Текст книги "Секреты величайших инвесторов мира. Как побеждать на рынках и в жизни"

Добро пожаловать в столицу похищений в Индии

По мере того, как состояние Пабрая росло, он столкнулся с приятной проблемой: что делать со всеми этими деньгами. В очередной раз он обратился к Баффетту за вдохновением. На протяжении многих лет Баффетт неоднократно говорил о том, как мало его богатство способствует его чувству удовлетворенности. Я помню, как сидел с Пабраем и Спайером на одном из ежегодных собраний Berkshire, когда Баффетт сказал аудитории: «Моя жизнь была бы хуже, если бы у меня было шесть или восемь домов… Здесь просто нет взаимосвязи».

Пабрай вовсе не аскет. Он носит ботинки, сшитые на заказ за тысячи долларов, и водит синий кабриолет Ferrari – достойная награда за огромный хоумран[28]28
  Хоумран – инвестиции, которые приводят к особенно большому приросту капитала за очень короткий период времени. Например, можно купить акцию, стоимость которой подскочила с 5 до 55 долларов за акцию всего за шесть месяцев. – Прим. пер.


[Закрыть] на акциях Ferrari. Но он знает, что гедонизм – ненадежный путь к счастью. Он также с осторожностью относится к завещанию сотен миллионов своим дочерям, усвоив совет Баффетта о том, что идеальная сумма, которую можно оставить детям, должна быть достаточна, чтобы они могли делать что угодно, но не настолько большой, чтобы они могли позволить себе не делать вообще ничего. Баффетт пообещал вернуть большую часть своих миллиардов обществу, поэтому Пабрай решил «скопировать благотворительность».

Он начал с вопроса: «Если бы мне случилось умереть сегодня, на какую цель или какой организации хотел бы я отдать большую часть своих активов?» Он хотел, чтобы благотворительная организация управлялась как экономически эффективный бизнес с точными показателями, отслеживающими отдачу на каждый потраченный доллар. Ничто не находило в нем отклика, пока в 2006 году он не наткнулся на статью о программе, проводимой в сельском регионе Индии Анандом Кумаром, учителем математики, который ежегодно предоставлял бесплатное обучение и жилье тридцати бедным выпускникам средней школы. Программа «Супер 30», направленная на их подготовку к вступительным экзаменам в ИИТ, оказалась невероятно успешной.

Пабрай сразу понял силу этой модели: она была недорогой, предоставляла талантливым подросткам судьбоносный шанс вырваться из нищеты и давала измеряемые результаты. Он связался с Кумаром по электронной почте с предложением средств на расширение программы. Но Кумар не хотел расширения. Это не смутило Пабрая, который принял роковое решение: «Ты должен отправиться туда и просто встретиться с ним лично».

Бихар, который часто называют «столицей похищений людей в Индии», был не самым привлекательным местом для успешного менеджера хедж-фонда. Поэтому Пабрай нанял двух телохранителей из охранной фирмы Нью-Дели, чтобы те сопровождали его в его миссии. Один из них был бывшим спецназовцем из Black Cat[29]29
  Сотрудников Национальной службы безопасности Индии иногда называют «черными кошками». – Прим. пер.


[Закрыть] – индийский специалист по борьбе с терроризмом, «обученный штурмовать угнанные самолеты и устранять похитителей… умеющий пробудиться ото сна и убить противника менее чем за три секунды!» Спецназовцу пришлось самостоятельно добираться до Бихара поездом, поскольку он не мог пронести оружие в самолет. Позже выяснилось, что Кумар также нанял четырех телохранителей, чтобы гарантировать безопасность Пабраю.

Пабрай счел Бихар запущенным и безнадежным местом, где воры иногда воровали железнодорожные пути и продавали их на металлолом. Его неутешительный вердикт: «Погода – отстой, инфраструктура – отстой, отель – отстой». Пабрай любит предаваться фантазиям о том, как однажды станет настолько просветленным, что сможет с удовольствием останавливаться в однозвездочных отелях. Увы, до просветления пока далеко. Тем не менее, несмотря на дискомфорт, он никогда не забудет день, проведенный с Кумаром, обучавшим своих учеников в арендованном навесе без стен. Пабрай был поражен его интеллектом, страстью и даром преподавания: «Он один такой на сотни миллионов».

