Текст книги "Секреты величайших инвесторов мира. Как побеждать на рынках и в жизни"

На момент нашей встречи американские акции демонстрировали «бычий» рост[44]44
  «Бычий» рынок, от английского bull market – жаргонное понятие, означающее, что преобладает рост цен. Это противоположность «медвежьему» рынку (bear market), когда цены снижаются. – Прим. пер.


[Закрыть] в течение восьми лет, и инвесторы в эйфории слепо делали ставки на технологические акции и акции интернет-компаний. Мне казалось очевидным, что мы находимся в эпицентре мании, но мне хотелось, чтобы Темплтон подтвердил мои подозрения. Он не облегчил мне задачу.

В начале нашего разговора он сказал: «Точка максимального оптимизма – это время получения прибыли». Но когда я неоднократно спрашивал его, достигли ли мы этого момента, он уклонялся от ответа. Наконец, он отрезал: «Задавать подобный вопрос глупо. Это ясно? Никто никогда не знает, когда наступит этот момент… Некоторые эксперты правы чуть чаще, чем вы. Но тем не менее это человеческое заблуждение – просто даже задаваться вопросом о том, какой фондовый рынок пойдет вверх или вниз. Никто никогда не знает».

Меня словно по голове ударили. Я понял его общую мысль о том, что делать прогнозы рынка – игра для простофиль. Но он знал не хуже других, что многие американские акции готовы к убыткам, потому что их оценки были неустойчивыми. Было невозможно предсказать, когда музыка остановится, но результат был вполне предсказуем. Оглядываясь назад, я подозреваю, что он сердился на меня из-за того, что я не проявлял должного интереса к его благотворительной деятельности, которая, как он настаивал, и являлась «настоящей историей». Пометка для себя: хорошенько подумай, прежде чем спрашивать многоуважаемую легенду, считают ли ее многие «чудаком».

Так или иначе, позже выяснилось, что Темплтон вынашивал вдохновенный план по получению прибыли, когда лопнул пузырь доткомов. Вот как это сработало.

В то время недобросовестные инвестиционные банки наживались на том, что выводили акции интернет-компаний на биржу. Машина продаж Уолл-стрит работала в авральном режиме, раскручивая и продавая любую сомнительную чепуху, которую наивные, жадные или безрассудные инвесторы были готовы купить. Это была классическая вспышка инвестиционного безумия – масса удовольствия, пока кто-нибудь не лишится глаза. Темплтон знал, что эта трагикомедия закончится плачевно. В конце концов, он часто предупреждал, что пять самых дорогостоящих слов в английском языке – «в этот раз все иначе».

В ответ на это он сосредоточился на восьмидесяти четырех наиболее вопиюще переоцененных интернет-компаниях, стоимость акций которых утроилась с момента их первоначального публичного размещения. За IPO последовал период «блокировки», когда сотрудники компании лишались права продавать свои акции, как правило, в течение шести месяцев. Темплтон рассудил, что эти инсайдеры поспешат избавиться от своих акций при первой же возможности, стремясь обналичить их до того, как эйфория начнет спадать. Эта давка, которую они устроят своими продажами, приведет к краху акций.

Поэтому Темплтон «продал без покрытия» каждую из этих восьмидесяти четырех акций, ставя на то, что они резко упадут в цене, как только истечет период блокировки. Лорен Темплтон, финансовый менеджер и его внучатая племянница, рассказывала, что он поставил на каждую акцию по 2,2 миллиона долларов – всего около 185 миллионов долларов.

Стратегия Темплтона «продажи без покрытия» сработала, как в сказке. Когда в марте 2000 года лопнул пузырь доткомов, за несколько месяцев он получил прибыль в размере более 90 миллионов долларов. Спустя годы, когда журнал «Экономист» опубликовал статью о величайших финансовых сделках всех времен, в ней было сказано, что его «гениальная» схема «с большим отрывом выигрывает приз „Жаль, что я сам не додумался“» [13].

