Текст книги "Храброе сердце. Как сочувствие может преобразить вашу жизнь"

Туптен Джинпа
Храброе сердце. Как самочувствие может преобразить вашу жизнь

Я посвящаю эту книгу моим покойным родителям, которые смогли внушить мне веру в фундаментальную человеческую доброту, несмотря на все те тяготы, которые им пришлось испытать после бегства в Индию из Тибета.

Thupten Jinpa, Ph.D

HIDDEN ANATOMY OF THE HEART

(NEW TITLE – A FEARLESS HEART)

Copyright © 2015 by Thupten Jinpa Langri

Во внутреннем оформлении использованы иллюстрации: tschitscherin, lightmood / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

© Озирченко Д., перевод на русский язык, 2017

© ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

«Храброе сердце» – редкая книга. Она показывает, какое глубокое влияние буддийские практики способны оказать на нашу повседневную жизнь, а также рассказывает, как сочетание медитации и современной науки может принести пользу любому человеку, заинтересованному в глубоком духовном опыте. Я аплодирую моему многолетнему переводчику Туптену Джинпа за эту актуальную книгу о развитии сочувствия».

Его Святейшество Далай-лама

«Храброе сердце» – самая смелая, умная и увлекательная книга о том, зачем нам развивать сочувствие и как привносить его в повседневную жизнь. В ней сочетается описание сильнодействующих практик и новейших научных исследований».

Джон Кабат-Зинн

Эта книга о том, что сострадание делает нас счастливее. Оно выводит нас за пределы обычной жизни, полной разочарований, сожалений и заботы о себе, и обращает наше внимание к чему-то большему. Эта книга предлагает систематическую программу обучения вашего разума и сердца и показывает, как сделать сострадание основой для полноценной жизни, где больше мира, стабильности, счастья и меньше стресса.

Туптен Джинпа

Введение

Нет ничего сильнее идеи, время которой пришло.

Виктор Гюго

Я до сих пор помню свою первую встречу с Его Святейшеством Далай-ламой и свое волнение, когда старался идти с ним в ногу и держался за его руку. Мне было лет шесть, когда Его Святейшество посетил Стирлинг Касл – приют для тибетских детей в Шимле, на севере Индии. Этот приют организовала в 1962 году британская благотворительная организация «Спасите детей» на небольшом холме в двух зданиях бывшей британской колонии, а я был одним из примерно двухсот детей, которые здесь жили. Перед приездом Его Святейшества я учил вместе с другими детьми тибетские песни-приветствия, а взрослые украшали улицу тибетскими символами радостной встречи – лотосом, бесконечным узлом, вазой, парой золотых рыбок, колесом дхармы с восьмью спицами, знаменем победы, зонтиком и раковиной. В этот день школу охраняло множество индийских полицейских, с некоторыми я даже поиграл в камушки, пока не появился Его Святейшество. Когда он, наконец, приехал – всё было просто волшебно. Из специально построенной печки вздымались густые клубы благовонного дыма. Мы оделись в нашу национальную одежду, держали в руках белые хадаки (традиционные тибетские приветственные шарфы) и стояли по обе стороны от дороги к школе и пели изо всех сил наших легких.

Я оказался в группе учащихся, которые сопровождали Далай-ламу во время его визита в нашу школу. По дороге я спросил Его Святейшество – можно ли мне стать монахом, на что он ответил: «Хорошо учись, и ты сможешь, как только захочешь». В столь юном возрасте я захотел этого только потому, что в нашем детском доме были два учителя-монаха, самые добрые и самые образованные из всех взрослых. Они всегда выглядели счастливыми и умиротворенными, а иногда просто светились от радости. А самое главное – они рассказывали нам самые интересные истории.

Как только появилась такая возможность, я постригся в монахи и присоединился к общине, несмотря на протесты отца. Мне исполнилось тогда одиннадцать лет, и это случилось в первый день тибетского Нового года. В поколении моего отца все хотели, чтобы дети получили образование и устроились на работу поэтому отец расстроился, когда я отказался стать кормильцем семьи. Вместо этого почти десять следующих лет я был членом небольшой общины монастыря Дзонгкар Чоде и на тихих вечнозеленых холмах Дхарамсалы на севере Индии работал, медитировал, пел мантры и развивал свой английский вместе с ищущими просветления хиппи.

