Текст книги "Секреты величайших инвесторов мира. Как побеждать на рынках и в жизни"

Рождение индивидуалиста

Я встретил Темплтона осенью 1998 года. Даже тогда, за пару недель до своего восемьдесят шестого дня рождения, он по-прежнему каждый день приезжал на работу в свой офис, находившийся недалеко от его дома в Нассау. Наш совместный день начался в том офисе, где он поприветствовал меня в благовоспитанной манере ушедшей эпохи. «Мое время в вашем распоряжении, – сказал он с мягким южным акцентом. – Я буду с вами столько, сколько вам нужно».

Он был одет в бледно-желтую спортивную куртку, рубашку с открытым воротом и серые брюки без ремня. Маленький, худощавый и загорелый, он выглядел на пятнадцать лет моложе своих лет. Его кабинет был заполнен причудливым набором наград. Была награда за лучшие результаты фонда взаимных инвестиций за тридцать пять лет; трофей от телеканала PBS в связи с его введением в «Зал славы» на телепрограмме Луиса Рукейзера «Неделя Уолл-стрит»; целая стена, украшенная почетными степенями; награда «Международный верующий года»; премия Нормана Винсента Пила за позитивное мышление.

Прожив некоторое время в Нью-Йорке, в 1960-х годах Темплтон переехал на Багамы. Покинув свое племя, он отказался от своего американского паспорта, стал гражданином Великобритании и построил дом на Лайфорд-Кей. Он вырос в очень набожной христианской семье в Винчестере, штат Теннесси, и его глубоко укоренившаяся вера сыграла определенную роль в его решении поселиться на Багамах. «В этой стране больше церквей на человека, чем где-либо еще в мире, – сообщил он мне, – что делает ее очень привлекательной и гармоничной».

Присутствовало и социальное очарование эксклюзивного клуба Лайфорд-Кей: «В целом приемная комиссия проделала хорошую работу, чтобы удержать в клубе лучших людей. Это стало нашим шансом провести жизнь рядом с по-настоящему интересными людьми». Он упомянул Джозефа Льюиса, сырьевого миллиардера с «самой великолепной яхтой, которую я когда-либо видел в своей жизни, за исключением яхты королевы. Она огромная. Он очень скрытный – один из тех парней, которых нам хотелось бы здесь видеть. Он не напыщен. Я встречал его на вечеринках. Он просто тихонько занимается инвестиционной торговлей на своей яхте или из дома».

Клуб может похвастаться собственной пристанью для яхт, теннисными кортами и полем для гольфа на берегу моря. Но Темплтона не привлекают подобные декадентские развлечения. «Мои соседи занимаются гольфом, яхтингом и так далее. Но, с моей точки зрения, гораздо важнее быть полезным, – сказал он. – Я никогда не считал разумным гнаться за удовольствиями… Должна быть какая-то более глубокая причина, по которой Бог создал людей. И одна из довольно очевидных вещей заключается в том, что люди, занятые какой-то действительно полезной работой, счастливее тех, кто пребывает в праздности».

В равной степени он был непреклонен в отношении опасностей выхода на пенсию, которую он считал «смертельной» для тела и разума. По мнению Темплтона, ошибочное представление о том, что уходить на пенсию надо в шестьдесят пять лет, привело к «чрезвычайно возросшему числу праздных, бесполезных людей», которые «тормозят цивилизацию». Я впервые увидел эту сторону его характера – бескомпромиссную моралистическую сторону, которая казалась несовместимой с его старомодным обаянием и придворными манерами.

В то время как другие растрачивали свои жизни впустую, Темплтон, по его собственным словам, никогда еще не был так сильно занят. За несколько лет до этого он продал свою инвестиционную фирму за сотни миллионов долларов. Поэтому теперь он посвятил себя филантропии, ведя контроль за денежными средствами своих благотворительных фондов, управляя своим состоянием и занимаясь написанием книг с названиями вроде «Всемирные законы жизни: 200 вечных духовных принципов». Как мы увидим, его дар зарабатывать огромные суммы денег никогда не покидал его, но его основной страстью стало распространение того, что он называл «духовным богатством».

