Текст книги "Пятая жена миллионера"

– Так, где у нас жирафы?

– А я хочу тигров, – капризным голосом заявила Василиса. Ну понятно. Сейчас Андрей всё решит. А я превентивно придушу Димку.

– Ладно, Поля и Прасковья, вы со мной к жирафам, а ты, Дима, веди Василису к тиграм, – решил Андрей. – Все согласны? Если да, то встречаемся в два часа в кафешке у крокодилов.

Если кто-то и не был согласен, а именно – члены семьи Любимовых – то несогласия никто не выразил. Мы тесной группой направились к жирафам, а оттуда недовольный Димос поплёлся вслед за повеселевшей Василисой дальше – к тиграм, как гласила карта.

Жираф был один, Прасковья прилипла к поручню, разглядывая высокое величественное животное. Мы остановились неподалёку, обнявшись, перебросились несколькими фразами о жирафе и замолчали. Потом я спросила:

– Андрей, а как мне добираться до города завтра? Мне же на работу к двум.

– Полинка, какая работа? – вполне искренне удивился он. – Ты не будешь работать в Столовой!

– Как это? Почему?

– Потому что моя жена не должна работать официанткой! Ты же понимаешь это?

Он посмотрел мне в глаза, словно пытаясь удостовериться, что я поняла. Я поняла. Стало немножко неприятно. Как будто меня лишили частички меня. Но такова жизнь… Я стала женой генерального директора большой фирмы, миллионера. Надо соответствовать, но…

– Андрей, а что я буду делать? В смысле… Чем мне заниматься? Я же не могу сидеть дома и подпиливать ноготки!

Он крепче обнял меня и сказал на ухо:

– У тебя появилась возможность делать то, что тебе всегда хотелось, но не хватало времени или денег. А в город ты всегда можешь вызвать такси, малыш!

Мы замолчали, нежась в весеннем солнышке и глядя на Прасковью. Я думала. Нельзя человеку давать неограниченные возможности. Сразу теряются мысли, сразу хочется броситься во все стороны, а потом приходит чёткое осознание того, что делать неохота ничего. Просто ничего. И уже третьей волной накатывает страх. Просидеть всю жизнь и не воспользоваться предоставленным шансом? Нет! Так я не смогу! Ведь я всегда ждала этот самый шанс, неважно в каком виде.

Прасковья подбежала к нам, и на её круглой мордашке, усыпанной веснушками, был написан такой чистый восторг, что я умилилась. Этот ребёнок ещё не забыл, как радоваться простым вещам! Но секунду спустя моё умиление превратилось в досаду.

– Папочка, я хочу жирафа!

Мои глаза, наверное, в этот момент были шире десятирублёвых монет. А Андрей всего лишь склонил голову набок, явно забавляясь, спросил:

– Настоящего?

– Ну конечно, пап! Не игрушечного же!

– А где мы будем его держать?

– Папулечка, маленького! Жирафёнка! Мы его пустим гулять по парку!

– Думаешь, у нас достаточно места для жирафа?

– Конечно! – картинно махнула рукой девочка. – Завались места!

Я закатила глаза. Они всерьёз обсуждают покупку жирафа (!), чтобы держать его на территории виллы?! Дурдом снова сделал мне «ку-ку» ручкой, и я не выдержала:

– Вам мало собак?

– Собаки это собаки, – серьёзно ответила Прасковья. – А жираф… Он такой! Такой… Классный! Папочка, ну пожалуйста! Купи жирафёночка!

Андрей усмехнулся. Эту его усмешку я знала. Сейчас он скажет дочке: «Ладно, не вопрос!» Надо брать контроль, иначе мне придётся отбиваться от дурного жирафа на вилле в добавление к невоспитанному Филимону.

– Прасковья, дикое животное должно жить в подходящих условиях, а в посёлке мы не сможем ему обеспечить всё, что нужно!

– Глупости, – ответила она. – Вон, банкир Веретенников тигрёнка завёл! Ему можно, а мне нельзя?

