где были рабочие места, в штаб-квартиру швейного производства в доме 1407 по Бродвею. В здании было сорок этажей. Я поднялся на лифте на самый верх, вышел и постучал в каждую дверь в коридоре, спрашивая, не требуется ли им дизайнер.

– Нет.

– Нет.

– В какой школе дизайна вы учились? (Я не учился.)

– Вы делаете лекала? (Нет.)

– Вы шьете? (Нет.)

У меня было ви́дение и четкое представление о том, как должна выглядеть одежда, но там, где требовалось приличное образование, и не подумают брать меня на работу. Мне не хватало убедительности. У большинства выпускников школ дизайна есть навыки по конкретным категориям – изготовление лекал, мерчендайзинг, текстильный дизайн. Я же хотел быть креативным директором, хотя не имел традиционного опыта. Но знал, что у меня все получится! И продолжал обивать пороги, движимый верой: в какой-то момент я встречу того, кто в меня поверит, и тогда смогу показать себя.

Я постучался в каждый офис на всех сорока этажах и остался с пустыми руками.

С самого начала я понимал, что обладаю уникальным чувством стиля. Спустя почти десять лет работы в розничной торговле мог мгновенно распознать, что будет продаваться и имеет потенциал устойчивого спроса. Знал: если устроить лучшую мышеловку, то можно перехватить бизнес у конкурентов. Я знал каждый бренд и каждый стиль в составе любого бренда. Был в курсе работы всех дизайнеров и магазинов. Мы с Сюзи по выходным ездили за покупками в Сохо, обходя все бутики, а затем отправлялись на метро в престижные кварталы в универмаги Bloomingdale’s, Saks, Macy’s, Bergdorf’s, Barneys или Henri Bendel, изучая все, что происходит в мире моды. Мне не терпелось устроить лучшую мышеловку.

Желание продавать свои модели было настолько сильным, что я не мог усидеть на месте. У меня было четкое представление, как сделать джинсы классными, поэтому я отправился в бутик Gap на 34-й улице и потратил все деньги на шесть пар простых, незамысловатых джинсов. Это было до того, как Gap начал ставить свой фирменный знак на пуговицах. Купил кожаные лоскутки в магазине Libra Leathers на Спринг-стрит, потом пошел домой, разрезал их на тонкие полоски и поместил на изогнутую линию вдоль карманов на джинсах. Вуаля, джинсы с бахромой! И произнес: «Я назову их джинсы Rodeo». Я мысленно рисовал в воображении витрины фешенебельных универмагов на улице Родео-Драйв в Лос-Анджелесе, а также облик грубоватого и драчливого западного ковбоя. У меня возникло ощущение, что на подходе крутой западный стиль. Купил простые красные и белые футболки, чтобы отделать их бахромой.

Наши друзья Эдди Виргадамо и Патти Янг строчили; Сюзи делала заклепки. Я сложил мои вновь созданные образцы в большую сумку и пошел обивать пороги магазинов Gap, Bloomingdale’s, Saks на Пятой авеню в поисках заказов. Что-то щелкнуло. Универмагу Bloomingdale’s нужно было сто пар! Canadian Fur, магазин модной одежды на 34-й улице, тоже вступил в игру. Модели понравились Нейману Маркусу. Эллен Зальцман, директор по моде универмага Saks на Пятой авеню, похожая на Диану Вриланд или Анну Винтур[59]59
  Диана Вриланд – влиятельная франко-американская обозревательница и редактор в области моды. Сотрудничала с такими популярными изданиями, как Harper’s Bazaar и Vogue. Анна Винтур – британская журналистка, главный редактор американского издания журнала Vogue с 1988 г.


[Закрыть] своего времени, потому что имела власть над таким количеством дизайнеров, дала добро, и мне казалось, что я поступаю правильно. Теперь нужно решить, как их производить.

Меня познакомили с парнем по имени Айзек, у которого якобы были фабрики по производству джинсов. Однажды субботним утром я встретился с ним в его квартире; он был в шортах и сабо, футболка едва прикрывала его толстый живот. Он вел себя с откровенной наглостью, но мне было все равно, потому что мне нужна была фабрика.

– Да, – он сказал мне, – я могу их изготовить.

Я пытался заставить его определиться со стоимостью и сроками поставки и выяснить условия оплаты заказа. Я сказал:

– Я получил эти заказы и поделюсь с вами прибылью.