Это был характерно нетрадиционный крестовый поход. Например, среди его многочисленных благотворительных инициатив было вкладывание миллионов долларов в научные исследования в Гарвардской медицинской школе и еще где-то, посвященные тому, работает ли молитва. Он взволнованно перечислил мне некоторые из многочисленных вопросов, на которые он надеялся получить ответ: «Выздоравливают ли те люди, за которых молятся, быстрее? Работает ли молитва только в том случае, если молится сам больной человек, или это может сделать кто-то другой? Если это делает кто-то другой, важно ли, чтобы молящийся возлагал руки на того, за кого молится? Нужно ли молиться об исчезновении рака или о том, чтобы исполнилась воля Божья?» [10]

Темплтон финансировал и другие научные исследования, в которых изучались преимущества таких добродетелей, как прощение, смирение, честность и любовь. Он предоставил финансовые поощрения университетским профессорам, чтобы те читали курсы о том, «как наука все больше открывает Бога». Он также финансировал премию Темплтона «за прогресс в исследованиях или открытиях в области духовных реальностей», которой награждали «предпринимателей духа» за «расширение нашего видения человеческого предназначения и высшей реальности». Стремясь подчеркнуть, что эти неземные дела важнее мирских забот, он учредил ежегодную премию таким образом, чтобы она всегда оказывалась более выгодной, чем Нобелевская премия. В наши дни победитель получает 1,1 миллиона фунтов стерлингов (около 1,4 миллиона долларов).

Все это было частью грандиозной кампании Темплтона по «стократному умножению духовной информации». Это не было устремлением, которому все аплодировали. С одной стороны, светские ученые были озадачены его интересом к экспериментальному измерению воздействия духовных принципов. С другой стороны, религиозные консерваторы были возмущены его готовностью подвергнуть сомнению их убеждения со свойственным ему вольнодумием. Он вспомнил недавнюю встречу с одной «милой дамой», которая поинтересовалась его мнением о библейской истории о Ное и потопе. Он предположил, что это была «полезная аллегория, но не буквальная правда». Ее возмущенный ответ: «Что ж, вы не христианин».

Когда я дерзко спросил его, считают ли его многие «чудаком», Темплтон ответил: «Да, конечно. Но у меня больше уверенности в себе, чем у обычного человека». Я вдруг понял, что эта черта также лежит в основе его успеха как инвестора. Темплтон согласился: «Когда ты подставляешь себя под удар, ты должен быть достаточно уверенным в себе или достаточно смелым для этого… Я сделал это в сфере инвестиций, и я делаю это сейчас в духовной сфере».

Он объяснял эту позицию своим необычным воспитанием: «Я не могу припомнить, чтобы за все мое детство мать или отец хоть раз сказали мне: „Делай то“ или „Не делай это“. Они считали, что, если я все буду делать сам, это поможет мне стать самостоятельным и уверенным в себе. Боже, это было чудесным образованием… Это величайший дар – полагаться на себя».

Как-то раз родители назначили его штурманом в семейном путешествии на машине. Темплтон, еще мальчишка, неправильно прочитал карту и вел их час или два в неправильном направлении. Никто из них его не поправил. Они просто ждали, пока он сам догадается, что совершил ошибку. Эта родительская стратегия невмешательства имела определенные риски. Когда Темплтону было около восьми лет, родители вняли его просьбе о дробовике, чтобы он мог охотиться. Они также разрешили ему купить порох для фейерверков и цианид для его морилок для бабочек [11].

Темплтон очень гордился своей самостоятельностью. В 1930 году, после одиннадцати лет сплошных пятерок в школе, он отправился в Йельский университет. Его отец, юрист и бизнесмен, понесший большие убытки во время Великой депрессии, в конце первого года обучения написал Темплтону, что не может больше платить за его образование «ни цента». Темплтон нашел несколько работ на полставки, получил стипендию от Йельского университета и дополнял свой доход выигрышами от игры в покер. При этом он так усердно учился, что к концу третьего года обучения стал лучшим учеником в классе.