Ясно. Мы пойдём другим путём. Я коварно улыбнулась, качая головой, сказала:

– Бедный, бедный тигрёнок… Когда он вырастет и захочет поиграть своей двухсоткилограммовой тушкой с господином банкиром Веретенниковым, то отправится прямиком в клетку в зоопарке…

– Как это? – расширила глаза Прасковья. Андрей помалкивал, а я продолжила:

– Маленькие зверятки – это так мимими, что хочется потискать и закормить. А потом никто воспитанием этих деток не занимается, и они вырастают, как Филимон. Делают что хотят. А они хотят играть со своим хозяином. Проблема только в том, что выросшие зверятки – это уже не мимими, это острые когти и клыки, это копыта, это очень много навоза.

Я открыла телефон и забила в браузер запрос. Через секунду спросила Прасковью:

– Ты знаешь, сколько жираф ест листьев в день?

– Нет.

– До тридцати кило! В день. Листьев. Прикинь, за сколько дней деревья парка виллы превратятся в палочки?

– На палочки я не согласен, – помотал головой Андрей. Прасковья наморщила лоб, потом спросила жалобно:

– Так что, жирафа не будет? Я так хотела маленького жирафёнка…

И даже губки надула, как маленький ребёнок. Я открыла сайт зоопарка и ткнула пальцем в ссылку:

– Смотри. Можно стать опекуном животного!

– Я хочу стать опекуном жирафа! – тотчас отозвалась Прасковья. Я потыкала ещё немножко и объявила:

– Жираф совершенно свободен! Его можно опекать за тридцать тысяч рублей в месяц.

– Папа! – дёрнула Андрея за рукав девочка. Он кивнул:

– Хорошо, я понял. Полюш, как там надо действовать?

– Я напишу мэйл, – улыбнулась, довольная, что на вилле жираф отменяется. – Всё узнаю и обязательно всё расскажу. А пока пошли смотреть остальных зверей.

Глава 10. И принеси мне…

17 апреля, Репино

После жирафов мы пошли к белым медведям, потом к лёвушкам, обезьян беспечно пропустили и незаметно добрались до тигров. Ни Василисы, ни Димы там уже не было. Время близилось к двум, и наша маленькая, но симпатичная компания завернула обратно – к кафе. Андрей болтал с дочкой о жирафе, а я всё больше отмалчивалась, ограничившись кивками, иногда невпопад.

Не то чтобы меня тревожило увольнение. Конечно, я люблю свою работу, люблю персонал и начальство Столовки, мне нравится зарабатывать деньги своим трудом, пусть не всегда лёгким и приятным. Но мой муж прав: передо мной открылись неограниченные возможности! Когда у человека есть деньги и время, можно столько сделать, что аж дух захватывает. Проблема только в том, что его захватывает, а в голове пустота.

Зря я обвиняла Прасковью в отсутствии хобби. У меня самой их практически не было. Ну, собирала в детстве какие-то мелочи вроде этикеток и наклеек, а потом… Ну, читала. Ну, пописывала что-то себе под подушкой в тайне от других. И всё. Ни рукоделия, ни коллекции, ни спорт меня не привлекали. Учиться мне тоже не очень хотелось. Зачем терять столько лет на лекции, если можно уже работать и жить взрослой жизнью, не завися ни от кого?

Но, быть может, стоит признаться себе: мне хочется соответствовать Андрею. Он умный, разносторонне образованный, к нему наверняка приходят такие же умные люди, и я хочу смочь поддержать беседу, если возникнет необходимость. Поэтому надо действительно учиться. Выбрать факультет и стать студенткой…

– Мы вас ждём, ждём… – капризно протянула Василиса, потягивая сок через соломинку.

– Я думал, вы вообще нас бросили и свалили, – буркнул мой бедный Димас.

Андрей отодвинул стулья от столика для меня и Прасковьи, заметил:

– Мы бы не сделали этого. Правда, Полина?

– Конечно, нет! – подтвердила я. – Не знаю, как вы, а мне очень хочется есть!

– Тут одни бутерброды, – скривилась Василиса.

– Зато они вкусные, – возразил Димка. – Я съел три!

