Текст книги "Комиссар Гордон. Последнее дело?"

Ульф Нильсон
Комиссар Гордон. Последнее дело?

Text © Ulf Nilsson, 2015

Illustration: © Gitte Spee, 2015

First published by Bonnier Carlsen Förlag, Stockholm, Sweden

Published in the Russian language by arrangement with Bonnier Rights, Stockholm, Sweden and Banke, Goumen & Smirnova Literary Agency, Sweden

© Людковская М., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке. ООО «Издательский дом «Самокат», 2019

* * *

Украдены важные банки с кексами!

Комиссар Гордон очнулся в холодном поту. Ему приснился кошмар. Всё ещё сонный, он с трудом открыл глаза.

– Уфф-уфф-уфф, – прокряхтел он и сел.

За окном раздавалась весёлая песня и мерный стук топора. Жаби, помощник комиссара, колола дрова.

Сейчас только съем маленький утренний кексик, подумал Гордон, и сразу проснусь.

Комиссар тяжело поднялся и пересёк просторную комнату, где находилось отделение полиции. Вяло пошарил на полке. Но что это? Три важные банки исчезли. Полка была пуста.

Комиссар потёр глаза. Однако это не помогло – на полке так ничего и не появилось!

Гордон обыскал всю комнату. Ничего. Обыскал тюрьму, служившую им спальней. Ничего.

И вдруг он увидел в зеркале своё отражение. Неужели это он? А ведь ещё не так давно он был молодым и статным полицейским. Какое неприятное зрелище. Он стал похож на комок мягкой глины. Пузо раздалось во все стороны и нависало над поясом складками. Из пижамы торчали тощие ножки с большими плоскими и неопрятными ступнями. Уголки широкого рта безвольно обвисли.

– Когда-нибудь я отверну это зеркало к стене. Жабам ни к чему видеть своё отражение, – проворчал он.

Правда, его помощница просто обожала это зеркало. Она часами могла вертеться перед ним и строить смешные мордочки. Иногда она примеряла полицейскую фуражку и напускала на себя по-настоящему грозный вид.

– Ладно, но когда-нибудь я всё равно отверну его к стене!

Вдруг комиссар вспомнил про сон, который только что видел. Во сне кто-то хотел утащить все его банки. А что, если это не сон? Что, если на отделение полиции напали бандиты?

– Жаби! – позвал комиссар. – Сюда! Украдены важные банки!

Стук топора немедленно прекратился. Песня смолкла. По полу просеменили быстрые лёгкие ножки – и вот перед ним стоит Жаби и отдаёт честь. Эту смышлёную мышь он нанял себе в помощники зимой. Энергичный, умный, покладистый и совсем ещё юный полицейский, чемпион мира по проникновению в дупла и узкие норы. Какая удача – ведь сам комиссар ни в дупла, ни в норы лазить не умел.

– Доброе утро, шеф.

– Дело нешуточное, – сказал Гордон. – Какой-то негодяй украл банки с кексами!

Комиссару показалось, будто Жаби как-то ехидно улыбается.

Она выбежала во двор, а комиссар так и остался стоять посреди комнаты. Через минуту дверь снова распахнулась. Внутрь хлынули солнечный свет, птичьи трели и аромат цветов. На пороге стояла Жаби. Она пропела небольшую торжественную мелодию, сделала несколько танцевальных па и, покачиваясь, внесла в дом три большие банки.

– Моя дорогая помощница, ты раскрыла дело! – Комиссар наконец взбодрился и повеселел. – Но кто же преступник? – спросил он и тут же припомнил новые подробности своего сна. Он жевал кексы и съел штук двадцать, не меньше. Из угла за ним наблюдала какая-то чёрно-белая фигура. И смеялась над его толстым пузом. И дразнила за то, как жадно он уминает кексы. Во сне этот чёрно-белый незнакомец пытался украсть его банки. Но комиссар его перехитрил…

– Ну и кто же вор? – повторил свой вопрос комиссар.

– Ты сам, шеф! – весело сказала Жаби. – Я проснулась рано утром и увидела, как ты встаёшь. Возможно, ты это делал во сне. Ты взял банки и вышел из дома. А потом вернулся без банок и уснул.

Комиссар вспомнил, что во сне он тоже спрятал банки. Он покашлял и опустил глаза.