Именно в Йельском университете он решил, что будет зарабатывать на жизнь в качестве инвестора. Он любил арифметику и методичное решение задач. Кроме того, похоже, это была профессия, в которой он мог служить другим, помогая им достичь финансовой безопасности, не хватавшей его собственной семье. В те дни, следуя общепризнанной стратегии, американцы инвестировали исключительно в активы США. Но уже тогда он видел, что эта ограниченность «противоречит здравому смыслу. Если кто-то задумал владеть акциями и облигациями, гораздо разумнее искать их повсюду, не ограничиваясь одной нацией».

Окончив Йельский университет, Темплтон провел два года в Оксфорде в качестве стипендиата Родса[39]39
  Стипендия Родса – международная стипендия для обучения в Оксфордском университете, присуждается за высокие академические способности, спортивные достижения. Стипендиаты программы могут обучаться на любом курсе магистратуры или аспирантуры Оксфордского университета, а также получать второе высшее образование. – Прим. пер.


[Закрыть]. Он хотел изучать управление бизнесом, но его профессора не считали это полноценным предметом: «Они посмотрели на меня так странно, как будто я сказал им, что хочу изучать мусор». Тогда он стал изучать право. В свободное время читал о бизнесе. В то время он cмог найти всего лишь одну книгу, посвященную инвестированию.

В разгар Великой депрессии фондовый рынок был токсичной пустошью. С октября 1929 года по июль 1932 года промышленный индекс Доу Джонса упал на 89 процентов. После той катастрофы лишь немногие обладали финансовой или эмоциональной стойкостью, чтобы рыться в руинах в поисках выгодных сделок. Но тот факт, что остальные были слишком напуганы, чтобы инвестировать, ничуть не уменьшил интереса Темплтона. На фоне всеобщего уныния он задал себе важный вопрос: как купить акции за небольшую часть их стоимости? Его ответ: «Абсолютно ничто не заставит акции упасть до чрезвычайно низкой цены, кроме тех людей, которые срочно пытаются их продать».

Темплтон стал свидетелем того, как финансовые трудности вынудили фермеров в Теннесси продать свою землю практически за бесценок. Урок отпечатался в его мозгу: «Вы должны покупать тогда, когда другие люди отчаянно пытаются продать». Позже он придумал замечательную фразу для описания этих моментов, когда страх и отчаяние становятся вирусными: «точка максимального пессимизма».

А пока Темплтон хватался за любую возможность путешествовать, стремясь больше узнать о зарубежных рынках, в которые он мог бы впоследствии инвестировать. После окончания Оксфорда он провел семь месяцев в путешествии по двадцати семи странам, возя с собой только спальный мешок, одну смену одежды, четыре путеводителя и Библию. Он был в Берлине во время Олимпийских игр 1936 года, которые нацисты использовали как пропагандистскую площадку; путешествовал по Восточной Европе; посетил Египет и Палестину и даже добрался до Индии, Японии и Китая. В то время, когда лишь немногие американцы выезжали за границу, он уже создавал информационное преимущество перед инвесторами, которым не доставало его ненасытной жажды знаний.

Вернувшись в 1937 году в Америку, Темплтон женился, провел три месяца в брокерской фирме на Уолл-стрит под названием Fenner & Beane, затем уволился, чтобы работать в компании, занимавшейся разведкой нефти. К 1939 году он накопил около 30 000 долларов. Инвестиционная среда была хуже некуда даже для опытного сток-пикера, не говоря уже о новичке. Соединенные Штаты попали в водоворот депрессии, дефляции и массовой безработицы. Индекс Доу Джонса, в 1929 году достигший пика в 381 пункт, в 1939 году едва достигал 150 пунктов. И, что хуже, мир приготовился к войне.