– Три я не съем, но два – точно! – кровожадно пообещала я. Андрей усмехнулся и сказал:

– Хорошо, два бутерброда, Прасковья, тебе сколько?

– Нисколько, я хочу конфет и сока.

– Дочь, нельзя обедать конфетами, – строго возразил Андрей. Девочка нахмурилась:

– Папа, ты прямо, как Козочка!

– И не Козочка, а Алиса.

– Козочка!

– Хуёзочка, – пробормотали мы с Димой синхронно. Василиса услышала и прыснула в соломинку, вспенив сок. Андрей приложил ладонь ко лбу и сообщил:

– Вы невыносимы.

И отправился покупать бутерброды.

Я наклонилась к брату и спросила шёпотом:

– Всё в порядке?

– Норм, – так же тихо ответил он. – Девочка прикольная, зоопарк не изменился, а ты мне сорвала план секса.

Я пихнула его в бок и предложила уже громче:

– Может, поживёшь на вилле до конца увольнительной?

– Тебе там мало народа? – фыркнул Димас. – Ещё и меня надо под боком держать?

– Я хотела с тобой пообщаться.

– Не-е, я лучше на квартире поживу, – он мотнул головой. – А захочешь пообщаться – приезжай.

– Ты чего?!

– Мне в казарме обрыдло жить в тесной компании, а у тебя там, конечно, красиво, но перенаселено.

Я обиделась на брата. Хотя и понимала, что он прав, чертовски прав, но всё-таки! Ради любимой и единственной сестрички можно засунуть своё ценное мнение в зад и пойти навстречу! Нет, он будет жить на квартире, потому что можно туда безнаказанно водить девиц!

Сбоку застрекотала вспышка, щелчки затвора показались мне автоматной очередью. Не сообразив сразу, я удивилась, почему Прасковья уронила голову на руки, а Василиса ловко прикрылась разложенной салфеткой. Андрей, вернувшийся с бутербродами, рявкнул:

– Поесть дай людям!

Обернувшись, я увидела фотографа с большим объективом в руках. Вспышки ослепили, и я заслонилась от них ладонью. Андрей загородил меня собой, сунул бутерброды и сказал тихо:

– Не обращай внимания, пусть снимает.

– Но я не хочу, чтобы меня снимали! – запоздало возмутилась.

– Работа у него такая, – вздохнул муж. – Папарацци чёртовы…

– Они же знаменитостей фоткают!

– В каком-то роде я тоже знаменитость, Полишка, – рассмеялся Андрей. – Ешь, он сам уберётся.

Я положила бутерброд на стол. Очарование воскресного дня сгинуло без следа. Вот только папарацци мне и не хватало для полного счастья! Отвернувшись от объектива, я нахохлилась, как больной попугай, не глядя ни на кого. Разве можно вот так беззастенчиво вторгаться в личную жизнь людей? Разве можно снимать их исподтишка, с открытым ртом или с бутербродом в руке? Это наглость и гадость!

– Щас я ему рожу начищу! – угрожающим тоном сказал Димка и начал было вставать, но Андрей шагнул к нему и положил руку на плечо:

– Дмитрий, не стоит делать этого.

– Это почему это?

Голос брата был вызывающим, но Андрей ответил спокойно:

– Если ты его ударишь, он подаст в суд, пострадаешь ты, а заодно я и твоя сестра. В конце концов, ничего страшного в том, что наши фотографии попадут в какой-нибудь пипл-журнал, нет. Рано или поздно они всё равно туда попадут.

Он сел, глянув на меня, улыбнулся:

– И лучше, если это будут фотографии семейного обеда в кафе зоопарка.

Я взялась за его руку. Тёплые пальцы обняли мою ладонь, погладили, и стало легче. Раз Андрей так говорит, значит, так и надо. Мы вместе, это главное, а всё остальное – ерунда.

Домой мы вернулись вчетвером. Димас упрямо остался в городе. Я упрямо на него обижалась. Это было иррационально, потому что умом я его прекрасно понимала, но сердце было ранено. Единственный, кроме Андрея, близкий мне человек, которого я не видела столько времени…

Когда за машиной закрылись ворота виллы «Сказка», Прасковья выскочила наружу и запрыгала возле водительской двери:

– Папа, папа, пошли быстрее опекать жирафа!