Меня не перестает удивлять, что человек, которому давно за восемьдесят, придумал этот великолепный гамбит. Самое прекрасное здесь – это изысканная симметрия. В 1939 году он понял, что инвесторы поддались иллюзии о том, что будущее не сулит ничего, кроме страданий и потерь. В 1999 году он понял, что инвесторы поддались иллюзии, что будущее не предлагает ничего, кроме удовольствия и прибыли. В обоих случаях его собственное суждение было решающим. В 1939 году он купил корзину акций, презираемых толпой. В 1999 году он продал корзину акций, которые толпа обожала. Две мастерские инвестиции – зеркальное отражение друг друга, разделенное шестью десятилетиями.

Хозяин своей епархии

Прежде чем мы пойдем дальше, позвольте мне сделать признание. По правде говоря, мне не очень нравился сэр Джон Темплтон. Конечно, я был взволнован встречей с ним и был благодарен ему за его время. Но увидел в нем холодную строгость, которая меня нервировала.

В своей книге «Мудрость мировых религий: пути к небесам на земле» он подробно писал о таких добродетелях, как безграничная любовь, прощение, смирение и сострадание. Однако теплая и великодушная сторона его натуры соседствовала со стороной, которая могла показаться жесткой и суровой. Он любезно предложил отвезти меня в аэропорт, так что я смог продолжить интервью в его машине. Но после того, как он ушел, я сделал для себя запись, в которой выразил свое двойственное отношение к нему: «Он на удивление сухой, стальной, формальный. Очаровательный, но жесткий. Невероятно волевой. Он утверждает, что открыт и слушает, но он догматичен и экстремален» [14].

В «Прикосновении Темплтона» – биографии, написанной Уильямом Проктором, одно из самых проницательных воспоминаний принадлежит Рори Найту, бывшему декану Темплтонского колледжа в Оксфорде, который Темплтон помогал финансировать. «Он был крутым парнем, – вспоминает Найт. – Он не был мягким человеком, разгуливающим как семинарист, любезничая со всеми. Он никогда не был груб с людьми и всегда был абсолютным джентльменом… Однако я бы сказал, что он всегда был требователен к людям в лучшем смысле этого слова. Он выявлял в людях лучшее и возлагал на них большие надежды».

К его чести, Темплтон был особенно требователен к себе. Возьмите его отношение к сбережениям и тратам. «После окончания учебы у меня, как и у моей невесты, абсолютно не было денег, – рассказал он мне. – Поэтому мы откладывали пятьдесят центов из каждого заработанного доллара». Однако, даже став астрономически богатым, он не собирался ослаблять свою финансовую дисциплину. В то время как многие из его сверстников отдавали предпочтение частным самолетам, он всегда настаивал на обычном экономе. «У меня есть гораздо более интересные способы потратить свои деньги, нежели выбрасывать их на кресло побольше, – объяснил он. – Мне всегда казалось неумным тратить деньги впустую».

Когда Темплтон был известным фондовым менеджером, его сотрудники посмеивались над его привычкой писать на клочках использованной бумаги, которые он скреплял степлером, создавая импровизированные блокноты. В конце жизни ему нравилось экономить деньги, разъезжая на недорогой корейской Kia. Гэри Мур, его друг, служивший советником религиозных инвесторов, пошутил: «Джон является истинным кальвинистом. Он считает, что зарабатывать деньги нормально при условии, что они не доставляют вам удовольствия». Учитывая его патологическую скупость, неудивительно, что Темплтон специализировался на покупке недооцененных акций.

Относясь с недоверием к долгам, он всегда оплачивал свои машины и дома наличными. Он также утверждал, что его ставка во время войны была единственным случаем, когда он занял денег для инвестирования. Во время Великой депрессии он видел, как легко теряют самообладание люди, имеющие слишком много долгов, и считал финансовую дисциплину моральной добродетелью. Когда мы выходили из его офиса, на парковке к нему подошел незнакомец и попросил денег, чтобы оплатить счет за электричество. Темплтон вручил ему 50 долларов в обмен на обещание, что тот никогда больше не попросит у него денег. В машине он объяснил, почему это была его стандартная процедура: «Тот тип человека, у которого заканчиваются деньги, так и останется без денег. И если ему где-то их дали, он будет возвращаться туда снова и снова».