Одним словом, это был идеальный момент для южанина двадцати с лишним лет, почти не имевшего опыта с финансовыми рынками, чтобы продемонстрировать, что он самый умный и самый хладнокровный инвестор своего поколения.

Ставка века

В сентябре 1939 года Германия вторглась в Польшу. В течение следующих нескольких месяцев Норвегия, Голландия и Бельгия сдались нацистам. В мае 1940 года, когда Германия вторглась во Францию, индекс Доу Джонса упал до нового минимума в 112 пунктов. Менее чем за четыре месяца фондовый рынок Великобритании рухнул примерно на 40 процентов из-за страха перед неизбежным вторжением Германии на Британские острова. Уинстон Черчилль позже назовет 1940 год «самым великолепным, самым смертоносным годом в нашей длинной английской и британской истории».

Когда мир балансирует на краю пропасти, как должен реагировать искушенный инвестор? Согласно общепринятому представлению, это было подходящим временем для поспешного отступления. Когда акции падают до новых минимумов и свирепствует паника, разумным ответом, безусловно, был бы поиск безопасности в защитных активах, таких как наличные деньги, золото или земля. Но Темплтон не был обычным человеком.

После вторжения Германии в Польшу он понял, что мир неумолимо погружается в войну и что Соединенным Штатам в конечном счете тоже придется воевать. Но его железно логичная реакция выделяла его из толпы. Темплтон говорил мне: «Я подумал, что если и есть время, когда любой продукт нарасхват, так это война. Поэтому я спросил себя: „Если это перерастет в мировую войну, какие компании будут процветать?“»

Он пришел к выводу, что, «вероятно, девяносто процентов» американских предприятий «будут иметь больший спрос и меньшую конкуренцию во время войны». Даже самые слабые компании, скорее всего, оправятся, поскольку расходы военного времени резко выросли, оживив экономику и повысив занятость. Многие компании, пережившие Великую депрессию, были так близки к исчезновению, что внезапная перемена в их судьбе оказала огромное влияние на курс их акций. Возродившись, они вполне могут превзойти акции более здоровых компаний, которые не были в столь плачевном положении. Можно назвать это выживанием самых неприспособленных [12].

Но как лучше всего использовать этот прагматичный инсайт?

Темплтон открыл Wall Street Journal и нашел 104 американские компании, которые пережили «такую ужасную депрессию», что их акции стоили 1 доллар или меньше. Пару дней спустя он позвонил биржевому брокеру, который был его начальником в Fenner & Beane, и попросил вложить по 100 долларов в каждую из этих компаний: «Он перезвонил мне и сказал: „Это очень необычный заказ, но мы его выполним, за исключением того, что мы убрали из этого списка тридцать семь компаний, которые уже обанкротились“. И я сказал: „О, нет. Верните их. Они могут восстановиться“».

Это была удивительно дерзкая ставка. Но Темплтон был настолько уверен в своей оценке, что даже убедил своего бывшего босса одолжить ему 10 000 долларов для вложения в эти активы[40]40
  Сегодня это эквивалентно примерно 183 000 долларов.


[Закрыть]. Будущее никогда не выглядело таким мрачным. Тем не менее такое количество ужасных новостей уже было учтено в рынке, что Темплтон решил, что шансы решительно складываются в его пользу. «Меня привлекала арифметика здравого смысла», – вспоминал он.

Примером такой арифметики служила железнодорожная компания Missouri Pacific Railroad, считавшаяся одной из крупнейших в мире до того, как она обанкротилась во время Великой депрессии. В свои лучшие дни компания выпустила привилегированные акции[41]41
  Привилегированные акции – вид акций, который отличается от обыкновенных акций тем, что, с одной стороны, имеет ряд ограничений, с другой – предоставляет владельцу ряд специальных льгот. – Прим. пер.


