Электронная библиотека » Трейси Киддер » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 10 июля 2015, 12:30


Автор книги: Трейси Киддер


Жанр: Зарубежная публицистика, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Трейси Киддер
За горами – горы. История врача, который лечит весь мир

Генри и Тиму Киддерам



За горами – горы.

Гаитянская пословица


 
…А праведное деяние – освобождение
От прошлого, да и от будущего.
Большинству из нас —
Это недостижимо;
Только тем мы и держимся,
Что не оставляем попыток[1]1
  Перевод С. Степанова.


[Закрыть]
.
 
Т. С. Элиот. Бесплодная земля

Tracy Kidder

MOUNTAINS BEYOND MOUNTAINS


Перевод с английского Екатерины Владимирской и Наталии Сониной

Художественное оформление и макет Андрея Бондаренко

Фотографии на обложке Moupali Das

Часть I
Докте Поль

Глава 1

Через шесть лет после того как мы встретились, доктор Пол Эдвард Фармер напомнил мне, что мы с ним познакомились “потому, что, подумать только, кому-то отрезали голову”.

Это случилось за две недели до Рождества 1994 года в торговом городке Мирбале. Собственно, городок был участком мощеной дороги, идущей через Центральное плато Гаити. Недалеко от центра находилась застава гаитянской армии: заросший сорняком плац, тюрьма и горчичного цвета казармы, окруженные бетонной стеной. Я сидел на втором этаже дома и беседовал с Джоном Кэрроллом, капитаном американских зеленых беретов. Наступал вечер, лучшее время в городке, когда воздух был уже не горячий, а теплый, громче и веселее звучала музыка, доносящаяся из кабачков и проходящих через город тап-тапов[2]2
  Тап-тап – гаитянское маршрутное такси, обычно ярко раскрашенный автобус или пикап. (Здесь и далее – прим. перев.)


[Закрыть]
. И уже не так были заметны грязь и бедность, стоки нечистот, изношенная одежда, лица истощенных детей и протянутые руки стариков-нищих, надрывно твердящих “grangou”, что по-креольски значит “голоден”.

Из Гаити я должен был отправить репортаж об американских солдатах. Двадцать тысяч солдат было послано сюда, чтобы восстановить в правах правительство, выбранное демократически, и убрать военную хунту, захватившую власть и в течение трех лет правившую с необычайной жестокостью. Под командой капитана Кэрролла было всего восемь человек, и в настоящее время они отвечали за сохранение мира между 150 тысячами гаитян, живущих на территории в две с половиной тысячи квадратных километров в сельской области Гаити. Казалось бы, невыполнимое задание, и тем не менее здесь, на Центральном плато, насилие со стороны хунты практически прекратилось. За последний месяц было только одно убийство, правда, исключительно кровавое. Несколько недель назад люди капитана Кэрролла выловили из реки Артибонит обезглавленное тело помощника мэра Мирбале. Это был один из выбранных ранее, а потом восстановленных в должности представителей власти. Подозрение в убийстве пало на одного из местных функционеров хунты – сельского шерифа Нерву Жюста, наводившего ужас на жителей района. Капитан Кэрролл и его люди допросили Жюста, но ни вещественных доказательств, ни свидетелей не нашли. Поэтому его отпустили. Капитану, твердой веры баптисту из Алабамы, было двадцать девять лет. Мне он нравился. Я видел, что он и его люди честно старались улучшить жизнь на этом кусочке Гаити, но Вашингтон постановил, что эта миссия не занимается “строительством государства”, и поэтому не снабдил их практически никакими средствами для помощи гаитянам. Случилось так, что капитан Кэрролл посадил беременную гаитянку в тяжелом состоянии на самолет медицинской эвакуации армии США и за это получил замечание от старших по службе. В описываемый момент капитан Кэрролл сидел с нами на балконе казармы и кипел возмущением по этому поводу, когда ему сказали, что некий американец стоит у входа и хочет видеть его.

В действительности там стояли пятеро посетителей, и четверо из них были гаитянами. Американец пошел к нам, а его гаитянские друзья остались стоять в сгущающейся тени напротив казарм. Гость сказал капитану Кэрроллу, что его зовут Пол Фармер, что он врач и работает в больнице в нескольких милях к северу от Мирбале.