– Мне не спалось, – продолжала Жаби, – и я пошла в сарай рубить дрова. И нашла там банки…

– Преступник дразнился и вёл себя крайне неприятно, – с чувством подчеркнул комиссар. – В моём сне, то есть.

Его вдруг посетила страшная мысль: а что, если в банках ничего нет? Будет очень печально, если окажется, что во сне он съел все кексы и даже толком не насладился вкусом! Пустые банки и ещё более толстый живот – вот и всё, с чем он останется. Комиссар потянулся к одной из банок. К утренней. (Банки у него были разные: утренняя, обеденная и вечерняя.)

Работа полицейского может длиться день и ночь, поэтому важно различать время суток на вкус. Вдруг утренняя банка окажется пуста?

Но нет – кексы были на месте.

Гордон поставил один на другой два ванильных кекса и запихнул в рот. Какое наслаждение!

– Грумф, грумф.

Какой-то я стал прожорливый последнее время, подумал он.

Жаби копалась в сундуке с костюмами, который стоял под кроватью. Отыскав в нём золотую корону, она надела её и принялась плясать по комнате и распевать: «Я раскрыла это дело, я раскры-ы-ыла дело». И всё время поглядывала на себя в зеркало.

– Знаешь, раньше я прямо-таки зашивался на работе, – сказал Гордон. – Но с тех пор, как зимой я взял тебя в помощники, работать стало легче, и обстановка в отделении сейчас куда приятнее.

Мышь прошлась на цыпочках, и комиссар зааплодировал.

– Съем-ка я ещё один кекс, – сказал Гордон. – Двойной. М-м-м, грумф-грумф. Ну вот, теперь я доволен…

Вдруг Жаби замерла, подняв лапку, и серьёзно посмотрела на шефа:

– А вот в лесу у нас не все довольны. Вид у животных печальный. Это странно. Они грустят.

– Правда? – удивился комиссар.

Мышь кивнула. Она заглянула в пустую банку. От утренних кексов остался только запах. У Жаби был отменный нюх, и она обожала ваниль, пахнущую ветром, цветами и высокими далёкими горами.

Комиссар Гордон доковылял до стола и взял чистый лист. Полицейские не должны сидеть сложа руки!

Он ещё не придумал, что написать в рапорте. Пока что. Поэтому просто достал из ящика старую и очень важную печать. Поднёс её к бумаге. Чуть подвинул вправо. Потом чуть влево. Ага, вот так идеально.

Ка-данк, – пропела печать.

На бумаге появился красивый, гордый штамп. Новое расследование началось.

Кто дразнится?

– Во-первых, важно помнить, что полицейские должны всё тщательно расследовать, – сказал комиссар Гордон.

После того как он ставил печать, его голос всегда звучал немного торжественно.

– Надо устроить слежку! – сказала Жаби и отдала честь. – Есть, шеф!

Она тоже в таких случаях всегда говорила немного торжественно.

– Может, переоденемся? – радостно добавила она. – Замаскируемся? Я притворюсь маленькой бойкой актрисой и танцовщицей. А ты – древней хромой старушкой с клюкой…

Комиссар немного расстроился.

– Хммф, – фыркнул он. – Во-вторых, полицейские должны всегда вести себя корректно, не роняя собственного достоинства.

Коллеги надели форменные фуражки. Гордон – фуражку комиссара, большую и круглую, с блестящим козырьком и большой золотой бляшкой, на которой были изображены королевская корона и два дерева. Жаби – маленькую матросскую шапочку с крошечным золотым значком.

И отправились изучать обстоятельства дела.

Был чудесный июньский день. Гордон шёл первым. Он держал руки за спиной – полицейские всегда так делают. Потом остановился, широко расставив ноги и немного приподнявшись на цыпочках. Так тоже принято у полицейских.

Жаби шла следом. Как и Гордон, она сложила лапки за спиной и встала на цыпочки. Ей очень хотелось поскорее стать настоящим полицейским.

Сперва они увидели мышь, которая копала глубокую нору.

– Ну и как у нас тут дела? – спросил Гордон, как обычно спрашивают полицейские.

– Ну и как у нас тут дела? – спросила Жаби.

Мышь перестала копать и стёрла пот со лба.

– Я рою глубокую нору. Приходится быть осторожной…

Опасливо оглядевшись, мышь спрыгнула в нору и продолжила рыть.