[Закрыть], которые должны были пожизненно приносить ежегодные дивиденды в размере 7 долларов за акцию. Однако акционеры не получили свои дивиденды после того, как фирма обанкротилась, а цена привилегированных акций упала со 100 долларов до двенадцати центов за акцию.

Психологически трудно полюбить убыточную компанию, которая потеряла всех своих инвесторов. Однако же Темплтон, по его словам, купил восемьсот акций Missouri Pacific за 100 долларов. Подобно Баффетту и Мангеру, он, не вовлекаясь эмоционально, дал позитивную оценку неправильно оцененной ставке, которая привела к асимметрии между риском и вознаграждением. «Потенциал роста был намного больше падения, – объяснил мне Темплтон. – Конечно, я могу потерять сто долларов. Но если я не потеряю сто долларов, я смогу прилично заработать».

Он оказался прав. Во время войны железные дороги начали процветать, их акции подскочили с двенадцати центов до 5 долларов, прежде чем он успел их обналичить. Единственное его сожаление заключается в том, что он продал их слишком рано. «Я был так взволнован тем, что купленные мною акции выросли в сорок раз, что посчитал это достаточным, – вспоминал он. – Это было глупо. В течение четырех лет после этого они выросли до 105 долларов».

Конечно, в основе подобной ставки лежало гораздо больше, чем простая математика. Марк Мобиус, выдающийся инвестор на развивающихся рынках, много лет работавший с Темплтоном, однажды сказал мне, что для покупки в момент максимального пессимизма последнему требовались «огромное усилие воли и сила личности». По выражению Мобиуса, «все остальные выбегают из горящего здания».

Для меня примечательно не только то, что Темплтону хватило смелости инвестировать в 104 опальные компании в тот момент, когда мир начал войну. А именно то, что у него хватило смелости держать их годами, даже когда барабанный бой катастрофических новостей становился все более и более оглушающим. В декабре 1941 года японцы напали на Перл-Харбор, подтолкнув США к вступлению в войну. К 1942 году Германия захватила контроль над большей частью Европы. Отчаяние по поводу будущего было настолько глубоким, что рынки рухнули с оглушительным эффектом. В апреле 1942 года индекс Доу Джонса упал до самого низкого уровня в 92 пункта.

В своей превосходной книге «Богатство, война и мудрость» Бартон Биггс отмечает, что в 1942 году Комиссия по страхованию штата Нью-Йорка фактически запретила страховым компаниям владеть акциями, посчитав их «неподходящими инвестициями». В то время, пишет Биггс, «каждый здравомыслящий прогнозист с головой на плечах был настроен пессимистично».

И тем не менее Темплтон твердо стоял на своем. «У меня было достаточно уверенности в себе, чтобы считать, что большинство людей, которых называют экспертами, совершают большие ошибки», – сказал он мне. Кроме того, его поддерживала его религия, которая помогала ему верить, что мир в итоге восстанет из хаоса. Даже в самые тяжелые времена «я никогда не впадал в депрессию или отчаяние», говорил он.

И небеса благосклонно улыбнулись ему. Весной 1942 года рынок перестал падать и пошел вспять, когда положение союзников улучшилось, а экономика США оживилась. Акции Темплтона, отвергнутые когда-то всеми, теперь взлетели до небес. После пяти бурных лет он, наконец, продал их. «Ликвидировав эти активы, я получил прибыль в сто долларов на каждые сто четыре акции, – сказал он. – Я заработал примерно в пять раз больше вложенных денег».

Я считаю ставку Темплтона на военное время одной из самых дерзких и дальновидных инвестиций в истории – триумф интеллекта и характера. Несмотря на свою неопытность, он достаточно разбирался в экономической истории, финансовых рынках и человеческой природе, чтобы понять, что подавляющий пессимизм в итоге уступит место безудержному оптимизму. Даже в самые темные времена он никогда не забывал, что солнце тоже восходит.