– Иду, иду, – проворчал Андрей, выбираясь из машины. – Вот же нетерпеливая!

– Я хочу, чтобы он был мой!

– Он не будет твой, – фыркнула я, выходя. – Но табличку с твоим именем повесят на клетке.

– О йе-ес! – восторженно протянула девчонка. – Папа! Пошли!

Они с Андреем резво пошли к дому, а ко мне обратилась Василиса. От неожиданности я даже икнула. Старшая дочь моего мужа сладенько пропела:

– Твой брат, оказывается, такой круто-ой!

– Чего-о?

– Такой взро-ослый… В армии служит!

Я покосилась на Василису – может, шутит? Нет, она аж глазки закатила от томления. Ну ни фига себе Димас её очаровал! Надо ему по башке надавать!

– Василиса, ему девятнадцать, а тебе сколько?

– Какая разница! – она встала в позу. – Любовь не покорна возрасту!

– Зато УК РФ очень даже покорно. Это вообще-то подсудное дело.

– Ой всё! У меня уже ЭТО было!

Я почувствовала, как она начинает меня подбешивать. Зачем мне эта весьма ценная информация? Сказала едко:

– То есть, если ты уже не девственница, то внезапно тебе уже восемнадцать лет?

– Возраст согласия, между прочим, шестнадцать, – фыркнула она.

– Да, дорогая, когда ты встречаешься с одноклассником! А когда с девятнадцатилетним парнем – для него это обвинение, суд и тюрьма. Ты понимаешь меня, Василиса?

Глянула ей в глаза, чтобы увидеть: она меня услышала или продолжает упрямиться. Похоже, не услышала, потому что сдвинула бровки, стиснула губки и вся такая обиженка пошла к дому. Пожав плечами, я повесила сумочку на плечо и обернулась на деликатное покашливание. Сзади стоял тот самый мужчина, папа Стёпки, и ждал, пока я уберусь от машины.

– Добрый день, – вежливо сказала я. – Вы хотите отогнать авто?

– Если вы уже с ним закончили, – неловко ответил мужчина. Я присмотрелась. У него тоже был бэйджик, которого я не заметила в первый раз. Зовут Анатолий. Надо начинать быть настоящей хозяйкой.

– Спасибо, Анатолий, – кивнула я. – Можете забирать.

Захлопнув дверцу, вспомнила:

– А где Стёпка? Я сегодня его не видела.

– Та шляется где-то по территории, – неохотно бросил Анатолий. – А шо, вчера он вам докучал? Не волнуйтесь, я его вздрючу!

– Господи, помилуй! – изумилась я. – За что? Не докучал он мне! Наоборот, показал озеро, от Филимона спас! У вас очень хороший мальчик, не надо его наказывать из-за меня!

Анатолий подозрительно посмотрел на меня, словно не поверил своим ушам. Но теперь, в свете Козочки и свекровушки, я уже знала, почему все меня опасаются. Надо как-то дать понять персоналу, что я милая, добрая и совсем не злобная какашка… Потому я сказала Анатолию с улыбкой:

– Вообще, мне показалось, что он отлично общается с собакой. Может быть, вы ему разрешите помочь мне дрессировать Филимона?

– Фильку? Дрессировать? – Анатолий озадаченно почесал в затылке, покачал головой. – Не думаю, что Андрею Александровичу это понравится…

– Если я захочу, Андрею Александровичу понравится всё, что угодно, – несколько самоуверенно заявила я. – А я очень хочу, чтобы собака слушалась и не кидалась на людей.

– Та он же добрый, не кусается…

– Зачем мне это знание, если такая туша меня валит на пол? Нет, надо обязательно заняться дрессировкой Филимона!

Анатолий огляделся, потом сказал тихо, словно доверил страшную тайну:

– Понимаете, наш хозяин придерживается таких взглядов… Ну, ни детей, ни собак не надо воспитывать, а надо просто любить.