Не сумев убедить Кумара принять деньги, Пабрай попросил разрешения скопировать и расширить программу «Супер 30». Опыт присвоения инвестиционной стратегии Баффетта доказал ему силу копирования. Так почему бы не применить тот же подход к филантропии? Кумар дал ему свое благословение, и Пабрай приступил к работе.

Известность Кумара означала, что тысячи студентов подавали заявки на участие в его программе. Затем он лично отбирал самых блистательных. Пабрай решил проблему поиска талантов путем сотрудничества с государственной сетью из почти шестисот школ-интернатов, в которых ежегодно обучаются десятки тысяч бедных детей из сельских районов. Фонд Пабрая Dakshana предлагал стипендии сотням «самых многообещающих умов» из этого пула, предоставляя им два года обучения математике, физике и химии для подготовки к экзамену ИИТ. «Если они не будут вкалывать, то вернутся в свои деревни ни с чем, – говорит Пабрай. – Это их единственный шанс».

Сила этой филантропической модели в том, что изменить такое количество жизней стоит совсем мало. В 2008 году общая стоимость одного учащегося в Dakshana составила 3913 долларов, а 34 процента ее студентов получили места в ИИТ. К 2016 году Dakshana стала настолько эффективной, что ее стоимость в расчете на одного учащегося упала до 2649 долларов, а показатель успешности достиг невероятных 85 процентов. Более того, правительство в значительной степени субсидирует как школы-интернаты, так и ИИТ: Пабрай считает, что на каждый доллар, который Dakshana тратит на студента, правительство тратит более 1000 долларов. Таким образом, он фактически делает ставку с использованием заемных средств с огромной социальной отдачей от вложенного капитала[30]30
  К концу 2018 года семья Пабрая пожертвовала Dakshana более 27 миллионов долларов. Крупнейшими внешними донорами являются Прем Ватса (генеральный директор Fairfax Financial Holdings и выпускник ИИТ) и Радхакишан Дамани (который считается вторым самым богатым человеком Индии). Для информации: я пожертвовал Dakshana несколько тысяч долларов.


[Закрыть].

Прежде чем встретиться с Баффеттом на обеде в 2008 году, Пабрай отослал ему первый годовой отчет Dakshana. Баффетт был настолько впечатлен, что поделился этим с Мангером и Биллом Гейтсом. Затем в интервью Fox TV Баффетт заявил, что Пабрай «думает о благотворительности так же много, как и об инвестициях… Я безмерно восхищаюсь им». Ученик – бессовестный подражатель – получил благословение учителя. «После этого, – говорит Пабрай, – я почувствовал, что могу спокойно умереть».

С тех пор Dakshana выросла в геометрической прогрессии. К 2018 году в восьми ее филиалах по всей Индии одновременно обучалось более тысячи студентов, в том числе в кампусе площадью 109 акров (более 44 гектаров) под названием «Долина Дакшаны», который Пабрай приобрел со скидкой у разорившегося продавца. Со временем только один этот кампус мог принять две тысячи шестьсот студентов. Между тем Dakshana расширила свою деятельность за пределы ИИТ: теперь она также готовит сотни малоимущих студентов к вступительным экзаменам в медицинские вузы. За один только 2019 год 164 стипендиата Dakshana были зачислены на медицинские факультеты – это 64 процента успеха. Всеми этими инициативами руководит генеральный директор Dakshana, отставной артиллерийский офицер по имени Рам Шарма[31]31
  Полковник, являющийся одним из самых замечательных людей, которых я когда-либо встречал, проникнут глубоким чувством миссии, связанным с потерей дочери. Однажды он сказал мне, что Бог забрал у него одного ребенка и дал ему тысячу.


[Закрыть], который берет за свои услуги одну рупию в год.

Другими словами, то, что начиналось как скромная копия программы Кумара, превратилось в исполина – свидетельство того, что разумное копирование включает в себя нечто большее, чем просто грубую имитацию. В случае с Dakshana Пабрай позаимствовал модель, работавшую в миниатюре, и перестроил ее в промышленном масштабе. «Его успех обусловлен вниманием к деталям, – говорит полковник Шарма. – Я могу утверждать это с полной уверенностью»[32]32
  Прочитав черновик этой книги, Гай Спайер написал мне сообщение, подчеркнув, что подход Пабрая к копированию далек от «бесстрастного»: «Боюсь, выражение „бессовестный копировщик“ не передает ту поразительную интенсивность и ярость, с которой Мохниш копировал правильные вещи… Действительно, мне кажется, что в основе всех личностей, описанных в вашей книге, лежит глубокая сила и яростная целеустремленность, которые прячутся за внешней невозмутимостью».


