Текст книги "Господа Игры, том 1"

– Кем говорится? Кем говорится «перевалочная база»?

– А Бергер не рассказывал?

– Я с ним обыкновения задушевные беседы вести пока что не имею. Он вообще товарищ скрытный. А еще он тебя ревнует. Ко мне, к Йену, к Максу, ко всем.

– Врешь ты все, – Тайра попыталась отмахнуться как можно более естественно, хотя самой было приятно.

– Ну, так и про что мне Горан не рассказывал? – напомнил Морис.

– Про Мелинэ. Я с ней теперь живу.

Гиварш помолчал несколько секунд, а потом чуть подался вперед:

– Я тебя правильно расслышал? Ты с ней живешь?

– В ее служебной квартире, Морис, – пояснила Тайра. – Гудрун уговорила ее за мной следить, а чтобы ей было удобнее, поселила меня к ней. А вы с Бергером это как-то странно воспринимаете, словно я с ней живу в смысле… в смысле…

– В смысле спишь, – веско закончил Морис.

– Да, – согласилась Тайра.

– Мэл, как и все бессмертные, потенциально бисексуальна. Когда живешь не одну сотню лет, на красивые души начинаешь обращать больше внимания, чем на тела, в которых они сокрыты, поэтому и я, и господин Ректор твои слова восприняли неоднозначно. В общем, ты там поаккуратней, а то Мелинэ преподаст тебе несколько уроков чувственной любви.

– Про ее к тебе неприязнь мне известно, – не поддалась на провокацию Тайра. – Я только думала, что она односторонняя, а оказывается, у вас это взаимно, так что про чувственную любовь можешь не заливать. Оговариваете друг друга попусту.

– Ну почему попусту… Основания имеются у любых слухов, хотя про личную жизнь Мелинэ они по большей части ложные.

– А что у нее особенного с личной жизнью?

– Мелинэ недолюбливает мужчин. Ну не везло ей на кавалеров, что поделать… Ее и замуж папенька сплавил, когда ей далеко за сорок было… Так что в длительных отношениях она ни с кем не состояла. Характер, знаешь ли, у нее не сахар и запросы слишком высоки. Хотя у нее полно и других недостатков, м-да… В общем, мужчины в ее постели водятся, но лишь в развлекательных целях, – Морис сделал паузу, будто оценивая, достаточно ли корректно он выразился. – А еще у нее есть подружка, Хельги, еще познакомитесь. Мелинэ ее опекает, слишком опекает, как маленькую, поэтому и у Хельги мужчины не водятся. Хельги, кстати, уже лет пять вздыхает по Дэвенпорту, но тот счастливо женат, а еще он младше Хельги лет на десять-пятнадцать, так что ничего Хельги не светит, кроме утешений Мелинэ. Вот поэтому их людская молва в пару и записала. В интимную пару, – добавил Морис для окончательной ясности, – хотя никакого интима между ними нет.

– Странный вывод из факта женской дружбы, – Тайра откусила персик.

– Женской дружбы, моя сладкая, не существует, – со знанием дела поведал Гиварш. – А людям только дай языками почесать, и всегда о какой-нибудь дряни. Нашему Максу тоже периодически жениха подыскивают, а все из-за его пристрастия к модной одежде, опрятному виду и его излишней эмоциональности.

– Ты прости, – осторожно сказала Тайра, – но я от него про любимую женщину ни разу за пять лет не слышала.

– Слышала, – Морис для верности пару раз кивнул. – Только про нее и треплется.

Тайра, как и сэр ′т Хоофт, приподняла бровь, припоминая хоть одно имя. В голову ничего не приходило.

– Единственная любимая женщина Макса, – сжалился Морис, – это наука. Биохимия. Химия вообще. Это его единственная страсть. Ей он отдает все свое время и свою жизнь. А человеческие особи – так же как у Мелинэ: приятно провести время и разойтись. Может, найдется когда-нибудь гениальная заучка, чтобы Макс голову от пробирок поднял и потерял, но пока что не нашлась. Я за этим слежу. Даже костюм на его свадьбу приготовил, но, похоже, моль сожрет его раньше, чем он пригодится.