Помню, я тогда подумал, как непохожи эти двое, и сравнение вышло не в пользу Фармера. Капитан был высокий, под метр девяносто, загорелый, мускулистый. Привычный комок жевательного табака оттягивал его нижнюю губу. Время от времени он поворачивал голову и сплевывал. Фармер был примерно его ровесник, но выглядел гораздо более хрупким. У него были короткие темные волосы, высокая талия и длинные тонкие руки, а нос словно немного заострялся на конце. Рядом с солдатом он выглядел тощим и бледным, но при всем этом показался мне весьма самоуверенным, чуть ли не нахалом.

Фармер спросил капитана, нет ли у его отряда проблем, требующих внимания врача. Капитан ответил, что есть несколько больных среди заключенных, а местная больница лечить их отказывается.

– В конце концов я купил лекарства сам.

Фармер сверкнул улыбкой:

– Вы не задержитесь в чистилище. – Затем он поинтересовался: – Кто отрезал голову помощнику мэра?

– Я точно не знаю, – сказал капитан.

– Как это может быть – жить в Гаити и не знать, кто кому отрезал голову? – удивился Фармер.

Последовало обсуждение, но прямо никто не высказывался. Фармер дал понять, что ему не нравится план американского правительства наладить экономику Гаити, по которому помощь будет оказана бизнесменам, но ничего, по его мнению, не будет сделано для облегчения жизни среднего гаитянина. Он также твердо верил, что переворот в Гаити помогли совершить Соединенные Штаты, и одним из доводов был тот факт, что некий высокопоставленный член хунты прошел подготовку в военной Школе Америк в США. По словам Фармера, Гаити состоит из двух частей: силы подавления с одной стороны и беднота Гаити с другой, последних – абсолютное большинство.

– И неясно, – сказал он капитану, – на чьей стороне американские солдаты.

В данном случае под неясностью, помимо прочего, подразумевалось освобождение ненавистного Нервы Жюста.

Я чувствовал, что Фармер знает Гаити гораздо лучше, чем капитан, и пытается поделиться с ним важной информацией. Похоже, Фармер хотел сказать, что местные жители начинают терять доверие к капитану и что это, конечно, серьезная проблема для отряда из девяти солдат, пытающегося держать под контролем 150 тысяч человек.

Однако предупредить было непросто. Капитану не очень понравилось, что Фармер плохо отозвался о Школе Америк. Относительно Нервы Жюста он высказался так:

– Слушайте, это бандит. Когда я схвачу его и у меня будут факты, я его прихлопну. – Он ударил кулаком в ладонь. – Но я не собираюсь опускаться до их уровня и арестовывать огульно.

Суть ответа Фармера сводилась к тому, что не имеет смысла применять положения конституции в стране, лишенной в данный момент функционирующей системы законов. Жюст угрожает людям, и его надо посадить.

Итак, они зашли в тупик. Капитан называл себе человеком от народа и настаивал на законном пути, Фармер явно считал себя борцом за права человека и предлагал превентивное заключение Жюста. В конце концов капитан сказал:

– Если б вы знали, в какой степени Вашингтон решает, что я могу и не могу здесь делать.

Фармер ответил:

– Я понимаю, что вы не вольны выбирать. Простите, если я слишком напирал.

Стемнело. Двое мужчин стояли в квадрате света, падающего из открытой двери казармы. Они пожали друг другу руки. Когда молодой доктор уходил в темноту, я услышал, как он говорит по-креольски со своими гаитянскими друзьями.

Я провел с солдатами несколько недель. О Фармере я особенно не думал. Несмотря на его извинение в конце разговора с Кэрроллом, я решил, что он плохо понимает трудности капитана и не сочувствует ему.

Потом я случайно увидел его снова, когда возвращался домой, в самолете на Майами. Он сидел в первом классе и объяснил мне, что, поскольку он часто летает по этому маршруту, стюардессы сажают его здесь на случай, если в полете понадобится врач. Мне разрешили посидеть с ним какое-то время. У меня были десятки вопросов о Гаити, в том числе об убийстве помощника мэра. Солдаты говорили мне, что у исповедующих вуду обезглавливание – это особое, жуткое устрашение. Поэтому я спросил Фармера:

– А что, отрезание головы жертве как-то связано с их гаитянской историей?

– Это связано с историей жестокости, – ответил Фармер. Он нахмурился, потом тронул мою руку, как бы говоря, что все мы иногда задаем глупые вопросы.

Я узнал о нем больше. Например, что к солдатам он относится хорошо:

– Я вырос в бедном поселке на колесах, и я знаю, кто идет служить в американскую армию.