– Не беспокойтесь, не беспокойтесь, не беспокойтесь, – произнес он.

Я уже слышал это раньше. Я должен был проявить бдительность. Я оставил заказы у Айзека, а когда пришел в офис в понедельник, его не оказалось на месте. Его партнер сказал, что он улетел в Гонконг. «Прекрасно, – сделал я вывод. – Он занимается производством моих вещей».

Я продолжал расспрашивать партнера:

– Когда он появится? Когда он собирается вернуться?

Десять дней спустя Айзек вернулся. Я поджидал его.

– Вы собираетесь получить готовые вещи? – спросил он. – Я не могу изготовить эти модели за тридцать дней. Это займет четыре месяца!

– Верните мне заказы, – сказал я. – Забудьте о них.

Я отправился к Дэвиду Шульстеру, который при встрече в баре рассказал про своего кузена, владельца фабрики, в его кабинет на Бродвее, 1407. Кузен Шульстера, пожилой мужчина по имени Леон Калик, действительно имел фабрику. Я встретился с его хорошо одетым торговым представителем, Рональдом Геллином, высоким красивым парнем, похожим на голливудскую звезду, но он оказался «гарменто» – человеком благородным и культурным, глубоко понимающим бизнес. Я сказал Леону, что у меня много дизайнерских идей, а также рассказал о People’s Place и моих недавних поединках с Jordache и Bonjour. Я ищу возможность запустить собственную линию. Он сказал:

– Да, да, да, у меня есть фабрики.

Я немного встревожился, когда увидел, что производили на этих фабриках: плиссированные юбки из полиэстера, гофрированные блузки из искусственного шелка, эластичные брюки из полиэстера и недорогие платья, которые напоминали наряды стюардесс американских авиакомпаний. Ужасные вещи.

– Я уже получил заказы на мои джинсы от Bloomingdale’s и из других мест. Если я арендую одну из ваших фабрик, то смогу сконструировать линию одежды и продать ее. «Я знаю парня, у которого есть фабрика в Индии; он хотел бы выпускать мои вещи, – сказал я, – но у меня нет возможности платить таможенную пошлину за импорт. (Это был не мой давний соперник по линии Tommy Hill, а человек по имени Субаш Сури, с которым познакомился через моих друзей Аллена и Дорин Горман и их компанию Flowers. Также я познакомился с мистером Преми, владевшим фабрикой на Лоуренс-Роуд в Нью-Дели, которой управлял его брат Батра.)

– Да, мы можем это взять на себя, – сказал Леон.

Мы оформили партнерство, разделив собственность на четверти: Дэвида, Леона, Рона и мою. Я разрабатывал модели, Рон отвечал за продажи, Леон занимался производством, а Дэйв курировал продажи и заводил полезные связи.

Как мы назовем компанию? Я чувствовал, что время и рынок были готовы к армейской экипировке – камуфляж, излишки снаряжения – и стилю брюк карго с большими карманами, комбинезонам. Форменная одежда для выживания. Брат актера Уолтера Маттау, Генри, держал магазин, где продавали излишки военно-морского обмундирования; он располагался на Бродвее, рядом с Канал-стрит, куда я обычно ходил в поисках вдохновения и свежих идей. Шел 1981 год: иранский кризис с заложниками только что закончился, были покушения на президента Рональда Рейгана и папу Иоанна Павла II, впервые был выявлен СПИД. Я предложил: «Давайте назовем ее “Выживание XX века” – 20th Century Survival». Такое название уместно еще и потому, что это был момент в моей жизни после ряда тяжелых неудач, когда я по-настоящему жаждал выжить.

Мне было недостаточно ограничиваться набросками. Я чувствовал, что рынок созрел для пиратов, в блузах с оборками, брюках сорвиголовы, и к тому, что я назвал «шестеренчатым сцеплением» Робин Гуда и Питера Пэна, в котором участвует парча насыщенных, глубоких цветов и более сексуальные ткани. Магазин розничной сети Henry Lehr на Третьей авеню предлагал самый крутой выбор европейской одежды в Нью-Йорке. У них были комбинезоны и куртки лондонского дизайнера Кэтрин Хэмнетт, одежда компании Jet Set из Сант-Морица. У них были джинсы Taverniti. Мы с Сюзи делали там покупки, когда она увидела блузку от Кензо со множеством слоев оборок. Красиво, но дорого.

– Тебе нужно сделать нечто подобное, – сказала она.