– На Максовы похороны свой костюм наденешь, – утешила его Тайра.

– Юмор у вас, некросов, право слово, идиотский, – Морис улыбнулся, а Тайра рассмеялась. – В общем, Мелинэ, конечно, дама неплохая, но будь с ней осторожна, – он перестал улыбаться. – Не откровенничай по важным поводам. Подкидывай ей что-нибудь из жизни восемнадцатилетней девушки: истории про парней, учебу, шмотки, кино, чтобы твоя легенда выглядела натурально. Но ничего серьезного не рассказывай. И не светись. У Мелинэ на Йенова Ученика еще с эвианского суда зуб. Узнает, что это ты ей репутацию эксперта испортила, предсказать ее дальнейшее поведение будет очень сложно.

– Я ей репутацию испортила?

– Она солгала про возраст реплик де ла Вэлль. Теперь ей никто не верит. Монсальват ее в качестве эксперта больше не приглашает, а зря. Счеты у нее только ко мне, в остальном она безупречна. Де Гранж мог бы простить ей этот промах, но не стал, так что теперь она в экспертных кругах персона нон грата.

Морис допил кровь и налил себе в чистый бокал вина.

– Выпить, кстати, не хочешь?

– В десять утра?

– Кому утро, а кому поздняя ночь.

– Так чего ты не спишь, а пьешь тут в одиночестве?

– А я тут тоже, видишь ли, думал, – Морис залпом выпил налитое. – О том, ради кого я мог бы умереть. Ради своего Дома… Ради Ишанкара в целом… Но это, как ты понимаешь, в случае чего – мой Долг. И получается, что из всех, кого я знаю, остаетесь вы трое: Йен, ты и Горан. И это плохо, Кхасси, если ты осознаешь, что твоя почти вечная жизнь никому не нужна, потому что двое из троих, за кого ты готов был бы ее отдать, – проклятые некроманты, которые сами не пойми живые или нет, а третий – чертов трейсер, который еще и слишком благороден, чтобы принять такую жертву.

Тайра села, скинув туфли и подобрав под себя ноги, и некоторое время смотрела на Гиварша.

– Я тебя тоже люблю, Морис, – наконец сказала она.

Он взял из вазы еще один персик, сел рядом и протянул его Тайре.

– Я уже забыл, когда мне кто-нибудь так говорил эти слова. И я тебя люблю.

Тайра поменяла косточку на предложенный им целый фрукт.

– Расскажи мне еще про Мэл. Она сказала, что ненавидит тебя.

– Мелинэ не умеет ненавидеть. Она Даханавар.

– Даханавар? Что это значит?

– Легенда такая есть. Про единственного в своем роде доброго вампира без семьи. Жил себе одиноко в горах Армении, местных людей не трогал, в основном овечек, да и тех не до смерти. Долину защищал от разбойников. В этом случае мог и человеческой крови выпить. Селяне его любили и не трогали, а Даханавар был их покровителем. Вот Мэл для Торфиорда тот же самый Даханавар. Это имя с ней уже срослось, хотя бессмертные уверены, что это оскорбительное для нее прозвище. Считают ее торфиордской собакой, променявшей свободу на хозяйскую цепь.

– А она сама что думает?

– Не знаю. Наверное, ее мнение зависит от того, кто ее так называет. Если Гу, то она, вероятно, воспринимает это как комплимент, потому что Гу знает, о чем говорит. Пока Мэл на территории Торхильдфиорда, ни один другой бессмертный не предъявит на него никаких требований. А если ее просто так Даханавар назвать… Навряд ли ей понравится.

– А на самом деле она кто?

– Да княжна какая-то, я толком уже не помню, давно это было, – отмахнулся Гиварш, но Тайре показалось, что он или не договаривает, или просто не хочет рассказывать историю Мелинэ. – Замашки, по крайней мере, королевские так и остались, хотя шестьсот лет прошло.

– Значит, Даханавар из легенды – это не она.

– Конечно, не она. Тот мужчиной был, да и легенда старше Мэл лет на сто минимум.