Шесть руководящих принципов для инвестора, не принадлежащего к племени

После того как мы проболтали в его кабинете пару часов, Темплтон отвез меня к себе домой. Это было величественное здание с белыми колоннами, спроектированное в стиле довоенного дома на юге. Вид на океан и поле для гольфа давал ощущение тишины и умиротворенности. Он часто говорил, что его инвестиционные результаты улучшились после переезда сюда, потому что это место усиливало его психологическое отчуждение от стада на Уолл-стрит. В первые годы после его переезда сюда журнал Wall Street Journal часто приходил с опозданием на несколько дней. Для долгосрочного инвестора это могло оказаться неожиданным преимуществом.

Дом был обставлен со старомодным очарованием. В гостиной стояло деревянное кресло-качалка, серебряные подсвечники и кожаные книги в переплете, такие как «Жизнь Христа» и поэзия Генри Уодсворта Лонгфелло. Наверху, в своем кабинете, Темплтон указал на художественное полотно, на котором он был изображен в Букингемском дворце в тот день, когда в 1987 году королева Елизавета II посвятила его в рыцари за заслуги в благотворительности. Я спросил, каково это – получить столько наград. «Это как выиграть игру, – ответил он. – Должен признать, я живой человек. В этом году я получил свою двадцать вторую степень почетного доктора, и это дало мне некоторое ощущение, что, возможно, я не так уж глуп».

Мы расположились в его гостиной. Темплтон потягивал чай из кружки, украшенной девизом ФБР: «Верность, храбрость, честность». Затем он поделился со мной тем, что считал наиболее важными уроками своей инвестиционной карьеры. Во время этого разговора и последующего телефонного интервью он упомянул шесть руководящих принципов, которые, по его мнению, помогут любому инвестору.

Эта мудрость стала плодом более чем шестидесятилетнего практического опыта и размышлений одного из величайших умов инвестиционного мира. Стоит заметить, что ни один из этих принципов не был им копирован. Когда я спросил Темплтона, оказал ли кто-нибудь на него влияние как на инвестора или на другие сферы его жизни, он ответил: «Абсолютно никто… Я не встретил никого, на кого хотелось бы положиться». А как же насчет его родителей? «На них тоже нет», – получил ответ.

Прежде всего, по убеждению Темплтона, стоит остерегаться эмоций: «При инвестировании большинство людей попадают под влияние своих эмоций. Они сбиваются с пути, проявляя чрезмерную неосторожность и оптимизм, когда получают большие прибыли, и становясь чрезмерно пессимистичными и слишком осторожными, когда терпят существенные убытки». Одной из основных услуг, которые он оказывал в качестве финансового управляющего, было помогать своим клиентам «избавиться от этой эмоциональности. Это был главный элемент моего успеха».

Но он не просто избегал ловушек эмоций. Он использовал изменчивые эмоции других инвесторов, покупая у них, когда они были иррационально пессимистичны, и продавая им, когда они были иррационально оптимистичны. «Покупать, когда другие уныло продают, и продавать, когда другие с энтузиазмом покупают, – самое сложное, – сказал он. – Но это приносит величайшую награду».

Для Темплтона было естественным подходить к каждому решению аналитически, будь то выбор профессии, выбор акций или принятие решения, где жить. Прежде чем переехать в Лайфорд-Кей, он взял несколько листов бумаги, написал в верхней части каждого листа названия мест, а затем перечислил все их преимущества. «Это не было основано на эмоциях», – подчеркнул он, описывая тот процесс.

Во-вторых, сказал Темплтон, остерегайтесь собственного невежества, которое, «вероятно, является даже большей проблемой, чем эмоции… Так много людей покупают что-то с минимальным количеством информации. Они на самом деле не понимают, что покупают». Стоит помнить тот простой факт, что в каждой инвестиционной сделке есть две стороны: «Тот, у кого больше информации, скорее всего, выйдет вперед. Это требует огромного количества работы, изучения и расследования».