[Закрыть].

Когда мы с Пабраем приехали в Dakshana, то встретились с Ашоком Талапатрой – одним из звездных выпускников фонда. Талапатра рассказал мне, что вырос в лачуге за 6 долларов в месяц в трущобах Хайдарабада, в семье портного, зарабатывавшего 100 долларов в месяц. Их дом был настолько простым, что входной дверью служила розовая занавеска для душа, а асбестовая крыша сильно протекала во время дождя. Когда Пабрай и его дочь Монсун навестили там Талапатру, его мать подала им чай и закуски, поставив их на стул, поскольку у семьи не было стола.

Но Талапатра был блестящим учеником. Он успешно сдал вступительные экзамены в ИИТ, заняв 63-е место из 471 000 абитуриентов – это самая высокая позиция, которую удалось достичь кому-либо из студентов Dakshana. Он продолжил изучать информатику и инженерное дело в ИИТ Бомбея, а затем получил работу в Google с шестизначной зарплатой. Поработав в Лондоне, он переехал в штаб-квартиру компании в Калифорнии, где сейчас работает инженером-программистом. «Он движется вверх по карьерной лестнице, – говорит Пабрай. – Его рост стремителен». Через год после прихода в Google Талапатра купил родителям новую квартиру с двумя спальнями, кухней, кондиционером и водонепроницаемой крышей.

Замечательная история Талапатры на этом не заканчивается. Вдохновленный примером Пабрая, который стал его другом и наставником, он все больше и больше интересуется инвестированием. Пабрай рекомендует ему книги по инвестициям, и Талапатра регулярно присоединяется к нему на ежегодном собрании Berkshire Hathaway. Когда я вижу их вместе в Омахе и думаю о том влиянии, которое Пабрай оказал на жизнь Талапатры, я восхищаюсь тому, как умение одного человека делать ставки на неправильно оцененные акции смогло принести так много блага. В сентиментальном настроении я ловлю себя на мысли о талмудической поговорке: «Тот, кто спас одну жизнь, как будто спас целый мир».

Но Пабрай в своей предельной честности высмеивает любые представления о себе как о каком-то праведном спасителе. Сидя в такси в Мумбаи, он говорит мне: «Что делать, если вы почувствовали, что жизнь бессмысленна? Не портить жизнь другим людям. Оставьте планету после себя лучше, чем она была при вас. Усердно занимайтесь своими детьми. В остальном это игра. Она не имеет значения».

Уроки Мохниша

После многочисленных бесед с Пабраем я стал все чаще думать о силе копирования и о том, как использовать его в собственной жизни. В самолете, возвращаясь домой из Ирвина, я даже написал себе памятку под названием «Уроки Мохниша». Она начиналась с двух фундаментальных вопросов: «Какие выигрышные привычки мне следует копировать и кого мне следует копировать?» Например, мне, как автору книг в жанре нон-фикшн, имеет смысл произвести реверсивный инжиниринг книг тех писателей, которыми я восхищаюсь, – Майкла Льюиса, Малкольма Гладуэлла и Оливера Сакса[33]33
  Читая автобиографию Сакса «В движении», я обнаружил, что его сочинения также были плодом копирования. Сакс – невролог, описывавший завораживающие истории болезней своих пациентов, – вспоминал, как читал «Ум мнемониста», книгу советского нейропсихолога А. Р. Лурия. Эта книга, в которой рассказывается история одного из пациентов Лурии, обладавшего безграничной памятью, по словам Сакса, «изменила фокус и направление моей жизни, послужив образцом не только для „Пробуждений“, но и для всего остального, что я написал». Когда я читал книгу Лурии, то пришел в волнение, обнаружив, что он тоже был копировщиком. Разбирая медицинские кейсы из своей практики, Лурия заметил: «Я пытался пойти по стопам Уолтера Патера с его книгой „Воображаемые портреты“, написанной в 1887 году». Как только я начал искать, то обнаружил целый ряд копировщиков в самых разных сферах, в том числе и в бизнесе. Например, объясняя успех компании Walmart, Мангер заметил: «Сэм Уолтон практически ничего не изобретал. Но он копировал все умное, что когда-либо делали другие, и делал это с большой фанатичностью… Так что он просто обскакал их всех».