Бдительность Темплтона в отношении денег проистекала в том числе и из его веры в то, что мы – всего лишь «временные управители» Божьих богатств. Ему нравилось начинать встречи в своей фондовой компании с молитвы, и он видел мощную связь между духовностью и материальным успехом. «Если вы сосредоточитесь на духовных вопросах, вы, скорее всего, разбогатеете, – сказал он мне. – Я никогда не встречал семьи, которая, отдавая десять процентов своего дохода на благотворительность в течение десяти лет, не стала бы процветающей и счастливой. Так что десятина – это лучшая инвестиция в мире». Он даже разработал «новую форму» супердесятины: «За каждый доллар, который я трачу на себя, я неизменно отдаю десять долларов на благотворительность».

Он был столь же требователен в своем подходе к тайм-менеджменту. Джон Гэлбрейт, занимавшийся продажей фондов Темплтона, вспоминал: «Джон не будет вступать в светские беседы. Как только ваши с ним общие дела закончены, он переключится на что-то другое». Гэри Мур добавил: «В первый раз, когда я встретил Джона, он сказал: „Будь здесь в 4:02. У меня назначена еще одна встреча на 4:13“».

Поставив перед собой задачу не терять ни минуты, Темплтон взял за привычку делать два дела одновременно. Во время нашей встречи в его доме он подчеркивал для меня ключевые отрывки в книге, одновременно отвечая на мои вопросы. С той же любовью к многозадачности он молился за рулем. Одержимый пунктуальностью, он обычно приходил на встречи на десять минут раньше. Он испытывал отвращение к прокрастинации. Он не одобрял такие отвлекающие факторы, как телевидение и кино (которые считал особенно «беспринципными развлечениями»), предпочитая читать корпоративные документы или «вдохновляющие» книги. Он назвал «бездельничанье» «формой воровства», а праздность – «формой медленного самоубийства».

Когда я заметил, что он кажется слишком строгим к себе, он ответил: «Назовем это самоконтролем. Думаю, я всегда работал над совершенствованием самоконтроля, и мне бы хотелось, чтобы другие люди делали так же».

С жесткой самодисциплиной он распоряжался не только деньгами и временем. Он был также одержим управлением своим разумом. В «Мудрости мировых религий» он снова и снова возвращался к теме «контроля над мыслями». В повседневной жизни он приучил себя сосредотачиваться на «продуктивных мыслях» и «позитивных эмоциях», таких как любовь, благодарение, служение и созерцание «бесконечного добра внутри себя и других» [15].

В равной степени Темплтон стремился изгнать негативные мысли и эмоции, такие как гнев, сомнение, беспокойство, чувство вины, страх, ненависть и зависть. Одна из техник, которую он рекомендовал, заключалась в том, чтобы заменить любую негативную мысль утверждением: «Я благодарю за изобилие хорошего в моей жизни». При столкновении с трудностями он советовал произносить фразу «это пришло, чтобы благословить меня». Он также стремился искоренить любое «бесцельное, недисциплинированное мышление», которое не служило «высоким целям» его жизни. По словам Темплтона, мы обладаем огромной силой формировать свою жизнь, выбирая, «на чем мы хотим сосредоточить наше внимание, потому что то, на чем мы сосредоточиваемся, расширяется»[45]45
  В книге «Прикосновение Темплтона» Лорен Темплтон говорит, что ее двоюродный дедушка был «настолько дисциплинирован, что не допускал в своем уме ни единой непродуктивной мысли. Он как-то сказал мне, что, обнаружив непродуктивную мысль, он хватал ее „и изгонял в ничто, из которого она пришла“».


[Закрыть]. Решимость Темплтона управлять своим разумом помогла ему пережить ужасные времена. В 1951 году он отдыхал на Бермудских островах со своей первой женой Джудит, когда она разбилась насмерть на мотоцикле. Оказавшись тридцативосьмилетним вдовцом, он вдруг обнаружил, что несет полную ответственность за воспитание троих детей. Он пережил эти годы, «вытеснив» мучительные мысли, которые в противном случае могли бы захлестнуть его разум. В 1958 году он женился на своей второй жене, Ирен, которая занималась христианской наукой и разделяла его веру в силу разума и молитвы.