Темплтон утверждал, что трудолюбие сыграло в его успехе гораздо большую роль, чем врожденный талант. Он часто говорил о своей решимости «добавить лишнюю унцию» – сделать дополнительный звонок, назначить дополнительную встречу, совершить дополнительную исследовательскую поездку. Точно так же он был предан своей пожизненной программе непрерывного самообразования. В молодости, по его словам, он «искал все доступные письменные материалы по теме инвестирования, и я до сих пор это делаю». Даже в свои восемьдесят «я стараюсь с каждым годом становиться все более знающим инвестором».

Темплтон утверждал, что как любители, так и профессионалы не должны обманывать себя, полагая, что легко создать хороший послужной инвестиционный список: «Даже профессионалы далеко не всегда показывают превосходные результаты. Так что верный способ инвестировать – это спросить себя: „Обладаю ли я большим опытом и мудростью, чем профессионалы?“ И если нет, то лучше этого не делать. Наймите профессионала… Не будьте настолько самовлюбленными, чтобы думать, что у вас получится лучше, чем у экспертов».

В-третьих, сказал Темплтон, следует широко диверсифицировать свой портфель акций, чтобы защитить себя от собственной подверженности ошибкам. По его подсчетам, за свою карьеру он принял не менее полумиллиона инвестиционных решений. В течение многих лет он вел подробный учет советов, которые давал клиентам по поводу того, какие акции покупать или продавать. Это открыло ему неудобную правду: примерно треть его советов была «противоположностью мудрости». Инвестирование настолько сложно, пришел он к выводу, что даже лучшим инвесторам следует исходить из того, что они будут правы не более чем в двух третях случаев, сколь бы усердно они ни работали.

Мораль? Возьмите под контроль свое эго – и свою подверженность риску: «Не вкладывайте все свои деньги в одного эксперта. Не вкладывайте все свои деньги в одну отрасль или страну. Ни один человек не умен настолько. Диверсификация – самое разумное». Темплтон рекомендовал среднему инвестору владеть как минимум пятью взаимными фондами, каждый из которых ориентирован на разные области финансовых рынков. Полезно, добавил он, изучать долгосрочный послужной список управляющего фондом, но вряд ли это является гарантией неизменного успеха. Опять же, нам нужно быть честными с собой в отношении пределов собственных знаний: «Не будьте настолько самоуверенными, чтобы считать, что точно знаете, кто является подходящим экспертом».

В-четвертых, сказал Темплтон, успешное инвестирование требует терпения. Когда в начале Второй мировой войны он покупал акции США, то понимал, насколько они дешевы, однако не мог предсказать, какое количество времени потребуется рынку, чтобы согласиться с ним. Его преимущество заключалось не только в превосходной проницательности, но и в готовности год за годом томительно ждать, пока ситуация разыграется так, как он предсказал.

Любовь Темплтона к математике укрепила его уверенность в том, что терпение окупается. Чтобы проиллюстрировать это, он упомянул байку о голландских иммигрантах, купивших Манхэттен за 24 доллара в 1626 году[42]42
  Фактические детали сделки несколько туманны. Наши знания о ней основаны на письме голландского купца от 1626 года, который в те неполиткорректные времена писал: «Они купили остров Манхэттен у дикарей за 60 гульденов».


[Закрыть]. По его словам, если бы индейские продавцы инвестировали эту смехотворную сумму под 8 процентов в год, у них было бы «чудовищно больше, чем составляет общая стоимость Манхэттена сегодня, включая все здания». Темплтон считал это наиболее ярким примером фундаментального финансового принципа: «Чтобы получить действительно хороший результат от инвестиций, все, что вам нужно, – это запастись терпением». Он предупредил, что «почти все» инвесторы «слишком нетерпеливы», добавив, что «люди, которые переходят от одного фонда к другому не реже одного раза в год, основываются по большей части на эмоциях, нежели на исследованиях».