О капитане Кэрролле он сказал:

– Когда знакомишься с этими молодыми военнослужащими поближе, начинаешь понимать, что не они отвечают за скверные порядки.

Этим Фармер подтвердил мое впечатление, что он пытался предупредить капитана. Многие из пациентов Фармера и его гаитянские друзья были недовольны, что Нерву Жюста отпустили, и говорили, что это доказывает: американцы здесь не для того, чтобы помочь народу. Фармер рассказал, что в тот вечер он как раз проезжал через Мирбале, и друзья-гаитяне поддразнивали его: мол, слабо остановиться и поговорить с американцами об убийстве? Поэтому, когда у грузовика спустила шина сразу за армейской территорией, он сказал друзьям: “Ага, мы должны прислушиваться к небесам”.

Я немного порасспросил Фармера про его жизнь. Ему было тридцать пять. Он окончил медицинскую школу в Гарварде и там же получил ученую степень по антропологии. Четыре месяца в году он работал в Бостоне, живя в это время в бедном районе в домике пастора при церкви. Все остальное время работал без зарплаты в Гаити, в основном занимаясь лечением крестьян, которые потеряли свою землю при строительстве плотины для гидроэлектростанции. Когда пришла хунта, Фармера выдворили из Гаити, но он сумел проникнуть обратно в свою больницу.

– Дал смехотворно маленькую взятку, – сказал он.

Я отыскал его после приземления. Мы поговорили еще в кафетерии, и я чуть не опоздал на следующий самолет. Через несколько недель в Бостоне я пригласил его поужинать в надежде, что он поможет мне понять, как писать про Гаити, и он явно был рад помочь. Фармер прояснил для меня историю страны, но вот его самого я понять не мог. Он называл себя врачевателем бедных, но мое представление о таких подвижниках как-то не вязалось с ним. Ему определенно нравились дорогие рестораны, плотные льняные салфетки, хорошее вино. Меня поразило в тот вечер, как доволен он был своей жизнью. Очевидно ведь, что молодой человек с его достижениями мог прекрасно работать в Бостоне и жить в уютном пригороде, а не в запущенном домишке при церкви, большую часть года проводя на пустырях Центрального Гаити. По тому, как он говорил об этом, было ясно, что ему действительно нравится жить среди гаитянских крестьян. В какой-то момент, рассуждая о медицине, он сказал:

– Не представляю, как это может не увлекать.

Фармер улыбнулся мне, и все лицо его озарилось яркой, светящейся, счастливой улыбкой. Она производила сильнейшее впечатление – словно человек искренне рад тебя видеть просто так, без особых причин.

Но после похода в ресторан мы как-то потеряли связь. Сейчас мне кажется, так получилось в основном потому, что Фармер смущал меня. Работая над статьей о Гаити, я постепенно стал разделять пессимизм военных, с которыми я там жил и общался. “Думаю, народ Гаити сам должен решать, как жить, – сказал мне как-то раз один из людей капитана Кэрролла, – разве важно, кто у власти? Все равно у них будут богатые и бедные и никого посередине. Я не знаю, чего мы надеемся достичь. Все равно в результате мы получим адские толпы гаитян, мечтающих на лодках уплыть в Америку. Но, наверное, лучше даже не пытаться все это понять”. Солдаты прибыли в Гаити, прекратили террор и восстановили правительство. Потом они ушли, а страна осталась такой же бедной и разоренной, какой была до их прихода. Тогда я считал, что солдаты старались как могли. Это были простые и не слишком сентиментальные люди. Такие не станут переживать из-за того, что от них не зависит.

А Фармер как будто хотел, чтобы мы по-другому относились к Гаити и вообще к бедным. Но разделять такие взгляды трудно, потому что они предполагают крайнюю степень того, что мы называем “делать все возможное”.

В мире полно бедствующих стран. Чтобы жить спокойно, можно не думать о них или, если подумается, послать туда деньги.

В течение следующих пяти лет я несколько раз посылал небольшие суммы денег в благотворительный фонд, поддерживающий больницу Фармера в Гаити. Каждый раз он присылал в ответ письмо с благодарностью. Как-то от знакомого моего знакомого я услышал, что Фармер делает что-то примечательное в области международного здравоохранения, что-то связанное с туберкулезом. Я, правда, не поинтересовался подробностями и не видел Фармера почти до конца 1999 года, когда я попросил его о встрече и он назначил место.