– А за что она тебя ненавидит?

– А это наше частное дело, и тебе, моя сладкая, сюда лезть не стоит, – со скрытой угрозой посоветовал Морис.

– Ну тогда еще что-нибудь про Мэл расскажи. То, что не ваше частное.

– А что еще? – Гиварш поднялся с дивана и вернулся в свое кресло. – Умная, красивая, но, как и все бессмертные, себе на уме, поэтому еще раз повторяю: особо с ней не откровенничай. Еще она, хотя сама вампир, не сильно нас уважает, поэтому и живет одна, вне семьи.

– И какой у нее дом?

– Никто уже не помнит.

– А ты?

– А я помню, – Морис помрачнел, – но тебе не скажу. И никому другому тоже. Мелинэ заслужила право жить так, как ей хочется.

– Получается, если у нее нет Дома, то в этом плане она уязвима?

– Да. Но, с другой стороны, она отвечает только сама за себя, ни перед кем не отчитывается. Но, в случае чего, да, защитить ее будет некому.

– В любом плюсе всегда есть два минуса.

– Афоризмами говоришь? – он осклабился. – Я запомню для потомков!

– Это не я говорю, это профессор Тан. Я всего лишь повторяю. А про башню Торфиорда можешь что-нибудь рассказать?

– Могу, но мало. Была башня, а теперь нету. Осталось одно основание, но в нем скрыто самое ценное.

– Макс сказал, там была лаборатория, которая может выдержать мою магию.

– Лаборатория там и есть, – с неохотой согласился Морис. – Выдержит ли она твою магию, не знаю, но соваться я тебе туда не советую. Макс, я думаю, хотел помочь, но в данном случае послушай меня. Не суйся.

– Почему?

– Тебе это не по зубам. Пока. Может, года через три-четыре, но не сейчас.

– А как мне эти три-четыре года практиковаться? Это было бы удобно. Если лабораторией все равно никто не пользуется, почему бы это не сделать мне?

– Потому что войти туда тебе пока не по силам, – повторил Морис. – Гу недаром постаралась, чтобы и воспоминания об этой башне были стерты. Торфиорду она не нужна, так как некромантов там уже давно нет, а пускать туда чужих они не заинтересованы. Впрочем, если ты когда-нибудь подружишься с Гу, может, она и расскажет тебе, как туда войти, но сейчас даже и не думай. Поняла?

– А практиковаться мне где? Может, мне про некромантию забыть и действительно податься в криптографию и семиотику?

– Ты чего возмущаешься? Я, что ли, тебя в Торфиорд определил? Иди господину Ректору претензии предъяви!

Тайра вздохнула и замолчала.

– Даже если ты и влезешь в старую башню, лигийские некросы тебя из Бергена почуют, – уже спокойно продолжил Морис. – Там такой защиты, как на нашей Башне, нет. Йен нашу Башню под тебя сколько лет готовил? То-то и оно. Не дури, Кхасси. Будешь практиковаться тут, как и раньше. Больше негде.

– Когда? – грустно спросила Тайра.

– По выходным.

– Во-первых, сэр ′т Хоофт со своими заданиями до выходных ждать не будет. А во-вторых, если я буду практиковаться все выходные, то к тебе в гости уж точно заходить не смогу. А еще у меня музей, хоть и на полставки! Ксандер меня заданиями не заваливает, конечно, но то, что поручает, я должна сдавать в срок, чтобы его не подвести. Времени совсем нет.

Гиварш некоторое время молча наблюдал, как Тайра доедает персик, старательно думая о чем-то своем.

– Со временем я тебе помогу, – пообещал он. – Я тебя кое-чему научу, только Йену пока не говори. Ничего плохого, но он будет против, опять же, пока.

– А когда он будет не против?

– Когда ты будешь засыпать на ходу или падать в обмороки без сил. Но мы постараемся до этого не доводить. Хоть иногда высыпаться сможешь. Я научу тебя, как можно замедлить время. Но делать это тебе, смертной, можно лишь в крайних случаях, когда без этого будет не обойтись. А почему?