Даже во сне не могло привидеться, что я буду так близок Далай-ламе, служа ему.

Я подружился с Джоном и Ларсом. Американец Джон был не хиппи, а просто отшельником и жил в красивом бунгало, которое арендовал недалеко от домика для медитаций одного уважаемого тибетского мастера. Я встречался с Джоном один или два раза в неделю – мы разговаривали, я читал ему тибетские тексты, переводы индийского буддийского классика VIII века. У Джона я познакомился с блинами и ветчиной.

А датчанин Ларс жил совсем недалеко от моего монастыря. Я часто навещал его, чтобы поболтать и съесть тост с вареньем.

Весной 1972 года началась программа тибетского переселения, и весь наш монастырь отправился в палящую жару южной Индии. Там я вместе с другими монахами занимался расчисткой джунглей, копал канавы и работал на кукурузных полях. В течение первых двух лет, пока шло строительство нашего поселка, нам платили по 0,75 индийских рупий в день (это примерно полтора цента). Мне исполнилось тогда тринадцать лет.

В Дзонгкар Чоде была очень ограниченная школьная программа, а посещение молодыми монахами светских школ было не принято. Когда наша община перебралась в южную Индию, я уже выучил наизусть все главные литургические тексты. Рабочий день в поселке завершался в четыре часа дня, и у меня появилось свободное время для занятий английским языком. Возможности практиковаться в устной речи не было, поэтому приходилось только читать комиксы. Потом мне случайно достался дешевый транзисторный радиоприемник, и я стал ежедневно слушать передачи BBC и «Голоса Америки». В те дни «Голос Америки» передавал уникальную программу на «специальном» английском, в которой ведущий говорил медленно и повторял каждое предложение дважды. Это было очень полезно – тогда мне удавалось разобрать только самые простые фразы и выражения.

МОЙ ЖИЗНЕННЫЙ ОПЫТ ПОДТВЕРДИЛ ИНТУИТИВНОЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ, ЧТО СОЧЕТАНИЕ КЛАССИЧЕСКОГО ТИБЕТСКОГО БУДДИЗМА С СОВРЕМЕННЫМИ НАУКОЙ И КУЛЬТУРОЙ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ОЧЕНЬ ПЛОДОТВОРНЫМ.

Я был единственным мальчиком в нашем монастыре, который мог хоть как-то говорить и читать по-английски. Поначалу я гордился, но потом это (в некотором смысле) отделило меня от других членов общины. За пределами монастыря и общины тибетских беженцев лежал огромный мир – и в буквальном, и в фигуральном смысле. Я оказался единственным, для кого открылся этот мир и кто мог в него войти. Я читал английские надписи на глобусе, и для меня оживали все те великие страны, о которых я слышал в новостях, – Англия, Америка, Россия и, конечно, наш любимый Тибет, который трагически оказался под пятой коммунистического Китая.

Примерно в 1976 году, в мои семнадцать или восемнадцать лет, я встретил замечательную женщину, полностью изменившую мою карму в отношении английского языка. Это была Валентина Штахе-Розен – немецкий индолог с большим опытом работы с санскритскими и китайскими текстами. Она жила в Бангалоре со своим мужем, который возглавлял Институт Макса Мюллера. Доктор Штахе-Розен приняла в моей судьбе большое участие и очень помогла с английским. Именно она познакомила меня с западной литературой и подарила мне несколько книг – Германа Гессе и Агаты Кристи, «Красную звезду над Китаем» Эдгара Сноу, а самое главное – большой английский словарь с многочисленными примерами и комментариями. У доктора Штахе-Розен я научился пользоваться ножом и вилкой. Мы переписывались вплоть до ее смерти в 1980 году. Я даже не представляю себе, каким был бы мой английский без ее участия, а если уж на то пошло, то какой стала бы моя жизнь.

Я прочел книгу Тревора Линга «Будда» на английском. Это была книга о жизни и учении Будды, в которой он был представлен философом-революционером и духовным учителем. Но более всего в этой книге меня восхитили выразительные возможности языка. Я ощутил ту живость и непосредственность английских текстов, с которыми еще никогда не сталкивался при чтении тибетских фолиантов. А здесь мне часто казалось, что я слушаю чей-то рассказ. (Разрыв между письменной и устной речью в тибетском языке огромен.)