– А что, нынче звери в лесу добрые? – спросил Гордон, достав блокнот и ручку.

– Ха-ха-ха! – ответила мышь из-под земли, и по норе прокатилось призрачное эхо.

Гордон не стал записывать её ответ.

Полицейские пошли дальше через лес – на юг, в сторону озера. В этих краях они бывали не часто. По дороге им повстречался кролик, который только что нашёл морковку. Вид у него был слегка напуганный и печальный. Не пожелав разговаривать, кролик ускакал.

– Ты права, моя милая Жаби, – сказал Гордон. – Что-то тут не так. Придётся нам продолжить расследование. Третье важное правило: полицейские не выполняют всю работу в одиночку. Они делят обязанности. Один лезет на дерево. Другой прыгает в воду…

– Я не очень-то хорошо плаваю, – призналась Жаби.

– А я – хорошо! – довольно сказал Гордон.

– Да что ты! Как здорово! Я и не думала, что ты умеешь плавать.

– Вообще-то я жаба! Хммф.

Комиссар снял всю одежду, кроме фуражки. Потом вошёл в воду и поплыл – спокойно, с чувством собственного достоинства.

Жаби наблюдала, как комиссар удаляется от берега. Он был похож на тяжёлый мячик. Настоящий полицейский, подумала Жаби и быстро вскарабкалась на ближайший дуб.

Сперва Гордон подплыл к лесным ящерицам, загоравшим на островке, – добродушным, но молчаливым родственникам жаб.

Потом он догнал утку с семью пушистыми утятами. Но утки только бестолково крякали и перебивали друг друга. Гордон избороздил всё озеро и наконец повстречал ужа, который искал, чем бы позавтракать.

Гордон не особо любил ужей. Один его немолодой родственник пропал без вести в желудке старого ужа. Это тощие, склизкие создания с огромной пастью, неприятным языком и ледяными глазами. Гордон был рад, что не снял полицейскую фуражку.

– Всё путём? – спросил он.

– Вообщщще-то нет, – прошипел уж. – Печально, шшшто они драссснятсся.

– Да, это недопустимо, – согласился Гордон. – А как они дразнятся?

– Они говорят, шшшто ужжи тощщщие и сссклиссские…

– Хм, – сказал Гордон, слегка покраснев. – Возмутительно. Но кто…

– До вссстречи! – коротко ответил уж и ускользнул.

Гордон призадумался.

Настроение в лесу и на озере действительно было так себе. В его полицейском округе! Этого Гордон не мог допустить.

Но кто же говорит такие неприятные и обидные вещи? Кто?

Жаби тем временем забралась на самую верхушку дуба. По дороге ей не встретился никто, кого можно было бы допросить.

Однако наверху, на сухой ветке, понурив голову, сидела взъерошенная птица. Это была ворона.

– Кааар, – печально огласила она мир своим криком.

– Ну и как у нас тут дела? – отдав честь, спросила Жаби.

Ворона окинула её мрачным взглядом. Вороньи лапы были грубые и узловатые, а клюв – большой и острый.

Жаби стало не по себе. Честно говоря, она даже немного испугалась, хотя и была полицейским. Она ещё раз отдала честь – главным образом для того, чтобы указать вороне на полицейскую шапочку. Съесть полицейского – наверняка серьёзное преступление, рассуждала Жаби.

Но вдруг ни с того ни с сего ворона заплакала.

Никогда ещё Жаби не видела, чтобы вороны плакали. Она хрипло всхлипывала и сипло покашливала. Крупные слёзы катились по блестящему клюву.

– Ну-ну, – сказала Жаби и осторожно погладила её по голове. – Не бойся, полиция не даст тебя в обиду, мы всё уладим!

С клюва сорвалась большая капля, и Жаби отпрыгнула, чтобы не промокнуть насквозь.

Как утешить ворону? Может, с ней надо говорить, как с маленьким ребёночком?

– Ню-ню, моя малисечка, не плачь, не плачь, всё будет халясё, – сказала Жаби.

Ворона положила свою тяжёлую голову на худенькое Жабино плечико. От неё слабо пахло грязью, проливным дождём и прелыми листьями.

– Разве я серая и ободранная? – жалобно спросила ворона. – Разве мои птенцы страшные как чучела?..