– Потому что играть со временем опасно, и потому что за время мы платим годами жизни, – голосом пономаря произнесла Тайра сотню раз слышанную от Гиварша фразу.

– Именно. Каждый раз, как ты касаешься ткани времен, ты стареешь. Если делать это не злоупотребляя и только по крайней необходимости, то старение не так заметно. Да и вообще, если уж говорить откровенно, система времени гармонична и сбалансирована, поэтому рано или поздно все приходит в норму. Восстанавливается баланс между твоим новым состоянием и обычным течением времени. Поэтому лично я ничего страшного тут не вижу. Опять-таки, повторяю, если подходить к этому с умом.

– Понятно, давай к сути.

– Что, глазки загорелись? А я еще не сказал, что потребую взамен этой бесценной информации.

– Я на твои требования нажалуюсь сэру хет Хоофту.

– Ладно, ничья, – Морис обольстительно улыбнулся и продолжил. – Время замедляется или останавливается в строго установленных тобой пределах, ты же продолжаешь функционировать в том же режиме, как и обычно.

– Как у джедаев! Но тогда почему я старею?

– У джеда-а-аев! – передразнил ее Морис. – Стареешь ты потому, что постэффект не всегда логичен. Он, пока на тебе отразится, преломляется о многие другие факторы. Мы пока не нашли как с этим бороться, поэтому прими это как факт. Так как мироздание сильнее тебя, повернуть время назад ты не сможешь, только замедлить или остановить на какой-то незначительный в мировом смысле промежуток. Но перед этим ты проводишь строжайший расчет, чтобы не дай бог не ошибиться ни на единицу. Поняла?

– Поняла. Где формулы?

– Раз ты у нас теперь специалист по семиотике, – он не удержался и почти презрительно улыбнулся, скривившись на один бок, – скажи мне, что такое Ииса?

– Руна льда, остановки и промедления, – без запинки ответила Тайра.

– Отлично. Мы используем крипту Иисы, вкладывая в этот символ определенную последовательность заранее рассчитанных заклинаний, поэтому из одной руны это становится криптограммой.

– Я знаю про криптограммы.

– Тогда с вводной частью покончено.

– И где же формулы?

– У меня, – Морис постучал себя пальцем по виску.

– А почему не у меня?

– Потому что ты сидишь на диване в трех метрах от моего стола. Бегом сюда и пиши!

Тайра радостно подскочила с дивана, и Морис первый раз за сутки по-человечески улыбнулся.

В конце октября повалил снег, такой, какой Тайра видела только по телевизору или на новогодних поздравительных открытках. В комнате и учебных корпусах заметно похолодало, и стало ясно, что пора покупать по-настоящему теплые вещи. Через день после того как Тайра поделилась своими соображениями насчет пуховика в Ишанкаре, сэр ′т Хоофт научил ее магии терморегуляции, а Лея передала ей связанную из мягкой шерсти ажурную черную шаль. К форменному ишанкарскому платью она подходила куда больше, чем к джинсам и юбкам, которые Тайра носила в Торфиорде, так что Леин подарок Тайра оставила для Ишанкара.

Почти все свободное от учебы время было поделено между тренировками у Гюнтера, написанием проверочных работ для ЛГУ и работой в музее. Ксандер старался не сильно ее нагружать, понимая, что ей и так нелегко, так что домашнюю работу Тайра часто делала в тишине его кабинета. Ксандер не мешал, заваривал ей чай и иногда молча тыкал пальцем в очевидные ошибки. Этим его помощь в изучении некромантии и ограничивалась: он хорошо запомнил сэра хет Хоофта в гневе и больше провоцировать его не хотел. В ЛГУ Тайра должна была появиться к зачетам, к концу декабря, а пока Палыч пересылал ей индивидуальные задания, в красках расписывая, как опять ворчала завкафедрой, говоря, что позволила свободное посещение на младших курсах только ради того, чтобы иметь удовольствие спросить все сполна, когда Тайра придет в аспирантуру. Тайра про аспирантуру не загадывала, потому как представить, куда через несколько лет вывезет магическая кривая, было невозможно.