Примерно тогда я познакомился и с тибетским учителем, который позже оказал огромное влияние на мое классическое буддийское образование. Эрудиция и поэтические произведения Земея Ринпоче снискали ему заслуженную славу, при этом он был самым деликатным человеком, которого я когда-либо знал. Земей Ринпоче проводил свою жизнь в медитативных размышлениях и жил полузатворнической жизнью в другом тибетском поселении, примерно в часе езды на автобусе от моего монастыря. Мне было известно имя Ринпоче из школьных учебников по тибетскому языку, которые он редактировал, а личная встреча и беседы с ним возродили мое стремление к образованию, которое с самого начала и вдохновило меня стать монахом. При самой первой встрече Ринпоче отметил мой беспокойный ум и взял под свое крыло. В результате летом 1978 года я покинул нашу маленькую общину и отправился в большой академический монастырь-университет Ганден в другой части южной Индии, примерно в десяти-двенадцати часах езды на автобусе.

Через двадцать лет после первой встречи с Его Святейшеством Далай-ламой и попытки шагать с ним в ногу я снова оказался в Дхарамсале. В том 1985 году мне выпала удивительная (и случайная) честь переводить для Его Святейшества, потому что с этим не справился штатный переводчик. Через несколько дней я получил сообщение, что Далай-лама хочет меня видеть.

На светском Западе нам не хватает общей культурной концепции для точного определения, что такое сострадание и как оно действует.

В назначенное время секретарь пригласил меня в комнату для посетителей Его Святейшества, в простом колониальном бунгало с зеленой крышей из гофрированного цинка. Далай-лама сразу сказал мне: «Я тебя знаю. Ты хорошо себя показал на дебатах в монастыре Ганден. Но я не подозревал, что ты говоришь по-английски». Оказалось, что несколько человек приехали послушать Его Святейшество с Запада и сказали ему, что очень легко понимали мой английский. Его Святейшество спросил, может ли он рассчитывать на мою помощь, если ему потребуется переводчик, особенно во время путешествий. У меня на глазах выступили слезы. Даже во сне не могло привидеться, что я буду так близок Далай-ламе, служа ему. Конечно, я ответил, что это будет для меня огромной честью.

Для тибетца, выросшего среди беженцев в Индии, служение столь глубокоуважаемому соотечественниками Далай-ламе стало еще и способом напомнить о жертве моих родителей, которую им пришлось принести в годы изгнания.

Так я начал сопровождать Далай-ламу в его поездках в другие страны, переводить для англоговорящей аудитории и для коллег по междисциплинарному исследованию медитации на таких крупных конференциях, как Диалоги Разума и Жизни, а также помогать Его Святейшеству в книжных проектах. С 1985 года я выступаю главным переводчиком Далай-ламы и уже три десятилетия служу этому замечательному голосу сострадания.

С самого начала Его Святейшество понимал, что я не войду в штат его постоянных сотрудников. Он сам сказал мне, что это пустая трата моего монашеского образования и таланта, и посоветовал сосредоточиться на собственных исследованиях и продолжить самостоятельную жизнь в науке. Это было проявлением его очень большого ко мне сострадания.

В МИРЕ, ГДЕ ЦАРСТВУЕТ ПРИНЦИП «ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕКУ – ВОЛК», ВПОЛНЕ ЛОГИЧНО ВИДЕТЬ В КАЖДОМ ВСТРЕЧНОМ СОПЕРНИКА И ПРОТИВНИКА.

Со временем я понял, что мое предназначение – стать посредником между классическим тибетским буддизмом и современным миром. К этой роли меня явно подводила вся странная юность, которую я провел в буддийском монастыре, увлекаясь одновременно английским языком и жизнью на Западе. Не так уж много людей с традиционным буддийским образованием владеют иностранными языками. Я знал английский уже достаточно неплохо и понял, что смогу сыграть особую роль на стыке двух любимых культур.