Глава 2

Подходя к больнице Бригем-энд-Уименс в Бостоне, вы замечаете, что здесь не по-городскому тихо. Вы попали на медицинскую Уолл-стрит: кампус Гарвардской медицинской школы, медицинская библиотека Каунтвея, детская больница, медицинский центр Бет-Исраэль-Диконесс, Онкологический институт Даны – Фарбера, сам Бригем. Эти здания в комплексе производят сильное впечатление, а если представить, что происходит внутри, так просто дух захватывает. Вскрытые грудные клетки, пересаженные органы, молекулярная визуализация, генетические зонды, руки в резиновых перчатках и машины, которые ежедневно работают с человеческим телом, ставят диагнозы и определяют курс лечения. С одной стороны – хрупкость человека, с другой – его дерзость. Невольно замираешь рядом с этими зданиями. Даже бостонские водители, известные своей бесшабашностью, меньше жмут на гудок, проезжая по этим местам.

Бригем занимает одну сторону Фрэнсис-стрит. Как новый город окружает римские развалины, так новый Бригем построен вокруг отреставрированного викторианского вестибюля старой больницы, реликвии бостонской медицины. Но это, скорее, памятник, а современный подъезд с высоким вестибюлем и мраморным полом – в четырехстах метрах от него. Ярко освещенный коридор подводит к площадке, по сторонам которой находятся лифты и двери, ведущие в клиники. Палаты больных расположены на верхних этажах, операционные – на нижних (их сорок, не считая гинекологических), десятки лабораторий – во всех отделениях, и… всюду драма жизни и смерти. Это медицинский универсам: здесь и медицинский институт, и многопрофильная больница, и узкоспециализированные клиники, и место, куда из других больниц посылаются наиболее сложные случаи. Толпы движутся вверх и вниз, направо и налево от площадки, кто в белых халатах, кто в повседневной одежде, кто с цветами, доносятся обрывки разговоров.

В отделении радиологии, на четвертом подземном этаже, доктор Фармер и его группа нашли себе спокойное место – пустую комнату без окон – и обсуждают последнего сегодняшнего больного. Фармеру недавно исполнилось сорок. Пожалуй, волос у него слегка поубавилось и он немного похудел, с тех пор как я видел его последний раз пять лет назад. На носу у него очки в тонкой оправе с маленькими круглыми стеклами. Одет он довольно строго: черный костюм и туго повязанный галстук. Как и раньше, большую часть времени Фармер проводит в Республике Гаити, но теперь он известный бостонским врач, консультант при совете профессоров Бригема, профессор по двум специальностям – медицине и медицинской антропологии – в Гарвардской медицинской школе. Когда я смотрел на него, сидящего с двумя учениками, молодыми врачами в белых халатах, мне представлялся дагеротип девятнадцатого века, изображающий сурового величественного профессора медицины в твердом высоком воротничке и жилете. Но это впечатление длилось недолго.

Фармер обсуждал с молодыми врачами больного, недавно лечившегося от паразитов в головном мозге. У больного развилась водянка, и нейрохирурги вставили шунт, чтобы отвести жидкость. После этого новых проявлений инфекции не было, но не нужно ли на всякий случай лечить его дальше?

– А вы как думаете? – спрашивал Фармер свою команду, и они снова и снова рассматривали проблему со всех сторон. Фармер в основном слушал, хотя было ясно, что последнее слово за ним.

Через несколько минут команда приняла решение: больного лечить повторно. Зазвонил телефон. Фармер поднял трубку и сказал:

– ВИЧ-центр. Слушаю вас.

Это звонила паразитолог, хорошая знакомая и коллега Фармера, чтобы поделиться своим мнением относительно больного с водянкой.

– А-а, главная по червям! – воскликнул Фармер. – Как поживаешь, душечка? O, я-то в порядке. Слушай, это звучит нахально, но мы не согласны. Мы хотим пролечить парня еще раз. ИЗ говорит: лечи! Привет, ИЗ.

Это “ИЗ” я уже слышал в его разговоре с учениками и догадался, что расшифровывается оно как “инфекционное заболевание”, специальность Фармера. Команда “Привет, ИЗ” обычно звучала как подпись в письме и означала, что он хочет начать лечение немедленно, не дожидаясь новых анализов. Было ясно, что ему чрезвычайно нравится и сам звук этих слов, и все остальное. По реакции его подопечных, которые откровенно улыбались и покачивали головами, я понял, что и его выражения, и шуточки, и его энтузиазм им хорошо знакомы.