– Кто же это такое сказал? – воскликнула Жаби. – Ты не только серая, но ещё и чёрная, и стильная, и крылья у тебя вон какие громадные.

Жаби было немного не по себе оттого, что ей приходится говорить такие вещи.

– Кто тебя обзывает? – спросила она.

Ворона перестала плакать и, не говоря ни слова, слетела с ветки. Жаби осталась ни с чем.

Когда Гордон и Жаби встретились на лугу, комиссар едва дышал от усталости. Он показал коллеге свой блокнот. В нём было записано одно-единственное слово:

КТО?

Жаби показала свой блокнотик. В нём было несколько росчерков тут и там.

В этот миг над лугом пролетела большая чёрно-белая птица.

Чёрно-белая, подумал Гордон. Не снилось ли мне что-то чёрно-белое?

Последнее дело?

Они поспешили в отделение. Первой бежала Жаби – весело и вприпрыжку. Она пела песню о том, как хорошо она умеет «расследовать, да-да, рассле-расследовать!». Следом ковылял Гордон. После заплыва у него ломило всё тело и кружилась голова.

Добравшись до отделения, комиссар Гордон сел за стол и посмотрел на белый лист с печатью.

– Во-первых, полицейские должны всё хорошенько изучить, – повторил он.

И записал:

1. Всё изучить!

– Всё изучи-ить! – пропела Жаби.

2. Не роняя собственного достоинства!

Это был следующий пункт, и песня Жаби смолкла. Она отдала честь.

3. Поделить обязанности!

– Мы разделимся на группы, – объяснил Гордон.

– Я буду маленькой группой? – спросила Жаби.

Гордон рассеянно кивнул.

– Затем идёт самый важный и самый страшный пункт, – сказал он. – Когда я повстречал ужа, я знал, что он может меня съесть. Но это меня не остановило. Я мужественно допросил опасного хищника. Я был готов ко всему, даже к тому, что меня съедят. Полицейский не должен останавливаться ни перед чем. Когда-нибудь я, быть может, расскажу тебе о своей жуткой встрече с лисом…

Гордон записал:

4. Будь готов к тому, что тебя съедят!

– Ух, – отозвалась Жаби. – Пока что я ещё не такая смелая. Я очень боялась вороны, и, если бы она напала на меня, я бы убежала и спряталась в мышиную норку…

Гордон строго посмотрел на Жаби.

– А потом вызвала бы подкрепление, – добавила Жаби.

Гордон кивнул. Какая смышлёная у него помощница. Однажды он сделает из неё комиссара. Надо только найти фуражку побольше. И чтобы бляшка была не одна, а несколько. Возможно, где-нибудь в шкафу у него завалялась старая фуражка…

– Возьми этот листок и прочитай!

Жаби взяла бумажку. Она долго вертела и крутила её в лапках. Щурясь, приглядывалась к словам. Потом подошла к окну, чтобы получше разглядеть.

– Хмм, – сказала она.

– Что, какие-то трудности? – спросил Гордон.

– Да так, ерунда.

Они пили чай и ели обеденные кексы из банки в розовый горошек. Ананасовые. Жаби съела один кекс. Гордон – четыре. Двойных. И банка в горошек тоже опустела.

Хмм, подумал Гордон. Надо бы мне поменьше есть.

– Теперь подведём итоги! – сказал он и растянулся на кровати. Лучше всего ему думалось лёжа.

Жаби легла на свою постель, которая стояла рядом.

Гордон прокашлялся.

– Если нас съедят, это будет наше последнее дело! – опередила его Жаби. – А это немного печально…

Коллеги задумались. Отогнав от себя эту грустную мысль, Гордон снова прочистил горло.

– Итак, обстановка в лесу неприятная, – продолжил он. – Многие животные расстроенны. Разумеется, расстраиваться никому не запрещается, но я не хочу, чтобы в моём полицейском округе кто-то грустил. Какой-то негодяй шастает по лесу и дразнится. А дразниться уж точно запрещено! Это надо немедленно пресечь…

У Жаби возник вопрос:

– А как понять, что запрещено, а что нет?

Гордон с трудом поднялся и прошёл в другую комнату, где располагалось отделение полиции. Там он взял книгу. Самую толстую книгу в участке. Он приволок её к столику возле кровати и взвалил на него. Столик затрещал под её тяжестью.