Стремление исполнить свое предназначение естественным образом привело меня в Англию, в Кембриджский университет, и в моей жизни начался новый этап. С помощью многих других людей мне посчастливилось посвятить свою профессиональную жизнь посредничеству между различными культурами – служению Далай-ламе и переводу ключевых тибетских текстов на английский язык. Мой жизненный опыт подтвердил интуитивное предположение, что сочетание классического тибетского буддизма с современными наукой и культурой может оказаться очень плодотворным. Вы держите в руках книгу, которая стала частью этой масштабной работы.

Сострадание интересовало меня в течение всей жизни. Я был ребенком, когда оказался в самом конце длинной цепочки сострадательных действий других людей. В начале 1960-х годов на пожертвования обычных британских граждан для благотворительной организации «Спасите детей» я и более тысячи других тибетских детей обрели дом и благополучно выросли – в то время как наши родители изо всех сил пытались хоть как-то приспособиться к чужой стране, ни языка, ни обычаев которой они не знали. Благодаря таким людям, как Валентина Штахе-Розен и Земей Ринпоче, мне удалось достигнуть своих целей, пытаясь преодолеть свое совсем нетрадиционное образование. Тесное сотрудничество с Его Святейшеством Далай-ламой в профессиональной жизни дало мне удивительную возможность в непосредственной близости увидеть, что значит жить в полном соответствии с тем определяющим нашу человечность качеством, которое называют состраданием.

Сегодня я муж и отец двух дочерей-подростков. Я живу в североамериканском городе, а это очень сильно отличается от пребывания в тибетском монастыре в Индии. Как и большинство других людей, я ежедневно сталкиваюсь с обычными проблемами всё ускоряющейся современной жизни, разрываюсь между работой, семьей и друзьями, оплачиваю счета и пытаюсь сохранить здравомыслие, чувство меры и оптимизм. Примечательно, что многие наставления тибетской буддийской традиции очень хорошо помогают мне ориентироваться в повседневности. Я надеюсь поделиться некоторыми из них в этой книге.

* * *

Что такое сострадание? Большинство из нас признает ценность сострадания и согласится, что оно играет очень важную роль – и в собственной жизни, и во всем обществе. Мы ежедневно сталкиваемся с состраданием: любим наших детей и заботимся о них, а увидев чью-то боль, инстинктивно сочувствуем этому человеку. А когда сами оказываемся в беде и кто-то предлагает помощь, это нас трогает. Большинство согласится и с тем, что сострадание имеет большое отношение к принципу «жить правильно». Не случайно сострадание стало точкой, в которой сходятся этические учения всех основных традиций – и религиозных, и атеистических. Даже на бесконечно спорной политической арене сострадание – это ценность, о которой говорят любые политики.

Однако нельзя сказать, что сострадание занимает центральное место в нашей жизни и во всем обществе. В современной культуре довольно сложное отношение к таким ценностям. На светском Западе нам не хватает общей культурной концепции для точного определения, что такое сострадание и как оно действует. Для некоторых людей оно имеет религиозное или нравственное значение и проявляется в их частной заботе о лицах с небольшой или нулевой социальной ценностью. Другие сомневаются в самой возможности человеческой самоотверженности и с подозрением относятся к состраданию другим людям. Известный ученый однажды заметил: «Поцарапай альтруиста, и увидишь, как из него потечет лицемерие».

С другой стороны, некоторые люди поднимают самоотверженность и сострадание до таких высот, что они кажутся просто недоступными для большинства других людей, а возможными только для таких исключительных личностей, как Мать Тереза, Нельсон Мандела и Далай-лама. И тогда состраданием и историями о великих людях положено восхищаться на расстоянии, но это уже не имеет никакого отношения к нашей обычной жизни.

Не случайно сострадание стало точкой, в которой сходятся этические учения всех основных традиций – и религиозных, и атеистических.

В самом общем смысле сострадание – это чувство беспокойства, которое возникает у человека при столкновении с чужими муками, и желание увидеть облегчение этих страданий. Английское слово «сострадание» (compassion) происходит от латинского корня, буквально означающего «страдать с (кем-либо)». Специалист в области истории религий Карен Армстронг утверждает, что термин «сострадание» в семитских языках – rahama-nut на иврите и rahman на арабском – происходит от слова «(материнское) лоно». Поэтому исконным выражением сострадания является любовь матери к её ребенку. А по сути сострадание – это ответ на неизбежные реальности человеческого бытия, нашего опыта боли и печали.