Этот день в середине декабря 1999 года пока что был совершенно обычным днем, по крайней мере для больницы Бригем. Фармер и его группа разбирали шесть случаев, и каждый был весьма запутанным, кроме предпоследнего, казавшегося довольно простым. Ординатор, молодая женщина, сверяясь со своими записями, рассказала Фармеру историю болезни. Больной – мужчина тридцати пяти лет (назовем его Джо). ВИЧ-положительный. Выкуривает пачку сигарет в день. Обычно выпивает больше литра водки в день. Употребляет кокаин, внутривенно и вдыхая порошок. Недавно пострадал от передозировки героина. У него хронический кашель, который пять дней назад усилился и появилась желто-зеленая мокрота без крови. Кашель сопровождается болью в середине груди. За последние несколько месяцев он потерял двенадцать килограммов. Радиологи сообщили о возможном инфильтрате в правой нижней доле легкого, обнаруженном на рентгенограмме. По-видимому, это туберкулез, считают они.

Техника выявления туберкулеза довольно старая, и диагностика его может быть непростой, особенно у больного с ВИЧ. Конечно, у Джо мог развиться туберкулез. Из уймы инфекций, обрушивающихся на ВИЧ-инфицированного, туберкулез является самой вероятной. В Бостоне, да и во всех Соединенных Штатах, туберкулез – редкая болезнь, за исключением мест обитания Джо, жившего в приютах для бездомных, тюрьмах, на улицах и под мостами. Однако, несмотря на ВИЧ-инфекцию, иммунная система Джо в основном не была поражена, отсутствовали классические симптомы туберкулеза: высокая температура, озноб и ночное потоотделение.

– У него ужасные зубы, – заметила ординатор и добавила: – А парень он хороший.

Фармер сказал:

– Надо посмотреть его рентгенограмму, как вы считаете?

Все прошли в другую комнату, положили рентгенограмму Джо на столик с подсветкой, и Фармер разглядывал – не дольше минуты – то место на снимке, где, по предположению радиологов, был инфильтрат. Затем он объявил: – И это все? Как-то не особенно впечатляет.

После этого все направились на верхний этаж проведать Джо.

Фармер двигался по Бригему, вышагивая длинными ногами, временами впереди группы, временами отставая, останавливаясь, чтобы дружески обняться со знакомой санитаркой или обменяться шуточками с уборщицей на гаитянском креольском. То и дело сигналил его пейджер. Отвечая на сообщение, Фармер каждый раз приветствовал женщину-оператора, коих в больнице не меньше дюжины, быстро спрашивал про давление, или про сердечную недостаточность мужа, или про диабет ее матери. Затем он остановился у сестринского поста, чтобы ответить на имейл о состоянии больного, потом – чтобы ответить на какой-то вопрос кардиологу. Наконец, с фонендоскопом на шее, напевая на своем условном немецком: “Мы – это мир. Мы – это die Welt”, – Фармер подвел группу молодых специалистов по инфекционным заболеваниям к двери палаты больного. И тут все замедлилось.

Джо лежал на покрывале, одетый в майку и джинсы, маленький человек с выступающими ключицами, жилистые руки все в шрамах. У него была неопрятная борода и растрепанные волосы, и когда он нервно улыбнулся входящим врачам, я увидел, что хотя почти все его зубы еще целы, вряд ли это надолго. Фармер назвался и представил других членов команды. Затем он сел на уголок матраса в изголовье кровати и непринужденно склонился к Джо под таким странным углом, что в получившейся позе напомнил мне кузнечика. Так и завис над пациентом, глядя на него сверху своими бледными голубыми глазами сквозь маленькие круглые очки. На секунду мне даже показалось, что Фармер собирается улечься с ним в постель. Вместо этого он положил руку на плечо Джо и погладил его.

– Рентген у тебя хороший. Возможно, это просто воспаление легких. Небольшое воспаление. Можно спросить, что у тебя с желудком? Нет ли гастрита?

– Я ем все подряд. Все, что мне накладывают, съедаю.

Фармер улыбнулся:

– Тебе бы немного прибавить веса, дружок. Ты похудел.

– Я не так-то много ел до того, как попал сюда. Да вообще особо не ел. Маялся дурью, то да се.