– Об этом написано в Книге законов! – сказал Гордон. – Где-то в середине. Прочти сама.

Жаби потрогала книгу пальцем и перелистнула страницу или две. На каждой странице были тысячи крошечных загогулек. И страниц в книге было не меньше тысячи.

Жаби вздохнула.

– Книжку я и потом могу прочесть, – сказала она. – Но что теперь должны делать разные полицейские группы?

Гордон кивнул.

– Одна группа будет лежать в кровати и думать! – сказал он. – Этой группе надо немного поразмыслить о Книге законов…

– А мне что делать? – спросила Жаби.

– Вторая группа должна продолжать расследование. Иди в лес, слушай и наблюдай…

Жаби хотела спросить комиссара про разные смешные костюмы и шляпы из сундука, но Гордон поднял указательный палец:

– Полицейская группа должна быть одета в обычную одежду, обычно выглядеть и ходить обычной походкой…

Жаби немного походила перед зеркалом. Она строила разные мины и старалась выглядеть как можно обычнее.

– А сейчас я обычно выгляжу?

– Даже слишком. – Гордон ходил за Жаби по пятам и наблюдал. – Всё, теперь отправляйся на расследование!

Но, прежде чем уйти, Жаби что-то шепнула Гордону. Она хотела взять с собой две секретные вещи.

– Отлично! – сказал Гордон. – Ты умный полицейский!

И Жаби радостно поспешила в путь. Гордон смотрел на неё в окно. Жаби насвистывала и самым невинным образом поглядывала на небо.

Гордон снова лёг, хорошенько взбил подушку и расслабился. Вообще-то он тоже собирался поработать. Только вот история с лисом никак не шла у него из головы. Это случилось примерно год назад.

Был в округе комиссара один лис, который стал совершать скверные преступления. Пропадали мыши. Пропадали полёвки. А однажды комиссар обнаружил целую кучу перьев. Это были перья рябчика. Его, без сомнения, съели!

После долгого расследования комиссару удалось найти лиса. Тот спал под кустом, выпятив круглый, набитый живот. Из пасти торчало перо. Комиссар подкрался ближе, чтобы разглядеть получше. Перо, без сомнений, принадлежало бедняге рябчику. Преступление было доказано!

Комиссар стоял рядом и важно кашлял, пока лис не проснулся. А потом строго-настрого велел ему убираться из лесу!

Гордон бесстрашно смотрел на злодея.

– Ха-ха! – сказал лис. – И как же ты, коротышка, заставишь меня уйти?

– Заставлю, потому что я – комиссар полиции, – отважно сказал Гордон и надулся так, что стал похож на пушечное ядро.

Он готов был пойти на всё ради своего леса. Вот сколько отваги было в груди маленькой жабы. Комиссар Гордон чувствовал себя героем. Сильным и смелым героем!

Добравшись до этого места в своих воспоминаниях, комиссар задремал.

Секунду спустя полицейское отделение огласил мощный, геройский храп.

Подозреваемый

Обычная походка давалась Жаби с трудом. Как это делается? Как держать ноги – прямо или лучше их немного сгибать? Надо ли при этом невинно поглядывать на небо? Может, наоборот, надо выглядеть виновато?

Первыми ей встретились два рябчика, клевавших семена. Допрашивать рябчиков всегда непросто.

– Ну и как у нас тут дела? – спросила Жаби. – Что творится в лесу, никто никого не обижает?

– Дразнятся, надоело… Дождя давно не было… Ой, семечко… Переходят через дорогу два помидора… А сегодня утром перо… Потом она заплакала и… Ой, ещё семечко… Ужас, просто плакала… Как, вы спросили?.. Надоело…

Рябчики трещали без умолку. Их ответы были похожи на обрывки ниток. Как будто кто-то взял и порезал ножницами разноцветные шерстяные клубки. Тут про погоду, тут про еду, тут кусочек анекдота, тут кусочек ответа на вопрос. Однако, как ни странно, сами рябчики отлично понимали друг друга и, где нужно, посмеивались.

Выходит, что и рябчиков кто-то дразнит. Такой вывод смогла сделать Жаби. И они тоже расстроенны, во всяком случае, когда сами об этом вспоминают.

Но кто же их дразнит?