Я прищурилась. Ну да, ну да. Слышали. Но я придерживаюсь немного других взглядов. И у меня есть доказательства того, что мои взгляды правильнее мужниных. Вон, две дочки и собака творят, что хотят, и никто им не указ! Теперь всё будет по-другому. Если родители и хозяева не воспитывают детей и собак, у меня есть чем заняться. Вот и хобби нашлось.

– Я обязательно поговорю с Андреем и объясню ему, в чём он неправ, – улыбнулась. – Спасибо, что поделились.

Он кивнул и сел в машину. А я пошла к дому, размышляя над тем, как лучше будет начать с мужем разговор о разброде и шатаниях в его семье. Да, и надо обязательно найти хорошего дрессировщика собак. Который выезжает на место и показывает азы. Стёпку тоже надо занять, а то болтается без дела… И в дом ввести, только когда свекровушка уедет. Я прекрасно знаю, что это она ребёнка напугала. Кстати, возрастом они с Прасковьей подходят. Должны поладить…

Наполеоновские планы, Полинка!

Главное, чтобы никто их не спутал и не помешал мне. Андрей сдастся, если я качественно подготовлюсь к разговору. А на остальных мне начхать.

Да, и надо бы как-то исхитриться и отправить Козочку домой. Марта мне не мешает, а вот Алиса, кажется, всё никак не может оставить Андрея в покое. Жопой чую, она всё сделает, чтобы снова стать фавориткой этого «гарема»!

Вечер воскресенья проходил в штатном режиме.

Я провела послеобеденное время наверху, штудируя интернет на своём новом телефоне. По запросу «Андрей Ходорович» мне выдало кучу всего, и я ходила по ссылкам, читала, ужасалась. Мой муж абсолютно неприлично богат! И разбогател он совершенно внезапно. Наверное, именно поэтому и остался простым, как веник. Хотя его родители уже имели начальный капитал, однако, похоже на то, что маман не одобряла хобби сына.

Ну, теперь одобряет. Теперь она в сыночке души не чает!

Ладно, это были цветочки. Ягодки созрели, когда Лена пришла звать меня на ужин. Мы собрались в столовой, где не было штор. Я вошла и икнула. Свекровь сидела во главе стола, на другом конце устроился свёкор с кипой бумаг, которые он уложил рядом с тарелкой. Я заметила неодобрительные взгляды его жены и хмыкнула. Про себя. Осмотрела собрание. Андрей сидел возле мамы, с другой стороны осталось свободное место. Полагаю, для меня. я прошла и села на него. Посмотрела напротив – на Марту. Направо – на Прасковью. Козочка и Василиса сидели по обе стороны от Марты, и внучку предусмотрительно посадили рядом с бабушкой. Ужина не было.

Я спросила в могильной тишине:

– А мы есть будем, или у нас ещё молитва намечается?

Андрей словно отмер, рассмеялся, взяв меня за руку:

– Нет, никаких молитв! Если кто-то желает помолиться, пусть делает это молча. Лена, подавайте!

Горничная коротко кивнула и направилась в кухню. Оттуда поплыли блюда, накрытые клошами. Я только глаза закатила. Это теперь у нас с маман будет такой Версаль? И сервиз такой пафосный поставили на стол… Вчера мы ели на тарелках попроще! Но Андрей, не моргнув и глазом, открыл первый клош и спросил:

– Полина, тебе один эскалоп или два?

– Один, – испугалась я. – Ты чего?

Эскалопы были огромные. Мне и одного много будет! За глаза! К эскалопам прилагались салат из рукколы и жаренная по-деревенски картошка. Муж лично положил мне в тарелку всего понемножку, сказал:

– Девочки, обслуживайте себя сами. Всем приятного аппетита.

Свекровь переждала, пока «девочки» от Марты до Прасковьи обслужат себя сами, и выразительно глянула на Лену. Та подхватилась, и через минуту матушка Андрея принялась за еду. Заметила, прожевав элегантно отрезанный кусочек эскалопа:

– Варя передержала мясо в духовке. Ты не думаешь, Андрюша, что стоит заменить кухарку?