Вечера были отданы индивидуальным занятиям с сэром ′т Хоофтом, и Наставника не интересовала ни ее усталость, ни количество еще невыученных назавтра предметов. Он наверняка понимал, как ей тяжело, но сбавлять обороты не собирался, и его строгость и отсутствие соплей по поводу нелегкой судьбы своей Ученицы дисциплинировали и ее саму. Иногда сэр ′т Хоофт позволял себе подсказать что-нибудь относительно каверзных задач Тана, но в основном только посмеивался, каждый раз припоминая ей заданный профессором на первой отработке вопрос. Он настаивал, чтобы Тайра думала сама, иначе ему будет стыдно признаться, у какого же сэра она училась до сэра Тана.

Читальный зал торфиордской библиотеки почти всегда был забит, и Тайра была рада, что успела присмотреть незаметный с центрального прохода стол у самого окна. Возле стоящих рядом полок со старыми книгами по физике никого не бывало, и некому было следить за тем, что именно она делает, уткнувшись в свои конспекты.

Тайра колдовала без визуализации, тонко и осторожно, чтобы дежурный преподаватель или кто-нибудь из однокурсников поумнее не раскусил ее и не вывел на чистую воду. Сначала в минимальном масштабе создавала иллюзию и только потом наполняла ее настоящей магической силой. Колдовать в библиотеке Торфиорда было запрещено, так же как и в Ишанкаре, но у Тайры просто не было другого выхода. Лаборатории были расписаны по минутам, класс профессора Тана, специально оборудованный под сильную магию, был недоступен, а в своей комнате Тайра колдовать опасалась, памятуя о том, что однажды в гости к Мэл может заглянуть ее трейсер, и уж он-то непременно распознает, какое именно колдовство тут творилось. Можно было заниматься в лаборатории в Ишанкаре, но для Ишанкара хватало одного сэра ′т Хоофта, его задания отнимали все силы, и на что-нибудь из Торфиорда их хватало не всегда.

Все ее мысли занимала торфиордская башня. Если бы ей удалось найти в нее вход, то проблемы с практикой сразу бы исчезли. В мечтах Тайра иногда видела себя единственной владелицей оставшейся в основании разрушенной башни лаборатории, но одергивала себя, задавая вопрос: почему, например, тот же профессор Тан не пользуется ей по назначению? Тайра была уверена, что вход в лабораторию сохранился, но, так как на месте башни был теперь административный корпус, найти заветную дверь или люк в полу было непросто: входить в административный корпус студентам без особых поводов было запрещено.

Тайра попыталась найти старые планы Торфиорда, но в библиотеке даже в разделе истории ничего подобного отыскать не удалось. Пришлось признать, что фонды основательно вычистили, чтобы никто из возможных желающих до лаборатории не добрался. В Ишанкаре строительные планы Торфиорда хранились под грифом «секретно», и дежурный Библиотекарь предложил ей только современную карту, такую же, как выдала ей Гудрун. Тайра уже подумывала спросить об этом Гу, но задать такой вопрос, не вызвав подозрений, было невозможно. Она как-то озадачила Карлоса, но он ни о какой лаборатории ничего не знал. Тайра предполагала, что лабораторию законсервировали потому, что в ней действительно некому было заниматься: на некромантов в Торфиорде не обучали уже давно. Единственными, кому нужны были книги на шанкари, были студенты лингвистического факультета, которые не понимали и половины того, что содержали в себе эти тома.

Лаборатория как запретный плод с каждым днем манила все сильнее, а настоятельный совет Гиварша туда не лезть раззадоривал еще больше. Магические башни в древности строились приблизительно по одному образцу, так что можно было попытаться проникнуть туда и не имея точного плана. Достаточно было лишь нащупать контур, дальше все было делом техники. Тайре хотелось проверить свои силы, но с башней наверняка все было не так просто. Любой более-менее сильный маг смог бы определить контуры основания башни и попробовать открыть туда портал или войти через тени, и именно поэтому какая-нибудь гадость должна была поджидать еще на подходе, но другого способа попасть в лабораторию, минуя административный корпус, Тайра не видела. Она раздумывала над этим почти весь октябрь и в конце концов решила рискнуть. Она несколько раз перепроверила положение контура, неделю делала расчеты, чтобы не промазать и не оказаться погребенной заживо под толщей камней и мерзлой норвежской земли, и, когда сомнений в правильности уже не осталось, собралась на вылазку.