Это была хорошая идея, и я взял ее на заметку.

У нас имелись заказы, но компания 20th Century Survival была не в состоянии выполнить их.

Фабрика Леона, расположенная в районе Куинс, хорошо справлялась с полиэстером, но не могла изготовить камуфляж или джинсы. Они не представляли, как пришить бахрому к брюкам. Нам пришлось отложить все наши заказы, пока мы не найдем оборудование, которое позволит изготовить мои модели. Наконец мы решили производить одежду в Индии.

Я наскреб необходимую сумму, чтобы вернуться в Индию и сконструировать полные линии, на этот раз в Нью-Дели, на фабрике мистера Батра. Мой билет включал бесплатный транзит в Лондоне, так что я мог сойти с самолета и пересесть на другой рейс через несколько дней. Это был Лондон образца 1981 года. Я направился прямиком к Кингс-Роуд и обратился к группе крутых молодых людей с обликом панк/глэм/ Boy George:

– Где лучшее место, чтобы послушать музыку?

Они указали мне в сторону клуба Beetroot в Сохо.

Когда я спустился по узкой лестнице в клуб Beetroot, в помещении громыхали группы Culture Club, Duran Duran и The Police. Там было полно молодых людей, одетых в духе «сорвиголовы». Это был пост-панк, пост-глэм-рок, пост-диско. Выглядело весьма романтично. Оборки на рукавах стали огромными, пышные по окату и узкие от локтя до запястья рукава, своей формой напоминавшие баранью ногу, стали еще объемнее, а обшлага – еще больше и длиннее. Кникерсы, короткие брюки, с манжетой на резинке под коленом, поддерживаемые большими, толстыми матерчатыми поясами. Брюки на подтяжках, присборенные на талии. Это был совершенно новый облик и ощущение. Я не ношу с собой фотоаппарат, но запечатлел эту сцену глубоко в моем сознании. И сразу понял: «Это мой следующий шаг!»

Я думал о пиратах, и вот они! Вот что происходит в мире дизайна – новый тренд уже ощущается в воздухе. Вот почему во время Недели моды вы видите, что «Прада» делает то же самое, что и «Гуччи». Дизайнеры, возможно, увидели в фильме кого-то, кто отлично смотрелся, или знаменитость на улице была одета в то, чего они никогда прежде не видели, или что-то винтажное, что выглядит прекрасно и не было в моде в течение многих лет, и они говорят: «Ах, какой замечательный образ. Хочу запустить на этой основе целую линию!» Или, возможно, причина крылась в том, что в последнем сезоне стиль «милитари» доминировал, а в этом сезоне они хотят добиться обратного эффекта.

Кроме того, когда дизайнеры посещают фабрики, где выбирают пряжу и ткани, они видят тюбики с красками новых цветов сезона и неокрашенную пряжу, прежде чем она станет сливовой, лиловой, цвета морской волны, горчичной. Как Ив Сен-Лоран добивался такой же палитры, что и Диор? Они бывали на фабриках. Это носится в воздухе!

На следующее утро в самолете, с той минуты, как я вылетел из Хитроу и до момента посадки в Нью-Дели, я делал наброски под впечатлением от увиденного и прочувствованного накануне вечером – всего того, что удерживала память.

Я заселился в отель, оставил свои вещи и отвез свою сумку с образцами на фабрику г-на Батра. В этой сумке уместилась вся моя дизайнерская жизнь: одежда в стиле военно-морского обмундирования; детали, купленные в бутиках во время путешествий; мой блокнот; накопленная коллекция тканей, вырезки из журналов; образцы цветов. Идеи. Я разложил все это на столе и приступил к работе с лекальщиком и главным закройщиком.

Большинство моих эскизов были очень простыми и плоскими и включали в себя широкий диапазон мерок – 32-дюймовый рукав; длина по спинке до низа 27 дюймов – я присваивал каждой мерке порядковые номера и названия для справки. Затем показывал изготовителям образец строчки и тип пуговиц, которые хотел бы использовать. Предложил им десять стилей. Пока они были заняты раскроем и шитьем, я искал ткани в лабиринте маленьких улочек в старом Дели под названием Чандни-Чоук, где торговцы часами могут сидеть в позе лотоса, пить чай и курить индийские биди, а затем берут в руки счеты и подсчитывают сумму покупки. Я нашел невероятный шелковый бархат, флокированный искусственный шелк с вышивкой и дамаст глубоких насыщенных цветов. Босые работники залезали на шкафы и сбрасывали вниз рулоны. Ткань заворачивали в коричневую бумагу, перевязывали бечевкой и складывали в задней части повозки моего рикши для транспортировки на фабрику. В другом районе Чандни Чоук продавали нитки, пуговицы, тесьму, резинки. Я привез все это в кабинет образцов и создал образ сорвиголовы для бренда 20th Century Survival.