[Закрыть].

Когда я размышлял о жизни Пабрая и о том, чему мне стоило бы у него научиться, во мне нашли особый отклик несколько принципов. Я написал их в своей памятке.

Правило 1: копируйте, как сумасшедшие.

Правило 2: общайтесь с людьми, которые лучше вас.

Правило 3: относитесь к жизни как к игре, а не как к состязанию на выживание или битве на смерть.

Правило 4: будьте в согласии с тем, кем вы являетесь; не делайте того, что не хотите делать, или что вам не подходит.

Правило 5: живите по внутренней системе показателей; не беспокойтесь о том, что другие думают о вас; не позволяйте внешней оценке влиять на вас.

Наконец, цитируя фразу Мангера, которую часто повторяет Пабрай, я записал: «Возьмите простую идею и отнеситесь к ней серьезно». Из всех этих уроков последний, возможно, самый важный. Слишком часто мы сталкиваемся с мощным принципом или правилом, размышляем над ним, мысленно обкатываем его, а потом забываем. Пабрая же это полностью поглощает. Он живет этим. Вот то правило, которое я должен копировать.

Но смысл здесь не в том, чтобы рабски следовать чужим идеям. Часто разумнее взять сущность принципа и адаптировать под наши собственные приоритеты. К примеру, я продолжал размышлять об одержимости Пабрая тем, чтобы «двигаться как можно дальше по шкале истинности». Это заставило меня задуматься: а что, если вместо этого сосредоточиться на том, чтобы двигаться как можно дальше по шкале доброты или сострадания? Привычка Пабрая решительно и бескомпромиссно сосредотачиваться на конкретной добродетели имеет реальную силу, но нам не обязательно выбирать одну и ту же добродетель.

Я думаю, что лучше всего это работает, когда мы копируем идеи, соответствующие нашим собственным талантам и темпераменту. Пабрай и Спайер часто обсуждают компании, прежде чем решить, инвестировать ли в них – практика, скопированная ими у Баффетта и Мангера. В результате они, как правило, владеют одними и теми же акциями. Но размеры позиций Спайера значительно меньше, потому что он более осторожен и менее уверен в себе, чем Пабрай. Как он говорит, «у меня нет стальных яиц, как у Мохниша».

В 2015 году половина активов Пабрая была вложена в акции двух компаний: в варранты Fiat Chrysler и General Motors. Спайер, который вложил в них около четверти своих активов, находил степень концентрации Пабрая «захватывающе-пугающей» и переживал, что ему не удалось уберечь своего друга от заносчивости и самоуверенности. Другой менеджер хедж-фонда предупредил, что чрезмерное внимание Пабрая к автомобильному сектору – «полное сумасшествие». Однако за шесть лет Пабрай увеличил свои вложения в семь раз за счет рванувших вверх акций Fiat. Будучи верным себе, в 2018 году он инвестировал 70 процентов активов своего оффшорного фонда в акции двух компаний – бесстрашная, агрессивная стратегия, которая в том же году привела к 42-процентным потерям. Как однажды сказал мне Спайер: «Трудно понять, где проходит граница между гениальностью и глупостью».

На Пабрая с его стратегией «предельной концентрации» оказал влияние Мангер, который сказал, что «для хорошо диверсифицированного портфеля достаточно акций четырех компаний». Но для нас с вами копировать этот подход было бы самоубийством, если мы не обладаем исключительной стойкостью и аналитическим даром Пабрая. Когда я спросил его, как он справился со стрессом от 67-процентной просадки акций[34]34
  Просадка акций – максимальное снижение цены акции относительно ее предшествующего максимального значения. – Прим. пер.


[Закрыть] во время финансового кризиса 2008–2009 годов, он сказал: «Я не стрессую… Моя жена даже не заподозрила неладное». Напротив: акции, которые он купил во время краха, были настолько дешевы, что этот опыт показался ему «оргазмическим».