– Расскажи нам о себе. Мы занимаемся инфекциями и считаем, что у тебя нет туберкулеза. Но, чтобы окончательно решить, мне надо знать, есть ли у тебя знакомые с ТБ?

Джо ответил, что вроде нет, и Фармер сказал:

– Думаю, пора нам рекомендовать, чтобы тебя перевели из изолятора. Ведь мы – ИЗ, так? ИЗ шлет привет. По-моему, тебе не нужна палата с отрицательным давлением и всем таким прочим.

– Не-а. Знаете, я как тот парень, один в лодке. Люди входят в масках и все время моют руки.

– Да, – согласился Фармер, добавив, что все же мыть руки – хорошая привычка.

Это был первый день, когда я видел Фармера за работой, и мне казалось, что его участие в лечении Джо закончено. Его пригласили как специалиста высшего уровня помочь решить проблему. Данный случай оказался простым, по крайней мере для специалиста. Специалист отвечает на вопрос, беседует с больным и уходит. Но Фармер продолжал сидеть на кровати Джо – похоже, ему это нравилось.

Они говорили и говорили. Ранее ординатор задавала Джо в основном такие же вопросы, судя по ее докладу. Но сейчас Джо отвечал гораздо охотнее. Они говорили с Фармером о лечащем враче Джо, который ему нравился, о том, что Джо принимал антиретровирусные препараты, но, как он сам признался, лишь от случая к случаю. Фармер объяснил, что так может развиться устойчивость к некоторым лекарствам и что Джо не должен принимать новые препараты: если он не готов это делать регулярно, это рискованно. Обсуждались также наркотики и алкоголь, Фармер предупредил Джо об опасности героина.

– Но, по правде говоря, самое плохое – это алкоголь и кокаин. Внизу, обсуждая твой случай, мы шутили: не надо ли посоветовать Джо курить больше марихуаны? Это все же не так вредно.

– Если я буду курить марихуану, это приведет к международному конфликту.

– Но не в больнице, Джо.

И они рассмеялись, глядя друг на друга.

Они говорили про ВИЧ-инфекцию Джо.

– Знаешь, иммунная система у тебя очень даже ничего. Совсем неплохо работает. Поэтому меня, знаешь, как-то и беспокоит, что ты худеешь. Ведь я уверен, что худеешь ты не из-за ВИЧ. Ты худеешь, потому что не ешь. Так?

– Ага, точно.

– Ага, – мягко сказал Фармер.

Он вглядывался в лицо больного, казалось, очень внимательно, как будто, кроме Джо, никого не было в мире, и вместе с тем чувствовалось, что он сосредоточен на чем-то вне этой палаты. Я подумал, что Фармер мысленно наблюдает за Джо как бы откуда-то сверху, пока Джо описывает свой, как выражаются социологи, ежедневный труд по самообслуживанию. В данном случае это означало добывание наркотиков где-то за углом и затем устройство на ночлег под любимым мостом или в туннеле.

Между тем в палату вошла девушка. Это была студентка-медик, которую Фармер пригласил на обход. Фармер представил ее. Джо спрашивал всех врачей, что они окончили. Новоприбывшую он спросил со своим бостонским акцентом:

– Из Гаава-ада тоже?

– Я? – переспросила она. – Да.

– Ого, – сказал Джо. Он повернулся к Фармеру: – Люди из знаменитых заведений пришли на меня посмотреть, а?

– Она у нас не промах, – ответил Фармер. И разговор продолжился: – Так скажи нам теперь, как тебе помочь? Потому что мы знаем, как система здесь работает. Ты прибыл сюда, мы тебе нравимся, ты нравишься нам, ты с нами по-хорошему, и мы с тобой по-хорошему. Полагаю, с тобой тут обращаются как в семье.

– Мне как-то одиноко в этой палате! – пожаловался Джо.

– Это правда. И мы рекомендуем перевести тебя отсюда, – напомнил Фармер. – А вот у меня есть для тебя трудный вопрос. Трудный, но тебе он понравится.

– Хотите спросить, что вы можете для меня сделать.

– Ага!

– Вы не поверите, о чем я хочу попросить. Вы удивитесь, – сказал Джо.

– Я все-все уже слышал, мой друг.

– Мне бы в дом для ВИЧ-инфицированных. Чтоб я мог пойти туда…

Фармер снова пристально посмотрел на него:

– Та-ак.