Когда образцы были готовы, мы примерили их на людей, которые по виду имели нужный размер, а потом критиковали и подгоняли образцы, иногда переделывая их целиком, пока я не был удовлетворен результатом. В процессе работы мне приходили мысли вроде: «Нужно добавить капюшон», или: «Здесь требуется увеличить ворот», или: «Надо приложить юбку к нижней часть этой блузки и сделать из двух вещей платье». Все это было возможно. Я экспериментировал – пытался разработать нечто такое, чего, по моим ощущениям, не будет ни у одного конкурента.

Я обнаружил, что в Индии можно купить белую ткань и в одночасье окрасить ее в любой цвет, какой пожелаете. Здесь белую или небеленую хлопчатобумажную ткань погружают в большой чан с очень горячей водой и красителем, помешивают палкой, а затем развешивают на веревки для просушки. Или можно оставить ткань белой. Вместо того чтобы создавать еще один армейский зеленый или хаки, почти все виды крутого военно-морского обмундирования я разработал в романтическом белом цвете: блузка с широкими рукавами, камуфляжные брюки и другая брутальная экипировка. Мы изготовили комбинезоны, навеянные армейскими стоками и линией Кэтрин Хэмнетт, которую мы купили в магазине Henry Lehr. Придумал собственную интерпретацию блузки от Кензо и других гофрированных блузок из белого хлопка и назвал ее «романтичная блуза 008» – в общем, Шекспир встречается с Капитаном Крюком[60]60
  Джеймс Крюк, более известный как Капитан Крюк, так себя называет Джез Крюк – главный антагонист книги Дж. Барри «Питер Пэн», капитан пиратов с острова Неверленд или Нетландия и заклятый враг Питера Пэна.


[Закрыть]. Она имела огромный успех и стала нашей самой продаваемой вещью.

У меня был верный глаз для мерчендайзинга линии: создание правильного ассортимента цветов и правильного соотношения верхних и нижних частей одежды, новых дополнений к базовым моделям, использование длинных или коротких рукавов, плотной или легкой ткани. Я вешал каждую вещь на стену и рассматривал ее часами, думая: «Что можно добавить? От чего лучше отказаться? Как сделать ее более привлекательной? Как мне усовершенствовать ее?» Наконец, рассмотрев все возможные варианты, в какой-то момент ставил точку: «Ладно, теперь я закончил».

Это было сродни тому, что отправиться в студию звукозаписи и записать свой альбом. Вы создаете собственную гармонию, находите нужный такт, придумываете особую приманку, а потом собираете все воедино, проигрывая снова и снова, – и находите баланс. У меня были заданная тема и конкретный акцент в каждой линии. Я постоянно курировал и редактировал свои проекты.

В течение двух недель сумел разработать семьдесят пять фасонов.

Мне удалось сделать большое дело с небольшой фабрикой Shahi Fashions, принадлежащей семье Ахуджа. Миссис Ахуджа, которую мы называли «Мамочка», имела двоих очень милых и любящих сыновей, Хариша и Сунила. Папа спокойно присутствовал, но не занимался бизнесом. Весь завод состоял из десяти швейных машин и лекальщика, господина Парамжита, маленького швейного цеха и кабинета образцов с земляным полом. Мамочка следила за тем, чтобы каждый ее работник был сыт и окружен заботой, что отнюдь не было нормой на индийских фабриках, где я побывал ранее. Всегда одетая в белое сари, сандалии и скромные украшения, Мамочка была поцелована Богом и имела горячее сердце. Я до сих пор остаюсь очень близким человеком для этой семьи (сегодня это одна из крупнейших в Индии и наиболее сложная производственная компания, которая находится в ведении сына Мамочки, Хариша.)