С точки зрения психологии немалую роль играет и то, что Пабрай ни к чему не относится слишком серьезно. Однажды он сказал мне: «Я хочу, чтобы на моем надгробии написали: „Он любил играть в игры, особенно в те, в которые знал, как выиграть“. Копирование – это игра. Блэк-джек – это игра. Бридж – это игра. Dakshana – это игра. И, конечно же, фондовый рынок – игра. Это просто куча игр. Все дело в шансах».

Что не перестает удивлять Пабрая, так это то, как легко у него получилось повернуть эти шансы в свою пользу благодаря изучению игровых комбинаций других людей и последовательного заимствования их лучших ходов. «Дело в том, что в этом нет ничего сложного, – говорит он с громким смехом. – Не проболтайтесь! Не рассказывайте об этом всему свету!»

Глава вторая. Готовность к одиночеству. Для победы над рынком вы должны быть достаточно смелыми, достаточно независимыми и достаточно странными, чтобы не быть частью толпы

Невозможно добиться превосходных показателей, если не делать что-то отличное от большинства людей.

Сэр Джон Темплтон

Более двадцати лет назад, прогуливаясь по пляжу на Багамах, я наткнулся на странную картину. В океане по шею в воде стоял старик, одетый в майку с длинными рукавами и нелепую шапку с козырьком и ушами. Его лицо было покрыто густым слоем солнцезащитного крема. Я нырнул за пальму, чтобы он не заметил моего подглядывания. Затем в течение нескольких минут наблюдал, как он шагает сквозь воду, резко двигая руками и ногами, преодолевая ее сопротивление. Позже я узнал, что он занимался этим каждый день по сорок пять минут.

Старик оказался сэром Джоном Темплтоном, пожалуй, величайшим международным инвестором двадцатого века. Я прилетел из Нью-Йорка на Багамы, чтобы взять у него интервью в его доме в Лайфорд-Кей[35]35
  Лайфорд-Кей – закрытый частный поселок, расположенный в роскошном ландшафтном поместье площадью 1000 акров на западной оконечности Нью-Провиденса, Багамы, в пяти минутах от международного аэропорта Нассау. Он считается одним из самых богатых и эксклюзивных сообществ в мире, где находятся дома многих состоятельных людей. – Прим. пер.


[Закрыть] – охраняемом раю, среди жителей которого были князь Монако Ренье III, Ага Хан и Шон Коннери. Но, если мне не изменяет память, мы должны были встретиться только на следующий день. Это была такая служебная командировка, от которой сердце журналиста поет: интервью с легендой в экзотическом месте, где все расходы оплачены респектабельным журналом, который еще не был уничтожен появлением интернета [8].

У Темплтона был впечатляющий «послужной» список инвестиций. За 38 лет Templeton Growth Fund, основанный им в 1954 году, заработал в среднем 14,5 процента годовых. За это время ставка в размере 100 000 долларов выросла бы до более чем 17 миллионов долларов. Темплтон, родившийся в 1912 году в маленьком провинциальном городке штата Теннесси, стал миллиардером с нуля. Я хотел знать, как ему это удалось и чему мог бы научить всех нас этот акт алхимии.

На тот момент ему было восемьдесят пять лет – величайший старец инвестиционного мира, и я был почти уверен, что увижу мудреца. Вместо этого я оказался очарован этой неожиданной картиной – тем, как он в смешной шапке марширует сквозь прибой. Но, как со временем понял, эта подсмотренная мною часть его спортивного режима была важна для понимания его величия. Темплтон придумал эффективный способ бесплатно заниматься спортом в великолепной обстановке. Ему было совершенно безразлично, что кто-то может принять его за чудака, и это безразличие было неотъемлемой частью его успеха.

Майкл Липпер, президент инвестиционной компании Lipper Advisory Services, однажды в разговоре со мной заметил, что у Темплтона, Джорджа Сороса и Уоррена Баффетта есть одна общая бесценная черта: это «готовность к одиночеству, готовность занять позицию, которую другие считают не слишком умной. У них есть внутреннее убеждение, которое отсутствует у многих людей».

Эта фраза – готовность к одиночеству – засела у меня в голове на долгие годы. Она точно передает важную мысль о том, что лучшие инвесторы не похожи на других людей. Они иконоборцы, индивидуалисты и изгои, которые видят мир иначе, чем толпа, и следуют своему особому пути – не только в инвестировании, но и в способе думать и жить.