– Варя отлично готовит, – ушёл от ответа мой муж. Я мысленно добавила: и она просто хорошая. Но вслух не сказала. Зато свекровушка решила попить моей кровушки и продолжила мысль:

– Вот, помню, на вашу свадьбу с Мартой я сделала отбивные… Помнишь? Они были восхитительные, так и таяли во рту!

– Мнэ-мнэ, – невнятно отозвался Андрей. Марта оказалась вежливее и ответила:

– Да, Антонина Илинична, отбивные были очень вкусными.

– Ещё бы, деточка, – снисходительно отозвалась свекровь. – Ты съела тогда четыре штуки.

Серьёзно? Она считала? И до сих пор помнит? Убиться и не встать!

– Я была беременна, – словно оправдываясь, воскликнула Марта. Андрей улыбнулся ей и бросил взгляд на Василису. Та хмуро кромсала эскалоп на мелкие кусочки. А свекровь повела плечами, отрезая ещё немного мяса:

– А почему, Андрюша, в этот раз ты не устроил свадьбу?

– Как это? Свадьба была! – усмехнулся Андрей, отпивая вина из бокала. Свекровушка удивилась:

– А нас не пригласили? Нехорошо, сыночка, нехорошо!

Я решила благородно прийти мужу на помощь. Конечно, всю правду говорить не стоит, а то она вообще меня презирать начнёт. Я сказала просто:

– У нас была молодёжная свадьба. Мы устроили её в кафе Столовой, где я работаю!

Чёрт… Работала.

Свекровь подняла красиво нарисованные брови и ужаснулась:

– Андрей! Ты женился на официантке?! Какой кошмар!

– Мама!

Мой муж неожиданно разозлился. Я ощутила это всеми фибрами своей души и положила ладонь на его руку, пытаясь успокоить. Но Андрей громко и ясно продолжил:

– Во-первых, нет ничего стыдного в работе официантки. Во-вторых, Полина больше там не работает. И в-третьих… Прасковья, закрой уши!

Девочка скорчила унылую гримасу, но послушно заткнула пальцами оба уха. Андрей стукнул кулаком по столу:

– Знаете что, дорогие мои? Вы охуели!

Все действительно ошеломлённо смотрели на него, а Андрей уже спокойнее сказал:

– Я вас всех кормлю и пою, а вы мне портите настроение. Да, мама, я и к тебе обращаюсь тоже.

Свекровь выпрямилась, как будто палку проглотила. Козочка спрятала телефон, которым фоткала свою тарелку, и пробормотала:

– А я вообще ничего не сказала. Я молчу.

– Вот и молчи почаще, тебе идёт, – буркнул Андрей, накрыв ладонью мои пальцы на его руке. – Полина, ешь, не обращай внимания.

– Мне можно уже уши разоткнуть? – громко спросила Прасковья. Я потянула её за рукав, заставив опустить руку. Девочка поджала губы: – Я знаю, что папа сказал матерное слово. И зря, между прочим, я их всех давным-давно знаю, вот, например, еба…

– Прасковья! – рявкнул Андрей. – Попрошу воздержаться от демонстрации своего богатого словарного запаса. И вообще. Приятного аппетита всем, ужинаем, пожалуйста.

– Спасибо, – свекровь поднялась. – Я не голодна. И вообще, нам пора. Толя. Толя! Нам пора домой!

Она посмотрела на мужа свирепым взглядом, и тот вздрогнул, принялся собирать свои бумаги, жалобно глядя на нетронутый эскалоп. Андрей покачал головой, но ничего не сказал, даже ни единого словечка, чтобы удержать родителей. Я открыла было рот, но снова его закрыла. Это не мои родители.

Зато Лена приблизилась и наклонилась к уху моего мужа:

– С собой положить эскалопы? Пропадут же…

– Делай, – кивнул Андрей, берясь за приборы. Остальные тоже отмерли, послышались звуки елозивших по тарелкам ножей. А мне отчего-то мясо показалось безвкусным, а картошка слишком жирной.

Хрен его знает, отчего.

Не такой я представляла себе совместную с Андреем жизнь, ох не такой.