Она долго шла по берегу неспокойного осеннего фиорда, созерцая, как сероватая пена окутывает черные подножия скал в заливе и сползает обратно в воду, и, когда Торхильдфиорд окончательно скрылся за горизонтом, остановилась. Было страшно больше никогда не увидеть сэра ′т Хоофта, но рискнуть стоило однозначно. Тайра подула на пальцы – воздух с моря основательно промораживал – и по всем правилам открыла портал.

Ничего не произошло. Тайра увидела лишь контур входа, но никакого выхода ее портал не предполагал. Бело-голубой овал светился секунды три, а потом медленно потух.

После всего, на что ей намекал Морис, было странно не получить из портала железным кулаком прямо в любопытный нос. Никакой агрессии, предупреждения «Осторожно: злая собака!» или «Опасно для жизни», просто от ворот поворот. Наверное, рассчитано на студентов, которые захотят пробраться внутрь из любопытства или на спор. Ну не убивать же за это. Охраняющий башню трейсер, видать, был не чужд альтруизма, или его ирония просто перехлестывала через край. Интересно, Дэвенпорт это был или Гуэрра? Или еще кто-то из их бергенских коллег?

Тайра попробовала еще раз. Голубой контур входа засветился и спустя три секунды снова погас. Это, конечно, могла быть простая уловка, и шагнуть в портал все-таки стоило… На третий раз она, предварительно бросив сквозь контур портала камень, переступила через бело-голубую линию – и та растаяла за ее спиной. Ничего не произошло. Доступ в башню через портал был заблокирован.

Тайра присела на присыпанный снегом валун. Если путь через портал был закрыт, очевидно, что пробраться в лабораторию через межреальность тоже было непросто. Если ты не трейсер и не умеешь тасовать тени, как колоду карт, то на изнанку миров не стоило и соваться. В лучшем случае трейсер выкинул бы любопытного обратно в точку входа, и это если политика защиты лаборатории и правда не была агрессивной. В не самом лучшем случае можно было оказаться посреди Сахары или на дрейфующей в океане льдине с замкнутыми на себя же магическими потоками, чтобы, пока не вернется способность открывать порталы, было время как следует подумать над ошибками. В худшем случае, так как через тени помимо трейсеров ходили только редкие некроманты, прием мог быть куда более неприятным. Тайра до сих пор с ужасом вспоминала навечно запертого в тенях Гиварша и благодарила Бога за то, что на тот момент вообще не представляла себе, насколько безнадежной была их ситуация. С учетом этих факторов неумение ходить по теням было скорее плюсом, чем минусом: Тайра не была уверена, что смогла бы удержаться, чтобы не попробовать пройти тенями.

Правда, она знала еще один способ перемещения в пределах доступных реальностей: для этого всего лишь надо было слегка умереть.