У Франсуа Рошона, канадского управляющего капиталом, который в течение последней четверти века обгонял рынок, есть интригующая теория. Как мы все знаем, генетический код человека развивался на протяжении сотен тысяч лет, служа основной цели – выжить. Один из уроков, который мы усвоили как минимум двести тысяч лет назад, заключается в том, что безопаснее быть частью племени. Этот бессознательный инстинкт почти непреодолимо срабатывает, когда мы чувствуем угрозу, по словам Рошона. Например, когда стоимость акций падает, среднестатистический инвестор видит, как другие начинают паниковать, и инстинктивно следует за племенем, продавая акции и бросаясь в укрытие под названием «наличные деньги». Бегущие за племенем не способны постичь парадоксальную истину о том, что это, возможно, идеальное время для покупки акций, поскольку сейчас они распродаются.

«Но я думаю, что у некоторых участников гонки нет этого гена трайбализма[36]36
  Трайбализм – от английского слова tribe – племя, род. – Прим. пер.


[Закрыть], – говорит Рошон, – поэтому они не чувствуют потребности следовать за племенем. И эти люди могут стать хорошими инвесторами, потому что они умеют думать самостоятельно». Рошон, который использует свой талант к выбору акций, чтобы финансировать свою страсть к коллекционированию произведений искусства, подозревает, что у многих художников, писателей и предпринимателей тоже отсутствует ген трайбализма.

Теория Рошона совершенно недоказуема, однако существует достаточное количество косвенных свидетельств того, что лучшие инвесторы имеют необычное мышление, которое, возможно, ведет их к финансовому успеху. Один знаменитый инвестор, попросивший не называть его имени в этой связи, сказал мне, что у многих из его самых успешных коллег заметно «что-то вроде синдрома Аспергера[37]37
  Синдром Аспергера – нарушение психического развития, характеризующееся серьезными трудностями в социальном взаимодействии, а также ограниченным, стереотипным, повторяющимся репертуаром интересов и занятий. – Прим. пер.


[Закрыть]» и почти все они «бесстрастны». Он отмечает, что «быть бесстрастным полезно», когда делаешь нетрадиционные ставки, которые толпа сочла бы глупыми. Он добавляет, что люди с особенностями развития, например, с синдромом Аспергера, «часто обладают чем-то, что компенсирует это, и очень часто – это умение считать… Быть бесстрастным и уметь считать – отличное сочетание для инвестирования».

Я рассказал об этой идее другому чрезвычайно успешному фондовому менеджеру, который обладает математической одаренностью, но чувствует себя крайне неловко, общаясь с людьми. Он признался: «Когда я был ребенком, мои родители были обеспокоены, что у меня, возможно, аутизм или легкая форма синдрома Аспергера. Думаю, они в итоге решили, что нет. Или, по крайней мере, все было не настолько плохо. Так что да, может быть, я немного в спектре, а может, и нет». Затем он вспомнил об ужасной детской травме, которая также привела его к «дистанцированию» от своих эмоций: «Так что, если вы думаете, что я – психованная курица, возможно, вы правы»[38]38
  Здесь стоит обозначить острые разногласия, связанные с диагностическими ярлыками, такими как синдром Аспергера – формой высокофункционального аутизма, названной именем нацистского педиатра, выступавшего за детскую эвтаназию. Моя цель здесь не в том, чтобы ставить дилетантские диагнозы великим инвесторам, а в том, чтобы предположить, что многие из них, возможно, имеют такие особенности личности, которые дают им преимущество.


[Закрыть].

Один из самых проницательных взглядов на эту тему принадлежит Кристоферу Дэвису, который управляет активами на сумму около 25 миллиардов долларов в Davis Advisors – инвестиционной фирме, основанной в 1969 году его отцом. У него есть уникальная возможность наблюдать за специфическими особенностями личностей самых успешных инвесторов. Он дружит с известными специалистами, такими как Баффетт, Мангер, Мэйсон Хокинс и Билл Миллер. Более того, его дед (Шелби Каллом Дэвис) и отец (Шелби Мур Каллом Дэвис) были легендами инвестирования, сколотившими колоссальные состояния на фондовом рынке [9].