Сострадание предполагает реакцию на мучения с пониманием, терпением и добротой, а не со страхом и отвращением. Поэтому сострадание позволяет нам увидеть реальность страдания и искать его облегчения. Сострадание связывает сочувствие и конкретные действия – проявления доброты, щедрости и другие формы выражения нашего альтруизма.

Когда мы сталкиваемся с чьим-то страданием или нуждой и сострадаем им, то одновременно происходят три события: мы воспринимаем эти страдания или нужды другого человека, у нас возникает с ним эмоциональная связь и появляется инстинктивная реакция на эту ситуацию – мы хотим, чтобы она изменилась. Возникшее сострадание может привести к действию – готовности помочь или желанию сделать что-то для этого человека. В настоящее время ученые начинают изучать нейробиологическую основу сострадания и исследовать её глубокие эволюционные корни.

Наше общество издавна игнорирует фундаментальную роль, которую сострадательный инстинкт играет в поведении и самой природе человека. Укоренилась догма, что мотивы человеческого поведения сводятся к конкуренции и личным интересам каждого. Такую историю мы рассказываем о самих себе.

Сострадание предполагает реакцию на мучения с пониманием, терпением и добротой, а не со страхом и отвращением.

Её характерная особенность в том, что она часто начинает воплощаться в реальность. Если в придуманной версии говорится, что в действительности мы эгоистичные и агрессивные существа, то каждый из нас оказывается сам по себе. Поэтому в мире, где царствует принцип «человек человеку – волк», вполне логично видеть в каждом встречном соперника и противника. Именно поэтому мы начинаем относиться к другим людям с опасениями, страхом и подозрительностью – вместо чувств товарищества и приязни. Но если в другой версии будет сказано, что мы – глубоко социальные существа, наделенные инстинктами сострадания и доброты, и благодаря глубокой взаимозависимости благополучие каждого из нас зависит от благополучия других, то это полностью изменит наш взгляд на окружающих и поведение в этом мире. Мы рассказываем о самих себе истории, которые имеют очень глубокий смысл.

Почему сострадание так важно именно сейчас?

Очень многие линии сходятся сегодня в одной точке, и очень многое говорит, что пришло время сострадания. Наш мир становится всё меньше, население планеты быстро растет, а её природные ресурсы сокращаются, экологические проблемы становятся глобальными, а новые технологии, демографические изменения и общемировая экономика уже привели к сближению народов, культур и религий. Это срочно требует от нас сделать всё возможное для распространения на Земле духа мирного сосуществования и сотрудничества. Мы действительно находимся здесь все вместе, это непреложный факт. Признание единства нашей человечности – это сама суть сострадания. Например, если бы верующие всего мира любых конфессий просто подтвердили, что сострадание является основой каждого из их учений, то благодаря этому миллионы людей могли бы объединиться и выразить свое уважение друг к другу.

Известный исследователь человеческих эмоций Пол Экман в серии своих диалогов с Далай-ламой ведет широкое изучение «глобального сострадания». Пожалуй, это самая важная задача нашего времени. Если все мы, как отдельные люди и как глобальное сообщество, сможем серьезно отнестись к сострадательной части своей собственной природы, то у нас возникнет реальный шанс создать более гуманный мир.

Результаты исследований в самых различных областях – изучения приматов, психологии детского развития, нейронауки и новой экономики – показывают, что кроме эгоизма и стремления к соперничеству, у нас есть чувство заботы и готовность к сотрудничеству. Это дает нам надежду! С помощью современных технологий картирования головного мозга и благодаря открытию его пластичности (мозг физически изменяется на протяжении всей жизни человека под воздействием окружающей среды и полученного опыта) ученые начинают понимать, как именно сознательная психическая подготовка, например медитация, влияет на мозг. Известным психологом и неврологом Ричардом Дэвидсоном с коллегами было проведено картирование мозга у лиц, долго занимающихся медитацией, и это открыло совершенно новые перспективы изучения этой практики уже на нейронном уровне. Все эти открытия и исследования привели к возникновению новой научной дисциплины, в которой изучается воздействие созерцательных медитативных упражнений на здоровье человека, его умственное развитие, эмоции и многое другое. Результаты показывают, что тренируя разум, мы можем в буквальном смысле изменить мозг.