Этот способ тоже не был идеален. Тело пришлось бы сбросить, а заявляться в лабораторию без него было рискованно. Если на лаборатории стояли детекторы на некромантов, то защищающий ее трейсер среагировал бы на попытку вторжения и первым делом уничтожил бы тело. Но мертвые треков не оставляли, и трейсеры их не видели… Мертвое тело можно было хорошенько скрыть под иллюзией, замаскировать под снег или еще один валун… В конце концов, Тайра не собиралась в лабораторию надолго. Так, просто посмотреть, что осталось внутри… Трейсер, однако, не обнаружив ее тела, мог просто отсечь незваного гостя от привычной реальности, перенести в тени лабораторию вместе с пожаловавшим туда некромантом, и тогда дела были бы совсем плохи. Ни один трейсер не стал бы играть с некромантом не на своем поле, а в тенях они были почти всесильны. Тайра понятия не имела, как выбираться оттуда в родной мир. Был риск застрять в межреальности в компании с Сэлом, Зулейхой и их несчастными сотоварищами. Из теней, как и любой некромант, безошибочно Тайра могла выйти только на Нижние Галереи, но в том, что она попадет на Мост, Тайра сомневалась. По Галереям заблудшие души могли плутать целую вечность, так никогда и не добравшись до Моста… В общем, от Галерей, да еще и без тела, определенно надо было держаться подальше. Обнадеживало только врожденное умение некроманта возвращаться в свою оболочку, где бы она ни находилась. Может, и из теней Тайра смогла бы вернуться, даже не обладая трейсерскими знаниями? Все предыдущие годы она возвращалась свое тело, даже будучи под постэффектом, даже из зеленого лабиринта, а его местонахождение до сих пор не могли определить ни сэр ′т Хоофт, ни Горан, ни волшебный Змей. Может, с Нижних Галерей некроманту попадать в свое тело было еще проще? Точно этого Тайра не знала: на Галереях она была считанные разы, во плоти и с сэром ′т Хоофтом.

Предприятие было опасным, но, когда Тайра дошла до этой точки своих размышлений, торфиордская лаборатория в ее мыслях была уже не на первом месте. Ей хотелось испробовать свои силы, посмотреть, на что она способна без мудрого Наставника за спиной. Сэр ′т Хоофт обязательно одернул бы ее самым жестким образом, напомнил бы про ишанкарскую гордыню, но он был далеко и о ее гиблой затее не знал, а потому сдерживающий Тайру фактор отсутствовал.

Тайра села на снег, оперлась спиной о валун, спрятала руки в рукава пуховика, скрыла свое тело под несколькими комплексными заклятьями и вышла за Грань.

В воскресенье в здании администрации было пусто, два охранника с лигийскими омегами на рукавах смотрели футбол и пили горячий чай с круассанами. Тайра помнила положение контура башни и теперь уверенно шла к нему, спустившись сначала на нулевой хозяйственный этаж, а потом по узкой дугообразной лестнице еще ниже. С виду подвалы административного корпуса ничем не отличались от сотен других подвалов, но Тайра чувствовала иллюзию, тонкую, почти незаметную в общем магическом фоне Торхильдфиорда, похожую на полупрозрачную вуаль. Тайра прощупывала пространство, осторожно распутывая скрывающие дальнейший путь заклинания, и наконец вуаль поддалась, немного расступилась в стороны, и за ней между переплетением труб возникла большая, с коваными накладками и гигантскими петлями деревянная дверь, какие Тайра не единожды видела в приключенческих фильмах про искателей сокровищ. Она остановилась и прислушалась.

Конечно, ее засекли. Такую магию не спрячешь, как ни старайся, и, хотя она открывалась потоку ровно настолько, чтобы иметь возможность исполнить заклинание, ее сила все равно была велика. Опытного трейсера некромантскими фокусами было не провести. Он ее не видел – души мертвых показывались трейсерам только в межреальности, – но чувствовал ее присутствие, по касательной задевал ее своим взглядом, и это было не слишком приятно, будто мимо быстро проползала холодная влажная змея.

Отступать было поздно и незачем. За дверью была вожделенная лаборатория, но поблизости был и ее страж. Он мог утащить Тайру в тени, а потому раскрывать ему свой настоящий облик было неразумно. Тайра подумала и преобразовала свою форму.

Гюнтер наверняка причислил бы ее выбор к так нелюбимым им муси-пуси, но Тайре всегда нравилась осень. К тому же контролировать сотню красно-золотых кленовых листьев любому противнику было бы труднее, чем одно полноценное существо. Тайра помедлила еще немного, привыкая к новому фасеточному зрению, и прошла сквозь дверь.

Вместо лаборатории ее взору открылся длинный темный коридор. Тайра была уверена, что прямо за дверью находится зал лаборатории, планы и расчеты утверждали именно это, но теперь она видела только уходящий вдаль каменный проход с арочным сводом, который наполняла плотная, теплая, осязаемая тьма теней. Трейсер был умницей: проложил коридор через межреальность, чтобы увеличить свои шансы на победу в возможной схватке и опознать некроманта, увидев его душу. Может, лаборатория Торфиорда была на грани между настоящим миром и его изнанкой и поэтому никто из простых магов в нее не лез? Тайра замерла и начала сканировать помещение.