«Неотъемлемой характеристикой великих инвесторов является то, что их особо не тревожит, что думают другие люди, – говорит Дэвис. – Самый простой способ не поддаваться чрезмерному влиянию того, что думают другие люди, – это не вникать в то, что они думают. Если вы не обращаете внимание на это и вам по большому счету все равно, что думают другие, вам будет легче стать великим инвестором». Из этого следует, говорит Дэвис, что «преобладающей характеристикой великих инвесторов можно назвать низкий эмоциональный интеллект». Он отмечает, что многие из лучших инвесторов сталкиваются с трудностями, когда дело доходит до «выстраивания связей с другими» и развития «теплых привязанностей в семейной жизни».

«В противоположность этому, – говорит Дэвис, – вы, как правило, сталкиваетесь с совершенно иным психологическим профилем среди генеральных директоров». Им требуется эмоциональный интеллект, чтобы сопереживать другим, понимать их мысли и влиять на них. Но для инвестора такого склада было бы «катастрофой постоянно осознавать, что все остальные думают о твоем решении». В молодости, как добавляет он, многие руководители занимались командными видами спорта, возглавляли команду или руководили братством. А как насчет лучших инвесторов? Большинство из них, по словам Дэвиса, отдавали предпочтение индивидуальным видам спорта, таким как «бег, теннис, гольф или плавание. Вы не услышите от них про футбол, лакросс и тому подобное».

Его отец, которому сейчас за восемьдесят, был одним из инвестиционных титанов своего поколения. За двадцать восемь лет работы Шелби Дэвиса в качестве менеджера New York Venture Fund инвестиции в размере 100 000 долларов выросли до 3,8 миллиона долларов. Соответствовал ли он психологическому портрету, составленному его сыном? «Мой отец был очень одиноким человеком, – говорит Дэвис. – Я не могу представить себе, чтобы он занимался командными видами спорта, был президентом братства или возглавлял некоммерческую организацию… Он просто постоянно искал информацию, изводил людей расспросами и читал годовые отчеты. Это была одинокая работа – он всегда был либо с телефоном, либо со стопкой годовых и квартальных отчетов».

Это описание напоминает мне вежливо-пренебрежительный ответ Баффетта Мохнишу Пабраю после того, как последний предложил поработать на него бесплатно: «Для меня просто оптимально работать самостоятельно». Действительно, Баффетт, как известно, проводит большую часть своего времени, сидя в одиночестве в своем офисе в Омахе с опущенными шторами, в одиночку наслаждаясь чтением годовых отчетов.

Кроме этих общих шаблонов, существует множество исключений и нюансов. Я не утверждаю, что все лучшие инвесторы имеют отклонения в развитии, ведут одинокий образ жизни или обречены на развод (хотя список разведенных инвестиционных гигантов, безусловно, длинный, включая Мангера, Миллера, Пабрая, Билла Экмана, Карла Айкана, Дэвида Эйнхорна и многих других). Это было бы грубым преувеличением. Кроме того, патологизировать любую причуду или эксцентричность – просто глупо.

Тем не менее, несмотря на эти оговорки и дисклеймеры, я думаю, что все инвесторы, которых вы встретите в этой книге, являются свободными мыслителями, не принадлежащими ни к одному племени. Они обладают редкой способностью бросать вызов общепринятому мнению. Их гораздо больше заботит собственная правота и умение выигрывать, нежели общественное признание или одобрение.

Мэтью Мак-Леннан, контролирующий свыше 100 миллиардов долларов в компании First Eagle Investment Management, так описывает свою работу: «Каждый день вы пытаетесь понять, как устроен мир – сверху, снизу, – и пытаетесь синтезировать это в нечто такое, что отличается от консенсуса. В конце концов, нам платят за то, чтобы мы смотрели на мир через иную призму».

Единственный способ победить рынок – это отойти от норм рынка. Такая задача лучше всего подходит людям, которые в буквальном смысле экстраординарны – как интеллектуально, так и по своему темпераменту. Поэтому неудивительно, что эта игра любит гениальных чудаков. И на моей памяти никто не был более гениальным или странным, чем сэр Джон Темплтон.

Пионер глобального стоимостного инвестирования, он полностью разработал для себя набор принципов и практик, которые и по сей день могут принести пользу любому инвестору. Но, оглядываясь назад сейчас, много лет спустя после его смерти в 2008 году в возрасте девяноста пяти лет, я понимаю, что не усвоил самых ценных уроков его жизни.