Пока что Жаби не могла в этом разобраться. Она отдала честь и пошла дальше своей самой обычной походкой. Интересно, а руками при ходьбе надо размахивать? Сильно или немножко? Жаби забыла.

Стоял тёплый летний день. Порхали бабочки, над цветами жужжали пчёлы. Журчал ручей. Такой чудный день, а животные грустят…

Тут Жаби увидела кролика, который сбежал от них утром. Жаби спряталась за ромашкой.

Подкрадусь незаметно, в траве он меня не увидит, подумала она. Хорошо бы всё-таки с ним поговорить.

Жаби осторожно скользнула к маргаритке, прижалась к стеблю и затаилась. Семь быстрых скачков – и она уже под одуванчиком. Кролик ничего не заметил. Ха-ха! Последний отрезок Жаби проползла на пузе и выскочила прямо у кролика за спиной.

– Ку-ку! – сказала она.

– Спасите! – закричал кролик и подпрыгнул на месте. – Нет, я не хочу беседовать с полицией. Это всё только испортит.

Жаби села рядом. Она погладила его по мягкой пушистой шубке. Кролик пах шерстью, морковкой и травой.

– Я тебе кое-что принесла, – сказала она. И протянула морковный кексик.

– Мне? Кекс? – Кролик просиял.

– Да, вообще-то это вечерний кекс, – сказала Жаби. – У нас есть утренние кексы, обеденные и вечерние. Полицейским ведь надо как-то следить за временем.

Кролик принялся жевать.

– Большое спасибо, – сказал он, откусив ещё кусочек. – Приятно, что ты обо мне позаботилась. Но, честно говоря, последнее время даже вставать по утрам не хочется. Заранее знаешь, что тебя опять будут дразнить. Я не трус! Но кролики и не должны быть отважными и драться. Кролики должны уметь делать ноги. Почему нам нельзя оставаться собой? У меня живот сводит, когда я вижу её в воздухе. Вечно она меня дразнит! И шпионит. Да, может, я и совершил один маленький проступочек. А эта злодейка говорит: «Я всем расскажу…»

Кекс кончился. И кролик замолчал.

– Я не хочу ничего говорить полиции, – решительно заявил он. – Это всё только испортит!

Надо будет всегда брать на допрос кексы, подумала Жаби.

Она отдала честь и пошла дальше. Значит, подозреваемый – пернатый негодяй, который дразнится. Ещё этот злодей узнал что-то постыдное про кролика и угрожал рассказать всем.

Дело потихоньку прояснялось. Кто же это может быть? Когда они его поймают, тюрьмы ему не миновать…

Или погодите-ка… Жаби задумалась. Когда она поселилась в отделении полиции и стала помощником комиссара, им пришлось перенести спальню. Гордон не любил наказания и тюрьмы. Он решил, что друзья-полицейские будут спать в комнате, которая раньше служила тюрьмой.

Тюрьмы в полиции больше не было. Ну да ладно, они что-нибудь придумают…

Жаби шла дальше своей совершенно обычной походкой. Но как надо шагать, когда идёшь обычно, – медленно и широко? Странно, что это так трудно – изображать что-то обычное.

Жаби пересекла лес, поднялась на пригорок и там повстречала маленького мышонка, который ковырялся в носу. Вся одежда и лапки у него были в земле, а теперь и нос тоже стал чёрный.

– Я тозе описал станиски, – сказал мышонок и втянул сопли.

– Что? – не поняла Жаби.

– Ты тозе описала станиски? – спросил мышонок.

– Нет, я не описалась, – хмыкнула Жаби. – Я просто прохаживаюсь совершенно обычной походкой.

Тьфу, хватит уже думать о походке, подумала Жаби.

– А ты не знаешь, кто тут у нас в лесу дразнится? – спросила Жаби и достала из рюкзака второй морковный кекс.

Мышонок, который весь день копал и трудился, был очень голоден и радостно умял кекс.

– Так кто же? – повторила свой вопрос Жаби.

– Саока.

– Кто?

– Саока!

– Чего?

– Саока!!! Летает. Длинный фоный фост.

Длинный чёрный хвост? Сорока! Ага. Жаби поблагодарила мышонка и двинулась в обратный путь. Начинало темнеть. Целый день на ногах! Жаби шла быстро. Не обычно, а просто шла.

Войдя в отделение, Жаби услышала жуткий храп.