Чем дольше она изучала примененные охранные системы, тем больше уважения испытывала перед тем, кто это сотворил. Почти все из того, что она увидела, было ей неизвестно. Это была чуждая ей магия, магия трейсеров, которой ей только предстояло учиться, остальное же было рассчитано на некромантов. Все ближние к лаборатории тени наверняка были перекрыты, и по этому коридору некромант должен был идти как самый обычный человек. Ну или не самый обычный… Но какую мощь нужно иметь, чтобы перекрыть доступ в тени! Трейсер явно был не из простых дрезденских или монсальватских парней. Для энергетических форм тоже были сюрпризы: трейсер хорошо знал излюбленные некромантские уловки. Тайра с раздражением подумала о том, что он сейчас наблюдает за ее замешательством и наслаждается ситуацией.

С первым ее движением система магической защиты ожила. Тайра рассыпалась листопадом, уходя от смертоносных лучей, скручивалась в тугую спираль, отражая заклятия, смысл и силу которых не могла определить, стелилась по полу, шуршала по стенам и взмывала к потолку. Продвижение напоминало ей танго: она то делала решительный бросок, то отступала, то замирала, чтобы снова броситься вперед, и понимание того, что трейсер не принимает в этом ровно никакого участия и лишь молчаливо наблюдает, возможно посмеиваясь, а возможно, и наслаждаясь зрелищем, Тайру неимоверно злило. Она не любила танцевать, но если ей приходилось это делать, то партнер должен был быть достойным. Танцевать во тьме каменного коридора с заранее заготовленными заклятьями было ниже ее достоинства. Тайра желала добраться до трейсера, чтобы заставить потанцевать его самого. На магических углях. Сальсу. Это, пожалуй, ее бы удовлетворило.

В тот момент, когда она почти приготовилась снести всю поставленную защиту одной ударной волной, внезапно наступила тишина. Тайра замерла, сотня золотых листьев собралась в крону и затихла. Она не двигалась с места и наблюдала кромешную тьму. Магическим взором она видела очертания коридора, но ни одного заклинания больше не было. Трейсер убрал их все в один момент, будто ребенок, которому надоело играть, смахнул рукой цветные кубики со стола на пол, но Тайра знала, что он далеко не ребенок. Она хотела двинуться дальше, но прямо перед ней тьма начала медленно раскрываться, расползаться в стороны, и секунду спустя Тайра различила контуры старинной двери в каменной арке, которая медленно и совершенно беззвучно отодвигалась вовнутрь, являя зелено-голубую панораму магической лаборатории.

Тайра готова была поклясться, что перед ней еще метров пятьдесят коридора и никакой двери! Если бы у нее были руки, она могла бы дотронуться до каменного свода и толстенных дубовых досок, но и без рук понимала, что дверь и лаборатория за ней не были иллюзией. Приглашение было хоть и любезным, но недвусмысленным, и Тайра, колыхнувшись всей сотней листьев, с достоинством гладиатора прошелестела внутрь. Дверь беззвучно захлопнулась за ее спиной и слилась с каменной кладкой.

Зал лаборатории наполняло зеленоватое сияние, и Тайра поразилась тому, какая магия творилась тут еще каких-то сто лет назад. Магический фон после работы никто не обнулял: стены до сих пор не отошли от некромантии и камни были насквозь пропитаны магией смерти. Любой маг, кроме некроманта, и без помощи трейсера переместился бы в мир иной сразу, как только оказался внутри. Наполненный ловушками коридор был всего лишь предупреждением. Маг поумнее, поняв, что с уловками трейсера ему не справиться, сразу повернул бы назад, глупый бы погиб – что поделать, естественный отбор… Если же кто-нибудь прошел бы до конца, с первым шагом в лабораторию от него не осталось бы и воспоминания.