Ученые начинают понимать, как именно сознательная психическая подготовка, например медитация, влияет на мозг.

Я помню, как много лет назад во время проведения одного из Диалогов Разума и Жизни Далай-лама бросил присутствующим ученым очень серьезный вызов. «Вы, ученые, – сказал он тогда, – выполнили замечательную работу по изучению патологий человеческого ума. Но вы сделали очень мало или совсем ничего для изучения его положительных качеств, например сострадания, не говоря уж об изучении возможностей их развития. А в нашей традиции давно разработаны методы обучения ума и поощрения сострадания. Так почему бы не использовать ваш мощный научный аппарат для изучения эффектов медитации? Если мы научимся лучше понимать последствия медитативных практик, то сможем предложить их широкому кругу людей, причем не как духовные практики, а как методы достижения умственного и эмоционального благополучия».

Развитие интереса к практике осознанности на Западе показывает, что эти слова Его Святейшества оказались пророческими. Всё началось с буддийских медитаций, техника которых была разработана еще на рубеже XX века в Бирме и привезена в Америку из монастырей Юго-Восточной Азии в 1970-х годах пионерами американского буддизма Джеком Корнфилдом и Джозефом Гольдштейном. Распространению медитативных практик способствовали также бирмано-индийский учитель С. Н. Гоенка и вьетнамский учитель дзэн Тит Нат Хан. В 1979 году Джон Кабат-Зинн открыл в медицинском колледже Массачусетского университета первую клинику для пациентов, страдающих от хронических болей. Здесь применялась специально разработанная им методика, ставшая известной под названием MBSR (снижение стресса при помощи осознанности). Успех этой методики лечения позволил Кабат-Зинну написать книгу «Жизнь, полная катастроф», в которой была представлена вся его программа и прилагались компакт-диски с медитативными практиками. Когда вышла его вторая книга «Куда бы вы ни пошли – вы там, где вы есть», весь медицинский мир был уже увлечен этими практиками, и врачи занимались изучением их терапевтических возможностей для лечения различных недугов, включая стресс, хронические боли и дефицит внимания.

СЕГОДНЯ МОЖНО ВСТРЕТИТЬ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПРАКТИК ОСОЗНАННОСТИ В ТЕРАПИИ, В МЕТОДИКАХ УПРАВЛЕНИЯ И ЛИДЕРСТВА, В ШКОЛАХ И НА СПОРТИВНЫХ СОРЕВНОВАНИЯХ.

Всё последнее десятилетие объем финансовой поддержки таких исследований со стороны Национальных институтов здравоохранения США постоянно рос и сейчас составляет уже десятки миллионов долларов. Поддержка Его Святейшества Далай-ламы работ по адаптации буддистских практик для их использования вне религиозного контекста также сыграла очень важную роль в увеличении интереса к их возможностям и к осознанности в целом. Сегодня можно встретить использование практик осознанности в терапии, в методиках управления и лидерства, в школах и на спортивных соревнованиях. Такие фразы и словосочетания, как «осознанное воспитание», «осознанное руководство» и «осознанность в управлении стрессом», давно уже стали обиходными. А запрос по слову «осознанность» в магазине Amazon выдает более трех тысяч книг.

Сострадание уже готово занять подобающее ему место в нашем мире и оказать на него свое влияние. В науке уже меняется отношение к роли сострадания в изучении человеческой природы и поведения. Ряд основанных на обучении состраданию терапевтических практик уже применяется для лечения различных психологических расстройств и демонстрирует свои возможности в борьбе с социальными фобиями, болезненными проявлениями негативной самооценки, посттравматическим стрессом и расстройствами пищеварения. Педагоги открывают для себя новые способы привнесения в школьные занятия доброты и сострадания и стараются сделать его частью социального, эмоционального и этического развития наших детей. Именно в этом контексте мне и пришла в голову идея разработать стандартизированную программу светского обучения состраданию, известную сегодня как программа по совершенствованию сострадания (CCT).