В-пятых, сказал Темплтон, лучший способ найти выгодные сделки – это изучить, какие активы показали самые низкие результаты за последние пять лет, а затем проанализировать, является ли причина этих проблем временной или постоянной. Большинство людей, естественно, тянутся к инвестициям, которые уже пользуются успехом и популярностью у большинства, будь то акции лучших компаний, лучшие фонды или быстро развивающаяся страна. Но если солнечное будущее уже отражено в цене актива, то, скорее всего, это ставка для простофиль.

Темплтон, наименее всех инвесторов тяготеющий к какому-либо племени, придерживался противоположного подхода. Он хотел знать: «Где наихудший прогноз?» Эти очаги мрака с большой вероятностью могли принести самые заманчивые сделки, поскольку цены на их активы являлись отражением пессимизма племени. Его идущая наперекор всему стратегия заключалась в тщательном изучении акций многострадальных отраслей и рынков по всему миру с постоянным вопросом: «Какие из них имеют самую низкую цену по сравнению с тем, что, как мне кажется, они на самом деле стоят?»

Пока мы вели наши дискуссии, азиатский финансовый кризис 1997 года оставил разрушительный след в таких странах, как Таиланд, Индонезия и Южная Корея. Если бы вам захотелось определить самую побитую инвестиционную компанию в мире, то явным претендентом можно было бы считать Matthews Korea Fund, которая в 1997 году потеряла около 65 процентов. Фонд имел несчастье инвестировать исключительно в одну страну, которая была травмирована замораживанием кредитов, крахом валюты и убийственным уровнем корпоративной задолженности.

В конце 1997 года Темплтон решил, что южнокорейские акции самые дешевые в мире по сравнению с будущими корпоративными доходами. Соотношение цена / прибыль корейских акций упало с более чем 20 в июне 1997 года до 10 в декабре – приблизительный, но вполне говорящий показатель страха и отвращения инвесторов. И тем не менее было разумно предположить, что мощный экономический рост страны в итоге возобновится, как только этот жестокий кризис ликвидности завершится. Поэтому Темплтон вложил 10 миллионов долларов в фонд Matthews Korea Fund, став его единственным крупнейшим акционером. Он сказал мне: «С точки зрения психологии и связей с общественностью ситуация не могла быть хуже».

Для типичного инвестора это вряд ли прозвучало бы как воодушевляющее одобрение. Но только задумайтесь на мгновение о простом изяществе его логики и независимости ума, необходимых для того, чтобы проникнуть на южнокорейский рынок, в то время как все остальные хлынули с него. Конечно же, кризис оказался мимолетным, как он и предполагал. В июне 1999 года агентство Bloomberg News сообщило, что за предыдущий год Matthews Korea Fund вырос на 266 процентов, что сделало его самым результативным в своем рейтинге из 5307 инвестиционных фондов. Как сказано в Библии: «Будут последние первыми, и первые последними».

В-шестых, сказал Темплтон, «одна из самых важных вещей для инвестора – не гнаться за причудами». В 1980-х годах издательство Templeton Foundation Press переиздало вневременную книгу с великолепным названием: «Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы». Написанная в 1841 году Чарльзом Маккеем, она рассказывала историю массовых помешательств, вроде тюльпаномании и пузыря Южных морей[43]43
  Пузырь Южных морей – финансовый крах английской торговой Компании Южных морей в 1720 году. Компания, созданная для поставки рабов в Испанскую Америку, была, по сути, финансовой пирамидой. Обвал ее акций разорил большое количество людей, что сильно ударило по национальной экономике. – Прим. пер.


[Закрыть]. Темплтон написал предисловие, в котором предложил рациональное противоядие от финансового безумия: «Лучший способ для инвестора избежать популярных заблуждений – сосредоточиться не на перспективах акций, а на их стоимости».

Он считает, что нам необходимо заземляться в реальности, исследуя ряд конкретных показателей оценки, включая рыночную цену компании по отношению к объему продаж на акцию, стоимость чистых активов на акцию и среднюю прибыль на акцию за последние пять лет. Этот «критический анализ» «фундаментальной стоимости инвестиций» служит защитой от «безумия толпы».