Будучи скептически настроенным журналистом, в те дни (но не сейчас) я обычно закатывал глаза при упоминании «позитивного мышления» и «контроля мыслей». Я был настолько ограничен, что не придавал серьезного значения миссии Темплтона по исследованию того, могут ли духовные практики вроде молитвы или прощения быть полезными. Мне стыдно в этом признаться, но мои предубеждения сделали меня самодовольным и пренебрежительным. Вместо этого мне следовало воздержаться от суждений, пока я не узнаю больше.

Сейчас я понимаю, что привычка Темплтона к позитивному мышлению и молитве, должно быть, очень помогла ему в борьбе за контроль над своими мыслями и эмоциями. Для инвестора, который специализировался на непопулярных позициях, такая сила духа была огромным преимуществом.

Напротив, мой собственный разум безнадежно блуждал, и я легко давал сбить себя с ног таким чувствам, как страх, сомнение, сожаление, жадность, нетерпение, ревность и пессимизм – всему тому, что усложняет задачу принятия рациональных инвестиционных решений.

В «Мудрости мировых религий» Темплтон писал: «Чтобы успешно жить во внешнем мире, важно успешно жить во внутреннем мире… Друзья, партнеры, возможности, карьера и жизненный опыт нашего внешнего мира являются отражением того, что происходит внутри нас». Темплтон взял под контроль свой внутренний мир. В то время он казался мне категоричным святошей, что заглушило во мне желание учиться у него. Но двадцать лет спустя я чувствую благоговейный трепет перед его внутренней силой и железной волей, и мне жаль, что у меня не было хотя бы половины его самообладания.

Насколько я сейчас понимаю, Темплтон не просто побеждал рынки. Он побеждал себя. Он взял на себя ответственность за каждый аспект своей жизни, включая свое время, деньги, здоровье, мысли и эмоции. Это требовало необычайной самодисциплины. Мы не часто превозносим самодисциплину. Это такая старомодная и затхлая добродетель. Но Темплтон победил, доведя самодисциплину до крайности. Это то, чему Пабрай научился у Мангера: «Возьмите простую идею и отнеситесь к ней серьезно».

В инвестировании и жизни так много всего, что мы не можем контролировать. Темплтон не мог быть уверен, что союзники одержат верх во Второй мировой войне. Он никак не мог предвидеть, что его первая жена умрет молодой. Но он контролировал то, что он мог контролировать.

Для инвестора это означало безжалостную дисциплину, с которой он сосредотачивался на оценках, на сборе более качественной, чем у его соперников, информации, на вынесении бесстрашно-независимых суждений, не заботясь о вкусах племени. Это также значило делать все, что в его силах, для поддержания душевного и эмоционального равновесия. Он не мог контролировать результат, но мог контролировать себя. Чему я не научился у Темплтона два десятилетия назад, так это величайшей важности этой внутренней игры.

Глава третья. Все изменяется. Как мы можем принимать разумные решения, когда ничто не остается прежним, а будущее неизвестно? Спросите Говарда Маркса

То, что все меняется, является основной истиной для любого существования. Никто не может отрицать эту истину, и в ней сконцентрировано все учение буддизма.

Сюнрю Судзуки. «Сознание Дзэн, Сознание начинающего» [16]

Когда Говард Маркс был студентом Пенсильванского университета, он записался на курсы студийного искусства. Это был эксцентричный выбор для студента, специализирующегося в финансах, но Маркс в юности был талантливым художником: «Итак, я пошел на курс рисования, и тут заходит учитель, оглядывается и говорит: „Слишком много людей. Мы должны кого-то отсеять. Я буду спрашивать ваше имя и вашу специализацию“. И тогда я сказал: „Я Говард Маркс, Уортонская школа финансов“. И он говорит: „О’кей, ты первый на вылет. Уходи“».

Выгнанный из Эдема, Маркс был вынужден найти другой предмет в качестве непрофилирующей дисциплины. К своему удивлению, он влюбился в японскую литературу, искусство и цивилизацию. На занятиях по японскому буддизму он познакомился с дзэнской концепцией мудзё, или непостоянства[46]46
  Сюнрю Судзуки Роши, знаменитый учитель дзэн, использовал японскую фразу сёгьё-мудзё, которую он перевел как «все меняется».


[Закрыть]. Сидя в своем угловом кабинете на тридцать четвертом этаже небоскреба в центре Манхэттена, Маркс объясняет, как эта древняя идея сформировала его философию инвестирования и жизни. «Изменения неизбежны. Единственная константа – это непостоянство, – говорит он. – Мы должны приспосабливаться к тому факту, что окружающая среда меняется… Мы не можем контролировать окружающую среду. Мы должны приспосабливаться к нашей среде. Мы должны ожидать перемен и следовать за ними».

Маркс признает, что все находится в состоянии постоянного движения: природа, экономика, рынки, отрасли, компании и наша собственная жизнь. Это определенно неудобно для инвесторов, поскольку мы делаем ставки очень реальными деньгами на обстоятельства, которые не будут длиться долго, и на будущее, которое неизвестно. Как мы можем принимать мудрые решения перед лицом такой острой нестабильности и неопределенности? Как однажды сказал мне знаменитый инвестор Билл Миллер: «Мир меняется. Это самая большая проблема на рынках».

Действительно, это проблема, пронизывающая нашу жизнь. Французский философ Мишель де Монтень писал: «Мы с нашими суждениями и все смертные создания непрерывно течем и катимся. Таким образом, ничего определенного нельзя сказать об одном с помощью другого, поскольку и суждение, и судимое находятся в постоянном изменении» [17]. Известный французский инвестор Франсуа-Мари Войчик ликовал, когда я прочитал ему эти строки, написанные Монтенем в 1570-х годах. Опасаясь переоценивать собственные (или чужие) суждения в постоянно меняющемся мире, где нельзя установить ничего определенного, Войчик замечает: «У меня есть три принципа: сомнение, сомнение и еще раз сомнение».

Проблема быстротечности, лежащая в основе буддийского учения, давно занимает самых вдумчивых инвесторов. Томас Роу Прайс[47]47
  Прайс, которого называли «отцом инвестирования в рост», основал свою одноименную компанию в 1937 году. Сегодня это международный гигант с активами более одного триллиона долларов.


[Закрыть], основатель базирующейся в Балтиморе инвестиционной фирмы, носящей его имя, в 1937 году написал эссе под названием «Изменения – единственная уверенность инвестора» [18]. Пытаясь оценить геополитические опасности своего времени, Прайс упомянул приход Гитлера к власти, а затем осмелился предсказать, что «Германия приобретет территорию, желательно мирным путем». Два года спустя Гитлер вторгся в Польшу, погрузив мир в шестилетнюю войну. Все изменилось, но не так, как Прайс или кто-либо другой мог предсказать с какой-либо точностью.

Маркс родился в 1946 году, через несколько месяцев после окончания войны, и вырос в Квинсе, Нью-Йорк, в то время, когда темп перемен казался ему относительно медленным и щадящим. «Всю мою юность комиксы стоили копейки, – вспоминает он. – Мы все думали, что мир стабилен и что события происходят на неизменном фоне… Теперь понятно, что мир постоянно меняется, непредсказуемо, с невероятной скоростью. Ничто уже не будет прежним, и для людей, чей подход к жизни основан на однообразии, это, должно быть, большое огорчение».

В мире бизнеса однообразие и стабильность недопустимы. Компании проживают взлеты и падения, запертые внутри дарвиновской борьбы за превосходство и выживание, и одна отрасль за другой претерпевают вторжение технологических инноваций. Компания Time Inc.[48]48
  Time Inc. – самый крупный издатель журналов в США и Великобритании. – Прим. пер.


[Закрыть], в которой я провел большую часть своей журналистской карьеры, недавно прекратила свое существование после десятилетий в роли самого крупного в мире журнального издательства. Когда я присоединился к ней в 1990-х годах, фирма была известна как «бархатный гроб» – место упокоения, настолько богатое и роскошное, что мы, возможно, никогда не выберемся оттуда живыми. В 2018 году Time Inc. стала слабым подразделением корпорации Meredith, которая зарабатывала на журналах вроде «Успешное фермерство» и «Фрукты, сад и дом». Meredith разбила компанию на части, как автомобиль на свалке, и продала их на металлолом.

Как инвесторы мы жаждем точных ответов на сложные вопросы о будущем. Фондовый рынок будет расти или падать? Экономика будет процветать или барахтаться? Маркс отмечает, что инвестирование полностью состоит из «прорицания будущего». При анализе любого актива мы должны выяснить, какую цену заплатить сегодня, учитывая наши ожидания будущих прибылей и оценок. Точно так же и в других сферах жизни «нам приходится иметь дело с будущим. Мы должны принимать решения о том, где жить, какую работу выбрать, на ком жениться и сколько детей иметь». Но если все меняется быстрее, чем когда-либо, и завтрашний день может оказаться совсем не таким, как сегодняшний, как нам суметь искусно подготовиться к тому, что ждет впереди?

Большинство людей принимают свои инвестиционные (и жизненные) решения, основываясь на ненадежной мешанине из недоработанной логики, предубеждений, догадок, эмоций и смутных фантазий или страхов о будущем. Я несколько раз переезжал из одной страны в другую, особо не продумав это, движимый по большей части прихотью или фрустрацией.

Напротив, Маркс является мастером дисциплинированного и беспристрастного мышления – это то умение, которое сделало его одним из бесспорных гигантов инвестиционного мира. Будучи сопредседателем компании Oaktree Capital Management, он управляет активами на сумму около 120 миллиардов долларов. Пионер в области альтернативного инвестирования, Oaktree специализируется в таких областях, как проблемные долги, «мусорные» облигации, конвертируемые ценные бумаги, коммерческая недвижимость и «контрольные» инвестиции в предприятия с «неиспользованным потенциалом». В число клиентов фирмы входят около семидесяти крупнейших пенсионных фондов США, сотни эндаументов и фондов, а также многие из крупнейших в мире фондов национального благосостояния.

Отличная доходность и репутация Oaktree сделали Маркса богатым. Журнал Forbes оценивает его состояние в 2,2 миллиарда долларов. Раньше он владел поместьем в Малибу за 75 миллионов долларов, а позже купил участок на Манхэттене за 52,5 миллиона долларов. Но его любимый «наркотик» – это идеи, а не деньги. Прежде всего, Маркс – оригинальный мыслитель, человек, увлеченный такими темами, как риск, случайность, цикличность, психология инвестирования и угроза того, что он называет «маловероятными катастрофами».

Маркс курирует инвестиционную стратегию Oaktree, но он выстроил свою работу так, что ни один из 950 или около того сотрудников фирмы не подчиняется ему. Он также делегировал другим все повседневные обязанности по выбору отдельных инвестиций, оставив себе свободу читать, думать и писать. Его рабочие заметки, которые он писал более четверти века, представляют собой бесценный клад финансовой мудрости [19]. Уоррен Баффетт однажды написал: «Когда я вижу заметки Говарда Маркса в своей почте, я первым делом открываю и читаю их. Я всегда чему-то учусь». Маркс превратил свои заметки в незаменимую книгу «О самом важном: нетривиальные решения для думающего инвестора».

В жизни он производит впечатление исключительно умного профессора, приправляющего свою речь такими фразами, как «опровержимая презумпция должна быть» и «в моем мифе о себе». Во время наших бесед он естественным образом берет на себя роль учителя, делая паузы, чтобы нарисовать график или что-то прочитать в потертых экземплярах эзотерических книг, таких как «Решения в условиях неопределенности: решения по бурению, принимаемые операторами нефтегазовой отрасли» Ч. Джексона Грейсона. По словам Маркса, одно из самых больших удовольствий для него – делиться идеями и получать отклики людей: «Это было полезно. Никогда об этом не думал».

На мой взгляд, никто в инвестиционном мире не размышлял с большей готовностью о том, что мы можем и не можем знать и как подготовиться к будущему вместо того, чтобы обманывать себя, веря, что мы можем его предсказать. Сталкиваясь с трудностями принятия рациональных решений, мне иногда хочется вскинуть руки в смятении. Как я могу придумать разумный курс действий, учитывая огромную сложность действующих сил и отсутствие контроля над результатом? Но Маркс, которого я считаю философом-королем в области финансов, предлагает набор глубоких идей и практических стратегий, которые могут безмерно помочь нам сориентироваться в тумане