Но не все мои воспоминания об Индии столь радужны. Я появился на фабрике утром после того, как пировал в течение трех часов за богатой трапезой из блюд, приготовленных в глиняной печи тандур в одном из моих любимых ресторанов, Bukhara, в отеле Maurya: курица тандури, ягненок тандури, креветки тандури, наан, чечевица и всякие экзотические овощные блюда. Похоже, я переусердствовал. Когда я проснулся, почувствовал расстройство желудка, но в этом не было ничего необычного, потому что всякий раз, приезжая в Индию, где еда значительно острее, чем в моем обычном рационе, мой желудок, как правило, давал сбой. Я принял несколько таблеток и решил, что смогу пережить это.

Я обсуждал с владельцем фабрики изготовление образцов, когда мой желудок напомнил о себе. Я спросил: «У вас есть туалет?» – «Да. По коридору налево».

Я поспешил по коридору налево, и в туалетной комнате нашел унитаз, окно и больше ничего. Ни раковины, ни туалетной бумаги – только примитивный стульчак. Но мне нужно было сходить в туалет. Что я и сделал. Никакой туалетной бумаги. Как быть? Не мог же я вернуться к работе, не приведя себя в порядок. И решил: «Просто использую свое нижнее белье».

Мои трусы бренда BVD справились с задачей блестяще. Что дальше? Я не мог спустить их в унитаз, и мне пришлось избавиться от них. Открыл окно, увидел снаружи усыпанную щебнем площадку и подумал: «Никто не узнает». И бросил в окно свое экстравагантно испачканное исподнее.

Я сидел в кабинете директора и говорил про возможности его фабрики и швейные методы, когда кто-то постучал в дверь. Один из его слуг вошел с моим исподним, аккуратно сложенным вчетверо, и спросил: «Это ваша пропажа?» Я поспешно опустил трусы в свою сумку.

Прилетев домой, я прямиком направился в свой «офис». Марк Уорман, чья компания Foxy Lady продавала платья в доме 1407 по Бродвею, за двести долларов в месяц выделил мне письменный стол и телефон в своем салоне. В то утро я позвонил и назначил встречи в магазинах Macy’s, Gimbel’s, Saks, Bloomingdale’s, Bonwit Teller, Henri Bendel, Bergdorf Goodman, Barneys в центре города и в любых других специализированных магазинах, которые можно было добавить в список кандидатов. Я никого не знал, у меня не было контактов. Но у меня был мой продукт.

Многие покупатели обычно не отвечали и до сих пор не отвечают на звонки или не перезванивали, а в 1981 году не у всех был автоответчик, но я нашел способ устроить показ для каждого покупателя. Розничные сети, у которых не было магазинов в Нью-Йорке, например Neiman Marcus, имели нью-йоркские офисы.

Существовали закупщики, которые обслуживали многие магазины. Если кто-то отказывался, что случалось часто, бросал образцы в сумку и шел в офис к этому человеку. Однажды я приехал на метро в Bloomingdale’s и ходил по торговому залу, спрашивая закупщика. К счастью, меня хорошо приняли.

Я испытал радостное потрясение, когда Энджи Кролл, главный закупщик подростковой спортивной одежды в магазине на Пятой авеню, купила восемьсот пятьдесят штук – огромный заказ для компании на этапе стартапа. Этот заказ означал признание. Энджи имела репутацию весьма несговорчивого закупщика, но ко мне она отнеслась по-доброму. Она устроила мне публичную демонстрацию моделей в магазинах Saks в Нью-Йорке и Сан-Франциско. В воскресном выпуске «Нью-Йорк Таймс» магазин разместил объявление о моем показе на следующей неделе. Я стоял в секции подростковой спортивной одежды с двумя моделями, встречался с покупателями, раздал несколько автографов и продавал свою коллекцию, поддерживая живое общение с каждым покупателем.

Получив признание в Saks, мы начали продавать свою одежду в таких магазинах, как Hudson’s Bay в Канаде, Neiman Marcus и May Company.

Я совершал наезды в Индию, где конструировал свои линии, и они начали продаваться повсюду – 20th Century Survival взорвался!

Хлопчатобумажные пиратские блузки разлетались как горячие пирожки. Девушки носили их с джинсами и брюками в стиле милитари. Каждая витрина в магазине Macy’s в Сан-Франциско, тянувшаяся вдоль всего магазина, была оформлена в стиле сорвиголова! По всей стране этот образ стал ультрамодным – это все равно что стать хитом номер один на параде музыкальных релизов в чатах журнала Billboard. Этот невероятный успех придал мне уверенности в правильности выбранного направления, поэтому я продолжил развивать романтичный образ.