– Поспать, поесть, телевизор посмотреть, футбол, баскетбол там. Какое-то место, куда я мог бы пойти и выпить полдюжины пива.

– Я понимаю.

– Я бы никаких правил там не нарушал, ну разве что выпивал бы иногда немного больше пива, чем полагается. Знаете, ну я бы делал, что мне сказано, приходил бы домой вовремя и не творил глупостей.

– Конечно.

– И не сводил бы людей с ума побегами оттуда и так далее, ну вы знаете. Может быть, где-нибудь мне бы перепала бутылочка вина к обеду или еще что-то.

– Да, – сказал Фармер, – я тебя понял. – Он поджал губы. – И вот что я тебе скажу. Я кое-что поразведаю, а ты, наверное, пробудешь здесь еще пару дней. И ты знаешь, я не думаю, что твоя идея такая уж безумная. Разве лучше шляться по улицам и колоться?

– Замерзая до смерти, – добавил Джо.

– Замерзая до смерти, – подтвердил Фармер. – Или все же лучше сидеть в помещении с полдюжиной пива или вином к обеду? Я-то знаю, что я бы выбрал. К тому же, когда тебе есть где жить, ты можешь принимать лекарства, если, конечно, хочешь лечиться.

– Да-а уж, – неуверенно протянул Джо.


Через несколько дней на доске объявлений рядом с входной дверью отделения социальной работы в Бригеме появился загадочный листок, где было от руки написано:


ДЖО


СНАРУЖИ

холодно

их порошки

литр водки


ВНУТРИ

тепло

наши порошки

6 банок пива


Под написанным кто-то нацарапал: “И как я догадался, что это повесил Пол Фармер?”.

Друзья Фармера устроили Джо в приют для бездомных. Конечно, социальные работники напомнили Фармеру, что алкоголь в приюте запрещен по понятной причине. Фармер тем не менее ходатайствовал за Джо, сдерживая свое обещание, но, я полагаю, не надеясь победить.

На Рождество Фармер дежурил в Бригеме. В этот день он нашел время посетить своих пациентов вне больницы. Всем им он принес подарки, и Джо получил шесть банок пива, для конспирации обернутых праздничной бумагой.

Видно было, что Джо рад и визиту, и подарку. Когда Фармер выходил из приюта, он слышал, как Джо сказал кому-то:

– Этот парень – чертов святой.

Фармер потом гадал, хотел ли Джо, чтоб эти слова были услышаны.

Не в первый раз услышал Фармер, что его назвали святым. Я спросил его, как он на это реагирует, и он сказал, что чувствует себя вором из романа Готорна “Мраморный фавн”. Там вор крадет что-то в католической церкви, но, перед тем как убежать, окунает руки в святую воду.

– Для меня не важно, редко или часто люди говорят мне: “Ты святой”. Нравится мне это или нет, но это не так.

Я подумал, что он из приличия отнекивается. Но затем он добавил:

– Когда меня называют святым, я думаю, что должен работать еще больше. Потому что стать святым было бы здорово.

Я почувствовал смутную тревогу. Не то чтобы слова эти показались мне нескромными, но передо мной словно очутился вдруг кто-то незнакомый, не тот, с кем я болтал минуту назад, а другой человек, чьи амбиции я пока и представить себе не мог.


Фармер закончил работу в Бригеме и отправился в Гаити первого января 2000 года. Мы обменялись электронными письмами. Он послал мне экземпляр своей последней книги “Инфекции и неравенство” (Infections and Inequalities). Это был трактат, снабженный огромным количеством сносок, с разбором историй отдельных больных, призванных проиллюстрировать главные темы: связь между бедностью и болезнью, неправильное распределение медицинской помощи в мире и “нелогичные объяснения причин данных явлений”, предлагаемые учеными и бюрократами от здравоохранения. Временами казалось, что автор едва сдерживает гнев. Он описывал, как назначил антибиотики неимущей больной ТБ: “Когда она начала принимать препараты, результаты не заставили себя ждать – ну прямо как при поддающемся лечению инфекционном заболевании!” Пол Фармер, написавший эту книгу, не был похож на Пола Фармера, который работал в Бригеме. Этот Пол Фармер кричал с каждой страницы. Я поблагодарил его за книгу и добавил, что собираюсь прочитать и две предыдущие.

“Читаю ваши труды”, – написал я.

Он ответил по электронной почте: “Да нет, мои труды не в этом. Чтобы увидеть мои труды, прилетайте в Гаити”.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации